CC BY
26
ДЕЗИНТЕГРАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ В СИНТАКСИСЕ РУССКИХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТОВ РУБЕЖА XX - XXI ВЕКОВ (к постановке проблемы)
О.В. Марьина
Ключевые слова: дезинтеграция, дезинтеграционные процессы,
расчлененность текста.
Key words: desintegration, desintegration processes, text distribution.
Дезинтеграция в современной лингвистической науке рассматривается неоднозначно. Это связано с ее пониманием, составляющими, со способами реализации в текстах различных функциональных стилей вообще и художественных текстах в частности, с взаимодействием нескольких видов дезинтеграции в отдельном текстовом фрагменте.
Для того чтобы определить, какие процессы могут быть отнесены к дезинтеграционным, нужно установить, что включает в себя понятие дезинтеграции, какова ее функция в синтаксисе.
В современной лингвистике дезинтеграция имеет различные наименования. Так, говоря о последовательности и нарушении последовательности, И.Р. Гальперин использует понятия «континуум» и «дисконтинуум» [Гальперин, 1981]. А.Н. Володченко вводится понятие «ложный дисконтинуум» как инвариант категории континуума любого текста вообще и художественного в частности. По мнению исследователя, ложный дисконтинуум - это типичное проявление стилистики постмодернизма, предлагающей «нарушение» линейности изложения. [Володченко, 2007, с. 7].
В ряде работ (А.В. Быстрых, Е.А. Покровской, О.О. Скоробогатовой, О.М. Юрченко и др.) дезинтеграция заменяется понятием «расчлененность» или «расчлененные структуры». По наблюдениям исследователей именно расчлененные конструкции или конструкции с ослабленными показателями синтагматической связности несут в художественных текстах значительную экспрессивную нагрузку [Скоробогатова, Юрченко, 2006; с. 1; Щербань, Фоменко, 2007, с. 692].
По мнению Е.А. Покровской, в речевом слое автора / повествователя / рассказчика наблюдаются две тенденции: к синтаксическому расчленению и синтаксическому слиянию
[Покровская, 2001, с. 280]. Вслед за А.А. Чувакиным мы соотносим и сопоставляем явления интеграции и дезинтеграции в синтаксисе, которые в современной художественной прозе выступают базой текстоустройства. О дезинтеграции, по наблюдению исследователя, речь идет тогда, когда в процессе текстопорождения при реализации структурных схем / моделей синтаксического объекта (или их модификации) они разъединяются, распадаются на отдельные, часто обособляемые элементы [Чувакин, 2008. с. 506].
Выделяются различные показателями прерывистости текста. С позиции А.Н. Володченко, ими могут быть лексические или смысловые средства, когда меняется линия повествования, происходит повествовательный сдвиг ретро-перспективного характера; грамматические - смена видо-временных форм глагола, типа синтаксической связи между компонентами предложения; лексико-грамматические - использование семантических союзов, некоторых обстоятельственных слов, указывающих на смену времени или места действия; пунктуационно-графические - когда сигналы авторской стилистической графики становятся коммуникативно-прагматически и семантически нагруженными [Володченко, 2007, с. 8].
К конструкциям расчленения, по мнению Е.А. Покровской, относятся следующие: неграмматическое обособление второстепенных членов, вставные конструкции, парцелляция, неполное предложение и неполная конструкция с прямой речью, сегментация [Покровская, 2001, с. 279-280].
Дезинтеграция, как отмечается А.А. Чувакиным, касается прежде всего абзаца и текстовых блоков, разделяемых пробельной строкой [Чувакин, 2003, с. 60]. Текстовые блоки были изучены и описаны относительно драматических текстов. Так, ремарка рубрикационного членения может рассматриваться как показатель начала нового текстового блока, так как она вводит в действие новых персонажей или позволяет перейти к следующей ситуации. В современных прозаических текстах активно используется отбивка, функция которой может быть такой же, как и в драматическом произведении, или совершенно иной:
Если обычно душа наша устроена на манер некоего темного лабиринта, и всякое чувство, вбежав через один его конец, выскакивает с другого, смятенное и всклокоченное, и щурится от яркого света, и хочет, пожалуй, вернуться назад, то Женечкина душа представляла собой подобие гладкой трубы - безо всяких там закоулков, тупичков, тайничков, или, боже упаси, кривых зеркал.
Под стать душе было и лицо - простые голубые глаза, простой российский нос, даже вполне миловидное было бы лицо, если бы от носа до верхней губы не надо было ехать три годы. Короткие пышные волосы, так называемый «дым». В молодости, конечно, косы.
Одевалась она в простые полотняные платья, белье носила чистое и унылое, зимой надевала потертое пальто на ватине, которое называла шубой, на голову - высокую боярскую шапку, и летом и зимой не снимала янтарные бусы, не для красот, а для здоровья, ибо верила в какое-то будто бы исходившее из них электричество.
Всю свою жизнь она занималась преподаванием русского языка, и, если подумать, то иначе и быть не могло.
Дарить было ее любимым занятием. Зимой в ленинградской квартире, в сердцевине моего детства, раздавался звонок в дверь, и, улыбаясь, щурясь, тяжело ступая ортопедическим ботинком, опираясь на посох, входила, в матерчатой шубе и меховом колпаке на пушистых волосах, маленьким боярином Женечка - со свежим румянцем на пожилых щеках, с коробкой пирожных в руках и еще с каким-то таинственным мелким свертком (Т. Толстая «Самая любимая»).
Первый текстовой блок (фрагмент), отделенный от следующего отбивкой, включает четыре абзаца, связанных между собой типом повествования - описанием внешности и внутренних качеств героини. Второй блок вводит в действие нового персонажа - рассказчицу, через восприятие которой показывается «состояние души», любимое занятие Женечки - дарить подарки.
Членение текста напрямую связано с его структурой, составляющими, которые в свою очередь входят в состав целого. Показателем объединения частей служат авторская позиция и соответствующий набор интеграционных средств связи. В данном случае нельзя не согласиться с позицией исследователей, считающих композицию чем-то автономным и основополагающим, так как она является производной от авторского идейно-эстетического замысла, от художественного восприятия писателя и его индивидуального стиля, поэтому, анализируя художественного произведение, в первую очередь необходимо выявить, как организованы все элементы его структуры [Ахумян, 1978, с. 73]. В рамках поставленной проблемы нас интересуют лингвистические подходы к пониманию структуры, композиции текста. По словам Г.Г. Москальчук, композиция оценивается как категория лингвистическая, описывающая «организацию языковой материи, ее мотивированную упорядоченность в линейной последовательности
знаков, располагающихся (упакованных) от первого слова текста до последнего» [Москальчук, 1999, с. 115].
Начиная с теории В.В. Виноградова, композиция рассматривалась неотрывно от образа автора. Именно сюжетно-композиционная организация произведения, воспроизводящая развитие действия, по мнению Б.О. Кормана, является важнейшим внесубъектным средством выражения авторской позиции [Корман, 1972, с. 51]. Предлагаемая Е.В. Антюфеевой методика изучения синтаксической композиции сводится к сопоставлению композиционно-речевых структур (отрезков), вычлененных из текста. В результате сопоставления устанавливаются общие черты и конкретные особенности художественного синтаксиса произведения и структура образа автора [Антюфеева, 2002, с. 82]. Из имеющихся типов композиции показательной с позиции расчленения текста является монтажная композиция, не столько соединяющая, связывающая отрывки, части в целое, сколько «разделяющаяся» целое на компоненты, составляющие. Существуют разные приемы монтажности: соотнесенность разных планов (общий, средний, крупный), перекрестный (параллельный) монтаж, контрастное столкновение и др. Монтаж не сравнивает два эпизода, события, сюжета, а усиливает эмоциональную силу каждого или рождает посредством ассоциаций новый образ:
Андрей очень явственно видел, как это происходит: все возвращаются из бухты, собирают вещи, едут в Москву. Он отвозит своих, а сам съезжает на дачу с Танькой и ее мальчишками... Зимой холодно. Машина увязает в сугробах. Деревянной лопатой прочищает дорожку к воротам... Отводит мальчиков в школу... Ольга с дочкой... совершенно непонятно, как... Тащит Веерку в детский сад...
...Витька, конечно, съедет. И даже рад будет. Уйдет к какой-нибудь Регине. Трудно представить себе Андрея в нашем доме... Свой красный махровый халат он, наверное, уже износил... По утрам кофе не пьет, чай... Кристаллы, да, еще и кристаллы... Вот это, может, самое главное, с ними как быть... (Л. Улицкая «Орловы-Соколовы»).
В данном случае два, следующих друг за другом абзаца позволяют увидеть сложившуюся ситуацию (спустя одиннадцать лет встретились мужчина и женщина, когда-то имевшие общие интересы, цели, близкие, любившие друг друга) глазами ее участников, намеренных больше не упускать шанс быть вместе, не расставаться, даже несмотря на то, что у каждого из них имеется семья (супруг / супруга, дети / ребенок), и «спрогнозировать» будущую жизнь героев с их же точки зрения.
Мы относим к дезинтеграционным синтаксическим (и сопряженными с ними) процессам, в основе которых лежит признак расчлененности, следующие:
- вставные конструкции. Из наличествующих в языке вводных и вставных конструкций, на наш взгляд, именно последние обладают признаком отграниченности, на что указывает их незапланированность (желание сообщить дополнительную информацию появляется в процессе речи и незамедлительно реализуется, нарушая стройность построений), в отличие от «плановости» вводных единиц при включении их в высказывание.
Исходя из того, что в коммуникации участвуют не отдельные, изолированные высказывания, а комплексы, группы высказываний, можно предположить, что и вставными конструкциями, и основным лингвистическим, к которому относятся вставки, могут быть не отдельные высказывания, а их сочетания. В художественных текстах встречаются вставные конструкции объемом в один или несколько абзацев или наблюдается нагромождение вводных конструкций в отдельном предложении. Например:
1. Марьиванна, напившись чаю, повеселевшая, заходит в детскую сказать спокойной ночи. Отчего это ребенок так плачет? Ну-ну-ну. Что случилось? Порезалась?.. Животик болит?.. Наказали?..
(Нет, нет, не то, не то! Молчи. Не понимаешь! Просто в голубой тарелке, на дне, гуси-лебеди вот-вот схватят бегущих детей, а ручки у девочки облупились, и ей нечем прикрыть голову, нечем держать братика!) (Т. Толстая «Любишь - не любишь»).
2. Тогда можно будет с полным правом законной жены не уродоваться на так называемой природе, а, оставшись дома, сидеть в легком и изящном халатике (всюду воланы, производство ГДР) на диване. Нога на ногу, чтобы перед глазами - «стенка», и цветной телевизор (пусть Владимир купит), розовый свет от югославского торшера, и что-нибудь хорошее покуривать (пусть подарят родственники больных), ждать возвращения Владимира из байдарочного похода и встретить его недовольно и с подозрением: что ты там, интересно, без меня делал? С кем это вы ездили? Рыбы привез? - и после, так и быть, простить ему двухнедельное отсутствие (Т. Толстая «Охота на мамонта»).
В первом фрагменте вставная конструкция - самостоятельный абзац, во втором - предложение осложняется пятью вводными / вставными конструкциями. И в том и другом случае вставные элементы (вне зависимости от того, в большей (второй
пример) или меньшей (первый пример) степени они «оторваны» от основного предложения) передают фантазии, мечты героев. Вставные конструкции в данном варианте - это новый речевой слой, позволяющий читателю увидеть описанную ситуацию несколько под иным углом зрения, взглянуть на нее изнутри;
- парцелляция. Анализ парцеллированных конструкций выдвигает в сферу внимания исследователей новый уровень (изучение текста с позиции расчлененных конструкций), позволяет открыть новые грани в изучении авторского повествования, речевой характеристики героев, выявить ситуативные особенности использования парцелляции в тексте и т.д. Например: И старуха, обомлев, взглянет на него полными слез глазами: как? вы знаете меня? не может быть! боже мой! неужели это кому-нибудь еще нужно! и могла ли я думать! - и, растерявшись, не будет знать, куда и посадить Симеонова, а он, бережно поддерживая ее сухой локоть и целуя уже не белую, всю в старческих пятнах руку, проводит ее к креслу, вглядываясь в ее увядшее, старинной лепки лицо (Т. Толстая «Река Оккервиль»). Показателями несобственно-прямой речи являются восклицательные, вопросительные предложения. Данные конструкции, отличные от основного повествования целевой установкой и эмоциональной окраской, расчленяют последовательное авторское изложение. При несобственно-прямой речи происходит частичная трансформация внутренних реплик и мыслей персонажа в условиях авторского повествования, где доля авторского участия в субъективной перспективе персонажа варьируется в зависимости от определенных стилистических задач [Сладкомедова, 2006];
- абзацное членение. Выделение нового абзаца традиционно связано с новизной информации, ее важностью в масштабах всего текста, невозможностью дальнейшего представления новых сведений, заключенных в данном предложении, из-за логической несовместимости их с предыдущим предложением. При помощи абзаца выделяются наиболее значимые в структуре целого текста группы предложений, содержащие описание нового этапа в развитии действия, характеристику нового героя, авторское отступление и т.д. Во фрагменте из повести Г. Бакланова «Меньший среди братьев»:
То и дело звонит телефон. Какой-то человек упорно добивается:
- Любу мне... Как не туда? А куда я тогда попал?
Перегруженный едой, он тяжело дышит, медленно соображает.
Поел, выпил, теперь ему - Любу - заключительный абзац - неполное парцеллированное предложение, которое вместе с базовым участвует в характеристики героя. Абзац из «Любовь к Востоку, или Москва на
склоне Фудзиямы» Виктора Ерофеева, представляющий собой два простых предложения: Плошай! Вот новый девиз - содержит информацию, противопоставленную той, которая заключена в предыдущем абзаце: Чем может привлечь Запад русского человека? Мерседесом или джинсами? Запад, у которого уже сто лет, как умер Бог, русского не удовлетворит. Верлен сказал о Рембо: мистик в состоянии дикости. Русскому нужна мистика в действии. В отличие от европейца, заложника фиктивной свободы выбора, поверхностного активиста, он всегда полагался на судьбу, но никогда не находил в себе сил быть последовательным в этой вере. На бога надейся, а сам не плошай! В имеющихся примерах абзацы разнятся не по структуре, а по значению. Иначе обстоит дело с текстом Виктора Ерофеева «Четыре любовные иллюзии», состоящим из четырех абзацев, каждый из которых - это отдельная «самостоятельная» история отношений мужчины и женщины, «показанная» в отдельном предложении:
Ты пришла ко мне как счастье, а ушла из моей жизни как наказание - это <... > больно.
Ты пришла как наказание и ушла как счастье - значит, слава Богу!
Ты пришла как наказание, тогда я - мудак.
Но если ты пришла как счастье и ушла как счастье - значит, я -любимец богов и бессмертен.
При возможном авторском не выделении абзацев в тексте стоило бы говорить только об одной истории, с различными вариантами ее развития и завершения;
- текстовые блоки - части текста, разделяемые пробельной строкой. Выделение частей из целого близко по значению к абзацному членению и композиционно-речевым структурам текста. Например: Тогда почтмейстерша забеспокоилась, не стало ли Аркадию Сергеевичу дурно после вчерашних переживаний и весьма ощутимой оплеухи, полученной от Степана Трофимовича Ширяева. Лакей был отряжен во второй раз, уже с ключом. Ключ, впрочем, не понадобился, так как Поджио по обычной своей рассеянности оставил замок незапертым. Посланец проник внутрь и через краткие мгновения огласил дом истошными криками.
***
Тут надобно пояснить, что смертоубийства в нашем городе в последние годы стали крайне редки (Б. Акунин «Пелагия и белый бульдог»). Часть текста после отбивки - авторское отступление, посвященное описанию того, когда происходили подобные (убийства) случаи: Собственно, в предыдущий раз такой грех приключился
позапрошлым летом, когда двое ломовых извозчиков повздорили из-за одной рыночной карменситы, и один слишком азартно ударил другого поленом по голове. А перед тем убийство было лет пять назад... Разница обозначенных единиц текста (абзац, композиционно-речевая структура, текстовый блок) наблюдается в их структуре. Текстовый блок, в отличие от некоторых абзацев, включает, как правило, более одного предложения, в отличие же от композиционно-речевых структур, может быть составляющим фрагмента, а не целого текста;
- графические средства, в отличие от остальных показателей расчленения, нарушают последовательность изложения не посредством вставных конструкций или преобразования отдельного предложения в несколько самостоятельных (при парцелляции) и т.д., а, скажем, благодаря расположению (отличному от основного) элементов текста: И каждый день приносил ей новые огорчения. В один печальный день она обнаружила, что Федя добрался до ее библиотеки, вырвал самые вкусные картинки из тех книг, что раскрашены, и куда-то уволок.
Пропал изюм, пропал костюм, кружевной воротник, театральный парик, две серебряные ложки
и ошейник для кошки! (Л. Улицкая «История про кота Игнасия, трубочиста Федю и Одинокую Мышь»).
Мы согласны с Г.Е. Щербань и С.Г. Фоменко, считающими, что тексты русских постмодернистов характеризуются поиском нового синтаксического оформления, отличного от существующего (нормированного). «Особенно «страдает» при этом синтагматическая цепочка, подвергающаяся дезинтеграции за счет использования таких синтаксических конструкций, как парцелляция, сегментация, парантезы и др. В связи с этим активизировалась роль знаков препинания конца предложения - точки, вопросительного и восклицательного знаков, а также скобок, посредством которых производится дробление синтаксической цепочки, что приводит к нарушению границ предложения и высказывания» [Щербань, Фоменко, 2007, с. 692]. В последнее время внимание лингвистов все чаще обращается не просто к изучению графических средств художественных текстов, а к наиболее характерным случаям употребления этих знаков;
- ненормированные знаки препинания позволяют «расчленять» члены предложения без грамматического, пунктуационного на то указания. Например: Каждая нотка - как отдельный серебряный шарик
(В. Токарева «Лиловый костюм»). В данном случае тире факультативно и выполняет в предложении экспрессивную функцию: рассказчица передает отношение к своему любимому делу - занятию музыкой;
- многоточие (оборот речи - умолчание) - созданная автором текста пауза, предоставляющая возможность воспринимающему текст не только самому догадаться о несказанном, но и еще раз «вернуться» к прочитанному (услышанному) или самому спрогнозировать один или несколько возможных вариантов продолжения. В любом случае каждый из данных мыслительных процессов требует времени, выражаемого паузой. Например: Зина пережила с городом все - и подконвойный поход девяноста тысяч евреев в ад Бабьего Яра, и взрывы, а потом огненное полыхание Крещатика и прорезной, и, как грибы, расплодившиеся частные лавочки и комиссионки, где торговали награбленным в опустевших квартирах, и наконец... первые советские танки, ворвавшиеся в город (Н. Дубов «Родные и близкие»). Многоточие появляется не в конце, а в составе предложения перед последним однородным компонентом, который, в отличие от остальных, содержит сообщение о первом переходном положительном этапе в войне героини;
- шрифтовое выделение - единица текста, набранная курсивом, жирным или другим шрифтом и т.д.: И он без малейшего трепета, кощунственной рукой извлек волшебный лик из рамки и перевернул карточку обратной стороной. Там косым, размашистым почерком было написано: Петру К. «И Петр вышед вон и плакася горько». Полюбив, не отрекайтесь! А.Б. Выделенный текст является одним из составляющих конструкцию с прямой речью, структура которой не нарушается: слова вводящие занимают препозицию относительно чужеречного компонента. Однако внимание читателя смещается с целой конструкции на отдельный, отличный от основного элемент (прямую речь);
- синтез дезинтеграционных средств связи (в отдельном текстовом фрагменте могут встречаться сразу несколько показателей дезинтеграции): Нюра, почтовый работник, улыбалась (шутки понимаем), но потом привычная тень набегала на ее лицо. Няня объясняла: плохо живут. Детей нет. А у Бори возраст такой, бес в ребро (Наталия Толстая «Моя милиция»). Текстовый фрагмент содержит несколько дезинтеграционных показателей: вставную конструкцию - несобственно-прямую речь (это объяснение реакции героини на слова ее супруга, сказанные «в шутку» и обращенные к девочке-рассказчице: Шутки дяди Бори были однообразны: - Много двоек нахватала? - Выходи за меня - я с Нюрой разведусь. Зачем мне
старуха?), и парцеллированное построение заключительных трех предложений: сочетание плохо живут. Детей нет. А у Бори возраст такой, бес в ребро может быть оформлено и как структурно-смысловой блок бессоюзного сложного предложения и как многочленное сложное предложение с различными видами связи. В нашем случае каждый из парцеллятов значим в контексте рассматриваемой синтаксической единицы.
Все процессы, отнесенные нами к дезинтеграционным, мы распределили по группам. К первой относятся такие, которые традиционно характеризуются как собственно лингвистические - это вставные и парцеллированные конструкции. Ко второй - абзацное членение и текстовые блоки, оцениваемые не только как лингвистические, но и как композиционные приемы. К третьей -графические средства, ненормированные знаки препинания, многоточие, шрифтовое выделение - паралингвистические процессы. Вне зависимости от того, к какой из трех групп относятся обозначенные процессы, самостоятельно или в сочетании с другими дезинтеграционными процессами они создают расчлененность текста.
Литература
Антюфеева Е.В. Особенности функционирования синтаксической композиции в рассказе И.А. Бунина «Солнечный удар» // Текст : структура и функционирование. Сборник научных статей. Барнаул, 2002.
Ахумян Н.С. О композиционной и языковой структуре рассказа А.П. Чехова «Человек в футляре» // Русский язык в школе. 1978. N° 5.
Володченко А.Н. Ложный дисконтинуум в тексте (на материале современной англоязычной прозы) : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Самара, 2007.
Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981.
Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения. М., 1972.
Москальчук Г.Г. Практикум по композиции как аспект лингвистического анализа текста в вузе // Текст : варианты интерпретации. Бийск, 1999. Выпуск 4.
Покровская Е.А. Русский синтаксис в ХХ веке. Ростов-на-Дону, 2001.
Скоробогатова О.О., Юрченко О.М. Расчлененные структуры со вставной конструкцией в «Повести о Сонечке» М.И. Цветаевой [Электронный ресурс]. URL : http: //www.rusnauka.com/ONG/Philologia/9_skorobogatova.doc.htm
Сладкомедова Ю. Несобственно-прямая речь как стилистический прием в произведениях Виктории Токаревой. [Электронный ресурс].
URL: http: //www.mediascope/ru/
Чувакин А.А. Дезинтеграционные процессы в художественном синтаксисе рубежа ХХ-ХХ1 вв. // Исследования по семантике: межвузовский научный сборник. Уфа, 2008. Вып. 24.
Чувакин А.А. Интеграция/дезинтеграция в синтаксисе художественного текста на рубеже 20 - нач.21 века // Русский синтаксис: новое в теории, методике, объекте. Барнаул, 2003.
Щербань Г.Е., Фоменко С.Г. О некоторых синтаксических особенностях русских постмодернистских текстов рубежа ХХ - XXI вв. // Русский язык : исторические судьбы и современность. М., 2007.
