CC BY
43
ВЛАСТЬ И ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ В ПОРЕФОРМЕННОЙ РОССИИ: ВОПРОСЫ ПРЕПОДАВАНИЯ
В.В. БЛОХИН
Кафедра истории России Российский университет дружбы народов 117198, Москва, ул. Миклухо-Маклая, 6
Совершенствование преподавания истории в высшей школе сегодня требует внесения корректив в содержание курса отечественной истории, что, безусловно, объяснимо как состоянием исторической науки, непосредственно влияющей на образовательный процесс, так и - потребностями общества, размещающего свой «социальный заказ» посредством обсуждения наиболее актуальных проблем истории страны на горячих полосах газет и популярных журналов.
Одна из самых острых проблем современной российской политической жизни, отчетливо осознаваемой политическим классом страны - необходимость формирования гражданского общества, нахождение оптимальных механизмов взаимодействия власти и общества. Учет исторического опыта такого взаимодействия, без сомнения, имеет не абстрактный, а практический интерес.
Коснусь одного из аспектов этой проблемы - взаимодействия интеллигенции и власти в пореформенной России XIX в. Нам представляется, что преподавание истории России этого периода требует внесения некоторых корректив и дополнений.
В наиболее популярном учебнике по Истории России для 10 класса, написанном В.И. Бугановым и П.Н. Зыряновым, обозначенный период рассмотрен в главе 8.1
Несомненно, названный учебник сегодня является едва ли не лучшим учебником по истории России, как по уровню научности, так и методической организации предложенного материала. Доступный и понятный мышлению старшеклассников и абитуриентов, он, безусловно, способен сформировать подлинный историзм мышления, развить устойчивый интерес к предмету. Живой и эмоционально богатый стиль изложения делает учебник прекрасным средством воспитания любви к Отечеству.
Между тем, как и всякий большой труд, учебник не лишен некоторых спорных аспектов в отношении ключевых понятий отечественной истории: модернизации, интеллигенции, народничества.
К числу своеобразных парадоксов учебника следует отнести отсутствие в нем такого общеупотребительного в современной исторической науке понятия, как «модернизация». По -существу, теории модернизации сегодня играют основную эвристическую роль в осмыслении исторического опыта страны.
В России комплексная модернизация экономических и социально-политических институтов началась именно с середины XIX в. и не завершена по сей день. Познавательное значение теории модернизации состоит в том, что она позволяет осмыслить историю России целостно, во взаимосвязи различных элементов общества. Помимо этого, применение теории дает возможность рассмотреть реформы 60-70-х гг. как верхушечную и незавершенную модернизацию.
Говоря о содержании курса, следовало бы более обстоятельно осветить вопрос о предпосылках модернизации, отмены крепостного права. Некоторой двусмысленностью отдает фраза авторов учебника: «Крепостное хозяйство таило в себе другую угрозу. Оно не обна-
руживапо явных признаков своего краха и развала. Оно могло просуществовать еще неопределенно долгое время. Но свободный труд производительнее подневольного - это аксиома. Крепостное право диктовало всей стране крайне замедленные темпы развития».
В том то и дело, что крепостное право со всей своей остротой и ясностью обнаружило свою несостоятельность, что, в первую очередь, сказалось именно на помещике. Историческим фактом, несомненно, является то, что необходимость отмены крепостного права осознавалась почти всеми слоями общества, даже консервативными, вроде М.П. Погодина. Вопрос состоял в другом: в путях, средствах и темпах решения крестьянского вопроса. Власть, дворянские круги, передовая общественность дискутировали вопрос об освобождении крестьян с землей или без земли. От успеха или неудачи в этом вопросе зависела судьба дальнейших преобразований.
Представляется целесообразным иначе отразить в учебнике сам опыт проведения реформы. Во многом, он может быть поучительным для современной политической элиты. К сожалению, авторы ни словом не обмолвились о новаторском характере реформы.
Во-первых, крестьянская реформа был системообразущей, неким «локомотивом» преобразований страны. Ее значение в том, что она была «пакетной», она требовала трансформации всех других общественных сфер.
Во-вторых, она явила нам величайший пример грамотного реформирования страны. Александру II хватило мудрости привлечь истинных профессионалов для решения этого вопроса. С полным правом, можно говорить о команде реформаторов, объединенных как опытом государственного управления, так и либеральными воззрениями. По сути, преобразования вытекали из целостной программы, которая хотя и формально не заявлялась.
Может быть, было бы целесообразно познакомить учащихся с биографиями либерального окружения, не только с Я. Ростовцевым, но и Ланским, Д.и Н. Милютиными, Унковским, а также личностью великого князя Константина Николаевича.
В-третьих, крестьянская реформа, как и последующие преобразования, явилась результатом взаимодействия общества и власти. Закономерно, что время выработки формулы преобразований совпало с активизацией гражданского общества: подъем прессы, обсуждение насущных вопросов на страницах газет и журналов; аналитическая работа обществ и комитетов; многочисленные записки и заметки, обращения. Словом, подготовка реформы проходила не келейно, как это часто у нас бывает, но при «свете дня». Власть в лице ее лучших представителей оказалась способной воспринять общественные коррективы и пожелания. Не потому ли такая реформа была великой и успешной?
Новация реформы проявилась также в том, что она проводилась не типичным бюрократическим путем, а под нее создавались особые органы: Главный комитет, губернские комитеты, редакционные комиссии. Значимые общественные решения проходили своеобразную «притирку» и «обкатку» на всех уровнях управления.
Важно еще одно знаковое обстоятельство — это моральный аспект проблемы. Власть в лице Александра II и его сановных либералов смогла встать выше сословных (или олигархических, как сказали бы сейчас) интересов. Задача национального возрождения была приоритетной для них.
Наконец, следует подчеркнуть социальный аспект реформы. Правительство было едино во мнении освободить крестьян с землей, учитывало негативный опыт Запада, где крестьянство пролетаризировалось, создавая условия для социальных потрясений и конфликтов.
Авторы учебника довольно много места оставляют рассмотрению общественного движения. Тем более странным представляется отсутствие в соответствующем разделе о народничестве понятия - «интеллигенции» как особой социальной группы, обладавшей специфическим социальным мышлением и менталитетом.
Видимо, следовало бы концентрированно изложить саму народническую доктрину, показав ее социокультурные корни. Безусловно, антилиберальный и социалистический пафос доктрины генерировался прежде всего социальными издержками имперской модернизации, при которой положение крестьянства, интеллигенции даже ухудшилось. В широком смысле, общество оказалось отчужденным от процесса модернизации страны, являясь объектом, но не субъектом модернизации России. С этим связана острота вопроса о моделях социальной
реконструкции страны, предлагаемых как либералами, так и радикальной интеллигенции. Именно этой борьбы за выбор, за будущее России и не ощущаешь на страницах учебника. А ведь именно этим объяснялась непримиримая борьба между властью и обществом.
Требуют объяснения и антилиберальные традиции интеллигенции, испытывавшей на себе «прелести» первоначального накопления.
Кроме того, антилиберализм народничества питался разочарованием в европейской политической практике, обозначившей в середине XIX в. ограниченность либеральной демократии как идеала, что и отчетливо осознал А.И. Герцен.
Определенное недоумение вызывают тезисы авторов о связи народничества с воззрениями А.И. Герцена и Н.Г. Чернышевского. Внимательно вчитаемся в текст: «Народничество сложилось в движение со своей собственной идеологией, у истоков которой стоячи Герцен и Чернышевский. У них народничество заимствовало главные черты: защиту интересов простого народа, прежде всего крестьянства, демократизм».2
Из цитаты следует, что Герцен и Чернышевский - не народники. Тогда кто же они? Стоит ли противопоставлять народников 60-х семидесятникам? Думается, что такое противопоставление концептуально устарело, не соответствует требованиям научности к учебному изданию.
Для лучшей содержательно-методической организации учебного материла было бы правильным вслед за раскрытием содержания народничекрй доктрины предложить периодизацию истории народничества с подробной характеристикой каждого этапа. Такая периодизация позволит учащимся лучше разобраться с логикой общественного развития, понять ее динамику.
Сегодня, по крайней мере, видятся три достаточно зримых этапа.
Первый - 60-е гг., когда А.И. Герценым и Н.Г. Чернышевским были сформулированы основные принципы народничества. Поскольку общественные противоречия и тенденции еще не имели резко очерченных проявлений, постольку концепции обоих мыслителей отличались внутренней сложностью и противоречивостью, неоднозначностью. Так, во взглядах Герцена можно увидеть элементы не только социализма, но даже и либерального реформизма. Чего стоит аппеляция первого «русского диссидента» к Александру II проводить реформы «сверху», его образное и емкое сравнение «царя-освободителя» с «галилеянином».
По мере оформления капиталистической тенденции в России со всеми ее издержками пауперизации и социального расслоения, антикапиталистический и социалистический пафос народнической доктрины лишь усилился. Народничество приобретает все более антилибе-ральный характер, все более проявляется тенденция к этико-субъективному подходу к жизни, к стремлению воспрепятствовать капиталистической эволюции страны. Так явились народники семидесятых (П.Лавров, П. Ткачев, М. Бакунин).
В практической сфере вершина народнической борьбы - деятельность партии «Народная воля». Для этого периода характерна решительная борьба интеллигенции с властью, роковым образом повлиявшая на судьбу реформаторской политики Александра II.
Исторический проигрыш «Народной воли» и убийство 1 марта 1881 г. царя-реформатора, приостановивших проведение либеральных реформ в стране, довольно сильно повлияли на динамику и характер общественного движения. Содержание 80-90-х гг. - кризис интеллигентского социального сознания.
Рассмотрение этого этапа общественного движения требует, по нашему глубокому убеждению, некоторой переоценки исторических стереотипов, а именно: пересмотра степени зрелости гражданского общества в стране в 80-90-е гг. и должного переосмысления самого характера народнического движения. Думается, что необходимо сначала осмыслить, а потом и раскрыть на страницах школьных учебников такое сложное явление, как кризис интеллигентского сознания, проблемы, совершенно неизученной сегодня. Ведь в сложной диалектике интеллигентского мышления вырос новый интеллигентский тип - тип марксиста, необремененного романтически-позитивистским взглядом на природу вещей.
Девяностые годы существенно изменили облик России. Хотя модернизация страны и носила этакратический и верхушечный характер, путь к капитализму был проложен. В исторической литературе, к сожалению, присутствует весьма упрощенное представление о России в 80 - начало 90-х гг. как о полицейском реакционном государстве.3
Нам представляется, что как раз именно в эти годы в России вызревали предпосылки гражданского общества, что отнюдь не противоречило авторитарному и националистическому курсу Александра III. Показательны наблюдения такого вдумчивого историка либерализма, как Леонтовича, писавшего: «Однако ошибочно было бы думать, что общественностью овладело настоящее реакционное настроение. О возврате к системе Николая I не думали даже те, кого можно назвать "реакционерами", т.е. те, кто безо всякой симпатии и даже недоверчиво относился к порядку и учреждениям, созданным реформами. Они хотели бороться против того, что считали вредным в новых институтах, но эту борьбу они намерены были вести в рамках самих этих институтов. Маклаков справедливо пишет: "Я не могу себе представить, что бы кто-нибудь в эти 80-е годы мог серьезно желать не только восстановления крепостничества, но возвращения к прежним судам, к присутственным местам, времен «Ревизора» и «Мертвых душ» и т.д. Это кануло в вечность"».
В. Леонтович верно заметил, что враги либерализма не собирались разрушать наследия 60-х гг., как и не имели достаточных к тому сил, «не составляя организованной группы». «Таким образом, созданное в шестидесятые годы пускало все более глубокие корни и становилось данной действительностью. Преобразование российской жизни на основании либеральных принципов реформ шестидесятых годов, незаметным образом продолжалось».5
Характерно наблюдение Маклакова: «У широкого общества слабел интерес ко всякой политике. Оно занималось своими делами, добивалось личных успехов и не думало о борьбе с государственной властью... А между тем жизнь не останавливалась; во время реакции продолжалось перерождение русского общества. На сцену появлялось поколение, которое не знало Николаевской эпохи и ее нравов. Реформы 60-х годов, освобождение личности и труда, приносили свои результаты. Расслаивалось крестьянство, богатели города, росла промышленность, усложнялась борьба за существование. Настоящий рост общества не нуждается в драматических эпизодах.... Рядовое общество думало о себе, о своих удобствах и предъявляло к власти свои требования. Не профессионалы политики, а простые обыватели стали практически ощущать дефекты наших порядков...».6
О возросшем значении элементов гражданского общества свидетельствовал культурный подъем в стране. «В 1894 году (год смерти Александра 1П) в России издавалось 804 периодических изданий на русском и прочих языках. Примерно 15 % из них составляли государственные («казенные»), а остальные принадлежали различным обществам и частным лицам. Существовали общественно-политические, литературные, богословские, справочные, сатирические, научные, учебные, спортивные (последних насчитывалось двенадцать) газеты и журналы.7
Глубокий исследователь эпохи А.Н. Боханов отмечает большую книгоиздательскую деятельность в это время: « Число типографий росло неуклонно; ежегодно увеличивалась и номенклатура выпускаемой печатной продукции. В 1894 перечень наименований изданных книг достиг почти 11 тысяч (в 1890 году - 8638). Многие тысячи книг ввозились из-за границы. За все время царствования менее 200 книг не были допущены к обращению в России... Большинство запрещалось не по политическим, а по духовно-нравственным соображениям: оскорбление чувств верующих, распространение непристойности.
"Духовного застоя" в стране явно не наблюдалось. Работали десятки театров и «свободных антреприз», художественные выставки в столичных городах устраивались постоянно. Жили и творили замечательные русские писатели: Н.С. Лесков, А.П. Чехов, М.Е. Салтыков-Щедрин (умер в 1889 г.), Л.Н. Толстой. Д.Н. Мамин-Сибиряк, И.А. Гончаров...».8
Возникновение кружков, обществ, стремительное формирование разного рода организаций оживило общество, которое становилось все более сложным.
Весьма динамичной была и социальная структура. На первый план выходили классы индустриализующегося общества: класс пролетариев и отечественной буржуазии. Народнические стремления избежать капитализма разбивались о жизнь: капитализм становился явью. Русские марксисты видели в нем долгожданную экономическую основу для рекрутирования новой революционной силы.
Процесс модернизации общества проявлялся и в естественном процессе усиливавшегося культурного полиморфизма, т.е. дифференциации духовной жизни, размывавшей единое
(тотальное - термин Н.А. Бердяева) миросозерцание радикальной интеллигенции, религиозно устремленной в революцию и освобождение народа. Это усложнение духовной жизни оценивалось различными силами неоднозначно.
Для идеолога народничества, Михайловского - это эпоха упадка, декаданса, духовного вакуума, который заполнила понятная и довольно логичная марксистская идеология. В «Литературных воспоминаниях» от 1894 г. он писал: « Ни для кого не тайна и никто не оспаривает, что за последнее время уровень нашей умственной жизни и вообще духовной жизни сильно понизился. Понизился уровень знаний, критической мысли, энергии, восприимчивости, потускли идеалы, выступили разочарования».9
Но были и иные оценки духовной смуты: «Раскрывались целые миры. Умственная и духовная жажда была огромная. Прошло веяние Духа. Было чувство, что начинается новая эра. Было движение к новому, небывшему. Но был и возврат к традициям русской мысли, к Хомякову, к Достоевскому и к Владимиру Соловьеву. Мы попали в необыкновенно творчески одаренную эпоху».10
Кризис интеллигентского сознания возник и по причине социальной дезориентации. «Он (кризис - В.Б.) возник у нас во вторую половину 80-х годов, в результате неудачи русского народнического социализма, который не мог найти опоры в крестьянстве, и срыва партии Народной воли после убийства Александра II. Старые формы революционного социалистического движения казались изжитыми, и нужно было искать новых форм».11
Довольно метко о духовном кризисе интеллигенции пишет Г.П. Федотов. «1 марта, если не по времени, то по существу, русская мысль (не интеллигентская, а русская) ответила явлением Толстого и Достоевского. По-разному, но с одинаковой силой они отрицают западнический идеал интеллигенции и делают возможным строительство русской культуры на древней, допетровской почве. Интеллигенция была смущена, но не смогла ответить отлучением. Она приняла в себя сильнодействующий, хотя и медленный яд, который через четверть века начал, видимо, разлагать ее сознание... Интеллигенция права в своем ощущении гнилости 80-90-х гг., хотя духовно, в глубине национального сознания, эти годы, как часто годы реакции, были, быть может, самыми плодоносными в новой русской истории.
Новых идей до появления на сцену марксизма не поступает; их боятся как ереси. Весь смысл этой секты в хранении чистоты и «заветов». Кодекс общественной этики вырабатывает мелочную систему запретительных норм, необходимых, чтобы сохранить дистанцию перед врагом, с которым нет сил бороться.
Для России и эта формация людей не бесплодна. Вытесненные из политической борьбы, они уходят в будничную культурную работу... Революционная лава, остывая в земском, трудовом народничестве, принимает облик демократического либерализма. Социализм, если не линяет до утопии, то отодвигается в туманное будущее.12
Д.Н. Овсянико-Куликовский справедливо пишет, что кризис народничества, наступивший в 80-х и обострившийся в 90-х, есть кризис идеологического творчества вообще. «Оглядываясь назад, мы можем сказать, что главной движущей силой этого прогресса в течение всего XIX века были у нас именно наши идеологии. Теперь их роль сыграна, и наступает новая эпоха, когда на смену им выступают политические партии в европейском смысле этого слова, а просветительская миссия идеологий сменяется более широкой культурной деятельностью интеллигентных сил, определяемых и движимых уже не той или иной идеологической доктриной, а признанием высокой ценности духовных благ по существу и убеждением в необходимости их наивозможно широкого распространения в массе народа».1
Какие формы принял кризис? Ответ на этот вопрос следует, видимо, искать в различных аспектах как общественной, так и духовной жизни интеллигенции.
Говоря о вождях интеллигенции, заметим: в 90-е гг. приходят иные лидеры, иные «властители дум», чьи аргументы были весомее, привлекательнее. Но при этом «старое народничество» в лице его лучших представителей продолжало держаться нерушимых принципов, не сдавая без боя своих позиций. Закономерно, что Михайловский, один из самых ярких народников, отстаивал «чистоту» теории как в дискуссиях со сторонниками своего же лагеря, так и марксистскими оппонентами. В начале 90-х гг. Михайловский возглавил журнал «Русское богатство»14, ставший
трибуной для радикальных публицистов, талантливых писателей (М. Горький, А. Чехов, Л. Андреев), лидеров национально-освободительного движения (Сунь Ятсен). Причем, «отбиваться» Михайловскому пришлось отовсюду. «Легальные марксисты» (П. Струве, Н. Бердяев.) социал-демократы (Г. Плеханов, В. Ленин) оспаривали сами принципы народнической доктрины, ее содержательное ядро - идею минования капитализма. Но удар наносился еще и из самого лагеря народничества. Представители «реформаторского народничества» (термин В.В. Зверева) - экономисты В. Воронцов, Н. Даниельсон15, и писатели-народники Н. Златовратский и В. Пругавин оспаривали право интеллигенции на духовное лидерство русским народом. Для них «мнения народа», а не «интересы», представлять которые стремилась интеллигенция - искомая социальная правда. «Либеральные народники», таким образом, - хотели того или нет, - защищали капитализм, так сказать, с изнанки.
Несколько слов о Михайловском. Н.К. Михайловский сегодня по праву может нами быть отнесен к теоретикам народничества 70-х гг. Масштаб этой личности сегодня недооценен. А ведь это масштаб Герцена, Чернышевского. Правда, влияние этой личности сказывалось не столько в сфере организации радикальных сил, сколько в идеологическом творчестве, в генерировании идей, формировании социального сознания интеллигенции. Зачислять Михайловского в один лагерь с В.В. Воронцовым не корректно. С ним, как и с
С. Кривенко, как и с Н. Даниельсоном Михайловский полемизировал и довольно резко, никогда не следуя «народным мнениям», но прищщпиально защищая «народные интересы», признавая духовное водительство народом за интеллигенцией. Всего лишь один штрих к «власти идей» Михайловского. Обратимся к источникам.
Николай Русанов, историк русского освободительного движения, свидетельствует: «На моих глазах происходила любопытная расслойка. Умеренный либерализм совершенно по обывательски шарахнулся после первого марта16 в сторону от боевой политической партии...
Легальная печать левого направления - насколько только могла среди усиливавшегося давления цензуры и администрации - старалась пропагандировать идеи коренного политического преобразования. Левые земцы, левые адвокаты, левые профессора стремились объединиться между собой и с радикальной печатью для образования решительно оппозиционного лагеря. Однако инициатива принадлежала тут, несомненно, литературе».17
Обратите внимание на то, кому было адресовано слово литературы. Николай Русанов называет левых земцев, левых адвокатов, левых профессоров, т.е. тех, кого принято называть земской интеллигенцией, гражданским обществом.
Показательны для времени наблюдения и В.А. Николенко-Гильченко, писательницы, которая близко знала Н. Михайловского. Она вспоминает о встречах с Михайловским в 80-е гг.: «Николая Константиновича не могло удивлять, конечно, что я, окончившая Бестужевские курсы, была хорошо знакома с его сочинениями, но он с большим интересом слушал мои рассказы о том, с каким жадным нетерпением в провинции глухой, в каком-нибудь Нальчике, Ардоне, Хасав-юрте, ожидалась новая .книжка «Отечественных записок», заброшенными туда судьбою врачом, учителем, лесничим, инженером (выделено мною - В.Б.). То, что идеи его идут вглубь, не могло не радовать его, посвятившего литературе всю свою жизнь с самой ранней молодости, сделавшего свое перо орудием служения народу.
Этот эпизод чрезвычайно важен для характеристики идейной жизни этого времени, ибо подчеркивает степень влияния известного публициста на самые широкие слои интеллигенции, характеризует заинтересованность, с какой земцы обсуждали идеи своего вождя.
Михайловского можно, по праву, считать харизматическим лидером молодежи, которая обожествляла своего вождя, верила в него.
Эти весьма колоритные примеры показывают, сколь сильно было т.н. «литературное народничество», практически неотраженное в учебной литературе. А ведь Некрасов, Елисеев, Успенский и Михайловский влияли на общество в неменьшей мере, чем героические усилия народовольцев.
Еще важный теоретико-методологический вопрос. В курсе, по нашему убеждению, неудовлетворительно раскрыт вопрос о распространении марксизма. Авторы вообще- то еле-
дуют тривиальной советской историографической схеме: зародилось рабочее движение, возникла потребность в новой идеологии, появился первый марксист Г.В. Плеханов.
Но, видимо, следует сказать, что утверждение новой идеологии происходило в идейнотеоретической борьбе, победа в которой не всегда и во всем была на стороне марксистов. Иначе, чем же тогда объяснить то огромное влияние в начале XX в.а партии эсеров, наследницы Михайловского и Лаврова.
Следование исторической правде требует и раскрытия такой грани марксизма, как «марксизма легального», воззрений блестящих умов страны - П.Б. Струве, H.A. Бердяева и др., которые, с одной стороны, идейно подготовили почву для распространения марксизма, а с другой - утверждали ценности свободы и культуры, отстаивая либеральный идеал.
Подведем некоторые итоги. Раскрытие такого важного периода отечественной истории, как пореформенная Россия, сегодня предполагает внесение существенных корректив в содержание курса. И, прежде всего, крайне необходима новая концепция истории, которая позволила бы иначе посмотреть на власть и общество, по -новому раскрыть роль интеллигенции в модернизации страны. Новый современный взгляд на Россию должен стать не только монополией научного сообщества, но утвердиться в массовом сознании старшеклассников и студентов.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Буганов В.И., Зырянов П.Н. История России. Конец XVII - XIX век. - М., 1995. - Ч. 2.
2 Там же. - С. 233.
3 Ильин В.В., Панарин А.С., Ахиезер А.С. Реформы и коетрреформы в России. - М.,1996. - С. 56. Совершенно необъяснимым с точки зрения исторических фактов, является тезис авторов: «Александр III фактически завершает огосударствление России, роднящее ее с восточной державной организацией».
4 Леонтович В.В. История либерализма в России 1762-1914. - М.,1995. - С. 333-334.
5 Там же. - С. 334;
6 Там же. -С. 335;
7 Боханов А.Н. Император Александр III. - М., 1998. - С. 418.
8 Там же. - С. 418-419.
9 Михайловский Н.К. Литературные воспоминания и современная смута // Полн. собр. соч. - Т. 7. - С. 757. Любопытно, что о философии истории марксизма схоже высказывается и H.A. Бердяев: «От марксизма осталась широкая историософическая перспектива, которая и была его главным обаянием».
10 Бердяев H.A. Русская идея // Мыслители русского зарубежья. - СПб., 1998. -С. 232.
11 Бердяев H.A. Указ. соч. - С. 230.
12 Федотов Г.П. Трагедия интеллигенции// Мыслители русского зарубежья - СПб., 1992. - С. 298.
13 Овсянико-Куликовский Д.Н. Психология русской интеллигенции // Вехи. Интеллигенция в России,- М.: Молодая гвардия, 1991. - С. 403.
14 В 70-х - начале. 80-х гг. Н.Михайловский возглавлял передовой журнал «Отечественные записки», на страницах которого издал знаменитый трактат «Что такое прогресс», что сделало его «властителем дум» в глазах радикальной интеллигенции.
15 Зверев В.В. Н.Ф. Даниельсон, В.П. Воронцов. Два портрета на фоне русского капитализма. - М., 1997.
16 Имеется в вицу убийство народовольцами Александра II.
17 Русанов Н.С. На Родине. - Б/м, б/г. - С. 275;
THE AUTHORITIES AND THE INTELLECTUALS IN POSTREFORMING RUSSIA: QUESTIONS OF TEACHING
V.V. BLOKHIN
The Department of Russian History Peoples' Friendship University of Russia 6 Mikhlukho-Maklay Str., Moscow 117198 Russia
The article deals with some aspects of teaching of the history of Russia at school. The author gives much attention to the reasons of the peasants reform of mid 19lh century, to the history of the populist “intelligentsia”, the analyses of the reign of Alexander III.
