CC BY
38
29. Fasmer M. Etimologicheskij slovar' russkogo yazyka: v 4 t. M., 1986-1987.
30. Fersman A.E. Ocherki istorii kamnya: v 2 t. M., 2003. T. 1.
31. Chernyh P.Ya. Istoriko-etimologicheskij slovar' sovremennogo russkogo yazyka: v 2 t. M., 1994. T. 1.
Functioning of the word "pearl" in the Russian language
The article deals with the functioning of the word "pearl" in the Russian language, borrowed from the Chinese language through the Turkic mediation. There are revealed the original and figurative meanings recorded in the dictionaries and unfixed but used in fiction. The author analyzes the word-formative activity of this lexeme and the established collocations with it.
Key words: loanword, semantics, primary meaning, figurative meaning, Russian, Chinese, reality, pearl, derivative, established collocation.
(Статья поступила в редакцию 10.12.2020)
Н.Ю. МАЗИКОВА (Ростов-на-Дону)
прагматика синтаксических средств членимости в современном художественном тексте
На материале текста романа Г. Яхиной «Зу-лейха открывает глаза» исследуются прагматические возможности сегментированных конструкций. Синтаксические средства членимости текста (вставочные, парцеллированные конструкции, повторы, абзациро-вание) реализуют прагматические установки автора. Так писатель расставляет смысловые акценты, воздействует на чувства читателя, меняет модально-речевые планы, создает кульминацию, формирует диалогичность.
Ключевые слова: сегментация, членимость, синтаксис, прагматика, художественный текст, парцелляция, абзац.
Современный художественный текст, отражающий новые тенденции в языке, особенности мышления человека XXI в., несомненно, является привлекательным для ученых. С
О Мазикова Н.Ю., 2021
одной стороны, интерес лингвистов к анализу нового текста обусловлен желанием увидеть, как современные авторы применяют весь арсенал имеющихся в языке средств для реализации эстетической функции, описывая новые реалии, раскрывая новые темы и характеры. С другой стороны, анализ современного текста может дать примеры совершенно новых языковых приемов. Так, с середины XX в. уже стала прослеживаться тенденция к использованию в тексте средств разговорной речи, к языковой экономии, сегментации, «рубленности» и др. Возникают понятия «актуализирующая проза», «рубленный синтаксис».
Художественная литература XXI в., думается, развивает начатое и стремится к установлению своего «канона качества» текста. Однако сегодня в большей степени мы должны говорить о прагматике текста, т. к. современный автор пишет для современной аудитории. Невнимательность к особенностям восприятия нынешним читателем текста может привести к неуспеху писательского творения. Например, писатель не имеет права не знать, что современный читатель книге может предпочесть кино, роману - рассказ, рассказу - пост в социальной сети, а также что сегодня существует такое понятие, как «клиповое мышление» и т. д. И если уж объемная книга, например роман, доходит до читателя и принимается им с интересом, если роман становится бестселлером, то данный факт обязан привлечь исследователей языка текста.
Этим и обусловлен выбор нами в качестве материала для анализа современный роман писательницы Гузель Яхиной «Зулей-ха открывает глаза» 2015 г. издания о раскулачивании 1930-х гг. Роман быстро приобрел популярность среди широкой читательской аудитории, по книге в 2019 г. был снят 8-се-рийный фильм.
опираясь на данный материал, мы проведем исследование прагматических возможностей самого, по нашему мнению, сильного синтаксического явления - сегментации, расчлененности текста. Надо отметить, что тяготение к членимости характерно и для других стилей и жанров современного русского языка: рекламного текста, блогерского текста. объясняется эта тенденция все большим влиянием разговорного стиля. Сегодня, как никогда, мы видим исполнение завета классика XVШ в. Н. Карамзина: писать, как говоришь. Современные писатели стараются не рассказывать читателям, а разговаривать с ними.
ИЗВЕСТИЯ ВГПУ. ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
Сегментация, т. е. линейное членение речевого потока на отрезки, свойственна языковым единицам всех уровней. Нас же интересует сегментация синтаксическая. Пожалуй, самыми яркими синтаксическими средствами, расчленяющими художественный текст, являются вставные (вставочные) конструкции, парцеллированные конструкции, повторы, абзацирование. Все перечисленные средства связаны с интонационным и, следовательно, смысловым, часто концептуально важным, членением предложения и текста.
Обозначенные сегментированные конструкции актуализируют наиболее значимый по иллокутивному замыслу автора компонент информации. В этом случае «возникает несоответствие между структурно-грамматическим и актуальным членением предложения: компонент, играющий незначительную структурную роль (но важную смысловую роль, отражая авторские интенции), выходит на первый план» [4, с. 58]. Полученный в результате того или иного средства сегментации элемент текста, рема, становится темой и обращается на себя особое внимание.
Рассмотрим подробнее каждое названное средство сегментации. На уровне высказывания расчленяют речевой поток вставные конструкции, парантезы [5; 9]. Вставки разрывают высказывание, намеренно создают паузу, интонационно маркируют, выделяя включившийся чужеродный компонент. С точки зрения прагмалингвистики [7], несомненно, важно понимать интенции автора, включающего вставки в текст, отвлекая тем самым читателя. Вставки многофункциональны. В современном художественном тексте они часто переключают модально-речевые планы, показывают внутреннюю речь героев, оживляя тем самым повествование о событиях. Кроме того, парантезы задают определенный ритм в тексте, что помогает создать особый эмоциональный настрой, важный для восприятия замысла автора.
В романе Г. Яхиной именно парантезы помогают передать внутреннюю эмоциональную речь главной героини, внешне скупой на эмоции и молчаливой. Например: Хитрые завитушки ползут по фронтонам, щекочут пятки полуголым мужикам и девицам (и Алла, срам какой!), держащим на своих мускулистых плечах тяжелые карнизы. Барышни в каблу-кастых башмачках (и как они только не падают с таких!), военные в мышиного цвета шинелях (в точности как у красноордынца игнатова), продрогшие в заплатанных пальто служащие, торгующие пирожками тетки
в огромных валенках (а запах-то какой чудный, запах...), дородные няньки с закутанными в шали детьми на деревянных санях... [10]. Перед нами пример эмоционально маркированной вставной конструкции. Экспрессивность, не нейтральность парантезы подчеркивается и пунктуацией: две ВК с восклицательной интонацией и одна - с многоточием, в которой, однако, заложена семантика восклицания. Такие металингвистические вставки относят читателя к сфере внутреннего мира героя произведения. Именно во вставках автор передает оценки и чувства Зулейхи, что помогает оживить «гладкое описание» видимого ею на улицах Казани. Скульптура огромных, незнакомых ей ранее зданий поражает деревенскую женщину, она искренне стыдится вида обнаженных скульптур (срам какой). Удивляют Зулейху и городские дамы, обутые в обувь на высоких каблуках (как не падают!). Подмечает она и знакомые черты: шинели, как у везущего раскулаченных Игнатова. Видим, как женщина сравнивает, размышляет (в точности), попутно называя в своей внутренней речи Игнатова красноордынцем, т. е. давая ему оценку, выражая к нему отрицательное чувство. Он для нее «чужой», служащий в жестокой «красной Орде» - Красной армии, пленившей ее саму и убившей ее семью. Как видим, все четыре вставки представляют собой несобственно-прямую речь героини.
таким образом автор в парантезах осуществляет переключение модально-речевых планов: с реальных событий на ментальный план, внутреннюю речь героев. это типично для художественной литературы (например, для прозы А.И. Солженицына), особенно современной. такие вставные конструкции отличаются разговорностью, даже диало-гичностью: автор, передавая оценки героя, как бы ставит его - реального, живого, настоящего - перед читателем, который может легко откликнуться на реплики героя.
Кроме того, эмотивно-оценочные парантезы, представляющие собой внутреннюю речь персонажа, несут некоторую интимность, доверительность. это особенно ценно, когда о герое у читателя скупые сведения. Героиня романа Г. Яхиной Зулейха обрисована крайне сдержанно. Она и сама по себе тихая, молчаливая, спокойная, к тому же и автор рассказывает о ее мыслях и чувствах крайне мало. В таком случае именно подобные ВК с НПР помогают писателю раскрыть образ героини полнее. так вставки становятся своего рода «окнами» во внутренний мир героев. Для современного автора это еще один из художественных при-
емов раскрытия образов, разнообразие которых в художественном тексте, как известно, свидетельствует о реализации писателем эстетической функции.
В следующем довольно объемном фрагменте Яхина с помощью вставных конструкций «проникает» во внутренний мир уже Игнатова:
Многое не нравилось ему в комендантском купе. И бесшумное, по-лакейски услужливое скольжение двери (1 вправо-влево, вправо-влево...), и щегольские фестончатые занавески в тонкую, еле заметную полоску (2 положим, с открытыми окнами - никак, но рюшечки-то зачем?), и безукоризненно чистое большое зеркало над объемистой воронкой рукомойника (3 смотрелся в него только по необходимости - утром, когда брился). Такие дела вокруг! А тут - кружавчики, подстаканники...
Везти состав - не такое уж и шуточное дело, как показалось вначале. Ехали уже два месяца. Да ладно бы ехали - все больше стояли. Дергались, как безумные, - то срочно вперед (4 «Сдурел, что ли, комендант? Видишь - все забито! Давай свои бумаги и чеши, чеши отсюда скорей - освобождай мне пятый путь!»), то опять - в отстойник на неделю (5 «Не было на ваш счет никаких распоряжений, товарищ. Велено ждать -ждите. И не ходите вы ко мне каждый час! В случае чего мы сами вас найдем»). Ни тпру ни ну [10].
Сначала 1-3-е вставки в первом абзаце переводят повествование в ментальный план. Затем, указав таким образом курс на внутреннюю речь, писательница, закрыв скобку третьей вставки, уже вне ВК представляет субъективные оценки героя. Весь второй абзац -несобственно-прямая речь Игнатова. И здесь вставные конструкции (4 и 5-я) передают уже другой голос: реплики станционных начальников разных городов, куда прибывал с составом герой. таким образом в тексте создается многоголосие, полифония, что, конечно, делает данный отрывок динамичным и эмоциональным.
Можно также сделать вывод о том, что для современной прозы как раз характерна не прямая, явная характеристика персонажа, часто даваемая самим автором (как, например, встречаем у классиков XIX в. (Н.В. Гоголь) и начала XX в. (Т. Драйзер)), а косвенная, скрытая то во вставках, то в метких словах других персонажей, а чаще и в описании действий героев. Это говорит о том, что писатель XXI в. пишет текст для читателя, который сам лю-
бит делать выводы, разгадывать загадки автора, без его назидательного, всезнающего тона.
В качестве следующего примера сегментации текста на уровне высказывания рассмотрим парцелляцию [6]. С помощью данного синтаксического приема, членящего целостный текст, образуются две или более части с интонационной и смысловой самостоятельностью, но не структурной. И если основное предложение, от которого отсекается точкой (чаще всего) парцеллят, как правило, является структурно полным, то парцелляты по своей сути эллиптичны. Но именно в них содержится признак, особо важный для замысла автора. Например: Он мычит, отстраняется, отлепляется. скидывает с себя ее жадные руки, выкарабкивается из объятий [10]. В данном фрагменте автор активно парцеллирует действия главных героев. В нераспространенных эллиптичных глагольных рядах переданы не только динамика, скорость смены и насыщенность событий, но и экспрессия чувств Юзуфа и Зулейхи. Особенность семантики таких глаголов, как мычит, отлепляется, выкарабкивается (разговорных), в том, что они передают общее настроение юноши, с трудом освобождающегося от матери, в прямом и переносном смысле не отпускающей его. Эллипсис в комплексе с парцелляцией создает рваное стремительное повествование. Такая возведенная в степень сегментация глаголов движения помогает автору сделать текст кинематографичным, зримым и постоянно меняющимся, передать экспрессию ссоры.
В следующем примере к перечисленным выше средствам синтаксиса добавляется и экспрессивное абзацное членение текста:
Она машет до тех пор, пока его бледное лицо не исчезает за огромным холмом. и еще много после, долго машет.
Наконец опускает руки. С силой, намертво затягивает узел платка на шее. Поворачивается спиной к Ангаре и уходит с утеса [Там же].
Здесь все глаголы действия, передающие движения Зулейхи, которая провожает уплывающего сына, могли бы уместиться в одном сложном предложении: Она машет... долго машет, наконец опускает руки, затягивает платок, поворачивается спиной и уходит. Однако автор намеренно членит, дробит свою мысль, уделяя каждому глаголу свое особенное место. Ведь задача писательницы здесь, в кульминационной сцене, - не просто передать смену действий, а в каждом из этих действий, в деталях передать новые чувства. Машет, еще долго машет - значит, еще надеет-
ся, радуется, что видит сына в последний раз, еще «общается, соприкасается, разговаривает» с ним жестами. Наконец опускает руки -этот не только парцеллированный, но и оторванный от текста новым абзацем, фрагмент передает иную семантику - окончание надежд еще увидеть сына, бесполезность всяких движений. Неслучайно здесь приведен фразеологизм опустить руки, хотя употребляет это выражение автор как раз в прямом значении, но игра смыслов, несомненно, подразумевается Гузель Яхиной. Намертво затягивает узел платка: в этой фразе видим полное закрытие распахнувшейся в порыве чувств души героини от внешнего мира. И о полном разрыве, расставании с сыном, который сейчас там, на Ангаре, говорят заключительные парцелляты: Поворачивается спиной к Ангаре и уходит.
обратимся к следующим примерам:
1. На очередной станции, выждав неделю, а то и две в отстойнике, Игнатов получал неизменное распоряжение: «Следовать до точки такой-то и далее - до востребования». Следовал. Прибывал. Спешил с докладом к начальнику станции. И - снова ждал востребования.
2. Люди, люди, люди - сотни лиц встают перед ним. Он был тем, кто встречал их здесь, на краю света. 1 Гнал в тайгу, морил непосильной работой, железной рукой выжимал план, издевался, стращал, предавал наказанию. 2 Строил для них дома, кормил, выбивал продовольственный фонд и лекарства, защищал от Центра. 3 Держал на плаву. 4 А они - держали его [10].
В данных фрагментах, как видим, автор создает особую динамику действия именно благодаря сегментации перечислительных рядов с активными глаголами. Помогают писательнице в этом парцелляция и повторы, часто кольцевые. При этом практически все подобные примеры строятся по похожей схеме: «основное предложение с ключевыми словами - три и более парцеллятов (одно слово, чаще глагол или распространенные глагольные парцелляты)» - последний парцеллят-вы-вод с соединительным или противитильным союзом (и, а), как правило, содержащий повтор слов из основного предложения (как в примере 1: до востребования - ждал востребования). Надо отметить, что парцеллируемые части относятся к плану героя, часто являются его внутренней речью. Сегментация с помощью парцелляции помогает Г. Яхиной переключить речевые планы: с авторского повествования на внутренний план персонажа. обратим внимание на второй пример. Здесь по-
сле основного предложения четыре парцелля-та, выстроенных по принципу «нравственной градации». от парцеллята к парцелляту нарастает экспрессия: Игнатов осознает важность для себя охраняемых им репрессированных людей. Сначала (парцеллят 1 с перечислением 6 глаголов) герой видит и внутренне признает, как тяжелы были его действия для вверенных ему людей. Затем (парцеллят 2 с перечислением 4 глаголов) он понимает и ту пользу, те блага, которые он давал этим людям. третий и четвертый парцеллят - своеобразный вывод героя о том, что они с репрессированными дороги друг другу, можно даже сказать, любят друг друга. Реализовать такой сильный смысловой конец автору романа помог комплекс синтаксических средств: парцелляция с противительным союзом а и повтор слов держал -держали, закольцовывающий смысл взаимности чувств обеих сторон. Повторимся, у Яхи-ной часто последний парцеллят связывается с основным предложением. В данном фрагменте видим то же: выражения встречал на краю света и держал на плаву семантически связаны. они объединены темой выживания людей в суровых условиях. Так писательница реализует свой прагматический замысел: добивается максимальной эмпатии читателя в отношении к чувствам персонажей.
Упомянув несколько раз кольцевой повтор как излюбленный прием автора романа «Зулейха открывает глаза», приведем еще один пример: Не было в его жизни больше Казани. А Семрук - был [10]. Здесь снова видим сегментированную парцелляцией конструкцию, которая относится ко внутренней речи героя. Использование писательницей дополнительно кольцевого повтора с отрицанием (не было Казани - Семрук был) и инверсии (основное предложение должно было бы, согласно нормам русского языка, выглядеть так: В его жизни больше не было Казани) способствуют созданию контраста в тексте. Тем самым автор как бы затрагивает боль персонажа (основное предложение благодаря созданному ритму звучит как плач, как заунывная песня) и тут же дает лекарство, «лечит» израненную душу Игнатова, передавая завет того, что нужно ценить настоящее.
Неоднократно показав активное участие в прагматических намерениях автора романа еще одного синтаксического средства, также сегментирующего текст, а именно повторов, обратимся к анализу их возможностей в современном художественном тексте.
Ранее мы рассматривали функции повтора и особо выделяли в качестве основной ак-
туализирующую функцию. «Повторяя разными способами те или иные слова или выражения, адресант старается также передать свои эмоции, оценки, свое видение происходящего, свою картину мира. Таким образом происходит актуализация авторской оценки, которую говорящий предлагает с ним разделить» [4]. Повторы актуализируют «ключевые понятия, важные детали, концептуальные смыслы», «формируют подтекст, способствуют приращению смыслов. Таким образом повтор становится мощным средством интенсификации авторского воздействия» [Там же].
Проиллюстрируем прагматические возможности повторов на примерах из романа Г. Яхиной: Зулейха не смогла удержать боль внутри, и боль выплеснулась, затопила все вокруг <...>. Чайки режут лезвиями крыльев воздух - больно, в е т е р гн е т лохматые верхушки елей - больно, весла Юзуфа вспары-в а ю т реку, унося его за горизонт, к Енисею, -больно. См о треть на это - больно. Даже дышать - больно [10]. Г. Яхина использует лексический повтор и параллелизм: трехкратный повтор одинаковых синтаксических конструкций (подлежащее + сказуемое + дополнение в Вин. п.). Затем следуют также две параллельные конструкции иного типа: сказуемое в инфинитиве, в которых автор, кроме того, осуществляет переключение на внутреннюю речь. В конце каждой из этих пяти параллельных конструкций рефреном добавлено наречие больно (также из внутренней речи героини). Таким образом, видим, что автор использует пятикратный повтор одной и той же словоформы (лексический повтор, геминация). Более того, в первом предложении семантически уже было заявлено это слово как основная тема абзаца - в форме существительного боль, кстати, также дважды повторенного. Такой морфемный повтор словоформы во всем абзаце можно рассматривать и как пятикратный - гомеологию. Итак, в данном примере видим, как с помощью целого комплекса разных повторов писательница настойчиво, циклически, с нарастанием вводит и детализирует тему душевной боли героини Зулейхи, впервые расстающейся (может быть, навсегда) с сыном. Благодаря такой актуализации создается смысловой акцент, своего рода «концепт» романа - «боль».
Этот же комплекс повторов используется автором романа несколько раз, что позволяет говорить уже как об излюбленном приеме в ее манере. Например: Глаза - не видят, уши - не слышат. Покидает. Покидает. Она встает и, шатаясь, бредет вон. В
лицо - ветер, крики чаек, шум леса; под ногами - земля, трава, камни, корни. Покидает. Покидает [10]. Обращение к таким языковым средствам сближает подобные фрагменты текста с почти сказовыми жанрами, напоминает фольклорные обрядовые песни. Двукратный повтор слова покидает встречается снова, словно припев, в котором, кроме того, автор переключает модально-речевые планы, уводя (только в нем) повествование во внутренний душевный мир своей героини. Безусловно, этот комплекс языковых средств несет в себе мощный прагматический заряд. Описываемая сцена расставания матери с ребенком является одной из кульминационных в романе. Тем ценнее выбор автором для передачи экспрессии, чувств героев не более традиционных внешних средств (в том числе синтаксических: восклицательных, вопросительных предложений, диалогических форм), а скорее «нейтральных», «ровных» в обычном повествовании и описании, на фоне природы.
Таким образом, комплекс различных повторов (многократного лексического и синтаксического параллелизма) с эллипсисом конструкций (в лицо - ветер; под ногами - земля; Покидает. Покидает) и сменой модально-речевых планов в повторенных словах является действенным прагматическим средством создания кульминации в художественном произведении. Кульминация, как известно, связана с пиком экспрессии в тексте. Писательница так достигает своего иллокутивного намерения: воздействовать на чувства читателя, заставить его сопереживать героям, «вжиться» в их действительность. Пережитый вместе с ними катарсис - доказательство успешной реализации еще одной функции художественного произведения - эстетической.
Нередки в романе «Зулейха открывает глаза» и примеры таких повторов, которые создают языковую игру, каламбур, что, несомненно, повышает выразительность и образность текста: Комната у нее в коммуналке большая, двенадцать метров. В общем, живи - не хочу. Она ему так и сказала: «Живите со мной, Иван!» А вот получается: не хочу! [Там же]. Комический эффект, возникающий в результате такого повтора, связан с реализацией автором эстетической функции: читатель развлекается и получает удовольствие от понимания шутки и тонкой языковой игры писателя.
Частотным в романе надо признать синтаксический повтор - повтор параллельных конструкций. Например: Самое страшное: он не хотел уезжать. Как получилось, что за годы он прикипел к этой недружелюб-
ной и суровой земле? К этой опасной реке, коварной в своем вечном непостоянстве, имеющей тысячи оттенков цвета и запаха? К этому бескрайнему урману, утекающему за горизонт? К этому холодному небу, дарящему снег летом и солнце - зимой? Черт возьми даже к этим людям [10]. Пятикратное повторение конструкции к этой(-му) задает определенный мерный ритм в тексте и акцентирует важный для героя смысл: ему дорого и близко настоящее, «здесь и сейчас». это очень важно для развития персонажа: ведь ранее автор подчеркивала, как Игнатов ценит прошлую жизнь в своей родной Казани, мечтает о лучшем будущем и тяготится настоящим. В данном фрагменте мы также видим, что писательница усиливает смысловой акцент с помощью излюбленной парцелляции: в тексте появляются три парцеллята с указанными анафорическими повторами. Кроме того, в завершении перечисления Г. Яхина усугубляет выделение, согласно своему иллокутивному замыслу: четвертый парцеллят с повторяющейся конструкцией максимально дистанцирован и представляет собой кольцевой повтор. И это неслучайно, ведь последний элемент -самый важный для развития Игнатова. Таким образом, создается нарастающая градация новых ценностей героя: земля, река, урман, небо, люди.
Для передачи концептуально значимых слов в романе «Зулейха открывает глаза» довольно часто используются семантические повторы: С Бакиевым вышла ошибка. Определенно - чудовищная, невероятная, смешная ошибка. Возможно, из-за чьей-то клеветы. А может, просто - опечатка, нелепый казус? Бывает такое: перепутали фамилии и взяли не того. По халатности [Там же].
особого внимания, по нашему мнению, заслуживают такие повторы, которые создают ритм, напоминающий народную песню. это повтор-подхват (анадиплозис). В тексте анализируемого романа они могут быть как контактные (по сути, это лексические повторы с синтаксическим распространением), так и дистантные, часто фразовые:
1) Почему ж ты убегаешь, как трус, как последняя крыса? Почему не вернешься? Не ворвешься в развороченный кабинет? Не крикнешь в лицо темно-серому: «Бакиев ни в чем не виноват!».
2) «Кого я в точке прибытия сдавать буду?» - «Да где она, твоя точка прибытия?!» - махали рукой.
И правда: где? Он не знал. Видимо, этого не знал никто.
3) Все знают: Мишка Бакиев - умница, партиец, революционер. Наш человек - до последней капли крови, до последнего вздоха. Непременно разберутся и отпустят. Не может такого быть, чтобы не отпустили. Отпустят и извинятся, перед всем коллективом. А виновных - накажут.
Наверняка [10].
В первом примере мы снова видим сегментированный парцелляцией повтор конструкции «не + глагол». Серия разных повторов (почему убегаешь - почему не вернешься; не вернешься - не ворвешься - не крикнешь; как трус - как крыса) способствует нарастанию экспрессии во внутренней речи героя. Такие отрывки весьма риторичны, поэтичны.
Во втором и третьем примерах замечаем, что автор снова целые серии сменяющих друг друга повторов усиливает дополнительной сегментацией тех слов и предложений, которые переключают речевые регистры (от диалога - ко внутренней речи) или меняют ход повествования, или являются выводами. Таким дополнительным сегментирующим средством выступает экспрессивное абзацное членение [1, с. 23-26].
Перейдем к более детальному изучению отмеченного выше синтаксического средства членимости. Еще Н.С. Валгина отмечала, что «абзацы более связаны с авторской волей» и выполняют основные функции: логико-смысловую, экспрессивно-эмоциональную, акцентно-выделительную [2, с. 61]. В экспрессивном же абзацировании авторская целеуста-новка направлена на достижение коммуникативных задач текста. Такие абзацы (которые могут неожиданно для читателя сегментировать даже одно слово - см. пример выше) реализуют коммуникативно-прагматические задачи автора: «обратить внимание читателя на наиболее значимые фрагменты повествования; начать новую мысль; обозначить смену планов повествования» [3, с. 74-77].
Следует признать экспрессивное абзаци-рование в авторской манере Гузель Яхиной эффективным маркером нарастания экспрессивности. Весь текст романа довольно «гладкий, ровный» для восприятия читателем, но иногда встречаются фрагменты, не могущие не привлечь его внимания. В таких местах мысль членится, буквально дробится по словам. Посмотрим на следующий фрагмент:
1 Замечает: одна из дверных ручек медленно и бесшумно наклоняется, замирает, а затем вновь встает на место (словно внутри кто-то хотел выйти, но передумал).
2 да что за черт?!
3 Дверь в кабинет Бакиева распахнута. Рядом - двое незнакомых солдат с винтовками. Смотрят на Игнатова внимательно, не мигая.
4 Неужели что-то с Бакиевым?
5 Не может быть.
6 Не может - а случилось.
7 Игнатов опускает взгляд. Не останавливаться. Ноги несут его мимо кабинета. Солдаты неохотно хоронятся, пропуская. Краем глаза он замечает в глубине кабинета несколько перевернутых стульев на заваленном бумагами полу, широко распахнутый рот сейфа и темно-серый силуэт у окна, погруженный в чтение документов.
8 Не смотреть. Не ускорять шаг. В конце коридора - выход на черную лестницу. По ней - вниз и вон отсюда. На вокзал! Игнатов шагает по коридору.
9 - Эй! - раздается окрик сзади.
10 Останавливается и оборачивается [10].
Как видим, данный фрагмент передает динамику разворачивающихся событий: в реальной действительности и в ментальной сфере. Верно подметила И.Г. Сагирян, в художественном тексте как в динамическом единстве, «постоянно происходит смена реальной и ирреальной модальности» [8, с. 247]. Автор романа «Зулейха открывает глаза» демонстрирует здесь цельный клубок сложно переплетенных разных модально-речевых планов, ракурсов повествования. Писательница мастерски показывает внутреннюю речь Игнатова: не монологическим куском, а дробленной, рассыпанной по тексту, как короткие реплики-реакции героя на то, что он реально видит и слышит. Причем задача передать мысли и чувства персонажа выполняется автором разносторонне: начинается внутренняя речь со вставочной конструкции в конце первого абзаца. Это предположение Игнатова. Следующая мысль героя очень эмоциональна, это уже возмущение, негодование. И автор сознательно членит внутреннюю речь, используя для смыслового выделения этой эмоции именно абзац. Кроме того, предложение Да что за черт?! усилено вопросительной и восклицательной интонацией.
Далее видим такую смену планов: 3-й абзац - повествование о реальных событиях; 4-6-й абзацы - внутренняя речь Игнатова. Обратим внимание: автор представляет одну мысль в виде диалога и потому особо членит ее на три абзаца, в первом из них выражен тревожный вопрос героя, во втором - сомнение
в негативном ответе на него, в третьем - уже признание этого ответа, ужасающего самого героя. Кстати, в 5-6-х абзацах снова встречаем комплекс средств членимости: парцелляция + повтор-подхват + абзац. 7-8 абзацы повествуют о реальных событиях, переданных с точки зрения персонажа, но включают предложения из внутренней его речи (здесь уже не членимых абзацем, но выделенных эллипсисом, парцелляцией).
Этот комплекс синтаксических средств способствует реализации авторских коммуникативно-прагматических задач, в данном случае передаче динамики действий, демонстрации страха и ужаса главного героя (понявшего, что его товарищ попал в страшную беду) и невероятной его спешки, почти бегства. частая смена модально-речевых планов, экспрессивно маркированная, создает эффект картинности и кинематографичности текста.
Такие же задачи реализует Яхина в следующем отрывке:
И Игнатов в ответ кулаком - жах! Но-но! Как это без разницы?! Я скачу, куда партия велит!
Она тебе и велит - отставить демагогию! Сегодня же принять дела по эшелону К-2437. Завтра - отправка!
Слушаюсь...
Отдышались. Помолчали. Закурили.
Пойми, Бакиев, друг: сердце у меня за партию - даже не болит - горит [10].
Автор показывает картину настолько динамичной, что старается употребить максимум синтаксических средств, подчеркивающих скорость и эмоциональность происходящих событий. Это и отказ от кавычек при передаче прямой речи героев или пунктуационных знаков для оформления диалога; это и обилие восклицательных предложений, и аб-зацирование, и парцелляция, и асиндетон (бессоюзие, например: Отдышались. Помолчали. Закурили), и эллипсис, выгодно выделяющий глаголы, которых в данном отрывке больше, чем других частей речи.
Таким образом, можно заключить, что экспрессивное абзацирование в романе Г. Яхиной «Зулейха открывает глаза» как мощное средство членимости текста определено сильной прагматической целеустановкой автора и выполняет множество оригинальных функций. «Графическая маркировка художественного текста становится стилевым признаком современной прозы» [8].
Подводя итоги исследования, отметим, что выявленные нами в качестве основных
синтаксических средств членимости текста вставочные конструкции, парцеллированные конструкции, различные типы повторов, абза-цирование, очень часто употребляемые в комплексе, служат реализации прагматической установки автора текста. Автор современного романа «Зулейха открывает глаза» Г. Яхина с помощью обозначенных средств привлекает внимание читателя к важным, по ее замыслу, словам и выражениям; расставляет смысловые и логические акценты; делает текст оригинальным, имитируя в особо значимых местах рубленный, рванный стиль; воздействует на чувства читателя, заставляет его сопереживать героям; меняет модально-речевые планы, создавая многомерность изображаемой картины; мастерски создает и кульминацию в романе; формирует диалогичность, разговорность; реализует коммуникативную и эстетическую функцию художественном тексте.
список литературы
1. Акимова Г.Н. Еще раз об абзацах // Материалы XLI Международной филологической конференции, Санкт-Петербург. СПб., 2013. С. 23-26.
2. Валгина Н.С. Теория текста: учеб. пособие. М., 2003. С. 61.
3. Коломийцева А.С. Коммуникативно-прагматический потенциал полипредикативных сложных предложений-абзацев как единиц текста // Культурная жизнь Юга России. 2011. № 1(39). С. 74-77.
4. Луговая Н.В., Мазикова Н.Ю. Проза русского зарубежья: актуальные вопросы изучения языка (на материале рассказов А. Солженицына и романа «Домой с небес» Б. Поплавского): моногр. Ростов н/Д., 2018.
5. Мазикова Н.Ю. Диалогическая функция вставочных конструкций (на примере художественного, рекламного текста и спонтанной речи) // Уч. зап. Крым. фед. ун-та им. В.И. Вернадского. Филологические науки. 2020. Т. 6(72). № 2. С. 95-115.
6. Марышова М.А. Стилистическая функция парцелляции в текстах разных жанров [Электронный ресурс]. URL: http://www.rastko.rs/filologija/stil/ 2011/14Marisova.pdf (дата обращения: 03.10.2020).
7. Матвеева Г.Г. Основы прагмалингвистики: моногр. М., 2013.
8. Сагирян И.Г. Парантезный абзац в функционально-прагматическом аспекте // Вестн. Ир-кут. гос. техн. ун-та. 2014. № 7(90). С. 245-251.
9. Шишкина И.С. Парантетические конструкции в художественном и публицистическом тексте: структура, семантика, прагматика: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ижевск, 2012.
10. Яхина Г. Зулейха открывает глаза. М., 2015.
1. Akimova G.N. Eshche raz ob abzacah // Ma-terialy XLI Mezhdunarodnoj filologicheskoj konfe-rencii, Sankt-Peterburg. SPb., 2013. S. 23-26.
2. Valgina N.S. Teoriya teksta: ucheb. posobie. M., 2003. S. 61.
3. Kolomijceva A.S. Kommunikativno-pragma-ticheskij potencial polipredikativnyh slozhnyh pred-lozhenij-abzacev kak edinic teksta // Kul'turnaya zhizn' Yuga Rossii. 2011. № 1(39). S. 74-77.
4. Lugovaya N.V., Mazikova N.Yu. Proza russko-go zarubezh'ya: aktual'nye voprosy izucheniya yazy-ka (na materiale rasskazov A. Solzhenicyna i romana «Domoj s nebes» B. Poplavskogo): monogr. Rostov n/D., 2018.
5. Mazikova N.Yu. Dialogicheskaya funkciya vstavochnyh konstrukcij (na primere hudozhestven-nogo, reklamnogo teksta i spontannoj rechi) // Uch. zap. Krym. fed. un-ta im. V.I. Vernadskogo. Filologicheskie nauki. 2020. T. 6(72). № 2. S. 95-115.
6. Maryshova M.A. Stilisticheskaya funkciya parcellyacii v tekstah raznyh zhanrov [Elektronnyj resurs]. URL: http://www.rastko.rs/filologija/stil/2011/ 14Marisova.pdf (data obrashcheniya: 03.10.2020).
7. Matveeva G.G. Osnovy pragmalingvistiki: monogr. M., 2013.
8. Sagiryan I.G. Paranteznyj abzac v funkcional'-no-pragmaticheskom aspekte // Vestn. Irkut. gos. tekhn. un-ta. 2014. № 7(90). S. 245-251.
9. Shishkina I.S. Paranteticheskie konstrukcii v hudozhestvennom i publicisticheskom tekste: struk-tura, semantika, pragmatika: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. Izhevsk, 2012.
10. Yahina G. Zulejha otkryvaet glaza. M., 2015.
Pragmatic of the syntactic means of the divisibility in the modern fiction text
There is studied the pragmatic potential of the segmented constructions based on the novel "Zuleykha opens eyes" by G. Yakhina. The syntactic means of the divisibility of the text (insertable and parcel constructions, repetitions and paragraph division) implement the author's pragmatic guidelines. The writer highlights the semantic points, acts on the readers' emotions, changes the modal and speech plans, creates the high point and models the dialoguesness.
Key words: segmentation, divisibility, syntax, pragmatic, fiction text, parcelling, abstract.
(Статья поступила в редакцию 10.12.2020)
* *
*
