CC BY
39
длительный период ее действия. Принимая конкретизирующие основной закон нормативные акты, прежде всего федеральные конституционные законы и федеральные законы, законодатель может и должен актуализировать Конституцию РФ.
1 Гончарук Е.В. Институт основных обязанностей человека и гражданина в конституционном праве : автореф. ... канд. юрид. наук : 12.00.02 / Моск. ун-т МВД России. М., 2005. С. 70.
2 Конституция Российской Федерации : науч.-практ. ком. / Т. Е. Абова [и др.] ; под ред. Б.Н. Топорнина ; 3-е изд., перераб. и доп. М., 2003. С. 172.
3 Эбзеев Б.С. Личность и государство в России: взаимная ответственность и конституционные обязанности. М., 2008. С. 226.
4 Стандарты Совета Европы в области прав человека применительно к положениям Конституции Российской Федерации: Избранные права. М., 2002. С. 40.
5 Эбзеев Б.С. Указ. соч. С. 232.
ПРАВО ГРАЖДАН НА ЖИЛИЩЕ И КОНСТРУКЦИЯ «СУБЪЕКТИВНЫЕ ПУБЛИЧНЫЕ ПРАВА»
А.Н. КУЗНЕЦОВ,
адъюнкт кафедры конституционного и муниципального права МосУ МВД России,
старший лейтенант милиции 12.00.02 — конституционное право; муниципальное право
sevas08@rambler.ru
Научный руководитель доктор юридических наук, профессор
В.И. ЧЕРВОНЮК
Аннотация. Рассматривается эволюция взглядов на природу конституционного права на жилище, представлено его новое понимание с позиции конструкции субъективных публичных прав, доказывается преимущество этого подхода в исследовании социальных прав граждан для конституционной теории и практики.
Ключевые слова: конституционное право на жилище, механизм реализации права на жилище, правоспособность и правомочия (притязания) граждан в жилищной сфере, субъективные публичные права.
THE RIGHTS OF CITIZENS FOR DWELLING AND SYSTEM «SUDJECTIVE PUBLIC RIGHTS»
A.N. KUZNETSOV,
the adiont of the constitutional and municipal right department of Moscow Departament of the Ministry of Internal Affairs of Russia, the senior lieutenant of militia
The summary. The evolution of sights at the constitutional right nature on dwelling is considered, its new understanding from position of system of subjective public rights is presented, advantage of the given approach in research of social rights of citizens for the constitutional theory and practice is proved.
Key words: constitutional rights on dwelling, the mechanism of realization of a right for dwelling, the legal capacity and competences (pretensions) of citizens in housing sphere, subjective public rights.
Достижение фактических целей права на жилище, как и всякого права, связано с его реализацией. Вопросом практического и научного значения является мера участия государства в механизме реализации этого права, от правильного решения которого зависит и реализуемость гражданами права на жилище, удовлетворение связанных с этим интересов. Соответственно, рассматриваемая проблема предполагает выяснение по меньшей мере двух вопросов: 1) опре-
деление тех конституционно оформленных возможностей, которыми может воспользоваться обладатель права на жилище, закрепленного в ст. 40 Конституции РФ; 2) уяснение тех конституционных обязательств, которые согласно конституционным правомочиям, содержащимся в ст. 40, корреспондированы государству и иным органам публичной власти. Тем самым становится возможным уяснить содержание нормативного объема ст. 40 и обусловленного этим набора
притязаний граждан, которые они могут предъявить публичным властям по поводу реализации принадлежащего им права на жилище.
Для отечественной практики конституционная история права на жилище сравнительно недолгая. Впрочем, и само право на жилище относится к числу относительно «новых» прав, или прав третьего поколения. Право граждан на жилище в числе основных прав гражданина впервые было закреплено в Конституции СССР 1977 г., получило отражение во всех последующих конституционных актах РСФСР, с принятием Конституции РФ сформулировано в ст. 40. При этом ни в юридической теории, ни в практике ясного представления о содержании этой нормы, пределах ее реализации гражданами не сложилось. В общественном правосознании длительное время господствовала однозначная позиция к пониманию данного права — как о социальной обязанности государства1.
Изменение в 1990-е гг. государственно-правовых и социально-экономических условий повлекло за собой смену взглядов на природу жилищного права. Приоритет получает подход, согласно которому прямое участие государства в реализации минимизировано и его участие ограничивается созданием некоторых условий для самостоятельной реализации гражданами права на жилище, а также сохранения за определенными категориями граждан права на льготное получение жилья.
Попытку создать теоретическую основу понимания социальных прав предпринял С.С. Алексеев, который все социально-экономические права отнес к категории так называемых мнимых, т.е. не принадлежащих в собственном смысле человеку, а относящихся к некоторым задачам и целям государства и зависящим от возможностей конкретной страны, в связи с чем за их защитой нельзя обращаться в суд. Этим социальные права отличаются от «подлинных» прав (гражданских и политических), гарантированных государством и обеспеченных судебной защитой. Вопрос о том, насколько согласуется это с конституционной доктриной конституционных прав, остается без ответа.
В юридической теории право на жилище, равно как и другие социальные права, стали называть мнимы-ми2, квазиюридическими и т.п. Социальные права, отмечается в одной из таких публикаций, не являются субъективными правами, выступают объективными обязанностями государства, выполнение которых находится в зависимости от состояния экономики страны (по мнению Н. Харламова). На этой основе формулируется и юридическое содержание закрепленного в Конституции РФ права на жилище.
По мнению П.В. Крашенинникова, содержанием жилищного права охватываются два правомочия: юридическая возможность (право) стабильного обладания жилищем и юридическая возможность (право) получения при определенных условиях другого жилища в домах государственного или общественного
жилого фонда, а также в домах жилищных кооперативов, либо приобретения жилища в личную собствен-ность3. Этой позиции, хотя и с некоторыми уточнениями, придерживаются многие исследователи.
В представлении И.Б. Мартковича, «будучи элементами правового статуса, конституционные права и обязанности, в том числе и право на жилище, реализуются прежде всего в общих конституционных правоотношениях, образуя элементы этих правоотношений» «Выражение «каждый имеет право на жилище» не должно трактоваться как «гарантированная государством возможность... Оно подразумевает прежде всего постоянное устойчивое пользование жильем в том смысле, что никто не может быть произвольно лишен жилища, т.е. жилище неприкосновенно». Субъективное конституционное право на жилище также «по своему содержанию включает правомочие на приобретение достаточного жилища и правомочие на стабильное обладание жилищем»4.
Такой специфический цивилистический подход к одному из фундаментальных прав граждан представляется не вполне правильным. В практическом плане он позволяет оправдывать бездеятельность публично-правовых структур, призванных по своему предназначению создавать необходимые условия для его реализации непосредственными адресатами. Не меняют сути подхода и позиции тех авторов, которые путем логической операции — расчленением тех же самых правомочий на несколько определяют содержание права на жилище.
Цивилистический смысл к пониманию жилищного права сохраняется и в том случае, когда «приоритетным» признается «подход, определяющий конституционное права на жилище в качестве субъективного права, реализуемого в рамках общерегулятивного правоотношения». Справедливости ради нужно отметить, что этот подход имеет своего аналога. В государствоведческой литературе советского периода проводилась мысль о том, что «конституционное право на жилище является субъективным правом в рамках государственно-правового (конституционного) правоотношения»5.
В литературе по конституционному праву эта проблема рассматривается с более широких позиций. Отмечается, что «данное право вытекает из двух фундаментальных правовых императивов другой группы прав — гражданских прав человека: права каждого на жизнь и права каждого на достоинство личности, что еще раз подтверждает взаимосвязанность и взаимообусловленность всей системы прав человека» (по мнению В.А. Иваненко, В.С. Иваненко). Однако эти общие выводы должны найти подкрепление в отраслевом законодательстве.
Видимо, подобные взгляды требуют корректив, что стало очевидным в условиях разразившегося финансового кризиса, принявшего планетарный характер. Постепенно и в международной практике право на
достаточное жилище стало частью общепризнанных стандартов прав человека. Подтверждением этому служит Глобальная стратегия в области жилья, принятая Генеральной Ассамблеей ООН в 1998 г., в которой, в частности, указывается на то, что право на надлежащее жилище получило всеобщее признание со стороны международного сообщества. Достаточное жилище означает надлежащую жилую площадь, надежную защиту частной жизни, надлежащую безопасность, надлежащие освещение и вентиляцию, надлежащую базовую инфраструктуру, надлежащее расположение в отношении производственных и других важных объектов, причем все это за умеренную плату6.
Как-то незаметным, а вместе с тем существенным является то обстоятельство, что право на жилище международные и европейские документы связывают с достойным уровнем жизни человека, его правом на достойную жизнь. Очевидно, что если ориентироваться на положения ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, то вышеприведенные положения конвенциональных европейских норм и норм международного права выступают не просто пожеланием для законодателя, но и представляют собой методологические установки, которыми орган законодательной власти не может пренебречь, не рискуя войти в конфликт с основным законом. Не подлежит сомнению и то обстоятельство, что доктрина не может развиваться вне связи с отмеченными ориентирами.
Требуют должной оценки выводы экспертов Совета Европы Ф. Лопез и А. Жомини в ходе обсуждения 22—28 сентября 2003 г. в Страсбурге проекта ЖК РФ. Предметом анализа экспертов выступали ст. 40 Конституции РФ и соответствующие нормы проекта ЖК (ст. 1, 2, 59 и др.). Критикуя проект за чрезмерно «рыночную» направленность, предлагалось доработать его с учетом позиций экспертов: 1) «...исправление ситуации с жильем непросто обеспечить одними лишь рыночными механизмами» (п. 1 заключения Лопеза); 2) «.нельзя говорить о несопоставимости права на жилище с рыночной экономикой, принимая во внимание экономическое положение нуждающихся. .Очевидно, что соответствующие категории граждан не должны оказываться перед лицом решения этих проблем рыночными законами (п. 3 заключения Лопеза); 3) «для всех лиц, которые не находятся в нужде и которые располагают достаточными средствами для обеспечения себя жильем без помощи государства, гарантия права на жилье имеет другое значение» (п. 14 заключения Жомини).
Природа конституционного права на жилище может быть понята лишь в органичной связи с теми обязательствами, которые объективно в конкретно-исторической ситуации предписаны всей системе публичной власти. С учетом всех этих обстоятельств должны формироваться доктрина и практика, складываться представления относительно природы и пределов жи-
лищного права и связанного с этим механизма его реализации разными категориями граждан7.
Однако, господствующие в современной государ-ствоведческой и отраслевой юридической литературе и воспринятые практикой подходы к пониманию права на жилище основываются на принципиально иных взглядах.
Заданные юридической теорией методологические ориентиры оценки жилищного права, что называется, гарантируют «хождение по замкнутому кругу», откладывая тем самым нахождение истины на неопределенное время. «Вооруженная» теорией практика, словно щитом, прикрываясь фактором ограниченных ресурсов государства, определяет «подобающее» теоретическим изысканиям место публичных властей в механизме реализации права на жилище. С точки зрения господствующей идеологеммы, ни законодательство, ни правоприменительная практика не квалифицируют государство (публичные власти) в качестве стороны (субъекта) конкретных конституционных правоотношений, а следовательно, не несут перед гражданами юридически определенных (конкретных) конституционных обязательств, связанных с реализацией жилищных прав граждан. В юридической теории существует «свое» объяснение: конструкция общерегулятивного правоотношения воспринимается таким образом, что субъективное конституционное право на жилище (предполагающее притязания граждан к публичным властям) подменено конституционной правоспособностью граждан — абстрактной возможностью апелляции к властям.
Адекватная оценка природы конституционного права, включая право на жилище, возможна лишь при условии смены исследовательской парадигмы, а это, в свою очередь, предполагает переоценку устоявшихся подходов и оценок в данном вопросе. Анализ проблемы убеждает: в формально-юридическом значении природа всякого конституционного права, равно как и права на жилище, обусловлена конструкцией субъективных публичных прав, теоретическое осмысление которой получило развитие в государ-ствоведческой мысли 1920-х гг.
Идея субъективных публичных прав сформировалась под непосредственным влиянием конституционной практики ряда зарубежных стран, прежде всего под влиянием принятия во Франции в 1789 г. Декларации прав и свобод человека и гражданина, ставшей основным конструктом всех последующих за этим событием национальных конституций. Конструктором феномена субъективных публичных прав справедливо считают одного из основателей науки государственного права проф. Гейдельбергского университета (Германия) Г. Еллинека, посвятившего этой проблеме фундаментальный труд «Система субъективных публичных прав» («System der subjiectiven offenthchen Rechte»).
В конце XIX — начале XX в. в западноевропейских странах, а также в России проблема субъективных публичных прав становится предметом активных дискуссий в среде юридической общественности8. Результатом теоретического осмысления проблемы стал вывод о признании за публичными правами качества, присущего субъективным правам личности. Субъективное право — это предоставленная объективным правопорядком возможность действовать с целью осуществления тех или иных человеческих интересов. Характер этих интересов обусловливает существование частных субъективных прав, когда преследуется личный интерес, и публичных субъективных прав, когда речь идет о публичном интересе (общее благо). Если субъективные права гражданина могут принимать характер публичных прав, тогда речь идет об обеспечении и удовлетворении публичного или общественного интереса.
В литературе советского периода эта проблема не рассматривалась, как впрочем, не исследовалась и проблема публичного права. Методологическим табу для исследования публичного права служило высказанное В.И. Лениным в 1920-е гг. при разработке ГК РСФСР положение о том, что «мы ничего «частного» не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное».
В современной отечественной литературе проблема субъективных публичных прав все же получила отражение в ряде публикаций (по мнению О.Ю. Ускова).
Научное и практическое значение конструкции субъективных публичных прав: главное ее достоинство в том, что все конституционные права и свободы с момента их оформления в позитивном праве (законодательстве) приобретают характер субъективного публичного права, которое по своему юридическому значению не отличается от общепринятого понимания субъективного права в частном праве. В теории это позволяет разрешить бесконечные споры о юридической природе конституционных прав, практика же получает принципиально иные методологические ориентиры относительно реализации основных прав и свобод.
Конституционный смысл конструкции субъективных публичных прав в приложении к рассматриваемой проблеме, равно как и ко всем без исключения социальным правам граждан, заключается в следующем.
Во-первых, конструкция субъективных публичных прав является основой для признания возникающей на основе общерегулятивного правоотношения юридически урегулированной конкретной юридической связи (правоотношения) между гражданином как носителем права на жилище, обладающего формально определенными требованиями (притязаниями), и государством (публичными властями) — контр-
агентами данного правоотношения, его обязанной стороны. Субъективное публичное право тем самым представляет собой юридически оформленную взаимосвязь (правоотношение), сторонами которой выступают гражданин как носитель субъективного публичного права и государство (публичные власти), обремененное конституционными обязательствами по обеспечению реализации конституционной возможности гражданина.
В специальной литературе встречается специфическая интерпретация субъективных публичных прав. В частности, субъективные публичные права характеризуются как «предоставленная субъекту права, (в том числе лицу с особым статусом — замещающему государственную, муниципальную должность или служащему) в целях удовлетворения его законного интереса, меры возможного поведения в конкретном публичном правоотношении, которая состоит в возможности совершения определенных действий самим управомоченным лицом и в возможности упра-вомоченного лица требовать определенного поведения от любых обязанных физических и юридических лиц, государственных и муниципальных органов». Но это полностью входит в противоречие с природой субъективных публичных прав9. В этом случае юридическим фактом возникновения конкретного конституционного правоотношения между гражданином и государством является его нуждаемость в жилище или его улучшении. Отсюда с позиции данной конструкции право гражданина требовать предоставления ему жилища бесплатно либо за разумную плату, равно как и оказания публичными властями содействия в приобретении за собственные средства жилья, следует признать субъективным публичным правом, которому корреспондируется юридическая обязанность государства (публичных властей) обеспечить предоставление на соответствующих условиях жилища либо создать благоприятные условия для его реализации.
Во-вторых, в контексте субъективных публичных прав становится возможным проводить различие в конституционном праве между неодинаковыми понятиями и соответствующими им стадиями (этапами) реализации конституционных прав и свобод — конституционной правосубъектностью и субъективными правами. В государствоведческой литературе чаще всего различия между ними не проводится, что не дает правильного представления о механизме реализации конституционных прав и свобод.
В юридической теории за конституционными правами, как правило, не признается значение субъективных прав10. Но даже если такая позиция и встречается, по своему значению содержание субъективного права приравнивается к конституционной правоспособности11. Отсюда конституционные права и свободы — это абстрактная возможность быть реализованными потенциально при благоприятном сте-
чении целого ряда обстоятельств, среди которых не в последнюю очередь выступают материальные и иные возможности самого государства. Именно с этих позиций оценивается исследователями природа конституционного права на жилище.
В-третьих, конструкция субъективных (публичных) прав указывает на то, что обладатель конституционных прав и свобод уже с момента признания его права и при соответствующих норме условиях получает возможность в объеме, предусмотренном конституционной нормой, требовать от государства совершения каких-либо определенных действий, так же как и в частном праве лицо одновременно с приобретением субъективного права приобретает притязание на определенное поведение со стороны своего контрагента. Различие в том, что контрагентом обладателя субъективного публичного права всегда является государство, причем последнее призвано осуществлять возложенные на него публичные функции (по мнению О.Ю. Ускова).
С позиции родоначальников теории субъективных публичных прав такие права наделены всеми свойствами, присущими субъективным частным правам. В то же время, в сопоставлении с классической конструкцией субъективного права субъективные публичные права отличаются юридическим составом и связанным с этим особым механизмом их реализации. Механизм реализации конституционных прав и свобод устроен таким образом, что его обязательным компонентом, вне зависимости от содержания данного права, является государственная (шире — публичная) власть. Очевидно, что традиционная классификация прав и свобод это обстоятельство не вполне учитывает.
Если отвлечься от общепринятой классификации прав и свобод человека и гражданина, воспринятой международным правом и национальными конституциями, сориентированных на однородные группы конституционных ценностей, обеспечиваемых конституционными правами, и представить систематику основных прав и свобод с точки зрения характера и степени участия государства (публичных властей) в его реализации, то «подразделения» прав и свобод в их «взаимоотношении» с государством будут представлены несколько иным образом. При этом каждая из таких групп соответственно будет отображать большее или меньшее присутствие государства в реализации принадлежащих гражданину прав и свобод.
По мнению Г. Еллинека, обосновавшего этот подход, к первой группе относятся так называемые права свободы, составляющие возможность индивидуального поведения личности, которая остается за вычетом правовых ограничений. «При ближайшем рассмотрении нетрудно, однако, убедиться, что мы имеем дело здесь не с отдельными правами, а только с особо признанными направлениями индивидуальной свободы, которая сама по себе едина и означает
свободное от вмешательства государства состояние индивида. В силу такого своего положения лицо приобретает притязание на отмену всех нарушающих свободу распоряжений государства».
Получается так, что субъективное право (притязание) возникает тогда, когда государство нарушает сферу индивидуальной свободы лица. Сама индивидуальная свобода есть не что иное, как основной элемент правоспособности как одного из оснований возникновения конкретного правоотношения (охранительного — при ее нарушении либо регулятивного — при ее осуществлении). Соответственно, при такой модели субъективного публичного права наблюдается минимальное участие государства в его (права) реализации.
Второе и «центральное место» среди публичных прав, считал Г. Еллинек, «занимают притязания на положительные действия государства в интересах индивида». Притязания аналогичны порождаемым обязательствами гражданско-правовым притязаниям и заключаются в возможности в своем интересе привести в движение судебную власть либо органы административной юрисдикции. «Эти притязания составляют прямую противоположность упомянутым выше: их содержанием является не отрицательная свобода от государства, а положительные действия последнего.»
Основной смысл второй группы прав — в притязании гражданина на совершение государством каких-либо определенных действий. К числу таких прав отечественные государствоведы относили (несмотря на то, что сам Г. Еллинек сдержанно относился к тем правам, которые позже получили название социальных, и считал наиболее важным право на правовую охрану со стороны государства) право на общественное призрение, где такое призрение обязательно; право на первоначальное обучение, где обучение всеобще, и т.д. Высказано было мнение о том, что право человека на минимальный уровень материальных благ должно быть признано его субъективным правом по отношению к государству.
Третью группу публичных прав, по Г. Еллинеку, составляет притязание «на допущение к осуществлению государственной деятельности» или, пользуясь современной лексикой, право на участие в управлении делами государства. Конституционный смысл участия государства в реализации таких прав состоит в его обязанности допустить гражданина к осуществлению государственной власти.
Таким образом, конструкция субъективных публичных прав — это реальность, с которой государство должно считаться. Из данной конструкции вытекают юридически определенные обязательства публичных властей, юридическая модель их взаимоотношений с гражданами, которая должна найти отражение в жилищном законодательстве и практике его реализации. Между тем, как справедливо отмечают исследователи
(О.Ю. Усков), в существующих условиях даже нормы, касающиеся социального найма, не сформулированы по образцу предписывающего обязательного предписания, в силу чего и право на приобретение жилья по социальному найму остается элементом конституционной правоспособности, не приобретая характер субъективного публичного права. Соответственно, даже право на предоставление нуждающемуся малоимущему гражданину жилья при соответствующих тому условиях выступает исключительно дискреционным правом органов местного самоуправления, решение которых выступает условием (юридическим фактом) для реализации данного права.
Попытки обнаружить в ЖК правовые гарантии (не говоря об экономических) осуществления данного права остаются безрезультатными. В ЖК отсутствует даже упоминание о том, что право малоимущих и иных указанных в законе граждан на жилище действительно. Тем самым конструкция субъективных публичных прав делает реальным конструкцию правового социального государства: у государства, иных публичных властей существуют конкретные конституционные обязательства по поводу обеспечения субъективного публичного права на жилище.
С этой точки зрения, положения ч. 1 и 2 ст. 40 Конституции РФ, рассматриваемые во взаимосвязи с положениями ст. 2, 7, 17, дают основания для распространительного толкования конституционных обязательств государства (публичных властей) в обеспечении жилищных прав граждан. Соответственно, управомоченной стороной в жилищных правоотношениях с публичными властями могут выступать не только так называемые социальные аутсайдеры (малоимущие), а все без исключения граждане, заинтересованные в улучшении жилищных условий. Во взаимоотношениях с данной категорией граждан изменяется только содержание юридических обязанностей государства (вытекающие из статусных норм органов публичной власти), но сами обязательства остаются.
В том случае, если, например, гражданин инвестирует собственные средства в строительство многоквартирного дома, равно как и приобретает жилье на рынке услуг, государство могло бы выступить гарантом добросовестных действий его контрагентов. Содействие публичных властей в обеспечении жилищных прав граждан могло бы осуществляться в форме размещения муниципальных и государственных заказов в сфере формирования развитой строительной инфраструктуры; содействия жилищному строительству, в том числе индивидуально-жилищному; может находить выражение посредством закрепления в законодательстве льготной налоговой и таможенной политики и др.; учреждение под эгидой муниципальных и региональных органов власти так называемых накопительных фондов содействия осуществлению
капитального ремонта в сфере жилищно-коммунального хозяйства и др.
1 Кабалкин А.Ю. Социально-экономические права советских граждан (в отраслях права цивилистического профиля). М., 1986. С. 174—186.
2 Социальные права человека и социальные обязанности государства: международные и конституционные правовые аспекты. СПб., 2003. С. 25.
3 Крашенинников П.В. Жилищное право ; 3-е изд., пере-раб. и доп. М., 2007. С. 7—8.
4 Марткович И.Б. Жилищное право: Закон и практика. М., 1990. С. 31, 35. Фаршатов И.А. Жилищное законодательство: Практика применения, теоретические вопросы. М., 2001. С. 11.
5 Герасимов Р.А. Конституционное право на жилище и механизм его реализации : автореф. ... канд. юрид. наук. Коломна, 2005. С. 54; Чигир В.Ф. Жилищное право. М., 1986. С. 7—9.
6 Пчелинцева Л.М. Право на жилище военнослужащих. Теоретические аспекты и проблемы реализации. М., 2004. С. 117—124.
7 Пчелинцева Л.М. Указ. соч. С. 143; Ливанская Е.В. Ипотечное жилищное кредитование как один из способов реализации приоритетного национального проекта «Доступное и комфортное жилье — гражданам России» : автореф. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2007; Баркова О.И. и др. Ипотечное кредитование как механизм финансового обеспечения национального проекта // Экономический анализ: теория и практика. 2007. № 21.
8 Дурденевский В.Н. Субъективное право и его основное разделение // Правоведение. 1994. № 3. С. 78—95; Елистра-тов А.И. Понятие о публичном субъективном праве. М., 1913; Основные начала административного права. М., 1917; Елли-нек Г. Система субъективных публичных прав. СПб., 1905; Общее учение о государстве. СПб., 2004. С. 397; Рождественский А.А. Теория субъективных публичных прав. М., 1912; Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Вып. III. М., 1912.; Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 1912.
9 Федосенко В.А. Субъективные права в публичной сфере : автореф. ... канд. юрид. наук. М., 2007; Еллинек Г. Указ. соч. С. 406—416.
10 Чечот Д.М. Субъективное право и формы его защиты. Л., 1968. С. 16.
11 Не меняет сути дела утверждение (признаваемое «очевидной истиной») о том, что «все без исключения основные права граждан являются именно субъективными правами.» в том случае, если они признаются «.реализующимися в так называемых общерегулятивных правоотношениях» (Проблемы общей теории права и государства : учебник / под ред. В.С. Нер-сесянца. М., 2009. С. 221). На самом деле «очевидной истиной» является отождествление субъективных прав с конституционной правосубъектностью (правоспособностью). При данном подходе субъективное право оказывается без обязанной стороны. Связь же управомоченного с обязанной стороной в общерегулятивном правоотношении является конституционной правосубъектностью и еще не образует субъективного права в общепринятом (юридическом) значении.
