CC BY
21ВОПРОСЫ ПСИХИАТРИИ И ПРАВО
© С.А. Огурцов, 2012 Для корреспонденции
УДК 343.211.3:343.225.1 Огурцов Сергей Александрович - кандидат юридических наук,
соискатель ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского Минздравсоцразвития России» Адрес: 119991, г. Москва, Кропоткинский пер., д. 23 Телефон: (495) 637-34-10 E-mail: [email protected]
С.А. Огурцов
Практика применения Конвенции о защите прав человека и основных свобод в отношении лиц с психическими девиациями, совершивших общественно опасные деяния
Practice in the application of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms in respect of mentally deviant persons with a history of socially-dangerous acts
S.A. Ogurtsov
This paper reviews the practice in the application of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms by the European Court of Human Rights in respect of both adult and non-adult persons with mental deviations, who have committed socially-dangerous acts. Based on the analysis of the decisions of the European Court of Human Rights the author has found the lacunae in the criminal and penal legislation of the Russian Federation that must be filled without undue delay to deter violations of the Convention by the Russian Federation. Key words: European Court of Human Rights, grounds for the application of compulsory treatment to the mentally incompetent, minimum age of criminal responsibility, specialized correctional institutions for mentally deviant persons
ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского Минздравсоцразвития России», Москва The Serbsky State Research Centre оf Social and Forensic Psychiatry, Moscow
В данной статье рассматривается практика применения Европейским судом по правам человека Конвенции о защите прав человека и основных свобод в отношении лиц с психическими девиациями, которые совершили общественно опасные деяния как в совершеннолетнем, так и в несовершеннолетнем возрасте. На основании анализа решений Европейского суда по правам человека отмечаются пробелы российского уголовного и уголовно-исполнительного законодательства, требующие скорейшего устранения в целях недопущения Российской Федерацией нарушений Конвенции.
Ключевые слова: Европейский суд по правам человека, основания применения принудительного лечения к невменяемым, минимальный возраст наступления уголовной ответственности, специальные исправительные учреждения для лиц с психическими девиациями
В 1998 г. Российская Федерация ратифицировала Конвенцию о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) и целый ряд протоколов к ней. При формальном рассмотрении первого раздела Конвенции, посвященного правам и свободам человека, не представляется возможным сделать вывод о наличии каких-либо норм, касающихся лиц с психическими девиациями. Однако в процессе правоприменения первого раздела Конвенции Европейским судом по правам человека (далее - Европейский суд) регулярно рассматриваются жалобы, поступающие как от лиц с психическими аномалиями, совершивших общественно опасные деяния, так и от пострадавших от данной категории виновных.
Российский психиатрический журнал № 3, 2012
71
ВОПРОСЫ ПСИХИАТРИИ И ПРАВО
#
Принимаемые Европейским судом решения дают толкование Конвенции и по большому счету предлагают национальному правоприменителю либо законодателю выработать определенные механизмы по соблюдению Конвенции в целях недопущения последующего ее нарушения. В этой связи возникает вопрос: какие решения Европейского суда носят обязательный характер для Российской Федерации? В соответствии с п. 1 ст. 46 Конвенции постановления Европейского суда по правам человека, принятые окончательно в отношении Российской Федерации, являются обязательными для всех органов государственной власти Российской Федерации, в том числе и для судов.
Иная позиция по данному вопросу была высказана в абз. 2 п. 2.1. Постановления Конституционного суда от 5 февраля 2007 г. «По делу о проверке конституционности положений ст. 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387 и 388 ГПК РФ в связи с запросом кабинета министров Республики Татарстан, жалобами ОАО «Нижнекамскнефтехим» и «Хакасэнерго», а также жалобами ряда граждан», согласно которому, ратифицируя Конвенцию, Российская Федерация признала юрисдикцию Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов (Федеральный закон от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ). Таким образом, как и Конвенция, решения Европейского суда по правам человека (в той части, в какой ими, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие) являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права [1].
Думается, что в национальной правовой системе необходимо учитывать решения Европейского суда, принимаемые не только в отношении Российской Федерации, но и в отношении других государств -членов Совета Европы. В пользу такого способа решения проблемы может свидетельствовать то, что при принятии решения по конкретному делу Европейский суд руководствуется нормами, закрепленными в Конвенции, либо постановлениями, вынесенными по конкретному делу, в которых раскрывается сущность той или иной статьи Конвенции, а также при отправлении правосудия Европейский суд не связан с нормативно-правовыми актами, входящими в национальную правовую систему.
Таким образом, решения Европейского суда, вынесенные по вопросам, касающимся совершения общественно опасных деяний лицами с психи-
ческими девиациями, постановленные против государств - членов Совета Европы, носят обязательный характер для Российской Федерации и должны учитываться в национальной правовой системе.
Европейским судом регулярно рассматриваются дела с участием лиц с психическими девиациями, в которых раскрываются различного рода нарушения Конвенции, допускаемые государствами -членами Совета Европы. Так, 3 февраля 2009 г. Европейским судом было вынесено постановление по делу «Капрыковский против Польши» [2]. Согласно обстоятельствам данного дела, заявитель страдал тяжелой формой эпилепсии с ежедневными приступами болезни, а также энцефалопатией и слабоумием. Как рецидивист он несколько раз отбывал наказание в виде лишения свободы в различных исправительных учреждениях Польши. Впервые его заключили под стражу в мае 1998 г. После освобождения заявитель вновь заключался под стражу много раз. В частности, с 5 августа 2003 г. по 30 ноября 2007 г. он непрерывно содержался под стражей в обычных исправительных учреждениях или в тюремных больницах. В этот период несколько врачей отмечали, что ему необходимо специализированное психиатрическое и неврологическое лечение. Так, в 2001 г. медицинские эксперты рекомендовали сделать заявителю операцию на головном мозге, а в 2007 г., после выписки из больницы врачи пришли к выводу, что он должен находиться под медицинским наблюдением 24 ч в сутки. Государство-ответчик указывало, что заявитель получал надлежащий медицинский уход и лекарства, и особо подчеркивало, что его сокамерники знали, как действовать при эпилептических приступах. Заявителя дважды госпитализировали в тюремную больницу с неврологической специализацией, когда это было необходимо. Когда он получал лекарственные средства, то находился под пристальным медицинским наблюдением в тюремной больнице и врачи осматривали его почти каждый день. Европейский суд полагает, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, заявитель постоянно нуждался в медицинском уходе, в отсутствие которого его здоровью угрожала серьезная опасность. Поскольку заявитель непрерывно содержался под стражей с 5 августа 2003 г. по 30 ноября 2007 г., то в этот период мог пользоваться исключительно медицинской инфраструктурой изолятора. Вызывает озабоченность то обстоятельство, что в течение большей части этого времени он содержался в обычной тюрьме или, в лучшем случае, в тюремной больнице. Его помещали в специализированную больницу только два раза, несмотря на особую ситуацию. В этот период он должен был осознавать, что может возникнуть необходимость в серьезном медицинском вмешательстве, но неотложная медицинская помощь, за исключением той, которую могли оказать ему сока-
72
#
С.А. Огурцов
мерники, была для него недоступна. Даже если он позднее осматривался врачами, они не имели специальных знаний по неврологии и психиатрии. С учетом своего умственного расстройства заявитель не мог принимать самостоятельные решения или справляться с ежедневными потребностями. Это должно было вызывать у него сильное беспокойство и ставить в униженное положение по отношению к другим заключенным. Европейский суд подчеркивает неодобрение в отношении действий персонала изолятора, полагавшего, что у сотрудников изолятора нет обязанности обеспечивать безопасность и уход за наиболее уязвимым заключенным, переложив на его сокамерников функции по оказанию повседневного содействия и неотложной помощи. Отсутствие надлежащего медицинского ухода в Познанском изоляторе, ставившее заявителя в зависимое положение и вызывавшее у него чувство неполноценности по сравнению со здоровым сокамерникам, подрывало его достоинство и вызывало особые тяготы, причинявшие беспокойство и страдания и выходившие за пределы тех, что неизбежно связаны с лишением свободы. Его продолжительное содержание под стражей без надлежащего медицинского ухода и помощи соответственно составляло бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, что привело к нарушению требований ст. 3 Конвенции [2-4].
Исходя из содержания принятого Европейским судом решения можно констатировать, что неоказание психиатрической помощи осужденным лицам с психическими девиациями, отбывающими наказание в виде лишения свободы, приводит к бесчеловечному и унижающему достоинство человека обращению. К сожалению, Российской Федерации не чужда данная проблема, поскольку в исправительных учреждениях ставки врача-психиатра остаются вакантными, допускается (на уровне нормативно-правовых актов) оказание психиатрической помощи осужденным врачами, не имеющими надлежащего медицинского образования. В целях недопущения Российской Федерацией нарушений ст. 3 Конвенции в рамках национальной правовой системы следует разработать определенные механизмы, направленные на оказание адекватной психиатрической помощи в местах лишения свободы.
В Европейском суде нередко рассматриваются дела, инициированные жалобами несовершеннолетних заявителей, которые считают, что установление минимального возраста уголовной ответственности, существенно отличающегося от минимального возраста уголовной ответственности, предусмотренного в национальном законодательстве других государств - членов Совета Европы, и приводит к нарушению требования ст. 3 Конвенции, запрещающей проведение пыток, бесчеловечное или унижающее достоинство человека обращение. Так, Европейским судом рассматривалось дело
по жалобе V. против Соединенного Королевства [5]. Согласно обстоятельствам данного дела, 10-летний V. был осужден за похищение и последующее убийство 2-летнего ребенка. Один из доводов его жалобы, поданной в Европейский суд, заключался в том, что 10-летний возраст уголовной ответственности в Англии и Уэльсе был низок по сравнению почти со всеми европейскими странами и в большинстве европейских стран минимальный возраст ответственности составлял 13 лет или выше. Кроме того, он утверждал, что в международном праве и сравнительном правоведении наметилась явная тенденция к повышению возраста уголовной ответственности, и ссылался в связи с этим на правило 4 Пекинских правил и рекомендацию Комитета по правам ребенка о необходимости повышения возраста уголовной ответственности в Соединенном Королевстве.
Однако в процессе рассмотрения его жалобы Европейский суд констатировал, что привлечение заявителя к уголовной ответственности за деяния, совершенные в возрасте 10 лет, само по себе влечет нарушение ст. 3 Конвенции. При этом он учтет принцип, закрепленный в его прецедентной практике, что поскольку Конвенция является живым документом, при решении вопроса о том, является ли определенная мера приемлемой в соответствии с одним из ее положений, правомерно принимать во внимание стандарты, превалирующие в государствах - членах Совета Европы. В связи с этим Европейский суд отметил, что в настоящее время в Европе пока отсутствует общепринятый минимальный возраст уголовной ответственности. В то время как многие Договаривающиеся государства установили возраст, гораздо более высокий, чем в Англии и Уэльсе, другие страны, такие, как Кипр, Ирландия, Лихтенштейн и Швейцария, привлекают к уголовной ответственности с гораздо более молодого возраста. Кроме того, не может быть установлено четкой тенденции путем изучения соответствующих международных текстов и документов. Правило 4 Пекинских правил, которое, хотя и не является юридически обязательным, могло бы содержать какое-либо указание на наличие международного консенсуса, не уточняет возраст, с которого должна наступать уголовная ответственность, а просто предлагает государствам не устанавливать его слишком низким. Подпункт «а» п. 3 ст. 40 Конвенции ООН о правах ребенка требует от государств - участников Конвенции устанавливать минимальный возраст, ниже которого дети считаются неспособными нарушить уголовное законодательство, но не содержит положений относительно границ этого возраста.
Европейский суд отметил, что в настоящее время среди государств - членов Совета Европы не существует какого-либо общего стандарта относительно минимального возраста уголовной ответственнос-
Российский психиатрический журнал № 3, 2012
73
ВОПРОСЫ ПСИХИАТРИИ И ПРАВО
#
ти. Даже если Англия и Уэльс находятся в числе небольшого количества государств с низким возрастом уголовной ответственности, нельзя сказать, что 10-летний возраст настолько низок, что он несоразмерно отличается от возраста, установленного в других европейских государствах. Европейский суд пришел к выводу, что привлечение заявителя к уголовной ответственности само по себе не влекло нарушения ст. 3 Конвенции [5, 6].
Исходя из содержания решения Европейского суда можно прийти к выводу, что установление минимального возраста уголовной ответственности, существенно ниже минимального возраста наступления уголовной ответственности в других государствах - членах Совета Европы, не приводит к нарушению ст. 3 Конвенции.
Одно из существенных нарушений Конвенции, с которым регулярно сталкивается Европейский суд, заключается в том, что лица с психическими девиациями, отбывающие наказание в местах лишения свободы, нередко помещаются в штрафные изоляторы, в которых исключается возможность осуществления за ними постоянного контроля, что приводит к весьма неблагоприятным последствиям. Примером может послужить дело «Ренольд против Франции», рассмотренное Европейским судом 16 октября 2008 г. [7]. Согласно материалам дела, J., брат заявительницы, был помещен в тюрьму. Экспертиза, назначенная следственным судьей, установила наличие у J. психических расстройств, что послужило поводом для перевода осужденного в другой изолятор. В его дело внесли запись о том, что он психически здоров, но указывалось на его лечение седативными средствами. Однако через два дня он совершил попытку самоубийства, разрезав себе руку. Бригада психиатрической помощи диагностировала острое бредоподобное состояние и рекомендовала антипсихотическое нейролептическое лечение. Он получал лекарства два раза в неделю, но контроль над тем, действительно ли J. их принимает, отсутствовал. Он находился под наблюдением региональной медико-психологической службы и был помещен в отдельную камеру, где за ним осуществлялось усиленное наблюдение, выражавшееся в более частых обходах. Несмотря на это, J. напал на надзирателя, за что был помещен в карцер на 45 дней. В процессе отбытия наказания он написал сестре письмо, в котором указывал, что находится «на пределе». После получения письма адвокат J. потребовала провести психиатрическую экспертизу для установления факта совместимости содержания в карцере лица с такими формами психических расстройств. Однако провести психиатрическое обследование не удалось, поскольку J. был найден повесившимся в своей камере. За три дня до случившегося J. получил дозу лекарств на несколько дней, прием которых со стороны сотрудников изолятора не контролировался. В про-
цессе рассмотрения данного дела Европейский суд констатировал наличие у властей доказательств, возникших после первой попытки самоубийства осужденного, о заболевании J. острым психическим расстройством, которое может повлечь причинение себе вреда. Европейский суд установил, что риск самоубийства у J. был реальным и заключенный требовал пристального наблюдения на случай внезапного ухудшения психического состояния. От властей можно было ожидать, что в отношении заключенного в таком состоянии будут приняты специально подобранные меры, позволяющие оценить, мог ли он оставаться под стражей. Несмотря на попытку самоубийства и поставленный диагноз психического состояния, вопрос о помещении его в психиатрическую больницу, по-видимому, не обсуждался. В отсутствие распоряжения о помещении брата заявительницы в подходящее учреждение власти были обязаны обеспечить его медицинским обслуживанием, соответствующим серьезности его состояния. Не преуменьшая сложностей, с которыми столкнулась тюремная администрация, Европейский суд считает недопустимым бесконтрольный прием лекарств заключенным, заведомо страдающим от психотических расстройств. Хотя неизвестно, что стало причиной самоубийства, Европейский суд находит, что отсутствие надзора за ежедневным приемом лекарств было одной из причин его гибели. Наконец, Европейский суд принимает во внимание, что через три дня после попытки самоубийства дисциплинарный орган применил к заключенному максимальную санкцию -а именно помещение в карцер на 45 дней. Это изолировало заключенного и лишило его свиданий и любой деятельности, увеличивая существовавший риск самоубийства. С учетом совокупности этих обстоятельств власти не исполнили (в нарушение ст. 2 Конвенции) своего позитивного обязательства по защите его права на жизнь [7, 8].
Европейским судом ранее уже рассматривалось аналогичное дело, сущность которого заключается в том, что осужденный Марк Кинан, страдающий шизофренией, был помещен в одиночную камеру в связи с применением к нему дисциплинарных мер взыскания. В период нахождения в одиночной камере осужденный совершил самоубийство, что, по мнению матери осужденного, является существенным нарушением властями Соединенного Королевства ст. 2 Конвенции. Однако при рассмотрении данного дела Европейский суд счел, что в целом тюремные власти Соединенного Королевства должным образом реагировали на поведение Марка Кинана, поместив его в медицинский центр под наблюдение, когда у него отмечались тенденции к совершению самоубийства. Его ежедневно осматривали тюремные медики, приглашались для консультаций врачи-психиатры, не являющиеся сотрудниками пенитенциарной системы, которые были в курсе состояния
74
#
С.А. Огурцов
дел Марка Кинана. Тюремные врачи, которые могли потребовать его перевода из изолятора, сочли возможным держать его там. В день самоубийства осужденного Кинана у властей не было никаких оснований для тревоги по поводу его возбужденного состояния, которое могло бы привести к попытке самоубийства. При таких обстоятельствах нет данных о том, что власти не предприняли каких-либо шагов, которые свидетельствовали о неисполнении требований ст. 2 Конвенции.
Таким образом, власти Российской Федерации должны учитывать, что при помещении осужденного с психическими аномалиями в одиночные камеры за ними должен осуществляться постоянный надзор как со стороны сотрудников, обеспечивающих безопасность осужденных, так и со стороны врачей-психиатров. При этом психиатрическая служба должна посещать осужденного ежедневно (что, кстати, рекомендует в своих постановлениях Европейский суд) в целях выяснения поведения осужденного в период нахождения в одиночной камере, а также контролировать прием лекарственных средств и их влияние на психическое состояние осужденного.
Весьма интересным как с теоретической, так и с практической позиции для российского уголовного права является постановление Европейского суда по правам человека по делу «Бранко Томашич против Хорватии». Согласно материалам дела, родственники заявительницы были убиты М.М. в августе 2006 г. М.Т., М.М. и V.T. совместно проживали в доме родителей M.T. до июля 2005 г., после чего M.M. выехал оттуда из-за разногласий с членами семьи. В январе 2006 г. M.T. подала заявление о возбуждении уголовного дела против своего мужа M.M. в связи с угрозой убийством, которую он предположительно высказывал. В процессе разбирательства дела властям было представлено заключение психиатра, в котором указывалось, что M.M. склонен к совершению преступлений и нуждается в психиатрическом лечении. 15 марта 2006 г. муниципальный суд признал M.M. виновным в систематических угрозах убийства M.T. и их совместного ребенка с использованием бомбы. Его приговорили к пяти месяцам лишения свободы, и в качестве меры безопасности М.М. было назначено принудительное лечение у психиатра в период лишения свободы. 28 апреля 2006 г. суд второй инстанции ограничил период лечения сроком лишения свободы. M.M. отбыл наказание и был освобожден 3 июля 2006 г. 15 августа 2006 г. он застрелил M.T. и V.T., после чего покончил с собой.
При рассмотрении данного дела Европейский суд констатировал, что выводы судов Хорватии и заключение психиатрической экспертизы однозначно свидетельствуют о том, что власти знали о наличии угрозы для жизни M.T. и V.T., которая являлась серьезной, и поэтому должны были при-
нять разумные меры для их защиты. Европейский суд отметил несколько недостатков в действиях властей. Во-первых, психиатрическая экспертиза, назначенная при разбирательстве по уголовному делу, указала на необходимость длительного лечения M.M., государство-ответчик не доказало, что психиатрическое лечение М.М. осуществлялось надлежащим образом. Представленные документы свидетельствуют о том, что его лечение в тюрьме ограничивалось беседами с персоналом, среди которого отсутствовал психиатр. Во-вторых, ни соответствующие правила, ни решение суда о принудительном психиатрическом лечении не раскрывают, какие коррекционные меры должны были осуществляться с осужденным М.М. Общие положения закона об исполнении наказания в виде лишения свободы не регулируют вопрос об исполнении принудительного психиатрического лечения в качестве меры безопасности, поэтому действия тюремной администрации полностью относились на ее усмотрение. По мнению Европейского суда, такие правила должны в достаточной степени обеспечивать достижение целей уголовно-правового наказания. Наконец, M.M. не обследовался перед своим освобождением из тюрьмы в целях определения того, представляет ли он угрозу для M.T. и V.T. В связи с этим Европейский суд заключил, что национальные власти не приняли адекватных мер для защиты жизни M.T. и V.T. По делу допущено нарушение требований ст. 2 Конвенции [9, 10].
К сожалению, ни действующее уголовное, ни уголовно-исполнительное законодательство не предусматривают проведения освидетельствования лиц с психическими аномалиями перед освобождением из исправительных учреждений. Отсутствие в российском законодательстве данной нормы является существенным пробелом, который может привести к нарушению ст. 2 Конвенции.
В прецедентной практике Европейского суда начиная с конца 70-х гг. прошлого века были разработаны четкие критерии, которыми должны руководствоваться в своей деятельности судебные органы при назначении принудительных мер медицинского характера. Так, согласно обстоятельствам дела, Лучиано Люберти был признан виновным в совершении убийства своей любовницы [11]. После вынесения обвинительного вердикта судом присяжных заседателей Рима 17 января 1976 г. он обратился с ходатайством о переквалификации своей ответственности ввиду смягчающих обстоятельств. 16 ноября 1979 г. апелляционный суд Рима освободил его от ответственности за убийство ввиду установления факта невменяемости в момент совершения деяния и постановил применить принудительные меры медицинского характера, связанные с содержанием в психиатрическом стационаре в течение двух лет.
Российский психиатрический журнал № 3, 2012
75
ВОПРОСЫ ПСИХИАТРИИ И ПРАВО
19 ноября 1979 г. заявитель обратился в Надзорный отдел Рима с ходатайством об освобождении, который 5 августа 1980 г. постановил, что данный вопрос не относится к его подведомственности. После этого заявитель 16 августа 1980 г. обратился к апелляционному суду присяжных Рима, что повлекло приостановление разбирательства по делу, а также в Надзорный отдел Неаполя, который принял 4 июня 1981 г. решение освободить заявителя из лечебницы.
Европейский суд при рассмотрении данного дела указал, что индивид может быть признан «психически больным» и лишен на законных основаниях свободы только при выполнении трех минимальных условий: 1) следует убедительно доказать, что он является психически больным; 2) психическое расстройство должно быть таким, которое предполагает принудительные меры лечебного характера; 3) продолжительность содержания в лечебнице должна быть обоснована течением болезни, которые к моменту рассмотрения данного дела отпали [11, 12].
Из содержания решения по вышеназванному делу следует, что российские правоприменительные органы должны учитывать наряду с требованиями гл. 15 УК РФ также минимальные требования, разработанные Европейским судом, необходимые для назначения, продления, изменения или прекращения применения принудительных мер медицинского характера.
Как видно из всего вышесказанного, Европейским судом было вынесено большое количество постановлений в отношении лиц с психическими девиациями, которые необходимо учитывать властями Российской Федерации. Обязательный учет решений Европейского суда возможен только в том случае, если национальное законодательство будет приведено в соответствие с Конвенцией и практикой ее применения. В процесс правотворчества при изменении национального законодательства должны привлекаться не только юрист, но и психиатры, медицинские психологи, что позволит создать универсально приемлемые нормы как для экспертной, так и для судебно-следственной практики.
Литература
#
3.
Постановления Конституционного суда от 5 февраля 2007 года «По делу о проверке конституционности положений ст.ст. 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387 и 388 ГПК РФ в связи с запросом кабинета министров Республики Татарстан, жалобами ОАО «Нижнекамскнефтехим» и «Хакасэнерго», а также жалобами ряда граждан» от 5 февраля 2007 г. // Собрание законодательства РФ 12.02.2007 г. - № 7. - С. 932. Постановление Европейского суда по правам человека по делу «Капрыковский против Польши» от 3 февраля 2009 г. (№ 23052/05) // http://www.echr.coe.int. Постановление Европейского суда по правам человека по делу «Кинан против Соединенного Королевства» от 3 апреля 2001 г. (№ 27229/95) // http://www.echr.coe.int. Постановление Европейского суда по правам человека по делу «Дюбеку против Албании» от 18 декабря 2007 г. (№ 41153/06) // http://www.echr.coe.int. Постановление Европейского суда по правам человека по делу «V. против Соединенного Королевства» от 16 декабря 1999 г. (№ 24888/94) // СПС КонсультантПлюс.
6. Постановление Европейского суда по правам человека по делу «Т. против Соединенного Королевства» от 16 декабря 1999 г. (№ 24724/94) // СПС КонсультантПлюс.
7. Постановление Европейского суда по правам человека по делу «Ренольд против Франции» от 16 октября 2008 г. (№ 5608/05) // http://www.echr.coe.int.
8. Постановление Европейского суда по правам человека по делу «Трубников против Российской Федерации» от 5 июля 2005 г. (№ 49790/99) // СПС КонсультантПлюс.
9. Бюллетень Европейского суда по правам человека. -2009. - № 5. - С. 12-13.
10. Постановление Европейского суда по правам человека по делу «А. против Хорватии» от 14 октября 2010 г. (№ 55164/08) // http://www.echr.coe.int.
11. Постановление Европейского суда по правам человека по делу «Люберти против Италии» от 23 февраля 1984 г. (№ 9019/80) // http://www.echr.coe.int.
12. Постановление Европейского суда по правам человека по делу «Ракевич против Российской Федерации» от 28 октября 2003 г. (№ 58973/00) // СПС КонсультантПлюс.
76
1.
2
4
5.
