CC BY
161
П. В. Ильин
ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА
И ОБЩЕСТВЕННОЕ ДВИЖЕНИЕ 1810-х - 1820-х годов В ОТРАЖЕНИИ НОВОНАЙДЕННЫХ ЗАПИСОК И ПИСЕМ С. П. ТРУБЕЦКОГО
С. П. Трубецкой играл важную роль на всем протяжении существования политической конспирации декабристов. Он нередко являлся свидетелем или непосредственным участником важнейших событий общественного движения первых десятилетий XIX века. Письменное наследие С. П. Трубецкого недавно пополнилось ранее неизвестной рукописью записок мемуарного характера и письмами 1818-1823 гг., адресованными другу и сослуживцу по лейб-гвардии Семеновскому полку Ивану Николаевичу Толстому1.
Записки С. П. Трубецкого — ценнейший памятник мемуаристики декабристского движения. Десять лет назад была обнаружена рукопись (автограф) ранней редакции записок декабриста. Рукопись содержит важные отличия от текста известных записок С. П. Трубецкого2, в том числе включает новые данные. Только об этих отличиях и будет идти речь в настоящей статье.
Новые документы содержат важные данные, проясняющие ряд фактических обстоятельств, связанных с событиями общественной жизни России первых десятилетий XIX в., в том числе с историей тайных обществ декабристов и с правительственной политикой. Вместе с тем, следует подчеркнуть, что оценки многих аспектов правительственной политики, встречающиеся в них, в большинстве своем идентичны оценкам, содержащимся в известном тексте записок декабриста.
Ниже приводятся основные содержательные отличия вновь найденных мемуаров С. П. Трубецкого от известных его записок и новые оригинальные указания.
1. С. П. Трубецкой называет имена участников одного из первых тайных союзов политического характера этого времени — «Ордена русских рыцарей» М. Ф. Орлова и М. А. Дмитриева-Мамонова. В отношении состава участников «Ордена» в исследовательской традиции имелись существенные разноречия. Касались они флигель-адъютантов императора Александра I, принятых в «Орден», упомянутых в тексте мемуарно-публицистического сочинения Н. И. Тургенева «Россия и русские» под криптонимами «к[нязь] М.» и «г[осподи]н Б.». Что касается первого, то ясность внес тот же Трубецкой: в записках он назвал князя А. С. Меншикова.
1 Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому 1818-1823 гг. / Изд. подгот. Т. В. Андреевой, П. В, Ильиным. СПб., 2011.
2 Трубецкой С. П. Материалы о жизни и революционной деятельности. Т. 1. Идеологические документы, воспоминания, письма, заметки / Изд. подгот. В. П. Павловой. Иркутск, 1983. С. 217-293.
© П. В. Ильин, 2013
Другое лицо долгие годы оставалось неизвестным. В. И. Семевский, а вслед за ним М. В. Нечкина, полагали, что речь идет о будущем главе III Отделения Собственной канцелярии А. Х. Бенкендорфе3. Ю. М. Лотман обратил внимание на то, что присутствие последнего среди участников «Ордена» противоречит его уставу, запрещавшему принимать в общество лиц немецкого происхождения4. Однако указанный им вместо А. Х. Бенкендорфа И. М. Бибиков не являлся флигель-адъютантом в годы существования «Ордена» (1815-1818 гг.). Существовала еще точка зрения А. Н. Шебунина, который считал, что здесь имеется в виду военный историк, в будущем известный председатель Цензурного комитета Д. П. Бутурлин5.
Новонайденная рукопись Трубецкого вносит окончательную ясность в этот вопрос: мемуарист называет Д. П. Бутурлина6. Таким образом, прав оказался именно А. Н. Шебунин. Нас не должно смущать присутствие в раннем «пред-декабристском» политическом тайном обществе А. С. Меншикова и Д. П. Бутурлина, в это время нечуждых либеральных идей и находившихся в дружеских отношениях с М. Ф. Орловым, одним из руководителей «Ордена». Кроме решения вопроса о «г-не Б.», Трубецкой здесь же впервые называет в качестве участников «Ордена» М. А. Фонвизина и П. П. Каверина. Это служит основанием для пересмотра сложившихся представлений о времени и обстоятельствах их вступления в декабристское тайное общество. Источником информации мемуариста мог быть как Н. И. Тургенев, которого автор записок лично принимал в Союз благоденствия, так и сам М. А. Фонвизин, с которым Трубецкой провел длительное время в Сибири.
2. Записки содержат новое свидетельство, подтверждающее факт проведения подписки в пользу проекта освобождения крепостных крестьян, инициированной дворянами Санкт-Петербургской губернии (датируется 1816 г.). Впервые о ней упомянул официальный историк М. И. Богданович, который опирался на свидетельство И. В. Васильчикова, записанное мемуаристом Ф. П. Лубяновским. В. И. Семевский включил эти сведения в свое классическое исследование по истории крестьянского вопроса7.
В недавнее время историки ставили под сомнение достоверность сведений о подобной подписке. Так, С. В. Мироненко предположил, что у мемуариста Ф. П. Лубяновского произошла ошибка памяти: сведения о подписке 1816 г. «...это сильно искаженный отзвук более позднего события — попытки группы петербургских дворян в 1820 г. создать специальное общество для “изыскания способов к улучшению состояния крестьян и к постепенному освобождению от рабства.”»8. Найденная рукопись недвусмысленно подтверждает реальность под-
3 Семевский В. И. Политические и общественные идеи декабристов. СПб., 1909. С. 408; Нечкина М. В. Движение декабристов: В 2 т. М., 1955. Т. 1. С. 133.
4 Лотман Ю. М. М. А. Дмитриев-Мамонов — поэт, публицист, общественный деятель // Ученые записки Тартуского государственного университета. Вып. 78. 1959. С. 27-28.
5 Шебунин А. Н. Братья Тургеневы и дворянское общество александровской эпохи // Декабрист Н. И. Тургенев. Письма к брату С. И. Тургеневу. М.; Л., 1936. С. 49. Ср.: Оксман Ю. Г., Пугачев В. В. Пушкин, декабристы и Чаадаев. Саратов, 1999. С. 117-118.
6 Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому 1818-1823 гг. СПб., 2011. С. 60.
7 Богданович М. И. История царствования императора Александра I и России в его время. СПб., 1869. Т. 1. С. 129-131; Семевский В. И. Крестьянский вопрос в России во второй половине XVIII века и первой половине XIX века. СПб., 1888. Т. 1. С. 435.
8 Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX века. М., 1989.С. 82-83.
писки 1816 г. Уникальность свидетельства состоит в том, что Трубецкой сообщает о большой роли в данной подписке участников тайных обществ, в частности, М. Ф. Орлова9.
3. Интересные данные содержит рассказ мемуариста о намерении Александра I издать манифест об освобождении крепостных крестьян, повлекшем за собой известный эпизод в истории тайных обществ — «московский заговор» 1817 г. В опубликованных записках не приводились конкретные данные о собеседнике Александра I Лопухине, который послужил источником этих сведений для Трубецкого, поэтому в исследовательской литературе утвердилось мнение, что доверительный разговор («наедине») императора о намерении издать манифест произошел с флигель-адъютантом П. П. Лопухиным (членом Союза спасения). В новых записках в качестве собеседника императора называется отец П. П. Лопухина — П. В. Лопухин, занимавший посты председателя Государственного Совета и Комитета министров10.
Это немаловажное обстоятельство имеет значение при оценке авторитетности тех сведений, которые поступили к Трубецкому в 1817 г. (как можно судить, через сына этого крупного сановника). Таким образом, откровенный разговор Александра I, вызвавший столь острую реакцию участников декабристской конспирации, имел место не с сыном «первого сановника империи» флигель-адъютантом П. П. Лопухиным, а с самим П. В. Лопухиным, что не может не влиять на оценку значимости и достоверности этого свидетельства.
4. Особый интерес вызывает отсутствующий в известных записках С. П. Трубецкого фрагмент, передающий настроения, распространившиеся в дворянском обществе в 1817-1818 гг. в связи с задуманными императором преобразовательными мерами, касающимися, в частности, учреждения военных поселений и освобождения помещичьих крестьян: «.Во всех гостиных раздавались разговоры о [военных] поселениях и свободе крестьян. Приехавшие из Петербурга в первой половине декабря должны были около Бронниц сворачивать с большой дороги, чтоб объезжать бывшее в осаде селение Естяны, и рассказывали о происходивших там жестокостях и о жалобах крестьян. Но это был предмет, который не так был близок к сердцу дворян, как освобождение крестьян, и потому о нем только рассказывали, тогда как о последнем рассуждали, и вообще со страхом. <...>. Жестокости, допущенные в <...> поселениях <...>, несогласие Государя дозволить содействие дворянства в деле такой важности, которое должно было совершенно изменить положение дворян, какова есть свобода крестьян <...>, казались очень странными»11.
Свидетельство мемуариста, совершившего осенью 1817 г. поездку из Петербурга в Москву, включает ценные наблюдения о настроениях, широко разлившихся в дворянском обществе, обеспокоенном слухами о реформаторских шагах Александра I, в том числе среди участников тайных обществ.
5. В обнаруженных записках С. П. Трубецкого затрагивается вопрос о взаимоотношениях декабристских тайных обществ и масонских лож. Как известно, с 1816 г. Трубецкой входил в состав ложи «Трех добродетелей», а с 1818 г. был ее наместным мастером. В новых записках содержится прямое свидетельство из пер-
9 Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому. С. 54-55.
10 Там же. С. 56.
11 Там же.
вых рук: «.Многие члены поступили в масоны, чтоб узнать тайны этого общества и видеть, сколько оно может содействовать или вредить цели Союза. Им удалось, наконец, овладеть одною из лож, которую они направляли сходно цели Союза благоденствия, но она состояла в зависимости [от] главной ложи, управляемой графом В[и]ельгорским, в которой господствовал какой-то странный мистицизм. Не желая, чтоб их ложа приняла такое направление, и не видя достаточной пользы в масонстве, члены отстали от него»12. Сообщение непосредственного участника событий имеет значительную ценность для исследователей вопроса.
6. Мемуарист лаконично пишет о своей роли в учреждении Северного общества после возвращения из заграничного отпуска в 1822 г., об изменениях тактики при основании нового конспиративного объединения: «.Согласились возобновить действие в прежнем духе и по правилам С[оюза] б[лагоденствия]. Но так как правительство сделалось подозрительно, то положили не иметь многолюдных управ и многочисленных собраний, <...> быть осторожнее в принятии новых членов, оставя в покое тех, которые охладели.»13. Данное указание обладает несомненным значением для понимания принципов организации и программы нового тайного общества, впоследствии получившего название Северного.
7. Ряд интереснейших оценок содержит весьма подробное (по сравнению с известными записками) описание переговоров руководителей Северного общества с лидером Южного общества П. И. Пестелем, имевших место в 1824 г.: «.Он представлял необходимость изменить образ действия <.> как весьма медленного и отдаляющего достижение цели на неопределенное время. Он излагал мнение, что общество должно стараться приобретать силу для изменения образа правления насильственным образом <.> общество, взяв в руки власть, должно образовать из себя Временное правление, которого обязанность будет ввести то устройство и законы, по которым Отечество должно быть управляемо. Для доставления обществу этой силы следовало вручить управление его трем лицам, из которых два уже были на Юге, а третье избрать в столице <.> Открыто было общество между поляками, с которым вступили в сношение. Оно требовало восстановления Польши и отделения ее от России, на что дано было предварительное согласие, хотя и не в том размере, в каком предполагали поляки». По словам Трубецкого, речи Пестеля вызвали «жаркие возражения <.> против такого образа мыслей и против изменения цели, с которою было составлено общество», но это не имело влияния на Пестеля. Дальнейшие действия, как и в следственных показаниях Трубецкого, представлены как желание «удержать в правилах Союза некоторых из молодых членов» как в столице, так и на юге. В новых записках Трубецкой перечисляет «пункты», вокруг которых, по его словам, объединились руководители Северного общества: «1) не изменять образа действия <.> Цель не может быть иначе как отдаленна, потому что дело такого рода, что невозможно положить срока его исполнению; 2) общество приобретет возможность действовать на государственные постановления тогда, когда члены его, оставаясь на службе, займут должности, в которых таковое действие будет им предоставлено самим званием их; 3) изменение образа правления насильственным образом есть дело страшное, которое неминуемо повлечет за собою все ужасы французской революции, от которых
12 Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому. С. 59.
13 Там же. С. 61.
предохранить Россию есть одна из первых целей общества.; 4) вручить безотчетное управление общества трем или скольким бы то ни было лицам было бы сделаться прочим членам слепыми орудиями этих лиц; 5) сообщенные Пестелем основания, на которых составлена “Русская правда”, не могут быть приложены к Русскому государству; 6) уступить Польше то, что приобретено от нее ценою крови отцов, невозможно. Польша должна навсегда оставаться достоянием России, но справедливость требует, чтобы как поляки, так и прочие покоренные русскими народы пользовались одними с ними правами»14.
Весь этот фрагмент записок является важным ретроспективным свидетельством «из первых рук», принадлежащим непосредственному участнику переговоров, значение которого для дальнейшего изучения проблемы трудно переоценить. Сформулированные Трубецким основные пункты разногласий вносят существенный вклад в имеющиеся представления о программных и тактических установках, выработанных Северным обществом в ходе переговоров с П. И. Пестелем.
8. Важные и крайне любопытные акценты содержит рассказ С. П. Трубецкого о пребывании в Киеве в 1825 г., куда он прибыл, по его словам, вследствие опасений Северного общества относительно роста влияния П. И. Пестеля: «.Южное общество во всем отклонилось от правил Союза и действовало единственно по направлению, которое давал ему Пестель. Некоторые члены, хотя и оставались верными прежде принятым . началам, лишены были средств действовать. Этих членов Трубецкой старался соединить и посредством их привлечь других на свою сторону, в чем имел достаточный успех. <.> Узнав, кто были некоторые из главных членов Польского общества, он надеялся . убедить их оставить несбыточную мысль, чтоб Польша могла когда-либо отделиться от России. Время не дозволило привести в исполнение этой статьи...»15.
9. Новооткрытые записки С. П. Трубецкого содержат уникальное свидетельство о поручении, будто бы данном Александром I М. М. Сперанскому. Это поручение следует отнести ко времени после возвращения Сперанского из Сибири: «Сперанский был уже с некоторого времени занят по поручению Александра разбором конституций существующих представительных государств»16. Указание Трубецкого, не подкрепленное свидетельствами других источников, требует дальнейшей проверки.
10. Рассказ С. П. Трубецкого о междуцарствии 1825 г. в данном источнике имеет незначительные содержательные отличия от ранее известных воспоминаний декабриста. Как и в известных записках, Трубецкой пишет о том, что М. А. Мило-радович был главным виновником междуцарствия, что великие князья Константин и Николай вели себя неподобающим образом, а тайное общество воспользовалось смутными обстоятельствами для обращения потенциально возможного выступления гвардии к лучшей цели — заявлению требований о необходимых общественных преобразованиях и изменении формы правления.
Мемуарист подробнее характеризует поведение претендентов на престол в дни кризиса: «Если Константин ожидал, что выполнено будет завещание Александра, то приездом своим в Петербург он утвердил бы право Николая, но упорное пребывание его в Варшаве подавало повод полагать, что он выжидает, какой оборот
14 Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому 1818-1823 гг. С. 61-63.
15 Там же. С. 63-64.
16 Там же. С. 69.
примет дело в Петербурге, или чего-нибудь боится. Какие подлинно были мысли Константина, неизвестно <.> Он показывал, что не алчет власти, и никто не вправе был бы укорить его за такое равнодушие, если б он уклонился от нее с соблюдением того порядка и торжественности, которых требовало подобное обстоятельство <.> Напротив, он не соблюл даже самых простых правил благопристойности. Письмо, присланное им с Михаилом Павловичем к Николаю, было написано в таких неприличных выражениях, что даже и впоследствии не осмелились им воспользоваться.»17.
11. Мемуарист сообщает о том, что среди высших государственных деятелей имелись сторонники политических изменений, с которыми у заговорщиков были контакты в период междуцарствия 1825 г.18
12. Изложение плана выступления 14 декабря и событий этого дня в новонай-денном тексте записок существенно не отличается от известных записок, — зато полностью оригинальна та часть, которая посвящена судебно-следственному процессу по делу декабристов. Здесь можно найти следующие оценки деятельности Следственной комиссии: «Следствие ведено по образцу самых низких полицейских инстанций: обман, ложь, насмешки, угрозы, наручные железа, хлеб и вода вместо всякой другой пищи — все имело место <.> Некоторые протестовали, что показания и признание были вынуждаемы насильственно, но это осталось без внимания. Комитет старался выставить как дело, так и лица, в самом мерзком и злонамеренном виде»19.
Тема следственного процесса и суда завершает вновь найденные записки. На последних листах рукописи говорится об участниках декабристских союзов, избежавших наказания. При этом Трубецкой отмечает, что многие из бывших участников тайных обществ, спасшиеся от репрессий, сделали успешную карьеру в царствование Николая I: «В заключение заметим, что, видно, тайное общество состояло не [только] из злоумышленных и безнравственных людей, когда многие из бывших его членов . ныне занимают высокие должности.»20. Мемуарист перечисляет имена бывших членов тайных обществ, избежавших наказания по результатам судебно-следственного процесса 1825-1826 гг., среди которых: В. Д. Воль-ховский, П. Х. Граббе, В. И. Гурко, А. А. Кавелин, Л. А. Перовский, И. Г. Бибиков, М. Н. Муравьев, Н. Н. Муравьев-Карский, М. Д. Горчаков, Ф. П. Литке и другие. Ряд имен уже был назван в известных записках Трубецкого, несколько человек впервые называются автором записок в качестве участников декабристского движения (Ф. С. Панютин, П. А. Набоков).
Письма С. П. Трубецкого, адресованные И. Н. Толстому, в отличие от записок, не столько дают возможность проследить эволюцию взглядов декабриста, сколько содержат сведения, относящиеся к социально-экономической, военной, общественной истории России 1810-х — начала 1820-х гг. В письмах, в основном, отразились хозяйственно-экономические реалии крупного поместного дворянства, а также бытовая, повседневная сторона жизни гвардейского офицера этого времени.
17 Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому 1818-1823 гг. С. 69.
18 Там же. С. 75.
19 Там же. С. 79.
20 Там же. С. 81-82.
Письма С. П. Трубецкого Ивану Толстому — ценный источник, отразивший, через призму восприятия декабриста, подъем патриотических настроений в русском обществе во время и после Отечественной войны 1812 г., отличающих и политическое мировоззрение участников оппозиционной политической конспирации. Эти настроения нашли отражение в характерной критике правительственной политики за покровительство на государственной службе немецким выходцам. Критика Трубецкого в адрес высшей власти вполне ощутима также и в иронических фразах, высказанных в связи с планируемой установкой памятников М. Б. Барклаю де Толли и М. И. Кутузову у Казанского собора. Ирония касается того предпочтения, которое, по его мнению, было отдано первому из полководцев даже местоположением памятника (что «заставит нас более быть приверженными к немцам.»)21.
Вопрос о преобразовании социально-экономического положения частновладельческих крестьян занимает определенное место в содержании новонайденных писем Трубецкого. Признавая просветительские принципы гражданской свободы, необходимой для всех сословий, и сознавая, что благополучие помещиков напрямую зависит от благосостояния их крестьян, Трубецкой приветствовал произведенные его корреспондентом И. Н. Толстым «перемены, клонящиеся к улучшению» жизни крестьян и полагал эти перемены первым шагом на пути к будущему освобождению «белых негров». Вместе с тем, фундаментальный вопрос об отмене крепостного права ему виделся весьма сложным и неоднозначным и, во всяком случае, его решение не могло произойти без учета интересов помещиков, без их инициативы и согласия. Аболиционистская проблема раскрывается в письмах Трубецкого в контексте, прежде всего, интересов помещиков, пусть и просвещенных и желающих освобождения подневольного сословия и наделения его гражданскими правами. По мнению Трубецкого, крестьянский вопрос непосредственно связан с общим реформированием самодержавного государства и гарантией прав частой собственности и хозяйственных интересов дворянства. Поэтому меры к его решению должны быть осторожными, протяженными во времени и учитывающими интересы помещиков, чтобы не вызвать «всеобщего потрясения» и крестьянского возмущения.
Поэтому вполне предсказуема отразившаяся в опубликованных письмах осторожная, сдержанно скептическая реакция Трубецкого на слухи, возникшие в столичном обществе — о том, что на конгрессе Священного союза в Аахене Александр I заявил о подготовке немедленного освобождения помещичьих крестьян. В письме от 12 ноября 1818 г. Трубецкой реагирует на это известие следующим образом: «.Он [Александр I. — П. И.] торжественно обещал дать свободу белым нашим неграм <.> Как он это сделает — неизвестно, что последует — увидим, на всякий случай должно приготовиться, если вдруг объявит, будет кашу и не расхлебать, разве обманет Европу каким-нибудь указом.». Уверенный, что в случае успеха «сие должно сделать у нас всеобщее потрясение», Трубецкой советовал Толстому «взять все предосторожности» на предмет возможных беспорядков крестьян. Подчеркнем, что фразы «должно приготовиться» и «взять все предосторожности» обращены к его товарищу-помещику, имевшему в своем поместье прямые и непосредственные взаимоотношения с крестьянами. Опасаясь
21 Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому 1818-1823 гг. С. 187.
«всеобщего потрясения», Трубецкой советовал другу «взять свои предосторожности» на случай «ужасного бунта»22.
В этих советах Трубецкого заметны определенные параллели с подобными же опасениями участников тайного общества, возникшими под влиянием слуха о задуманном Александром I плане одномоментного освобождения крестьян, вызвавшего осенью 1817 г. так называемый «московский заговор».
Приведенные фразы демонстрируют, что: 1) Трубецкой, видный деятель политической конспирации либерального характера, отражая, очевидно, взгляды своих единомышленников по тайному обществу, не слишком доверял искренности реформаторских заверений императора; 2) воспринимал правительственную реформаторскую активность с некоторым опасением, сомневаясь, по-видимому, в том, насколько будут учтены интересы дворянства в вопросах владения собственностью; 3) не был готов поддержать проект ускоренной крестьянской реформы, который, по его мнению, был связан с реальной опасностью социальных конфликтов.
Таким образом, письма Трубецкого наглядно отражают широко распространившиеся в среде дворянства ожидания реформаторских шагов императора, направленных на преобразование института крепостного права, — и, в то же время, полную убежденность даже либерально настроенных дворян, — в том числе тех, кто входил в политические тайные союзы, в необходимости постепенного и нерадикального проведения реформы, с учетом реально существующих дворянских интересов, при сохранении дворянской инициативы в деле освобождения помещичьих крестьян.
Вопрос о текущей правительственной политике, в том числе законодательной, о мерах в финансовой и судебной сфере, также нашел некоторое отражение во вновь публикуемых письмах.
Трубецкой с пристальным вниманием, столь характерным для представителей просвещенного слоя образованного дворянства, следил за работой Комиссии составления законов, критиковал положение в судах, которое требовало, по его мнению, срочных и решительных преобразований (письма от 25 ноября и 6 декабря 1821 г.): «В Совете читают теперь проект нового судопроизводства (Устав гражданского судопроизводства, разработанный Комиссией составления законов. — П. И.), но это еще долгая сказка, одно гражданское займет . целые три года, следовательно, исправление правосудия у нас еще весьма в отдалении»23. Внимание уделяется и переменам в управлении, в частности, в Гвардейском корпусе, назначению великого князя Константина Павловича главнокомандующим польских войск и т. д.
22 Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому 1818-1823 гг. С. 190-191. — Такого же мнения в целом придерживался и корреспондент С. П. Трубецкого И. Н. Толстой. Ответ его отражает сходство экономических и политических взглядов обоих друзей. Ход рассуждений Ивана Толстого, излагающих своеобразное кредо либерально мыслящего помещика 1810-х - 1820-х гг., довольно близок к оценкам С. П. Трубецкого: «Благодарю искренне за хлопоты о моих делах и за предостережение насчет перемены. Хотя я уверен, что все наши люди нами довольны, но в таком большом множестве, особенно от такой непросвещенной черни, можно ль довольно предостеречься? Впрочем, я полагаю, что повелитель, зная характер народа, зная, что такие дела вдруг не делаются, особенно зная, что при совершенном расстройстве тела и голова не может уцелеть, принял предосторожности. Но должно войти в положение несчастных 12 миллионов. Я, судя по себе, думаю, что всякий отдаст часть своего достояния, чтобы улучшить жребий себе подобных, но я желал бы сам быть причиною благополучия моему правлению вверенных белых негров — сделать из них людей счастливых, но не быть к тому принужден.» (РО ИРЛИ. Ф. 567. Д. 3 (№ 40. 4. 19). Л. 85-85 об.).
23 Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому 1818-1823 гг. С. 205, 209.
В письмах встречаются иронические эпитеты по отношению к Александру I («повелитель»), достаточно резкая оценка А. А. Аракчеева («деспот») и М. Л. Магницкого — за организованное им гонение на преподавание правоведения24. Таким образом, письма документируют сформировавшееся уже к 1818-1819 гг. несомненно оппозиционное отношение к императору как главе самодержавного правления, а также к ряду влиятельных фигур его администрации.
Скептически реагирует Трубецкой на рескрипт Александра I от 1 августа 1822 г. о запрещении масонских лож и иных тайных обществ в России и на отбиравшуюся вслед за тем у служащих дворян и чиновников подписку о непринадлежности к тайным обществам: «Здесь собирают со всего народа подписки, что не принадлежит ни к какому тайному обществу и принадлежать впредь не будет. Говорят, что один написал, что он ни масон, ни карбонари, ни член Библейского общества. Ложи все закрыты третьего дня.». Примечательно, что Трубецкой считает этот шаг правительства «глупостью» и иронически описывает обстоятельства, сопутствующие принятию этой меры (письма от 14 и 29 августа 1822 г.)25.
Трубецкого заботят также шаги в области российской внешней политики, которые были приняты или могут быть приняты правительством Александра I. В частности, его опасения вызывает восстание «янычар» в Турции, которые «вновь начали всех христиан убивать». Другое событие, привлекшее его особенное внимание — греческое восстание. В последнем случае Трубецкой, как и многие сторонники преобразований в русском обществе, выражал свое сочувствие восставшим и надежду, что Александр I изменит политику в отношении восставших и поможет единоверцам (письма от 25 ноября и 6 декабря 1821 г.)26.
Таким образом, вновь найденные записки С. П. Трубецкого дополняют и уточняют существующие представления об истории тайных обществ, о взаимоотношениях власти и общества в 1810-х - 1820-х гг., свидетельствуют об общественных настроениях тех лет, о реакции либерально настроенной части дворянского общества на некоторые важнейшие направления правительственной политики, а кроме того, отражают позднейшие взгляды автора на ряд важных аспектов правительственной политики и общественного движения первых десятилетий XIX века.
Впервые публикуемые письма С. П. Трубецкого к И. Н. Толстому, пусть в значительной степени и фрагментарно, доносят до нас ценные следы реакции выдающегося участника общественного движения на отдельные события этого времени, происходившие в стране и мире, и некоторые важные аспекты правительственной политики, приоткрывают перед читателем повседневную жизнь гвардейского офицера, отражают хозяйственные интересы представителя крупного помещичьего слоя в начале XIX века.
Список источников и литературы
Богданович М. И. История царствования императора Александра I и России в его время. СПб., 1869. Т. 1. 356 с.
Лотман Ю. М. М. А. Дмитриев-Мамонов — поэт, публицист, общественный деятель // Ученые записки Тартуского государственного университета. Вып. 78. 1959. С. 19-92.
24 Там же. С. 190, 192, 252.
25 Там же. С. 237, 241.
26 Там же. С. 204-205, 208.
Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX века. М., 1989. 240 с.
Нечкина М. В. Движение декабристов: В 2 т. М., 1955. Т. 1. 483 с.
Оксман Ю. Г., Пугачев В. В. Пушкин, декабристы и Чаадаев. Саратов, 1999. 588 с.
Семевский В. И. Крестьянский вопрос в России во второй половине XVIII века и первой половине XIX века. СПб., 1888. Т. 1. 574 с.
Семевский В. И. Политические и общественные идеи декабристов. СПб., 1909. 710 с.
Трубецкой С. П. Материалы о жизни и революционной деятельности. Т. 1. Идеологические документы, воспоминания, письма, заметки / Изд. подгот. В. П. Павловой. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1983. 416 с.
Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому 1818-1823 гг. / Изд. подгот. Т. В. Андреевой, П. В. Ильиным. СПб.: Лики России, 2011. 384 с.
Шебунин А. Н. Братья Тургеневы и дворянское общество александровской эпохи // Декабрист Н. И. Тургенев. Письма к брату С. И. Тургеневу. М.; Л., 1936. С. 5-86.
