CC BY
2868
МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО
Право Евразийского экономического союза: международно-правовой дискурс
КАПУСТИН Анатолий Яковлевич, доктор юридических наук, профессор, первый заместитель директора Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации
117218, Россия, г. Москва, ул. Большая Черемушкинская, 34
E-mail: Kapustin@izak.ru
В статье рассматриваются основные особенности права Евразийского экономического союза (ЕАЭС) с точки зрения современного международного права, его правовая природа, место и функции в регулировании евразийской интеграции. Исследуется значение учредительного договора как международно-правовой основы Союза и его правовой системы. Проводится сравнительно-правовой анализ концептуальных моделей права интеграции на примере европейских теорий права Европейского Союза и латиноамериканских теорий права региональной экономической интеграции. Дана исчерпывающая международно-правовая характеристика нормативной дефиниции и концептуальным основам права ЕАЭС. Проведена классификация договорных источников права Союза и раскрыта их взаимосвязь. Показана роль вторичных источников права Союза — актов межправительственных органов. Автор не ограничился перечнем источников, перечисленных в Договоре ЕАЭС, а высказал прогноз о роли иных международно-правовых актов и норм в развитии концепции права ЕАЭС. Сделан вывод о международно-правовой природе права Союза.
Ключевые слова: Евразийский экономический союз, международная организация региональной интеграции, теории и школы европейского коммунитарного права, концепция права латиноамериканской региональной экономической интеграции, учредительный договор, международные договоры в рамках ЕАЭС, международные договоры ЕАЭС с третьей стороной, решения и распоряжения органов ЕАЭС, акты Суда ЕАЭС.
The Law of Eurasian Economic Union: International Legal Discourse
A. Ya. KAPUSTIN, doctor of legal sciences, professor
The Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation
34, Bolshaya Cheremushkinskaya st., Moscow, Russia, 117218
E-mail: Kapustin@izak.ru
The article discusses the main features of the Law of the Eurasian Economic Union (EAEU) from the point of view of modern international law, its legal nature and place, and functions in the regulation of the Eurasian integration. The article investigates the importance of the Foundation agreement as the international legal basis of the Union and its legal system. The author conducts comparative law analysis of conceptual models of the integration law on the example of the European legal theories of the European Union and Latin American theories of law on regional economic integration. This article gives comprehensive international law characteristics of regulatory definitions and conceptual framework of the EAEU law. The author classifies contractual sources of the Union's Law and reveals the relationship between them. The author shows the role of secondary sources of the Union's Law — acts of intergovernmental bodies. The author does not only list the sources enumerated in the EAEU Treaty, but also makes a forecast about the role of other international law acts and norms in the development of the EAEU Law concept. The author draws the conclusion that the Union's Law is of an international law nature.
Keywords: the Eurasian Economic Union, International organization of regional integration, theories and schools of the European community law, the concept of the Law for Latin American regional
economic integration, the Founding Treaty, International agreements within the Union, international treaties of the Union with third parties, decisions and orders of bodies of the Eurasian Economic Union, the acts of the EAEU Court.
DOI: 12737/14371
Евразийский экономический союз (ЕАЭС) по праву может считаться наиболее динамичной из ныне существующих международных организаций экономической интеграции. Учредительный договор ЕАЭС был подписан главами государств-учредителей 29 мая 2014 г., 1 января 2015 г. он вступил в силу, а уже 2 января 2015 г. вступил в силу договор о присоединении к ЕАЭС нового члена — Республики Армения. 21 мая 2015 г. подписан договор о вступлении в ЕАЭС Киргизии. Помимо расширения членского состава Союз начинает укреплять свои внешние связи: 25 мая 2015 г. подписано соглашение между Вьетнамом и государствами — членами ЕАЭС о создании зоны свободной торговли. Ряд других государств заявляет о своей заинтересованности в установлении партнерских связей и развитии сотрудничества с новой евразийской межгосударственной организаций, что свидетельствует о его складывающемся весе и значении в мировой экономической системе.
Договор об учреждении ЕАЭС — международно-правовая основа Союза и его правовой системы. Договор об учреждении ЕАЭС по своей международно-правовой природе является учредительным договором международной организации. Хотя в Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. упоминается такая разновидность международных договоров, которые являются учредительным актом международной организации (ст. 5), их определение в ней не содержится1.
1 Вместе с тем Международный суд ООН постарался восполнить этот нормативный пробел и в своем заключении от 8 июля
1996 г. по вопросу о законности использования ядерного оружия государством в вооруженном конфликте указал, что с формаль-
Однако в научной литературе этот пробел восполнен и сложилось понимание того, что учредительный акт международной межправительственной организации (ММПО) выполняет ряд важнейших функций, отличающих его от обычных международных договоров, в числе которых можно указать установление прав и обязанностей государств-участников как членов ММПО, формирование организационной структуры международной организации, определение компетенции и международного правового статуса ММПО2.
Таким образом, Договор об учреждении ЕАЭС, предусматривающий в ст. 1, что договаривающиеся стороны на его основе учреждают Евразийский экономический союз, может рассматриваться в качестве учредительного акта международной организации. Однако учредительный характер данного договора обладает некоторыми существенными особенностями. Первая особенность состоит в том, что на его основе формируется не просто ММПО, а «международная организация региональной экономической интеграции» (МОРЭИ). Вопрос о том, можно ли относить ЕАЭС к типичным ММПО или он представляет собой новую разновидность межгосударственных объединений — международных организаций интеграции (МОИ) или, как их называют иначе, международных наднациональных организаций, заной точки зрения учредительные акты являются многосторонними договорами, но также являются договорами особого вида, так как «имеют целью создать новых субъектов права, наделенных определенной автономией, которым стороны доверяют выполнение задачи осуществления некоторых общих целей» (ICJ. Recueil, 1996. Par. 19).
2 См., например: Dupuy P.-M. Droit international public. 9 ed. P., 2008. P. 158—163.
служивает особого внимания. Отметим, что у ЕАЭС имеются некоторые черты, сближающие его с международными наднациональными организациями, наиболее яркими образцами которых являлись Европейские сообщества. Правда, государства — учредители Европейских сообществ вообще отказались от использования выражения «международная организация», а сразу указывали, что на основе учредительных актов создается именно «сообщество», т. е. некая новая межгосударственная общность, характеризуемая большим слиянием взаимных интересов3.
Авторы учредительного договора ЕАЭС пошли по другому пути: они указали в ст. 1 документа, что в рамках сформированной МОРЭИ обеспечиваются свобода движения товаров, услуг, капитала и рабочей силы, проведение скоординированной, согласованной или единой политики в отраслях экономики, определенных данным договором и международными договорами, заключаемыми в рамках Союза. Иными словами, ЕАЭС формирует единое экономическое пространство (таможенный союз, общий рынок), которое с учетом его правовых основ можно обозначить как экономико-правовое пространство. Содержание последнего определяется международными договорами участвующих государств (учредительным договором и иными международными договорами в рамках Союза), территориальная сфера действия которых включает территории всех государств-членов без каких-либо изъятий (ст. 2 Договора об учреждении ЕАЭС). На данном пространстве функционируют сходные (сопоставимые) и однотипные механизмы регулирования экономики, основанные на рыночных принципах и применении гармонизированных или унифицированных право-
3 Подробнее см.: Капустин А. Я. Право Евразийского экономического союза: подходы к концептуальному осмыслению // Современный юрист. 2015. № 1. С. 95—98.
вых норм, и существует единая инфраструктура.
Экономический характер ЕАЭС подтверждается его основными целями, к которым относятся: создание условий для стабильного развития экономик государств-членов в интересах повышения жизненного уровня их населения; стремление к формированию единого рынка товаров, услуг, капитала и трудовых ресурсов в рамках Союза; всесторонняя модернизация, кооперация и повышение конкурентоспособности национальных экономик в условиях глобальной экономики. Из содержания первой цели следует, что экономические цели межгосударственного объединения не исключают, а, наоборот, предусматривают определенный социальный эффект (повышение жизненного уровня населения) от проведения интеграционных мероприятий.
Концепция права интеграции: мировой опыт. Договор об учреждении ЕАЭС в ст. 6 вводит новую правовую категорию — «право Союза», что, на наш взгляд, отражает международно-правовую природу данного межгосударственного объединения, международная правосубъектность которого имеет более сложный характер, чем у традиционных ММПО. ЕАЭС не просто наделен самостоятельными и независимыми от государств-членов международными правами и обязанностями, позволяющими ему самостоятельно вступать в международные правоотношения с другими субъектами международного права от своего собственного имени. За Союзом закреплена правотворческая компетенция, способная создавать интеграционные международно-правовые нормы, формирующие новый интеграционный правопорядок в его рамках.
В этом смысле евразийская экономическая интеграция воспринимается не просто как последовательный процесс перехода от низших форм экономического сближения к высшим, но и как постепенная и по-
следовательная гармонизация правовых систем участвующих государств. Правовой элемент в экономической интеграции не выступает решающим или определяющим (как это происходит в иных формах международного экономического сотрудничества), но от степени его воздействия на эти процессы зависит достижение основных интеграционных целей.
Обратимся к мировому опыту правового интеграционного строительства. В Западной Европе специалисты выделяют несколько концептуальных блоков, позволяющих классифицировать теоретические подходы к объяснению феномена, который условно можно определить как «право европейской интеграции». Н. Б. Шеленкова выделяет четыре группы теорий, пытающихся осмыслить природу юридического элемента европейской интеграции4. Это федералистские теории (парциальной федерации, функциональной федерации, кооперативной федерации, наднациональной федерации), международно-правовые теории (классическая международная организация, наднациональная международная организация, международная организация с «автономным» правопорядком, Европейские сообщества — это конфедерация, самостоятельная макроуровневая подсистема международного права), «автономные» теории (конституционность учредительных договоров, формирующих самостоятельный правопорядок, Европейские сообщества как «европейская публичная власть», верховенство и прямое действие «права Сообщества», наднациональность автономного правопорядка) и «смежные» теории (целевого объединения функциональной интеграции Г. П. Ипсена, мультисекторального кондоминиума Ж. Вейлера).
Очевидно, что функционалист-ские подходы формировались на
4 См.: ШеленковаН. Б. Европейская интеграция: политика и право. М., 2003. С. 9—55.
основе обоснования определенного политического идеала и сводились преимущественно к идее «переходного характера» Сообществ (от национальных государств к единому европейскому государству федеративного типа). Они базировались на юридических предпосылках (наднациональность и др.), которые нельзя было преодолеть эволюционным путем без соответствующего политического решения всех государств, что можно было сделать лишь сочетанием традиционного международно-правового с конституционно-правовым методом. Провал с принятием международно-правовой по своему характеру «Конституции для Европы», нацеленной на формирование европейской федерации, показал иллюзорность на нынешнем этапе исторического развития Европейского Союза (ЕС) решить эту задачу.
Аналогичным образом следует оценить теории международной организации, формирующей «автономный» правопорядок, а также «смежные» теории. Попытки теоретически «наделить» основные политико-правовые компоненты европейской интеграции (наднациональность институтов Сообществ, наднациональность правопорядка Сообществ, верховенство и прямое действие «права Сообществ») конституционно-правовым смыслом могли обеспечить победу исключительно в рамках научной дискуссии, но были обречены на провал в практическом отношении по указанным выше причинам. Международно-правовые подходы, эволюционировавшие от признания Сообществ в виде классических ММПО до предположения о формировании самостоятельной подсистемы международного права, вынуждены были искать убедительные обоснования для согласования противоречивых элементов феномена «права интеграции» (наднациональность компетенции институтов, самостоятельность и своеобразие правовых концепций и доктрин) с фундаментальными основами общего между-
народного права (основными принципами и основополагающими доктринами).
Широкую известность в европейской правовой науке получила концепция (школа) «интеграции через право», основы которой были заложены в конце 1980-х — начале 1990-х гг. крупнейшими исследователями «права Сообщества» (М. Ка-пеллети, М. Секомбе, Дж. Вейлер и др.)5. Основатели данной школы исходили из теоретических представлений о соотношении права и интеграции, согласно которым право является одновременно целью и агентом или инструментом интеграции. При этом право является продуктом государства в его философском смысле (polity), а само государство в известной мере также является продуктом права. Такая взаимообусловленность правовой структуры и политического процесса стала, по мнению Д. Огенштейна и М. Дау-сона, центральной понятийной осью оригинального проекта «интеграции через право», в котором очевидна конкуренция концепций интеграции права и интеграции через право в Европейском Союзе6.
Не вдаваясь в детальный анализ понятийного аппарата этой концепции и воздействия ее на правовую стратегию ЕС, отметим, что и данная попытка найти паллиатив между функционалистскими и международно-правовыми подходами обнаруживает со временем потребность в пересмотре своих концептуальных основ. По прошествии всего двух десятилетий становится очевидным, что само понятие права меняется. Это сказывается на восприятии ев-
5 Cm.: Augenstein D. "Integration Through Law" Revisited. The Making of the European Plity. Farnham, 2012. P. 1.
6 Cm.: Augenstein D., Dawson M. What
Law for What Polity? "Integration Through
Law" in the European Union Revisited // Augenstein D. "Integration Through Law"
Revisited. The Making of the European Plity.
P. 1.
ропейской интеграции, равным образом перемены в европейской интеграции меняют не только отношение, но и само понимание права7. Строго говоря, это открытие для диалектики познания не является чем-то оригинальным. Поэтому сохранение теоретико-правового плюрализма в понимании права европейской интеграции является важным условием нахождения оперативных ответов на вызовы интеграции, если устаревают одни представления, можно без особого труда воспользоваться конкурирующими взглядами для внесения корректив в правовую стратегию ЕС.
Наиболее важным выводом из анализа правовых доктрин права европейской интеграции является то, что они в значительной мере носят прагматический характер, поскольку не сводят научное понимание данного права к каким-либо определенным нормативным или правоприменительным конструкциям. Такая широкая методологическая трактовка дает возможность сформулировать и применять в теоретических подходах достаточно гибкий когнитивный инструментарий, позволяя на практике находить необходимые правовые решения в условиях, когда юридически установленные механизмы не способны предложить адекватный выход. Разумеется, сказанное не следует интерпретировать как исключение возможности использования политических механизмов урегулирования возникающих конфликтов, что ЕС на протяжении своей истории демонстрировал неоднократно.
Региональные интеграционные проекты реализуются не только в развитых регионах мира, но и в развивающихся странах. Долгое время для них был характерен некритический подход к опыту европейской интеграции, результатом которого были заимствование концепций инте-гративного права (права сообщества)
7 Augenstein D, Dawson M. Op. cit. P. 2.
в той или иной теоретической интерпретации и попытки его использования в условиях слабой экономической базы и незначительной социальной сплоченности интегрирующихся государств8. Результат был предсказуем: за редким исключением подобные скопированные модели оказывались нежизнеспособными9. Вместе с тем в Латинской Америке продолжают отмечаться попытки сконструировать собственные теоретико-познавательные конструкции регионального интеграционного права. Так, Ц. Карнейро как синонимы рассматривает коммунитар-ное право (право сообщества) и право интеграции. Указанный автор исходит из того, что оба понятия имеют одну и ту же правовую природу и преследуют идентичные цели. Нормы коммунитарного права и нормы права интеграции, по ее мнению, либо создаются на основе международных договоров, имеющих экономическое содержание, либо принимаются в форме актов органов международной организации, которые в этих целях наделяются указанными международными договорами соответствующей компетенцией10.
Латиноамериканская правовая доктрина для выявления сущностных различий международного публичного права и регионального интеграционного права прежде всего исходит из того, что ссылка на экономическое содержание международных договоров не должна скрывать сущностного различия меж-
8 См.: Капустин А. Я. Международно-правовые аспекты экономической интеграции стран Латинской Америки и Карибского бассейна // Проблемы Латинской Америки и международное право. Кн. 2. М., 1995. С. 273—274.
9 Как отмечает бразильский юрист Ц. Карнейро, «простое воспроизводство европейской модели будет обусловливать провал американской системы» интеграции (Carneiro C. A. O direito da integracao regional. Belo Horizonte, 2007. P. 4).
10 См.: Carneiro C. A. Op. cit. P. 9.
ду теми документами, которые ставят цели создания интеграционного блока (ЕС, МЕРКОСУР), и договорами, регулирующими сотрудничество государств по отдельным вопросам (например, договор о сотрудничестве в бассейне реки Амазонка). Таким образом, первый вид международных договоров (учредительных актов международных организаций интеграции) формирует право интеграции, в то время как второй вид является частью международного публичного права и его определяют как международное право со-трудничества11.
В латиноамериканской правовой науке встречаются попытки провести различия между коммунитар-ным правом и правом интеграции, используя в качестве критерия характер устанавливаемых отношений между государствами-членами и международными интеграционными организациями. В некоторых международных организациях интеграции эти отношения складываются по горизонтали и нормы права интеграции реализуются путем использования традиционных межправительственных механизмов. В то же время нормы коммуни-тарного права принимаются наднациональными органами, которые используют особые наднациональные системы инкорпорации коммуни-тарных норм в правопорядки государств-членов. С этой точки зрения право МЕРКОСУР является правом интеграции, а, например, право Анд-ского сообщества — коммунитарным правом12.
Ц. Карнейро не разделяет данной точки зрения, справедливо полагая, что механизмы имплементации международно-правовых норм международных организаций интеграции могут отличаться друг от друга, но они не влияют на международно-правовую природу этих норм13.
11 См.: Carneiro C. A. Op. cit. P. 9—10.
12 Ibid. P. 10—12.
13 Ibid. P. 13—14.
От автора не ускользает и то обстоятельство, что исторический контекст и социально-политические последствия интеграционных процессов в развитых регионах мира (Европа, Северная Америка) и в развивающихся (Азия, Африка, Латинская Америка), находящихся на периферии мировой экономики, различны, отсюда и отличны стоящие перед ними задачи14.
Право ЕАЭС сквозь призму международного права. Как указывалось выше, ст. 6 учредительного договора ЕАЭС вводит новую категорию — «право ЕАЭС», которая, судя по всему, подводит черту под задачей кодификации международных договоров, составляющих нормативно-правовую базу Таможенного союза и Единого экономического пространства, поставленной в Декларации о Евразийской экономической интеграции от 18 ноября 2011 г. Таким образом, с принятием учредительного договора ЕАЭС и приложенных к нему соглашений был завершен период формирования международно-правовой основы евразийской интеграции «вслепую», т. е. разработки интеграционных соглашений по мере созревания условий для урегулирования тех или иных вопросов, и весь накопленный массив правового материала был упорядочен и приведен к некоему знаменателю, получившему свое концептуальное завершение в понятии «право ЕАЭС».
В отличие от иных учредительных актов международных организаций интеграции, например от Договора о функционировании ЕС, который содержит лишь раздел, посвященный правовым актам ЕС и процедурам их принятия (отдел 1 главы 2 раздела 1 части шестой «Институциональные и финансовые положения»), Договор об учреждении ЕАЭС содержит ст. 6 со столь многообещающим в теоретическом плане названием «Право Союза», содержание которой, напротив, не оправдывает та-
14 См.: Сатпвт С. А. Ор. Й1 Р. 3—4.
ких ожиданий. Статья построена на основе нескольких функциональных принципов: описание состава права ЕАЭС путем перечисления перечня его источников; описание порядка исполнения некоторых из источников во внутренних правовых системах государств-членов; установление принципа непротиворечивости некоторых источников другим источникам, имеющим более высокую юридическую силу, или их элементам (основным целям, принципам и правилам функционирования); установление приоритета в применении в случае возникновения противоречий между источниками различной юридической силы.
Право ЕАЭС, исходя из логики построения ст. 6 Договора, включает в себя два вида международно-правовых источников: международные договоры и акты органов ЕАЭС, правом принятия которых наделены два межправительственных органа Союза — Высший Евразийский экономический совет, Евразийский межправительственный совет и наднациональный орган (или который представляется таковым) — Евразийская экономическая комиссия. Договорная база ЕАЭС систематизирована по принципу «от общего к частному». При этом различаются три вида международных договоров как источников права Союза: учредительный договор ЕАЭС, международные договоры в рамках Союза, международные договоры Союза с третьей стороной. Вместе с тем к праву Союза можно отнести некоторые другие виды международных договоров, часть из которых приравнивается к видам договоров, установленных в ст. 6. Так, согласно ст. 99 учредительного акта международные договоры государств-членов, заключенные в рамках формирования договорно-правовой базы Таможенного союза и Единого экономического пространства, действующие на дату вступления в силу Договора об учреждении ЕАЭС, входят в право Союза в качестве международных договоров в
рамках Союза и применяются в части, не противоречащей учредительному договору. Кроме того, согласно приложению № 31 к Договору, содержащему Протокол о функционировании ЕАЭС в рамках многосторонней торговой системы, в рамках Союза к соответствующим отношениям применяется Договор о функционировании Таможенного союза в рамках многосторонней торговой системы от 19 мая 2011 г.
Если исходить из общетеоретических представлений о характере и природе учредительных актов международных организаций, то Договор об учреждении ЕАЭС будет проявляться в его значении системообразующего акта всей правовой системы данной международной организации. Это следует из того, что учредительный договор занимает особое место в формирующейся правовой системе ЕАЭС. Учредительный договор обладает высшей юридической силой в системе международных договоров Союза. В п. 3 ст. 6 Договора указывается, что в случае возникновения противоречий между международными договорами в рамках Союза и данным Договором приоритет имеет последний. Вместе с тем указанную формулировку вряд ли можно признать удачной в силу не очень четкого смысла понятия «приоритетности» одного договора над другими15. Если речь идет о приоритете применения положений учредительного договора по отношению к положениям иных международных договоров в рамках Союза, то даже в этом случае допускается не приоритетное, а последующее применение, что в международном праве в принципе недопустимо, если стремиться к определенности международно-правового регулирования.
15 Так, в словарях русского языка приоритет определяется как «первенство по времени в открытии, изобретении чего-н., вообще первенствующее положение» (Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999. С. 596).
Наконец, учредительный договор ЕАЭС носит программно-нормативный характер, он содержит положения, прогнозирующие дальнейшее развитие правовой системы данной международной организации. Действительно, в Договор включены положения, предусматривающие заключение новых международных договоров, необходимых для достижения целей евразийской интеграции. Так, ст. 6 относит международные договоры в рамках Союза, заключаемые между его государствами-членами по вопросам, связанным с функционированием и развитием Союза, к источникам права ЕАЭС. В качестве примера можно сослаться на ст. 27 Договора об учреждении ЕАЭС, предусматривающую, что условия создания и функционирования свободных (специальных, особых) экономических зон и свободных складов определяются международными договорами в рамках Союза, которые по смыслу ст. 2 Договора заключаются между государствами-членами по вопросам, связанным с функционированием и развитием Союза. Иными словами, они не изменяют положений основного договора, а дополняют их, т. е. имеют свой собственный предмет регулирования, правда, не выходящий за пределы, установленные учредительным договором. Вместе с тем если государства-члены захотят внести изменения в учредительный договор, то такая возможность им предоставляется ст. 115 данного Договора, которая предусматривает, что в него могут вноситься изменения и дополнения, которые оформляются отдельными протоколами и являются его неотъемлемой частью. Возникает закономерный вопрос: а в чем состоит замысел такой сложной схемы правового регулирования функционирования экономических механизмов интеграции в рамках ЕАЭС? Вероятнее всего, это объясняется исторически сложившейся особенностью регулирования отдельных вопросов Таможенного союза и Единого экономиче-
ского пространства, когда после заключения основных международных соглашений, регулирующих те или иные вопросы взаимодействия, государства-члены по истечении определенного времени находили необходимым дополнять или изменять их положения путем заключения новых международных соглашений по близким или смежным вопросам. Такая традиция «многодоговорного» регулирования вопросов сохранена в целях удобства и сохранения «свободы рук» государствам-членам для отнесения тех или иных вопросов к первоочередным или второстепенным. Вполне возможно, что второстепенные вопросы лучше выносить в отдельные соглашения, чтобы не перегружать учредительный договор излишней детализацией.
Международные договоры Союза с третьей стороной заключаются с третьими государствами, их интеграционными объединениями и международными организациями. Согласно ст. 7 Договора об учреждении ЕАЭС такого рода международные договоры могут быть двух видов: международные договоры, заключаемые Союзом самостоятельно с другими субъектами международного права, и международные договоры так называемого смешанного характера, когда подобного рода договоры будут заключаться совместно с его государствами-членами. При этом вопросы заключения международных договоров Союза с третьей стороной будут определяться отдельным международным договором в рамках Союза. Правовой статус международных договоров Союза с третьей стороной в праве Союза определен весьма оригинально. Такие международные договоры не должны противоречить основным целям, принципам и правилам функционирования Союза. При этом если основные цели Союза, принципы его функционирования в учредительном договоре четко определены, то за понятием «правила функционирования Союза» труд-
но признать такое же качество. По сути, речь может идти о всей совокупности правовых норм, регулирующих деятельность Союза (учредительный договор, международные договоры в рамках Союза, решения и распоряжения органов ЕАЭС (Высшего Евразийского экономического совета, Евразийского межправительственного Совета, Евразийской экономической комиссии)). Однако, несмотря на некоторую расплывчатость данной формулировки п. 2 ст. 6 учредительного договора, нельзя не отметить ее огромный потенциал, поскольку она дает достаточно широкую свободу усмотрения при ее толковании Судом ЕАЭС в случае обращения к нему за разъяснением. Единственное ограничение состоит в том, что согласно п. 48 Статута Суда ЕАЭС (приложение № 2 к учредительному договору) Суд осуществляет разъяснение положений международного договора Союза с третьей стороной, если это предусмотрено таким международным договором.
Наконец, в право Союза входят акты вторичного порядка, а именно международно-правовые акты, принимаемые органами ЕАЭС. К ним относятся решения и распоряжения Высшего Евразийского экономического совета, Евразийского межправительственного совета и Евразийской экономической комиссии, принятые в рамках их полномочий, предусмотренных учредительным договором и международными договорами в рамках Союза.
В пункте 3 ст. 6 Договора об учреждении ЕАЭС установлено, что решения и распоряжения органов Союза не должны противоречить данному Договору и международным договорам в рамках Союза. Для разрешения противоречий между решениями органов установлен приоритет решений Высшего Евразийского экономического совета над решениями двух иных органов, в свою очередь, решения Евразийского межправительственного совета имеют приоритет над решениями ЕЭК.
За рамками ст. 6 Договора об учреждении ЕАЭС остались еще некоторые международно-правовые акты и нормы международного права, которые, по всей видимости, будут играть роль в правовом регулировании интеграционного процесса и занимать свое место в правовой системе Союза.
Прежде всего речь идет о судебных актах, принимаемых Судом Евразийского экономического союза. Согласно гл. VII Статута Суда он по результатам рассмотрения спора выносит решение, а по заявлению о разъяснении предоставляет консультативное заключение. Следует подчеркнуть, что Статут Суда достаточно осторожно формулирует правовую природу и значение судебных актов. Так, согласно п. 98 Статута консультативное заключение по заявлению о разъяснении носит рекомендательный характер. В свою очередь, решения Суда будут обязательными для исполнения сторонами спора или Комиссией ЕАЭС (п. 99—100). При этом решение Суда не может выходить за рамки указанных в заявлении вопросов (п. 101). Кроме того, решение Суда не изменяет и (или) не отменяет действующих норм права Союза, законодательства государств-членов и не создает новых (п. 102).
Таким образом, несмотря на то что по сравнению с Судом ЕврАзЭС новый Суд Союза утратил ряд важных полномочий, его решения и консультативные заключения будут играть важную роль в процессе применения норм права ЕАЭС. При анализе вопроса о правовой природе судебных актов Суда ЕАЭС следует иметь в виду, что согласно п. 50 Статута Суд при осуществлении правосудия наряду с учредительными договорами ЕАЭС (а их может быть несколько, например договоры о присоединении будут также носить характер учредительных) применяет международные договоры в рамках Союза и иные международные договоры, участниками которых являются государства — стороны спора; решения и распоряжения органов Союза, общепризнан-
ные принципы и нормы международного права и международный обычай как доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы. Таким образом, правовая система ЕАЭС будет синхронизирована и согласована с общим международным правом. Однако нельзя не отметить, что использованные формулировки вызывают легкое недоумение, поскольку в науке международного права распространено положение о том, что общепризнанные принципы и нормы международного права существуют именно в форме международных обычаев. Лукавство подобной тавтологии заключается в том, что имплицитно Суду предоставляется возможность дать собственное функциональное определение понятия «общепризнанных принципов и норм международного права» для целей международно-правового регулирования интеграционного процесса.
Наконец, понятие правовой системы (или права) ЕАЭС будет неизбежно включать нормы «мягкого» права, принимаемые органами ЕАЭС и государствами-членами, которые также будут оказывать влияние на международно-правовое регулирование евразийской экономической интеграции.
Таким образом, подводя предварительные итоги анализа особенностей нормативного закрепления категории «право Союза» в учредительном договоре ЕАЭС, можно заключить, что она отражает международно-правовую модель регулирования интеграционного процесса. Ведущая роль в разработке и реализации норм права Союза принадлежит его государствам-членам, которые определяют судьбу основного источника — учредительного договора и дополняющих его международных договоров в рамках Союза. От государств-членов будет зависеть и имплементация положений международных договоров Союза в их внутригосударственные правопорядки. Акты органов ЕАЭС также носят в основном межправи-
тельственный характер, что дополняется необходимостью их имплемента-ции внутри государств-членов традиционными методами (за исключением тех из них, которые будут иметь прямое действие). Возможность применения Судом ЕАЭС общепризнанных принципов и норм международного права и международных обычаев также свидетельствует о преимущественно международно-правовом характере права евразийской инте-
грации. Сможет ли право Союза эволюционировать в направлении становления самостоятельного наднационального правопорядка или сохранит характер субрегиональной подсистемы международного права — покажет будущее. Вектор его будущего развития будет зависеть от взаимодействия политических, экономических и социальных факторов, формируемых интеграционным процессом.
Библиографический список
Augenstein D. "Integration Through Law" Revisited. The Making of the European Plity. Farnham, 2012.
Augenstein D., Dawson M. What Law for What Polity? "Integration Through Law" in the European Union Revisited // Augenstein D. "Integration Through Law" Revisited. The Making of the European Plity. Farnham, 2012.
Carneiro C. A. O direito da integracao regional. Belo Horizonte, 2007.
Dupuy P.-M. Droit international public. 9 ed. P., 2008.
Капустин А. Я. Международно-правовые аспекты экономической интеграции стран Латинской Америки и Карибского бассейна // Проблемы Латинской Америки и международное право. Кн. 2. М., 1995.
Капустин А. Я. Право Евразийского экономического союза: подходы к концептуальному осмыслению // Современный юрист. 2015. № 1.
Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999.
Шеленкова Н. Б. Европейская интеграция: политика и право. М., 2003.
Информационные технологии и экономические отношения: проблемы международно-договорной унификации права
в ЕАЭС*
ДОРОНИНА Наталия Георгиевна, доктор юридических наук, профессор, заместитель заведующего отделом экономико-правовых проблем государственного и муниципального управления Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации
117218, Россия, г. Москва, ул. Большая Черемушкинская, 34 E-mail: office2@izak.ru
СЕМИЛЮТИНА Наталья Геннадьевна, доктор юридических наук, заведующая отделом гражданского законодательства зарубежных государств Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации 117218, Россия, г. Москва, ул. Большая Черемушкинская, 34 E-mail: foreign3@izak.ru
Вот уже третий год подряд в Санкт-Петербурге по инициативе Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации проводится международный форум «Евразийская экономическая перспектива». Эта дискуссионная площадка для парламентариев государств,
* Статья подготовлена на основании доклада Н. Г. Дорониной на III Международном форуме «Евразийская экономическая перспектива» (г. Санкт-Петербург, 16 апреля 2015 г.).
