CC BY
170
УДК 338.98
ПРАКТИКИ АГРАРНОГО ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ И СИБИРИ*
Ольга Петровна Фадеева
Институт экономики и организации промышленного производства СО РАН, 630090, Россия, г. Новосибирск, пр. Академика Лаврентьева, 17, кандидат социологических наук, старший научный сотрудник, тел. (383)330-33-51, e-mail: fadeeva@ieie.nsc.ru
В работе анализируются замыслы и результаты проведения земельной реформы в постсоветской России, возникшие «институциональные ловушки» землепользования и легализации земельных отношений. На примере сибирских регионов описываются практики взаимодействия собственников земельных долей и разных групп сельхозпроизводителей.
Ключевые слова: земельная реформа, частная собственность на землю, легализация земельных отношений.
PRACTICE OF AGRICULTURAL LAND USE IN MODERN RUSSIA AND SIBERIA
Olga P. Fadeeva
Institute of Economics and Industrial Engineering of Siberian Branch of Russian Academy of Sinc-es, 630090, Russia, Novosibirsk, 17 Lavrentieva St., Candidate of Science in Sociology, Senior Researcher, tel. (383)330-33-51, e-mail: fadeeva@ieie.nsc.ru
The paper studies the ideas and results of land reform in post-Soviet Russia, have arisen "institutional trap" land use and legalization of land-relations. On the example of the Siberian regions we describe the practices of inter-action between the owners of land shares and different groups of farmers.
Key words: land reform, private ownership of land, the legalization of land relations.
Почти четверть века, прошедшая с начала аграрных реформ в постсоветской России, не внесла определенность в неумолкающую дискуссию о необходимости введения института частной собственности на землю и эффективности рыночных механизмов землепользования [Буздалов, 2012].
Замыслы и результаты российской земельной реформы
Проведенная в начале 1990-х гг. молниеносная процедура приватизации земли не дала ожидаемых результатов. Изначально речь шла о создании эффективных механизмов наделения сельского населения землей и контроля за ее использованием, о необходимости формировании системы регистрации прав земельной собственности, способной оживить оборот земель сельскохозяйственного назначения и создать долговременные условия для устойчивой работы сельхозпроизводителей. Запуск таких механизмов предполагал, в том числе,
* Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 14-03-00332).
45
формирование рыночных отношений, касающихся купли-продажи и аренды земли, а также повышения эффективности ее использования.
Но вместо работающего земельного рынка в России 1990-х годов возникли огромные площади «ничейной», невостребованной, неиспользуемой земли. Земельные права многих крестьян длительное время так и оставались «виртуальными», существующими во многих случаях только на бумаге. В то же время значительные площади сельхозугодий стали обрабатываться без заключения арендных договоров. Процессы регистрации прав на землю оказались настолько сложными и затратными по времени и финансам, что даже в конце 2000-х гг. не более 20-30% землевладельцев смогли юридически зафиксировать свои права, что серьезно тормозило введение института земельной ипотеки, усиливало риски инвестиций в сельское хозяйство [Фадеева, 2009].
Аграрные реформы начала 1990-х гг. были направлены на вытеснение общественного сектора частным, прежде всего, за счет создания фермерских хозяйств, базирующихся на предпринимательской инициативе сельской семьи. Для формирования рынка земли большая часть сельскохозяйственных угодий, находившихся ранее в бессрочном пользовании колхозов и совхозов, была поделена на земельные доли. В списки обладателей этих долей были включены как работники этих предприятий, так и другие жители села - пенсионеры, работники сферы образования, здравоохранения, культуры, торговли, коммунального обслуживания и пр. Но вместо реальных земельных участков с очерченными границами селяне в большинстве своем получили номинальные свидетельства о своей земельной доле с неопределенным местоположением земельного участка, находящегося в совместной собственности, и отсутствием оценки ее кадастровой стоимости.
Раздача прав на землю в 1992-93 гг. проходила в лучших традициях советской «уравниловки». В каждом регионе определялся среднерайонный размер земельной доли, исходя из площади сельхозугодий, подлежавшей приватизации, и количества людей, имеющих право на земельную долю. Избыточная площадь зачислялась в районные фонды перераспределения земель, из которого на правах аренды фермеры могли получить дополнительные участки. В начале реформ фонд перераспределения земель насчитывал 22,1 млн га сельскохозяйственных угодий, а в собственность граждан и юридических лиц было передано 130 млн га. И хотя это составляло только 7,6% земельного фонда страны, площадь земли, перешедшей в частную собственность, превысила площадь пахотных земель всей Европы [Ильюшонок, 2006, с. 305].
Почти с самого начала реформ частная собственность на сельскохозяйственные угодья стала превалировать над государственной. В 2006 г. площадь сельхозугодий составляла 191,6 млн. га. Из них 67% находились в частной собственности, 33% - в государственной [Шагайда, 2008]. Однако из 128,1 млн га частных земель сельхозназначения 87% составляли земли «виртуальной» общей долевой собственности, которые не были физически выделены и могли сдаваться преимущественно в аренду - сельскохозяйственным предприятиям или фермерским хозяйствам. В 2009 г. земельные доли граждан (включая право
в общей совместной собственности) в земельном фонде страны составили 6,1% (104,3 млн га), или 78,1% земель, находящихся в частной собственности в целом по стране. В последующий период тенденция сокращения общедолевой собственности продолжилась. За счет активизации сделок по купле-продаже земли общая площадь земельных долей в 2012 г. сократилась до 97,6 млн га (или на 17,8 млн га по сравнению с 1999 г.), также уменьшилось количество граждан-собственников земельных долей (с 11,8 млн чел. в 1999 г. до 9,2 млн в 2012 г.) [Доклад..., 2012, с. 38].
Выбранный способ приватизации обусловил преимущественно формальное наделение крестьян землей. В буквальном смысле земельные участки выделялись в основном для организации фермерских хозяйств. В большинстве случаев владельцы земельных долей «скопом» передавали свою землю в аренду или в качестве вклада в уставный капитал тех хозяйств (реорганизованных колхозов и совхозов), которые ее исторически обрабатывали. При этом возможности номинальных владельцев земельных долей отстаивать свои права, согласовывать ставки арендной платы и продолжительность аренды были минимальны. В связи с непростым экономическим положением большинства реформированных предприятий и их незавидным состоянием - фактическим банкротством всей аграрной отрасли в 1990-е годы, тогдашний аграрный бизнес не привлекал большого числа инвесторов. В этой ситуации серьезной конкурентной борьбы за сельскохозяйственные земли не наблюдалось. Переход контроля над наиболее плодородными и выгодно расположенными земельными участками к реальным собственникам в это время осуществлялся преимущественно в латентных формах - путем полулегального выкупа руководством сельхозпредприятий земельных долей у своих работников, испытывающих наиболее затруднительное финансовое положение, или же с помощью административных (в т.ч. судебных) процедур отторжения долей в пользу покупателей обанкротившихся экс-колхозов и совхозов с последующей перепродажей земли под застройку и другие цели. Особенно активно «неправовые» методы обезземеливания крестьян использовались в пригородных зонах и, прежде всего, в Московской области [Шагайда, 2012]. В результате такой земельной реформы основная масса российского крестьянства так и не смогла ощутить «вкус» владения и распоряжения землей, которая в этот период представлялась в сознании её потенциальных собственников не как перспективный и в экономическом отношении выгодный объект вложения капитала, а как некий природный дар, доставшийся случайно.
Следует отметить, что отмеченные выше особенности первого этапа земельной реформы, в частности отсутствие физического выделения участков и введение более чем 10-летнего моратория на свободную куплю-продажу земли сельхозназначения, предопределившие виртуальный характер земельной собственности, предотвратили превращение земельного фонда России в «лоскутное одеяло». По сути дела был реализован паллиативный способ примирения идеологических постулатов о передаче земли в руки крестьян с политической и экономической реальностью, исключающей свободный оборот земли сель-
хозназначения. Существенную роль в этом сыграла и организация процесса приватизации земли. В 1993-94 гг. приватизация земли проходила в авральном режиме - на общих собраниях членов и работников экс-колхозов и совхозов спешно составлялись списки тех, кто имел право на земельную долю. Следующим шагом было юридическое оформление прав, предусматривающее выдачу каждому собственнику документальных свидетельств на долю в общей собственности. Этот процесс начался только в 1995 г. Но свидетельства выдавались не всем, кто числился в списках, а только тем, кто написал соответствующее заявление. В результате достаточно много селян, в большинстве своем престарелые люди, а также лица, поменявшие место жительства, оказались лишены юридического документа, подтверждающего их права собственности. Это положило начало появлению значительного количества «бесхозных» земель, доля которых на начало 2010-х гг. составляла около четверти всей земли, находящейся в общедолевой собственности.
В результате земельных реформ основные производители сельхозпродукции - преобразованные колхозы и совхозы - выпали из списков земельных собственников. Однако парадокс заключался в том, что от этого «поражения в правах» эти хозяйствующие субъекты только выиграли. Распыленный характер частной собственности на землю не внес серьезных изменений в режимы землепользования сельхозпредприятий в первые годы реформ и оказался «на руку» директорскому корпусу, получившему право устанавливать собственные правила распоряжения и выкупа чужого имущества.
В тех сельских поселениях, где производством занимались разные хозяйствующие субъекты - крупные сельхозпредприятия и фермерские хозяйства, «борьба за дольщиков» приобрела вполне реальный характер. Инструментами подобной борьбы стали конкурирующие предложения по поводу ставок арендной платы и дополнительных услуг, оказываемых собственникам земельных долей, а также правила, используемые для определения конкретной дислокации и качества земельных участков, выделяемых под взятые в аренду доли. Для решения этих и других вопросов противоборствующие стороны должны были договариваться о «правилах игры» и находить компромиссы в земельных спорах, обеспечивая тем самым гарантии землепользователям на длительный срок.
В результате финансового кризиса 1998 года, приведшего к девальвации национальной валюты и укреплению конкурентных позиций отечественных аг-ропроизводителей, в сельскую местность устремился крупный капитал. С начала 2000-х гг. в качестве ведущих игроков на продовольственных рынках стали выступать крупные агрофирмы (агрохолдинги), благодаря которым усилились процессы концентрации и интеграции производства. В одних случаях инициаторами объединения товаропроизводителей под контролем одной управляющей компании становились крупные перерабатывающие заводы, элеваторы или же птицефабрики, заинтересованные в стабилизации и расширении своей сырьевой базы. В других - интерес к получению доступа к обширным земельным активам проявляли непрофильные компании (среди них - нефте- и газодобывающие компании, горно-обогатительные комбинаты, финансовые группы и др.),
рассматривающие сельское хозяйство с учетом прогнозируемого дефицита продовольствия в качестве перспективного направления для диверсификации основного бизнеса. Подобных инвесторов интересовали лучшие по плодородию и размещению земли, отличающиеся хорошим потенциалом роста рыночной стоимости. Неслучайно, что в первую очередь инвесторы устремили свой взор на земли плодородного юга и черноземной зоны. Нередко их наступление шло по нескольким фронтам, когда в орбиту влияния одной бизнес-группы включались участки нескольких областей или краев (суммарные площади контролируемых земель одной компанией могли достигать колоссальных размеров - от 100 до 500 тыс. га). С начала 2000-х гг. российская земля сельхозназначения стала также предметом интереса крупных зарубежных агрофирм. Несмотря на законодательный запрет продажи земли нерезидентам, приход иностранных инвесторов на земельный рынок России стал возможен благодаря широкому распространению агропредприятий, образованных с участием иностранного капитала. [Виссер, 2010]. В 2014 г. суммарная площадь сельскохозяйственной земли, находящейся под контролем 20 компаний - крупнейших землепользователей, в т.ч. имеющих иностранных владельцев, составила 6 млн 174 тыс. га, т.е. в среднем на одну компанию из этого списка приходилось порядка 300 тыс. га. Вместе с тем, образование подобных латифундий происходило на фоне вывода из обработки огромных земельных площадей и сжатия освоенного хозяйственного пространства. По данным сельхозпереписи 2006 г., в России было заброшено и не использовалось 94 млн га (43%) сельскохозяйственных угодий, в т.ч. низкопродуктивных [Узун, 2013, с. 17]. Согласно переписи, в 10 субъектах РФ доля используемых земель не превышала 50% [Шагайда, 2013, с. 8]. Сельское развитие стало приобретать очаговый характер.
Проблемы легализации земельных отношений
Хронологически и логически земельную реформу можно разделить на несколько этапов. Принимаемые в рамках этих этапов законодательные акты часто противоречили друг другу, то разрешая, то запрещая те или иные сделки с землей. Формально частная собственность на землю была введена законом «О земельной реформе» в 1990 г., а в 1993 г. вновь принятая Конституция РФ создала правовые основы формирования земельных собственников. Однако уже в 1996 г. новый Земельный кодекс, принятый Государственной Думой, запретил продажу земель, тем самым спровоцировав развитие процессов неформального, «теневого» оборота земли. В том же 1996 г. вышел Указ Президента России, предоставляющий дольщикам единоличные права на распоряжение своими долями, в том числе передачу их в качестве взноса в уставный капитал, сдачу в аренду, продажу без изменения целевого назначения другому совладельцу или арендатору, дарение и передачу в наследство. Важным шагом к созданию полноценного института земельной собственности стал принятый в 2000 г. Федеральный закон «О государственном земельном кадастре». С его помощью был утвержден и введен в действие «Единый государственный реестр прав на недвижимое имущество и сделок с ним» (ЕГРП), содержащий сведения о пра-
вах, обременениях, наличии объектов недвижимости и описание границ земельного участка. Собственники земельных долей и земельных участков получили возможность зарегистрировать свои права собственности в органах государственной регистрации. Но юридические документы могли быть оформлены только на физически выделенные участки (индивидуальные или коллективные - общедолевые), чьи границы были описаны и удостоверены в установленном порядке. С этой целью участки следовало поставить на государственный кадастровый учет - составить кадастровый план и получить кадастровый номер. Принятый в июле 2002 г. и введенный в действие в январе 2003 г. Федеральный закон «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения» в очередной раз уточнил состав сделок с земельными долями и прописал процедуры выделения конкретных земельных участков. Расходы на землеустройство были переложены на плечи сельского населения, что существенным образом осложнило и затормозило процессы регистрации земельной собственности. В 2006 г. только 13% частных земельных массивов приходилось на выделенные земельные участки, которые могли стать объектами полноценной сделки купли-продажи и аренды земли. Рыночная стоимость процедур межевания границ участка и оформления его кадастрового плана составляла от 5 до 10 тыс. руб., что соответствовало двум, а то и трем месячным заработкам в сельском хозяйстве и часто превышало кадастровую оценку стоимости самой земли [Широкалова, 2005]. К тому же период хождения по инстанциям и сроки оформления документов могли в совокупности составлять от 6 месяцев и более. Далеко не все сельчане могли выезжать в районный центр и сидеть в очередях для того, чтобы попасть на прием в земельный и кадастровый комитеты, правильно оформить и сдать документы в органы регистрации. Особенно трудно было в этом отношении живущим в отдаленных селах. Все это естественным образом отталкивало крестьян от того, чтобы самостоятельно заниматься оформлением своих земельных прав. В лучшем случае собственники земельных долей передавали свои организационно-регистрационные заботы тем, кто арендовал их землю -представителям крупных корпораций и сельхозпредприятий, а также фермерам. Именно арендаторы и потенциальные покупатели земли оказались самыми заинтересованными лицами в правовом оформлении земельных отношений и в наибольшей степени страдали от несовершенства существующей системы землепользования.
Для упрощения процедур легализации земельной собственности в декабре 2010 г. был принят Федеральный закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части совершенствования оборота земель сельскохозяйственного назначения». Согласно этому закону, для представления интересов дольщиков, земли которых составляют единый земельный участок, в регистрационном органе достаточно присутствие и подпись одного уполномоченного, выбранного на общем собрании владельцев земельных долей. Раньше для подписания соответствующих бумаг в район (в органы Росреестра) должны были приехать все дольщики. Это сдвинуло процесс «с мертвой точки». Этот же закон отрегулировал процедуру перехода невос-
требованных (в т.ч. «выморочных») земель в распоряжение муниципального органа (сельского совета). Для этого работникам сельской администрации надлежало официально выяснить судьбу владельцев этих долей, обратиться в суд, чтобы доказать отсутствие собственников (в т.ч. их наследников), а затем либо предложить выкупить эти доли тем, кто работает на этих землях, либо юридически оформить права собственности на себя, размежевать участки и сдавать их в аренду по установленным в районе ставкам.
Отношение сельского населения к собственности на землю заметно дифференцировано во времени и по регионам. В депрессивных регионах с сокращающимся сельскохозяйственным производством собственники долей, как правило, индифферентно относятся к своим правам и не воспринимают земельную долю в качестве реального актива. В регионах, испытывающих дефицит сельхозугодий, земельные доли приобрели реальный экономический смысл, их собственники готовы вести борьбу за «земельную ренту» и выбирают для себя лучшего арендатора, способного предложить выгодные условия аренды. Но в большинстве случаев механизм конкуренции за земельные участки и доли еще не работает в полной мере. Парадокс также состоит в том, что в России отсутствует надежный механизм отслеживания способов использования земель в сфере сельскохозяйственного производства: «Долю используемых земель можно узнать только по результатам сельскохозяйственной переписи, последняя из которых проведена в 2006 г. (следующая намечена на 2016 г.)» [Шагай-да, 2013, с.7-8]. Получается, что только раз в 10 лет российские власти могут оценить масштабы необрабатываемых угодий и попытаться предпринять какие -то меры по управлению этими процессами, которые, впрочем, при такой системе учета и контроля вряд ли могут серьезно исправить положение дел.
Закон «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения» не предусмотрел механизмов охраны и регулирования земель с целью обеспечения их плодородия, не обеспечил возможность изъятия неэффективно используемых участков у хозяйствующих субъектов, не определил правила изменения целевого назначения земель. Отсутствие прозрачных законодательных норм заставляет инвесторов, обустраивающих сельские территории или же размещающих во внегородской зоне различные промышленные мощности, искать обходные пути для получения и оформления в собственность земельных участков и в сотрудничестве с представителями местных властей реализовывать многоходовые, часто «теневые» и коррупционные схемы решения земельной проблемы.
Сложившаяся на сегодняшний момент система землепользования порождает неэффективное использование земельных ресурсов - и в то же время поощряет невидимый глазу земельный передел, когда в результате скупки по «бросовым» ценам или заключения долгосрочных отношений на условиях арендатора огромные земельные наделы переходят под контроль новых «латифундистов». К угрозе концентрации земли в руках одного собственника добавляются также риски потери ценных сельхозугодий из-за их бесконтрольного их вывода под застройку, в т.ч. из-за отсутствия региональных (районных) реестров классификации земель по плодородию [Шагайда, 2013].
Изъяны законодательной базы, отсутствие реальной конкуренции на рынке земель сельскохозяйственного назначения, низкие закупочные цены на сельхозпродукцию, не позволяющие производителям получить ресурсы, достаточные для выполнения всех агротехнических нормативов, ослабляют стимулы сельхозпредприятий и фермерских хозяйств к эффективному и ответственному землепользованию. Этому не могут противостоять ни «низы» - владельцы земельных долей, ни «верхи» - властные и контролирующие структуры. На нынешнем этапе рано говорить о формировании в России полноценного рынка земли. В немалой степени это обусловлено отсутствием единой полной системы кадастрового учета, а также низким платежеспособным спросом на землю со стороны основной массы сельхозпроизводителей (за исключением агрохол-дингов, которые, впрочем, тоже не спешат отвлекать средства для выкупа права собственности на все обрабатываемые ими земли). Скорее, активно формируется рынок земельной аренды - именно в борьбе за арендодателя сегодня развертывается реальная конкуренция между хозяйствующими субъектами, представляющими разные хозяйственные уклады.
Практики землепользования в сибирских регионах
Как показывают наши социологические исследования в Новосибирской и Кемеровской областях, Алтайском и Забайкальском краях, общими проблемами землепользования является незавершенность процесса межевания земельных участков, юридической регистрации прав собственности владельцев земли, высокая доля невостребованных земельных долей и правовые и организационные ограничения по введению этих земель в хозяйственный оборот [Фадеева, 2013; Фадеева, 2014]. Можно сказать, что повсеместный запуск процессов массовой скупки сельскохозяйственных земель в Сибири еще не произошел. И сельхозпредприятия, и фермеры по большей части арендуют землю у «дольщиков», благодаря чему сельские семьи за счет получаемой ими «натуральной» арендной платы (корма, услуги по вспашке земли, транспортировка грузов и пр.) продолжают держать личные хозяйства, выращивать скот, птицу, производить мясо и молоко. Землепользователи, как правило, выплачивают и земельный налог.
В условиях свободы заключения и расторжения арендных договоров наши респонденты-фермеры стремились удержать арендодателя у себя, создать ему такие условия, чтобы «он не бегал от одного фермера к другому». Ради сохранения целостности своих хозяйств они были вынуждены быть внимательными к нуждам каждого дольщика. Другим защитным механизмом против отторжения земли в тех селах, где наряду с жизнеспособным сельхозпредприятием действовали несколько фермерских хозяйств, имеющих потенциал роста, и в результате бескомпромиссной конкурентной борьбы успешные производители могли бы получить контроль над основными ресурсами, становились «моральные заповеди» ведения сельского бизнеса. Традиционные нормы общежития и внутренней солидарности зачастую превалировали над сиюминутным экономическим интересом, что выражалось в заключении своеобразных «джентльменских соглашений», обязывающих соперников не переманивать к себе ни
дольщиков, ни работников. Благодаря следованию этим моральным принципам на одной территории возникали ниши для работы небольших, средних и крупных хозяйств.
Введение неформального запрета на переманивание дольщиков от одного арендатора к другому и мораторий на повышение арендных ставок в целом застраховали сельскохозяйственный бизнес от рисков разорения. Негласные договоренности между разными землепользователями, замедляющие движение земли, стали ответной реакцией на отсутствие в 1990-х гг. действенных формальных механизмов защиты интересов арендаторов. Согласно введенной юридической норме, долговременные арендные договора подписывались и регистрировались в государственных органах только в отношении земельных участков. Договор об аренде земельных долей должен был перезаключаться ежегодно - и арендодатель в любой момент мог отказаться от его продления. Но земля - это ценный невозобновляемый ресурс, которому вредит частая смена пользователей. Поэтому введение адекватного принципа регистрации долгосрочных сделок только с юридически оформленной недвижимостью подхлестнуло процесс физического выделения земельных участков, объединивших 50 и более земельных долей, инициатором которого выступили не собственники долей,
а их арендаторы. Именно дальновидное руководство сельхозпредприятий и главы крупных фермерских хозяйств взяли на себя организацию и издержки проведения землеустроительных и регистрационных действий. Тем самым они ускорили процесс легализации земельных отношений и постепенного превращения земли в капитал. Постепенно, особенно после прихода на земли сельских территорий крупных внешних инвесторов, наиболее успешные фермерские хозяйства стали ориентироваться на выкуп земли - преимущественно у своих престарелых арендодателей или тех, кто покидал село навсегда. Таким образом производители, ориентированные на перспективу, пытались заручиться твердыми гарантиями в том, что их землю у них никто не отнимет.
Зачастую работа по регистрации прав собственности происходила при посредничестве глав сельских поселений, заинтересованных в увеличении налоговых поступлений в местные бюджеты, так как налог на землю является одним из трех источников собственных доходов муниципалитетов. Но, как показали наши исследования, в нынешней системе межбюджетных отношений далеко не все главы муниципальных образований заинтересованы в росте самообеспечения своей доходной базы. Система межбюджетных трансфертов построена таким образом, что в случае недобора соответствующих налогов сельсовет получает компенсации. Если же инициативный сельский мэр сможет добиться увеличения доходной части своего бюджета, то эти дотации снижаются. К тому же повышение налоговой нагрузки на главных землепользователей - местное сельхозпредприятие или фермерские хозяйства - может негативно сказаться на их финансовом положении.
С середины 2000-х гг., когда в сельскохозяйственную отрасль стали приходить серьезные инвестиции, инновационное развитие фермерских и акционер-
ных хозяйств все чаще стало увязываться с вопросами устойчивости земельных отношений и наведения порядка в вопросах регистрации прав собственности на землю. Землепользователи стремятся юридически закрепить за собой права на возделывание участков, в которые вложены немалые средства, или же расширить площадь обрабатываемых земель, чтобы получать более значимый эффект от внедрения новых технологий. В результате там, где сельское хозяйство обрело черты привлекательного бизнеса, стала усиливаться конкуренция на локальных земельных рынках, активизировались процессы купли-продажи земли и введения в хозяйственный оборот «невостребованных» земельных долей.
Решение земельного вопроса неразрывно связано с положением дел в аграрной сфере в целом. Важно только, чтобы очередные земельные реформации проводились на основе углубленного изучения реальных земельных практик и сложившихся взаимоотношений между владельцами и арендаторами земельных долей, аграрным бизнесом и локальными сообществами, а не сводились к скоропалительным конъюнктурным решениям, принимаемым властями под лоббистским напором крупных игроков.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Буздалов И.Н. Земельные отношения: тернистый путь реформирования// Экономическая наука современной России. - 2012. - № 3 (58). - С. 99-116.
2. Виссер О. Ненадежность земельных прав, трудности семейных ферм и слабость крестьянского протеста в России// Laboratorium. - 2010. - № 2. - С. 420-424.
3. Доклад о состоянии и использовании земель сельскохозяйственного назначения. М.: Минсельхоз России, 2012. - 190 с.
4. Ильюшонок С.Е. Аграрные отношения в России. - Новосибирск: ИЭОПП СО РАН, 2006. - 479 с.
5. Узун В.Я. Оценка результатов Ельцинской аграрной реформы // ЭКО. - 2013. -№ 3. - С. 5-30.
6. Фадеева О.П. Земельный вопрос на селе: наступит ли «момент истины»? // Экономическая социология. - 2009. - Т. 10. - № 5. С. 50-71. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.ecsoc.hse.ru
7. Фадеева О.П. Сибирское село: земля и труд в локальных контекстах // ЭКО. - 2013. -№ 5. - С. 29-47.
8. Фадеева О.П. Приграничные сельские территории Забайкалья: развитие или деградация? (заметки социолога) // ЭКО. - 2014. - № 11. - С. 36-54.
9. Шагайда Н.И. Новые подходы к аренде участка в общей долевой собственности// Роль инноваций в развитии агропромышленного комплекса. - М.: ВИАПИ: «Энциклопедия российских деревень», 2008. - С. 310-312.
10. Шагайда Н.И. Институциональные предпосылки обезземеливания крестьян после приватизации 90-х годов прошлого века // Земельная аккумуляция в начале XXI века: глобальные инвесторы и локальные сообщества : сборник научных статей; под общ. ред. А.М. Никулина. - М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2012. - С. 39-57.
11. Шагайда Н.И. Земли сельскохозяйственного назначения: 20 лет спустя // ЭКО. -2013. - № 5. - С. 5-22.
12. Широкалова Г.С. Социально-правовые аспекты аграрных преобразований в новой России// Социс. - 2005. - № 1. С. - 82-91.
© О. П. Фадеева, 2015
