CC BY
116
УДК 179.7
ПОЗИТИВНОЕ ЗНАНИЕ О САМОУБИЙСТВЕ В XIX ВЕКЕ: ФИЛОСОФСКИЙ АСПЕКТ
А.В. Антипов
ФГБОУ ВО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова», г. Москва, Россия
Контактная информация:
Антипов Алексей Владимирович - магистрант 2-го года обучения философского факультета ФГБОУ ВО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова». Адрес: Россия, г. Москва, Ломоносовский проспект, д. 27/4. Телефон: (495) 939-19-25, электронный адрес: [email protected]
В статье рассматривается становление научного знания о самоубийстве в медицине и психиатрии XIX века. Выделяются основные вопросы, вокруг которых создаются исследовательские парадигмы, а также проблематизируется понимание и восприятие человека, пытавшегося совершить суицид. Основная проблема, которая рассматривается в тексте статьи, состоит в трансформации поля проблематизации при исследовании суицида. До XIX столетия самоубийство являлось преимущественно проблемой религии и морали: именно представители этих областей знания обладали преимущественным правом вынесения суждения относительно суицида. В XIX веке положение дел изменилось, и суицид стал психиатрической проблемой как в теоретическом, так и в практическом плане. Для его объяснения была создана психопатологическая модель объяснения самоубийства, которая была в последующем принята за основу для развития суицидологии. Основой вывод, к которому приходит автор статьи, заключается в оценке положения человека, совершившего или пытавшегося закончить свою жизнь. Психиатрическая модель отнимает у него право называться человеком и нести ответственность за свои поступки; он перестает быть полноценным субъектом, и оказывается пациентом, которого нужно изолировать и любыми способами излечить.
Ключевые слова: самоубийство, суицид, психопатологическая модель, моральная статистика, психическая болезнь.
Рассмотрение феномена самоубийства в контексте развивающейся позитивной науки становится возможным только в XIX веке. Именно в это время изменяется область знания, внутри которой самоубийство как феномен найдёт своих исследователей, говорящих на языке науки: из сферы абстрактных философских рассуждений суицид как проблема переходит в область обоснованных и проверяемых фактов.
Одним из первых, кто пытается перевести самоубийство из области философии, юриспруденции и религиозного осуждения в сферу науки, является французский психиатр Жан-Этьен Эскироль (Esquirol), которого считают создателем «стандартного взгляда» на самоубийство [1]. Для Ж.-Э. Эскироля самоубийство - одно из последствий выделяемых им мономаний, и Дюркгейм однозначно обвиняет Ж.-Э. Эскироля в том, что для последнего самоубийца - всегда безумец [2], который должен находиться под пристальным взглядом врача. Однако взгляды Ж.-Э. Эскироля можно
трактовать несколько иначе, что, например, будет сделано уже в XX веке Ж. Блонделем и Э. Гидденсом, которые отмечают, что для Эскироля самоубийца безумен только в момент самого совершения самоубийства, то есть его психическое состояние изменяется в момент акта, и именно это позволяет ему убить себя, в остальном же он не проявляет признаков психического расстройства [1].
Взгляды Ж.-Э. Эскироля, закладывающие основу для дальнейшего развития «протосуи-цидологии» (суицидология как полноценная дисциплина появляется в середине 20-го века, в связи с работами Э. Шнейдмана), становятся фундаментом для исследования феномена самоубийства и появления новых работ, написанных, в первую очередь, практикующими психиатрами. Некоторые будут защищать точку зрения Ж.-Э. Эскироля и говорить, что самоубийство может быть приравнено к безумию: например, Ж. Фальре (Ра1ге1;) и С. Бурден (ВоиМт), последователи Ж.-Э. Эскироля, напишут работы, где будут отстаивать пра-
вильность взгляда, приравнивающего безумие и самоубийство [3]. Но, несмотря на очень мощный авторитет Ж.-Э. Эскироля в качестве психиатра, к середине века начнут появляться работы, выражающие сомнение в правильности такого подхода: Э. Лиль (Lisle), Л. Вагнер (Wagner), А.Ж. де Буасмон (Brierre de Boimont) начнут пользоваться важным нововведением -статистическим методом, посредством которого покажут, что самоубийство далеко не всегда можно приравнять к безумию и найти признаки помешательства у самоубийц [4].
Завершается XIX век - как в хронологическом, так и в идейном плане - появлением одноименного исследования Э. Дюркгейма, в котором он подводит основные итоги бурного развития науки о самоубийстве, и предлагает новое направление в разработке этой темы -социологическое. Э. Дюркгейм выстраивает свою классификацию самоубийств, а её основанием делает степень включенности индивида в тело общества. В этой перспективе самоубийство рассматривается с точки зрения взаимодействия человека с законами социальной реальности, которая является объектом социологии [3].
Таким образом, главным событием XIX века в деле изучения проблемы самоубийства становится переход этого феномена из поля зрения религии, юриспруденции и философии в область исследования психиатрии и социологии. Наряду с государством, которое (во многих странах) запрещает самоубийство и наказывает тех, кто пытался его совершить, появляется другой институт, занимающийся исследованием самоубийства - психиатрическая клиника, то есть происходит медикализация самоубийства.
Объект исследования: «самоубийство».
Одной из задач конкретной научной дисциплины при изучении определённого предмета является выделение данного предмета из множества других, то есть фиксация некоторых признаков, выделяющих это явление среди других, для анализа с привлечением методологического аппарата. Поэтому совершенно обоснованным выглядит предположение того, что психиатрия, выступающая в качестве одной из позитивных наук и стремящаяся сделать самоубийство предметом своего рассмотрения, должна была дать дефиницию того, что полагает предметом своего изучения. Однако насколько это ни парадоксально звучит, пря-
мого определения понятия «самоубийство» представители психиатрии XIX века не дают. Но отсутствие прямых дефиниций не означает, что психиатрия не касается вопроса определения границ своего исследования и, как следствие, своей применимости. Размывание границ применимости термина «самоубийство» явлению в целом имеет три важные особенности, связанные с методом исследования.
Во-первых, медицина и психиатрия XIX века считают своим главным методом изучения анатомическое вскрытие. Таким образом, полагается прямая зависимость между физиологическим состоянием организма и психическим здоровьем. В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона в статье «Душевные болезни» есть примечательное положение: «В значительной части случаев проявления помешательства сопровождаются патологическими изменениями мозговой ткани или аномалиями развития мозга. Вообще научная разработка и правильное понимание душевных болезней возможны только в связи с учением о болезнях нервной системы и о строении и отправлениях мозга [5]». Этой же формулировкой объясняется стремление психиатров подкрепить свою точку зрения на самоубийство патологоанато-мическими исследованиями: Ж.-Э. Эскироль приводит примеры множественных изменений в строении органов (не только мозга) самоубийц [6]; его линию продолжают Ж. Фальре (Falret), Ф. Винслоу (Winslow) и другие психиатры именно потому, что «на вскрытие в XIX в. смотрели как, на своего рода, "последний и решающий" довод определения наличия или отсутствия помешательства при жизни [7]». Таким образом, смещается акцент исследования с определения того, что такое самоубийство, на изучение причин, лежащих в основе каждого отдельного акта суицида.
Во-вторых, стоит отметить важное положение, отличающее психиатрию и психиатров от исследователей самоубийства, представляющих иные области знания: психиатры имеют дело с конкретными случаями самоубийства. Из области рассуждений в отвлеченных понятиях, как это делали, например, Д. Юм [8] или Ж.-Ж. Руссо [9], Ж.-Э. Эскироль, Ж. Фальре (Falret), Ф. Винслоу (Winslow) и другие исследователи самоубийства с точки зрения психиатрии, имели перед собой либо историю болезни [6], либо объект для анатомических манипуляций [10]. Психиатрия имеет дело с совер-
шенно определенными людьми, обладающими индивидуальными характеристиками. Происходит смена ориентации точки зрения на самоубийство: вместо различных абстрактных моделей и рассуждений о свободе воли человека, психиатрия сталкивается с нелицеприятными фактами реального мира, а именно с тем, что конкретный человек, некоторое время назад выполнявший определенного рода действия, почему-то совершил акт самоубийства.
В-третьих, важным нововведением 20-х гг. XIX века станет возникновение моральной статистики (о которой речь пойдёт ниже), которая позволяет взглянуть на самоубийство не с точки зрения единичных случаев, происходящих в лечебницах или в небольших населенных пунктах, а затрагивает целые народы и страны, в которых исследователи создают сводные таблицы, анализируя способы и мотивы самоубийства. Социологический метод (статистический), в противоположность исследованию индивидуальных самоубийств, позволяет взглянуть на обширные данные по мотивам, способам, влиянию различных факторов на количество совершенных суицидов, и посредством этого определить самоубийство в качестве глобальной проблемы, требующей глобального решения. Именно потому, что социология имеет дело с обширным количеством данных и статистических критериев, в этой области знания удается дать определение самоубийству как общественному явлению. «Самоубийство (Suicidium, Selbstmord, Suicide, Selfmurder). - В обыденной жизни и по терминологии статистики под словом С. подразумевается сознательное или бессознательное прекращение своего существования, совершаемое человеком или посредством действий, направленных на причинение организму смертельных повреждений, или через поставление его в такие физические условия, при которых жизненные отправления организма немедленно или постепенно угасают» [11].
Таким образом, размышление представителей психиатрии над понятием «самоубийства» сводится к взгляду на причины, заставляющие человека заканчивать свою жизнь собственной рукой. Только исходя из понимания того, что толкает человека совершить попытку самоубийства, сформируется две противоположные позиции внутри психиатрии: сторонников мнения Ж.-Э. Эскироля, что самоубийство есть проявление сумасшествия [6] (психопатологическая модель), и сторонников взгля-
да, что самоубийство не может быть всегда объяснено помешательством, кроме явных случаев самоубийств, совершенных под влиянием болезней, процент которых невелик: «В начале XX века в работе "Современные самоубийства" (1912) один из наиболее известных отечественных суицидологов Г. Гордон четко проводил мысль об отсутствии непосредственной связи между самоубийством и душевными заболеваниями. Автор ссылался на исследования венского врача А. Броша, который в результате вскрытия тел 371 самоубийцы обнаружил, что признаки душевной болезни (посмертные) были отмечены только в 7,6% случаев [7]».
Суицид и моральная статистика.
В 20-е гг. XIX века появляется полноценный статистический метод, который находит своё применение в исследовании различного рода общественных явлений. Главное положение этого метода может быть сформулировано следующим образом: статистика концентрирует первичные данные и через последовательность переработок приходит к отвлеченным понятиям, которые могут быть использованы для исследования общества и вынесения оценок по определенным критериям [12]. Исходя из этого, в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона термин «Нравственная статистика» трактуется следующим образом: «Нравственная статистика (Moralstatistik, Statistique Morale) - изучает массовые проявления человеческой деятельности вне сферы хозяйственных отношений. Вместе с демографией, рассматривающей биологические процессы, в которых человек играет лишь пассивную роль, и экономической статистикой, предмет которой - человеческая деятельность, направленная на обеспечение общества материальными благами, нравственная статистика представляет собою науку о массовых явлениях общественной жизни [12]». Моральная статистика делает объектом своего исследования мысли людей, их нравы и обычаи, а также чувства и настроения [13].
Создателями моральной статистики выступают криминалист A.-M. Guerry и математик A. Quételet, трансформировавшие концептуальную основу статистического метода для возможности применения его к общественным явлениям, которые стоят в зависимости от активных действий людей. Одним из важнейших положений, которые A. Quételet вносит в понимание моральной статистики, является
утверждение подчинения закономерности распределения статистических данных законам столь же фундаментальным, как и законы природы. Поэтому для того, чтобы понять и объяснить некоторое общественное явление, следует достаточным образом изучить распределение его числовых показателей.
^ Martineau впервые применяет моральную статистику для исследования самоубийства в Англии. Для неё выявление статистических показателей самоубийства служат двум целям: репрезентировать актуальное состояние общественной жизни и показать способность социологии лечить общественные недуги [14]. Цель моральной статистики - дать не только численные показатели, но и показать качество жизни: здоровье нации и духовное богатство [15].
В применении к самоубийству как явлению, моральная статистика занимается выявлением связей между самоубийством и персональными характеристиками того, кто его совершает (возраст, пол, религиозная принадлежность, брачное состояние), а также между самоубийством и временными или сезонными явлениями, а также географическим положением [4]. Осуществляется поиск общего закона, благодаря которому самоубийство как общественное явление окажется подчиненным некоторой математической закономерности, а вместе с этим станет более простым в изучении: «Кажущийся произвол человека в деле самоубийства является <...> функцией от множества переменных, независимых величин - условий физико-космических и социальных [16]».
Однако подобное рассмотрение зачастую выходит за рамки анализа социальных и физических факторов как влияющих на возрастание или уменьшение количества самоубийств. Изменение уровня самоубийств связывается с другим явлением, также являющимся объектом моральной статистики - помешательством. Цитированная выше работа Н. Пономарева примечательна именно подобным подходом: «Замечательно, что по такому же закону следует и возрастание умопомешательства [16]». Связь, полагаемая между самоубийством и помешательством, обосновывается двумя путями: сначала - через статистические данные, косвенным образом подтверждающие наличие корреляции (например, сходное количество самоубийц и психических больных, возраста-
ние пропорционально возрасту и др. [16]); затем - путём обращения к психиатрическим данным и приведения мнений психиатров о психической ненормальности тех, кто совершает самоубийство.
Таким образом, моральная статистика становится методом исследования самоубийства с точки зрения процессов, происходящих в обществе, проводит анализ самоубийства как общественного явления, подчиняющегося определенным законам и коррелирующего с другими общественными явлениями.
Выявление причин самоубийства.
Новое понимание психиатрии как отдельной научной дисциплины и предмета её исследования делает возможным формирование принципиально нового типа воззрения на самоубийство. Происходит это, прежде всего, потому, что конец XVIII века и первые десятилетия XIX «закладывают основы протопсихи-атрической практики [17]». Происходят изменения не только в теоретическом осмыслении основных проблем психиатрии, но и в положении самой психиатрии в рамках государственного устройства. В это время - конец XVIII -начало XIX века - происходит становление «институционального здания психиатрической лечебницы [17]», и становится возможным формирование практик нового типа, именуемых моральным лечением, в том числе, по отношению к людям, пытающимся совершить самоубийство.
Изменения в теории позволяют включить самоубийство в круг проблем, решаемых исключительно психиатрией [1]. На первый план в проводимых исследованиях выходит не религиозное осуждение или юридическое разбирательство по поводу признания fe1o de se (обозначение самоубийцы в англосаксонской традиции), а выяснение обстоятельств и причин, побудивших человека убить себя или попытаться забрать свою жизнь. Стремление психиатрии сделать самоубийство предметом своего исследования также может быть обоснован тем, что суицид предстаёт чрезвычайно пугающим и губительным явлением, в решении которого не помогают ни юридические, ни религиозные запреты и санкции. Для исследователей-психиатров эта проблема выступает устрашающей, но потенциально разрешимой [14] через формирование иного видения на объяснение причин самоубийства и применение новых практик воздействия на тех, кто пы-
тался покончить с собой, и тех, кто потенциально может на это решиться.
Дискуссии XIX века формулируют три главных вопроса, из которых к концу столетия складываются основные стратегии исследования самоубийства. Каждая из них полагает наличие определенных факторов, являющихся решающими для понимания самоубийства:
1. Есть ли связь между совершением самоубийства и наследственностью?
2. Обусловлены ли причины, заставляющие человека убить себя, наличием психического отклонения?
3. Влияют ли на количество самоубийств в обществе социальные факторы? [1]
Эти общие положения включают в себя формулирование частных положений и методов исследования, посредством которых осуществляется воздействие на тех, кто совершил неудачную попытку самоубийства и тех, кто в будущем сможет её совершить. В совокупности эти стратегии являются «стандартным взглядом на самоубийство [1]»: каждый из исследователей действует и формирует свою позицию в рамках этих трёх заданных вопросов, придавая решающее значение одному из трёх представленных факторов. В современных исследованиях эти точки зрения, претерпев значительные трансформации, также являются значимыми для объяснения суицидального поведения [18].
Влияние наследственности на возможность совершения самоубийства.
Полагание связи между наследственностью и уровнем самоубийств ведёт к тому что, «если <...> установлено, что предрасположение к самоубийству передается из поколения к поколению, то пришлось бы признать, что оно тесно связано с определенным органическим строением [2]». За данным положением стоит рассмотрение двух различных точек зрения, показывающих механизм воздействия биологического строения на суицидальное поведение. Различие между ними состоит в том, что признается в качестве главных причин самоубийства: передается ли по наследству некоторый скрытый механизм, заставляющий человека совершить самоубийство в определенный период жизни, либо же наследственностью определяется предрасположенность к некоторым психическим отклонениям, которые, в свою очередь, являются прямыми причинами самоубийства.
Концептуальным основанием подобного понимания самоубийства является учение о дегенерации, сформулированное Б. Морелем в середине XIX века. Главным для этой идеи является рассмотрение психических расстройств как результата биологического процесса, в котором социальные и личностные факторы отходят на второй план, а в каждом последующем поколении отклонение принимает все более интенсивные формы. В свою классификацию Б. Морель также включает и самоубийство, относя его ко второй группе выделенных им психозов: «Во второй класс входит обширная категория больных, представляющих стойкие эмоциональные и интеллектуальные дефекты. Это, прежде всего, бред в сфере чувств и актов при отсутствии каких-либо очевидных умственных расстройств, инстинктивное помешательство [19]».
Влияние психических отклонений на суицидальное поведение.
Основные разногласия в понимании самоубийства формулируются именно в рамках дихотомии наличия-отсутствия психического заболевания у самоубийцы. Это является исходным положением при рассмотрении причин совершения самоубийств в рамках психиатрии XIX века.
Первая - и самая ранняя - модель, созданная для ответа на вопрос: «Почему люди совершают самоубийство?», принадлежит Ф. Осиандер (Osiander), который в своей работе «О самоубийстве» 1813 года выделяет самоубийство в качестве непременного атрибута психической болезни. Для Ж. Фальре (Falret), впервые использовавшего статические данные для классификации самоубийств, суицид приравнивается к психический болезни, определяясь как особая форма безумия. Он выделял четыре типа причин, толкающих человека к совершению самоубийства: предрасположенность (например, наследственные характеристики), прямые случаи (сильные чувства), косвенные случаи (физическая боль) и религиозный фанатизм [4].
Тезис, что все самоубийцы обладают психическими отклонениями, может быть интерпретирован двумя способами, и каждый из них находит свое отражение в воззрениях исследователях. Слабая формулировка данного положения заключается в признании психической болезни у самоубийцы при отсутствии общего психического отклонения под названием «самоубийство». Акт самоубийства порождается
психическим расстройством, но самоубийство не является расстройством самим по себе, болезнью sui generis. Сторонником именно этого положения выступает Ж.-Э. Эскироль и некоторые из его последователей.
Систематическое изучение самоубийства в рамках психиатрии начинается с Ф. Пинеля (Pinel) и его ученика Ж.-Э. Эскироля, реформаторами не только практического устройства клиник, но и основоположниками влиятельных положений в психиатрии, в том числе, и в области исследования самоубийства. Ж.-Э. Эски-ролю принадлежит один из самых влиятельных в XIX веке взгляд на самоубийство, и многие работы, ставящие своей целью исследование этой проблемы, будут начинать с согласия или опровержения идей Ж.-Э. Эскироля. В 1838 году Ж.-Э. Эскироль публикует книгу «О душевных болезнях», в которой излагает свое учение о мономаниях и отводит отдельную главу под изложение воззрений на самоубийство. В список мономаний самоубийство не входит, но каждая из них может стать причиной суицида [6]. По мысли Ж.-Э. Эскироля, самоубийцы являются мономанами, которые движимы страстью, а она, в свою очередь, приводит к делирию. В делирии душа поражается аффектом, и разум теряет возможность рационального действия. Человек в этот момент совершает действия, которые бессмысленны и противоположны его интересам [6]: «Мономан - душевнобольной, сознание которого абсолютно ясно, кроме одного пункта: поражение его интеллекта строго локализовано [2]». Но в некоторых случаях для того, чтобы самоубийство было совершено, должны подействовать мотивы, разделяемые на пассивные и активные. Пассивными мотивами является утомление жизнью, активными - ненависть к жизни [6]. Выступая в качестве надстройки к определенной мономании, мотивы приводят в действие механизм самоуничтожения, приводя мономана к попытке покончить со своей жизнью. При этом в начале своего труда Ж.-Э. Эс-кироль делает важное замечание, несколько отступая от своего учения о мономаниях: он постулирует, что нельзя считать самоубийцами тех людей, кто отдает свою жизнь во имя долга. В пример приводится Сократ, а также племена, в которых старики, чтобы не быть в тягость своим соплеменникам, добровольно заканчивают свое существование [6].
Однако существуют возражения по поводу такого представления взглядов Ж.-Э. Эскироля на самоубийство. Например, Г. Берриос (Ber-rios) приводит мнение Шарля Блонделя (Ch. Blondel) - ученого первой половины XX столетия - который указывает на неоднозначность формулировок Ж.-Э. Эскироля, и полагает, что последний, во-первых, придавал большее значение социальный факторам, влияющим на самоубийство, а во-вторых, что в момент акта самоубийства человек пребывает в измененном психологическом состоянии, но до этого момента может не проявлять каких-либо признаков общего помешательства [1]. Несмотря на это замечание, влияние Ж.-Э. Эскироля в XIX столетии происходит в контексте понимания им мономании, и даже после того, как эта концепция будет преодолена.
Moreau de Tours, оставаясь в рамках предложенной Ж.-Э. Эскиролем модели, двигается дальше и создает классификацию самоубийств, исходя из предположения о наличии мономании у самоубийц. Его классификация включает четыре элемента: маниакальное самоубийство, самоубийство меланхоликов, самоубийство одержимых навязчивыми идеями и импульсивное самоубийство [2].
Сильная формулировка высказанного тезиса, что все самоубийцы обладают психическим отклонением, может быть сформулирована как: самоубийство является отдельной психической болезнью, отличной от других. Поэтому каждый самоубийца - болен, вне зависимости от мотивов своего поступка. Это положение находит своих защитников, главным образом, в лице двух психиатров: С. Бурдена (Boirdin) и F. Winslow.
С. Бурден (Bourdin) в своем труде 1845 года «Самоубийство как болезнь» отстаивает мнение, что самоубийство является отличной от других мономанией, которая является главной причиной убийства себя [1]. F. Winslow в работе «Анатомия самоубийства» 1840 года ищет новые доводы для доказательства того, что самоубийство совершается душевнобольными людьми. «Важно помнить, что попытка самоуничтожения зачастую является явным актом безумия [10]». F. Winslow находит доказательства в связи между физиологическим и ментальным состоянием организма, точнее, в том, что психические расстройства происходят из физиологических патологий. Также как и Ж.-Э. Эскироль, обсуждавший в главе «Само-
убийство» физиологические изменения в телах самоубийц, но не вынесший окончательного заключения, кроме вывода, что изменения присутствуют, но бессистемно [6], F. Winslow принимает утверждение о патологических изменениях в физиологии, и, более того, отдает им приоритет и непоколебимо верит в то, что психические отклонения порождаются физиологическими изменениями [3].
Стоит также отметить, что F. Winslow оказывается более последователен в своих взглядах, чем Ж.-Э. Эскироль. Несмотря на то, что некоторые исторические самоубийства он считает правильными и обоснованными (например, самоубийство Катона, Клеопатры), F. Winslow не перестаёт ставить им диагноз сумасшествие [20].
Доминирующая роль психических отклонений в суицидальном поведении распадается на две составляющих, каждая из которых имеет своих последователей, а вместе образует влиятельное течение, которое укоренится в восприятии самоубийства как общественного и индивидуального феномена.
Влияние социальных факторов на суицидальное поведение.
Несмотря на то огромное влияние, которое в различных вариациях имела приведённая выше точка зрения, с середины столетия возникают новые тенденции в объяснении причин самоубийства. Одним из факторов, повлиявших на становление нового взгляда, является усовершенствование и распространение статистического метода, который используют не только социологи, но и психиатры. Стремление иначе объяснять феномен самоубийства и искать новые пути для его объяснения можно проиллюстрировать фразой Р. Краффт-Эбинга: «Мы не можем согласиться с мнением, что самоубийство само по себе есть уже верный признак помешательства [21]».
Несомненно, что понимание того, как социальные факторы влияют на уровень самоубийств, чрезвычайно важно для суицидологии в целом, но в рамках нашего предмета исследования - психиатрии XIX века - это направление не имеет центрального значения, поэтому кратко осветим его основные идеи и положения.
Brierre de Boismont отказывается признавать самоубийство результатом психического расстройства [1]. Он собирает и анализирует статистические данные в течение долгого пе-
риода (10 лет), опрашивает 265 человек, совершивших неудачную попытку самоубийства. Автор выделяет два типа причин, влияющих на самоубийство: предрасполагающие (демографические показатели: возраст, пол, семейный статус и др.) и предопределяющие (например, физическая болезнь) [4].
Э. Лиль (Lisle) и Л. Вагнер (Wagner) также не признают в качестве основной причины самоубийства психическое отклонение, но из своих статистических исследований делают вывод, что среди людей, страдающих психическими нарушениями, процент совершения самоубийств выше, чем у остальных групп населения [4].
Главный результат использования моральной статистики в психиатрии XIX века - это включение социальных факторов в понимание самоубийства. Но главенствующую роль в применении этого метода играют социологи и, прежде всего, Э. Морселли (Morselli) и Э. Дюркгейм, своими фундаментальными трудами доказывающие разные тезисы, однако заставившие взглянуть по-новому на причины самоубийств.
Заключение.
Таким образом, мы видим, что самоубийца в рамках психопатологической модели объяснения суицида перестаёт быть человеком: его право определять и понимать себя отнято, как и его право на самостоятельное полагание границ своей жизни. Он безумен, и больше не может быть ответственен за любые свои действия, за ним не признается никаких личностных качеств. Однако зачастую совершается это не посредством открытия в нем некоторой патологии, но только из-за того, что он пытался совершить самоубийство: этот акт налагает на него стигму сумасшествия без детального выяснения. Заключение неудавшихся самоубийц в пространство психиатрической клиники оправдывается именно эти тезисом: у людей, которые когда-то убили себя и после этого подверглись исследованию, есть признаки душевной болезни. Дальнейшие исследования в рамках психиатрии и медицины покажут, что это не полностью соответствует истине, но представление о самоубийце как безумце оказывается чрезвычайно влиятельным и сохраняется до сегодняшнего дня.
Литература:
1. Berrios G.E. The history of mental symptoms. Descriptive psychopathology since the nineteenth century. Cambridge University Press. 1996. - 565 p.
2. Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд / Пер., с фр. с. сокр. / Под ред. В.А. Базарова. - М.: Мысль. 1994. - 399 с.
3. Паперно И. Самоубийство как культурный институт. - М.: Новое литературное обозрение. 1990. - 256 с.
4. Evans G., Farberow N.L. The encyclopedia of suicide. Facts On File. 2003. - 329 p.
5. Душевные болезни // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. XI. Домиции-Евреинова. - С.-Петербург. Типо-Литография И.А. Ефрона, Прашечный пор., № 6. 1893. - 283293 с.
6. Esquirol E. Mental Maladies. Treatise on Insanity. Philadelphia: Lea and Blanchard. 1845. - 496 p.
7. Ефремов В.С. Основы суицидологи. - СПб.: «Издательство «Диалект», 2004. - 480 c.
8. Юм Д. О самоубийстве // Суицидология: Прошлое и настоящее: Проблема самоубийства в трудах философов, социологов, психотерапевтов и в художественных текстах / Изд. 2-е, стереотипное. - М.: Когито-Центр, 2013. - С. 47-57.
9. Руссо Ж.-Ж. О самопроизвольной смерти // Академические известия, Ч. 4, СПб.: 1780. - С. 244284.
10. Winslow F. The Anatomy of Suicide. London: Henry Renshaw, 356, Strand. 1840. - 339 p.
11. Самоубийство // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. XXVIIIA Саварни-Сахаров. - С.-Петербург. Типография Акц. Общ. «Издательское Дело», Брокгуаз-Ефрон. 1900. -С. 233-239.
12. Нравственная статистика // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. XXI Нибелунги-Неффцер. - С.-Петербург. Типо-Литография И. А. Ефрона, Прашечный пор., №6. 1897. - С. 403408.
13. Lederer D. Sociology's "One Law": Moral Statistic, Modernity, Religion, and German Nationalism in the Suicide Studies of Adolph Wagner and Alexander von Oettingen // Journal of Social History. -2013. - Vol. 46, № 3. - Р. 684-699.
14. Brancaccio M.T., Engstrom E.J., Lederer D. The Politics of Suicide: Historical Perspectives on Sui-cidology before Durkheim. An Introduction // Journal of Social History. - 2013. - Vol. 46, № 3. - Р. 607-619.
15. Luef E. Low Morals at a High Latitude? Suicide in Nineteenth-century Scandinavia // Journal of social History. - 2013. - Vol. 46, № 3. - Р. 668-683.
16. Пономарев Н. Самоубийство в Западной Европе и в России в связи с развитием умопомешательства: Стат. исслед. Н.В. Пономарева. Санкт-Петербург: тип. М.М. Стасюлевича, 1880. - 84 с.
References:
1. Berrios G.E. The history of mental symptoms. Descriptive psychopathology since the nineteenth century. Cambridge University Press. 1996. - 565 p.
2. Djurkgejm Je. Samoubijstvo: Sociologicheskij jetjud / Per. s fr. s. sokr. / Pod red. V.A. Bazarova. - M.: Mysl'. 1994. - 399 s. (In Russ)
3. Paperno I. Samoubijstvo kak kul'turnyj institut. - M.: Novoe literaturnoe obozrenie. 1990. - 256 s. (In Russ)
4. Evans G., Farberow N.L. The encyclopedia of suicide. Facts On File. 2003. - 329 p.
5. Dushevnye bolezni // Jenciklopedicheskij slovar' Brokgauza i Efrona. T. XI. Domicii-Evreinova. - S.-Peterburg. Tipo-Litografija I. A. Efrona, Prashechnyj por., № 6. 1893. - 283-293 s. (In Russ)
6. Esquirol E. Mental Maladies. Treatise on Insanity. Philadelphia: Lea and Blanchard. 1845. - 496 p.
7. Efremov V.S. Osnovy suicidologi. - SPb.: «Iz-datel'stvo «Dialekt», 2004. - 480 c. (In Russ)
8. Jum D. O samoubijstve // Suicidologija: Proshloe i nastojashhee: Problema samoubijstva v trudah filosofov, sociologov, psihoterapevtov i v hudozhestvennyh tekstah / Izd. 2-e, stereotipnoe. -M.: Kogito-Centr, 2013. - S. 47-57. (In Russ)
9. Russo Zh.-Zh. O samoproizvol'noj smerti // Akad-emicheskie izvestija, Ch. 4, SPb.: 1780. - S. 244284. (In Russ)
10. Winslow F. The Anatomy of Suicide. London: Henry Renshaw, 356, Strand. 1840. - 339 p.
11. Samoubijstvo // Jenciklopedicheskij slovar' Brokgauza i Efrona. T. XXVIIIA Savarni-Saharov. - S.-Peterburg. Tipografija Akc. Obshh. «Izdatel'skoe Delo», Brokguaz-Efron. 1900. - S. 233-239. (In Russ)
12. Nravstvennaja statistika // Jenciklopedicheskij slovar' Brokgauza i Efrona. T. XXI Nibelungi-Neffcer. - S.-Peterburg. Tipo-Litografija I. A. Efrona, Prashechnyj por., №6. 1897. - S. 403-408. (In Russ)
13. Lederer D. Sociology's "One Law": Moral Statistic, Modernity, Religion, and German Nationalism in the Suicide Studies of Adolph Wagner and Alexander von Oettingen // Journal of Social History. - 2013. -Vol. 46, № 3. - P. 684-699.
14. Brancaccio M.T., Engstrom E.J., Lederer D. The Politics of Suicide: Historical Perspectives on Sui-cidology before Durkheim. An Introduction // Journal of Social History. - 2013. - Vol. 46, № 3. - P. 607-619.
15. Luef E. Low Morals at a High Latitude? Suicide in Nineteenth-century Scandinavia // Journal of social History. - 2013. - Vol. 46, № 3. - P. 668-683.
16. Ponomarev N. Samoubijstvo v Zapadnoj Evrope i v Rossii v svjazi s razvitiem umopomeshatel'stva: Stat. issled. N.V. Ponomareva. Sankt-Peterburg: tip. M.M. Stasjulevicha, 1880. - 84 s. (In Russ)
17. Фуко М. Психиатрическая власть: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1973-1974 учебному году / М. Фуко; Пер. с фр. А.В. Ше-стакова. - СПб.: Наука, 2007. - 450 с.
18. Комер Р. Патопсихология поведения. Нарушения и патологии психики. 4-е изд. / Рональд Комер - СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2007. - 640 с.
19. Каннабих Ю. История психиатрии. [Электронный ресурс] - Режим доступа. - URL: http://www.psylib. org.ua/books/kanny01/txt26. htm (Дата обращения: 24.04.2016)
20. Marsh I. The Uses of History in the Unmaking of Modern Suicide // Journal of Social History. -2013. - Vol. 46, № 3. - Р. 744-756.
21. Краффт-Эбинг Р. Болезненные настроения души, их распознавание и оценка в судебных случаях: Для врачей, судей и защитников / Соч. Краффт-Эбинга, врача при Д. умалишенных в Илленау; Пер. И. Чацкина Москва: тип. А.И. Мамонтова, 1868. - 93 с.
Summary:
17. Fuko M. Psihiatricheskaja vlast': Kurs lekcij, prochi-tannyh v Kollezh de Frans v 1973-1974 uchebnomu godu / M. Fuko; Per. s fr. A.V. Shestakova. - SPb.: Nauka, 2007. - 450 s. (In Russ)
18. Komer R. Patopsihologija povedenija. Narushenija i patologii psihiki. 4-e izd. / Ronal'd Komer - SPb.: Prajm-EVROZNAK, 2007. - 640 s. (In Russ)
19. Kannabih Ju. Istorija psihiatrii. [Jelektronnyj resurs].
- URL: http ://www.psylib.org.ua/books/kanny01/txt26. htm (Data: 24.04.2016) (In Russ)
20. Marsh I. The Uses of History in the Unmaking of Modern Suicide // Journal of Social History. - 2013.
- Vol. 46, № 3. - P. 744-756.
21. Krafft-Jebing R. Boleznennye nastroenija dushi, ih raspoznavanie i ocenka v sudebnyh sluchajah: Dlja vrachej, sudej i zashhitnikov / Soch. Krafft-Jebinga, vracha pri D. umalishennyh v Illenau; Per. I. Chackina Moskva: tip. A.I. Mamontova, 1868. - 93 s. (In Russ)
POSITIVE KNOWLEDGE ABOUT SUICIDE IN NINETEENTH-CENTURY: PHILOSOPHICAL ASPECTS
A. V. Antipov
Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia
The article examines the formation of scientific knowledge on suicide in the 19th century medicine and psychiatry. The principal questions that become the basis for the research paradigms are formulated, as well as the understanding and the perception of a man who attempted to commit a suicide. The main problem discussed in the article is problematisation field transformation in the research of suicide. Until the 19th century suicide was predominantly viewed as a religion and morality problem: the representatives of these areas of knowledge possessed the primary right to make judgments on suicide. The situation changed in the 19th century when suicide was recognized as a psychiatric problem, both theoretically, and practically. For its explanation a psychopatho-logical model for suicide explanation was created, which later became grounds for the development of suicidol-ogy. The fundamental conclusion the author of the article comes to, is the assessment of the position of the person who committed suicide or attempted to end his life. The psychiatric model bereaves him of the right to be called a man and take responsibility for his actions, rather it makes him a patient that should be isolated and treated by any means possible.
Key words: suicide, psychopathological model, moral statistics, mental disease.
Дискуссии
УДК: 314.424.2(470.22)
ДОЛГОВАЯ НАГРУЗКА НАСЕЛЕНИЯ И РИСК СУИЦИДАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ: ЕСТЬ ЛИ СВЯЗЬ? (ЧАСТЬ I. ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УРОВЕНЬ)
Н.А. Голиков, И.Н. Голиков, Н.Н. Юманова
ФГБОУ ВО «Тюменский индустриальный университет», г. Тюмень, Россия ФГАОУ ВО «Тюменский государственный университет», г. Тюмень, Россия
Контактная информация:
Голиков Николаи Алексеевич - кандидат педагогических наук, доцент, психолог высшей категории. Место работы и должность: директор лицея ФГБОУ ВО «Тюменский индустриальный университет». Адрес: 625000, г.Тюмень, ул. Володарского, д. 38. Телефон: (3452) 28-36-39, электронный адрес: [email protected]
