CC BY
157
Археология, этнография
Вестник ДВО РАН. 2008. № 5
УДК 930.26(571.6)
И.С.ЖУЩИХОВСКАЯ
Поздний неолит-палеометалл бассейна Японского моря: древнее гончарство как индикатор социально-экономических процессов (обзор)
Инновации в гончарстве — одном из основных древних производств — рассматриваются в качестве индикаторов важнейших изменений в хозяйстве, технологиях, обществе Японских островов и юга Дальнего Востока России в позднем неолите и эпоху палеометалла (II тыс. до н.э.—начало I тыс. н.э.).
Ключевые слова: поздний неолит, эпоха палеометалла, Японские острова, юг Дальнего Востока России, древнее гончарство, земледелие, освоение металлов, древнее общество.
The late Neolithic—Paleometal epoch of the Sea of Japan basin: prehistoric pottery-making as the indicator of socio-economical processes. I.S.ZHUSHCHIKHOVSKAYA (Institute of History, Archaeology and Ethnology of
Peoples of Far East, FEB RAS, Vladivostok).
The paper considers the dynamics of social and economical history ofpopulation of the Sea of Japan basin during the Late Neolithic—Paleometal epoch (2nd mil. BC—the beg. of 1st mil. AD). Temporal changes in prehistoric pottery-making are interpreted as indicators of important changes in economy, technologies, society.
Key words: the late Neolithic-Paleometal epoch, Japanese archipelago, the southern Russian Far East, prehistoric pottery-making, agriculture, metalworking, prehistoric society
В период позднего неолита и раннего освоения металлов в большинстве районов умеренного пояса Евразии произошли кардинальные перемены. Главную роль здесь сыграли процессы становления и развития отраслей производящего хозяйства (земледелие, скотоводство), а также появление технологий, связанных с изготовлением и использованием металлического орудийного комплекса. В разных районах эти процессы имели свою специфику, которая объяснялась природно-климатическими условиями, сырьевой базой, уровнем развития предшествующих неолитических культур, контактами с населением соседних территорий.
Бассейн Японского моря, представляющий восточную оконечность Евразии, рассматривается исследователями как зона, где с глубокой древности до средневековья прослеживается определенная общность культурно-исторических процессов [1, 16, 19, 22]. Одним из свидетельств этой общности можно считать характер освоения металлов, существенно отличающийся от такового в других евразийских районах. Термин «палеометалл» выделяет в древней истории Дальнего Востока России отрезок времени, отмеченный не только появлением и распространением металла, но и рядом сопровождающих этот процесс особенностей. К ним относятся заимствованный источник металлических артефактов, близкое по времени появление и бытование ранних изделий из бронзы и железа, знакомство населения с принципами простейшей металлообработки при отсутствии собственной
ЖУЩИХОВСКАЯ Ирина Сергеевна - доктор исторических наук, главный научный сотрудник (Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, Владивосток).
E-mail: irinazh@mail.primorye.ru
металлургии либо ее незначительном развитии, изготовление каменных реплик металлических (бронзовых) предметов. Эти явления в большей или меньшей степени прослеживаются в археологических комплексах юга Дальнего Востока России конца II тыс. до н.э.-начала I тыс. н.э., Японского архипелага второй половины I тыс. до н.э.-первых веков н.э., Корейского полуострова конца П-[ тыс. до н.э., о-ва Сахалин Сначала II тыс. н.э. [1, 5, 16, 17, 31].
В археологической периодизации региона палеометаллу предшествует этап позднего, или финального, неолита. Принято эти два временных отрезка, относящиеся к ним археологические источники и культурно-исторические интерпретации рассматривать во взаимосвязи. Нередко именно в наиболее поздних неолитических памятниках фиксируются явления, свидетельствующие о начале серьезных перемен в хозяйстве, технологиях, обществе - изменений, которые затем, в период палеометалла, проявляются особенно явственно [5, 9, 15, 16, 31]. В разных районах бассейна Японского моря прямые и косвенные свидетельства этих инноваций и их экономических, социальных, культурных последствий имеют различную степень представительности, достоверности и изученности.
Сегодня археология только подходит к выявлению общих закономерностей и локальных особенностей исторического процесса у древнего населения бассейна Японского моря на этапах позднего неолита и палеометалла. В связи с этим, на наш взгляд, полезен анализ такой категории археологических источников, которая сочетает в себе массовость, постоянство присутствия, высокую степень информативности и широкие интерпретационные возможности. Этим источником является керамика1 - самый массовый и распространенный на древних памятниках бассейна Японского моря материал.
Задача данной статьи состоит в том, чтобы, во-первых, выявить такие характеристики керамики, которые могут служить достаточно надежными и в определенной степени универсальными индикаторами хозяйственных, технологических и социальных инноваций в жизни древних обществ, и, во-вторых, проанализировать через призму этих характеристик комплексы позднего неолита и палеометалла бассейна Японского моря. Определение характеристик-индикаторов оказалось возможным по материалам культур Евразии и Северной Африки в широких территориальных и временных рамках. Сходные по своей сути социально-экономические процессы в районах южной, центральной и северной Европы, Средиземноморья, Кавказа, Ближнего и Среднего Востока, Средней Азии, Восточной Азии в эпохи неолита, бронзы и раннего железа прямо или косвенно вызывали сходные же инновационные изменения в гончарстве и его продукции.
1. Изменения в стандартах морфологии керамических емкостей. Структурное усложнение форм, расширение морфологического разнообразия и абсолютных размерных показателей (высота, диаметр, объем сосуда) связаны чаще всего с изменением функций посуды по мере становления земледелия как ведущей отрасли экономики. Развитие оседлости, усложнение хозяйственной жизни, появление неизвестных ранее способов приготовления и приема пищи предъявляли новые требования к продукции гончарства. Если керамическим комплексам охотничье-собирательских неолитических культур Евразии в большинстве случае присущи морфологическая простота и однообразие, функциональная нерасчлененность, то на раннеземледельческих поселениях Китая и Ближнего Востока, Европы и Северной Африки, как правило, присутствуют различные категории посуды: крупные емкости с объемным туловом для хранения жидких и сухих продуктов, миски и чаши для порционного приема пищи, кухонные горшки [19, р. 92-107; 23; 34; 39; 40].
1 В данном случае под керамикой понимаются контейнеры (сосуды) из обожженной глины для различных утилитарных и неутилитарных функций. Керамическая посуда - продукт гончарства, производственной деятельности, имеющей разветвленные связи в системе древнего общества. Признаки и стандарты археологической керамики содержат значительный объем информации о природном, социально-экономическом, культурном контекстах производства и использования этой категории изделий [18, 33, 42].
2. Изменения в технике и технологии производства керамики. К наиболее значительным прогрессивным изменениям в технике и технологии гончарства в догосударственных обществах относятся усовершенствования операции обжига, а именно температурного и атмосферного режимов термообработки. Обычно эти изменения фиксируются в культурах, прямо или косвенно знакомых с металлом и навыками металлообработки. Наиболее выразительным свидетельством этого является своеобразная мода на копирование в керамике внешнего облика металлических изделий, широко распространившаяся в Евразии во второй половине Ш-1 тыс. до н.э. Речь идет о так называемой чернолощеной посуде, технология изготовления которой основывалась на специальном приеме регуляции атмосферного режима обжига - «дымлении». Темная окраска в сочетании с тщательным лощением, которым стенки изделий обрабатывались еще до обжига, давала эффект металлической поверхности - блестящей, гладкой, отражающей свет. Часто контуры чернолощеных сосудов имеют специфичные острые углы, «ребра», имитирующие четкие, резкие линии, характерные для изделий из металла [36, 39, 40]. Важный признак, свидетельствующий о вероятных контактах двух древних производств - гончарства и металлургии, - рост средних температур обжига. Керамические изделия культур, уже знакомых с металлом, как правило, обожжены при более высоких температурах, чем посуда предшествующих неолитических культур [9, с. 144-154].
3. Изменения в принципах орнаментации, декора и дизайна керамики. Орнамент керамических сосудов - один из вариантов их декора, который может включать также иные способы эстетической обработки изделия. Дизайн керамики - понятие широкое, касающееся соотношений между декором, формой и технологией изделия [11]. Изменения этих характеристик посуды можно наблюдать в тех районах древней Евразии, где имела место смена либо хозяйственных (переход от присваивающих отраслей к производящим), либо технологических (от индустрии камня к освоению металлов) ориентиров. Исследователи объясняют принципиальные различия в орнаментации керамики охотников-собирателей и ранних земледельцев существенной разницей в менталитете и мировоззрении [20]. Вполне вероятно, что и знакомство с новым искусственным материалом - металлом, и внешний облик изготовленных из него изделий не могли не повлиять на формирование нового отношения к конструкции, декору, общему дизайну некоторых категорий вещей, в частности керамических сосудов.
4. Изменения в структуре производственных стандартов гончарства. Их суть в том, что одновременно существуют два типа производственного процесса гончарства, каждый предполагает определенный набор технологических, морфологических и декоративных стандартов. Об этом свидетельствуют две группы керамики археологических памятников. Первая отличается более сложной технологией производства и тщательной отделкой, неординарными формами, богатой орнаментацией. Археологи традиционно используют термины «грубая» и «нарядная», («изящная») керамика для обозначения этих групп посуды на памятниках развитого и позднего неолита, бронзового века, раннего железного века [12, 37, 38]. Нередко «нарядная» керамика - это своего рода квинтэссенция тех изменений в технологии, декоре и дизайне, о которых говорилось выше. Производство таких изделий требует больших затрат времени и труда, поэтому факт их серийного присутствия указывает на довольно высокий уровень экономической стабильности и сложную социальную структуру и жизнь общества, предполагающие использование посуды особого качества. Исследователи связывают подобные «элитные» сосуды с престижными и ритуальными функциями [37, 40].
Попытаемся проследить, как и в какой степени проявляются в археологических комплексах территорий, относящихся к бассейну Японского моря, обозначенные категории изменений и о чем они свидетельствуют. В статье будут рассмотрены материалы культур и памятников Японского архипелага и юга Дальнего Востока России (Приморья).
Японский архипелаг. Согласно существующей сегодня археологической периодизации древней истории Японии, поздний неолит представлен поздним (2500-1200 лет до н.э.)
и финальным (1200-900 лет до н.э.) периодами культуры Дземон2 [27]. Эта культура является одной из наиболее ярких и крупных неолитических общностей не только в Восточной Азии, но и в мире. Она прошла в своем развитии несколько этапов начиная со времени более 10 000 лет до н.э. [16, р. 95-186;
17, р. 61-128; 27]. Каждый этап маркируется определенным комплексом характеристик керамической посуды (при сохранении некоторых базовых традиций)3. Гончарным изделиям культуры Дземон присуще значительное стилистическое разнообразие, которое зависит от их временных и территориальных параметров: сегодня исследователи выделяют около 70 различных стилей керамики [27, р. 51-72]. Однако нас интересуют в первую очередь не локальные особенности, а основные общие тенденции в развитии керамической продукции.
Принципиально важные качественные изменения керамики отмечаются на памятниках поздней и особенно финальной стадии Дземон. Наиболее явственно они прослеживаются при сравнении с керамическими комплексами предшествующего, среднего, периода (3500-2500 л. до н.э.) [17; 27, р. 19-50; 32], когда в продукции гончаров доминировали емкости простой, усеченно-конической или баночной формы, с неразвитой структурой (рис. 1). В редких случаях на памятниках этого времени встречаются сосуды на поддоне, немногочисленны чаши и миски, а структурно развитые формы, с четким разграничением тулова и горловины, практически отсутствуют. Простота и даже примитивность форм компенсировалась сложным, нередко «тяжеловесным» декором: композициями из пластичных налепных деталей и традиционных для керамики Дземон оттисков веревочного штампа. Поверхность сосудов обрабатывалась обычным заглаживанием, затиранием мокрой рукой или травой, обмазыванием тонким слоем жидкой глины. Обжиг производили открытом пламенем костра в окислительном режиме, при невысоких температурах (около 600-650°С), в результате изделия приобретали блеклую окраску теплых тонов (желтую, светло-оранжевую, красновато-коричневую).
По контрасту со средним периодом керамику позднего и финального Дземона отличает морфологическое разнообразие: сосуды с развитой структурой, объемным туловом и узкой горловиной, изделия простой баночной или усеченно-конической формы, миски, чаши и плоские тарелки, сосуды на поддонах большими сериями присутствуют в культурном слое памятников [16, р. 164-182; 17, р. 69-75]. С одной стороны, это свидетельство нового, более высокого уровня работы гончаров Дземон с конструкцией и формой керамической емкости. С другой - морфологическое разнообразие гончарной продукции прямо указывает на ее функциональную дифференциацию. Заметим, однако, что для керамических комплексов не характерно большое количество крупных вместительных
2 Здесь и далее в статье хронология периодов культуры Дземон дается по книге Т.КоЬауавЫ [27]. В основу этой хронологической версии положены новейшие результаты датирования археологических памятников.
3 Помимо данных публикаций по керамике культуры Дземон, в статье используются результаты авторских исследований материалов среднего, позднего и финального периодов Дземон из памятников о-ва Хонсю. Коллекции находятся в фондах Национального музея японской истории (г. Сакура). Автор приносит благодарность професору Х.Ситара и доктору М.Фукуда за помощь в проведении исследований.
Рис. 1. Керамический сосуд. Культура Дземон, средний период. Памятник Оокубо, о-в Хонсю.
Из фондов Национального музея японской истории
емкостеи, возможное предназначение которых - долговременное хранение пищевых продуктов. При этом отличительной чертой археологических памятников Дземон начиная со среднего периода является наличие специальных ям-хранилищ как внутри жилищ, так и за их пределами [17, р. 76-90; 25, р. 120, 121]. По-видимому, использование сосудов в качестве «крупногабаритной» тары было достаточно ограниченно.
В технологии гончарства значимые инновации касаются обработки поверхности и обжига керамики. Мастера освоили и часто использовали прием лощения стенок - эта операция требовала и определенных навыков, и значительного времени. В конце позднего и в финальный периоды широко распространяется технология изготовления чернолощеной посуды - чаши и миски, небольшие, изящные, хорошо профилированные сосуды с блестящей темной поверхностью встречаются в большом количестве на поселениях этого времени от о-ва Кюсю на юге до о-ва Хоккайдо (рис. 2). На некоторых памятниках присутствуют экземпляры чернолощеных сосудов, контур которых имеет «ребра», острые углы, характерные для посуды, подражающей металлическим оригиналам [25, р. 114; 32, fig. 232, 233, 258, 259, 262-264]. Внешние признаки керамики финального периода позволяют предполагать некоторое повышение температуры термообработки - еще один важный показатель прогресса в технологии посуды, помимо «дымления».
В позднем и финальном периодах Дземон коренным образом изменяются стандарты орнаментации, декора и дизайна керамических изделий. Вместо типичного для среднего периода пышного рельефного декора, как бы маскирующего форму емкости, сосуды украшаются строго ограниченными зонами геометрического орнамента, эффектно подчеркивающего наиболее важные части изделия. Выступающих налепных элементов минимум, однако получают развитие приемы прочерчивания и сквозного прорезывания узора. Как особый прием декора широко используется лощение, позволяющее в комбинации с прочерченным, резным или тисненым орнаментом создать нарядное оформление. Относительно финального периода культуры Дземон можно говорить о собственно дизайне керамических изделий, внешний облик которых гармонично сочетает морфологические, технологические и орнаментальные характеристики [32, fig. 128-154].
Исследователи культуры Дземон выделяют особую категорию посуды, связанную с ритуальной или престижной функциями. Прежде всего это сосуды с чашевидным резервуаром на поддоне, разнообразные по своим пропорциям и контуру, весьма тщательно
декорированные (рис. 3). Декор и отделка мисок, чаш и тарелок нередко также указывают на особое предназначение этих изделий [16, р. 164-181; 17, р. 73, 74]. По наблюдениям автора,
Рис. 2. Чернолощеные сосуды. Культура Дземон, финальный период. Памятник Сойяма, о-в Хонсю. Из фондов Национального музея японской истории
в керамических комплексах памятников финального периода (Сойяма, Меносава, Кунебе-цу, Мохедзи), локализованных на о-ве Хонсю, сосуды на поддоне, изящные чаши, маленькие горшочки отличаются тонкими, часто лощеными стенками, нарядным орнаментом и в целом - изысканностью, элегантностью, свидетельствующими о немалых затратах труда и времени древних гончаров.
Существенные изменения в гончарстве и его продукции стали, очевидно, результатом каких-то крупных перемен, происходивших в позднем и финальном периоде (около 4-3 тыс. л.н.) культуры Дземон и предположительно связанных с появлением производящих отраслей хозяйства и экономической стабильностью, прямым или косвенным знакомством с металлом, усложнением социальной структуры общества.
С 60-70-х годов ХХ в. проблема появления ранних форм земледелия в неолите Японских островов стала одной из дискуссионных тем в археологии культуры Дземон [16, р. 181-186; 17, р. 65-69; 27, р. 88, 89; 29; 30; 35]. Доказано существование высокоразвитого собирательства и культивации некоторых видов съедобных растений уже в конце раннего периода (около 5 тыс. л.н.). Эти занятия рассматриваются исследователями как часть комплексной круглогодичной хозяйственной деятельности, включавшей охоту, рыболовство, различные виды собирательства. Такой тип экономики обеспечивал высокий уровень общественного развития, достигнутый в среднем Дземоне [16; 27, р. 73-98]. Совсем недавно появились новые данные, позволяющие предполагать, что тогда уже выращивали просо [29, 35]. Для комплексов финального периода Дземон, локализованных на севере Кюсю и, вероятно, в южной части Хонсю, получены доказательства, что жители Японских островов употребляли в пищу рис, который появился здесь благодаря культурным контактам с материковым населением [16, р. 181; 30]. Предположение о зерновом земледелии на архипелаге в позд-нем-финальном периодах Дземон, а возможно, и ранее выглядит достаточно убедительным с учетом того, что для юга Корейского полуострова первые следы разведения проса сегодня датируются временем 5300 л.н., а появление рисоводства - 4400 л.н. [28].
Что касается возможности проникновения на Японские острова в позднем-финальном периодах Дземон каких-либо знаний о металле и металлообработке, то прямых свидетельств этого нет. На археологических памятниках не обнаружены металлические предметы, технологический арсенал культуры не выходит за рамки каменного века. Однако есть основания предполагать, что в опосре-
Рис. 3. Ритуальные сосуды на поддоне. Культура Дземон, финальный период: а - из памятника Кунебецу, о-в Хонсю, высота изделия 9 см; б - из памятника Сойяма, высота 15, 2 см
Л
т\
б
и соседних районов Корейского полуострова, которые, в свою очередь, были связаны с культурами Китая и Центральной Азии [16, р. 164-186; 21]. В бассейне р. Хуанхэ изделия из бронзы были известны уже во второй половине-конце 3 тыс. до н.э., о чем свидетельствуют материалы поздних комплексов культурной общности Луншань (переходная стадия от эпохи неолита к эпохе металлов) [37]. На п-ове Ляонин и Корейском полуострове собственная металлургия бронзы появляется около рубежа 1-2-начала 1 тыс. до н.э. [21; 31, р. 110-163]. Своеобразным маркером китайских и корейских археологических культур и памятников, для которых доказано или предполагается знакомство с изделиями из бронзы, является чернолощеная, в основном высокого качества, керамика. Наиболее яркие ее образцы известны в комплексах Луншань [38]. По мнению исследователей, чернолощеные керамические сосуды позднего и особенно финального периода Дземон являются результатом именно «луншаноидного» влияния [16, р. 181].
Сегодня известно, что общество неолитической культуры Дземон начиная со среднего периода имело достаточно развитую социальную структуру и активную ритуально-культовую практику, что было обусловлено высоким для первобытной эпохи уровнем хозяйственно-экономической стабильности4. Памятники позднего и финального периодов несомненно свидетельствуют о дальнейшем усложнении социальных отношений и активизации культовой жизни. Можно с уверенностью говорить о выделении общественной элиты, об особом статусе которой говорят сооружения и предметы ритуального и престижного характера: масштабные погребальные комплексы, древние святилища, многочисленные каменные и керамические изделия с сакральным смыслом, часто связанные с мужскими культами [16, р. 164-179; 25, р. 116-120; 27, р. 137-168].
Эпоха палеометалла на Японских островах представлена памятниками культуры Яей, которые до недавнего времени датировались в интервале 500-300 л. до н.э.-300 л. н.э. [16, р. 187-191; 17, р. 131, 132]. Сегодня возможны определенные коррективы в сторону удревнения нижней границы в связи с новыми хронологическими рубежами, предложенными для позднего и финального периодов Дземон, непосредственно предшествующих ранней Яей [26, р. 5]. Этническая основа материкового происхождения Яей включала и элементы культуры автохтонного дземонского населения. Важнейшим событием, связанным с миграцией новой культуры из районов Корейского полуострова, стало быстрое и широкое распространение на Японских островах рисового земледелия, а также изделий из бронзы и железа. Яей интерпретируется исследователями как общество с развитой производящей экономикой, высокоорганизованной иерархической социальной структурой, богатой духовной жизнью. Можно полагать, что именно в период Яей идет активное формирование идейных концепций национальной японской религии Синто [3; 16, р. 187-250; 17, р. 129-186; 19, р. 188-191].
Внешний вид и технико-технологические особенности керамики Яей говорят о ярком культурном своеобразии, хотя в некоторых локальных комплексах можно отметить отдельные черты дземонской гончарной традиции. Прослеживается несомненная общность и преемственность между керамической продукцией Яей и посудой финального периода Дземон. Причем в керамике Яей инновационные изменения (а именно развитая функциональная дифференциация) в гончарстве выражены более отчетливо. Керамические комплексы поселений культуры включают дискретные, хорошо распознаваемые группы тарной, кухонной, столовой и ритуальной посуды. Важно подчеркнуть, что группа тарных изделий, в отличие от Дземон, весьма представительна: это в основном крупные и очень крупные емкости высотой 50-70 см и более с объемным округлым ту-ловом и узкой горловиной. Такие сосуды предназначались для хранения запасов зерна и воды (рис. 4). Массовое присутствие на древних поселениях тарных контейнеров такого
4 Японские исследователи рассматривают экономическую стабильность как основу социального развития и расцвета духовной жизни в Дземоне начиная со среднего периода. В древности стабильность экономики была очень важна и составляла основу процветания общества.
типа - «классический» признак земледельческой направленности хозяйства и стабильной оседлости [16, р. 199-240; 17, р. 137-141; 19, р. 188-191].
Керамика Яей свидетельствует о несомненном техническом прогрессе в гончарном деле, это касается прежде всего операции обжига. Исследователи отмечают устойчивое повышение температуры при термообработке (до 800°С и выше) по сравнению с эпохой Дземон. Кроме того, на некоторых памятниках обнаружены остатки обжигательных конструкций ямного типа [17, р. 137; 23].
Эти данные хорошо согласуются с фактом близкого знакомства носителей культуры с металлом и металлообработкой, предполагающей использование термических устройств. Керамическая посуда Яей дает любопытные свидетельства внешнего подражания металлическим изделиям. Формы керамики часто имеют подчеркнуто резкие линии контура, угловатые «ребристые» сочленения частей и гладкую лощеную поверхность. Особенно характерны данные признаки для ритуальных сосудов на поддонах. Сходство с посудой из металла подчеркивается наличием сквозных вертикальных, треугольных и округлых прорезей на поддонах.
Керамические изделия, использовавшиеся для ритуальных целей и, возможно, свидетельствующие о престижном статусе их хозяев, а также емкости, служившие парадной столовой посудой, на памятниках Яей многочисленны и разнообразны. Они отличаются особо тщательной отделкой поверхности, изысканными формами, предполагающими сложную технологию изготовления. Эта керамика наиболее выразительно демонстрирует те стандарты дизайна, которые существовали в гончарстве этой культуры: минимум орнаментации, акцент на обработке стенок «зеркальным» лощением и на цветовых эффектах, что позволяло подчеркнуть изящество формы. В этот период именно форма становится эстетическим приоритетом для древних мастеров.
Юг Дальнего Востока России (Приморье). Территория Приморья, как и другие районы российского Дальнего Востока, по степени археологической изученности заметно уступает Японскому архипелагу. Материалы, полученные к настоящему времени, позволяют лишь очертить общие контуры динамики гончарства в контексте социально-экономических процессов в позднем неолите и палеометалле.
Сегодня к позднему этапу неолита Приморья исследователи относят памятники западных лесостепных районов к югу, западу и востоку от оз. Ханка (Новоселище-4 - нижний слой, Кроуновка-1 - средний слой, Боголюбовка-1 и др.), а также юго-западные памятники района морского побережья (Зайсановка-1) [7, 14, 15, 41]. В рамках археологической систематизации они включаются в круг зайсановской неолитической культурной традиции. Радиоуглеродный способ позволяет датировать эти комплексы рубежом 3-2 тыс.-послед-ней третью 2 тыс. до н.э. Разброс абсолютных дат не дает достаточных оснований для выделения локально-временных групп, как это предлагают некоторые исследователи [7]. Так, два западных лесостепных памятника, Новоселище-4 (3840 ± 70 л.н. и 3755 ± 35 л.н.) и Реттиховка-Геологическая (3280 ± 45 л.н., 3390 ± 55 л.н., 3310 ± 45 л.н.), имеют заметно больший разрыв во времени (400-500 лет!), чем тот же Новоселище-4 и расположенный на юго-западном побережье памятник Зайсановка-1 (4010 ± 44 л.н. и 3972 ± 31л.н.). Возможно, в дальнейшем, с получением более представительной серии радиоуглеродных датировок, идея о временных различиях поздних неолитических комплексов западного и юго-западного Приморья получит подтверждение.
Рис. 4. Тарный сосуд. Культура Яей. Высота 61,8 см [10, с. 78]
Изучение поздненеолитических комплексов западного и юго-западного Приморья выявило два очень важных для древней истории региона обстоятельства. Во-первых, на этих памятниках обнаружены свидетельства примитивного земледелия на основе культивации проса, что в совокупности с еще более ранними его свидетельствами, относимыми к III тыс. до н.э., позволяет говорить о процессе начального становления этой отрасли хозяйства в неолитическое время [13]. Во-вторых, археологические материалы, прежде всего характеристики керамики, указывают на высокую степень вероятности в конце Ш-П тыс. до н.э. культурных контактов и миграций населения западного и юго-западного Приморья и континентальных районов северо-восточного Китая, центральной Азии и, возможно, южной и западной Сибири. Все эти территории входили в так называемый степной коридор - крупнейшую природную «магистраль» Евразии [9, с. 223-232; 41]. Исследователи справедливо связывают факт появления земледелия на неолитических поселениях западного Приморья с возможным проникновением земледельческой технологии из соседней Маньчжурии [13].
Керамические комплексы памятников западного и юго-западного Приморья II тыс. до н.э. различаются по ряду частных характеристик [41]. Однако для нас важно то, что они содержат признаки, указывающие на качественно новую ступень в социально-экономическом развитии древнего общества по сравнению с предшествующими неолитическими культурами и памятниками. Так, намечается тенденция к функциональной дифференциации керамической посуды - об этом свидетельствует расширение ее морфологического разнообразия. Например, на поселении Зайсановка-1 присутствуют не только типичные для неолита емкости усеченно-конической формы без горловины, но и миски, чаши, сосуды со структурным разграничением тулова и устьевой части. Варьирование керамических изделий по пропорциям и контуру отмечено и для других памятников рассматриваемого круга. Вместе с тем различия между тарной и кухонной посудой представлены пока невыразительно, нет оснований для выделения емкостей неутилитарного, ритуального назначения.
Отличительной и неизвестной ранее в приморских культурах особенностью является присутствие в керамических комплексах двух групп посуды: «грубой» и «тонкой». Они различаются по качеству формовочной массы, обработки поверхности, декору, технологическим приемам обжига. «Тонкая» керамика - это в основном изделия, по морфологическим и размерным показателям ассоциирующиеся с функцией столовой посуды. Наиболее выразительный пример существования двух стандартов в изготовлении керамики дают материалы памятника Кроуновка-1 (средний слой). «Грубая» посуда представлена слабо-профилированными емкостями среднего, иногда крупного размера, с массивным черепком, крупнозернистой примесью дресвы и песка, нелощеными шероховатыми стенками, декорированными однообразным узором из прочесов зубчатым орудием. Группа «тонкой» керамики демонстрирует высокий уровень гончарного мастерства: изделия сформованы из тщательно подготовленной тонкотекстурной массы, имеют тонкие и в большинстве случаев прекрасно лощеные стенки, окрашенные в черный цвет обжигом с использованием «дымления». Это низкие, широкие, небольшого размера сосуды с четко очерченным контуром, часто имеющим в профиле характерное «ребро». Декоративное оформление создают изящно прочерченные (основной мотив узора - меандр) орнаментальные ком -позиции на фоне гладких блестящих стенок. Следует заметить, что меандр появляется в орнаментации древней керамики Приморья именно на западных и юго-западных памятниках II тыс. до н.э. Развитая сложная технология изготовления чернолощеных сосудов с ребристым контуром и меандровым узором на стенках наводит на мысль о контактах, пусть и весьма опосредованных, с культурами, знакомыми с металлом. На то, что они существовали, указывают и значения температуры обжига керамики памятников позднего неолита: установлено, что она в среднем составляет 700-750°С, что на 50-100°С выше, чем для обычной неолитической посуды [9, с. 223-232].
Эпоха палеометалла представлена памятниками синегайской и лидовской культур (синегайско-лидовской общности) конца П-середины I тыс. до н.э., а также янковской
(I тыс. до н.э.) и кроуновской (вторая половина I тыс. до н.э.-начало I тыс. н.э). Между ними не прослеживается близкого родства или генетической преемственности. Нет также свидетельств непосредственной связи культур палеометалла с предшествующими поздненеолитическими общностями. Мы рассмотрим материалы янковской и кроуновской культур, исследованные и систематизированные более детально. Присутствие на их памятниках изделий из железа позволило выделить в археологической периодизации Приморья ранний железный век. Данные комплексы содержат свидетельства знакомства населения, жившего на этой территории, не только с металлом (железом, бронзой), но и с производящими отраслями хозяйства (земледелием, домашним животноводством) [2, 4, 6]. По сравнению с памятниками палеометалла Японских островов, эти свидетельства, однако, не столь выразительны и многочисленны.
Судя по коллекциям артефактов, металлические изделия не имели массового и повсеместного распространения на поселениях янковской и кроуновской культур. До настоящего времени остается открытым вопрос, была ли известна здесь металлообработка с использованием теплотехнических устройств. Что касается древнего земледелия, то для носителей янковской культуры эта отрасль не имела первостепенного значения, хотя и играла определенную роль наряду с рыболовством, морским собирательством и охотой. В хозяйстве кроуновской культуры земледелие предположительно занимало уже ведущие позиции [6, 13]. Общества, знакомые с металлом и земледелием, должны были, по всей вероятности, иметь достаточно сложную социальную структуру, развитую ритуально-культовую практику. Однако пока у нас практически нет прямых археологических свидетельств об этих сторонах жизни носителей янковской и кроуновской культур. Исследования керамики и традиций древнего гончарства позволяют уточнить и дополнить представления о хозяйственно-экономической и социальной истории Приморья в раннем железном веке [9, с. 157-220; 42, р. 83-118].
Керамические комплексы каждой из культур обладают только им присущими стандартами технологии, морфологии, декора и дизайна, в то же время - общими признаками, которые служат индикаторами динамики гончарства. Мы фиксируем все четыре категории инновационных изменений, являющихся результатом тех требований, которые предъявляло общество палеометалла к гончарной продукции и ее производству. Во-первых, керамика янковской и кроуновской культур характеризуется широким варьированием морфологических и размерных показателей (рис. 5). Эго в совокупности с некоторыми технологическими
особенностями (определенными исследователями) и следами использования найденных предметов позволяет идентифицировать тарную, кухонную, столовую и ритуальную посуду. Степень функциональной дифференциации керамических емкостей на памятниках раннего железного века заметно выше по сравнению с комплексами позднего неолита. Интересное наблюдение касается тарной посуды. На поселениях янковской культуры она представлена сосудами с округлым туловом и выделенной горловиной, высотой в среднем 30-40 см. На кроуновских памятниках тарные емкости (которые могли использоваться для хранения жидких и сухих продуктов) встречаются массово, это сосуды усеченно-конических очертаний без горловины или с вместительным округлым или яйцевидным туловом и узкой горловиной высотой от 40 до 60 см (рис. 6).
Керамическая ритуальная посуда впервые появляется в Приморье именно на памятниках янковской и кроуновской культур. Эта функциональная группа наиболее ярко демонстрирует, во-первых, существование «элитной» технологии изготовления керамики и, во-вторых, тенденцию к имитации внешнего облика металлических изделий (рис. 7). Сосуды в виде чаши или широкой тарелки на поддоне разнообразны по пропорциям и контуру, но почти всегда выделяются в общей массе керамики аккуратностью и тщательностью изготовления, тонкой текстурой формовочного теста, гладкими, хорошо лощеными стенками. Гончары янковской культуры часто использовали прием покрытия стенок малиново-красной
Рис. 7. Ритуальные сосуды на поддоне. Кроуновская культура. Эпоха палеометалла. Памятники Киевка и Корса-ковское-2, Приморье
Рис. 8. Чернолощеная керамика кроуновской культуры. Эпоха палеометалла. Памятник Корсаковское-2, Приморье
охрой, что делало изделия нарядными. В гончарстве кроуновской культуры особенно популярна была технология «дымления», окрашивавшая изделия в черный или темно-серый цвета (рис. 8). Формы керамических сосудов на поддонах из приморских памятников I тыс. до н.э. показывают бесспорное сходство с некоторыми бронзовыми ритуальными сосудами Китая шанского и чжоуского периодов, а также с культовыми сосудами «доу» из памятников Кореи 2-1 тыс. до н.э. [9, с. 209-213; 19, р. 125; 31, р. 110-147]. Янковская и кроуновская посуда ритуального назначения идентифицируется не только по ее внешним признакам и аналогиям с посудой для сакральных церемоний, известной в других районах Восточной Азии. В Приморье на отдельных памятниках янковской культуры выявлены археологические ситуации5, позволяющие связывать использование сосудов на поддонах с культовыми, обрядовыми событиями и действиями [8; 26; 42, р. 109-114]. Исследования керамики памятников раннего железного века позволили в свое время сделать предположение о вероятном знакомстве культур этого времени с принципами термической обработки металлов. Предположение подтверждается, во-первых, увеличением температуры обжига посуды на 100-150°С по сравнению со средней для неолита (600-650°С), а во-вторых, находкой (фрагментов печей для этого процесса) на одном из поселений янковской культуры. Следовательно, налицо определенный технический прогресс гончарства, который можно объяснить влиянием металлообработки как наиболее передовой производственной отрасли в древнем обществе [9, с. 147-151]. Совсем недавно в научной литературе появилась важная информация об открытии на одном из янковских памятников свидетельств плавки железа [26].
Важные инновации в гончарстве культур раннего железного века касаются принципов декора и дизайна керамической посуды. По сравнению с предшествующей эпохой неолита, включая и его поздние этапы, орнаментация сосудов янковской культуры выглядит скромной и строгой, сложные композиции и мотивы уступают место простым геометрическим узорам, лишь подчеркивающим формы в определенных зонах. Посуда кроунов-ской культуры практически лишена орнамента, за исключением единичных экземпляров. Цвет и текстура поверхности в декоре керамических изделий приобретают самостоятельное значение в гончарстве палеометалла.
Итак, рассмотренные материалы позволяют сделать следующие выводы. Прежде всего, можно говорить об определенной синхронизации изменений в гончарстве культур позднего неолита-палеометалла Японских островов и юга Дальнего Востока (Приморья). В «рисунке» инновационных изменений выделяются две хронологические стадии. Первая соответствует позднему и финальному периодам культуры Дземон Японии и позднему неолиту западного и юго-западного Приморья, ее хронологические рамки можно определить примерно 2-началом 1 тыс. до н.э. Вторая стадия соответствует островной культуре
5 Выражение «археологическая ситуация» используется в широком смысле: это и общий характер артефактов памятника, и их взаимное расположение, и сочетание с остатками конструкций, природными объектами и т.д.
Яей, янковской и кроуновской культурам Приморья во временных пределах начала I тыс. до н.э.-начала I тыс. н.э. Изменения на второй стадии носят более завершенный и комплексный характер.
Изменения в гончарстве позднего неолита-палеометалла относительно предшествующих этапов неолита указывают на сходство хозяйственно-экономических, технологических, социальных событий и процессов как Японских островов, так и юга Дальнего Востока во II тыс. до н.э.-начале I тыс. н.э. Инновации в технологии, морфологии, декоративном оформлении керамической посуды косвенно свидетельствуют о появлении и развитии земледелия, знакомстве с металлом и металлообработкой, развитии социальной структуры, усложнении духовной жизни и ментальности древнего общества. То обстоятельство, что в культурной, или этнокультурной, истории рассматриваемых районов бассейна Японского моря практически не было «точек соприкосновения», свидетельствует в пользу общих региональных закономерностей социального и экономического развития общества. Как можно видеть, анализ динамики древнего гончарства имеет самостоятельную информационную ценность, а его результаты дополняют и уточняют уже сделанные по другим материалам построения либо в некоторых случаях компенсируют недостаток прямых источников.
Поздний неолит Японских островов и юга Дальнего Востока можно определять как особый период, тесно связанный с историей более развитых в хозяйственно-экономическом и технологическом отношениях древних культур Евразии. Результатом контактов, траектории которых для каждого из районов были различны, стали не только формирование навыков земледелия на островах и в Приморье, но и, возможно, знание металлообработки, которое было привнесено с территорий, где был известен металл. Чернолощеные сосуды, появляющиеся на памятниках Японии позднего-финального Дземона и западного Приморья II тыс. до н.э., - это, образно говоря, предвестники новой эпохи металлов. Также в гончарстве этого времени впервые начинает формироваться «двойной стандарт» качества изделий, что, несомненно, было связано с изменениями в социальной сфере.
Время освоения металлов на Японских островах и юге Дальнего Востока (I тыс. до н.э.-начало I тыс. н.э.) маркируется широким спектром характеристик археологической керамики, что определенно свидетельствует о развитии древних обществ. Важнейшими факторами изменений в материальной культуре, производстве и социальной структуре явились развитие земледелия, знакомство с металлами и навыками металлообработки. Особого внимания заслуживает тот факт, что с эпохой металлов и, соответственно, с культурой Яей древней Японии, янковской и кроуновской культурами Приморья связано сложение новых, если не сказать новаторских, принципов дизайна керамической посуды. Неизвестное в неолитическую эпоху понимание формы, конструкции и декора изделия явилось, как мы полагаем, следствием серьезных изменений ментальности древних обществ. Данная проблема может быть обозначена как перспективная для дальнейших исследований.
ЛИТЕРАТУРА
1. Александров А.В., Арутюнов С.А., Бродянский Д.Л. Палеометалл северо-западной части Тихого океана. Владивосток: Изд-во ДВГУ, 1982. 101 с.
2. Андреева Ж.В., Жущиховская И.С., Кононенко Н.А. Янковская культура. М.: Наука, 1986. 214 с.
3. Бакшеев Е.С. От войны к ритуалу Бронзы периода Яей // Вещь в японской культуре / сост. Н.Г.Анарина, Е.М.Дьяконова. М.: Вост. лит. РАН, 2003. С. 28-59.
4. Бродянский Д.Л., Дьяков В.И. Приморье у рубежа эр. Владивосток: Изд-во ДВГУ, 1984. 75 с.
5. Василевский А.А. К понятию «неолит» и его периодизации на острове Сахалин // Вперед... в прошлое / ред. Ю.Е.Вострецов, Н.А.Клюев. Владивосток: Дальнаука, 2000. С. 150-160.
6. Вострецов Ю.Е. Природа и человек на юге Приморья в среднем голоцене // Вестн. ДВО РАН. 2001. № 4.
С. 92-111.
7. Гельман Е.И., Вострецов Ю.Е. Орнамент керамики поселения Зайсановка-1 // Неолит и неолитизация бассейна Японского моря: человек и исторический ландшафт: материалы междунар. конф. Владивосток: Изд-во ДВГУ, 2008. С. 49-56.
8. Жущиховская И.С. Археологическая керамика как индикатор культовой жизни древних обществ (по материалам янковской культуры Приморья) // Социогенез Северной Азии: прошлое, настоящее, будущее. Иркутск: Изд-во ИГТУ, 2003. С. 178-181.
9. Жущиховская И.С. Очерки истории древнего гончарства Дальнего Востока России. Владивосток: ИИАЭ ДВО РАН, 2004. 310 с.
10. Каталог Музея культуры Яей в г. Осака. Осака, 1995. 104 с. Яп. яз.
11. Клейн Л.С. Археологическая типология. Л.: Изд-во АН СССР, 1991. 447 с.
12. Максименков Г.И. Андроновская культура на Енисее. Л.: Наука, 1978. 168 с.
13. Сергушева Е.А. Появление земледелия на территории южного Приморья // Неолит и неолитизация бассейна Японского моря: человек и исторический ландшафт: материалы междунар. конф. Владивосток: Изд-во ДВГУ, 2008. С. 205-217.
14. Яншина О.В., Клюев Н.А. Поздний неолит и ранний палеометалл Приморья: критерии выделения и характеристика археологических комплексов // Российский Дальний Восток в древности и средневековье: открытия, проблемы, гипотезы. Владивосток: Дальнаука, 2005. Ч. 2, гл. 2. С. 187-233.
15. Яншина О.В. Финальный неолит - бронзовый век Приморья. Систематизация археологических памятников: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Владивосток, 2001. 18 с.
16. Aikens C.M., Higuchi T. Prehistory of Japan. New York; London; Toronto: Academic РгеББ, 1982. 354 р.
17. Ancient Japan / ed. R.Pearson. Washington, D.C.: Smithsonian Inst. Рress, 1992. 323 р.
18. Arnold D.E. Ceramics Theory and Cultural Process. Cambridge: Cambridge Univ. Рress, 1985. 268 р.
19. Barnes G. China, Korea and Japan: The Rise of Civilization in East Asia. L.: Thames and Hudson, 1993. 290 р.
20. Berg van P.-L. La ceramique, et son décor en Eurasie // Le Neolithique danubien et ses marqes entre Rhein et Seine. XXIIe Colloque interregional sur le Neolithique. 27-29 October 1995, Strasburg / ed. C.Jennesse. Strasburg, 1995. P. 223-264.
21. Chon Y. Introduction of Rice Agriculture into Korea and Japan: From the Perspective of Polished Stone Implements // Hunter-Fisher-Gatherers, Farmers, and Sociopolitical Elites / eds C.M.Aikens, S.N.Rhee. Pullman: Washington State Univ. Р^, 1992. P. 161-172.
22. Fukuda M. Hokkaido and the Prehistoric Cultures of Russian Far East: Archaeology of the 1st mi. BC. Sapporo,
2007. Яп. и англ. яз.
23. Gebauer A.B. Pottery Production and the Introduction of Agriculture in Southern Scandinavia // The Emergence of Pottery / eds W.K.Barnett, J.W.Hoopes. Washington; London: Smithsonian Inst. Рress, 1995. P. 99-114.
24. Hitchins P Technical Studies on Materials from Yayoi Period Japan: Their Role in Archaeological Interpretation // Asian Perspectives. 1976. N 19(1). P 156-171.
25. Imamura K. Prehistoric Japan. New Perspectives on Insular East Asia. Honolulu: Univ. of Hawaii Рress, 1996. 240 р.
26. Kluyev N.A. New Archaeological Discoveries in the Far East Russia // 4th Worldwide Conf. June, 3-5, 2008, Beijing, China: abstracts. Beijing: Inst. of Archaeology Chinese Academy of Social Sciences Рress, 2008. P. 101.
27. Kobayashi T. Jomon Reflections. Oxford: Oxbow Books, 2004. 240 р.
28. Miyamoto K. The Spread of Early Rice Agriculture from Shandong Peninsular to Korean Peninsular through the Liaodong Peninsular // 4th Worldwide Conf., June, 3-5, 2008. Beijing, China: abstracts, Beijing: Inst. of Archaeology Chinese Academy of Social Sciences Рress, 2008. P 124.
29. Nakayama S. The Beginning of Plant Cultivation in Central Japan // 4th Worldwide Conf. June, 3-5, 2008, Beijing, China: abstracts. Beijing: Inst. of Archaeology Chinese Academy of Social Sciences Рress, 2008. P. 128.
30. Nakazawa M. Acceptance and Diffusion of Rice and Barley in the Jomon Society, Japan. In: 4th Worldwide Conf. June, 3-5, 2008, Beijing, China: abstracts. Beijing: Inst. of Archaeology Chinese Academy of Social Sciences Р^, 2008. P. 129.
31. Nelson S. The Archaeology of Korea. Cambridge: Cambridge Univ. Рress, 1993. 307 р.
32. Primitive Arts of Japan / ed. S.Yamanouchi. Vol. 1. Jomon Pottery. Tokyo: Kodansha Рress, 1964. 220 р.
33. Rice P.M. Pottery Analysis: A Sourcebook. Chicago; London: Chicago Univ. Рress, 1987. 559 р.
34. Spencer A.J. Pottery in Predynastic Egypt // Pottery in the Making: World Ceramic Traditions / eds I.Freestone,
D.Gaimster. L.: British Museum Рress, 1997. P. 44-49.
35. Takase K. Archaeobotany of Barnyard Millet (Echinochloa) in the Jomon Period // 4th Worldwide Conf. June, 3-5,
2008, Beijing, China: abstracts. Beijing: Inst. of Archaeology Chinese Academy of Social Sciences Рress, 2008. P. 154.
36. Trashler W. The Influence of Metalworking on Prehistoric Pottery: Some Observations on Iron Age Pottery of the Alpine Region // Ceramics and Man / ed. F.R.Matson. Chicago: Aldine, 1965. P. 140-151.
37. Underhill A. Regional Growth of Cultural Complexity During the Longshan Period of Northern China // Pacific Northeast Asia in Prehistory: Hunter-Fisher-Gatherers, Farmers and Sociopolitical Elites / eds C.M.Aikens, S.N.Rhee. Pullman: Washington State Univ. Рress, 1992. P. 173-178.
38. Vandiver P, Underhill A., Fengshi L., Haiguang Y., Hui F. Longshan Pottery: Its Manufacture at Liangchengzhen in Southeast Shandong Province (ca. 2600-2000 B.C.) // Proceedings of ISAC’02, Shanghai, 2002. Shanghai: SICCAS Р^, 2002. P. 574-586.
39. Varndell G., I. Freestone. Early Prehistoric Pottery in Britain // Pottery in the Making: World Ceramic Traditions / eds I.Freestone, D.Gaimster. L.: British Museum Рress, 1997. P. 32-37.
40. Vitelli K.D. Pots, Potters, and the Shaping of Greek Neolithic Society // The Emergence of Pottery / eds W.K.Barnett, J.W.Hoopes. Washington; London: Smithsonian Inst. Рress, 1995. P. 55-64.
41. Zhushchikhovskaya I. Neolithic of the Primorye // Archaeology of the Russian Far East: Essays in Stone Age Prehistory / eds S.M.Nelson, A.P.Derevyanko, Y.V.Kuzmin, R.L.Bland. Oxford: Archaeopress, 2006. P. 101-122.
42. Zhushchikhovskaya I. Prehistoric Pottery-Making of the Russian Far East. Oxford: Archaeopress, 2005. 171 p.
