CC BY
49
Л. В. Никифорова
ПРАКТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ И ОБРАЗОВАНИЕ.
ОПЫТ ГЕРЦЕНОВСКОЙ ШКОЛЫ ПРАКТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРОЛОГИИ
В 2009 г. на волне креативности, заданной реализацией инновационной программы «Гуманитарные технологии в социальной сфере» (руководитель — ныне первый проректор РГПУ им. А. И. Герцена С. А. Гончаров), начала свою работу Герценовская школа практической культурологии, функционирующая на базе кафедры теории и истории культуры факультета философии человека. Школа была задумана для обмена опытом практической деятельности и социальной активности на основе культурологического знания и культурологического образования, для разработки и реализации культурологически обоснованных проектов, для мобилизации членов культурологического сообщества на участие в решении практических социально значимых задач.
Почему практическая, а не прикладная культурология? — нас иногда спрашивают. Действительно, «прикладная культурология» звучит более привычно, есть книги по прикладной культурологи, соответствующие учебные дисциплины и кафедры. Но так уж сложилось, что за прикладной культурологией закреплена довольно узкая и очень конкретная сфера деятельности: это менеджмент в сфере культуры (под которым понимается деятельность музеев, театров, домов культуры, библиотек) и все то, что прежде называлось культурно-массовой работой. Очевидно, что такая прикладная культурология очень слабо соотносится с базовой для культурологии идеей культуры как способа и результата человеческой деятельности, понимаемой в самом широком смысле. Представляется также, что в институциализированной сегодня прикладной культурологии результаты культурологических исследований используются минимально. Нам хотелось избежать ненужных ассоциаций, поэтому пришлось изобретать новое имя для своей деятельности. Хотелось еще подчеркнуть особый, мастеровой, характер деятельности, овладение ремеслом. Ведь если культурные практики существовали всегда и могут существовать вне зависимости от культурологии, то культурологическую практику надо создавать нашим собственным трудом.
Очевидно, что без практического сегмента современная культурология (как и любая теоретическая наука) существовать не может. Практическая культурология — это не исследовательская деятельность, но применение культурологического знания в профессиональной и жизненной практике. По отношению к прикладной культурологии теоретическая и историческая культурология выступают не просто фундаментом, но ресурсом, целью же — конкретный практический результат, связанный с изменением существующего состояния культуры или с адаптацией к ней. Без практической культурологии теоретическая и историческая культурология рискуют превратиться в башню из слоновой кости, в науку ради науки, что чрезвычайно упоительно для самого ученого, но лишено социального эффекта. Возможно даже прикладная культурология должна задавать своим теоретическим собратьям сетку целей и задач.
Идея школы практической культурологи заключалась в том, чтобы понять, как может культурологическое знание быть основой практической деятельности (и может ли, а если может, то занимаются ли этим сами культурологи). Нам хотелось поразмышлять над тем, что может делать культуролог, как правило, вузовский преподаватель, кроме чтения книг и лекций. Мы решили попытаться преодолеть аристократизм культурологии и культурологов, гордо сознающих значимость своей науки, несмотря на то что не все разделяют наше мнение.
Практическую культурологию предлагается понимать широко: в максимальном спектре культурологических теорий и методов, в максимальном разнообразии практик. Отличительный признак — осознанное использование теоретических моделей культурологии для решения конкретно поставленных задач.
Начиналась школа практической культурологии с организации встреч с коллегами, рискнувшими поделиться опытом, который мог бы стать прецедентной базой практической культурологии. Одной из первых гостей стала Т. В. Антипова из Волгограда, защитившая диссертацию по истории промыслов Волгоградской области и одновременно занимающаяся кропотливой работой по восстановлению художественных промыслов региона. Эта работа отчасти напоминает процесс, развернувшийся на рубеже XIX—XX вв., инициированный историками, этнографами, художниками, меценатами, проявлявшими интерес к крестьянским кустарным промыслам. Главное же отличие в том, что деятели той эпохи создавали некий универсальный национальный стиль, «спрямляя» реальное многообразие традиционных изделий и приемов работы. Сегодня культурологи стараются возродить традиции «кормящего ландшафта» во всем возможном многообразии локальных вариантов. Этот процесс сегодня зависит не только от ремесленных навыков мастеров, но и от знаний и традиций места, где возник тот или иной промысел. Деятельность по возрождению народных промыслов предполагает сегодня наличие культурологических навыков исследования традиционной культуры, структурно-функциональных исследований культуры, позволяющих восстановить «цепочку» взаимосвязей, способствующих раскрытию творческого потенциала мастеров.
В дальнейшем встречи с культурологами-практиками стали одним из постоянных направлений работы школы. В гостях у преподавателей и студентов факультета философии человека побывали В. В. Козлова, заведующая отделом Института культурных программ при Комитете по культуре Санкт-Петербурга, А. В. Рыжков, член топонимической комиссии при Правительстве Санкт-Петербурга, А. В. Прохоров, ведущий научный сотрудник Российского института культурологии, лауреат Государственной премии, художественный руководитель социально-культурного проекта «Смешарики»1.
Такие встречи преследуют несколько целей. Во-первых, они демонстрируют «точки» приложения той теоретической информации, которой так богато культурологическое образование, знакомят с реальными обстоятельствами, трудностями или проблемами, от которых вузовский преподаватель-культуролог и студент-культуролог, как правило, удалены. Во-вторых, мы знакомим гостей (представителей конкретных учреждений) с нашей аудиторией, убеждаем, что культурологи — люди знающие, пытливые, креативные. К таким встречам мы стараемся студентов специально готовить, актуализируя те или иные «слои» теоретической информации. Так, скажем, к встрече с А. В. Рыжковым студенты освежили в памяти работы по семиотике города и выполнили ряд учебных заданий по аргументации ситуаций переименования городских объектов и возвращения исторических названий.
Желание показать гостям «товар лицом» не пропало даром. Второй год мы получаем предложения о вакансиях для выпускников-культурологов из Института культурных программ, а из студии «Смешарики» — регулярные приглашения на открытые семинары по анимационному кино, на которых встречаются создатели анимационного кино и арт-критики. Такие эффекты заранее никто не планировал, но они убедили нас в правильности выбранной стратегии.
1 Подробнее о встречах в рамках школы практической культурологии см.: http://www. т/#
viewtopic. php?pid=3433#p3433
Другое направление деятельности школы практической культурологии — экспертное. Началось оно вновь со встреч и дискуссий — в апреле 2010 г. был организована серия мастер-классов и обсуждений проблем гуманитарной экспертизы, форм участия культурологов в экспертной деятельности. Анализ результатов этой работы можно представить следующим образом. Выяснилось, что экспертиза в настоящий момент не является институциализированной формой деятельности культуролога, между тем культурологический формат можно обнаружить в различных видах экспертиз — этической, юрис-лингвистической, в экспертизе визуальных образов СМИ, в экспертизе законопроектов и стратегий развития территорий.
Привлечение культуролога к экспертизам такого рода связано не столько с авторитетом культурологии как науки, сколько с авторитетом учреждения (университета), куда обращаются с запросом, или конкретного специалиста, обладающего, как правило, высоким академическим статусом. Начинается такая деятельность во многом по случаю, закрепление в ней зависит как от личных усилий эксперта и его готовности работать на этом поприще, так и от общей социокультурной ситуации, в которой запрос на такие виды экспертизы возрастает. По свидетельству одного из участников мастер-классов количество обращений за 5 лет увеличилось в 10—12 раз.
Существует практика обращения представителей администрации к кафедрам культурологии или к конкретным специалистам-культурологам за консультацией или экспертной оценкой законопроекта, стратегий развития и т. д. Такая практика может быть условно разделена на два уровня — федеральный и местный. Проблемы федерального уровня, например, обсуждение нового Федерального закона о культуре, Федерального закона о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, решаются с привлечением специалистов из Российского института культурологи. Местом такой экспертизы служит Москва, участвуют в ней представители главного культурологического учреждения страны.
Местный уровень культурологической экспертизы законодательной деятельности связан с городами численностью около 500 тыс. жителей (Сыктывкар, Ярославль, Курск и др.). В таких городах, с одной стороны, взаимоотношения между властью и наукой оказываются прочнее, чем в городах с миллионным населением: представители городской администрации часто являются выпускниками соответствующих вузов и кафедр, представители научно-образовательной и административной элиты города нередко лично знакомы и не нуждаются в посредниках при выборе авторитетного эксперта. Впрочем, такого рода деятельность самими культурологами не воспринимается как экспертная и не является систематической, но контакты культурологов и администрации города могут быть весьма прочными.
Существует также экспертная деятельность, проводимая культурологами по собственной инициативе, вызванная желанием обратить внимание городской или региональной администрации на положение дел, предложить конкретные разработки, например, по формированию имиджа города, по стабилизации межэтнических взаимоотношений в регионе, по созданию экомузеев. Инициативная культурологическая экспертиза известна по опыту крупных городов, особую проблему здесь составляет налаживание контактов между культурологами и представителями власти, утверждение авторитета культурологического подхода к решению различных задач в глазах городской администрации.
Экспертная деятельность подразумевает наличие заказчика и шире — социального заказа. С этой точки зрения утверждение культурологической экспертизы требует установления взаимоотношений разного уровня между культурологами и представителями
власти, а также утверждение власти культурологии, т. е. ее научного и общественного авторитета в решении проблем города, региона, страны. В практике культурологической экспертизы крайне важна личность эксперта, ценится его личный и профессиональный авторитет, высокий академический статус, методики экспертизы интересуют заказчика во вторую очередь и рассматриваются как область профессионального мастерства.
Если специфика культурологической экспертизы может заключаться в ее методологии, то необходима ревизия теоретического и методологического аппарата культурологии на предмет пригодности к использованию в диагностике процессов и конкретных ситуаций — катастрофических, проблемных, неопределенных, повседневных, в организации общественных обсуждений (что составляет предмет гуманитарной экспертизы). Требуется также операционализация теорий, концепций, методов культурологии, позволяющая транспонировать исследовательский инструментарий в экспертный. Необходимо формирование прецедентной базы культурологической экспертизы, которая может служить образцами такого рода деятельности и аргументами для потенциальных заказчиков.
В результате получилось, что школа практической культурологии стала инициатором разработки предмета и методик культурологической экспертизы. В 2011 г. в издательстве РГПУ им. А. И. Герцена при поддержке первого проректора С. А. Гончарова и проректора по учебной работе, а тогда еще декана факультета философии человека В. А. Рабоша вышла в свет коллективная монография «Философия и культурология в современной экспертной деятельности». В этой монографии речь шла о феномене экспертного знания и современных экспертных сетях, были проблематизированы различные экспертные ситуации, а также проанализирован опыт экспертиз в области культурной и образовательной политики, охраны культурного наследия и культурных проектов, в области информационной и научно-исследовательской продукции. «При всем различии процессов и явлений, становящихся предметом экспертизы, — размышлял во вступительной части С. А. Гончаров, — их объединяет то, что они выступают результатами парадоксов понимания. Зона познания и понимания в современной культуре катастрофически сузилась и локализовалась до отдельных корпоративных сфер и субкультур. Это ведет к раздробленности общества, к изоляции, отчуждению, конфликтности. Эксперт призывается тогда, когда происходит несовпадение герменевтических кодов, когда ресурс понимания оказывается исчерпан. Поэтому важнейшей областью профессиональной компетентности эксперта является герменевтическая. Экспертное мышление — это особое понимающее знание, способность к пониманию и интерпретации себя, другого, социума, природы»2.
Следующая коллективная монография, изданная при поддержке РГНФ, была посвящена культурологической экспертизе3. Работая над книгой, корректируя усилия авторов, составители монографии преследовали практические задачи — дать коллегам-культурологам конкретные инструменты, с помощью которых можно уже сейчас включаться в экспертную работу: познакомить с законодательными и нормативными актами в области экспертной деятельности, с алгоритмами работы эксперта, очертить основные сферы культурологической экспертизы, представленные в трех разновидностях: предметной, предметно-гуманитарной и интеракционистской.
2 Гончаров С. А. Понимание и экспертная деятельность. Вместо введения // Философия и культурология в современной экспертной деятельности: Коллективная монография / Ред.-сост. В. А. Рабош, Л. В. Никифорова, Н. А. Кривич. СПб., 2011. С. 7.
3 Культурологическая экспертиза. Теоретические модели и практический опыт. Колективная монография / Автор-сост. Н. А. Кривич; Под общ. ред. В. А. Рабоша, Л. В. Никифоровой. СПб.: Астерион, 2011.
Процесс становления культурологической экспертизы, инициированный школой практической культурологии, только начат. Но несколько заказов уже получены и выполнены: экспертиза концепции музея, экспертиза по установлению авторского права, разработка методики экспертизы контента в информационно-коммуникационных сетях.
Третье направление деятельности — проектное. Оно осуществляется пока ad hoc, но сегодня уже ясно, что от проектов по воле случае пора переходить к целенаправленной деятельности такого рода. Первым проектом стало создание учебного пособия для сотрудников полиции «Петербургский полицейский. Основы толерантного поведения» по заказу Комитета по внешним связям Санкт-Петербурга. Это был неожиданный и весьма сложный заказ, в котором культуролог выступил организатором и координатором, согласовывая работу нескольких крупных специалистов в области этнографии народов Средней Азии и Кавказа, в области проблем экстремизма, экспертов-лингвистов, юристов.
Поскольку сроки исполнения работы были очень сжатые, пришлось быстро разработать логику и структуру пособия, определить приоритеты, учесть требования заказчика и научные позиции членов авторского коллектива. Необходимо было работать с авторами, стремясь к популярному изложению сложных сюжетов, к необходимости пройти между политкорректностью и необходимостью назвать своими именами некоторые негативные ситуации взаимодействия полицейских и мигрантов, что было особым требованием заказчика. Пришлось вести документоведческое сопровождение проекта, обеспечить своевременное прохождение договора в рамках госзаказа, что оказалось весьма хлопотным делом.
В октябре 2011 г. учебное пособие было представлено в Смольном на совещании по вопросам национальной политики, а в январе 2012 г. вручено сотрудникам полиции. Выход учебного пособия вызвал шумную и неоднозначную реакцию в прессе и у представителей национальных сообществ. Редактору пособия потребовалось встречаться с журналистами, давать интервью и даже дважды побывать в прямом телеэфире, мгновенно реагировать на острые вопросы, отвечая порой не за свою работу, а за миграционную политику в целом.
Следующий проект школы был реализован уже по собственной инициативе: персональная выставка фоторабот выпускницы факультета философии человека Анны Ас-риянц «Мадагскар. Визуальная антропология» (февраль—март 2012 г.). Выставка была смонтирована в одной из аудиторий факультета, специально для этого оборудованной. Кроме фоторабот, на ней было представлено слайд-шоу, сопровождаемое малагасийской музыкой.
К реализации этого проекта были привлечены студенты первого и третьего курсов факультета философии человека. Собственно ради студентов проект и затевался. Мы знаем, что среди наших выпускников есть такие, кто работает в галереях и культурных центрах, другие хотят работать на этом поприще, но часто сталкиваются с требованием иметь профессиональный опыт в организации выставок. Вот мы и решили дать им возможность такой опыт приобрести.
Мы вместе обсуждали концепцию выставки, которая должна была представлять и творчество Анны Асриянц, и особый формат культурлогического образования. Для организации информационной поддержки, планирования экспозиции, организации вернисажа были привлечены профессионалы-консультанты — преподаватели кафедры теории и истории культуры. Среди нас есть специалисты по организации культурных событий и кураторству — А. В. Конева и А. В Ляшко. Проект привлек внимание и получил поддержку декана факультета философии человека Л. Н. Летягина и его заместителя по воспита-
тельной работе А. В. Телькуновой. На открытии выставки присутствовали ректор РГПУ им. А. И. Герцена В. П. Соломин и проректор по учебной работе В. А. Рабош, подтвердив внимание университетского руководства к творческим инициативам факультетов.
Важным результатом выставочного проекта стало появление нового центра факультетской жизни, уже появились предложения по проведению следующих выставок, так что вполне возможно, у факультета появится собственная галерея. Хотелось бы также отметить, что не без нашего участия факультет, научная деятельность которого центрирована на проблемах философско-культурной антропологии и апеллирует к традициям классической философии, открыл для себя новую познавательную область: визуальную антропологию, относительно молодое направление деятельности на стыке науки, искусства и современных цифровых технологий. Проект, как известно, не только достигает поставленных целей, но и оказывает воздействие на среду, в которой реализуется. Так происходит и у нас — выставка закончилась, но открылись новые перспективы научной, учебной и воспитательной работы факультета.
Также появились новые идеи в работе школы. В ближайших планах — различные формы взаимодействия с выпускниками. В 2012 г. исполняется 20 лет факультету философии человека, еще старше — кафедра теории и истории культуры, созданная в 1988 г. еще в структуре факультета изобразительного искусства. С самого основания кафедру возглавляет профессор, доктор искусствоведения Л. М. Мосолова. За это время кафедра выпустила несколько сотен достойных специалистов-культурологов, которые работают в школах и вузах, в музеях и культурных центрах, в органах управления образованием и сферой культуры. Пришло время познакомиться с профессиональным опытом наших питомцев, проверить результаты культурологического образования и, не исключено, внести в него какие-то коррективы Уже идет сбор информации и анализ профессиональных биографий, намечаются встречи выпускников с преподавателями и студентами и, мы надеемся, новые проекты.
Школа практической культурологии — это экспериментальная институция. У нее нет жесткой структуры, нет иерархии, она открыта как для коллег-преподавателей, так и для студентов, для идей и замыслов.
