CC BY
374
ПРАВО И ПОЛИТИКА В ВЕЙМАРСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ ГЕРМАНИИ (1919-1933 гг.)
В.Г. Баев
Bayev V.G. Law and politics in the Weimar Republic (Germany, 1919 to 1933). The article argues the purposefulness of politics and the well-being of a state, viz. the alignment of law and politics. The inferences are made on the basis of the material collected from the Weimar Republic in Germany.
Вопрос о соотношении права и политики принадлежит к числу «вечных». Вокруг него велась и ведется жесткая полемика по поводу того, что «первично», а что «вторично», какой из двух феноменов имеет приоритет, хотя такая постановка вопроса применительно к праву и политике некорректна [1]. Эти споры и дискуссии объясняются тем, что политика и право самым непосредственным образом затрагивают интересы различных социальных групп, слоев, партий, деловых кругов, правящих элит и, разумеется, самих граждан.
Анализ соотношения права и политики представляет интерес и в политико-прикладном смысле. На рубеже ХК-ХХ веков сформировались государственные и юридические учреждения. Последние значительно расширили сферу своего влияния на принимаемые правительством решения: от строительства аэродромов до импичмента главе государства.
Проблема соотношения указанных категорий чрезвычайно актуальна для истории Веймарской республики в Германии. Веймарская республика, рожденная Ноябрьской революцией 1918 года и погибшая в январе 1933 года с приходом нацистов к власти, всегда привлекала к себе пристальный интерес ученых: по горькой иронии судьбы республика стала предтечей гитлеровской диктатуры. Однако ее всестороннее изучение (по крайней мере, в России) предпринималось, главным образом, с позиции гражданской истории. Между тем ответы на вопрос о причинах слабости и неустойчивости государственно-правовых институтов Германии в 1933 году следует искать и на поле историкоюридической науки. Почему, например, Конституция 1919 года не воспрепятствовала приходу к власти главаря партии, поклявшегося ее уничтожить?
Другой, хотя и вспомогательный, но очень важный вопрос - о роли кайзеровской юстиции (благополучно перебравшейся в республику) в дискредитации и последующем развале политической системы веймарской Германии. Другими словами, в какой мере деятельность веймарской юстиции ощущала на себе давление политики (выраженное в неприятии веймарского режима1), или каково соотношение права и политики в период Веймарской республики.
Научная и практическая актуальность такой постановки вопроса несомненна. Политика может выполнять свою позитивную роль в том случае, если она представляет собой систему определенных ценностей (в нашем случае демократических). То же с правом, которое призвано быть важнейшим элементом демократии и одновременно служить инструментом ее защиты. Право и политика взаимозависимы и взаимообусловлены.
Известно, что первоначальная (уполномочивающая) функция конституции направлена на ограничение власти. Она доминирует в тех основных законах, которые стремятся поддержать единство государства. Однако достоинства Веймарской Конституции были далеко не очевидными для специалистов в области государственного права. Так, родившийся в семье видного юриста историк Г. Дельбрюк считал, что в Германской империи конституцией закреплена «намного лучшая форма государственного устройства», чем в каком-либо ином государстве. Коллеги Дельбрюка А. Лассон и Г. Шмоллер также
1 «Вопрос о том, является ли новое государство юридическим наследником старой Кайзеровской империи, неправомерен, - отвечал создатель Веймарской конституции Г. Прейс. - Разумеется, это тот же юридический субъект, только с измененной конституцией. Германская империя как таковая продолжает существовать» (Verhandlungen der Verfassungsgebenden Deut-schen Nationalversammlung. Bd. 336. S. 24).
утверждали, что бисмарковский рейх - «наиболее совершенное учреждение» в мировой истории [2]. Принимая во внимание столь мощное противодействие формировавшейся Г. Прейсом и М. Вебером конституции, логично предположить, что она не могла получить поддержки большинства населения. Правые и левые партии показали себя противниками конституции. Для первых она была продуктом революции, насильно навязанным германскому народу. Для вторых - результатом незаконченной революции, не предусмотревшей экономическое и социальное переустройство государства. Поскольку ни одна из этих сил не обрела монополии, Конституция Веймарской республики превратилась в механизм борьбы за власть между ними. А право было использовано противниками демократического режима для закамуфлированной борьбы с республикой.
Вопрос о роли юстиции в гибели Веймарской республики трактуется в историкоправовой литературе неоднозначно. Президент Федеральной судебной палаты ФРГ Г. Пфейфер по случаю 100-летия имперского суда выступил со статьей, в которой фактически признал пагубную роль веймарской юстиции в разрушении демократического государства. У юстиции, заявил он, десятилетиями вырабатывалась привычка, унаследованная от кайзеровского режима: у кого власть и богатство, на той стороне и право [3]. Другая группа специалистов (в частности, историк К. -Д. Эрдман) не склонна возлагать на государственную бюрократию и юстицию ответственность за крушение демократии и фашизацию Германии: республика, говорят они, погубила сама себя [4]. Третья группа ученых и публицистов, современников Веймарской республики, уже на заре республики могли наблюдать использование юридических инструментов для достижения чисто политических целей [5].
В теоретическом плане соотношение права и политики во многом зависит от того, как трактовать право. В науке сложились две основные концепции правопонимания. С позиции позитивистов, это писаное, институциональное право. С точки зрения сторонников естественно-правовой доктрины, право -это идеи свободы, нравственности, гуманизма, справедливости и другие высокие ценности, так называемое неписаное право. Но да-
же при широком понимании права связь его с политикой очевидна.
Анализ политико-правовой ситуации в Веймарской республике позволяет рассматривать право с трех сторон:
^ право как политическая сила, как часть государственной системы, государственного аппарата;
^ право как инструмент политического осуждения в широком плане (от защиты чести республиканского имени и символов до осуждения участников антигосударственных путчей);
^ право как механизм достижения вполне определенных политических целей.
Задача предлагаемой статьи - показать, как в демократической веймарской Германии право использовалось как «законный» политический инструмент борьбы со сторонниками демократии.
Первые неспокойные годы Веймарской республики ознаменовались попытками государственных путчей, переворотов, волной политических убийств. Все это предъявляло высокие требования к юстиции, призванной данными ей средствами защитить республику. Вместе с тем известно, что республика проявила «сдержанность и самообладание» по отношению к судьям старого порядка. Не встретив с их стороны сопротивления, она вынуждена была взять на службу старых чиновников, и это ее погубило [6]. Сложилось положение, когда не местах государственных секретарей и тайных советников сидели те же люди, которые до революции давали клятву кайзеру. Судейская бюрократия не встала «на почву реальности» [7] и отправляла правосудие по принципу: «если два человека делают одно и то же, то это не то же самое». «Если политическое убийство совершается справа, - писал Э.М. Ремарк, - то это считается делом почетным, и тогда принимают во внимание множество смягчающих обстоятельств. У нас республика, но судей, чиновников и офицеров мы в полной неприкосновенности получили от прежних времен. Чего же ждать от них?» [8].
Правоприменительные органы быстро перестроились на новые условия и квалифицировали январские бои 1919 года с участием рабочих как попытку изменения конституции силой. Лейпцигские судьи, поскольку конституция Веймарской республики не была еще принята, ничтоже сумняшеся, объя-
вили пригодными соответствующие статьи кайзеровского законодательства. Для них (судей) речь шла о защите «порядка» против нападок левых радикалов.
Опасность попытки государственного переворота (март 1920 год), предпринятого
В. Капом, судьи квалифицировали как несущественную, по сравнению с левой опасностью. Насильственная ревизия Веймарской конституции в пользу установления авторитарного режима в глазах судей стоила меньшего наказания, чем эксперименты с установлением советской власти в Бремене или Мюнхене. В итоге никто из путчистов не попал за решетку, имущество Каппа осталось нетронутым.
Единственным, кто понес мизерное наказание после подавления капповского путча, был сподвижник Каппа Т. Ягов. Безжалостная в отношении демократов веймарская юстиция выпустила Ягова из тюрьмы под залог, «принимая во внимание состояние его здоровья» [9]. Лояльность судей к Ягову выразилась и в том, что ему - в противоречии с правовой традицией Германии - была определена еще и пенсия. Зато суд по вопросам социального обеспечения решительно отказал в пенсии вдове погибшего в уличных боях с путчистами рабочего с мотивом «рабочий сам виноват в своей смерти». Хотя призыв к всеобщей стачке для сопротивления путчистам исходил от министров-социал-демократов. В то же время суд чрезвычайно жестоко обошелся с Баварской советской республикой.
Юлиус Эмиль Гумбель на заре республики исследовал деятельность веймарской юстиции. Он насчитал за два года 15 убийств, совершенных левыми. Приговоры включали 8 повешений и 7 тюремных заключений в среднем по 14 лет каждый. Правыми за это время было совершено 314 убийств, за что они в среднем получили 2 месяца тюрьмы, а 90 процентов убийц вообще остались безнаказанными [5, 8. 54]. На основании расширенного толкования § 86 Уголовного кодекса судьи объявляли преступлением саму принадлежность к коммунистической идеологии. Так, один из редакторов Штутт-гартской коммунистической газеты был приговорен к 9 месяцам тюрьмы за публикацию статьи о русском фильме, вполне легально шедшем на экранах страны. Таким образом,
правосознание судей оказалось полностью подчиненным борьбе с коммунистами.
Однобокость веймарской юстиции, разгул политического террора против сторонников буржуазной демократии (убийство министра иностранных дел В. Ратенау) привели к тому, что рейхстаг принял решение о создании Государственной судебной палаты, задача которой сводилась к контролю над правильным осуществлением закона о защите республики. Кроме трех судебных советников туда входили 6 назначаемых президентом присяжных заседателей. К сожалению, это не устранило асимметрию политической юстиции. Судебная палата обрушилась на непосредственных убийц Ратенау, оставив в покое инициаторов убийства (из организации мести «Консул»). Немаловажную роль сыграло то обстоятельство, что «Консул» имел тесные связи с рейхсвером и так называемым «черным рейхсвером» (тайная военная организация, теневой двойник армии).
Во время Рурского кризиса 1923 года (оккупация промышленного Рура франко-бельгийскими войсками) правящие круги пытались активно играть на национальных чувствах. Этим же руководствовались и суды, считавшие организации с оружием типа «Консула» важнее, чем безоружная республика.
Если бы Гитлера поставили перед Государственной судебной палатой, он понес бы более серьезное наказание, поскольку его действия находились в полном противоречии с законом о защите республики. Беда в том, что действие закона кончалось там, где начиналась Бавария. Свидетельства беззакония, творившегося в Баварии, обширны. Приведем такой своеобразный источник как роман Л. Фейхтвангера «Успех», автор которого был участником событий. Устами своего персонажа он рассказывает о «бесчисленных мертвецах - жертвах мюнхенских процессов, о расстрелянных и заточенных в тюрьмы, об осужденных за убийства, но убийства на самом деле не совершавших, и о бесчисленных убийцах, не привлекавшихся к ответу за убийства» [10].
Отсутствие какого-либо намека на беспристрастие веймарской юстиции особенно ярко проступает в проходивших в отдельных землях судебных процессах в связи с так называемыми тайными организациями убийц (РететоМег) из окружения «черного рейхсвера». Неприкрытое неприятие республикан-
ской формы правления проявляется также в процессах о наказании за оскорбление республиканского имени.
Все сказанное заставляет нас глубже исследовать причины правой политической ориентации судей. Без этого невозможно понять роль юридических институтов в размывании конституционного фундамента Веймара. Говорить о беззащитности республики нельзя, но имевшийся юридический инструментарий республики на полную мощь и эффективно использовался против ее сторонников.
Можно спекулировать по поводу того, что могло бы произойти, если бы Гитлер попал под юрисдикцию Верховного суда и понес бы жесткое наказание. Но сам вопрос говорит о том, что право в веймарской Германии не действовало независимо от политики. Чтобы изменить правовую политику, необходимо было изменить состав судейского корпуса. Проблема оказалась в том, что левые партии не располагали квалифицированными юристами. Всюду, где социал-демократическая партия или ее министры брали на себя ответственность за государство, они были вынуждены рекрутировать кадры из элитарной юстиции. Например, в Пруссии, где главой правительства был социал-демократ О. Браун, кадровой политикой в сфере юстиции занимался федеральный министр юстиции А. Ценхофф (из партии Центра). Очевидно, можно было бы предпринять реформу в области подготовки молодых кадров, но консервативный дух, царивший в немецких университетах, не позволял надеяться на успех. Оставалось надеяться на медленную эволюцию внутри судейского аппарата, посредством критики вырабатывать у судей демократическую ориентацию. То, что веймарская юстиция эту критику переработать не смогла, свидетельствует о ее ограниченности.
Веймарская конституция получилась двухголовая. В спокойные времена правил парламент, в исключительные периоды -президент на основе § 48. Конституанта не уделила достаточного внимания судебной ветви власти. Ее конституционно-правовая проработка оказалась неглубокой - всего в семи статьях. В духе времени судьи провозглашались независимыми и подчинялись только закону. Судьи общих судов назначались на должность пожизненно. Само название главы «Юстиция» говорит о недооценке той роли, которую могла бы сыграть, но не сыграла судебная власть в разрешении возникавших в начале 30-х годов конституционных коллизий.
В ночь на 30 января 1933 года президент Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером. Нацисты, 14 лет являвшиеся фанатичными врагами «системы», за одну ночь превратились в правящую партию.
1. Матузов Н.И. // Правовая политика и правовая жизнь. 2GG1. № 1. С. б.
2. Патрушев А.И. Расколдованный мир Макса Вебера. М., 1992. С. 65.
3. Pfeiffer G. // Deutsche Richterzeitung. 57. 1979. S. 328.
4. Jasper G. // Vierteljahrshefte fur Zeitgeschichte. 30. Jg. 1982. Heft 2. April. S. 169.
5. Gumbel E.J. Zwei Jahre politischer Mord. Berlin, 1921.
6. Der Spiegel. 1983. № 1. S. 106.
7. Баев В.Г. Германское государство в межво-енный период 1919-1933 гг. в зеркале мемуарной литературы. Тамбов, 2000. С. 51.
8. Ремарк Э.М. Черный обелиск. М., 1961.
С. 141.
9. Verhandlungen des Reichstags. Bd. 349. S. 3759; Bd. 392. S. 8962, 8969.
10. Фейхтвангер Л. Успех // Собр. соч.: В 12 т. М., 1964. Т. 3. С. 21G.
