CC BY
58ТЕОРИЯ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА
DOI: 10.24412/2224-9133-2023-4-31-39 NIION: 2021-0079-4/23-192 MOSURED: 77/27-025-2023-04-192
ШАЛАБАЕВ Бауыржан Самигуллаевич,
аспирант ФГБОУ ВО «Астраханский государственный университет им. В. Н. Татищева», e-mail: samsungj718082017@gmail.com
Научный руководитель: ФИЛИППОВ Пётр Мартынович,
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры
гражданско-правовых дисциплин Волгоградского института управления - филиала РАНХиГС,
Заслуженный юрист России, e-mail: civillaw34@yandex.ru
ПРАКТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПРИМЕНЕНИЯ СМАРТ-КОНТРАКТОВ В ГРАЖДАНСКОМ ОБОРОТЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Аннотация. Цифровые технологии являются совокупностью средств и инструментов, которые интегрируются и адаптируются во все сферы общества (государственная, политическая, экономическая, социальная, правовая, общественная). Законодательное регулирование цифровых технологий (технология искусственного интеллекта, робототехника, технология распределенного реестра, интернет вещей, краудфандинг, цифровые финансовые активы, смарт-контракты) является обязательным условием для формирования стабильной нормативно-правовой базы регулирования цифровой экономики Российской Федерации. Технология блокчейн (технология распределенного реестра) за относительно короткое время стала одной из самых прорывных цифровых технологий. Прорывной характер технологии обусловлен тем, что стало возможным совершать транзакции без участия третьих лиц, иметь доступ к информации о перечне совершаемых операций для всех участников системы (публичный блокчейн).
Наличие таких характеристик как стандартизация, доступность, оперативность выполнения задач, безопасность позволяют использовать смарт-контракты в разных областях хозяйственной жизни (первичное размещение цифровых токенов, автоматизация финансовых услуг, кредитование малого бизнеса, улучшение бизнес-процессов в области страхового документооборота и учета).
Целью исследования является определить актуальные проблемы практического использования смарт-контрактов в гражданском обороте Российской Федерации на основании анализа научных исследований зарубежного и отечественного характера, действующего законодательства Российской Федерации, судебной практики.
Достижению данной цели способствует решение следующих задач:
- определить основные зарубежные и отечественные доктринальные концепции о правовой природе и понятии смарт-контрактов.
- соотнести квалифицирующие признаки смарт-контрактов с действующим законодательством Российской Федерации.
- определить проблемы, препятствующие активному внедрению смарт-контрактов в гражданском обороте Российской Федерации.
- предложить пути решения практических проблем применения смарт-контрактов в гражданском обороте Российской Федерации.
Методы исследования: анализ, синтез, обобщение литературных источников и научных исследований по рассматриваемой теме.
Ключевые слова: смарт-контракт, программный код, технология блокчейн (технология распределенного реестра), гражданско-правовой договор, доктринальные концепции, информационная система, информационные технологии.
ytmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmm^
SHALABAEV Bauyrzhan Samigullaevich,
graduate student of FSBEI HE «Astrakhan
public university named after V.N. Tatishcheva»
Supervisor: FILIPPOV Peter Martynovich,
Doctor of Law, Professor, Professor of the Department
civil law disciplines
Volgograd Institute of Management - branch of RANEPA,
Honored Lawyer of Russia
PRACTICAL PROBLEMS OF USING SMART CONTRACTS IN CIVIL CIRCULATION OF THE RUSSIAN FEDERATION
Annotation. Digital technologies are a collection of tools and tools that are integrated and adapted into all spheres of society (state, political, economic, social, legal, public). Legislative regulation of digital technologies (artificial intelligence technology, robotics, distributed registry technology, the Internet of Things, crowdfunding, digital financial assets, smart contracts) is a prerequisite for the formation of a stable regulatory framework for regulating the digital economy of the Russian Federation. Blockchain technology (distributed registry technology) has become one of the most disruptive digital technologies in a relatively short time. The breakthrough nature of the technology is due to the fact that it became possible to make transactions without the participation of third parties, to have access to information on the list of transactions performed for all participants in the system (public blockchain).
The presence of such characteristics as standardization, availability, efficiency of tasks, security allow the use of smart contracts in various areas of economic life (initial placement of digital tokens, automation of financial services, lending to small businesses, improvement of business processes in the field of insurance document management and accounting).
The purpose of the study is to determine the actual problems of the practical use of smart contracts in the civil circulation of the Russian Federation on the basis of an analysis of scientific research of a foreign and domestic nature, the current legislation of the Russian Federation, and judicial practice.
The achievement of this goal is facilitated by the following tasks:
- define the main foreign and domestic doctrinal concepts on the legal nature and concept of smart contracts.
- draw down the qualifying features of smart contracts with the current legislation of the Russian Federation.
- identify the problems preventing the active introduction of smart contracts in the civil circulation of the Russian Federation.
- propose ways to solve practical problems of using smart contracts in civil circulation of the Russian Federation.
Research methods: analysis, synthesis, generalization of literary sources and scientific research on the topic under consideration.
Key words: smart contract, program code, blockchain technology (distributed register technology), civil law contract, doctrinal concepts, information system, information technologies.
Введение. В 1994 году американский специалист в области информационных технологий, криптографии и права Ник Сабо впервые дал определение смарт-контракта. В своих научных исследованиях он отмечал, что смарт-контракт — это «компьютеризированный транзакционный протокол, который выполняет условия договора» [1, с. 33]. Впоследствии он дал другое определение: «смарт-контракт - это совокупность обещаний, конкретизированных в цифровой форме, в том числе протоколы, в соответствии с которыми
стороны исполняют данные обещания. По состоянию на сегодняшний день, в Российской Федерации отсутствует официальное легальное определение «смарт-контракта». Отметим действия Центрального банка Российской Федерации по формированию определения смарт-контракта.
В докладе Центрального банка Российской Федерации по развитию рынка цифровых активов в Российской Федерации, опубликованного осенью 2022 года под смарт-контрактом понимается «программный код (алгоритм), согласно
которому в распределенном реестре устанавливаются права и обязанности сторон, обстоятельства договорных отношений, а также дальнейшее автоматическое выполнение» [2].
Однако указанное определение не позволяет в полной мере раскрыть суть смарт-кон-тракта (программный код) и не дифференцирует его от других видов сделок. Так основополагающая разница смарт-контракта от классических гражданско-правовых договоров заключается в выполнении сторонами обязательств посредством цифровых технологий на основании предварительно сформулированных сторонами обстоятельств при наступлении конкретных условий, в рамках которых отсутствует необходимость дополнительного волеизъявления обеих сторон [3, с. 157].
В связи с этим, можно провести ориентировочные границы использования смарт-контрак-тов. Договорная конструкция смарт-контракта допустима для закрытых контрактов, к которым относятся договор купли-продажи, подряда, некоторые виды договоров возмездного оказания услуг.
Сложно полноценно предопределить и добиться автоматического выполнения открытых контрактов, к которым относятся агентский договор, договор с управляющий компанией, договор доверительного управления имуществом, что ставит крест на использование договорной конструкции смарт-контракта в рамках открытых контрактов.
В тоже время, если обратиться к зарубежным источникам, то официальное закрепление термина «смарт-контракт» произошло в США, в штате Аризоны в 2017 году (Билль НВ 2417, законодательство Штата Аризоны). В соответствии с внесенными дополнениями, смарт-кон-тракт — это «управляемая событиями программа для ЭВМ, действующая в децентрализованном, распределенном реестре, способная организовывать передачу активов и обеспечивать запись о нем в реестре» [4, с. 13].
Основные положения. А.И. Савельев в своих научных исследованиях отмечал, что концепция «умных» контрактов сформировалась в совершенно другой технологической реальности, без привязки к юридическим аспектам, что весьма сходно с зарождением Интернета в свое время [5, с. 87].
Мы согласны с мнением А.И. Савельева, так как с момента возникновения термина «смарт-кон-тракта» в юридической литературе разных стран были предложены различные позиции о природе этого технического нововведения. В настоящее время в зарубежной доктрине не выработалась единая доктринальная концепция о понятии и правовой природе смарт-контракта, существуют
несколько основных зарубежных доктринальных концепций.
Согласно позиции приверженцев первой концепции, смарт-контракт — это компьютерная программа, которая способна без человека и его воли регламентировать общественные отношения. В основу данного подхода лежит идея недопустимости управления компьютерной технологии правовыми инструментами. Зачастую представители данной концепции приводят в пример выражение Л. Лессига «Code is Law», согласно которому акцентируется внимание на самостоятельность компьютерного кода для управления процессов технологического характера [6, с. 85].
В иностранной литературе можно найти более взвешенную позицию, в рамках которой необходимо, чтобы воля сторон и правовые нормы были воплощены в алгоритмическом коде, тем самым подразумевая управленческую роль права над технологией.
По мнению Л.Г. Ефимовой, И.Е. Михеевой, Д.В. Чуб недостатком данной концепции является гиперболизация технической составляющей смарт-контракта, так как невозможно правовыми инструментами осуществлять регулирование компьютерных программ или какого-либо технологического устройства, правом возможно урегулирование отношений между физическими и юридическими лицами [6, с. 85].
Позиция представителей второй концепции сведена к тому, что смарт-контракты — это способ исполнения классических договоров, в некоторых случаях - способ его заключения.
Положения второй концепции отразились во французском гражданском законодательстве: смарт-контракт не является договором как таковым, а выступает в качестве доказательства заключения любого договора и технического порядка его выполнения (автоматическое выполнение некоторых разделов договора или самого договора).
По французскому гражданскому законодательству, смарт-контракт не является юридическим термином и соответственно не может рассматриваться в качестве соглашения.
Согласно немецкой юридической доктрине, под смарт-контрактом понимается программа, содержащая и выполняющая условия заключенного договора. Технология смарт-контракта позволяет исключить потенциальные риски во взаимоотношениях между сторонами, а именно односторонний отказ от исполнения обязательства, то есть на практике это будет выглядеть следующим образом: договор будет выполнен автоматически (как было изначально согласовано между сторонами) и будет невозможно внести изменения в смарт-контракт.
В зарубежной юридической литературе, отмечается, что недостатком данного подхода является, то, что смарт-контракты зачастую выступают в качестве единственной формой волеизъявления сторон заключенного соглашения и закрепленного в виде компьютерного кода. В случае если не признавать смарт-контракт как полноценный договор, то необходимо будет согласиться с тем, что заключение договора произошло в устной форме или заключение договора не проводилось.
Фактически, волеизъявление сторон состоялось, но произошло это в компьютерной программе, что вызывает противоречие среди зарубежных ученых-цивилистов, придерживающихся классических юридических постулатов и аксиом.
Данная группа ученых-цивилистов являются представителями третьей концепции, согласно которой смарт-контракт — это гражданско-правовой договор. В немецкой юридической доктрине имеется иная позиция, согласно которой программный код выступает как язык изложения обстоятельств заключенного сторонами договора. В подобном случае, волеизъявление сторон обусловлено на другом языке. В связи с тем, что Германское гражданское уложение предусматривает и обеспечивает свободу в выборе языка изложения текста соглашений (договоров), такой способ заключения соглашений (договоров) является легальным [6, с. 88].
Представители этого подхода преувеличивают правовую составляющую смарт-контракта, так как ошибочно рассматривать смарт-контракт как гражданско-правовой договор без взаимосвязи с его специфическими особенностями. Смарт-контракт функционирует в киберпро-странстве и формируется на платформе распределенного реестра. Сложившиеся условия не позволяют классическим моделям правового регулирования договорных отношений (форма договора, порядок заключения, выполнения, прекращения договора, порядок применения ответственности, механизм недействительности и ее последствия) применяться в обычном виде, подвергаясь существенным изменениям.
Такие преобразования свидетельствуют о том, что появляется совершенно новое и качественное правовое явление. Представители четвертой концепции рассматривают смарт-кон-тракт как явление, объединяющее техническую и правовую составляющую, которые не интегрируются в единое целое. Среди французских исследователей имеется позиция, согласно которой смарт-контракт необходимо разделять как классический договор и алгоритмическую программу, которая действует на платформе блокчейн. Программа выполняет следующие задачи: гарантирование заключения договора, исполнения и авто-
матического прекращения классического договора на вышеуказанной платформе. Сам же договор возможен в разных вариациях, вплоть от договора найма жилого помещения до лицензионного договора.
Следовательно, смарт-контракт накладывается на классический гражданско-правовой договор.
Представители пятой концепции считают, что смарт-контракт выступает как новый способ гарантии выполнения обязательств.
Данное утверждение основано на наличии технических и правовых характеристиках смарт-контракта. В связи с тем, что автоматическое выполнение договора невозможно отменить или изменить, то это может расцениваться как новый способ гарантии выполнения обязательств, который закрепляет предварительно сложившиеся доверительные отношения между сторонами.
Не совсем обоснованным будет считать, что смарт-контракт — это новый способ обеспечения обязательств, целесообразней рассматривать как специальную обеспечительную меру (в случаях, когда главной задачей смарт-контракта является оказание услуг, выполнение работ или поставка товаров).
Таким образом, представители вышеперечисленных подходов о правовой природе смарт-контракта как технико-правового явления тем или иным образом выделяют различные стороны данного явления. Мы являемся сторонниками четвертой зарубежной доктринальной концепции о правовой природе смарт-контракта, так как считаем, что концепция построена на невозможности гиперболизации правовых или технических аспектов, то есть смарт-контракт необходимо рассматривать как гражданско-правовой договор и как программный код (дуализм смарт-контракта).
Четвертая доктринальная зарубежная концепция получила свое отражение в отечественной юридической доктрине, в виде смешанной концепции о правовой природе и понятии смарт-контракта.
В отечественной юридической доктрине, как и в зарубежной, отсутствует единая доктринальная концепция о правовой природе «смарт-контракта», позиции юристов и ученых сформировались в три основные концепции (техническая, юридическая и смешанная концепция).
Техническая концепция (Л.А. Новоселова, А.И. Савельев, А.А. Карцхия). Л.А. Новосёлова в своих научных работах утверждает, что смарт-контракт - «это исключительно программный код, который не обладает юридическим свойством договора» [7, с. 33]. Это обусловлено тем, что смарт-контракт находится на платформе
блокчейн посредством определенной программной шифрации, а под исполнением смарт-кон-тракта подразумевается упорядоченное внесение записей в базу данных о перечне совершенных блокчейн-транзакций.
Юридическая концепция (Л.Г. Ефимова, О.Б. Сиземова, Е.Е. Богданова). Суть данной концепции заключается в том, что под смарт-контрактом следует признавать самостоятельный вид договора, наравне с договором присоединения, опционным договором, абонентским договором, а также другими несамостоятельными договорными конструкциями.
Исполнение обязательств по любому гражданско-правовому договору посредством специальных информационных технологий может рассматриваться как форма смарт-контракта.
Смешанная концепция (А. Волос, И.А. Хава-нова, Д.В. Федоров). Данная концепция вобрала в себя авторов, которые являются приверженцами и технической, и юридической концепции [8, с. 268]. Представители смешанной концепции идентифицируют смарт-контракт следующим образом: «программный код, сформированный на технологии блокчейн, который по юридическим свойствам состоит из юридически значимого сообщения, записанного на искусственном языке и скрепленного цифровой электронной подписью обеих сторон» [8, с. 268].
Отечественные юристы-цивилисты, независимо от того, являются ли они приверженцами той или иной концепции, затрагивали вопросы об идентификации смарт-контрактов. Из множества научной аргументации ученых-цивилистов мы выделим О.Б. Сиземову и Л.Г. Ефимову, которые идентифицировали смарт-контракт посредством выделения квалифицирующих признаков. Согласно позиции О.Б. Сиземовой и Л.Г. Ефимовой, заключение смарт-контрактов допустимо посредством его программного обеспечения, применения средств криптографии (шифрования), использования при расчетах цифровой валюты и цифровых финансовых активов [9, с. 53].
Первый квалифицирующие свойство -заключение смарт-контрактов допустимо посредством его программного обеспечения.
Исходя из первого квалифицирующего свойства, можно утверждать, что смарт-контракт — это цифровая форма гражданско-правового договора (договоров), в рамках которого (которых) предусматривается следующее:
- установление обстоятельств соглашения в форме программного кода;
- автоматическая реализация встречного обязательства в формате «if-then» (если - то) в соответствии с предварительно заданными сто-
ронами обстоятельств в информационной системе «блокчейн»;
- отсутствие возможности изменения, в частности по соглашению сторон после размещения в сети «блокчейн»;
Второе квалифицирующее свойство -заключение смарт-контрактов допустимо посредством использования средств криптографии (шифрования).
Согласно данному свойству, смарт-контракт гарантирует достоверность записи и сбережения информации о нем в информационной системе блокчейн, применяя средства криптографии (шифрования) - частные и публичные ключи. Информационные сведения об участниках платформ для исполнения смарт-контрактов, действующих на основании технологии блокчейн, являются анонимными.
Второе квалифицирующее свойство смарт-контракта привело к возникновению одной из самых ключевых проблем практического использования смарт-контрактов в гражданском обороте Российской Федерации - это идентификация сторон при заключении договора. Дело в том, что потенциальные стороны по смарт-кон-тракту, умалчивают свои действующие персональные данные, сохраняя при этом свою анонимность, тем самым при заключении договора выступают под придуманными псевдонимами [10, с. 63]. Наличие полной анонимности ставит под крест возможность пострадавшей стороны реализации права на судебную защиту, исковое заявление невозможно подать в отношении безымянного лица, так как это нарушение принципов диспозитивности и состязательности искового производства.
Необходимо установить идентификацию сторон по смарт-контракту, в обязательном порядке закрепить действия по подтверждению своей дееспособности, действующее законодательство не предусматривает наличие анонимности в договорных отношениях, при этом сведения о сторонах по смарт-контракту не могут быть разглашены третьим лицам.
Соответствующие изменения до сих пор не внесены и не закреплены в гражданском законодательстве, что приводит к снижению эффективности использования смарт-контрактов.
Третье квалифицирующее свойство - это использование при расчетах цифровой валюты и цифровых финансовых активов.
Отметим, что существующее неоднозначное правовое регулирование цифровых валют и цифровых финансовых активов ставит под сомнение использование смарт-контрактов по установленной договорной конструкции.
Легальная дефиниция цифровых финансовых активов, закрепленная в Федеральном законе
от 31 июля 2020 года № 259-ФЗ «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации (далее - ФЗ «О ЦФА») [11] имеет бланкетный характер. Определение не является конкретизирующим, а отсылающим к статье 141.1 Гражданского кодекса Российской Федерации (часть 1) (далее - ГК РФ) [12], что уже является пробелом правового регулирования. Отсутствие точного определения явления правовой природы влечет за собой неоднозначность в формировании правового режима.
В соответствии с положениями ФЗ «О ЦФА» [11], цифровая валюта — это потенциальная инвестиция и средство платежа. Однако, в соответствии со статьей 14 вышеуказанного закона, физические и юридические лица не могут принимать цифровую валюту в качестве оплаты другим образом или в качестве встречного предоставления за передаваемые услуги и товары.
Противоречивость признания цифровой валюты (криптовалюты) как средства платежа влечет за собой снижение экономического смысла владения цифровой валюты (криптова-люты).
Таким образом, в нынешних реалиях использование смарт-контрактов допустимо посредством установления дополнения к основному договору в части оплаты работ, услуг или товаров, что, по нашему мнению, является отрицательной тенденцией. Подобная отрицательная тенденция частично нашло свое отражение в судебной практике. В постановлении Одиннадцатого Арбитражного Апелляционного суда от 02 февраля 2023 года по делу №А55-7445/2022 доводы истца о том, что заключенное между сторонами соглашение на основе технологии смарт-контракта является по своей природе договором купли-продажи транспортного средства и соответственно предусмотрен односторонний отказ от исполнения обязательств суд посчитал необоснованными, согласившись с решением суда первой инстанции.
Суд первой инстанции отказал истцу в удовлетворении требований на основании того, что истец в качестве подтверждения своих доводов приобщил недостоверные документы, которые не могут подтвердить факт заключения сторонами соглашения, а также сославшись на отсутствие волеизъявления со стороны ответчика на заключение соглашения [13].
Помимо указанных в настоящей статье практических проблем использования смарт-кон-трактов в гражданском обороте, к иным проблемам следует отнести следующее:
- отсутствие должного правового регулирования.
По мнению некоторых исследователей, подход к определению понятия «смарт-контракт» в гражданском законодательстве является неудачным, так как смысловой нагрузки в данном положении нет, поскольку уже имелась возможность заключения подобных договоров, то есть отсутствовала необходимость нормы части 2 ст. 309 ГК РФ [14, с. 146].
- сложности с пониманием кода для стороны. Содержание смарт-контракта состоит из условий договора, которые могут быть зафиксированы в контракте и в компьютерном коде. Хозяйствующим субъектам не необходимы специальные знания, чтобы понять договор в простой письменной форме, однако, чтобы проверить записанные в компьютерном коде условия с задачей, удостовериться в достоверности целостности записи обстоятельств условий, необходимо профильное образование, так как компьютерный код составлен на языке программирования. Для анализа программного кода необходимо задействовать программиста.
- дефицит IT-специалистов для создания и проверки смарт-контракта.
Отсутствие необходимого количества профильных специалистов не позволяет полноценно проводить разработку смарт-контракта и последующую квалифицированную проверку смарт-контракта. Ввиду этого, разработка и проверка смарт-контракта будет дорогостоящей процедурой, что снизит интерес хозяйствующих субъектов использовать смарт-контракт для заключения сделок [15, с. 22].
- распределение ответственности при возникновении экстремальных ситуаций (атаки и сбои). Ввиду своих особенностей, смарт-контракт может повлечь за собой такие инциденты как неумышленные программные ошибки в коде (протоколе) и взлом контракта.
Перед заключением контракта, важно, чтобы стороны предусмотрели следующий момент: как ответственность и риск за действующие программные ошибки в протоколе и их потенциальное использование преступниками будут распределены между ними. Дополнительно возможно, что распределение ответственности будет и в отношении третей стороны в лице создателя или страховщика смарт-контракта.
- влияние off-chain ресурсов на смарт-кон-тракты. Для осуществления условий смарт-кон-трактов требуются данные, поступающие от важных центров (расположенные не в блокчейне), именующихся оракулами - вверенных сторонних лиц, которые направляют поступившие сведения из внешних структур в блокчейн по установленному графику.
Роль оракулов заключается в том, что они выступают помощниками по урегулированию
проблем соответствия данных и недопустимости извлечения сведений непосредственно смарт-контрактами. Необходимо закрепление в договоре положений об оракуле, его роли в отношениях между сторонами или же это возможно сделать в отдельной инструкции, которая бы направлялась одной из сторон оракулу. Отметим, что деятельность оракула может быть застрахована, страхование в обязательном порядке могло бы обеспечить сторонам смарт-контракта надлежащее выполнение оракулом своих действий. Существует и иной способ управления поведения оракулом: в технологии блокчейн могут действовать не один, а два оракула, в подобной ситуации для того чтобы информация из внешних источников была загружена в блокчейн, нужно подтверждение ее действительности не только первого оракула, но и второго.
- отсутствие возможности преобразования и расторжения смарт-контрактов. Невозможности гибкости соответствует принципам блок-чейна, но усугубляет координацию между заинтересованными сторонами [16, с. 50].
Неизменяемость или неотменяемость смарт-контракта влекут за собой серьезные трудности в случае признания его судом недействительным, прекращения договора, использования реституции. Похожие проблемы могут быть в случае перемены лиц в обязательстве, так как смарт-контракт будет выполняться на условиях, определенных при его программировании. В научной юридической литературе имеется идея, согласно которой смарт-контракты можно применять как способ исполнения закона.
Данную идею предложил Т. Мейтлингер. Согласно его позиции, смарт-контракты могут исполнять юридические нормы [6, с. 97]. В связи с этим, не будет проблемы, чтобы смарт-кон-тракты использовались как инструмент применения решения судов. Если смарт-контракт (правоотношение, договор) будет признан недействительным по решению суда, чтобы применить реституцию необходимо создать смарт-контракт специальной технической службой, которую нужно сформировать в Федеральной службе судебных приставов России. Техническая составляющая данной процедуры должна быть гарантирована 1Т-специалистами. Аналогичным образом может быть решена проблема с невозможностью уступки права (требования) по первому смарт-кон-тракту.
Выглядеть это будет следующим образом: договор цессии был заключен, и чтобы он был исполнен в киберпространстве, стороны (цедент и цессионарий) в обязательном порядке заключают смарт-контракт, который направлен на выполнение заключенного ими договора цессии. После, когда денежные средства были направ-
лены от покупателя на счет поставщика-цедента, второй смарт-контракт автоматически направит эту сумму на счет цессионария. Отметим, что вышеприведенное иллюстрирует коренные перемены в гражданском законодательстве, предписывающие сторонам к заключению подобных обратных смарт-контрактов в случае уступки прав (требований) по первому заключенному договору в форме смарт-контракта.
Заключение. Подводя итоги настоящей статьи, можно сказать, что в настоящее время в российской правовой действительности смарт-контракты не могут стать абсолютным вариантом установления договорных отношений.
Положения части 2 статьи 309 Гражданского кодекса Российской Федерации [12] в недостаточной степени регулируют модель смарт-кон-тракта в гражданско-правовом обороте. В связи с этим, исполнение и заключение смарт-контрак-тов подразумевает под собой определенные риски для потребителей. Исполнение смарт-кон-трактов по договорной конструкции ставится под сомнение в силу неоднозначной модели правового регулирования цифровых валют (криптова-лют). Помимо этого, смарт-контракты до легализации не имели широкого распространения среди бизнесменов, предпринимателей и обычных граждан.
Считаем, что внедрение смарт-контрактов в гражданский оборот Российской Федерации сдвинется с мёртвой точки только в случае реализации следующих изменений:
- закрепление официального легального определения «смарт-контракта», а именно в главе 9 «Сделки» Гражданского кодекса Российской Федерации [12].
- отмена законодательного запрета на использование цифровой валюты в качестве средства платежа по смарт-контракту.
- идентификация технологии распределенного реестра и цифровой валюты в качестве объектов гражданского прав.
Список литературы:
[1] Щеглов А.К. Проблемы применения смарт-контрактов в сделках с виртуальным имуществом // Исследования молодых ученых: материалы XXI Международной научной конференции (г. Казань, 20-23 июня 2021 г.). Казань: Молодой ученый, 2021. С. 33-37.
[2] Доклад по развитию рынка цифровых активов в Российской Федерации (ноябрь 2022 года), подготовленный Центральным Банком России // Официальный сайт Центрального банка России [Электронный ресурс] URL: https://cbr.ru/ Content/Document/File/
141991/Consultation_Paper_07112022.pdf (дата обращения: 25.03.2022).
[3] Цепов Г.В., Иванов Н.В. К цивилистиче-ской теории смарт-контрактов // Закон. 2022. №3. С. 149-172.
[4] Гриднева О.В., Шаповалов Д.А., Настюк П.В. Статус смарт-контракта с позиции доктрины российского и международного права // Юридическая наука. 2022. № 3. С. 12-18.
[5] Василишин И.И., Назинцева А.П. Смарт-контракт: отдельные проблемы определения и правовой регламентации // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Образование и педагогические науки. 2023. Вып. 1 (846).С. 86-91.
[6] Ефимова Л.Г., Михеева И.Е., Чуб Д.В. Сравнительный анализ доктринальных концепций правового регулирования смарт-контрактов в России и зарубежных странах // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. №4. С. 79-105.
[7] Новоселова Л.А. «Токенизация» объектов гражданского права // Хозяйство и право. 2017. № 12. С. 29-44.
[8] Лапина А.А. О подходах к юридической природе смарт-контракта // Журнал «Молодой ученый». 2021. № 16 (358). С. 268-271.
[9] Фазлиева Л.К., Рахимов Э.Х. Смарт-кон-тракт в гражданско-правовом обороте // Вестник Уфимского юридического института МВД России. 2021. № 2 (92). С. 52-57.
[10] Крохина Ю.А., Свечников В.В. Смарт-контракт как гражданско-правовой способ распоряжения цифровыми правами: проблемы теоретического обоснования и практического применения // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2022. №3 (59). С. 60-65.
[11] Федеральный закон от 31 июля 2020 г. № 259-ФЗ (в ред. от 14 июля 2022 г.) «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // СЗ РФ. 2020. № 31 (ч. I). Ст. 5018; 2022. №29 (часть III). Ст. 5298.
[12] Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30 ноября 1994 г. № 51 -ФЗ (в ред. от 14 апреля 2023 г. с изм. и доп., вступ. в силу с 28 апреля 2023 г.) // СЗ РФ. 1994. № 32. Ст. 3301; 2023. № 16. Ст. 2758.
[13] Постановление Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 02 февраля 2023 г. по делу №А55-7445/2022 // Правовой сайт «Консультант Плюс». [Электронный ресурс] URL: https://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req =doc&base=RAPS011&n=214896&dst=100001#LX MRTcTU3yJvFba11 (дата обращения: 26.03.2023).
[14] Майоров А.А. Смарт-контракт как новый способ заключения договора // Вестник Университета имени О.Е. Кутафина. 2022. № 4. С. 143150.
[15] Дьяконова М.О., Ефремов A.A., Зайцев ОА и др. Цифровая экономика: актуальные направления правового регулирования: научно-практическое пособие / под ред. И.И. Куче-рова, СА Синицына. М.: ИЗиСП, НОРМA, 2022. 376 с.
[16] Чахкиев М.Т. Aктуальные проблемы смарт-контрактов // Международный журнал гуманитарных и естественных наук. 2021. № 11-3 (62). С. 49-52.
Spisok literatury:
[1] Shheglov A.K. Problemy primenenija smart-kontraktov v sdelkah s virtual'nym imushhest-vom // Issledovanija molodyh uchenyh: materialy XXI Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii (g. Kazan', 20-23 ijunja 2021 g.). Kazan': Molodoj uchenyj, 2021. S. 33-37.
[2] Doklad po razvitiju rynka cifrovyh aktivov v Rossijskoj Federacii (nojabr' 2022 goda), podgotov-lennyj Central'nym Bankom Rossii // Oficial'nyj sajt Central'nogo banka Rossii [Jelektronnyj resurs] URL: https://cbr.ru/Content/Document/File/141991/Con-sultation_Paper_07112022.pdf (data obrashhenija: 25.03.2022).
[3] Cepov G.V., Ivanov N.V. K civilisticheskoj teorii smart-kontraktov // Zakon. 2022. №3. S. 149172.
[4] Gridneva O.V., Shapovalov D.A., Nastjuk P.V. Status smart-kontrakta s pozicii doktriny rossijskogo i mezhdunarodnogo prava // Juridicheskaja nauka. 2022. № 3. S. 12-18.
[5] Vasilishin I.I., Nazinceva A.P. Smart-kon-trakt: otdel'nye problemy opredelenija i pravovoj reglamentacii // Vestnik Moskovskogo gosudarst-vennogo lingvisticheskogo universiteta. Obrazovanie i pedagogicheskie nauki. 2023. Vyp. 1 (846). S. 86-91.
[6] Efimova L.G., Miheeva I.E., Chub D.V. Srav-nitel'nyj analiz doktrinal'nyh koncepcij pravovogo regulirovanija smart-kontraktov v Rossii i zarubezh-nyh stranah // Pravo. Zhurnal Vysshej shkoly jekono-miki. 2020. №4. S. 79-105.
[7] Novoselova L.A. «Tokenizacija» ob#ektov grazhdanskogo prava // Hozjajstvo i pravo. 2017. № 12. S. 29-44.
[8] Lapina A.A. O podhodah k juridicheskoj prirode smart-kontrakta // Zhurnal «Molodoj uchenyj». 2021. № 16 (358). S. 268-271.
[9] Fazlieva L.K., Rahimov Je.H. Smart-kon-trakt v grazhdansko-pravovom oborote // Vestnik Ufimskogo juridicheskogo instituta MVD Rossii. 2021. № 2 (92). S. 52-57.
[10] Krohina Ju.A., Svechnikov V.V. Smart-kon-trakt kak grazhdansko-pravovoj sposob raspor-jazhenija cifrovymi pravami: problemy teoretich-eskogo obosnovanija i prakticheskogo primenenija // Juridicheskaja nauka i praktika: Vestnik Nizhego-
rodskoj akademii MVD Rossii. 2022. №3 (59). S. 60-65.
[11] Federal'nyj zakon ot 31 ijulja 2020 g. № 259-FZ (v red. ot 14 ijulja 2022 g.) «O cifrovyh finansovyh aktivah, cifrovoj valjute i o vnesenii izme-nenij v otdel'nye zakonodatel'nye akty Rossijskoj Federacii» // SZ RF. 2020. № 31 (ch. I). St. 5018;
2022. №29 (chast' III). St. 5298.
[12] Grazhdanskij kodeks Rossijskoj Federacii (chast' pervaja) ot 30 nojabrja 1994 g. № 51-FZ (v red. ot 14 aprelja 2023 g. s izm. i dop., vstup. v silu s 28 aprelja 2023 g.) // SZ RF. 1994. № 32. St. 3301;
2023. № 16. St. 2758.
[13] Postanovlenie Odinnadcatogo arbitrazh-nogo apelljacionnogo suda ot 02 fevralja 2023 g. po delu №A55-7445/2022 // Pravovoj sajt «Konsul'tant
Pljus». [Jelektronnyj resurs] URL: https://www.con-sultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=-doc&base=RAPS011&n=214896&dst=100001#LX-MRTcTU3yJvFba11 (data obrashhenija: 26.03.2023).
[14] Majorov A.A. Smart-kontrakt kak novyj sposob zakljuchenija dogovora // Vestnik Universi-teta imeni O.E. Kutafina. 2022. № 4. S. 143-150.
[15] D'jakonova M.O., Efremov A.A., Zajcev O.A. i dr. Cifrovaja jekonomika: aktual'nye naprav-lenija pravovogo regulirovanija: nauchno-praktich-eskoe posobie / pod red. I.I. Kucherova, S.A. Sinicyna. M.: IZiSP, NORMA, 2022. 376 s.
[16] Chahkiev M.T. Aktual'nye problemy smart-kontraktov // Mezhdunarodnyj zhurnal guman-itarnyh i estestvennyh nauk. 2021. № 11-3 (62). S. 49-52.
