CC BY
68
УДК 81'373.49
Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2013. Вып. 2
Е. А. Сидельникова
ПРАГМАТИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ ТАКТИК, РЕАЛИЗУЮЩИХ СТРАТЕГИИ ЭБФЕМИЗАЦИИ / ДИСФЕМИЗАЦИИ
В последние десятилетия лингвистика текста была дополнена эмпирическим и формальным дискурс-анализом, разрабатываемым такими социологами, как Х. Сакс и Г. Гарфинкель, и позже переориентированным на прагматическую лингвистику. Акцент был сделан при этом на результате речемыслительной деятельности — речевом произведении, рассматриваемом как текст. В семиотике под текстом понимается осмысленная последовательность любых знаков, любая форма коммуникации [1]. В прагматическом аспекте только в тексте «как высшей единице коммуникации может быть реализована целеустановка адресанта, выражена субъективная модальность и в конечном счете, достигнут определенный прагматический эффект» [2, с. 18]. Прагматический эффект всегда является намеренным, так как отправитель высказывания в соответствии со своей интенцией целенаправленно применяет особые приемы и проводит отбор языковых средств для воздействия на реципиента.
Таким образом, важнейшей прагматической категорией текста является целе-установка, которая выражает намерение автора отобразить действительность тем или иным образом, оказывая определенное воздействие на адресата [3]. Целеуста-новка имеет семантико-прагматическую природу, двойственность которой проявляется в том, что позиция говорящего обусловлена, с одной стороны, «прикре-пленностью к типовым ситуациям речи», с другой — «индивидуальным отношением к содержанию и языковым средствам его выражения» [4, с. 3]. Прагматическая сторона целеустановки, таким образом, может быть представлена как свобода автора в выборе языковых и речевых способов выражения смысла. Выстраивая план речевого произведения согласно определенной целеустановке, автор использует конвенционные дискурс-стратегии. В данном исследовании мы придерживаемся определения стратегии с прагмалингвистической точки зрения, трактуя ее как «совокупность речевых действий» [5, с. 58], «цепочку решений говорящего, его выбор определенных коммуникативных действий и языковых средств» [6, с. 192]. Задача данного исследования состоит в выявлении основной номенклатуры тактик, позволяющих реализовать стратегии эвфемизации / дисфемизации информации в публицистическом экономическом дискурсе.
Мы исходим из того, что центральную позицию в манипулировании занимает информация или ее антипод — дезинформация [7, р. 812], которые в нашем исследовании классифицируются как порождение / блокирование информации. Исследуя особенности манипулирования в публицистическом экономическом дискурсе, мы пришли к выводу, что для достижения коммуникативно-прагматического эффекта адресанты данного типа текстов при освещении нарратива кризиса в финансово-экономической сфере прибегают к эвфемизации / дисфемизации как основным гло-
Сидельникова Екатерина Алексеевна — старший преподаватель, Северо-Кавказский федеральный университет; е-mail: e.sidelnikova_7@mail.ru
© Е. А. Сидельникова, 2013
бальным стратегиям, используемым в качестве инструмента блокирования / порождения информации. Однако на каждом этапе протекания экономического кризиса степень эвфемизации / дисфемизации информации при его освещении в различных жанрах газетно-публицистического стиля, как предполагается, будет различна в зависимости от страны и причин его возникновения.
При изучении этапов развития экономического кризиса (I этап — зародышевая стадия (2006 г.); II этап — первые сигналы о кризисе (2007 г.); III этап — обострение кризиса (2008-2009 гг.); IV этап — хронический кризис (2010-2011 гг.); V этап — ликвидация кризиса (еще не наступил во время написания исследования)) [8] было установлено, что материал экономической направленности, освещающий нарратив кризиса, будучи по природе своей явлением интегративным, реализуется посредством нескольких жанров, стремительно меняющихся в новых типах коммуникативной среды. Согласно проведенному анализу, тексты экономической направленности представлены преимущественно следующими жанрами: комментарий, статья, консультация, интервью, публичное выступление.
Обыденное представление о том, что на I-II этапах развития финансового кризиса средства массовой информации будут камуфлировать, иными словами, блокировать освещение основных событий, связанных с негативными обстоятельствами (использование стратегии эвфемизации), не нашло своего подтверждения. Так, анализ материалов из нашей картотеки общим количеством 600 газетных материалов российской и зарубежной прессы экономической направленности показал, что количество контекстов, реализованных посредством стратегии дисфемизации в газетах и журналах как на русском языке, так и на английском, значительно превышает количество контекстов, реализованных посредством стратегии эвфемиза-ции. Объяснение этому можно дать следующее: во-первых, экономический кризис страны мира переживают не впервые (например, Биржевой крах 1997 г.; время Великой депрессии, в которой пострадали экономики США, Японии, ФРГ, Великобритании, Франции, Италии; кризис экономической системы России в 1998); во-вторых, правительство предупреждает свой народ о сложившейся тревожной обстановке, предоставляя полную информацию посредством СМИ, и тем самым снимает с себя ответственность за последствия кризиса. Для исследования стратегий, посредством которых правительство дает информацию в период кризиса в текстах экономической направленности, был проведен анализ, результаты которого обобщены в таблице.
Таблица 1. частотность использования стратегий эвфемизации / дисфемизации на различных этапах развития кризиса
стратегии 2006 2007 2008 2009 2010 2011
Эвфемизация (российская пресса) 12 8 4 1 4 2
дисфемизация (российская пресса) 38 42 46 49 46 48
Эвфемизация (зарубежная пресса) 11 1 2 4 17 12
дисфемизация (зарубежная пресса) 39 49 48 46 33 38
В качестве обобщения данных можно отметить, что на первых этапах (20062007 гг.) текущего кризиса российская пресса в сообщениях об экономическом поло-
жении прибегает к стратегии дисфемизации реже, чем в период хронического этапа (2010-2011 гг.). Данное явление можно считать результатом недостаточной осведомленности адресанта относительно будущего развития и, соответственно, преувеличения опасности при передаче информации. Увеличение частотности использования указанной стратегии (в период с 2008-2011 гг.) косвенно свидетельствует о том, что власти избрали путь выхода из сложившейся ситуации принимают необходимые меры.
Обратная картина наблюдается в зарубежных СМИ. Экономический курс развития, выбранный представителями стран Запада, изначально был обречен на провал (огромные займы под большие проценты без изменения уровня жизни). На каждом последующем этапе ситуация усугубляется, в связи с чем осуществляется блокирование информации посредством стратегии эвфемизации. Правительство, сообщая видимую правду населению, выставляет в неприглядном свете неугодных ему действующих лиц в экономической политике (ту или иную страну, того или иного политика). Недоверие населения, «проглотившего» все обещания относительно спокойного будущего и теряющего терпение (предпринимает попытки что-либо изменить и организует забастовки, пикеты, митинги), заставляет зарубежные СМИ сменить способ подачи информации и в период хронического этапа и чаще прибегать к стратегии эвфемизации.
Общеизвестно, что реализация той или иной стратегии осуществляется посредством различных тактик. Еще В. В. Одинцов указывал на зависимость целевой установки общения от воспринимающей стороны: «Меняется аудитория — изменяется основная задача лектора... Целевая установка определяет тактику, весь характер изложения, структуру речи (отбор и группировку фактов, выбор приемов, языковых средств и др.)» [9, с. 37], поэтому тактик существует такое множество, которое можно сопоставить со множеством речевых действий и называющих их интенций. Как составляющую коммуникативной стратегии выделяют прежде всего коммуникативную тактику, которая определяется как «совокупность практических ходов в реальном процессе речевого взаимодействия» [10, с. 11], будучи связанной с набором коммуникативных намерений.
Данное определение можно соотнести с определением речевой тактики, под которой принято понимать конкретные речевые ходы, определяемые избранной стратегией общения (целеполаганием и планированием возможного хода речевых событий, их конечного результата) и позволяющие достичь поставленных целей в конкретной ситуации. А. П. Сковородников отмечает, что речевая тактика и речевая стратегия «системно связаны как часть и целое» [11, с. 6]. По мнению О. С. Иссерс, совокупность речевых действий, направленных на решение общей коммуникативной задачи говорящего («глобального намерения» по ван Дейку), можно понимать как речевую стратегию, тогда одно или несколько действий, которые способствуют реализации стратегии — речевой тактикой [12]. Глобальная задача, заложенная в стратегии, достигается постепенно, через реализацию меньших составляющих стратегии — речевых тактик, ходов и языковых маркеров. Так, согласно Т. ван Дейку, тактика — это совокупность действий, направленных на достижение стратегий; ход есть конкретное действие; языковые маркеры — речевые приемы, которые в комплексе позволяют выявить механизмы влияния [13]. Другими словами, стратегией является осознание ситуации в целом, организация воздействия в целях достиже-
ния желаемого, а речевые приемы для достижения целей в конкретной ситуации являются воплощением тактик автора передаваемой информации. И. Н. Борисова определяет тактику общения как «динамическое использование коммуникантами речевых умений для построения диалога в рамках той или иной стратегии» [14, с. 23]. Следовательно, тактики являются практическим инструментом говорящего, сама по себе тактика невербальна, но она вербализуется на поверхностном (текстовом) уровне.
Таким образом, принимая во внимание изложенные выше положения, под речевой тактикой мы будем понимать речевое действие, которое направлено на скрытое внедрение в сознание адресата целей и установок, побуждающих его совершить поступок, выгодный продуценту речи, и соответствует определенному этапу в реализации той или иной стратегии. Как показал анализ, для реализации стратегии дисфемизации и достижения соответствующего прагматического эффекта адресант публицистического экономического дискурса пользуется ограниченным набором тактик, варьирующимся в зависимости от национальной принадлежности прессы. Обобщим результаты нашего анализа в следующей таблице в порядке убывания:
Таблица 2. процентное соотношение употребления тактик, реализующих стратегии эвфемизации / дисфемизации в российской и зарубежной прессе
тактики российской прессы кол-во тактики зарубежной прессы кол-во
фактологическая 33,90% фактологическая 34,30%
прогнозо-футуристическая 30,70% фактологически-ретроспективная 22,70%
угрозы 12,20% критики 9,60%
фактологически-ретроспективная 5,90% прогнозо-футуристическая 8,70%
обвинения 4,50% угрозы 8,30%
инспирации 4,10% обвинения ради оправдания 5,30%
перекладывания вины 3,20% иронизации 5,30%
предупреждения 3,20% сравнения 3,90%
разоблачения 2,30% инспирации 1,90%
Итак, анализ эмпирического материала подтвердил наше предположение о том, что публицистический экономический дискурс реализует в первую очередь свою основную функцию — функцию информирования, т. е. порождения информации. Согласно данным, приведенным в таблице, фактологическая тактика обнаружила наибольшую частотность употребления как в российской, так и зарубежной прессе. Прогнозо-футуристическая тактика в российской прессе занимает вторую позицию, в зарубежной — четвертую, и, наоборот, фактологически-ретроспективная в российской прессе занимает четвертую позицию, а в зарубежной — вторую. Эти наблюдения позволяют констатировать, что для реализации стратегии дисфемиза-ции, отвечающей за выполнение информативной функции в нарративе кризиса, авторы сообщений чаще прибегают к использованию фактологической, прогнозо-фу-туристической, а также фактологически-ретроспективной тактик, которые можно обозначить как основные, учитывая частотность их употребления. В ходе анализа
было также установлено, что названные выше тактики представляют информацию не только нейтрально, но и работают на повышение и понижение, т. е. информация, доносящаяся до читателя, приобретает положительную оценку (знак «+») и отрицательную (знак «-»), как это наблюдалось в следующих контекстах:
Analysts said Hurricane Irene likely disrupted sales along much of the East Coast. But many consumers pulled back after a series of events that suggested the economy was at risk of another downturn. («David Gow on Europe Previous» The Guardian, 31 December 2008). Дисфемизация достигнута фактологически-ретроспективной тактикой со знаком «-».
But auto production increased for a second month, as supply chains improved after months of delays caused by the Japan crisis («David Gow on Europe Previous» The Guardian, 31 December 2008). Дисфемизация достигнута фактологически-ретроспективной тактикой со знаком «+».
Согласно данным таблицы 2, общая процентная составляющая данных тактик в российской и западно-европейской культурах равна 70,5% и 65,7% соответственно. Этот факт свидетельствует о том, что их реализация практически равнозначна независимо от того или иного типа социокультурной и экономической ситуации, в которой к ним прибегают авторы сообщений.
Различия, характерные для отечественной и иностранной прессы, были отмечены в процессе выявления и анализа номенклатуры условно обозначенных нами вспомогательных тактик (вследствие их более низкой частотности), реализующих стратегию дисфемизации в нарративе кризиса и представляющих больший интерес для данного исследования. Согласно нашим наблюдениям, тактики, к которым прибегают авторы зарубежного публицистического экономического дискурса, определяются большей негативной оценкой действий правительства страны, резидентами которой они являются. Речь идет прежде всего о таких тактиках, как критика, угроза, обвинение ради оправдания, иронизация, соотношение которых в относительных показателях с каждым годом (с 2008 по 2011 гг.) возрастает (9 : 12 : 16 : 22 контекстов соответственно). Однако авторы тех сообщений, в которых и были выявлены данные контексты, снимают с себя ответственность, закавычивая обнародуемые мысли или ссылаясь на авторитетные имена: президента США, президента Франции, канцлера Германии, известных экономистов и экономических аналитиков. Приведем примеры из нашей картотеки, контексты которых освещают нарратив экономического кризиса.
Так, статья под заголовком «America rocks!» содержит контекст следующего содержания: «Sure, Clinton and Obama might bicker about policy. But they agree that America's a great place... For example, in a late February speech in Ohio, Obama voiced concerns about job growth but also emphasised that "those of us who have benefited greatly from the blessings of this country have a solemn obligation to open the doors of opportunity, not just for our children, but to all of America's children." If Obama really believed America was "an awful, failed country," it's unlikely that he would also herald its "blessings"» (The Guardian, 6 March 2008).
Цитируя слова Виктора Девиса Хенсона, автор описывает действия кандидата в президенты США Барака Обамы как вызывающие сомнение и недоверие, поскольку рядовые граждане Соединенных Штатов испытывают на себе финансовые трудности, о чем господин Обама умалчивает в своей предвыборной речи. Отме-
тим использование автором тактик критики и обвинения, реализующих в данном контексте стратегию дисфемизации. Однако адресанту, как любому патриоту своей страны, хотелось бы верить, что обещания, озвученные в период предвыборной кампании, будут воплощены в жизнь. Он видит в Б. Обаме спасителя своей страны: If Obama really believed America was "an awful, failed country," it's unlikely that he would also herald its "blessings"». Данный эффект достигается посредством использования про-гнозо-футуристической тактики с положительной оценкой.
Фактологическая и прогнозо-футуристическая тактики с отрицательной нагрузкой в совокупности с тактикой угрозы реализуют стратегию дисфемизации в следующем контексте из статьи «France braced for huge street protests over economic crisis»:
France is bracing for a wave of street protests in the second general strike over Nicolas Sarkozys handling of the economic crisis.
Traditional public sector strikers such as teachers, transport workers and hospital staff will join an unprecedented new protest movement by private sector workers from banks and supermarkets to multinationals...
Unions predict the demonstrations will be bigger than the estimated 2.5 million people who took to the streets in a strike over pay and job losses in January (The Guardian, 19 March 2009).
В данном сообщении отправитель доносит до читателя информацию о сложившейся во Франции ситуации из-за отрицательного отношения народа к выбранной президентом программе вывода страны из кризиса. Особо пугающим фактором является то, что на забастовку, помимо традиционной общественности, вышли и недовольные представители частного сектора, что можно считать свидетельством нарастающего масштаба обеспокоенности народных масс условиями жизни («unemployment, which is now rising at the fastest rate in more than a decade»). Тем не менее угрожающие обстоятельства не достигли своего апогея: «Unions predict the demonstrations will be bigger than the estimated 2.5 million people who took to the streets in a strike over pay and job losses in January».
Заголовок следующей статьи «Euro crisis goes global as leaders fail to stop the rot» при помощи стратегии дисфемизации, реализующейся посредством отрицательной фактологической тактики, предопределил в целом негативный характер освещения события:
«Australia's prime minister, Kevin Rudd, was scathing about the EU package for Greece over three years agreed last weekend by 15 eurozone countries and the International Monetary Fund: "Markets have judged those arrangements to be inadequate," he said.
"This is a global issue," Japan's deputy finance minister, Rintaro Tamaki, told Bloomberg news agency. "All the financial markets are now in turmoil... The impact of the Greek crisis has gone beyond the euro area."
... In Germany, the key European player in the crisis, parliament agreed to the highly unpopular bailout, voting for more than €22bn in emergency loans to Athens» (The Guardian, 7 May 2010).
Цитируя премьер-министра Австралии Кевина Рада, а также заместителя министра финансов Японии Ринтаро Тамаки, автор усугубляет негативное отношение лидеров государств к факту помощи Греции. По мнению Европейских лидеров, Греция,
которой страны еврозоны тщетно оказывают финансовую поддержку, не способна восстановить свою экономику.
В контексте «As China premier Wen Jiabao said in Dalian, "China's development is not yet balanced, coordinated and sustainable." The next five-year plan is a breakneck switch towards a domestic growth. Bravo, but awfully late» (The Telegraph 19 September 2011) под заголовком «Can China escape as world's debt crisis reaches Act III?» журналист, как и в контекстах, приведенных выше, передает информацию посредством цитаты. Тактика критики, обеспечивающая реализацию стратегии дисфемизации, выражает отрицательную оценку предпринятых китайским правительством шагов по стабилизации экономики своей страны.
Тактики, характерные для российского публицистического экономического дискурса, отличаются большей кооперацией с народом, в связи с чем востребованными оказываются такие тактики, как тактика угрозы со стороны зарубежных государств, чьи действия имеют негативные последствия для экономической системы России; тактика обвинения предпринятых шагов европейскими лидерами, с которыми российское государство не согласно; тактика перекладывания вины за недальновидную политику оппонентов.
Например, в статье под заголовком «Великая депрессия №2?» в контексте: «Вне всякого сомнения, первопричиной самого катастрофического для мировых финансов кризиса под названием «Великая депрессия» стал обвал на фондовом рынке... Для сравнения: драйвером нынешнего кризиса можно считать ипотечный бум в США, вызванный масштабным предложением на рынке дешевых кредитов. И в том и в другом случае мы имеем дело с гигантским финансовым пузырем («Экономика и жизнь», 10 октября 2008 г.) — реализована тактика обвинения. Автор дисфемистично, открыто, обвиняет Соединенные Штаты в создании кризисной ситуации на всем европейском пространстве. Перекладывание вины создает иллюзию невиновности российского правительства и оправдывает его действия перед читателем.
Тот же манипулятивный ход (тактика обвинения) реализует премьер-министр России В. В. Путин в статье, озаглавленной «Идеальный шторм»: «Последние месяцы практически любое выступление на тему кризиса начинается с развернутой критики того, что происходило в Соединенных Штатах... Напомню лишь, что всего год назад с этой трибуны звучали слова наших американских друзей о фундаментальной устойчивости и безоблачных перспективах экономики США. Сегодня же гордость Уолл-стрита — инвестиционные банки — практически перестали существовать. За год им пришлось признать потери, превосходящие их прибыль за четверть века. Какой масштаб!.» («Прямые инвестиции», 1 марта 2009). Так, Владимир Путин «непреднамеренно» называет страну-виновницу сложившейся негативной ситуации, снимая с себя тем самым обвинения в неверно предпринятых шагах в экономическом пространстве России.
В статье «Вечный двигатель кризиса» авторы, используя стратегию дисфемиза-ции, выражают свою критическую точку зрения (что соответствует тактике критики) относительно предпринятых российским правительством действий, направленных на борьбу с финансово-экономическим кризисом, сравнивая их с действиями, предпринятыми на Западе:
«Но у российской практики государственной поддержки есть одно очень существенное отличие от западной...
У нас положение дел принципиально иное. В десятке крупнейших получателей бюджетной помощи половина — это государственные или квазигосударственные компании. В этом случае ... сначала чиновники решают, кого поставить во главе крупнейших компаний страны, а потом — в случае ошибки — за счет налогоплательщиков ликвидируют последствия просчетов своих ставленников. Учитывая же, что советы директоров крупнейших квазигосударственных корпораций у нас обычно возглавляют члены правительства и иные высокопоставленные чиновники, получаем олигархическую модель в чистом виде: полное сращивание бизнеса и власти» («Коммерсантъ Деньги», 11 января 2010).
В интервью «Никакого восстановления после кризиса 2008 года на самом деле нет» лауреат Нобелевской премии по экономике за кризисный 2008 год, профессор Принстонского университета Пол Кругман выступает с разоблачительной речью, срывая маски с виновников экономического кризиса в мире, и фактологически раскрывает истинное положение дел в американской экономике:
«... Я думаю, что у США есть еще довольно большое пространство для маневра — кризис, который может оказаться смертельным для Америки, еще очень далеко. Проблема в другом — у нас совершенно сумасшедшие политики. Так что, если кризис и случится, это может произойти не потому, что потолок госдолга слишком вырос, а потому, что одна из партий готова принести в жертву экономику ради своих политических целей!» («Коммерсантъ», 9 сентября 2011).
В качестве примера реализации тех же тактик, но для обеспечения стратегии «эвфемизация» (реализованной зачастую метафорично, метонимично или в виде экономического термина) в публицистическом экономическом дискурсе, освещающем нарратив кризиса, приведем контексты, опубликованные в 2010-2011 гг. (IV этап — хронический кризис), в которых к данной стратегии продуценты прибегали, с нашей точки зрения, достаточно часто.
Так, статья, озаглавленная «World stock markets review of 2010», в контексте «Other BRICcountries did not perform as well, with India's Sensex index returning a respectable 15 pc, despite six interest rate rises over the year as the central bank attempted to control inflation. However, in November, the Reserve Bank of India said that the likelihood of further increases in the near future was "relatively low", helping investor sentiment» (The Telegraph, 28 December 2010) реализует стратегию эвфемизации, использованную для замены прямых наименований (изменения в лучшую сторону представлены с определенной степенью сомнения "relatively low" — стилистический прием, целью которого является преуменьшить качества или свойства изображаемого предмета, явления — inflation, чтобы отвлечь внимание читателя) из-за боязни эпатировать окружающих (инвесторов, которые могут оказать помощь, чтобы пережить времена кризиса). Данная стратегия достигается при помощи фактологической и прогнозо-футуристической тактик со знаком «-».
В контексте из статьи «Euro reaches eleventh hour as Angela Merkel and Nicolas Sarkozy hold crisis talks»: «Steffen Seibert, the German government spokesman, said Ms Merkel and Mr Sarkozy knew the stakes were high. He said the pair were not intending to dictate terms to the other 15 eurozone countries, but admitted that "if France and Germany cannot agree, Europe does not move forward» (The Telegraph, 21 July 2011), усугубляя информацию ссылкой на авторитетное лицо — представителя правительства Гер-
мании, Штеффана Зайберта, автор использует тактику скрытой угрозы и прогнозо-футуристическую тактику, реализуя стратегию эвфемизации, поскольку этикетный эвфемизм, употребленный для замены прямых наименований (дальнейшее развитие экономической системы Европы зависит от пожелания руководителей Франции и Германии) из-за боязни эпатировать окружающих (15 стран, входящих в еврозо-ну), вуалирует последствия неразрешенного вопроса — помощи Греции (согласно контексту статьи в целом).
Таким образом, нами была определена коммуникативно-прагматическая специфика основных (фактологическая, прогнозо-футуристическая, фактологически-ретроспективная) и вспомогательных тактик (угрозы, обвинения, перекладывания вины, обвинения ради оправдания, иронизации, инспирации, предупреждения, сравнения, критики и разоблачения), реализующих стратегии эвфемизации и дис-фемизации в публицистическом экономическом дискурсе, освещающем нарратив кризиса, частотность которых зависит от информационной политики со стороны политических сил, и в первую очередь действующей власти, причин возникновения финансово-экономических проблем в той или иной стране, причастности страны к переживаемой ситуации.
Литература
1. Николаева Т. М. Текст. Теория текста // Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева. М.: Сов. энциклопедия, 1990. С. 507.
2. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования / АН СССР, Ин-т языкознания. М.: Наука, 1981. 18 с.
3. Петаш Г. Р. Целевая установка в композиционно-речевых формах «рассуждение» и «описание» // Вопросы синтаксиса и стилистики текста в современном немецком языке: сб. науч. тр. Пятигорск: Изд-во ПГПИИЯ, 1986. С. 14-23.
4. Золотова Г. А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М.: Наука, 1982. 364 с.
5. Труфанова И. В. О разграничении понятий: речевой акт, речевой жанр, речевая стратегия, речевая тактика // Филологические науки. 2001. № 3. С. 56-65.
6. Макаров М. Л. Основы теории дискурса. М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. 280 с.
7. Kick Russ. The Disinformation Guide to Media Distortion, Historical Whitewashes and Cultural Myths. New York: The Disinformation Company Ltd, Razorfish Network, 2001. 280 р.
8. Сидельникова Е. А. Коммуникативно-прагматическая специфика эвфемизации / дисфемизации в нарративе финансово-экономического кризиса // Политическая лингвистика / гл. ред. А. П. Чуди-нов; ФГБОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т». Екатеринбург, 2011. Вып. 4 (38). С. 253-258.
9. Одинцов В. В. Структура публичной речи. М.: Знание, 1976. 80 c.
10. Клюев Е. В. Речевая коммуникация: учеб. пособие. М.: ПРИОР, 1998. 224 с.
11. Сковородников А. П. О необходимости разграничения понятий «риторический прием», «стилистическая фигура», «речевая тактика», «речевой жанр» в практике терминологической лексикографии // Риторика—Лингвистика. Вып. 5: сб. статей. Смоленск: СГПУ, 2004. С. 5-11.
12. Иссерс О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Екатеринбург, 1999. 29 с.
13. Ван Дейк Т. А. Анализ новостей как дискурса // Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989. С. 58.
14. Борисова И. Н. Дискурсивные стратегии в разговорном диалоге // Русская разговорная речь как явление городской культуры / под ред. Т. В. Матвеевой. Екатеринбург: АРГО, 1996. С. 21-48.
Статья поступила в редакцию 15 апреля 2013 г.
