CC BY
81
В качестве обобщения сказанного удобно проследить эволюцию семантических и грамматических свойств лексемы сорок.
По наиболее распространенной версии сорок первоначально имело значение 'рубаха' (ср. сорочка).
Далее эта лексема начинает употребляться в значении 'мешок, в котором продавался набор из 40 шкурок соболей на полную шубу', и с этим значением она функционирует в качестве мерного классификатора при счете шкурок соболей: три сороки (мн., им.) соболей.
Затем сорок становится счетным классификатором при счете всех дорогих мехов (в трех сорокех белки), употребляясь при этом примерно как слово мешок при счете сыпучих продуктов: три мешка сахара (муки, соли).
Позже слово начинает употребляться в значении счетного существительного (в период параллельного функционирования сорок и четыредесять) при необходимости счета уже любых предметов соответствующими группами, функционируя при этом как единица предметного счета, предполагающая счет предметов группами (типа современных десяток, сотня).
После того как сорок вытесняет исконное числительное четыредесять и до потери им категорий числа и рода, оно функционирует и как название абстрактного числа, и как единица абстрактного счета (как современные числительные тысяча, миллион). Интересно в связи с этим выражение сорок сороков церквей, в котором первое сорок обозначает число, а второе - единицу счета.
Наконец лексема сорок теряет способность функционировать как неэлементарная единица счета и получает значение (как и все числительные до тысячи)
'число абстрактных элементов «один»'.
Литература
1. Степанов Ю.С. Счет, имена чисел, алфавитные знаки чисел в индоевропейских языках // ВЯ. 1989. № 4.
2. Чесноков П.В. Грамматика русского языка в свете теории семантических форм мышления. Таганрог, 1992.
3. Гращенков П.В. Родительный падеж при русских числительных: типологическое решение «сугубо внутренней» проблемы // ВЯ. М., 2002. № 3.
4. Фреге Г. Основоположения арифметики: Логико-математическое исследование о понятии числа. Томск, 2000.
5. Тимофеев И.С. Методологическое значение категорий «качество» и «количество». М., 1972.
6. Чеснокова Л.Д. Имя числительное в современном русском языке. Семантика. Грамматика. Функции. Ростов н/Д, 1997.
7. Плунгян В.А. Общая морфология: Введение в проблематику. М., 2000.
8. Кассирер Э. Философия символических форм. Язык. М.; СПб., 2001. Т. 1.
9. Виноградов В.В. Русский язык: грамматическое учение о слове М., 1972.
10. Граудина Л.К., Ицкович В.А., Катлинская Л.П. Грамматическая правильность русской речи. М., 1976.
11. Савченко А.Н., Иоффе В.В. Общее языкознание. Ростов н/Д, 1985.
12. Жолобов О.Ф. Древнеславянские числительные как часть речи // ВЯ. 2001. № 2.
Таганрогский государственный педагогический институт 5 апреля 2006 г.
© 2006 г. Г.Г. Попова
ПРАГМАТИКА, ФУНКЦИИ И СИНТАКСИЧЕСКОЕ УПОТРЕБЛЕНИЕ МОДАЛЬНЫХ ГЛАГОЛОВ «МОЧЬ» И «ХОТЕТЬ»
Модальность является языковой универсалией, которая принадлежит к числу основных категорий языка. По своей семантической сущности языковая модальность не может определять действительность, а способна только реализовать отношение организатора общения к этой действительности [1, с. 4]. Подобный подход к категории модальности (КМ) не противоречит традиционному делению модальности на объективную и субъективную, так как каждый из этих типов модальности соответствует определенным значениям, реализует их с помощью собственных средств выражения. Наиболее приемлемым нам представляется понимание модальности как функционально-семантической категории, которая указывает на характер отражаемых в содержании предложения объективных связей и на степень достоверности содержания того же предложения с точки зрения говорящего.
Традиционно объективная реальность подразделяется на реальную и ирреальную. Однако реальность/ирреальность понимаются в лингвистике неоднозначно. Предпочтительной, на наш взгляд, является точка зрения, отраженная в работах А.В.Бондарко, где предлагается, во-первых, определить узкое и широкое
понимание реальности, а во-вторых, ввести третий элемент системы - потенциальность. При этом потенциальность понимается как зона, которая фиксирует переход от ирреальности к реальности [2, с. 126]. По своей структуре рассматриваемая категория представляет собой поле. Отсюда паралельное использование терминов «функционально-семантическая категория» и «функционально-семантическое поле» (далее - ФСК и ФСП).
Говоря о модальности как о семантической категории, имеют в виду категорию, опирающуюся на разноуровневые средства языкового выражения: грамматические, лексические и контекстуальные, которые способны «взаимодействовать для выполнения определенных семантических функций (например, функции выражения темпоральных или модальных отношений)» [3, с. 8]. Отсутствие четко сформулированного принципа выделения группы модальных глаголов вызывает необходимость выявить тот комплекс критериев, который позволяет отграничить модальные глаголы от других функциональных единиц глагольного класса. Глагол характеризуется такими «грамматическими категориями, которые указывают на отношение
высказываемого к моменту речи, действительности, участникам речевого акта» [4, с. 101-102]. Е.Е.Корди называет модальные глаголы «строевой» лексикой, т.е. «лексикой на службе грамматики», и отмечает, что для них характерно «синтаксическое единообразие» -употребление в конструкции N V(m) V (Inf) [5, с. 27].
Но за этим единообразием скрывается целый ряд семантических структур. Признак одушевленности и признак личности являются важным семантическим признаком, релевантным для типа субъекта модальной оценки. «Модальный субъект и субъект речи могут быть только одушевленными и в большинстве случаев лицом» [5, с. 8]. Глаголы «мочь» и «хотеть» являются важным средством языкового воплощения модальных значений возможности, желательности.
Г. А. Золотова относит «мочь/хотеть» к модальным глаголам [6, с. 275]. А.Вежбицкая считает, что «мочь» и «хотеть» относятся к универсальным примитивам, но к разным семантическим группам: «хотеть» - к ментальным предикатам, а «мочь» - к соответствующим логическим концептам [7, с. 53]. Действительно «хотеть» соответствует ментально-волевым процессам, «мочь» требует логической оценки объективно-субъективных условий, создающих условия возможности действия.
Анализ конкретных случаев использования модальных глаголов обнаруживает неоднородность выражаемых ими понятий. Понятие - категория логики. Значение - категория лингвистическая. Под «модальным значением» глагола мы понимаем содержащуюся в значении глагола модальную оценку, представляющую собой совокупность конкретных «модальных смыслов». Исследователи дифференцируют значения модальных глаголов на основании разных критериев. Т.Б.Алисова в совокупности этих значений выделяет модальность эмоциональной и рациональной оценки, в зависимости от того, идет ли речь о возможности / необходимости действия или передается оценка факта как не вполне достоверного [8, с. 193]. Значение, однако, по мнению лингвистов - сторонников когнитивной лингвистики, не является последней значимостью слова. Ему предшествует концепт. План содержания концепта включает, во-первых, общие семы, которые образуют понятийную основу лексико-семантической парадигмы, во-вторых, туда входят семантические признаки, которые отмечены лингво-культурной, этносемантической спецификой и связаны с ментальностью носителей языка. По мнению А.С.Воркачева, любое исследование, направленное на изучение концептов, по сути сопоставительно. Сопоставление носит «интерментальный характер, где сопоставляются единицы научного и обыденного сознания в их языковой реализации. Либо этот эталон присутствует имплицитно, и тогда исследование носит интерлингвальный характер, где непосредственно сопоставляются лексические единицы одного или нескольких языков». «Отличительной чертой концепта является его этнокультурная отмеченность» [9, с. 127]. Концепт - не только значение, это «пучок» отношений, проецируемый на язык в виде слова. Языковые концепты устроены прототипически, т.е. неравномерно, по принципу центр - периферия. При этом прототип имеет сильный стабильный центр, по-
зволяющий носителям языка легко выделять прототи-пические значения и отличать их друг от друга, и более аморфную, подверженную изменениям, зависимую периферию [10, с. 10]. Наше изучение семантического пространства концептов «мочь» и «хотеть» показывает, что семантические компоненты, структурирующие концептосферу «мочь» и «хотеть», продуцируют в языковую картину мира следующие базовые прототипы:
рус. яз.: «мочь» - мысль, способ, сила, бойкость, готовность, согласие;
рус. яз.: «хотеть» - волен, склонен, намерен, рад, необдуманность, желание, жадность.
Таким образом, концепты являются первичными с онтологической точки зрения. В значении «потенциальной возможности» можно обнаружить концепты угроза, опасность, волнение, разрешение. В значении «нереализованного желания» - сожаление, ожидание, досада, возмущение, потеря. Данные семантические компоненты мы рассматриваем как находящиеся на периферии концептосферы концептов «мочь/хотеть».
Но одного только признания существования концепта оказывается недостаточно. Концепт, независимо от того, что он выражает - субстанцию, процесс или признак, должен быть актуализирован: виртуальный концепт - актуальный концепт. Актуализатором концепта глагола является его парагдигма. При этом разрешается противоречие, заключенное в понятии «процесса»: «процесса» как статики, т.е. опредмечен-ного, и «процесса» как динамики. Трансформация виртуальный концепт - актуальный концепт для глагола означает: процесс как субстанция - процесс как изменение, или, что одно и то же: глагольный номинатив - глагол. Важно подчеркнуть, что актуализация процесса в отличие от актуализации субстанции имеет место только в предложении, поскольку для нее необходимым является наличие агенса действия, и только тогда глагол выделяется в лексическом составе языка из остальных частей речи. В общем плане актуализация концепта глагола означает переход из парадигматики в синтагматику, так как актуализация происходит на линейной оси языка.
Об актуализации нельзя говорить, игнорируя значение. По характеру связи двух концептов: актуализирующего и актуализируемого М.В. Никитин выделяет два вида значений - импликационное (незнаковое) и семиотическое (знаковое, кодифицированное). Импликации «представляют собой выводное знание, вероятностные заключения из конкретных ситуаций употребления знаков» [11, с. 7]. «Семиоимпликацион-ное значение» приобретают вопросительные предложения с обратным отрицательным смыслом. «А что я могу? Что я могу, Настена? - подумай сама» = /я ничего не могу/ (Распутин, Живи и помни).
Грамматические категории глагола рассматриваются нами в их соотношении с ФСК. Речь идет о соотношении глагольного вида и ФСК «аспектуально-сти», категории времени, «темпоральности», наклонения и модальности, лица и «персональности». Ю.С.Степанов отмечает у модальных глаголов значения субъективной и объективной модальности, соотнося первое с формой 1 л. ед. ч., а второе - со всеми остальными лицами [12, с. 242]. Модальные глаголы
имеют не только формы времени, но и вида и характеризуются аспектуальным значением: «мочь/смочь», «хотеть/захотеть» и т.д. Е.Е. Корди выделяет у модальных глаголов модальность ситуативную, ситуативно - оценочную и модальность оценки содержа-ния-эпистемическую [5, с. 28].
Синтагматические связи раскрываются в процессе реализации слов именно в определенных лексических сочетаниях. А сочетаемостные способности глаголов «мочь» и «хотеть» велики. Оба глагола выражают психическое состояния субъекта, вызванное переживанием какой-либо его потребности. «Хотеть» содержит активно-волевую сему, которая проявляется и вовне, «мочь» содержит сему, внутренние свойства которой представляют как бы «вещь в себе». Анализ конкретных случаев использования этих модальных глаголов обнаруживает неоднородность выражаемой ими семантики.
Слово «мочь» отнесено А. Вежбицкой к лексическим универсалиям, т.е. понятиям, которые «могут быть лексикализованы (в виде отдельных слов или морфем) во всех языках мира» [13, с. 330]. Функциональное поле «мочь» бицентрично: в качестве ядра семантики «мочь» выступают значения: а) «способность», б) «возможность», которая подразделяется на субъективную; субъективно-объективную; объективную. Отсутствие регулярных индивидуализирующих синтаксических и семантических критериев позволяет рассматривать значения «способность» и «возможность» как вариантные формы. Эти значения находятся на одной смысловой оси и требуют часто контекстного уточнения семантики. «Ты можешь выиграть в карты» - /есть внешние условия/. «Ты можешь выиграть в карты. Для этого у тебя есть особые способности» - /способен/. Ср.: «Ты не можешь ограбить банк» - /запрет/. Ср.: «Ты не можешь ограбить банк. Для этого ты трусливый и неповоротливый» = /ты не способен на это/ (Токарева, Стрелец). «Мочь» в значениях «способность» и «возможность» в одинаковой мере указывает на возможность, и различие можно установить путем подбора синонимов. Однако связь семантического характера здесь ощущается, поэтому «могу» = /способен/ и «могу» = /имею возможность/ мы рассматриваем как полисеманты.
Значение потенциальной возможности способствовало использованию «мочь» в вводно-модальном сочетании: «И быть может, я пойму вас, звезды, И мечта, быть может, воплотится, Что земным надеждам и печалям Суждено с небесной тайной слиться!» (Бунин). Такие вводно-модальные сочетания мы относим к выделенным значениям. Сюда же относятся дизъюнкции. Например: «А вдруг сейчас как раз то самое переломное время, когда, чуть завязавшись, он может продолжаться, а может и задохнуться. Откажешься - ничего не будет» (Распутин, Живи и помни). В данном значении вводное «может» выступает как омоним глагола «может», 3-е лицо, так как данные созвучные единицы не входят в один синонимический ряд, они самостоятельны, т.е. омонимичны. Омонимия имеет в виду и разное формообразование. «Ребенок уже мог читать». Ср.: «Ребенокуже мог бы читать, а мог бы просто знать буквы».
Значение «предположительность» у глагола «мочь» реализуется в высказываниях - утверждениях, репрезентативах. Следует различать употребление «мочь» в данном значении с субъектом - лицом и субъектом - неодушевленным предметом. Предположительность особенно ярко проявляется при субъекте неодушевленном: «Самолет летел без руля и без ветрил, как Летучий голландец. Мог врезаться в другой самолет, мог упасть в землю» - /была опасность/ (Токарева)
В высказывании «Ты не можешь делать этого» предполагается, что субъект действия испытывает желание выполнить действие, говорящий же сообщает о невозможности этого. Речь идет о запрете. «Не можешь» = /запрет/ - омоним «не можешь кататься на роликах» = /не умеешь/. Данная конструкция с «мочь» во 2 лице при наличии отрицания омонимична повествовательным конструкциям.
«Мочь» имеет распространение в контактно-этикетных высказываниях (просьба, разрешение, совет, запрет в этикетной форме). Данные значения мы относим к периферии центра. Полисемантичность «мочь» рождает полисемантичность синтаксических единиц. Семантика «мочь» часто определяется его сочетаемостью с определенными глаголами-инфинитивами. В значении «мочь» = «уметь» сочетается только с глаголами со значением способности к какому-либо действию.
«Хотение» направлено на выполнимый по мнению субъекта объект, связано с волей, настойчивостью, готовностью прилагать усилия для достижения цели, преднамеренностью и подконтрольностью. В этом и состоит отличие глагола «хотеть» от глагола «мочь», в семантике которого не заложена настойчивость, преднамеренность, подконтрольность, т. е. волевой компонент. Отсюда относительная свобода сочетаемости у «хотеть» и отсутствие ее у «мочь». Только «мочь» в диалоге выражает согласие. «Хотеть» не может иметь этой функции, ибо значение его всегда субъективно и связано с виртуальным миром. «Хотеть» еще не значит «мочь», «мочь» же часто означает «хотеть». В качестве этикетного побуждения конструкция с «мочь» (без отрицания) используется только с учетом социального и психологического факторов и употребляется вышестоящим на иерархической лестнице /социальной, психологической/: «Можете принести свою зачетку»; с отрицанием, наоборот, побуждение выражается в интересах говорящего: «Вы не можете так говорить». При «не могу» подразумевается наличие объективной причины. «Не хочу» характеризуется информативной насыщенностью и субъективными причинами. При отрицании, отклонении приглашения, побуждения «не могу» более официально и корректно, чем «не хочу». Последнее возможно только при неофициальном обращении с близкими людьми.
«Мочь» и «хотеть» употребляются в конструкциях с двойным отрицанием. Отрицание отрицанием = утверждению: «Не могу не сказать; Не хочу не рисовать».
В центре семантики «хотеть» находится значение «намерения». Например: «Вы хотите поехать на
этот «капустник»? - /»намерены»/ (Бунин. Чистый понедельник).
При условии сознательного выбора «хотеть» способен передавать значение твердого намерения - решения. Например: «Его близкая подруга, певица, захотела похудеть и проглотила солитера в капсуле» -/«решила похудеть»/ (Токарева. Птица счастья).
Значения «нереализованного желания» и «желания, направленного на объект», «побуждения - желания» относятся к периферии центра. Глаголы «мочь» и «хотеть» обладают полной парадигмой форм таких категорий, как время и вид. Значения всех трех лиц могут выражаться в предложении за счет сочетаемости с личными местоимениями и окончаний. Значения грамматических форм наклонения, вида - времени и лица наслаиваются на лексические значения глаголов, модифицируя его. «Хотел бы» обозначает только будущее время. «Мог бы» - прошедшее и будущее; Этикетные формы побуждения допускают только 2-е лицо. Интересно использование формы 2-го лица глагола «хотеть» для выражения экспрессии с использованием устойчивых схем: «Тогда давай всем верить, снимаем посты, иди кто хочешь» (Токарева. Паспорт) - /с обобщающим значением/. Изменение формы лица влечет изменение характера речевого акта, т.е. высказывание переводится в информатив. Это распространяется также и на безличную форму «хотеться». «Можется» в отличие от «хочется» используется только в разговорной речи. Безличная форма «хотеться» выражает подсознательное непреднамеренное желание [14, с. 69)], используется в повседневной речи иногда с фатической целью.
У исследуемых глаголов обнаруживается неполная парадигма наклонения. Отсутствие форм императива глаголов «мочь» и «хотеть» в современном русском языке связывают со смысловыми ограничениями на формулирование повеления относительно желаний, способностей и возможностей [9, с. 76]. Это объясняется и когнициями говорящего - данные глаголы обозначают состояние, а не активное действие и не подвержены контролю с его стороны, выражают аспекты виртуальной действительности.
«Хотеть» отличается от «мочь» тем, что не сочетается с субъектом - неодушевленным существительным, ибо всегда содержит сему волевой осознанной направленности субъекта на определенное действие -из виртуального, субъективного мира волевого характера во вне - на актуальный мир. У «хотеть» при сочетании с глаголами, отрицательно оцениваемыми, глаголами действия, приносящего вред субъекту появляется значение «давать повод/напрашиваться». Например: «Ты хочешь упасть и сломать ногу?»; «Ты хочешь попасть под машину?» Анализ русскоязычных словарей показывает, что данное значение глагола «хотеть» отсутствует в словарных статьях.
Иногда место субъекта при глаголах «мочь» и «хотеть» могут занимать субстантивированные числительные, абстрактные существительные (при глаголе «мочь»), а также абстрактное или неопределенное указание на него. В отличие от глагола «мочь» «хотеть» употребляется в сочетании с наречиями - ин-тенсификаторами: страстно, страшно, очень и др. и изменяется в плане аспектуальности.
Следует иметь в виду аналитический характер семантики слова «мочь» - его грамматическую и семантическую связанность. Исследуемое слово имеет свои запреты на сочетаемость с языковыми средствами интенсификации, обязано сочетаться с инфинитивом, не способно само по себе сочетаться с придаточными предложениями. Глагол «мочь» способен употребляться в двух типах синтаксических конструкций: с объектным дополнением - инфинитивом, дополнением - именем с элиминацией «делать - сделать». «Хотеть» употребляется в трех типах синтаксических конструкций: с объектным дополнением - инфинитивом, дополнением - именем и дополнением придаточным. В сочетании с изъяснительными придаточными «хотеть» может употребляться и в безличном значении. Например: «Мне хочется, чтобы все были счастливы». Иногда придаточное может быть парцеллированным: «... хотелось провести этот день с сыном. И чтобы день был большим» (В.Панова).
И «хотеть» и «мочь» сочетаются с творительным падежом существительного: «Он хотел/мог быть вежливым», где «мочь» имеет значение актуального действия (хотя и непостоянного). «Хотеть» всегда выражает ирреальный, виртуально проявляющийся признак.
Сочетания с частицей «бы» возможны и в простом предложении с союзами «если бы» и «чтобы». Например: «Чтоб ты мог стать удачливым во всем!» -/пожелание/. Возможны составные глагольные сказуемые с «хотеть»: «Если бы он захотел мне помочь!» - со значением желания /оптативы/.
«Хотеть» употребляется в сочетании «если хотите» как вводное слово в значении «пожалуй», «конечно» и в сочетании «как хотите» при возражении. Например: «Он, если хотите, прав; Как хотите, а я не согласен». На формально-синтаксическом уровне форма «хотя» в силу ее омонимичности уступительному союзу неупотребительна в качестве деепричастия и требует замены на «желая». Нет деепричастия и у «мочь».
«Хотеть» сам может выступать в функции присвя-зочного члена при связках «уметь», «способен»: умела хотеть. «Мочь» не имеет таких возможностей, т.е. в нем отсутствует значение аспектуальности, длительности, процессуальности. Но в выражениях «могу начать, могу продолжать» употребляется как согласие совершить действие, выраженное инфинитивом.
Сфера функционирования исследуемых глаголов -монологическая и диалогическая речь. Общее - это присутствие их в качестве компонентов в готовых языковых единицах - фразеологизмах, пословицах, вводно-модальных клише, в коммуникативах: Хотеть - значит мочь; Как живете - можете; терпеть не могу; через не могу; ешь не хочу; хочу - половина могу; не хочу учиться, а хочу жениться; говори что хочешь и т.д.
В рассматриваемой нами паре глаголов «хотеть» может быть представлен оппозицией видовых форм «хотеть/захотеть» и глагол «мочь» - видовыми формами «мочь/смочь». Косвенным указанием на разные модальные значения служат видовое противопоставление форм инфинитива и уточняющие слова. Происходит сдвиг в семантике: «Он может выполнить эту
работу. Он уже может выполнить эту работу. Он может выполнять упражнения ежедневно». В первом обороте выражена мысль о том, что он - тот человек, который выполнит работу, во втором появляется аспектуально-временной оттенок, т.е. пришло время для выполнения работы или он научился, в третьем - речь может идти о разрешении или рекомендации.
Корди Е.Е. отметила, что во французском языке «в значение глагола pouvoir источник возможности не входит в отличие от значений модальных глаголов возможности в таких языках, как немецкий и английский, где употребляются разные модальные глаголы в зависимости от источника возможности». Значение возможность / разрешенность, возможность/ потенциальность и возможность/ способность выделяются в каждом отдельном употреблении модального глагола при помощи контекстного анализа [5, с. 31]. В этом плане функциональный аспект употребления глагола «мочь» в русском языке совпадает с аспектом употребления данного глагола во французском языке.
Таким образом, характеристики конструкций с «мочь» и «хотеть» имеют одинаковые параметры, но внутри этих параметров признаки либо не совпадают, либо совпадают частично. Сходные признаки объясняются общим в субъективной модальности данных слов, их связанностью с виртуально-оценочной сферой психики человека. Различные - различием в их субъективно-оценочной семантике возможности и желательности. Особенности глаголов «мочь» и «хотеть», их функционирование, сочетаемость свидетельствуют о заложенной в них разной когнитивной семантике наряду с общей потенцией выражать модально-оценочное значение.
Важнейшей из сторон изучаемых модальных глаголов можно назвать функционально-прагматическую. Прагматическая сторона иллокутивного намерения говорящего играет далеко не последнюю роль в интерпретации модальных глаголов «мочь» и «хотеть». Такой подход позволяет наиболее полно представить богатство содержания данной лексической зоны, выявить еще не отмеченные словарями дефиниции; представить синонимические связи данных слов, описать их семантику при сочетаемости с частицами; раскрыть роль
различия модальной семантики в образовании морфологических форм глаголов, их темпоральной направленности; описать разнообразные функции глаголов в этикетных формулах, в устойчивых словосочетаниях, в коммуникативах, а также возможные их вариантные формы в разговорной речи (хошь-не-хошь, не моги и пр.); решить проблему разграничения омонимии и полисемии данных глаголов.
Литература
1. Немец Г.П. Актуальные проблемы модальности в современном русском языке. Ростов н/Д, 1991.
2. Бондарко А.В. Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность / Под ред. А.В.Бондарко. Л., 1990.
3. Бондарко А.В. Грамматическая категория и контекст. М., 1971.
4. Ахманова О.С. Словарь омонимов русского языка. М., 1976.
5. Корди Е.Е. Вторичные функции высказываний с модальными глаголами // Типология и грамматика. М., 1990.
6. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М., 1982.
7. Вежбицкая А. Семантические примитивы // Семиотика. М., 1983.
8. Алисова Т.Б. Очерки синтаксиса современного итальянского языка. М., 1971.
9. Воркачев С.Г. Хотеть - желать vs querer-desear: сопоставительный анализ употребления русских и испанских глаголов // Русский язык за рубежом. 1991. № 3; Воркачев С.Г. «Две доли» - две концепции счастья // Языковая личность: проблемы креативной семантики. Волгоград, 2000. № 1.
10. Шомахова Т.М. Семантическое пространство концепта «язык» в языковой картине мира (на материале французского, русского и кабардино-черкесского языков) // Преподавание иностранных языков и культур: теоретические и прикладные аспекты (Лемпертовские чтения-VI): Материалы Международного научно-методического симпозиума. Пятигорск, 2004.
11. Никитин М.В. Предел семиотики // Вопросы языкознания. 1997. № 1.
12. Степанов Ю.С. Имена. Предикаты. Предложения. М., 1981.
13. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М., 1999.
14. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1997.
6 июня 2006 г.
Ростовский государственный педагогический университет
© 2006 г. М.П. Гусева, Р.Г. Пиотровский, Н.А. Черноярова
ПРИНЦИПЫ ИММАНЕНТНОЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ КЛАССИФИКАЦИИ
БЛИЗКОРОДСТВЕННЫХ ЯЗЫКОВ
Выявление степени системно-синергетической близости между родственными языками и создание на этой основе объективной классификации языков представляет собой одну из актуальных, хотя и трудных задач современного языкознания. Решение ее осложняется прежде всего отсутствием четких критериев, опираясь на которые можно формулировать выводы о глубинных, имманентных сходствах и несход-
ствах между языками. Именно поэтому даже в отношении более или менее хорошо изученных языковых групп и семейств в настоящее время мы обнаруживаем разные наборы и классификации языков. Так, некоторые ученые объединяют уральские, алтайские, а также японский и корейский языки и язык айнов в одну большую урало-алтайскую общность [1, с. 6-9]. Другие лингвисты отрицают генетическое единство
