CC BY
52
«ПРАВИТЕЛЬСТВО ЛИШИЛО ОБЩЕСТВО УЧАСТИЯ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЖИЗНИ...»:
ЭВОЛЮЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДОВ Н.К. МИХАЙЛОВСКОГО В 80-90-Е ГГ. XIX В.
В.В. БЛОХИН
Кафедра истории России Российский университет дружбы народов 117198 Россия, Москва, ул. Миклухо-Маклая, 10а
Правительство со своими карами, цензурными и другими, точно срезало верхушки у всех наших направлений, и остался только их общий корень. Если все дальше срезывать, то можно и до моисеевых заповедей дойти, и тогда уже никакой разницы не будет между направлениями, потому что «не убий», «не укради» - это все принимают одинаково.
H.H. Златовратский, писатель-народник
Вопрос о методах социальной реконструкции России был одним из центральных в общественных теориях 80-90-х гг. Хотя народничество и либерализм представляли различные идейно-теоретические доктрины, они, тем не менее, не могли развиваться изолированно друг от друга, даже только потому, что имели сходные цели - ликвидировать самодержавную систему. Как они взаимодействовали между собой? Представляется, что уяснению этого вопроса может способствовать исследование деятельности Н.К. Михайловского, кумира левой народнической интеллигенции.
Отношение Михайловского к либерализму как политической доктрине хорошо известно: он в 70-80е годы был ее принципиальным критиком и противником. Тем не менее, до сих пор нет ясности в вопросе об отношении идеолога народничества к либералам, к тем, с кем сводила его литературная работа и политическая борьба с самодержавием. Анализ мемуарной литературы, эпистолярного наследия Михайловского убедительно иллюстрирует, что в повседневной общественной практике и литературной деятельности между Михайловским и либералами наблюдалась определенная идейная координация. В 80-90-е гг. народничество и либерализм дополняли в какой-то мере друг друга, объединяясь на общей платформе борьбы с самодержавием. Это обстоятельство не могло не влиять на тональность социализма Михайловского. Рассмотрим формы сотрудничества народника с либералами и органами либеральной печати. При этом обратим внимание на то, каким обществу виделся сам Михайловский, как он воспринимался радикально настроенной молодежью.
В 80-90-е гг. Михайловский сотрудничает с «Русской мыслью», а с ведущим публицистом Виктором Гольцевым даже поддерживает весьма доверительные отношения, сообщая ему об обстоятельствах своей высылки.
Сотрудничество Михайловского с либеральной «Русской мыслью» мало изучено и, что естественно, не находит убедительного объяснения. Разве что лишь берется в расчет одна причина - Михайловский после закрытия «Отечественных записок» в 1884 г. еще не обрел своего литературного пристанища, своего журнала, вот и печатался в «Русской мысли». Нам же, однако, представляется сотрудничество со славянофильским журналом весьма показательным, ибо отражало, в определенной степени, идейное развитие Михайловского. И здесь крайне интересны либеральные контакты народника, прежде всего с Виктором Александровичем Гольцевым, искания которого во многом схожи с Михайловским.
В 1880 г. В. Гольцев пришел в «Русскую мысль», основанную В.М. Лавровым. В первые годы, по подбору статей, журнал носил оттенок симпатий к народничеству славянофильского типа. В. Гольцев вскоре стал его редактором, отвечая за «внутреннее обозрение». Интересна его программная статья, во многих своих положениях близкая к мировоззрению Михайловского.1
Подробно остановлюсь на ее ключевых идеях, в первую очередь, на идее народа. «Первое место во внутреннем обозрении «Русской мысли» отведено народу... Стоя на народной почве, мы далеки от мысли преклониться перед всем народным (выделено Гольцевым) без исключения», - пишет ведущий публицист журнала Виктор Гольцев. В этой фразе мы видим прямую перекличку с концепцией Михайловского об интересах народа как цели прогресса.
Дальше - больше. «Защищая общину, "Р.М." будет стоять за ее постепенное превращение в свободный союз на основе общинного землевладения; выдвигая вперед артельное начало, наше издание выше всего поставило честный труд»2 (выделено нами - В.Б.). Как это понимать? В. Гольцев, подобно Михайловскому, не идеализирует общины в славянофильском духе, но ценит индивидуальный крестьянский труд - «честный труд».
Очень показательны взгляды Виктора Гольцева на государство. «Пора государству поработать на мужика. А для этого власти необходимо опереться на здоровые силы русской интеллигенции. Между последней и народом нет и не может быть разрыва. С той и другой стороны может существовать только временное непонимание.... Крестьянский мир и промысловая артель работают в своей узкой области... Но земство идет, чтобы там ни говорили враги этого учреждения, быстрыми шагами вперед... Начальная народная школа создана земством... Благодаря почину некоторых земств, в том числе московского, вопрос о мелком земельном кредите поставлен на очередь и, надо надеяться, не далек от благоприятного разрешения... Содействовать живому и плодотворному росту личности на Руси отстаивать наше самоуправление - вот, следовательно, главные задачи, поставленные для внутреннего обозрения «Русской мысли».3
Любопытны и даже поразительны другие факты идейного родства либерала В. Гольцева, редактора «Русской мысли», с Михайловским. Я имею в виду позицию либерального публициста в знаменитой дискуссии о роли интеллигенции и народа в судьбе страны, в которой ярко обозначились две крайние точки зрения: Михайловского и И. Каблица.
Книжка Каблица «Основы народничества» вышла в 1882 г. Гольцев тут же отозвался на нее статьей в «Голосе» (№ 320) под заглавием «Либерализм и народничество». Как справедливо отмечает Ч. Ветринский, туг в полной мере проявилось мировоззрение В. Гольцева, которое можно определить как демократизм. Гольцев подчеркивал единство народничества и либерализма в вопросе борьбы за свободу личности, совести и слова, т.е. базовых политических принципов.
Вчитаемся в красноречивые строки земского либерала: «В так называемом народничестве нет ничего, чтобы в существенных чертах отличало бы это направление от той группы либералов, которую, по установленной в государственных науках терминологии, следовало бы назвать демократической, кроме принижения умственного и нравственного значения интеллигенции, перед народным мировоззрением: с этой мыслью либерал, убежденный в облагораживающем влиянии науки и искусства, никогда, разумеется, не согласится».4
Как хорошо видно из текста статьи, либерал принял позицию Михайловского о ведущей роли интеллигенции в процессах социального переустройства. Публицист не сочувствует И. Каблипу.
Поистине сенсационно звучат строки В. Гольцева и относительно наследия 60-х гг. «Действительно, общественный строй, основанный на хищничестве, на эксплуатации одних
классов другими, несправедлив и неразумен. Мы, либералы, не только никогда не отстаивали его, но с гордостью можем указать на своих духовных вождей, - которые от Радищева до Некрасова, (выделено мной - В. Б.) горячо и с немалой для себя опасностью наносили этому строю удар за ударом».5
Напомню: Михайловский, пожалуй, единственный из народников 80-х гг. со всей прямотой и решительность ставил проблему преемства интеллигенции с поколением шестидесятых. Поразительное сходство мысли людей, причисляющих себя к разным идейным лагерям! Но оно оказывается еще более поразительным, когда вглядываешься в портрет народа, рисуемый либералом.
«Народ не есть только одно теперь действующее поколение. Народная правда, как совокупность существующих взглядов и мнений большинства населения, не есть критерий истинного, доброго, прекрасного. Свободу совести, свободу выражения мысли мы не принесем в жертву ни в каком случае, ни для народа, ни для власти, потому что это значило бы принести в жертву самою мысль, самою совесть. Рабское подчинение народной правде, т.е. мнению большинства в настоящее время, было бы ничем не извиняемой изменой «народу» в широком и единственно правильном смысле этого слова».6
При чтении этого текста упрямо всплывают в памяти строки Михайловского, строки хрестоматийные в знаменитых «Записках профана» середины 70-х гг. о русской жизни, которая может «ворваться в кабинет Михайловского», о той самой разрушительной инстинктивной стихии народного бунта, разрушающего сами основы культуры.
Для Виктора Александровича, как и Михайловского, автономия мышления, свобода личности (эта категория - есть категория интеллигенции, мыслящего меньшинства) превыше всего. Либерал и народник сходились в главном: признании абсолютной ценности свободы. «Индивидуалистический социализм» Михайловского волей-неволей сближал его с земским либерализмом.
Показательно восприятие Гольцевым эволюции Михайловского: либерал приветствовал поворот Михайловского от народнического аполитизма к требованиям борьбы за политические свободы. «Г. Н.М. (господин Николай Михайловский - В. Б.) говорит о тяжелом и горьком пути, пройденным автором статьи и разделявшими его убеждения людьми. Они надеялись, что Россию минуют те испытания, которые привелось пережить Западу, что должно обойтись без «иллюзий», должно отказаться от них ввиду народной пользы. Но оказалось, что иллюзией была эта великодушная мысль. Жизнь шла вперед. Развивалась биржа, пышно расцветала эксплуатация народа, народ беднел и голодал... Теперь Н.М. говорит: «Если мы на самом деле находимся накануне новой эры, то нужен, прежде всего, свет, а свет есть безусловная свобода мысли и слова, а безусловная свобода мысли и слова не возможна без личной неприкосновенности, а личная неприкосновенность требует гарантий... Глубоко прочувствованная и продуманная статья -исповедь г. Н.М., - неминуемо должна произвести благодетельное впечатление. Пора понять, что благодаря отсутствию «иллюзий» разного рода в России произошло много печального, что благосостояние народа страшно упало».7
Итак, идейная близость В. Гольцева и Михайловского налицо. Ее пункты - свобода и самоценность личности; требование политических преобразований; критическое отношение к «народной правде» как мерилу действий интеллигенции; признание приоритетности личных форм организации труда над коллективными; осознание идейно-теоретического родства с поколением шестидесятых. По существу, мы можем говорить о взаимопроникновении либерализма и социализма, об общедемократической программе преобразования России.
Было бы чрезвычайно легкомысленно утверждать, что социализм и либерализм не взаимодействовали, не взаимодополняли друг друга, были отделены непреодолимой «китайской стеной». Да и могла ли такая личность как Михайловский быть незамеченной либеральной общественностью, ведь борьба за свободу в России была делом общенациональным.
Но был, пожалуй, еще общий пункт в наследии обоих мыслителей. Имеются в виду общие идейные источники. Михайловский уже в 70-е гг. прошел школу увлечения французскими историками-романтиками начала XIX в.: Луи Бланом, Мишле. Из поля его внимания не выпали и труды Лоренца Штейна, венского ученого. Что объединяет
работы этих мыслителей? Говоря современным языком - концепция социального государства, власти, служащей личности.
Для Виктора Александровича Гольцева Лоренц Штейн был, помимо прочего, и идейным наставником, у которого русский либерал учился в 1876-1877 гг. Прилежный ученик ценил в Лоренце Штейне теоретика активной социальной деятельности государства, преследующего цель восстановления социальной справедливости по отношению к слабым и бедным.8
Будучи преследуемым правительством и лишенный права заниматься наукой, Голь-цев сочувственно относился к Михайловскому, который сообщал своему коллеге по «писательскому цеху» обстоятельства похорон Н. Шелгунова. Когда же Михайловский был выслан в 1890 г. во второй раз, то Виктор Александрович счел необходимым выразить свою солидарность в письме. «Гольцев же написал мне также, по поводу моей высылки из Клина, много сочувствующих слов, которые он любит писать». 9
Между тем, Михайловский вынужден был порвать с «Русской мыслью» из-за разногласий с В. Лавровым. В том же письме к племяннику он пишет: С «Русской мыслью» у меня разрыв полный и безоговорочный... Одно из двух: или лабазник Лавров свое лабазничество обнаружит (де мол за свои деньги другого найдем) или сказал бы, что я сотрудник неудобный и они хотят грубым и бессмысленным поступком меня самого довести до отказа...».10
Пока преждевременно судить о причинах разрыва между Лавровым и Михайловским -можно только догадываться, пока не будут найдены соответствующие свидетельства. Может, Лаврова пугало «литературное самодержавие Михайловского», или характерный для народника дух непримиримой оппозиционности власти, или какие-то личные, субъективные моменты. Повторюсь - трудно судить. Но и многое уже ясно.
Из всего опыта краткого периода сотрудничества публициста с либеральным журналом вытекает один и самый главный мотив - а именно общая демократическая платформа для такого сотрудничества, осознание единства всех оппозиционных сил (народников или либералов) в борьбе за демократические свободы как главные условия развития страны. И ведь симптоматично - собственно народническая терминология все менее и менее заметна в публицистике Михайловского. А обращение к субъективной оценке всего сущего, к которой призывал Михайловский в своей социологии, можно было трактовать и с более широких, демократических позиций.
Кроме того, демократический характер мировоззрения Михайловского проявлялся и в других аспектах - в сотрудничестве публициста с различными кружками, научнопросветительскими обществами, в рамках которых обсуждались вопросы о необходимости для страны политических свобод.
Как известно, в 80-90-е гг. отечественная интеллигенция переживала глубокий организационный кризис: революционный натиск 70-х гг. исчерпал себя, завел страну в тупик. Необходимы были новые подходы к русской жизни.
«К этому времени был до известной степени переработан некоторый фактический материал, который всегда ложится в основу работы мысли... Выводы концентрировалась на более спорных и серьезных вопросах, но и тут, при наличности все одного и того же фактического и идеологического материала, быстро достигалось соглашение, и если оставалось разногласие, то оно обусловливалось главным образом различием темпераментов», - заключает В. Бартенев.11
«...Существовали тогда два течения: одно называло себя народовольцами, террористами, что тогда было почти синонимом, другое, в сущности, себя никак не называло....и тут
я не могу придумать ничего, что бы лучше характеризовало обе группы, как назвав одних -романтиками (народовольцев), других - реалистами».12
«Основой разделения был вопрос о тактике, об общем способе и характере борьбы с правительством.... Все как-то сходились в ненависти к самодержавию, в признании необходимости добиться, прежде всего, политической свободы» (выделено мной - В.Б.).
Заметим, однако, что тема политических свобод вставала и в знаменитых средах, упоминаемых Н.С. Русановым еще в начале 80-х гг. Как видно из его мемуаров, на
встречах обсуждались животрепещущие вопросы политической жизни страны, вызывавшие, подчас, острые споры. Так, Михайловского возмутила публикация Н.В. Шелгу-новым в «Деле» (декабрь 1881) статьи Ленского-Онгирского «Интеллигенция, народ и буржуазия», в которой автор доказывал ненужность для русского мужика конституционной свободы. Ведь ему, - рассуждал автор, - не надобны железные дороги, потому, что он по бедности не ездит на них, а идет рядом с рельсами пешком. Так и конституцией воспользуется буржуазия, которая приберет мужика к рукам.
«На ближайшей же литературной среде Михайловский жестоко напал на Н. Шелгу-нова за помещение этой чрезвычайно опасной по тому сумбурному времени статьи, и в короткой, но очень саркастической речи показал, что среди искренних и мыслящих друзей народа нет никого, кто стоял бы на такой точке зрения. Из тридцати человек, присутствовавших на обеде, ни один, действительно, не поднялся на защиту этой злополучной тезы, и Шелгунов в оправдание ссылался только на свою обремененность редакторской работой, что и вызвало, мол, плачевный недосмотр».13
А что же Михайловский? Партия «Народная воля» переживала состояние раскола; из нее выделилась группа «молодых народовольцев». Анализ документов показывает, что Михайловский был противником террора, но при этом находился в тесных контактах с революционным движением.
Бартенев вспоминал: «Вышедший в августе-сентябре № 10 «Народной воли» был встречен обществом сочувственно.
- А, еще живы! - говорили мне знакомые из либеральных кругов, когда я передавал им этот номер.
Студенчество и молодежь с восторгом встретили это доказательство жизни партии, но, чтобы закрепил. уверенность, что партия «жива», нужно было скорее издать № 11. На этом настаивал и Н.К. Михайловский, обещавший статью».14
Из источников, таким образом, хорошо видно: Михайловский к середине 80-х гг. отстаивал идею политической борьбы, правда, при этом, осуждая крайности, вроде терроризма.
«Во время моих свиданий с Михайловским он любил развивать свою теорию прогресса, доказывая, что политическая свобода - крупный шаг по пути к осуществлению социалистического строя. На эту тему он намерен был дать статью в № 11 «Народной воли». Но в январе 1885 г. провалилась дерптская типография, а феврале арестовали меня. Мы оберегали Михайловского, и жандармы не могли к нему подкопаться и даже не установили его псевдоним «Гроньяр», под которым он печатался в «Народной воле».15
Середина 80-х гг. - это время распространения многочисленных кружков, обсуждавших как актуальные политические вопросы (вопросы борьбы за политические свободы), так и жизни. Причем, важно заметить, что социальный состав этих кружков был довольно широким: от радикалов до либералов. Интеллигенция стремилась продолжить деятельность при «закрытых дверях».
«Но это было очень трудно осуществить в полном объеме. Тем не менее, кое-что в этом смысле устроилось. Эго был "Политический клуб", существовавший в самом конце 80-х годов, и еще "Земский кружок", возникший еще раньше клуба, в 1888 году.... В "Земском кружке" принимали деятельное участие некоторые литераторы, земские деятели и статистики: К.К. Арсеньев, В.К. Винберг, П.А. Корсаков, Вернер, Тележинский, Караваев, д-р Никольский...
Из молодежи, кроме М.М. Свешникова, наиболее деятельное участие принимали: М.А. Лозинский (теперь тифлисский губернатор), А.И. Яроцкий (врач), Д.Д Протопопов (бывший член I Государственной думы), Н.В. Чехов (педагог), Н.К. Милюков (тверской земец) и др... Цель кружка- изучение земского дела с целью подготовил, будущих работников по разным отраслям дела. Была выработана программа, по которой читались доклады (деятельность земства в области подъема экономического благосостояния населения, по народному образованию, по народной медицине и др.). Особенно много было посвящено времени вопросам о постановке земской медицины». 16 Бартенев воспоминал: «Кое- кто из молодежи поднимал и политические вопросы, например, о преимуществах пропаганды освободительных идей в положении земского служащего сравнительно с летучей пропагандой (тоже своего рода "стационарная" система). Но "старики"-либералы не особенно, кажется, любили подобные разговоры и старались
придать собраниям характер серьезного ознакомления с делом.... Занятия кружка носили, в общем, довольно серьезный характер, и обычным праздным языкоблудием там не больно много занимались.... Кружок просуществовал около двух лет. Собрания пришлось прекратить в силу административного давления. Охранное отделение узнало о них, да и трудно было скрыть, так как собрания бывали довольно большие (человек 30-40) по тогдашнему времени. Да и большинство не особенно соблюдало необходимые предосторожности.... Многим из наших "стариков" подобные маневры были совсем непривычны; так, например, я никак бы не мог представить К.К. Арсеньева удирающим от сыщика через проходной двор! Кое-кого из «стариков» (Винберга, Те-лежинского) призывали в охранку и вели там с ними подобающие сему учреждению разговоры. Но скоро, чуть ли не в том же 1889 году, а может быть в 1890 году, опять начались собрания, даже в большем количестве, с присоединением новых лиц. Вместо "Земского кружка" решили устроить "Политический клуб" и заняться вопросом о политических партиях. В этом клубе участвовали: К.К. Арсеньев, В.И. Семевский, профессор Н.И. Кареев, С.Н. Южаков, В.П. Воронцов; иногда бывали В.В. Лесевич, Владимир Соловьев, профессор Янжул, и Н.К. Михайловский».11
Обратите внимание на состав кружка: вместе с либералами в нем принимала участие вся «литературная семья» Михайловского, сотрудники будущего, еще не существовавшего журнала «Русское богатство», близкий к Михайловскому по взглядам в начале 90-х гг. - В.П. Воронцов.
«Из молодежи участвовали очень многие из тех, что были в "Земском кружке", а также много членов бывшего "Научно-литературного общества".
Особенно интересно было одно довольно большое собрание (человек 50-60) у М.М. Свешникова. Там произошел спор между "стариками": либералами и радикалами. Лидером первых был главным образом К.К. Арсеньев, а вторых - В.В. (В.П. Воронцов -В.Б.) и С.Н. Южаков. Бывший на этом собрании Н.К. Михайловский все время молчал. К.К. Арсеньев довольно подробно изложил свою программу, причем он особенно старался указать, что русские либералы, в противоположность западноевропейским, отнюдь не являются поборниками интересов буржуазии, и если они добиваются политической свободы, то вовсе не для того, что бы на ней обосновать господство буржуазии над пролетариатом (выделено мной - В.Б.). Демократические идеалы либералов К.К. определял как "стремление распространить материальное благополучие на возможно большую часть населения". Ему оппонировал В.В. (В.П. Воронцов - В.Б.)».18
Бартенев отмечает, что «В.В.» обвинил Арсеньева К.К. в непринципиальности отличия либеральной экономической программы от народнической.19
«На том же собрании был также спор о сравнительной желательности реформ политических и экономических. Либералы отстаивали приоритет политических реформ. Им сочувствовало и большинство, не исключая и радикальной молодежи, бывшей на собрании».20
Из свидетельств В.В. Бартенева хорошо заметна близость Михайловского либералам. Не поэтому ли он молчал на собрании?
Перечисленные факты красноречиво говорят нам, что, видимо, недостаточно считать Михайловского только лишь «идеологом народничества»; круг общения Михайловского был настолько широким, что его, по праву, можно считать «властителем дум» и выразителем самых широких слоев демократической интеллигенции, ее духовным лидером.
Признав определенную близость либералам, поставим вопрос так: почему Михайловский в 80-90-е гг. с ними вступает в союз? Обратимся вновь к мемуарам В.В. Бартенева и Н.С. Русанова.
«К концу 1880-х годов старшее поколение стало больше общаться с молодежью, возникли правильно организованные собрания (земский кружок, политический клуб). В кружках и тогда больше всего действовали либералы, а если и появлялись руководители радикального направления, то и их деятельность носила характер исключительно культурнопросветительский, причем они ни малейшего участия в подпольной работе не принимали.
Их влияние имело какой-то общий, отвлеченный характер и практически мало чем отличалось от влияния либералов. Это сказывалось и в литературе. Во вторую половину 80-х гг. почти прекратился антагонизм, который был раньше так ярок в отношениях, например, между "Отечественными записками" и "Вестником Европы". Особенно это сказывалось к концу периода. Я помню несколько собраний, на которых такой видный сотрудник "Вестника Европы", как К.К. Арсеньев, мирно заседал с бывшими сотрудниками "Отечественных записок" и "Дела". На этих собраниях полемика никогда не принимала страстно-нетерпимого характера. Споры велись очень благодушно. К.К. Арсеньева почти всегда выбирали председателем собрания, и никто решительно не возражал. Даже со стороны радикальной молодежи не замечалось резкой нетерпимости по отношению к либералам (выделено мной -В.Б.). Я, например, никогда не слышал ни от кого из своих радикальных товарищей, что бы он произнес слова «буржуазный либерал» с тем выражением сектантской злобы, с какой это говорилось в позднейшее время. Вопрос о причинах такого примирительного настроения часто поднимался в то время. Многие объясняли это правительственными репрессиями, которые действительно тогда представляли нечто прямо невероятное. Помню я слова H.H. Златовратского, сказанные им на небольшом собрании у А.Л. Караева: "Правительство со своими карами, цензурными и другими, точно срезало верхушки у всех наших направлений, и остался только их общий корень. Если все дальше срезывать, то можно и до Моисеевых заповедей дойти, и тогда уже никакой разницы не будет между направлениями, потому что «не убий», «не укради» - это все принимают одинаково". И дальше Златовратский говорил о том, что если было бы больше свободы, то разногласия стали бы яснее, так как тогда именно выступили бы те вершины главных течений русской общественной мысли, которые теперь окутаны цензурным туманом. В этих-то "вершинах" правительство видит для себя главное зло, и оно их закрыло от глаз общества... ».21
Сближение либералов с радикалами Бартенев объясняет самим временем: «Все дело было в особенностях того времени, которое приходилось на границу двух критических периодов. Был, до известной степени, изжит тот фактический и идеологический материал, который является почвой для работы политической мысли. Общество успело оглодать кость, брошенную ему историей, а новой кости история еще не припасла. Больше грызни еще было в низах - в подполье, где действовала одна молодежь. Наверху, на литературно-общественном Олимпе, царило относительное спокойствие. Радикальная молодежь почти всех представителей старого поколения называла "либералами", основываясь на том, что почти все они никогда не опускались в самое подполье, не блуждали там, не следили там за работой».
Итак, можно констатировать сближение Михайловского с либералами в рамках деятельности многочисленных кружков. «Кружки» стали организационной формой сближения либералов и радикалов с середины 80-х гг. Логика консолидации всех оппозиционных сил самодержавию нивелировала идейные разногласия, сближала различные отряды интеллигенции. Вопрос реализации того или иного идеала упирался в необходимость борьбы на начальном этапе за политическую свободу. И здесь оппозиция, какого бы цвета ни было ее знамя, объединялась на единой платформе.
Небезынтересен еще один аспект темы: как Михайловского воспринимало само общество, его молодые силы? Оставался ли он для нее теоретиком народничества, или его рассматривала как «старика», зараженного, так сказать, либеральными идеями? Словом, нас интересует облик публициста в массовом сознании.
Одним из важнейших аспектов деятельности Михайловского были его отношения со студентами. Мемуары свидетельствуют: в эти 80-90-е гг. Михайловский оставался кумиром молодежи. Михайловского можно, по праву, считать идейным лидером молодежи, которая боготворила своего вождя, шла за ним как за признанным учителем.
Владимир Короленко приводит интересные факты взаимоотношений Михайловского со студентами. Еще в конце 70-х гг. (1878-1879 гг.) в столице организовывались студенческие вечера, пользовавшиеся в обществе «сочувствием» в обществе.23 На студенческие сходки приглашались авторитетные для молодежи общественные деятели. Двое студентов, развозившие почетные билеты, прибыли к Михайловскому с приглашением.
Однако Михайловский, по слову их, оскорбил своим отношением. «Накануне в газетах писали, что такие билеты были поднесены двум видным железнодорожникам и что оба "пожертвовали" за них по 100 рублей. Когда студенты пришли к Михайловскому, то он "принял их странно", и теперь они намерены отдать этот инцидент на суд товарищей. Сходка состоялась через полчаса. Оскорбленные, стоя на столе, изложили свою жалобу. Она была очень неопределенна. Собственно ничего прямо оскорбительного им Михайловский не сказал. Он только "держался холодно", спросил, сколько он должен за билет и, когда они ответили, что "билет почетный", то он сказал:
- Но ведь вы принимаете деньги за почетные билеты. - Он намекал, очевидно, на билеты Кокореву и Полякову...Молодежь шумела...Они, конечно, шли к нему с тем же восторженным чувством, как и я, и, вероятно, с тем же смутным признанием своего права на его личность... Инцидент остался неразрешенным. Михайловскому никакого порицания не выразили, хотя и вопрос о том, что такое "почетный билет", тоже не решили. Молодежь все-таки инстинктивно поняла, что в сдержанной суровости Михайловского было больше уважения, чем в либеральной "ласковости" "друзей молодежи"».24
В 90-е гт. влияние Михайловского на молодежь было не меньшим: он, по-прежнему, «повелевал ею». «Впоследствии много раз Михайловский не отступал и перед более резкими конфликтами, когда ему казалось, что молодежь не права. Как-то, уже в "марксистский период", довольно значительная группа молодежи заявила желание участвовать "явочным порядком" на одном литературном банкете. Была такая полоса: молодежь как - бы упраздняла значение денежных знаков в известной области: она брала приступом литературные вечера Фонда, занимала проходы, садилась чуть не на колени публики, ломилась в чужие ложи на спектаклях с участием Шаляпина. П.И. Вейнберг (управитель вечера - В.Б.) в таких случаях "выходил из себя", распорядители терялись и деликатничали, вмешивалась полиция. Тоже было и теперь, пока не вышел Михайловский и резко, категорически заявил молодым людям, что их требование нелепо. Некоторые юноши опять обиделись, и из взволнованной и самоуверенной кучки вырвалось несколько резкостей. Но большинство быстро подчинилось».25
Приведенные примеры наглядно показывают, сколь сильна была эмоциональная привязанность молодежи к Михайловскому. Он вел ее за собой, управлял ею как «герой» «толпой».
Надо отметить причину такой общенародной любви к своему «вождю». Главная - глубокая вера в молодежь, в ее созидательные силы.26 Несомненно, важным обстоятельством, объясняющим влияние Михайловского на молодежь, была сама личность мыслителя, умение Михайловского убеждать, отстаивать свою позицию. Варвара Гильченко свидетельствует:
«Николая Константиновича не могло удивлять, конечно, что я, окончившая Бестужевские курсы, была хорошо знакома с его сочинениями, но он с большим интересом слушал мои рассказы о том, с каким жадным нетерпением в провинции глухой, в каком-нибудь Нальчике, Ардоне, Хасав-юрте, ожидалась новая книжка «Отечественных записок», заброшенными туда судьбою врачом, учителем, лесничим, инженером (выделено мной -В.Б.). То, что идеи его идут вглубь, не могло не радовать его, посвятившего литературе всю свою жизнь с самой ранней молодости, сделавшего свое перо орудием служения народу. «"Что такое прогресс», по - Михайловскому, втолковывал мне, еще девочке-подростку, юный народный учитель, мой родственник, а я пыталась потом объяснить своим деревенским приятелям, которых развивала, в свою очередь, пользу и прелесть «возможно полного и всестороннего разделения труда между органами и возможно меньшего разделения труда между людьми", - и уясняла столь успешно, что молодой фельдшер, обычно ярый оппонент, на этот раз согласился со мною, воскликнувши:
- Ага, значит, и швец, и жнец, и на дуде игрец? О, це я одобряю...
Николая Константиновича очень позабавило это одобрение фельдшера».27
Этот эпизод чрезвычайно важен для характеристики идейной жизни этого времени, ибо подчеркивает степень влияния известного публициста на самые широкие слои интеллигенции, характеризует заинтересованность, с какой земцы обсуждали идеи своего вождя.
Однако в конце 80-х и 90-е годы отношения Михайловского со студентами стали меняться. Молодежь пошла за новым течением- марксизмом. Да и самих «литературных народников» молодежь все более склонна была считать либералами.
«В конце 80-х годов действовали и кружки несколько более умеренного направления. Строгой границы между теми и другими, в сущности, не было. К числу либералов, по тогдашней терминологии, принадлежала, прежде всего, чуть ли не вся взрослая интеллигентская публика: профессорские, литературные и земские круги... держали себя с молодежью очень осторожно, опасаясь "влопаться", что было по тогдашнему времени вполне основательно.
Конечно, около таких лиц, как Н.К. Михайловский, Н.В. Шелгунов, С.Н. Южаков и др., вертелась кое-какая молодежь, но большей частью не первого сорта. Во всяком случае "ста-рики"-радикалы не принимали тогда почти никакого участия в подпольных делах. Вся пропаганда среди рабочих, в значительной степени и в студенческих кружках велась без участия "стариков". ...Радикальная молодежь почти всех представителей старого поколения называла "либералами", (выделено мной - В.Б.) основываясь на том, что почти все они никогда не опускались в самое подполье, не блуждали там, не следили там за работой».28
В какой-то степени, свидетельством идейной эволюции Михайловского были новые акценты в его публицистике. В 90-е гг. тема конституции - центральная в общественно-политических взглядах мыслителя. В прокламации «Свободное слово», опубликованной в январе 1892 г., Михайловский открыто высказал сожаление по поводу отхода правительства от курса реформ, начатых Александром II. Заметьте - реформ либеральных! Говоря о правительстве Александра III, он отметил, что это «правительство, отнявшее у нас все реформы Александра II, лишившее общество участия в государственной жизни, довело Россию до голода».29 И далее: «Генерал-губернаторы, министры и губернаторы привели Россию к самому краю пропасти. Пора призвать других людей. Только созыв выборных представителей земли и свободное обсуждение настоящего положения рассеют вялость и недоверие общества, сделают ненужными развращающие лотереи, вызовут энтузиазм самоотвержения, который всегда спасал Россию».30
Как прекрасно видно из текста прокламации, в ней нет даже намека на революционность. Автора волнует отсутствие политических свобод, социальный аспект приглушен. В 80-90-е гг. Михайловский в своей деятельности все в большей степени тяготеет к либералам: это сближение ощутимо как в характере деятельности Михайловского, так и его отношении к средствам и методам преобразования страны.
Исследование деятельности Михайловского показывает, что хотя на протяжении всего жизненного пути он был принципиальным противником либеральной доктрины, доказывал ее несостоятельность, как в теоретическом, так и историческом плане, он, тем не менее, приходил к необходимости сотрудничать с либералами в многочисленных кружках 80-90-х гг. Следует также иметь в виду окружение Михайловского, которое состояло из представителей не только радикальных, но и либеральных кругов. Социальное содержание доктрины Михайловского все более выхолащивается: он по праву становится лидером российской демократии. Михайловский - человек глубокой индивидуальной культуры; свобода духовной жизни и литературное творчество было для него приоритетным. Он никогда не сливался с массой, не был «человеком-массой». Уже это не могло его не сближать с русскими либералами.
Эволюция общественно-политической деятельности Михайловского от социализма к демократизму, видимо, объяснима комплексом причин. Здесь и невозможность интеллигенции использовать прежние средства и методы борьбы, применявшиеся до 1881 г.; здесь и масштабный характер репрессивной политики правительства в отношении интеллигентских кружков; здесь и осознаваемая интеллигенцией необходимость объединения всех оппозиционных сил в борьбе с самодержавием. Видимо, не последнюю роль играло и то обстоятельство, что и радикалы и либералы бьши объединены общим образом жизни, литературно-публицистической деятельностью в рамках Литературного фонда. То есть, имела место некая отчужденность верхушки оппозиции от молодежных, студенческих кругов, чье социальное сознание в середине 90-х гг. в условиях полусвободы, несомненно, радикализируется, создавая благоприятную почву для распространения марксизма.
Но, пожалуй, важнейшим моментом, объясняющим эволюцию Михайловского, стала метаморфоза самого либерализма. Из отвлеченной идеи немногих представителей интеллектуальной элиты России, прежде всего либерального дворянства, он под воздействием внутренних (земства) и внешних (трансформация либерализма в Европе под воздействием рабочего и социалистического движения) сил стал императивом политической жизни страны; в нем глубоко укоренились демократические аспекты: признание самоценности свободы; идея социальной ответственности государства перед незащищенными слоями общества; представление о справедливости как о равенстве шансов личности в обществе и т.д.
Разве Михайловский мог не признать правоты, или, по крайней мере, близости себе этих идей?
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Ветринский Ч. Гольцев. Биографический очерк // Памяти В.А. Гольцева. М., 1910. С. 19.
2 Там же. С. 19.
3 Там же. С. 20
4 Там же. С. 24.
5 Там же. С. 25.
6 Там же.
7 Там же. С. 27.
8 Там же. С. 8.
9 Письмо Мягкову А.Г. // РГАЛИ. Ф. 308. Оп. 1. Д. 8. Л. 308.
10 Там же. JI.308.
11 Бартенев. В.В. Воспоминания петербуржца//От народничества к марксизму. Л., 1987. С. 181.
12 Там же. С. 180.
13 Там же. С. 276.
14 Там же. С. 74.
15 Там же. С. 74.
16 Бартенев В.В. С. 202.
17 Там же. С. 205.
"Там же.
19 Там же.
20 Там же.
21 Там же. С. 206.
22 Бартенев В.В. Указ. соч. С. 199;
23 Короленко В.Г. Николай Константинович Михайловский // Земли! Земли! М., 1991. С. 74.
24 Там же. С. 75;
25 Там же.
26 Николенко-Гильченко В.А. Воспоминания о Н.К. Михайловском // Заветы. 1913. № 1. С. 49.
27 Там же. С. 8.
28 Бартенев В.В. Указ. соч. С. 199.
29 Михайловский Н.К. Поли. Собр. соч. СПб., 1913. Т. 10. С. 71.
30 Там же.
«THE GOVERNMENT DEPRIVED THE SOCIETY FROM STATE LIFE PARTICIPATION...»: EVOLUTION OF POLITICAL VIEWS OF N.K. MIKHAILOVSKYI AT THE 80TH-90™ YEARS OF THE XIX CENTURY
V.V. BLOKHIN
Department of Russian History Peoples Friendship University of Russia 6 Mikhlukho-Maklay Sir., Moscow, 117198 Russia
In the article the author tackles upon problem of interrelations between N. Mickhailovsky - the leader of populists and liberals in the 90-ies of the XIX century. The author determines the ideology of Mickhailovsky as democratic.
