Права человека в современной российской правовой доктрине: универсалистский и цивилизационный подходы Текст научной статьи по специальности «Право»

СТАТЬИ

Б.А. Куркин

ПРАВА ЧЕЛОВЕКА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ПРАВОВОЙ ДОКТРИНЕ: УНИВЕРСАЛИСТСКИЙ И ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ПОДХОДЫ

В статье дается анализ двух господствующих в современной общей теории государства и права точек зрения на систему прав и свобод человека и гражданина. Автор приводит мнения представителей как формационного, так и цивилизационного подходов к оценке значения и места института прав человека в современных правовых системах мира. Подробно рассмотрена дискуссия между юристами-страноведами и юристами, занимающимися проблемой универсализма прав человека. Автор приходит к выводу о наличии противоречивости в оценке прав человека у одних и тех же исследователей.

Ключевые слова: универсализм, правовые системы, международные пакты о правах человека, формальный и цивилизационный подходы, конституционно-правовая теория, права человека, либерализм.

B.A. Kurkin

HUMAN RIGHTS IN CONTEMPORARY RUSSIAN LEGAL DOCTRINE: UNIVERSALISTIC AND

CIVILIZATIONAL APPROACHES

The article gives the analysis of two dominant in the modern General theory of law point of view on the system of rights and freedoms of man and citizen. The author cites the opinions of representatives of formation and civilization approaches to the assessment of the value and location of the Institute of human rights in modern legal systems of the world. Detail discussion between lawyers stranovedenie and lawyers dealing with the problem of universality of human rights. The author comes to the conclusion about the presence of inconsistencies in human rights assessment by the same researchers.

Key words: universalism, the legal system, the international covenants on human rights, formal and civilizational approaches, constitutional and legal theory, human rights, liberalism.

Современная российская конституционно -правовая теория постоянно подчеркивает универсальную ценность прав человека. Этот тезис изначально был краеугольным камнем либеральной конституционно-правовой идеологии в России. Так, по мнению Е.А. Лукашевой, права человека позволяют «измерять все важнейшие явления и события, происходящие в обществе и в мире» [11, с. 234]. Все демократические правовые системы (и внутригосударственные, и международные), по ее мнению, выстраиваются вокруг главной универсальной идеи - обеспечения прав человека, в которых выражены основные притязания человека на определенные блага и условия его нормальной жизнедеятельности (свобода, право на жизнь, на неприкосновенность личности, право собственности, право на свободу совести, мнений, убеждений, на достойный уровень жизни и др.).

Эти права являются естественными и неотъемлемыми, и от осознания этого факта и реализации прав человека, обеспечивающих его достойную жизнь, зависит устойчивость любой системы (национальной и международной)» [10, с.

39]. Таким образом, право, права человека, по Е.А. Лукашевой, являются, с одной стороны, универсальной ценностью, а с другой - таковой лишь в рамках демократических, т.е. западных, либеральных правовых систем.

Вместе с тем в современной российской правовой теории явно наметился и иной -отличный от универсализма - взгляд на роль, значение и место института прав человека в современной общественно-политической жизни. И порой он присутствует в работах одних и тех же авторов. Так, та же Е.А. Лукашева пишет, что, несмотря на огромную гуманистическую и нравственную сущность прав человека, нельзя не затронуть вопрос и о том, почему «права человека в современном мире - явление не универсальное, а большинство государств мира не являются правовыми (они могут быть авторитарными, тоталитарными, а также лишенными каких-либо четких характеристик» [11, с. 28].

На наш взгляд, государств без «каких-либо четких характеристик» не бывает. К тому же отнесение тех или иных государств к числу «правовых» или «неправовых» требует достаточно

четких научных критериев, а таковыми в соответствии с господствующей на Западе и в России либеральной правовой теорией признаются лишь те, что выработаны самой же либеральной политико-правовой теорией. И в силу этого обстоятельства такой критерий нельзя назвать научным. Он может быть лишь субъективным, концептуальным, т.е. в достаточной мере произвольным, идеологичным. Для современной российской правовой теории, в целом, теории прав человека, в частности, характерно и разнообразие методологических подходов к изучению этого института, среди которых все больший удельный вес приобретает так называемый цивилизационный (культурологический) подход - в противовес традиционному и формационному.

Авторы отмечают, что «традиционное право очень часто оказывает сопротивление новшествам современности и что так называемая «передача» права в силу специфичности традиционных культур нередко бывает иллюзорной» [11, с. 7-8]. На это обстоятельство обратил внимание и французский исследователь Н. Рулан [13, с. 185]. Аналогичная противоречивость позиции относительно универсальности западного понимания прав человека характерна и для Н.В. Варламовой. По ее мнению, «западная идеология естественных и неотчуждаемых прав человека все активнее заявляет претензии на установление таких всеобщих универсальных стандартов социальной организации. И дело здесь отнюдь не в том, что лежащая в ее основе ценность личной свободы сама по себе является общепризнанной и безусловной. Напротив, как справедливо подчеркивают критики европоцентризма, большинство человеческих культур и цивилизаций создали социальные порядки, базирующиеся на принципиально иных установках» [9, с. 105-120]. В их основе - приоритет самого порядка, воплощенного в той или иной системе моральных или религиозных постулатов, и конституируемой им социальной общности, а не отдельной личности. Данные социальные порядки призваны обеспечивать не индивидуальную свободу, а единение, солидарность, соучастие людей в целях реализации определенных моральных или религиозных ценностей. Однако, как полагает Н.В. Варламова, «претендовать на объединяющую роль в глобализирующемся мире эти порядки не могут, причем не потому, что утверждаемые ими моральные или религиозные ценности хуже, чем личная свобода, а потому, что они исключают все иные ценности, не признавая их таковыми». Любой моральный или религиозный порядок не допускает существования внутри себя порядка, основанного на иных моральных или религиозных догматах. И, следовательно, утвердившись в качестве

глобального социального порядка, снивелирует (поглотит, подавит) все иные формы социальной организации. Идеология же «естественных и неотчуждаемых прав человека в отличие от них предполагает максимально абстрактный и формализованный социальный порядок» [9, с. 110111]. Гарантируя свободу и формальное равенство всех участников социального взаимодействия, данный (правовой) социальный порядок предоставляет им и свободу морального и религиозного самоопределения. Признание личной свободы в качестве основополагающего принципа социальной организации отнюдь не освобождает человека от любых моральных или религиозных обязательств, а просто дает ему возможность самостоятельно выбирать убеждения и соответствующий им образ жизни, требуя при этом уважать аналогичный (в том числе противоположный) выбор других членов общества. «Таким образом, - заключает Н.В. Варламова, -именно идеология естественных неотчуждаемых прав человека позволяет конституировать социальный порядок, в рамках которого в равной мере (и в определенных пределах, как раз и обеспечивающих их сосуществование) признаются и защищаются различные моральные и религиозные системы социальной регуляции и основанные на них социальные порядки» [9]. Тем самым, признавая многообразие понимания того, что в западной правовой науке понимается в качестве прав человека, она утверждает универсализм такого понимания и пригодность его для прочих культур, обществ и государств.

Вместе с тем в отечественной науке международного права существует и иная точка зрения на роль Всеобщей декларации прав человека.

Так, С.В. Черниченко полагает, что «Всеобщая декларация прав человека построена на универсальной концепции межгосударственного сотрудничества в области прав человека, а не универсальной концепции прав человека» [12, с. 242]. Действительно, международно-правовое признание права и свободы человека получили уже в XX в., в частности, во Всеобщей декларации прав человека и гражданина 1948 г., Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 г. и Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах того же года, Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г. и др. В данной Декларации отражен «универсалистский» - чисто западно-либеральный подход к правам человека. Но, как отмечает И.Л. Честнов, еще в ходе подготовки проекта Всеобщей декларации прав человека Американской антропологической ассоциацией был подготовлен «Меморандум о

правах человека», отражающим иное понимание этой проблемы. В нем, в частности, было записано: «Стандарты и ценности соотносительны с культурами, из которых они происходят, любая попытка сформулировать всеобщие постулаты на основе представлений или моральных кодексов одной из культур ограничивает применимость соответствующей декларации прав человека к человечеству в целом. Основополагающее значение имеет всеобщий стандарт свободы и справедливости, базирующийся на принципе, согласно которому человек свободен только тогда, когда может жить согласно пониманию свободы, принятому в его обществе» [17, с. 81].

В таком же духе высказывается и Н.А. Ушаков, утверждая, что «нет... и не может быть каких-либо международных стандартов применительно к основным правам и свободам человека, ибо практика государств их не выработала, единообразного понимания существа этих прав и свобод не существует, как не существует и обычно-правовых норм общего международного права, возводящих некую единообразную практику государств на уровень международных обязательств государств по общему международному праву. В рамках Организации Объединенных Наций государства согласовали содержание ряда универсального характера международных договоров, касающихся их взаимных обязательств в пользу индивидов, проживающих на их территории, в том числе два Пакта об основных правах человека. Но такие Пакты становятся обязательными только для государств - участников этих договоров, т.е. для тех государств, которые их ратифицировали. А всеобщего такого участия не наблюдается. Кроме того, Пакты предусматривают определенный механизм разрешения споров между государствами-участниками по поводу возможного несоблюдения ими своих международных обязательств. Вне этого механизма государства участники не могут прибегать к мерам давления или принуждения друг против друга. И тем более не могут требовать соблюдения неких не существующих международных стандартов применительно к государствам, не участвующим в Пактах» [14, с. 41].

В отечественной литературе обращается внимание и на невозможность трактовки прав и свобод человека как высших, абсолютных ценностей, не подлежащих никаким ограничениям. Вот что пишет, например, по этому поводу А.Ф. Черданцев: «Права и интересы человека, гражданина фактически не ставятся выше интересов общества. Это вытекает из конституций самих правовых государств. Осуществление прав и

свобод каждого отдельного человека ограничивается в первую очередь правами другого человека. Их осуществление, как сказано, например, в ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, не должно нарушать права и свободы других лиц» [16, с. 154155].

Наличие разных подходов к проблематике прав человека восходит к полемике, развернувшейся в российском обществоведении между сторонниками формационного и цивилизационного подходов к изучению государства, права и прав человека.

Дискуссия на эту тему развернулась в российском обществоведении в конце 80-х гг. ХХ века и была обусловлена недостаточностью, по мнению ряда теоретиков, формационного подхода к изучению указанных феноменов человеческой культуры [15]. Против теории «универсализации» прав человека, якобы одинаково пригодных для населения всей планеты, резко возражал и академик Н.Н. Моисеев. По его мнению, это является такой же иллюзией, как и представление о возможности однозначной интерпретации представлений о «добре». Попытка унифицировать понятие прав человека говорит лишь о незрелости нашей планетарной цивилизации или, лучше сказать, цивилизаций, непонимании того общего процесса самоорганизации, которым определяется развитие общества. «Возможность глобальной стандартизации прав человека исключена, поскольку она не учитывает характера той цивилизации, в которой человек воспитан, те тысячи поколений, которые адаптировали свои правила жизни к тем условиям, которые определила окружающая их природа» [2, с. 104109]. Такой видится ведущим российским правоведам роль прав человека в современном мире, и современная российская конституционно-правовая теория постоянно подчеркивает универсальную ценность прав человека. Этот тезис изначально был краеугольным камнем либеральной конституционно-правовой идеологии в России, покоящейся на идее евроцентризма.

Такому видению проблемы в известной мере противостоят отечественные юристы, занимающиеся исследованием проблем прав человека в рамках иных - неевропейских культур и цивилизаций. Страноведческие исследования отечественных юристов в области прав человека являются неким «боковым ветвлением» теории прав человека, ветвлением вполне

самостоятельным и зачастую не вписывающимся в общие рамки развиваемой конституционализмом теории прав человека. Вместе с тем они являют собой не столько четко обозначившуюся тенденцию в развитии этой теории, сколько немаловажный симптом, делающий необходимым

известную коррекцию российской теории, по крайне мере, в плане утверждения и признания универсализма либеральной концепции прав человека.

Следует отметить, что ряд отечественных теоретиков занимает весьма противоречивую позицию, признавая одновременно

универсальность прав человека в том виде, в каком они были разработаны на Западе, а с другой, -признавая необходимость культурологического, цивилизационного подхода к изучению восприятия идей прав человека в восточных культурах. Такая противоречивая, на наш взгляд, позиция характерна и для работ И.А. Ледях [10, с. 214-248]. Вместе с тем в современной российской правовой теории явно наметился и иной - отличный от универсализма - взгляд на роль, значение и место института прав человека в современной общественно-политической жизни. Так, в современных исследованиях, посвященных проблемам «прав человека» в странах Азии и Африки, а также арабского мира, предпринятых юристами-страноведами, настойчиво звучит «антиуниверсалистская тема», противоречащая основному - основному тезису - о всеобщности западного эталона прав человека [10]. Цивилизационный подход превращается в одно из приоритетных направлений в отечественных гуманитарных науках, в том числе и в специальной юридической отрасли знания, что связано «с беспрецедентным оживлением за последние десятилетия XX в. незападных центров культуры, претендующих на универсальное значение собственных традиций и ценностей (Китай, Индия, арабский мир и др.). Видение самой культуры как отдельного, второстепенного аспекта

общественной жизни, которому в научных юридических исследованиях отводилась незначительная роль (обычно после политических, экономических и социальных факторов), уходит в прошлое. И в научном сознании утверждается взгляд на культуру как на систему духовного производства. Ядром культуры является производство духовных стандартов, ценностей и мотивов, определяющих сознание и поведение

людей во всех сферах жизни, в том числе и в сфере реализации прав человека.

Проблема прав человека в развивающихся странах в настоящее время привлекает пристальное внимание не только правоведов, но и правовых антропологов, социологов, философов. «Права индивида в традиционном обществе, - подчеркивает М.А. Супатаев, - имеют существенные особенности. Их оценка по нормам неписанного традиционного права требует от исследователя особого подхода, ибо в данном случае приходится встречаться с такими категориями и представлениями, которые не имеют аналогов в так называемой системе универсальных прав, а обусловливаются господствовавшими в

традиционном обществе межличностными отношениями» [10, с. 353; 3, с. 333].

Страноведческие исследования юристов в области прав человека являются неким «боковым ветвлением» теории прав человека, ветвлением вполне самостоятельным и зачастую не вписывающимся в рамки развиваемой конституционализмом теории прав человека. Они являют собой не столько четко обозначившуюся тенденцию в развитии этой теории, сколько немаловажный симптом, делающий необходимым известную коррекцию российской теории, по крайне мере, в плане утверждения и признания универсализма либеральной концепции прав человека. И.Ю. Козлихин отмечает, что «доминирование правовых систем, свойственное западным цивилизациям, не означает, что право является исключительно европейским феноменом, но лишь то, что потребность в праве, притязание на него возникает там, где складываются сходные по тем или иным параметрам социальные и культурные условия» [4, с. 5].

Тем самым тема об «универсальности» идеи прав человека подвергается в отечественной правовой литературе весьма существенной ревизии, и будущее отечественной теории прав человека зависит во многом от того, насколько чутко будут ее представители реагировать на конкретные историко-философские и

культурологические исследования в этой области.

Пристатейный библиографический список:

1. Всеобщая декларация прав человека. Принята и провозглашена резолюции 217 А (III) Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1948 г. // Международные акты о правах человека: Сб. документов. М., 2000.

2. Права человека в России: декларации, нормы и жизнь: Материалы Международной конференции, посвященной 50-летию Всеобщей декларации прав человека // Государство и право. 2000. № 3.

3. Советская цивилизация. Книга первая. От начала до Великой Победы. - М.: Алгоритм, 2002.

4. Козлихин И.Ю. Позитивизм и естественное право // Государство и право. 2000. № 3.

5. Право и права человека в условиях глобализации (научная конференция) // Государство и право. 2006. № 2.

6. Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. // Действующее международное право: Сб. документов: В 3 т. / Сост. Ю.М. Колосов и Э.С. Кривчикова. Т. 2. М., 1999.

7. Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах от 16 декабря 1966 г. // Действующее международное право: Сб. документов: В 3 т. / Сост. Ю.М.

Колосов и Э.С. Кривчикова. Т. 2. М., 1999.

8. Моисеев Н.Н. Судьба цивилизации. Путь разума. - М.: Изд-во МНЭПУ, 1998.

9. Право и права человека в условиях глобализации : Материалы научной конференции: Посвящается 80-летию ИГП РАН / Под ред. Е. А. Лукашевой, Н. В. Колотова ; Российская академия наук. Институт государства и права - М. :Институт государства и права РАН, 2006.

10. Права человека. Итоги века, тенденции, перспективы. Рук. авт. коллектива чл.-корр. РАН Е.А. Лукашева. - М: Изд-во НОРМА, 2002.

11. Права человека. Учебник для вузов. - М.: Изд-во НОРМА, 1999.

12. Россия и Совет Европы: 5 лет вместе / Под ред. К.Х. Каландарова. - М.: Институт прав человека, 2001.

13. Рулан Н. Юридическая антропология. - М.: Изд-во НОРМА, 1999.

14. Ушаков Н.А. Государство в системе международно-правового регулирования: Учеб. пособие / Акад. правовой ун-т при Институте государства и права РАН. - М.: Ин-т государства и права РАН, 1997.

15. Формация или цивилизация? (Материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 1989. № 10.

16. Черданцев А.Ф. Теория государства и права. - М.: ЮРАЙТ, 1999.

17. Честнов И.Л. Универсальны ли права человека? // Правоведение. 1999. № 1.

И.Н. Куксин,

Г.М. Азнагулова

ПРАВОВОЕ ГОСУДАРСТВО, ПРАВО И ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ

В статье исследуются взаимосвязанные и взаимообусловленные проблемы становления правового государства, научного определения понятия «правовое государство» и правопонимания. Правовое государство и право рассматриваются в контексте с общечеловеческими ценностями как необходимыми и неизбежными явлениями в жизни современного цивилизованного общества. При этом правовое государство воспринимается как правовая форма организации и деятельности публично-политической власти.

Ключевые слова: правовое государство, право, общечеловеческие ценности, государственная власть, принципы, справедливость.

I.N. Kuksin,

G.M. Aznagulova

THE RULE-OF-LAW STATE, LAW AND UNIVERSAL HUMAN VALUES

The article investigates the interconnected and interdependent issues of the rule-of-law state formation, the scientific definition of the notion "the rule-of-law state and legal consciousness. The rule-of-law state and law are reviewed in the context of the universal human values being the necessary and inevitable phenomena in the life of a modern civilised society. At the same time the rule-of-law state is perceived as a legal form of organisation and activities of the public political authority.

Key words: the rule-of-law state, law, universal human values, state authority, principles, justice.

Определение нашего государства в ст.1 гл.1 Конституции Российской Федерации как правового поставило его в один ряд со многими современными развитыми государствами и одновременно вызвало множество споров относительно того, что такое правовое государство вообще. Тем не менее, в обобщенном виде правовое государство воспринимается как правовая форма организации и деятельности публично-политической власти и ее взаимоотношений с индивидами как субъектами права, носителями прав и свобод человека и гражданина [11, с. 677]. Подчеркивание в данном определении понятия «правовое государство» того, что это определенная форма организации и деятельности власти, говорит о том, что правовое государство - это такая же организация политической власти, как и все иные

государства. Но, в отличие от неправовых государств, это именно правовая форма организации и деятельности государственной власти.

Особенность правового государства теснейшим образом связывает его с правом. Безусловно, понятия «право» и «государство» неразлучны испокон веков, и нет ни одного государства, в котором не было бы такой системы понятий, как право, закон, правопорядок, правонарушение, преступление, наказание, ибо без права нет государства вообще, право наряду с такими государствообразующими признаками государства, как территория, населенная соответствующим количеством людей, и аппарат управления этими людьми, живущими на данной территории, является основным из основных признаков