CC BY
17
Юбилеи и знаменательные даты
К 75-летию Победы в Великой Отечественной войне
УДК 94(41/99)+947.8 ГРНТИ 03.23.07
ПОЗВОЛЬТЕ НАПОМНИТЬ...
(О детях военной поры) Г.И. Евсеева
ООО «Издательский центр «Омский научный вестник» Россия, 644083, г. Омск; http://rusnatprior.ru/
Редеет поколение, пережившее Великую Отечественную войну. Свидетелей трагедии остаётся всё меньше, и тем дороже каждая личная история. Во всей совокупности рассказы очевидцев передают реальную картину трагедии. В данной публикации автор привлёк в основном документы: воспоминания, дневники, германские архивные материалы — то есть неискажённые первоисточники.
Ключевые слова: история, Великая Отечественная война (1941-1945), дети, оккупация, узники фашизма, детство в военном тылу.
LET'S REMIND ...
(About the children of the wartime)
G.I. Evseeva
OOO "Publishing Center "Omsk Scientific Bulletin "
Russia, 644083, Omsk; http://rusnatprior.ru/
The generation that survived the Great Patriotic War is thinning. There are fewer and fewer witnesses to the tragedy, and the more precious each personal story is. Taken together, eyewitness accounts convey the truthful overview of the tragedy. In this publication, the author uses mainly documents: memoirs, diaries, German archival materials — un-distorted primary sources.
Keywords: history, the Great Patriotic War (1941-1945), children, occupation, prisoners of fascism, childhood in the military rear.
Тема Великой Отечественной войны стала не просто частью нашей истории, но и образом мыслей, мерой отсчёта праведности и неправедности, мужества и трусости, правды и лжи. Именно поэтому каждое новое поколение переосмысливает войну. Переосмысление подвержено политическому, идеологическому налёту, влиянию различных интерпретаций.
Писатели, публицисты, учёные, описывая перипетии военных событий под разным углом зрения, занимают порой противоположные позиции и ожесточенно спорят. Читателю же, который хочет дойти до истины самостоятельно, рекомендуем обращаться к первоис-
© Евсеева Г.И., 2020
точникам — документам и рассказам тех, кто прошёл испытание войной.
Лишения и страдания введены в код памяти каждой семьи, потерявшей родных и близких. Во всех уголках России жители продолжают собирать письма, рассказы, любые свидетельства о войне, писать свои «Книги памяти». Это бесценные документы истории, а книги — её хранители, помогающие не забывать опыта трагедий, выживания.
Хочется донести мысль: попытки оправдать разжигателей Второй мировой войны и распространение нацизма — это шаг, направленный против человечества; любая
война и победа в ней или поражение переводят мирных граждан в разряд побеждённых, лишённых душевного и материального равновесия, а противоборствующие стороны — к невосполнимым потерям.
Данная статья подготовлена по материалам, включённым в книгу «Я родом не из детства — из войны...», выпущенную 10 лет назад, главы которой освещают детство, проведённое на оккупированных территориях, в концлагерях, суровом голодном тылу [1]. Рассказчики тогда были помоложе и точнее передавали сохранённое в памяти. Многие из них теперь ушли в мир иной.
Что надо иметь в виду, когда говорим об оккупации советских территорий
За первые месяцы войны фронт продвинулся от западных границ СССР более чем на 500 км. Территории Белорусской, Украинской, Эстонской, Латвийской, Литовской, Молдавской, часть Карело-Финской ССР, а также тринадцати краёв и областей РСФСР оказались под контролем Германии и её союзников. В оккупацию попали около 70 млн советских граждан, из них каждый пятый не дожил до победы. Представитель обвинения от США на Нюрнбергском процессе Телфорд Тэйлор говорил:
«... зверства, совершённые вооружёнными силами и другими организациями третьего рейха на Востоке, были такими потрясающе чудовищными, что человеческий разум с трудом может их постичь. Я думаю, анализ покажет, что это были не просто сумасшествие и жажда крови. Наоборот, налицо имелись метод и цель. Эти зверства имели место в результате тщательно рассчитанных приказов и директив, изданных до или во время нападения на Советский Союз и представляющих собой последовательную логическую систему» [2].
Потери гражданского населения СССР в Великой Отечественной войне оцениваются приблизительно в 13,7 млн чел., в том числе [3]:
• было преднамеренно истреблено на оккупированной территории 7 420 379 чел.
• умерло и погибло от жестоких условий оккупационного режима (голод, инфекционные болезни, отсутствие медицинской помощи и т. п.) 4 100 000 чел.
• погибло на принудительных работах в 2 164 313 чел. (ещё 451 100 чел. по разным
причинам не возвратились и стали эмигрантами).
В годы войны в Советском Союзе происходило снижение рождаемости. Необходимо учитывать ещё большие дальнейшие демографические потери страны: сколько детей не появилось на свет и сколько не образовалось новых семей, сколько людских ресурсов не досчиталось государство. Война безжалостно обламывала ветви семейного древа.
Населению оккупированных территорий приходилось вести жестокую борьбу за жизнь. «Порядок» на оккупированных территориях наводился согласно плану «Ост», разработанному в 1941 г. Оккупированные области не имели унифицированного управления. В городах создавались управы, в сельских районах — комендатуры. В сёлах действовали полицейские, в крупных населённых пунктах — подразделения СС и охранные части. В волостях назначались старшины (бургомистры), в деревнях и сёлах — старосты. Все бывшие советские органы были распущены, общественные организации — запрещены. Был введён строгий учёт местного населения, которое подлежало регистрации в полиции. Жителям запрещалось без разрешения властей покидать места постоянного проживания. Обычным наказанием за нарушение распоряжений оккупационных властей и средством устрашения населения служила смертная казнь через повешение...
Людмила Николаевна Прокопьева рассказала:
«...Однажды нас вывели всем посёлком в центр, там стоял пойманный мальчик лет пятнадцати, своровавший у немцев мешок овса. Зачитали приговор на русском языке и на глазах всей толпы его повесили. Я на это не могла смотреть.
Следующую немецкую акцию тоже наблюдали все: из домов, бараков вытаскивали семьи евреев — матерей с детьми, стариков — и грузили на подводы. Было страшно. Рыдания, крики детей, взрослых. <. .>
Многие гибли от голода. Мы еле держались. Однажды за нашим бараком в лютый мороз я увидела советских военнопленных, полураздетых и голодных. Они ремонтировали дорогу, стоял часовой. Я не могла этого пережить и вынесла в кастрюльке, пока мамы не было, жидкий суп, дала одному военнопленному, но часовой меня прогнал» [1, с. 13-14].
В послевоенное время исследователи установили планомерно проводившуюся стратегию уничтожения. По мнению германских историков, продовольственная политика играла ключевую роль в планах Гитлера, она являлась стимулятором и орудием уничтожения, центральным звеном национал-социалистической идеологии. Когда в Германии участились жалобы на недостаток продовольствия, Геринг 6 августа 1942 г. потребовал от имперских комиссаров и командующих войсками на оккупированных территориях принять строжайшие меры для изъятия всех продуктов питания. По его словам, войска направляли туда «отнюдь не для того, чтобы работать на благо вверенных им народов, а чтобы организовать вывоз всего крайне необходимого для жизнеобеспечения немецкого народа.»:
«"При этом мне совершенно безразлично, если вы будете говорить, что результатом явится гибель местных жителей от голода. Они могут делать это ради того, чтобы от голода не погиб ни один немец. И вообще, на оккупированных территориях меня интересуют только те люди, которые заняты производством вооружений и продовольствия. Они должны получать ровно столько, сколько требуется, чтобы они были в состоянии выполнить свою работу"
Затребованные фюрером тонны продовольствия должны были быть доставлены любой ценой, так как увеличение хлебного рациона в рейхе считалось «политической необходимостью» для «доведения войны до победного конца» [11, с. 193].
Противостоявшая советской власти часть местного населения рассчитывала с приходом германских войск на «освобождение» и лучшую жизнь. Однако, как свидетельствуют документы, эти люди просчитались. Это видно из письма руководителя партийной канцелярии Мартина Борманна рейхсминистру Розен-бергу от 23.07.1942 г. об обращении с местным населением:
«Секретно! Господину рейхслейтеру Альберту Розенбергу. Лично! Берлин. В 35 Раух-штрассе 17/18.
Многоуважаемый партайгеноссе Ро-зенберг!
Фюрер желает, и я сообщаю Вам об этом по его поручению, чтобы Вы позаботились о соблюдении и проведении следующих
принципов в оккупированных восточных областях:
1. Если женщины и девушки в занятых восточных областях делают аборты, то это для нас только к лучшему; немецкие юристы не должны ни в коем случае возражать против этого. По мнению фюрера, следует даже допустить торговлю противозачаточными средствами в занятых восточных областях, так как мы совершенно не заинтересованы в росте ненемецкого населения.
2. Опасность того, что ненемецкое население в восточных областях начнёт расти сильнее, чем до сих пор, очень велика, так как все жизненные условия для ненемецкого населения становятся, само собой разумеется, намного лучше. Именно поэтому мы должны принять необходимые меры против роста ненемецкого населения.
3. Для ненемецкого населения в занятых восточных областях ни в коем случае не должно вводиться немецкое медицинское обслуживание. Не может быть и речи, например, о прививках и подобных профилактических мерах <...>.
4. Ненемецкое население ни в коем случае не должно допускаться к высшему образованию. Если мы совершим эту ошибку, то сами вырастим грядущее сопротивление. По мнению фюрера, совершенно достаточно, чтобы ненемецкое население — в том числе так называемые украинцы — умело читать и писать.
5. Ни в коем случае не следует проводить какие-либо меры по воспитанию в ненемецком населении чувства хозяина! Необходимо действовать прямо противоположно!
6. Вместо нынешних письменных знаков в будущем следует обучать в школах нормальному шрифту.
7. Немцы должны быть в любом случае вывезены из украинских городов; даже размещение в бараках за пределами городов лучше, чем в городах! Ни в коем случае не благоустраивать русские (украинские) города, так как не следует повышать уровень жизни населения, а немцы должны поселиться во вновь построенных городах и деревнях, из которых должно быть строго удалено всё русское (украинское) население. Поэтому дома, которые будут строиться для немцев, ни в коем случае не должны быть похожи на русские (украинские) дома (обмазанные глиной, с соломенной крышей и т. д.).» [4].
Этот и многие другие документы из каталога Берлинской выставки к 50-летию Победы свидетельствуют о том, что любой советский человек, ненавидевший ли фашистов или лояльно настроенный к ним, навсегда был бы причислен к людям второго сорта.
В годы оккупации ярко проявилось расслоение населения по политическому и экономическому признакам, тем более значимым предстаёт мужество людей, которые кормили и укрывали партизан и красноармейцев, работали в подполье.
К началу 1943 г. под оккупацией оказалось 1926 тыс. кв. км советской территории. Генеральным планом «Ост» предусматривалось «выселить» в течение 30 лет около 31 млн чел. с территории Польши и западных территорий Советского Союза и поселить на этих землях немцев-колонистов. Директивой Гиммлера от 27 апреля 1942 г. численность жителей к «переселению» из указанных регионов была определена уже в 46-51 млн чел. На Нюрнбергском процессе при допросах военных преступников выяснилось, что под формулировкой «переселение», фигурирующей в генеральном плане «Ост», имелось в виду истребление. Один военный преступник сказал судьям Международного трибунала:
«Гиммлер в начале 1941 г. в Везельсбур-ге, ещё до начала похода на Россию., говорил, что целью похода на Россию является истребление славянского населения». Истреблению подлежали и прибалты (люди «неарийского» происхождения), молдаване, о чём говорит инструкция Розенберга для рейхскомисариата Остланд от 21 июля 1941 г.» [2].
В соответствии с немецко-румынским договором, подписанным в Бендерах 30 августа 1941 г., была образована Транснистрия — зона румынской оккупации на территории СССР. Под управление Румынии переходила территория между Южным Бугом и Днестром, включающая части Винницкой, Одесской, Николаевской областей Украины и левобережную часть Молдавии. Степанида Александровна Вебер (дев. Лохматова), уроженка Одесской области, рассказала об этом так:
«В войну в село пришли хозяйничать румынские войска. Румыны были очень жестокими, забирали скот.... Немцы всем румынам и полякам, кто хотел вести своё дело, раздавали в собственность хозяйства..
В 1943 году старшую сестру Марусю четырнадцати лет угнали в Румынию. Платить им ничего не платили, а держали, как в концлагерях. До Бухареста триста шестьдесят километров они отшагали пешком. Маруся заболела, ноги отекли».
Возвратилась сестра из Бухареста через год, когда советские войска прогнали захватчиков [1, с. 31-33].
Только в Одессе за годы оккупации румыны уничтожили 60 тыс. евреев. Всего же румынские власти на подконтрольных им территориях — современных Молдавии, Приднестровья и Украины уничтожили до 380 тыс. евреев. За всё время немецкой оккупации на территории СССР было уничтожено около 14 млн славян и 2,2 млн евреев [3]. Число убитых и замученных детей только в оккупированных областях СССР превысило 1 млн.
Немецкий учёный С. Хаффнер, исследуя причины поражения Гитлера, писал, что тот «с первого дня войны показал народу и армии противника, что их ожидает в случае поражения, и вверг их в отчаяние, ещё не победив» [6]. Это «отчаяние» — ненависть к врагу и решимость защитить свою землю вселяли отвагу.
Борьба населения против немецких захватчиков велась в различных формах — от невыполнения мероприятий оккупационных властей до вооружённого сопротивления. Имели место как самостоятельные акты противодействия новому режиму со стороны отдельных лиц и групп, так и организованные партизанами, подпольщиками в централизованном порядке военные и политические акции, в которых принимали участие дети. Из письма старшины Г.А. Исланова 28 декабря 1941 г.:
«Я — командир пешей разведки 1243-го с. п. Исланов Г. А.
Второй день в окружении. Против нас враг бросил батальон. Но мы не сдадимся живыми.
Мы разгромили штаб 116-го эсэсовского полка, захватили двух полковников, знамя, документы. Около меня на полу эти два полковника, живые. Фашисты хотят спасти их, но не удастся. Из десяти разведчиков осталось шесть человек...
Около меня тринадцатилетний пионер Петя Сафронов из Калинина. Партизаны послали его к нам связным. Он не мог вырваться. Беспощадно боролся, уничтожил
более 25 фашистов, получил шестнадцать ранений, погиб геройски.
Немецкий батальон окружил нас. Стремятся освободить своих полковников и уничтожить нас... За это время уничтожили более 300 фашистов.
Я — коммунист, с честью выполнил свой долг перед партией, перед народом. Бейте фашистов беспощадно, они сильны перед слабыми, а перед сильными они — ничто... Прославляйте свою Родину своей преданностью.
Судьба нашей Родины решается сейчас на поле битвы.
Если попадут мои записи к немцам, то читайте — это пишет разведчик перед смертью. Мы победим вас. Наша многонациональная Красная Армия во главе с великим русским народом непобедима. Она ведёт справедливую войну...» [7].
О целях нападения на СССР можно судить и по специальным «ориентировкам», розданным фашистским войскам. В них указывалось: «Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, когда перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик. Мы поставим на колени весь мир».
28 октября 1947 г. в белорусском городе Бобруйске вёлся процесс по делу группы фашистских преступников. Судебные процессы по делам гитлеровских преступников в первые послевоенные годы проходили часто [8]. Трибунал приговорил каждого преступника к двадцати пяти годам лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях. Но никто из них не отбыл этот срок в связи с депортацией в Германию через 7-10 лет.
«Текст 56. Выдержка из «Сообщения о политическом положении» руководителя рабочей группы Белоруссии Хуземана, Минск, 10. 2.1942 г.
<.> Самая опасная возрастная группа — 17-21 год. Она заражена на 99 %, и её следует вычеркнуть из списка живых. Наибольшей ошибкой было бы организованно собрать население этого возраста и воспитывать его партийными силами. Таким способом были бы выращены только банды заговорщиков. Представители этой возрастной группы склонны к преступности. Здесь надо отметить, что не следует слишком поспешно присылать в эти области немецкие суды. Там, где это случается, проявляется снисходительность. Эти обла-
сти следует очищать в течение длительного времени с помощью военно-полевых судов. Застигнут — расстрелян! Судебное разбирательство излишне!!» [4].
Казалось бы, самыми защищёнными от невзгод в военное время оказываются дети, потому что находятся под опекой родных. Но в этой войне враг не различал ни старого, ни малого. Из дневниковых записей солдата Н.Ф. Шульгина:
«Бойцы с первых дней отступления знали, что каждая автоматная очередь <...> обрывала жизни наших советских людей. <. > Мы видели десятки трупов, безвинно павших. Видели и такие кошмарные сцены, когда, видимо, живой ещё младенец заползал на грудь мёртвой уже матери и тут, на материнской груди был застрелен. Да и такие случаи были: живая ещё мать прижимала к своей груди застреленного, с раздробленной головкой, на материнской груди умирающего младенца ...» [9].
Из воспоминаний Веры Михайловны Шлябиной проживавшей в Минской области. Ей в 1941 г. исполнилось 15 лет.
«Дома я увидела на нашем огороде и во дворе, прямо на клумбах с георгинами, немецкие танки. Их было семь. Охмелевшие немецкие солдаты щипали наших гусей, варили в котле мясо нашего телёнка, а один пьяный солдат взял в руки топор и стал рубить сад. Моя мама, онемевшая от горя, стояла на крыльце и держала в руках годовалую Иринку. Один из немцев схватил ведро ледяной воды из колодца и облил мою сестрёнку, твердя: "Москва капут, Москва капут.".
Пришли новые власти, начались бесчинства немецких холуев — полицаев. Повсюду развесили указ: за непослушание немецким властям — расстрел или виселица. Вешали цыган, коммунистов, комсомольцев. За деревней вырыли траншею на Поповой горе, теперь её называют Кровавой, расстреляли 1700 евреев. Шестьсот маленьких детей были убиты изуверским способом — их били головой об сосну и бросали в яму.
В 1942 году детей, которые не успели убежать и спрятаться, везли к немецкому госпиталю, брали кровь и ослабевших везли на кладбище» [1, с. 17-18].
Геноцид царил на оккупированных землях вплоть до отступления под натиском
Советской армии. Из письма рейхсфюрера СС, шефа германской полиции, имперского министра внутренних дел Г. Гиммлера:
«Всем высшим чинам СС и полиции на Украине
7.9.1943 г.
Генерал Штапф (начальник хозяйственного штаба «Ост» — прим. моё, Г.И. Евс.) издал несколько специальных приказов, касающихся Донецкого бассейна. Немедленно установите с ним контакт. Возлагаю на вас обязанность всемерно взаимодействовать с ним. Необходимо при нашем уходе из той или иной области Украины не оставлять там ни одного человека, ни одной головы скота, ни одного центнера зерна, ни одного железнодорожного рельса, ни одного целого дома, ни одной шахты или рудника, не разрушенных на многие годы, ни одного не отравленного колодца. Враг должен получить тотально выжженную землю. Немедленно обсудите эти вопросы со Штапфом и сделайте для выполнения приказанных мер всё, что в человеческих силах» [4].
О чём нельзя забывать, когда говорим об угнанных в Германию детях
Сотни тысяч детей с матерями или без них оказались в концентрационных лагерях и гетто. Детский труд нещадно эксплуатировали на военных объектах третьего рейха, на секретных заводах и полигонах, их использовали для проведения бесчеловечных медицинских экспериментов, брали кровь на нужды восточного фронта. Дети использовались как живое прикрытие для отступающих фашистских войск, их посылали на «прочёсывание» минных полей и смертоносных дорог. На глазах малолетних расстреливали их родных и близких.
Только в Германии более чем в двух тысячах концлагерей содержалось 18 млн чел., из которых 11 млн было уничтожено. Кузницами смерти названы Освенцим (уничтожено 4 млн чел.), Майданек (1380 тыс. чел.), Треблинка (800 тыс.), Маутхаузен (123 тыс.), Бухенвальд (56 тыс.). Дети, насильно разлучённые с родителями, угнанные далеко от родных мест, упрятанные за колючую проволоку, тысячами гибли от голода и болезней, от псевдомедицинских экспериментов и принудительного донорства.
В 1943 г. в двух поселениях — деревнях Скобровка (Пуховичский район Минской области) и Красный Берег (Жлобинский район Гомельской области) создали донорский концентрационный лагерь, где брали кровь у детей в возрасте от 8 до 14 лет. Всего было два накопителя. В первом у детей забирали полностью всю кровь, а во втором за 7 недель дети сдавали кровь от 8 до 19 раз. Чтобы добиться наиболее эффективного результата для забора крови, детей подвешивали под мышки, сжимая грудь, а на ступнях делали глубокие надрезы. В первом лагере не выжил никто, а вот во втором девяти человекам каким-то непостижимым образом удалось сохранить жизнь [5].
Способы, применяемые для истребления людей в концентрационных лагерях, были самыми изощрёнными: жестокое обращение, псевдонаучные опыты (стерилизация женщин в Освенциме и Равенсберге, искусственное заражение раком матки в Освенциме, тифом -в Бухенвальде, анатомические «исследования» в Нацвейлере, инъекции в области сердца в Бухенвальде, пересадка костей и вырезание мышц в Равенсбрюке и множество других), газовые камеры, «душегубки» и печи для кремации. Об этом читатель найдёт огромное количество свидетельств, теперь размещённых в интернете. А здесь можно привести записанный нами рассказ Валентины Георгиевны Хайленко (дев. Макеева):
«.Нас собрали и под дулами немецких оружий в телячьих вагонах повезли на принудительные работы в Германию. Попутно в Польше на нас, гражданских и военнопленных, проводили испытания отравляющими газами. А ещё у водоёма, близ которого остановился железнодорожный состав, с самолётов полетели бомбы. Они разрывались в воздухе, после чего сыпался искрящийся фосфор, от которого закипала вода. Как нам потом объяснили пленные военнослужащие, стоило частице этого вещества попасть на кожу человека, как её прожигало до кости. Повезло, что фосфорные бомбы взорвались прежде, чем нас загнали под них. Мы шли по выжженной и устланной трупами земле, по «искусственно» нагретой воде, сопровождаемые немецкими солдатами, которые были в противогазах. Затем нас, обожжённых и голодных, собрали и вновь загнали в вагоны.
Многочисленные пятна от ожогов химическими веществами так и остались на всю жизнь» [1, с. 63].
Преступность намерений Гитлера пытаются смягчить различными причинами: дескать, нужно было поставить заслон мировой революции, упредить агрессивные замыслы Сталина и др. Однако документы говорят о другом: фашисты воевали не с «революционерами» и армией, они бросили вызов человечеству, человечности, противопоставив себя другим народам.
Приказ командующего 6-й армией генерал-фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау от 10.10.1941 г. о «поведении войск на Востоке» был оценен Гитлером как образцовый и впоследствии был принят многими командующими:
«Секретно! <.> Главной целью похода против еврейско-большевистской системы является полный разгром и искоренение азиатского влияния на европейскую культуру. <.> солдат должен сознавать необходимость жестокого, но справедливого наказания еврейских недочеловеков. <.> Борьба с врагом за линией фронта оценивается еще недостаточной серьезно. До сих пор коварных, ужасных партизан и выродившихся баб берут в плен, до сих пор с партизанами, одетыми в полувоенную или гражданскую одежду, и с бродягами обращаются как со строевыми солдатами и отправляют их в лагеря для военнопленных. <.>
Независимо от всех политических соображений в будущем солдат должен безусловно выполнять две задачи:
1) Полное искоренение еретического большевистского учения, советского государства и его армии;
2) Беспощадное искоренение животной хитрости и жестокости и тем самым защита жизни немецкого вермахта в России.
Только такими средствами мы сможем выполнить нашу историческую задачу освобождения немецкого народа от азиатско-еврейской угрозы» [4].
Уничтожение людей велось под влиянием идеологии расовой гигиены (евгеники).
«Фриц Ленц — самый ярый поборник этого учения в Веймарской республике — в 1934 г. писал:"Ужасно видеть, как миллионы семей прозябают на грани возможности существования вследствие унаследованной физической и духовной несостоятельности. <.>
Вот почему, будучи далёкой от того, чтобы представлять собой жестокий метод, расово-гигиеническая стерилизация явится на длительный срок самым гуманным методом, какой только существует".
Он говорил, что стерилизации нескольких тысяч индивидов в стационарных лечебницах далеко не достаточно. "Из общего числа рождённых являются или становятся по причине наследственной предрасположенности: слабоумными — округлённо 1 млн, подверженными идиотии — 170 тыс., душевнобольными — 1 млн, эпилептиками — около 100 тыс., психопатами — несколько миллионов, умственно неполноценными — в общей сложности порядка 6 млн, физически слабыми и хилыми — свыше 6 млн".
Следовательно, речь должна идти об "очищении народного организма" от "нездоровых наследственных предрасположен-ностей". Коллега Ленца Альфред Гротьян дополнил эту идею идеей концентрации "психопатов", "асоциальных элементов" в приютах, фактически воссоздав прообраз концлагерей. Эта идеология, вместе с политикой военной экспансии привела и к геноциду, и массовому угону людей в рабство» [10, с. 631, 635].
Думается, что приведённый фрагмент из исследования историков убедительно подтверждается документами и фактами уничтожения людей.
Лия Фадеевна Пенчукова (дев. Велижа-нина) родилась в Новосибирске, а войну встретила на Украине, в городе Херсоне, куда приехала погостить.
«Мне было в ту пору тринадцать лет. Эвакуироваться не могли: оккупация застигла в чужом городе.. Через два года меня отправили в Польшу в эшелоне, набитом такими же подневольными подростками. Пока везли, ничем не кормили. Мы питались только тем, что сумели прихватить из дома. Доставили нас в город Бреслау (теперь это Вроцлав), месяц держали на карантине.. Через год батрачество надоело, соскучилась я по воле и сбежала. Поймали меня через два дня и отправили в лагерь Аушвитц — отделение Освенцима. Клеймили там только тех, кто был приговорен к заключению до конца войны, а мне присвоили временный номер Е-1426. Из ста человек в бараке нас было только по пять русских и француженок, остальные — полячки. Но каждое утро кого-нибудь не досчитывались,
потому что многие умирали от голода и болезней.
Водили на работу за три-четыре километра от лагеря, хотя мы не шли, а, скорее, плелись. Ритуал начала рабочего дня был выстроен театрально: измождённых узников провожал в путь женский оркестр, игравший на скрипках классическую музыку. На воротах надписи: с одной стороны — «Arbeit macht frei» («Работа сделает свободным»), с другой — «Gott mit uns» («Бог с нами»). Поднимали нас в шесть часов утра, но иногда устраивали подъём в три часа ночи, выводили на улицу и всё равно выдерживали до урочного часа. Целый день мы копали землю, перетаскивали её с места на место. Эта «свободная» работа была на износ, а если изнурённый человек падал, то надсмотрщики забивали его сапогами.
Однажды к нам привезли заключённых Варшавского гетто, как мы узнали, участников восстания. Их сжигали в печах крематория, а когда эта «фабрика смерти» не успевала справляться, узников травили газом и сжигали в заранее выкопанных рвах. Смрад стоял на всю округу.» [1, с. 71-72].
Александра Максимовна Табуркина (дев. Коняхина) родилась в Орловской области. В семье было семеро детей.
«Пригнали к железной дороге в Поче-пе, детей и взрослых загнали в одну баню. Потом посадили в товарные вагоны и доставили в лагерь, огороженный семью рядами колючей проволоки. Охраняли нас власовцы, обряженные в чёрную форму. Не кормили, зато выпускали старших побираться.
Каждый день отбирали более-менее крепких детей и загоняли в «душегубку», там выкачивали кровь. Обессилевших немного подкармливали, а потом опять повторяли забор крови. Меня с сестрой Ниной спасала мамина хитрость: она прятала нас в вещевой мешок, забрасывая его всевозможными тряпками» [1, с. 85].
К 20 июня 1944 г. в рейх были вывезены в качестве «восточных рабочих» в общей сложности 2,8 млн чел. С оккупированных территорий население угоняли в концлагеря и на принудительные работы в Германию, Австрию, Францию, Финляндию, Италию, Польшу и другие европейские страны. Первый эшелон с 1200 рабочими отправился в декабре 1941 г. В 1942 г. в Германию вывезено
наибольшее количество советских граждан — 805 136 чел., причём максимально были загружены летние месяцы. Угон в Германию полностью был прекращён осенью 1944 г.
Германский учёный доктор философии Р.-Д. Мюллер пишет:
«Немцы всячески старались использовать в качестве рабочей силы всех принудительно вывезенных из Советского Союза в Германию людей, включая даже нетрудоспособных членов их семей.
Уже в зоне военных действий вербовщики хватали детей и подростков, сгоняли их в специальные лагеря и переправляли в рейх — якобы для профессионального обучения. Тем самым оккупационные власти одновременно получали в свои руки эффективное средство давления на родителей с целью заставить их следовать за своими детьми».
Мюллер делает вывод, что «польза, извлечённая из принудительного труда миллионов «восточных рабочих», являлась важной, если не решающей, предпосылкой того, что Гитлер смог продолжать свою войну до весны 1945 г. [11, с. 616].
Пройдут века, но перед человечеством останутся вопросы: что это было? как, откуда была занесена эта эпидемия «чумы» ХХ века? Не применить такой кары, которая оказалась бы адекватной совершённым преступлениям против человечества и человечности. Законы не предусматривают выхода за рамки правового поля. Но ведь и забвению предать изуверство и массовую гибель людей нельзя. Нельзя — во имя жизни будущих поколений.
Как нужно относиться к детям, пережившим войну
Оценивая причины поражения Германии, некоторые на первый план выдвигают морозы, отсутствие дорог, обширные пространства нашей Родины. Это позволяет им отвлечь внимание, говоря современным языком, от эффективности управления нашей страной. Преимущество же обеспечивалось тем, что жёсткое централизованное управление «сверху» в экстремальных условиях нашло отклик «снизу». Иными словами, единая цель снабдить фронт всем необходимым ради того, чтобы прогнать врага, сплотила советское общество в самой высокой степени.
С началом войны при совнаркомах союзных республик, облисполкомах и крайисполкомах были созданы отделы по эвакуации населения. По решению правительства вывозили в первую очередь детские учреждения, женщин с детьми и людей пожилого возраста. К январю 1942 г. в глубь страны было вывезено только по железной дороге 10 млн чел. Благодаря эвакуации миллионы советских людей были спасены от физического истребления.
Самые главные аспекты жизни в тылу, по рассказам наших родственников, — голод, упорный, тяжёлый труд, страх потерь.
Захваченные плодородные земли кормили третий рейх, а восточные территории СССР — фронт и гражданское население. Распределение продовольствия в тылу строго контролировалось. По нормам снабжения население делилось на 4 группы: рабочие и приравненные к ним лица; служащие и приравненные к ним лица; иждивенцы, дети до 12 лет включительно. Норма снабжения хлебом иждивенцев равнялась 400, а детей до 12 лет — 300 г в день. Несмотря на трудности, были установлены специальные нормы продовольствия детям: в возрасте до 1 года выдавали питание из молочных кухонь. На ребёнка в яслях полагалось 900 г сахара в месяц (при норме по карточке 400 г). В школах на каждого учащегося полагалось по 50 г хлеба и 10 г сахара в день. Но это в городе, а в селе нормы выдачи хлеба были более низкими.
В рассказах о тыловой жизни первое, о чём упоминают, голод. У Станислава Леонидовича Кириллова на заводе работали отец, которого не призвали в армию по возрасту, и старшая сестра:
«...От завода давали землю для посадки картошки. Ещё как многодетной семье нам выдавали баланду в заводской столовой. Полведра жидкости, в ней две-три кар-тошинки и солёные огурцы плавают. Этого питания нам не хватало. Очень запомнился голод. Мама готовила какую-нибудь похлёбку из лебеды. Иногда на базаре покупали мёрзлую картошку. А то бегали просить милостыню: приходили с другом в продовольственный магазин на улице Красный Путь, где люди отоваривались по карточкам, и при выходе из магазина они отщипывали нам кусочек хлеба.
На нашей улице соседи выбрасывали тонкие-тонкие картофельные очистки на дорогу. Мы с младшей сестрой Шурой их
собирали и пекли на буржуйке. Тонкая плёнка, а мы всё равно печём. Ели траву — «калачики» [1, с. 100].
По-разному люди боролись за жизнь. Ляля Измаиловна Алимова вспоминала:
«Чтобы нас прокормить, мама со снохой шили из одежды отца мальчиковые штанишки на лямочках, которые потом, где-то раздобыв старенькую лошадёнку и сани-розвальни, ездили продавать или менять на еду куда-то в деревеньки. Умудрялись привозить оттуда картошку, муку и другие продукты, которые быстро кончались. И опять они шили днями и ночами эти штанишки, а потом в мороз, в ночь отправлялись по деревням.
С каким страхом они, беззащитные, ездили по деревням, мы узнавали потом из их разговоров: то пурга, то мороз, то близко слышен вой волков... И мы, дети, голодные, до ночи, а то и до утра, боясь, что маму съедят волки, со слезами ожидали её приезда» [1, с. 109-110].
Не только в городах, но и сёлах, в рабочих посёлках было голодно. В селе Большая Мурта Красноярского края поселилась сосланная семья Ольги Соломоновны Нейфелд (дев. Фелер):
«Начались суровые будни. Вначале меня отправляли на рытьё землянок. Затем началась борьба за выживание. Еды не хватало. Ходили собирать колоски, иногда нам это позволяли, но чаще с бранью выгоняли с поля. Собирали мороженую картошку и ели. Однажды меня пригласили в семью какого-то начальника нянчить ребёнка. За день работы давали тарелку супа и двести граммов хлеба. Суп я съедала, а хлеб несла домой. В доме было ещё две сестры, а старших братьев услали на Уральские рудники. Часто мне давали и другую работу: полоть огород, стирать. Шла на любую, лишь бы не умереть с голоду» [1, с. 129].
Такая же жизнь в годы войны сложилась у Нины Ивановны Горелой (дев. Кокоулиной), её семья — мать и четыре дочери — проживала в посёлке Чугунаш Кемеровской области. Посёлок был специализирован на лесозаготовках и содержании заключённых, потом военнопленных, а не сельском хозяйстве. Поэтому есть было нечего. Мама от голода слегла, лежала долго. Выручила соседка по бараку, эвакуированная из Ленинграда. Она поделилась
рыбьим жиром. Видимо, организм «завёлся» при получении нужного витамина [1, с. 159].
Люди хорошо помнят о взаимовыручке и самоотверженности.
В пути во время бомбёжек, от смертельных ранений, болезней и по другим причинам многие дети теряли родителей. Семьи Ленинграда, и в первую очередь дети до 14 лет, в общей сложности свыше 500 тысяч жителей, направлялись за Урал. Менее чем за год войны, к 1 мая 1942 г., только жителями Казахстана было усыновлено до 2 тыс. осиротевших детей. В Узбекистане широко развернулось общественное движение помощи эвакуированным детям. Русские, украинцы, белорусы и дети других национальностей — были взяты на воспитание в узбекские семьи. Они чувствовали себя хорошо и учились говорить по-узбекски. При крупных сельскохозяйственных артелях создавались детские дома, содержание которых колхозы полностью брали на себя. Омская область приняла многих беженцев из западных областей. На 1 декабря 1943 г. разместила 120 детских домов, 77 интернатов и 26 детских садов, в общей сложности 22 154 человека [13, с. 91].
Валентине Георгиевне Серебряковой (дев. Бурова) не исполнилось и девяти лет, когда её отца забрали на фронт.
«. Квартира наша начала быстро заполняться эвакуированными, в спальне поселились супруги, кажется, с Украины. Позднее их сменила молодая семья с ребёнком. В кухне жили ленинградцы — бабушка с дочерью и внуком, очень шустрым мальчиком лет девяти. <.. .>
На короткое время даже в нашу комнату поселили военных с жёнами, кажется, лётчиков. Они отгородились простынями, свисавшими почти от потолка» [1, с. 105-106].
Из воспоминания Анастасии Прокопь-евны Лаптевой (дев. Сидоренко):
«В нашем селе устраивали квартировать в дома ссыльных немцев с Поволжья. Правда, у нас избушка была маленькая, поэтому к нам на постой никого не определили. Деревенские всем помогали. Немцы очень трудолюбивы и вызывали уважение.
Ссыльная девочка Фрида по дороге в Сибирь потеряла родителей: отца забрали в трудармию, а мать умерла от болезни. Она ходила по деревне и просила подаяния. Мама поговорила с ней и сказала: "Оставайся".
Приняла девочку в наш дом, хотя некоторые осуждали. Фриде на тот момент исполнилось девять лет. Она прожила у нас до замужества» [1, с. 118].
Конечно, нельзя думать, что отсутствовал принудительный труд. Если на то пошло, любой каждодневный труд утомителен и заставляет напрягать последние силы, в том числе и тот, что замешан на мести за погибших родных, на желании приблизить победу. Решающим фактором в организации производства оказываются управление и организация. Чтобы заменить ушедших на фронт рабочих, в мае 1942 г. провели мобилизацию молодёжи из сёл и поставили за станки, предварительно обучив в школах ФЗО и технических училищах. Причём большее внимание уделялось обучению без отрыва от производства. Так, в 1943-1944 гг. в Омске на обучение направили 30 тыс. чел. Им устанавливали 6-часовой рабочий день. Однако подростки в возрасте 14-17 лет нередко сутками не покидали территорию предприятий. Молодёжь постарше направляли на более тяжёлые работы: ловлю рыбы, лесозаготовки, в шахты.
В архивах гитлеровского командования сохранились такие данные о состоянии нашего тыла:
«Донесение отдела по «неприятельским армиям Востока» генерального штаба сухопутных войск от 8.11. 1944 г. о ситуации с персоналом в советской промышленности:
В одной литейной (Сибирь, более точное место не установлено), в которой опрашиваемый работал с сентября 1943 г. по февраль 1944 г., количество рабочих составляло более 1000 человек, из них более 500 женщин в возрасте от 19 до 30 лет, около 100 подростков в возрасте 13-15 лет, остальные, вплоть до мастеров, инвалиды войны» [4].
Нельзя забывать и о трудовой мобилизации этнических немцев. В трудармии многие оставили здоровье. Густав Карлович Майгефер родился в 1928 г., на Украине, под Полтавой. В 1941 г. провели мобилизацию в трудовую армию, и он в 13-летнем возрасте вместе с братьями Карлом 23 лет, Яковом 17 лет, Отто 15 лет поехал в Сибирь. Работали на шахте «Байдаевка» Новосибирской (ныне Кемеровской) области. Отто был распределён на шахту «Тувинская». Работали с утра до вечера, питание было скудным при полном отсутствии медикаментов. Шахта любой ценой должна
была давать стране уголь. Не обращали внимания на отсутствие техники безопасности, из-за этого часто случались обвалы. Во время такого обвала погиб брат Яков. Жили в тёмных бараках, в большой тесноте. Из-за напряжённого графика работы общаться с друзьями и братьями было некогда, да и сил после работы не оставалось [1, с. 127-128].
В эти условиях люди жили и надеялись на скорую победу, при этом успевали помогать фронту не только непосредственным трудом, но и другими делами. Почти каждый из наших рассказчиков-детей войны упоминает безвозмездную помощь в виде подготовки посылок на фронт, сбора пожертвований, посещения раненых в госпиталях. Вениамина Ни-коновна Павлова (дев. Бусыгина) писала отцу на фронт:
«... мы с братом и на новом месте трудились как могли: собирали полевой лук, связывали красивыми пучочками, набирали воды в бидон и шли на рынок продавать, призывая «К воде холодной водопроводной!» И продолжали учиться, как ты нас всегда наставлял. Выбирали время — собирали металлолом на танк, ходили в госпиталь писать письма со слов раненых их семьям, рассказывали им стихи, пели песни, помогали эвакуированным со своего клочка земли овощами, хотя сами питались лепёшками из шелухи с крупозавода. До чего же они были желанными, эти лепёшки, но до боли колючими!..» [1, с. 113].
Жители сёл, городов и посёлков шили и вязали, вели заготовку и обработку кож, овчины, катали валенки, ткали изо льна полотно и многое другое, так необходимое бойцам. В этом немалая доля и детского труда. По 59 районам и 3 округам области (в составе Омской области до 1944 г. была и Тюменская) с 5 сентября 1941 г. поступило сырьё в виде невыделанной и выделанной овчины, шерсти, мануфактуры и т. д. Из этого сырья на 10 января 1942 г. изготовлено 19 683 пары валенок, 2825 пар носков и чулок, 2500 пар портянок, 3180 штук свитеров и джемперов. К 25 декабря 1941 г. предприятия Омской области изготовили 185 582 пары лыж.
Деревня отдала фронту значительную часть своего населения, автомобили, тракторы, лошадей, которых в деревне с каждым днём становилось всё меньше. Главное место работников на селе заняли женщины и подростки. Пахота и сев, уборка урожая, уход за
скотом, заготовка кормов и многое другое, помимо семейных обязанностей, легли на их плечи. Мария Егоровна Немцова (дев. Клюева) — в 1941 г. уже шестнадцатилетняя девушка, в годы войны взвалила на себя воспитание младших братьев. О своей доле вспоминала:
«Началась война. В колхозе люди сбежались на собрание, там и объявили о начале войны. Стали отправлять на фронт. Ночью приедут и забирают мужчин, никаких комиссий. Нашего шестнадцатилетнего двоюродного брата тоже взяли. Таких направляли учиться на курсы танкистов.
Моя старшая сестра 1920 года рождения была отправлена в школу ФЗО, после окончания которой работала на лесозаготовках на севере Тюменской области. Были у меня ещё сестра 1932, братья 1930, 1933, 1939 годов рождения.
Отец часто болел, у него был бронхит. Его забрали в трудармию. Работал где-то под Москвой. В 1942 году он вернулся домой сильно больной, и глаза стали слабо видеть. Через полгода он умер. А маме стало плохо с сердцем. Врачей нет, райцентр за двадцать километров. Никто не везёт. Через полгода, в 1943 году, и она умерла.
Младшему Анатолию исполнилось четыре года. Приехали забирать детей. Соседские ребятишки побывали уже в детском доме и оттуда убежали. И наши в крик — "Не отдавайте нас!" Остались со мной трое детей. Мы имели огород, корову и поросёнка. Нужно было сдавать в год триста литров молока жирностью не ниже 4,4 процента, а если жирность меньше, то больше, сорок килограммов мяса, триста штук яиц. Каждый хозяин должен был уплачивать такой налог.» [1, с. 142].
Жизненные ситуации различаются, но общим для всех селян сохраняется воспоминание о том, с каким трудом собирали продукты для уплаты сельхозналога. 3 июля 1941 г. Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «Об установлении на военное время временной надбавки к сельскохозяйственному налогу и к подоходному налогу с населения». Надбавка устанавливалась в размере 100 % с суммы сельхозналога, предъявленной к уплате, и 50, 100 и 200 % — к сумме подоходного налога в зависимости от заработка. А ведь иначе как было прокормить бойцов, рабочих, городских жителей?
Рассказывая о тыловом детстве, нельзя не затронуть и тему образования. На протяжении всей войны, даже в самый трудный год, учебные заведения работали, несмотря на появившуюся текучесть контингента. Принимались меры к обеспечению школ всем необходимым для занятий. Не хватало учебников и учебных пособий - их распределяли по группам, на 5-10 человек. Для подготовки к учебному году проводили воскресники по строительству и ремонту школьных помещений.
Забота об обучении подрастающего поколения в это трагическое для страны время поражает своей дальновидностью и оптимизмом. Правительство и под натиском врага не сомневалось в грядущей победе, не переставало думать о недалёком времени, когда потребуются молодые умы. В школах обеспечивали учеников, хоть и скудным, но питанием. Писали на старых бланках чернилами, которые приготавливали из свеклы или из сажи [1, с. 118]. По рассказу Евдокии Фёдоровны По-скрёбиной (дев. Филимонова), писали «на газетах, бересте, помнится, даже молитвенник исписали».
«...В нашей деревне была только начальная школа — до четырёх классов, а средняя находилась в Старом Конкуле, за восемь километров. Ходили пешком, носили с собой продукты. Проучились до Нового года, потом бросили: пошли работать, ухаживали за скотом. Нас, сирот, отправляли на ту работу, которая была сложнее, чтобы мы заработали побольше трудодней. Летом боронили землю на коровах, хлеба пололи, потом на покосе траву сухую сгребали в копны. На уборке урожая грузили зерно и отвозили в колхоз» [1, с. 150-151].
Из воспоминаний Анны Александровны Бровко:
«Старшая сестра Рая пошла работать в школу. Чтобы продолжить учёбу после школы, надо было ходить пешком за шестьдесят километров. Вторая моя сестра тоже пошла по её стопам. . Учиться всегда очень хотелось, поэтому расстояние не имело значения. Да и отец хотел, чтобы дети были образованными» [1, с. 156].
Когда в довоенный период германские идеологи формировали образ своего будущего русского врага, то просчитались, изучая Россию по произведениям русских классиков, критиковавших царский строй и обличавших
бесправное положение безграмотного народа. Близкое знакомство с советскими людьми, угнанными в Германию на работу, поведение в плену рассеивали ложные представления. Вот отрывок из служебного циркуляра СД из «Сообщения рейха» об образе русского населения, 15.4.1943 г.:
«... До сих пор в широких слоях немецкого населения считалось, что для советских людей характерен низкий уровень образования и высокий процент неграмотности. С появлением остарбайтеров открылись неожиданные противоречия, которые часто сбивают немецких рабочих с толку. Во всех донесениях единодушно отмечается, что процент неграмотных очень низок. <...> Подобные примеры подтверждают это:
"По мнению многих фольксгеноссе, современная советская система образования значительно лучше, чем при царизме. Сравнение знаний немецких и русских сельских рабочих показывает, что русские образованнее" (Штеттин).
"Особое удивление вызвало распространённое знание немецкого языка, который преподаётся даже в деревенских средних
школах" (Франкфурт-на-Одере)» [4].
* * *
Один непреложный факт преподнесла история Великой Отечественной войны: участники тех событий, фронтовики, тыловики, дети — приобрели обострённое чувство жизни. Об этом свидетельствуют поэтические, песенные шедевры военной поры. Такие в них жажда любви, счастья и мечты о прекрасном будущем!
Новые поколения сменяют друг друга, но пережитое нашими родными людьми, их вклад в защиту Родины нужно помнить.
Повзрослевшие дети поднимали страну из руин, восстанавливали промышленность и сельское хозяйство, открывали дорогу в космос, достигали вершин науки и заложили такой фундамент, который и сегодня, в лихую годину предательства и новых напастей, ещё удерживает нас.
Именно этой мерой мы оцениваем наших отцов и дедов, именно с этой позиции рассматриваем современные цели возрождения нацизма, ненависти и братоубийства. Эти цели мирового господства, наживы и порабощения одних народов за счёт других стары. Но наши предки вселяют крепость духа. Так будем их достойны!
БИБЛИОГРФИЧЕСКИИ СПИСОК
REFERENCES
1. «Я родом не из детства — из войны...»: По страницам воспоминаний и документов / сост. Н.В. Бо-гуш, Г.И. Евсеева, Е.О. Ливинская, О.В. Мудрова; под общ. ред. Г.И. Евсеевой. Омск: ИЦ «Омский научный вестник», 2010. 198 с.
2. Нюрнбергский процесс : сб. материалов. М.: Юридическая литература, 1991. Т. 7.
3. Кривошеев Г.Ф., Андроников В.М. [и др.]. Россия и СССР в войнах ХХ века. Потери вооруженных сил. Статистическое исследование. М. : ОЛМА-ПРЕСС, 2001.
4. Война Германии против Советского Союза. 1941-1945: Каталог документальной экспозиции г. Берлина ; пер. с нем. Т. Переверзева / под ред. Р. Рю-рупа ; 2-е изд. Berlin: Blank& Pieschike. 1994. 287 с.
5. Напоминание о правде — Детская фабрика крови в Саласпилсе [Электронный ресурс]. URL : https://www.yaplakal.com/fmdpost/75719868/forum7/to pic1864296.html (дата обращения: 18.03.2020 г.).
6. Хаффнер С. Война против России — правильная война // Другая война. 1939-1945. М. :"РГГУ, 1996. С. 212-224.
7. Говорят погибшие герои. Предсмертные письма советских борцов против немецко-фашистских захватчиков (1941-1945 гг.) / сост. В. А. Кондратьев, З.Н. Политов ; 9-е, доп. изд-е. М. : Изд-во политической литературы, 1990. 461 с.
8. От Нюрнберга до Бобруйска. В эти дни шестьдесят лет назад в Бобруйске судили группу немецко-фашистских преступников — возмездие настигло высокопоставленных нацистов [Электронный ресурс]. URL : https://www.sb.by/articles/ot-nyurnberga-do-bobruyska.html (дата обращения 04.05.2010).
9. Солдатские воспоминания Н.Ф. Шульгина и Г.П. Еланцева. Публикация и исследование текста / Предисл. и коммент. Б.И. Осипова, подготовка текста Б.И. Осипова и Е.С. Ситниковой. Омск : Изд-во ОмГУ, 1999. 161 с. (Народные мемуары).
10. Хамид Могхарех-Абед. Расовая гигиена, или евгеника // Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований ; перс. с нем. / предисл. В. Рана. М. : Весь Мир, 1997. С. 631-644.
11. Мюллер Ральф-Дитер. Насильственное рекрутирование «восточных рабочих». 1941-1944 гг. // Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований ; пер. с нем. / предисл. В. Рана. М. : Весь Мир, 1997. С. 609-618.
12. Мюллер Ральф-Дитер. «Народное сообщество»: продовольственная проблема, эксплуатация и уничтожение // Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований ; пер. с нем. / предисл. В. Рана. М. : Весь Мир, 1997. С. 189-196.
13. Мунчаев Ш.А. История России : учебник для вузов ; 3-е изд., изм. и доп. М. : Норма, 2003. С. 91.
Галина Ивановна Евсеева — кандидат исторических наук, доцент, директор ООО «ИЦ «Омский научный вестник»; evga-18@mail.ru.
1. «Ya rodom ne iz detstva — iz voyny...»: Po stranitsam vospominaniy i dokumentov / sost. N.V. Bo-gush. G.I. Evseyeva. E.O. Livinskaya. O.V. Mudrova; pod obshch. red. G.I. Evseyevoy. Omsk: ITs «Omskiy nauchnyy vestnik». 2010. 198 s.
2. Nyurnbergskiy protsess : sb. materialov. M. : Yuridicheskaya literatura. 1991. T. 7.
3. Krivosheyev G.F.. Andronikov V.M. [i dr.]. Rossiya i SSSR v voynakh KhKh veka. Poteri vooru-zhennykh sil. Statisticheskoye issledovaniye. M. : OL-MA-PRESS. 2001.
4. Voyna Germanii protiv Sovetskogo Soyuza. 1941?1945: Katalog dokumentalnoy ekspozitsii g. Berlina ; per. s nem. T. Pereverzeva / pod red. R. Ryurupa ; 2-e izd. Berlin: Blank& Pieschike. 1994. 287 s.
5. Napominaniye o pravde — Detskaya fabrika krovi v Salaspilse [Elektronnyy resurs]. URL : https://www.yaplakal.com/findpost/75719868/forum7/to pic1864296.html (data obrashcheniya: 18.03.2020 g).
6. Khaffner S. Voyna protiv Rossii — pravilnaya voyna // Drugaya voyna. 1939?1945. M. : RGGU. 1996. S. 212-224.
7. Govoryat pogibshiye geroi. Predsmertnyye pisma sovetskikh bortsov protiv nemetsko-fashistskikh zakhvatchikov (1941?1945 gg.) / sost. V. A. Kondratyev. Z.N. Politov ; 9-e. dop. izd-e. M. : Izd-vo politicheskoy literatury. 1990. 461 s.
8. Ot Nyurnberga do Bobruyska. V eti dni shestdesyat let nazad v Bobruyske sudili gruppu ne-metsko-fashistskikh prestupnikov — vozmezdiye nas-tiglo vysokopostavlennykh natsistov [Elektronnyy resurs]. URL : https://www.sb.by/articles/ot-nyurnberga-do-bobruyska.html (data obrashcheniya 04.05.2010).
9. Soldatskiye vospominaniya N.F. Shulgina i G.P. Elantseva. Publikatsiya i issledovaniye teksta / Pre-disl. i comment. B.I. Osipova. podgotovka teksta B.I. Osipova i E.S. Sitnikovoy. Omsk : Izd-vo OmGU. 1999. 161 s. (Narodnyye memuary).
10. Khamid Mogkharekh-Abed. Rasovaya gi-giyena. ili evgenika // Vtoraya mirovaya voyna. Diskussii. Osnovnyye tendentsii. Rezultaty issledovaniy ; pers. s nem. / predisl. V. Rana. M. : Ves Mir. 1997. S. 631-644.
11. Myuller Ralf-Diter. Nasilstvennoye rekruti-rovaniye «vostochnykh rabochikh». 1941-1944 gg. // Vtoraya mirovaya voyna. Diskussii. Osnovnyye ten-dentsii. Rezultaty issledovaniy ; per. s nem. / predisl. V. Rana. M. : Ves Mir. 1997. S. 609-618.
12. Myuller Ralf-Diter. «Narodnoye soob-shchestvo»: prodovolstvennaya problema. ekspluatatsi-ya i unichtozheniye // Vtoraya mirovaya voyna. Diskussii. Osnovnyye tendentsii. Rezultaty issledo-vaniy; per. s nem. / predisl. V. Rana. M. : Ves Mir. 1997. S. 189-196.
13. Munchayev Sh.A. Istoriya Rossii : uchebnik dlya vuzov ; 3-e izd.. izm. i dop. M. : Norma. 2003. S. 91.
Galina Ivanovna Evseeva — Cand. Sc. {History}, Associate Professor, Head of LLC Publishing Center "Omsk Scientific Bulletin"; evga-18@mail.ru.
Статья поступила в редакцию 02.08.2020 г.
