CC BY
72
АПФ&ПЛ
Оригинальная статья УДК 82-1/-9
DOI: 10.29025/2079-6021-2021-3-233-242
Тематический выпуск ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ЯЗЫКОВ И КУЛЬТУР: ТРАДИЦИИ И ИННОВАЦИИ
CIP&PL
Thematic issue LANGUAGES AND CULTURES IN CONTACT: TRADITIONS AND INNOVATIONS
http://philjournal.ru 20021 No 3 233-2242
Прагматика культурных кодов в художественном тексте
Анна В. Кузнецова
Южный федеральный университет, 344006, г. Ростов-на-Дону, Российская Федерация, ул. Большая Садовая, 105/42; ORCID ID: 0000-0002-3001-3377; Researcher ID: B-3050-2017
Резюме: В статье рассматривается прагматическая специфика репрезентации культурных кодов в художественном тексте, содержащем иноязычные вкрапления. Прагматический подход в литературоведении позволяет выявить особенности процесса декодирования авторских смыслов, их воздействие на читателя, а также описать различные языковые средства и способы кодирования художественной коммуникации в целом. Этническая идентификация, экплицированная, в том числе, и в аксиологии личности, диктует поиск глубинных закономерностей в текстах, содержащих иноязычные вкрапления. Комплексный характер такого художественного текста определяется, прежде всего, тем, что такой текст манифестирует аспекты усвоения литературной личностью культурных кодов иной национальной принадлежности. Следствием употребления таких лексических компонентов становится актуализация маркеров лингвокультуры и углубление прагматического потенциала художественного текста. Актуальность статьи определяется необходимостью установления статуса кодов культуры в организации семантического пространства художественного текста, в транслировании культурных смыслов, значимых как в индивидуально-авторской картине мира, так и в функционировании коллективного сознания нации. Целью статьи является определение прагматической специфики культурных кодов в художественном тексте, воздействующих на рецептивно-интерпретативную деятельность читателя, на примере реализации иноязычных вкраплений как маркеров культурных кодов в очерке «Кавказец» (1841) и сказке «Ашик-Кериб» (1837) М.Ю. Лермонтова. Как носитель национальной картины мира, автор художественного текста, в случае реализации определенного художественного замысла, способен воспользоваться средствами двух языков, и индивидуально-авторской картине мира такой литературной личности свойственна динамичность, определяемая репрезентацией лингвокультурных компонентов, к которым относятся и иноязычные вкрапления (безэквивалентную лексику (реалии, экзотизмы, этногра-физмы)). Художественный текст, в котором представлены иноязычные вкрапления, особым образом отражает историческое, социально-политическое, культурное и этическое бытие этноса, что, в конечном счете, определяет и стремление автора к расширению эстетических возможностей культурных кодов, маркированных особым образом в таком тексте.
Ключевые слова: культурный код, индивидуально-авторская картина мира, культурные смыслы, прагматика, художественный текст, семантическое пространство художественного текста, иноязычные вкрапления.
Для цитирования: Кузнецова Анна В. Прагматика культурных кодов в художественном тексте. Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2021. №3. С. 233-242.
* ©Кузнецова А.В.,2021.
[gv ф I This work is licensed under a Creative Commons Attribution 4.0 International License ¿^^■ESl^H https://creativecommons. org/licenses/by/4.0/
Original Paper
DOI: 10.29025/2079-6021-2021-3-233-242
The Pragmatics of Cultural Codes in Literary text
Anna V. Kuznetsova
Southern Federal University, 105/42 Bolshaya Sadovaya Str., Rostov-on-Don, Russian Federation, 344006; ORCID ID: 0000-0002-3001-3377; Researcher ID: B-3050-2017
Abstract: The article discusses the pragmatic specificity of the cultural codes' representatives in the literary text containing foreign language inclusions. Pragmatic approach in history and criticism of literature allows to identify the features of the decoding copyright process, their impact on the reader, as well as describe various language products and methods for coding literary communication as a whole. Ethnic identification, equated, including in person axiology, dictates the search for deep patterns in texts containing foreign language inclusions. The complex nature of such literary text is determined primarily by the fact that such text manifests assimilation aspects of the literary personality of cultural codes of other national affiliation. The consequence of the use of such lexical components is the actualization of markers of lingvoculture and deepening the pragmatic potential of the literary text. The relevance of the article is determined by the need to establish the status of cultural codes in the organization of the semantic space of literary text, in the transmission of cultural meanings, meaningful both in the individually-copyright picture of the world and in the functioning of the collective consciousness of the nation. The purpose of the article is to determine the pragmatic specificity of cultural codes in the literary text, influencing the receptive-interpretative activity of the reader, on the example of the implementation of foreign language inclusions as markers of cultural codes in the essay "Caucasian" (1841) and the fairy tale "Ashik-Kerib" (1837) by M.Yu. Lermontov. As a carrier of the world national painting, the author of the literary text, in the event of a certain literary plan, is able to use the means of two languages, and the individual-author's picture of the world of such a literary personality is characterized by the dynamism determined by the representation of linguistic components, which also include foreign language inclusions (orequivalent vocabulary (realities, exotic, ethnographs)). The literary text, which presents other-speaking inclusions, specially reflects the historical, socio-political, cultural and ethical being of the ethnos, which ultimately determines the author's desire to expand the aesthetic opportunities of cultural codes marked in a special way in such a text.
Keywords: cultural code, individually-author's picture of the world, cultural senses, pragmatics, literary text, semantic space of literary text, foreign language inclusions.
For citation: Kuznetsova Anna V. The Pragmatics of Cultural Codes in Literary Text. Current Issues in Philology and Pedagogical Linguistics. 2021, no 3, pp. 233-242 (In Russ.).
Введение. Прагматический подход, представляющий собой актуальное направление исследований в современной филологической науке, обретает относительную самостоятельность и конкретные границы в контексте рассмотрения языка в его употреблении в 1960 - 1970-е гг. Теперь изучается не только собственно структура языковой системы, но и, прежде всего, ее применение на практике, в коммуникации, появление в процессе ее функционирования адресанта и адресата речи. В русле литературоведения интерес к прагматике формируется в период выработки критериев изучения процесса декодирования авторских смыслов, их воздействия на читателя, а также выяснения роли различных изобразительно-выразительных средств в кодировании самой эстетической когниции и художественной коммуникации в целом.
В научной парадигме современного литературоведения прагматический подход включает изучение влияния художественной словесности на общественное и личностное поведение предполагаемого адресата художественного текста, феноменологию чтения, прагматическую теорию повествования, а также
историю художественной рецепции и эстетической когниции. Представляется, что для любого из этих направлений развития прагматического подхода особой значимостью обладают и коды культуры, интенсивно исследуемые в настоящее время в сфере различных научных направлений гуманитаристики.
Культурные коды представляют собой системы, отличающиеся иерархической упорядоченностью. Определяя в целом национальную картину мира и мировоззрение конкретного сообщества, коды культуры формируются с помощью системы ставших носителями культурных смыслов знаков материального и духовного мира.
В современном понимании выделяются следующие культурные типы: дописьменный (традиционный), письменный (книжный) и все еще находящийся в стадии формирования экранный. Каждому из них свойственен основной культурный код, который характеризуется исторической динамикой и способен создавать новые, вторичные коды культуры. Книжный культурный тип в качестве основного культурного кода имеет текст, который связан с культурой, «вплетен» в ее «ткань» посредством языка. Безусловно, медиатором между текстом и культурой, отражающей образ мира нации, выступает язык. Фрагменты индивидуально-авторской и национальной картин мира, фиксируемые в сознании языковой личности, вербализованы посредством языковых единиц.
Отражение в тексте культурных кодов обусловлено тем, что на текст влияет социокультурный контекст конкретной исторической эпохи. Так называемые классические тексты, которые участвуют в формировании национального кода культуры, составляют ядро книжного культурного типа. Незнание таких кодов разрушает адекватную коммуникацию между представителями одного национального сообщества и делает невозможным понимание окружающей действительности.
Знаковая функция определенных объектов действительности определяется теми культурными значениями и смыслами, которые они имеют для языковой личности и лингвокультурного коллектива. В.В. Красных указывает в этой связи, что «код культуры понимается как «сетка», которую культура «набрасывает» на окружающий мир» [1: 232]; культурные коды создают возможность категоризации, струкутрирования и оценки действительности. Соотносясь с архетипами, свойственными коллективному бессознательному, культурные коды направлены на фиксацию таких древнейших представлений.
Цель статьи состоит в выявлении прагматических особенностей культурных кодов в художественном тексте с позиций проблематики их воздействия на картину мира автора и читателя на примере реализации иноязычных вкраплений как маркеров культурных кодов в очерке «Кавказец» (1841) и «турецкой сказке» «Ашик-Кериб» (1837) М.Ю. Лермонтова [2].
Обзор литературы
Как гетерогенный феномен, культурный код не имеет такой дефиниции, которая соответствовала бы ожиданиям всех исследователей в самых разных сферах гуманитаристики (философии, культурологии, лингвистики, литературоведении, социологии). В научной литературе представлены такие определения культурного кода, которые выдвигают на первый план его регулятивную функцию, например: «Культурные коды - упорядоченное множество взаимосвязанных предписаний, ограничений, стандартов и установок по отношению к различным видам деятельности» [3: 34], представляющих собой совокупность знаков, их сочетаний и порождающих смыслы культуры. Семиотический аспект культурного кода не исключает акцента на том, что коды культуры являются, прежде всего, программами поведения. При этом целесообразно рассматривать коды и как упорядоченные системы знаков, иначе крен в сторону изучения программ поведения повлечет за собой и необходимость применения терминологии психологии либо социологии, оттеснив на второй план и термин код.
Филология располагает и такими дефинициями, которые сосредоточиваются на знаковом характере культурного кода. Так, под культурным кодом понимают систему правил и совокупность знаков, посредством которых «информация представлена в виде набора этих знаков для передачи, обработки и хранения» [4: 241], однако такое определение может быть расценено как излишне широкое, включающее в свою сферу слишком обширный пласт любых кодов, а не только культурных.
Также в научной литературе представлены и определения, в соответствии с которыми культурный код понимается как носитель культурной информации, как «способ передачи знаний о мире, навыков, умений в данной культурной эпохе» [5: 105]. В данном случае возникает дискуссионный момент: способы передачи знаний, умений и навыков - вовсе не культурные коды, а обучение и воспитание, а культурный код выступает в качестве одного из средств такого транслирования от одного поколения к другому. Тем не менее, признать приведенную характеристику культурного кода дефиницией нельзя,
т.к. в этом определении приводится лишь одна из целого набора категориальных признаков данного феномена.
Также необходимо отметить такие определения культурного кода, которые делают акцент на его познавательных аспектах, и тогда культурный код максимально приближен к картине мира и трактуется как вторичная семиотическая система, функционирующая на основе реализации различных средств «для кодирования содержания, сводимого к картине мира» [6: 7]; под культурным кодом понимается также «совокупность <...> представлений о картине мира того или иного социума» [7: 20-21]. Необходимо особо отметить, что наиболее аргументированными являются те определения, которые позволяют изучать культурный код как вторичную знаковую систему, не сводимую, тем не менее, к картине мира. Закономерно, что культурный код должен иметь определенную вербальную маркированность в тексте, в том числе и художественном. Наиболее интересными, на наш взгляд, становятся в этом плане тексте, в которых «сталкиваются» такие семиотические системы разной лингво- и социокультурной принадлежности. Предпочтительно такие художественные тексты создаются на родном для автора языке, однако включают так называемые иноязычные вкрапления, под которыми понимают либо «незамкнутые группы слов чужого языка» [8: 47], либо «вставленные иноязычные "сегменты"» [9: 61], представленные в звуковом и/или графическом, грамматическом оформлении, свойственном другому языку, «в иноязычном их написании или транскрибированные без морфологических изменений» [10: 267].
Понятие культурного кода становится ключевым при изучении художественного текста в различных исследовательских ракурсах в филологической научной парадигме: с точки зрения выявления авторских интенций и интенциональности [11], в аспекте манифестирования культурной и национальной идентичностей, в том числе, и в художественном тексте [12; 13; 14], в процессе кросс-культурной коммуникации [15; 16].
Методы исследования определяются гетерогенным характером культурных кодов и многообразием способов их маркированности в художественных текстах, что, в свою очередь, обусловливает сложность интерпретации таких текстов читателем и, с другой стороны, многомерность реализуемого автором художественного замысла. Комплекс методов, примененный в процессе исследования, включает дедуктивно-индуктивный и герменевтический, рецептивный методы, которые позволили выявить и описать прагматические особенности культурных кодов в текстах с иноязычными вкраплениями.
Результаты и дискуссии
Культурный код способен концентрировать смыслы и ценности культуры, что распознается каждым носителем конкретной культуры индивидуально в процессе восприятия, осмысления и интерпретации текстов культуры. Выделяются различные коды культуры: антропный, зооморфный, растительный, гастрономический и др.1, при этом любая лингвокультура имеет в своем распоряжении языковые единицы, входящие в состав этих кодов и маркирующие их в тексте / дискурсе. Культурные значения, которые приобретают такие единицы, адекватно интерпретируются представителями конкретной нации, но могут быть непонятны членам другого этнического и культурного сообщества.
Культурный код манифестирован в духовной жизни идеальными формами бытия, имеющими образный характер. Система образов, претендуя на охват всей действительности, «становится как бы всеобщим языком» [17: 67]. Восприятие мира, его понимание и мировоззрение образуют целостность, преобразуя среду существования человека и культурного кода в среду их бытия. Применительно к художественной литературе культурные коды представляют собой как бы смысловые «стержни», основания коннотативно-денотативного существования смысла, возобновляемого каждый раз при восприятии и интерпретации художественного текста.
В художественном тексте манифестированы сложные корреляции смыслов и мотивов, поскольку «мотив как носитель семантического субстрата смысла нарратива (подобно слову в речи) неотделим от темы - как формы содержательной фиксации этого смысла. С внешней стороны эта зависимость выражается в том, что тема развертывается в нарративе по средством фабульно выраженных мотивов» [18: 86]. Целостное семантическое пространство художественного текста формируется посредством синтеза содержания его смысловых уровней. Совокупность высказываний, смыслы которых сопрягаются, образуя новые, более крупные, позволяет представить семантическую структуру произведения как семантический континуум, в котором концепты выполняют роль семантических узлов [19: 26].
1 Большой фразеологический словарь русского языка. Значение. Употребление. Культурологический комментарий / под ред. В. Н. Телия. М., 2006: 13.
Культурные коды, репрезентированные в художественном тексте посредством языковых знаков, позволят выявить как национально значимые, так и универсальные компоненты картин мира. Коды культуры всегда соотносимы с определенными культурными референтами и аккумулируют культурные смыслы. Литературная личность автора художественного текста является носителем национальной картины мира, которая, в случае реализации определенного художественного замысла, может быть выражена средствами двух языков, при этом индивидуально-авторская картина мира такой личности характеризуется динамичностью, включая разноуровневые средства репрезентации лингвокультурных компонентов, к которым относят иноязычные вкрапления (безэквивалентную лексику (реалии, экзотизмы, этнографизмы)).
Именно иноязычные вкрапления становятся одним из эффективных средств репрезентации иной лингвокультуры, иного образа мира, свойственного другой нации, поскольку не имеет возможности адекватного перевода на другой язык. Такие слова выступают маркерами лингвокультуры, обладающими особым прагматическим потенциалом, репрезентируя ценностно окрашенные фрагменты национальной картины мира, которые закономерно отражены в семантическом пространстве художественного текста.
У М.Ю. Лермонтова в очерке «Кавказец» (1841) находим целый ряд контекстов, которые характеризуют данный текст как сложное взаимодействие смыслов и культурных кодов посредством употребления иноязычных вкраплений. В основном автор применяет ресурсы безэквивалентной лексики, которая позволяет ему создать поразительно точный портрет «кавказца» - типичного офицера русской армии, длительное время служащего на Кавказе. М.Ю. Лермонтов подробно описывает, насколько важно для юнкера, пока еще будущего офицера проникнуться «кавказским духом»: «Он еще в Петербурге сшил себе ахалук <...> Приехав в Ставрополь, он дорого заплатил за дрянной кинжал» [2: 159]. В приведенном контексте выделенные курсивом лексемы ахалук, кинжал безэквивалентны, их употребление направлено на воссоздание в художественном тексте национальной специфики, что вполне оправданно: русская лингвокультура не располагает отдельными словами ни для обозначения короткого кафтана, застегивающегося на крючки (хотя и кафтан в русской лингвокультуре - тюркизм), ни для номинации холодного оружия с коротким (до 40 см) лезвием, заточенным с обеих сторон. Важно также подчеркнуть, что для горских народов - это не только предметный культурный код, это еще и код духовный, поскольку предмет одежды и холодное оружие транслируют определенные культурные смыслы и программы поведения, определяя и ценности нации.
То же встречаем и в следующем контексте: «даже в Воронежской губернии он не снимает кинжала или шашки, как они его ни беспокоят» [2: 162]. Шашка, как известно, также представляет собой маркер кавказских лингвокультур, само слово заимствовано из адыгского и черкесского («сэшхуэ» или «саш-хо» — «большой» или «длинный нож»), причем у Лермонтова оно помещено в такое контекстуальное окружение, которое выдвигает на первый план его лингвокультурную специфику: тем самым, автор лишает данную лексему определенной степени адаптированности к русской языковой картине мира, которая уже есть в 1830-е годы ввиду активного заимствования элементов горского быта, обычаев, предметов быта и, соответственно, их наименований, в ходе Кавказской войны (1817 - 1864). В следующем контексте также находим маркеры национальных картин мира кавказских народов, мастерски примененных М.Ю. Лермонтовым за счет чего семантическое пространство художественного текста приобретает дополнительный прагматический потенциал: «у него завелась шашка, настоящая гурда, кинжал - старый базалай, пистолет закубанской отделки, отличная крымская винтовка, которую он сам смазывает, лошадь - чистый Шаллох» [2: 160-161]. Вновь здесь употреблены лексемы кинжал, шашка, однако автор прибегает также к уточнениям, которые углубляют характеристики его героя: так, «кавказец» владеет не просто шашкой, а гурдой - оружием с особым клеймом, которое ставили в XIX в. только на таком, которое имело кавказское происхождение (обладание такой шашкой являлось предметом особой гордости офицера на Кавказе), не каким-то обычным кинжалом, а базалаем, т.е. созданным мастером, принадлежащим к знаменитому на весь Кавказ кумыкскому роду Базалай - мастерам-булат-никам, сохранившим секрет булатной стали, выплавлявшейся еще в V - X вв. Характеристика лошади представлена усеченным Шаллох от 'машаллах' (араб. ¡л - что / так захотел Бог, на то была
Божья воля), что указывает на эффективное обращение М.Ю. Лермонтова к культурным кодам в анализируемом художественном тексте: автор уместно применяет данное устойчивое для национальных культур, впитавших ислам, междометное выражение, которое как нельзя лучше передает восхищение
благородным чистокровным животным, его физическим совершенством, умом и силой. Неудивительно, что у героя лермонтовского очерка «страсть <.. .> ко всему черкесскому доходит до невероятия» [2: 161].
Вообще определение «черкесский» встречается в данном тексте довольно часто, приведем еще один пример в этой связи: «достал <.> черкесскую плеть на ямщика» [2: 159]. Кроме того, особое значение приобретает в лермонтовском тексте лексема мирной (Ср.: «последнее время он подружился с одним мирным черкесом; стал ездить к нему в аул» [2: 160]), которая помещает данный контекст в четкие хронологические рамки Кавказской войны, когда часть кавказских горцев не участвовала в военных действиях. Репрезентабельно также употребление лексемы кахетинское для обозначения вина, сделанного в Кахетии, в следующем контексте: «Грузинский кавказец отличается тем от настоящего, что очень любит кахетинское» [2: 162]. Такие производные от топонимов и этнонимов, как кахетинское, черкесский, подтверждают тезис о наложении «сетки» одного языка на другой, что, несомненно, углубляет прагматический потенциал культурных кодов и обогащает русскую национальную картину мира, расширяя кругозор читателя.
Маркерами культурных кодов выступают также лексемы - наименования предметов одежды (бурка): «у него сильное предубежденье против шинели в пользу бурки; бурка его тога, он в нее драпируется; <...> он пускается на разные хитрости и пронырства, чтобы достать настоящую Андийскую бурку, особенно белую с черной каймой внизу, и тогда уже смотрит на других с некоторым презрением» [2: 161]. С той же целью придания этнографической точности М.Ю. Лермонтов употребляет лексему шаровары в следующем контексте: «Грузинский кавказец отличается тем от настоящего, что очень любит кахетинское и широкие шелковые шаровары» [2: 162].
Иноязычные вкрапления позволяют репрезентировать самые разные показатели лингвокультуры: таково, например, наименование горного селения - аул: «последнее время он подружился с одним мирным черкесом; стал ездить к нему в аул» [2: 160] или лексема уздень, употребленная у М.Ю. Лермонтова, скорее всего, в значении «слуга князя»: «Он готов целый день толковать с грязным узденем о дрянной лошади и ржавой винтовке» [2: 160].
Сказка М.Ю. Лермонтова «Ашик-Кериб» также представляет интерес с позиций выявления в художественном тексте маркеров культурных кодов. По всей видимости, азербайджанский язык, который в XIX в. называли татарским, входил в круг интересов М.Ю. Лермонтова2, а подзаголовок, данный автором этому художественному тексту, «Турецкая сказка», свидетельствует о том, что Лермонтов осваивает популярный у народов Средней Азии и Закавказья сюжет, одновременно применяя на практике свои начальные познания в азербайджанском. Известно несколько вариантов азербайджанского дастана, по которым возможно восстановить сюжет сказки. Впервые сказка была записана только в XIX в.
М.Ю. Лермонтова включает в свою запись данного сюжета целый ряд иноязычных вкраплений из азербайджанского языка, что, прежде всего, говорит о том, что эту сказку рассказал автору именно азербайджанец, возможно, М.Ф. Ахундов3. Важно и то, что М.Ю. Лермонтов сохраняет в своем тексте маркеры культурных кодов народов Кавказа и Закавказья.
Сказка «Ашик-Кериб» глубоко философична, в этом тексте закономерна опора на символику ислама. Интересно, что М.Ю. Лермонтов дает истолкование иноязычных вкраплений непосредственно в самом тексте, что позволяет не только реализовать «наращение смысла», но и усилить воздействие на читателя. Маркеры культурного кода оказываются в иноязычном для них контекстном окружении, что расширяет ассоциативные связи лексем. Например, автор обращается к компонентам русской культуры для объяснения кодов другой культуры, например ашик истолкован как 'балалаечник', Хадерилиаз как 'святой Георгий', сааз как 'турецкая балалайка' и т.п. Важны для интерпретации культурных кодов и транслитерации устойчивых выражений кириллической графикой (Шинды-Гёрурсез - "Скоро узнаете").
Культурные коды в художественном тексте М.Ю. Лермонтова, маркированные иноязычными вкраплениями, могут быть даны в такой орфографии, которая наиболее близко отражает произношение сказителя. Например, вместо лексемы караван, известной русскоязычному читателю XIX в., автор употребляет керван: «В это время отправлялся один купец с керваном из Тифлиза с сорока верблюдами и восемьюдесятью невольниками» [2: 357]. Тем не менее, это не снижает интепретативного потенциала фразы: читатель легко распознает данную лексему в окружении конкретного макроконтекста. В тексте
2 Лермонтовская энциклопедия / Гл.ред. В.А. Мануйлов. М., 1999: 42.
3 Лермонтовская энциклопедия / Гл.ред. В.А. Мануйлов. М., 1999: 42.
сказки употреблены и такие маркеры культурных кодов, которые не сопровождены авторскими комментариями и объяснениями ввиду их известности адресату. Такова лексема намаз: «Утренний намаз творил я в Арзиньянской долине, полуденный намаз в городе Арзруме; пред захождением солнца творил намаз в городе Карсе, а вечерний намаз в Тифлизе» [2: 362]. Прагматический потенциал культурных кодов углубляется и за счет топонимов (Арзиньякская долина, Арзрум, Каре, Тифлиз), воздействующих на читателя для формирования у него корректного представления о художественном пространстве сказки и расстояниях, которые чудесным образом преодолеваются в мгновение ока.
Культурные коды, транслируемые в тексте сказки «Ашик-Кериб», могут быть переданы и с помощью обращения к ассоциациям русского читателя при опоре на его культурную память. Например, автор, характеризуя чувства героя, отмечает: «Мало было надежды у бедного Ашик-Кериба получить ее руку - и он стал грустен, как зимнее небо» [2: 355]. Очевидно, что сравнение как зимнее небо не является маркером русской национальной картины мира хотя бы потому, что зима - время года, имеющее у русского народа в большей степени позитивную оценку: это время отдыха от полевых работ, время праздника Рождества и святок. А значит, здесь происходит как бы наложение двух национальных картин мира друг на друга, и интерпретация приведенного контекста обусловливается знанием особенностей того локуса, в котором происходит действие сказки. Интересен и следующий контекст: «он <конь> скакал быстро, как плясун по канату, с горы в ущелья, из ущелья на гору» [2: 362]. Отсылкой к иному культурному коду служит в данном случае сравнение как плясун по канату.
М.Ю. Лермонтов намеренно сохраняет в текстах очерка «Кавказец» и сказки «Ашик-Кериб» маркеры культурных кодов иной, отличной от русской, культуры, что позволяет говорить об иноязычных вкраплениях как о значимом способе углубления прагматического потенциала художественного текста.
Заключение
Коды культуры манифестируют национальную и индивидуально-авторскую картину мира в сложной взаимной обусловленности их компонентов. Отношение к течению времени, к взаимодействию маркеров кодов разных культур в семантическом пространстве художественного текста отражает и особенности миропонимания автора в сложной диалектике универсального, национального и личностного.
Культурные коды маркированы в художественном тексте, прежде всего, посредством иноязычных вкраплений: в них актуализирована национальная специфика и одновременно заложен прагматический потенциал, углубляющий понимание авторского замысла читателем. Художественные образы определяют не только индивидуально-авторскую картину мира, но и маркируют специфическую национальную картину мира, отражающую коллективное сознание нации.
Художественный текст - всегда многоуровневый когнитивный процесс, формирующий определенную модель мира его автора, т.е. его индивидуальную картину мира. Индивидуально-авторская картина мира репрезентирована с помощью самых разных лингвокогнитивных механизмов, однако она всегда транслирует универсальные и / или национальные компоненты, так или иначе маркированные в тексте. Прагматический подход, реализуемый в сфере науки о литературе, позволяет выявить и описать те компоненты семантического пространства художественного текста, которые активно направляют ре-цептивно-интерпретативную деятельность читателя и позволяют корректно декодировать авторский замысел. Авторская концепция мира, ценностная по своей природе, включает и обращение к культурным кодам.
Безусловно, отличительные черты художественного текста с иноязычными вкраплениями определяют его преимущества в аспекте репрезентации культурных кодов и возможности реализации целого спектра художественных смыслов. Такой текст имеет двойственную природу: это результат освоения литературной личностью элементов иной культуры с целью усиления воздействия на предполагаемого читателя за счет сохранения маркеров того национального языка, который является для текста или ситуации, транслирующей культурные смыслы, исходным, «первым».
Несомненно, художественный текст, для которого свойственны иноязычные вкрапления, приобретает признаки фонда коллективной памяти. Такой текст способен задать направление развития коллективного сознания в плане уточнения национальной картины мира и ее аксиологических составляющих, а также фиксировать национальную идентичность личности автора и его стремление к расширению эстетических возможностей культурных кодов, маркированных особым образом в таком тексте.
Список литературы
1. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. М.; 2002. Доступно по: https://klex. ru/nl3. Ссылка активна на 15.08.2021.
2. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений в 4 т. Проза. Письма. М.; 1958;4.
3. Аванесова Г.А., Купцова И.А. Коды культуры: понимание сущности, функциональная роль в культурной практике. В мире науки и искусства: вопросы филологии, искусствоведения и культурологии: Сб. статей по материалам XLVII международной научно-практической конференции. 15 апреля 2015 г. Новосибирск; 2015: 4(47): 28-37.
4. Кравченко А.В. Знак, значение, знание. Очерк когнитивной философии языка. Иркутск; 2001. Доступно по: https://knigogid.ru/books/369219-znak-znachenie-znanie-ocherk-kognitivnoy-filosofii-yazyka. Ссылка активна на 14.08.2021.
5. Никишова Т.П. Культурные коды. Теория культуры в вопросах и ответах. Под ред. Н.Б. Шебар-шовой. Оренбург; 2007: 105-108. Доступно по: http://www.orenport.ru/images/img/686/bogus.pdf. Ссылка активна на: 15.08.2021.
6. Толстой Н.И., Толстая С.М. О Словаре «Славянские древности». Славянские древности: Этнолингвистический словарь. Под ред. Н.И. Толстого. В 5-ти томах. М.; 1995. Т. 1: 5-14. https://www. elibrary.ru/item.asp?id=20393736
7. Телия В.Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в системе культуры. Фразеология в контексте культуры: Сб. науч. тр. под ред. В.Н. Телии. М.; 1999: 13-24.
8. Крысин Л.П. Иноязычные слова в современном русском языке. М.; 1968.
9. Леонтьев А.А. Иноязычные вкрапления в русскую речь. Вопросы культуры речи. 1966; 7: 60-68.
10. Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. М.; 1986. Доступно по: https://superlinguist. ru/teoriia-i-praktika-perevoda-skachat-knigi-besplatn/ vlakhov-s-florin-s-neperevodimoe-v-perevode.html Ссылка активна на 12.08.2021.
11. Rogova E.N., Yanitskiy L.S. Specifics of the author's intention in V. Sorokin's "Metel". Siberian Journal of Philology. 2019: 4: 168-179. DOI: 10.17223/18137083/69/14
12. Bila M., Kacmarova A., Vankova I. The encounter of two cultural identities: The case of social deixis. Вестник Российского Университета Дружбы Народов. Серия: Лингвистика. Российский лингвистический журнал. 2020: 2 (24): 344-365. DOI 10.22363/2687-0088-2020-24-2-344-365
13. Smirnova A.I. Semantics of National Space and the Problem of Ethnic Self-Identification in Anna Ner-kaga's story "Aniko of the Nogo family". Philological sciences-Scientific reports of the Higher school-Philological sciences-Essays on higher education. 2020: 6: 2: 300-306. DOI 10.20339/PhS.6-20.300.
14. Efremov V Theater as a cultural code of the Russian language. ^uzhdoezikovo Obuchenie-Foreign Language Teaching: 2019: 4 (46): 401-408.
15. Salakhova A.R., Sergeeva E.V, Bogorodskiy V.A. On Communicative Failures in Cross-Cultural Discourse. Journal of Research in Applied Linguistics: 2020: 11 (SI): 430-438. DOI 10.22055/RALS.2020.16343
16. Kuchukova Z.A., Berberov B.A., Berberova L.B. Jerome Salinger and Heinrich Boll: experience of transcultural creativity. Philological Sciences-Scientific Essays оf Higher Education. 2020: 6(2: 280-291. DOI 10.20339/PhS.6-20.280
17. Шалютин С.М. Искусственный интеллект: Гносеологический аспект. М.; 1985.
18. Силантьев И.В. Поэтика мотива. М.; 2004. Доступно по: https://rusneb.ru/catalog/000199_ 000009_002428699/ Ссылка активна на 15.08.2021.
19. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.; 2010. Доступно по: https://klex.ru/mzk Ссылка активна на 15.08.2021
References
1. Krasnykh VV. Ethnopsycholinguistics and linguoculturology. М.; 2002. Available at: https://klex.ru/nl3 Accessed Aug. 15, 2021 (In Russ.).
2. Lermontov MYu. Collected works in 4 volumes. Vol. 4: Prose. Letters. М.; 1958. (In Russ.).
3. Avanesova GA., Kuptsova IA. Culture codes: understanding the essence, functional role in cultural practice. In the world of science and art: issues of philology, art history and cultural studies: Sat. articles on the materials of the XLVII international scientific and practical conference. April 15, 2015 Novosibirsk, 2015: 4
(47): 28-37. (In Russ.).
4. Kravchenko AV. Sign, meaning, knowledge. Essay on the cognitive philosophy of language. Irkutsk; 2001. Available at: https://knigogid.ru/books/369219-znak-znachenie-znanie-ocherk-kognitivnoy-filosofii-ya-zyka Accessed Aug. 14, 2021 (In Russ.).
5. Nikishova TP. Cultural codes. Cultural theory in questions and answers. Ed. N.B. Shebarshova. Orenburg, 2007: 105-108. Available at: http://www.orenport.ru/images/img/686/bogus.pdf Accessed Aug. 15, 2021 (In Russ.).
6. Tolstoy NI., Tolstaya SM. About the Dictionary "Slavic Antiquities". Slavic Antiquities: Ethnolinguistic Dictionary. Ed. N.I. Tolstoy. In 5 vol. M., 1995. T. 1: 5-14. https://www.elibrary.ru/item.asp?id=20393736 (In Russ.).
7. Telia VN. Priority tasks and methodological problems of the study of the phraseological composition of the language in the system of culture. Phraseology in the context of culture: Sat. scientific. tr. Ed. VN. Telii. M., 1999: 13-24. (In Russ.).
8. Krysin LP. Foreign words in modern Russian. M.; 1968. (In Russ.).
9. Leontiev AA. Foreign language inclusions in Russian speech. Questions of the Culture of blpeech. 1966: 7: 60-68. (In Russ.).
10. Vlakhov S., Florin S. Untranslatable in translation. M.; 1986. Available at: https://superlinguist.ru/teo-riia-i-praktika-perevoda-skachat-knigi-besplatn/vlakhov-s-florin-s-neperevodimoe-v-perevode.html Accessed Aug. 12, 2021 (In Russ.).
11. Rogova EN., Yanitskiy LS. Specifics of the author's intention in V Sorokin's "Metel". Siberian Philological Journal. 2019: 4: 168-179. DOI: 10.17223/18137083/69/14.
12. Bila M., Kacmarova A., Vankova I. The encounter of two cultural identities: The case of social deixis. Russian Journal of Linguistics. 2020: 2 (24): 344-365. DOI 10.22363/2687-0088-2020-24-2-344-365
13. Smirnova AI. Semantics of National Space and the Problem of Ethnic Self-Identification in Anna Ner-kaga's story "Aniko of the Nogo family". Philological Sciences-Scientific Essays of Higher Education. 2020: 6: 2: 300-306. DOI: 10.20339/PhS.6-20.300.
14. Efremov V. Theater as a cultural code of the Russian language. Foreign Language Teaching: 2019: 4 (46): 401-408.
15. Salakhova AR., Sergeeva EV., Bogorodskiy VA. On Communicative Failures in Cross-Cultural Discourse. Journal of Research in Applied Linguistics: 2020: 11 (SI): 430-438. DOI: 10.22055/RALS.2020.16343.
16. Kuchukova ZA., Berberov BA., Berberova LB. Jerome Salinger and Heinrich Boll: experience of transcultural creativity. Philological Sciences-Scientific Essays of Higher Education. 2020: 6: 2: 280-291. DOI: 10.20339/PhS.6-20.280.
17. Shalyutin SM. Artificial Intelligence: Epistemological Aspect. M.; 1985. (In Russ.).
18. Silantyev IV The poetics of motive. M.; 2004. Available at: https://rusneb.ru/catalog/000199_ 000009_002428699/Accessed Aug. 15, 2021 (In Russ.).
19. Karaulov YuN. Russian language and linguistic personality. M.; 2010. Available at: https://klex.ru/mzk Accessed Aug. 15, 2021 (In Russ.).
История статьи:
Получена: 12.07.2021 Принята: 05.08.2021 Опубликована онлайн: 25.09.2021
Article history:
Received: 12.07.2021 Accepted: 05.08.2021 Published online: 25.09.2021
Сведения об авторе:
Кузнецова Анна Владимировна, профессор, доктор филологических наук, профессор кафедры отечественной литературы Института филологии, журналистики и межкультурной коммуникации, Южный федеральный университет, г. Ростов-на-Дону, Российская Федерация; е-mail: avkuznetsova@sfedu.
Bionote:
Anna V. Kuznetsova, Prof. Dr. habil., professor of the Department of National literature, Institute of Philology, Journalism and Intercultural Communication, Southern Federal University, Rostov-on-Don, Russian Federation; е-mail: avkuznetsova@sfedu.ru.
