CC BY
147
REFERENCES
1. Argudyaeva, Yu.V., 1993. Belorusy-litviny v Primor'c (konets XIX v.). [Belarusians-Litvins in Primorye (the end of XlXth century]. In: Problemy kiil'tun Dal'ncgoVosto-ka: nauch.konf. Vladivostok, pp. 15-18. (in Russ.)
2. Argudyaeva, Yu.V., 1997. Krest'yanskaya scm'ya u vostochnyh slavyan na yuge Dal'ncgo Vostoka Rossii (50-e gody XIX v. - nachalo XX v.). [Peasant family of East Slavs in the south of the Russian Far East (1850s - beginning of XXth century)]. Moskva: IE A RAN. (in Russ.)
3. Belorusy v Sibiri: sohranenie i transformatsii etnicheskoi kiil'tun [Belarusians in Siberia: preservation and transformations of the ethnic culture]. Novosibirsk: Izdatel'stvo Institutaarheologii i etnografii SO RAN, 2011. (in Russ.)
4. Galetkina, N.G., 1996. Pol'skaya pereselencheskaya derevnya v buryatskom okruzhenii [Polish resettlement village in the Buryat environment], Vestnik Evrazii, no. 1(2), pp. 62-77. (in Russ.)
5. Narodnyi prazdnik v Poletnom [National holiday in Polyotnoe], Assambleya narodov Habarovskogo kraya, 2013, no. 3, pp. 53-55. (in Russ.)
6. Traditsionnaya kul'tura belorusov vo vremeni i prostranstve [Traditional culture of Belarusians in time and space]. Minsk: Belaruskaya navuka, 2013. (in Russ.)
7. Semenova, I.V. ed., 1998. Traditsionnaya svad'ba: svadebnyi obryad pereselentsev Chernigovskoi gubernii v Primor'e, 1998.
[Traditional wedding: wedding rites of settlers from Chernigov Governorate in Primorye]. Vladivostok, (in Russ.)
8. Fetisova, L.E., 1999. Belorusy v Primor'e [Belarusians in Primorye]. In: Mnogonatsional'noe Primor'e: Istoriyai sovremennost': Materialy nauch.-prakt. konf. Vladivostok: Izd-vo Dal'nevost. gos. morskoi akad, pp. 34-37. (in Russ.)
9. Fetisova, L.E., 2002. Belorusskie traditsii v narodno-bytovoi kul'ture Primor'ya [Belarusian traditions in everyday culture of Primorye]. Vladivostok, (in Russ.)
10. Fol'klor belorusov Sibiri i Dal'nego Vostoka. Ch. 1: Semeino-obryadovye pesni i prichitaniya [Folklore of Belarusians of Siberia and Russian Far East. Part 1: Family ceremonial songs and lamentations]. Novosibirsk: Nauka, 2011. (in Russ.)
11. Fursova, E.F., 2013. Massovye moleniya belorusskih pereselentsev yuga Zapadnoi Sibiri v XX veke [Mass prayings of Belarusian settlers of the south of Western Siberia in XXth century]. In: Problemy arheologii, etnografii i sopredel'nyh territorii. Novosibirsk: IAET SO RAN, pp. 533-536. (in Russ.)
12. Shmidt, S .0., 1991. Predposylki «ustnoi istorii» v istoriograficheskoi kul'ture Rossii [The background of oral history in historical culture of Russia]. In: Realizm istoricheskogo myshleniya. Problemy otechestvennoi istorii perioda feodalizma: Chteniya, posvyashennye pamyati A.L. Stanislavskogo. Tezisy dokladov i soobshenii. Moskva, 27 yanvarya-1 fevralya 1991 g., p. 262. (in Russ.)
УДК 391.2
И.В. Стрельцова*
ПОЯС В СИСТЕМЕ ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ УКРАИНЦЕВ И БЕЛОРУСОВ В ПРИМОРЬЕ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX в.
В статье рассматривается пояс как составляющая традиционной культуры украинских и белорусских крестьян-переселенцев в Приморье в конце XIX - начале XX в. Автор исследует утилитарные и обрядовые, этические и эстетические функции традиционного пояса, приводит разнообразные материалы и техники изготовления поясов. В качестве иллюстративного ряда используются пояса из коллекции Приморского государственного объединенного музея им. В.К. Арсе-ньева, а также тексты свадебных и календарно-обрядовых песен, записанных в Приморье.
Ключевые слова: Приморье, украинцы, белорусы, пояс, традиционная культура, традиционный костюм.
Belt in the system of traditional culture of Ukrainians and Byelorussians in Primorye at the end of the XIXlh - the beginning of the XXth century. IRINA V. STRELTSOVA (Institute of History, Archaeology and Ethnography of the Peoples of the Far East, Far Eastern Branch of Russian Academy of Sciences).
The article is devoted to belt as a part of traditional culture of Ukrainian and Byelorussian settlers in Primorye in the end of the XIXth - the beginning of the XXth century. The author analyses utilitarian and ritual, ethic and aesthetic functions of traditional belts as well as different materials and techniques that were used to produce them. Examining the belt collection of the Arseniev State Museum along with wedding and calendar songs, recorded in Primorye, the author presents the regional aspect through the prism of the maternal fund and shows belt as a cultural phenomenon and a sample of the regional arts and crafts.
Keywords: Primorye, Ukrainians, Byelorussians, belt, traditional culture, traditional costume.
В переселенческом движении в Южно-Уссу-рийский край подавляющее большинство составляли выходцы из Украины (81,26% от общего числа переселенцев). Это были уроженцы Черниговской, Киевской, Полтавской, Харьковской, Волынской, Каменец-Подольской, Екатеринос-лавско-Таврической губерний. Преобладали переселенцы из Черниговской губернии (40,8%), на Киевскую и Полтавскую приходилось соответственно 26,2% и 22,5% от общего числа выходцев из Украины. Что касается белорусов, то,
по официальным данным, их удельный вес был небольшим (6,8%). Белорусские переселенцы прибывали в основном из Могилевской, Гродненской, Минской, Гомельской губерний, причем основной приток дали уроженцы Могилевской губернии (3%) [1, с. 35]. При этом необходимо отметить, что белорусы переселялись также из се-веро-западных уездов Черниговской губернии, в первую очередь Суражского, а также Мглинского, Стародубского, Городнянского, Новозыбского и др. Здесь наряду с малороссами и великороссами
* СТРЕЛЬЦОВА Ирина Владимировна, аспирант Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения РАН. E-mail: i-strel(®,mail.ra О Стрельцова ИВ., 2014
проживали представители историко-этнографиче-ской группы белорусов - белорусы-литвины [1, с. 46]. В условиях контактной зоны русско-украинско-белорусского пограничья нередко возникали проблемы в определении этнической самоидентификации, которые зачастую решались в пользу доминирующего этноса. В связи с этим белорусы из Черниговской губернии при переселении в Южно-Уссурийский край, как правило, относили себя к малороссам. Таким образом, данные по этническому соотношению переселенцев на начало XX в. не вполне достоверно отображали реальную картину из-за проблемы самоидентификации, в действительности белорусов как носителей самобытной культуры было значительно больше. Этот факт представляется важным, поскольку белорусская традиционная культура, наряду с украинской, оказала заметное влияние на региональный культурный фонд, будучи наиболее цельной и устойчивой в условиях новых мест. Необходимо также отметить, что традиционная культура украинцев и белорусов (особенно в вышеуказанной приграничной зоне) при всех очевидных отличиях имела много общего. Это изначально было обусловлено территориальной близостью, сходным хозяйственным укладом, общим историческим прошлым восточнославянских народов. В условиях освоения новых земель в Приморской области с установлением тесных территориальных, хозяйственных, брачных контактов родственные культуры еще более сближались. При этом наблюдался и обратный процесс, когда отельные составляющие традиционной культуры, относящиеся к материнскому фонду, особенно тщательно сохранялись. Как отмечает Л.Г. Фетисова, «апелляция к традиционным культурным ценностям была характерна для большинства переселенцев» [11, с. 39]. В первую очередь это высказывание справедливо для украинцев и белорусов, которые в отрыве от родных мест очень трепетно относились к своему духовному и материальному наследию, благодаря чему традиционная культура продолжала жить, в том числе в народной одежде.
Проблема бытования традиционной одежды украинцев и белорусов в Приморье в конце XIX - начале XX в. ввиду её недостаточной разработанности представляется весьма актуальной. Пояс как неотъемлемая часть восточнославянской одежды и культурный феномен заслуживает отдельного исследования в контексте традиционной культуры переселенцев на юге Дальнего Востока. Рассматривая пояс как этнографический объект и как феномен культуры, автор статьи придерживается утверждения О.В. Лысенко о том, что описа-
ние такого объекта должно проводиться «только с учетом его конструктивных, функциональных и семантических параметров» [6, с. 259].
Поясу принадлежит особое место в системе традиционной культуры восточных славян, прежде всего украинцев и белорусов. Хотя «пояс» -общеславянский термин, у него имеются многочисленные локальные названия: опояска, кушак, сетка, покромка, ремень (рус.); краг'(ка, окрайка, окравка, попружка, черес, баюр (укр.); пыяс, дяга, ремень (бел.). Традиционно у восточных славян было принято подпоясывать нательную и верхнюю одежду. Это считалось целесообразным из практических соображений. Во-первых, подпоясанная одежда плотнее прилегала к телу и соответственно лучше сохраняла тепло. Во-вто-рых, пояс использовался для удержания на теле поясной одежды (плахты, спидницы, андарака -в женском костюме, штанов - в мужской одежде). Кроме того, широкий пояс у мужчин защищал спину от травм при значительных физических нагрузках. Наконец, пояс широко применялся для крепления оружия, орудий труда и различных предметов обихода, таких как кисет, ключи, гребень и т.п.
Наряду с утилитарными функциями пояса не менее важными представлялись и его обрядовые свойства, составляющие неотъемлемую часть мировоззренческой системы восточных славян. Эта система базировалась на таких универсальных оппозициях, как «свой - чужой», позволяющих выделить культурный пласт из природного, отделить мир людей от нелюдей, своих от чужих. В этом отношении пояс выступал как классификатор культурно-этнической границы, и эта его роль наглядно прослеживается во многих обрядах. Пояс исполнял функцию своеобразной маркировки человека, определял принадлежность его миру людей. Так, новорожденному повязывали поясок, зачастую приурочив эту процедуру к обряду крещения. У украинцев и белорусов, в крестильной обрядности которых много общего, младенца крестили восприемники - кум и кума. В Приморье сразу после крещения священником ребенка кума надевала на него заготовленные ею рубашечку и пояс [1, с. 174]. Только после этого младенец мог считаться приобщенным к человеческому миру. Таким образом, с момента крещения пояс, наряду с крестом, сопровождал человека до конца жизни. Ношение этого предмета одежды было этической нормой, тогда как появление на людях без пояса считалось грехом. Такие представления были обусловлены в том числе особыми свойствами апо-тропейного характера, которыми наделялся пояс.
И.В. СТРЕЛЬЦОВА
В завязанном виде он являлся символом замкнутого круга, который по традиционным представлениям выступал сильнейшим оберегом, защищая от дурного глаза и болезней. Неслучайно «беспоясными» в народном понятии изображались представители нечистой силы - ведьмы, лешии, русалки. Незавязанный пояс представлял собой длинное узкое полотно, олицетворяя путь, дорогу, в том числе между человеческим и потусторонним или небесным миром. Эта параллель отчетливо прослеживается в свадебной песне, исполняемой сироте (записана в с. Соколовка Чугуевского района):
«Ой, зэйди, Божа, з неба,
Па шауковам шнуро[чку],
Па шауковай рэшатиначк...
Да й да нашай сиратина[чки]» [10, с. 26].
Таким образом, пояс был не только границей двух противоположных миров, но также мог исполнять роль посредника между ними. В этом качестве он широко использовался в различных обрядах.
В родильных обрядах, бытовавших в среде переселенцев в Приморье на рубеже XIX-XX вв., поясу придавалось особое значение. Чтобы облегчить роды, женщина снимала с себя пояс, при трудных родах ее примеру следовал муж и все присутствующие. Развязывание узлов в одежде было направлено на скорейшее разрешение от бремени, так как, согласно народным представлениям, подобное вызывает подобное. Иногда расстилали на полу красный пояс, и роженица трижды переступала через него [1, с. 167]. Кроме того, «стремились достать пояс священника, которым он опоясывался во время богослужения, им опоясывали роженицу и клали ей на живот» [7, с. 101]. Или же опоясывали роженицу «шнуром, которым был обвит крест в какой-либо уничтоженной ветхой церкви» [1, с. 167]. Такие действия были связаны с представлениями о том, что предметы, использовавшиеся при богослужении, наделены особой сакральной силой, способной помочь в переломные моменты жизни. По свидетельствам Ю.В. Аргудяевой, после крещения ребенка «у украинцев и белорусов кумовьев, уходящих по завершению обеда, непременно одаривали пирогом, завернутым в большой (полтора-два аршина) кусок нового полотна и завязанным большим поясом» [1, с. 175].
Широко использовался пояс в свадебной обрядности. Так, для всех восточных славян было
характерно одаривание невестой поясами жениха и его многочисленных родственников. Обычно уже в двенадцать лет девочки начинали подготавливать себе приданое, в том числе пояски. У белорусов невеста на «запоинах» в качестве своего согласия опоясывала жениха, свата, также поясом окручивали бутылку или бочонок с вином [7, с. 46]. После венчания белорусская невеста развешивала пояса в различных местах дома (над печкой, сундуком) или двора (в амбаре, в хлеву, у колодца). В этом обычае просматриваются пережитки жертвоприношений духам дома, где предстояло жить молодой. К тому же, как отмечает А.К. Байбурин, здесь отражается «идея маркирования своего и освоения чужого» [2, с. 8]. У украинцев красный пояс, подаренный женой мужу, должен был охранять его от наговора, сглаза и чужих жен [7, с. 46].
В похоронных обрядах также присутствовал пояс. Мужчин и женщин хоронили подпоясанными, поскольку верили, что в загробной жизни они будут вести тот же образ жизни, что и на земле. У белорусов на покойника надевали синий пояс [7, с. 97]. По всей видимости, синий цвет, аналогично черному в конце XIX - начале XX в., приравнивался к траурному и использовался как в «смертной», так и в траурной одежде. В качестве же оберега широко применялся красный цвет. Так, в Киевской губернии известен обычай, когда после выноса тела хозяина дома завязывали ворота красным поясом, чтобы за хозяином не пошла и скотина [7, с. 86].
Использовали пояс и в различных обрядах аграрного цикла. Так, украинцы прибегали к его помощи для повышения урожая огурцов. Красной ниткой, выдернутой из пояса, подвязывали цветы огурцов со словами: «Як густо цей пояс в'язався, щоб так и мо1 опрки густо в'язались...» [2, с. 10]. Интересен обряд «перегеня», распространенный у украинцев. Он заключался в том, что, пропалывая свеклу, девушки снимали с себя красные пояски и обвязывали ими самую проворную работницу -«перегеню» - так, что открытыми у нее оставались только глаза и рот. В этом обряде многочисленные пояса красного цвета, вероятно, олицетворяли собой будущий урожай свеклы, а сам обряд был направлен на заклинание хорошего урожая [7, с. 124]. Известно также использование пояса в обрядах, приуроченных к первому весеннему выгону скота, который обычно приходился на Юрьев день (23 апреля по старому стилю). Так, украинцы Харьковской губернии перегоняли скот через замкнутую цепь или красный пояс. При этом верили, что, «если животное не коснется этих предметов
ногой, его не тронет ни один зверь» [4, с. 89]. Белорусы Гродненской губернии при первом выгоне скота бросали ему пояс под ноги, чтобы не разбегался [3, с. 89].
Упоминание о поясе нередко встречается в фольклорных текстах, в том числе в песнях обрядового цикла - в первую очередь свадебных. Несмотря на то, что в этих песнях зачастую используется поэтический прием идеализации, приукрашивающей действительность, все же они дают вполне конкретную информацию о видах поясов, а также их месте в культуре украинцев и белорусов.
Пояс изготавливали из различных материалов - шерсти, льна, конопли, шелка, ткани. Беднейшие крестьяне употребляли в качестве пояса лыко или веревочку. Вот как об этом в шуточной форме говорится в свадебной пес-не-дразнилке, записанной в с. Хвалынка Спасского района:
«Старший боярин, як болван,
Вылупив 04i, як баран.
Очи в клочч1, голова в ппирЧ
Низ у ремеш.
Борода у зелеш,
JIîkom перев'язався» [1, с. 313].
Тот же мотив присутствует в прополочной песне, посвященной теме несчастного брака:
«В меня мамочка неродная,
Щей дружиночка, ай, неверная...
Сами сядут да й вечеряют,
Меня, молоду, шлют по воду,
Босу, голу, щей голоднаю,
Только лычком подпоясанаю...» [11, с. 105].
Упоминание о шелковом поясе как наилучшей одежде часто встречается в описаниях одежды невесты, жениха, хозяина дома:
«Вы пастойте, да баярачки, на дваре, Пакуль же мне мая мамачка прибяре, Да надене шубу новую на мине,
Падпаяше да шалковеньким паеском» [10, с. 44].
* * *
«Нидаростачак Колячка С прясла на каня садився, На прясли штаны забывся, Да не жаль тэй штанов пеньковых, Як жаль матузов шауковых» [10, с. 50].
* * *
«А Дема, Дема,
Ци сам пан дома?
Хоть он дома,
Так не кается,
У шубу любу прыбирается,
Шелковым поясом
Подперязается.
Что в том поясе
Три колечушки,
Дай нам, тетушка,
По конфетушке» [11, с. 200].
При всей очевидной идеализации праздничной, в том числе свадебной, одежды в фольклор-но-песенной традиции упоминание о шелковом поясе в костюме украинцев и белорусов имеет историческую подоплеку. Известно, что широкие шелковые пояса турецкой, персидской, китайской выделки были распространены в праздничном костюме запорожских казаков еще в XVI- XVII вв. Большая популярность восточных поясов способствовала развитию и местного фабричного производства. В XVIII в. широкое распространение получили роскошные шелковые пояса с включением золотой и серебряной нити, изготовленные в г. Слуцке. Слуцкие пояса пользовались значительным спросом среди казачества, а также зажиточного населения. Таким образом, за шелковым поясом закрепилась слава изысканного и дорогого элемента одежды. Влияние шелковых поясов было столь существенно, что даже спустя век после закрытия фабрики на Слутчине в конце XIX в. украинцы и белорусы, а отчасти и русские, изготовляли широкие пояса из хлопчатобумажной пряжи в подражание слуцким [8, с. 690].
Если шелковые пояса были недосягаемой роскошью и уделом мечтания для крестьянского населения, то изделия, изготовленные из шерсти, напротив, получили широкое распространение, особенно в домашнем производстве. Использовали нитки из овечьей шерсти домашней выделки, окрашенные в различные цвета природными, а позднее анилиновыми красителями, или покупные (гарус). Излюбленным цветом праздничных шерстяных поясов был красный, хотя использовали и другие цвета, например синий, зеленый, желтый, оранжевый, фиолетовый и пр. Чаще всего красный цвет был основой, на которую накладывался узор из нитей вспомогательных цветов.
Кроме того, в отдельных областях центральной Украины (в том числе Черниговской, Пол-
тавской, Киевской) в качестве свадебного пояса зачастую использовали белое льняное, затканное красными полосами или вышитое полотенце -рушник. Для этой цели широко применялись знаменитые кролевецкие рушники промышленного производства с богатым орнаментальным декором (Рис. 1). Рушником обычно подпоясывали невесту, подчеркивая ее особый статус. Рушник надевался поверх верхней одежды (кирсетки или свитки) и завязывался спереди на узел, при этом расправленные концы, украшенные вышивкой, свободно свисали вниз. Использование рушника как отличительного атрибута одежды невесты отмечается не только собственно в свадебном, но и в досвадебном периоде. Так, по свидетельствам Масловой, подпоясанная рушником невеста в своем лучшем наряде «обходила село с приглашением на сватанье, кликать жток на шишки, на весшля и т.п.» [7, с. 33].
Рис. 1. Рушник. Украина, г. Кролевец. Нач. XX в. Лен, фабричное ткачество
При изготовлении поясов в домашних условиях использовали технические приемы, в основе которых лежали различные виды плетения и ткачества. Характерным способом изготовления
украинских и белорусских поясов было плетение «по стене» (укр. по стШ), соответствующее технике «спренг». Эту технику наглядно демонстрирует пояс переселенцев из с. Владимировка Черниговской губернии (Рис. 2), представленный в экспозиции Приморского государственного объединенного музея (ПГОМ) им. В.К. Арсеньева (МПК 11885-1 Т 2616). Кроме указанной техники у белорусов Витебщины и Мозырщины также были распространены такие приемы, как плетение «на вилочке», ткачество на ниту и на дощечках. Белорусы Могилевщины активно использовали ткачество на бердечке [5, с. 507]. Вышеуказанные технологии ткачества, известные всем восточным славянам, отчасти использовали и украинцы (укр. на нитку, на бердечг//') [9, с. 105].
Говоря о конструктивных особенностях поясов, необходимо отметить их размеры, которые могли значительно отличаться в зависимости от местности. Длина поясов варьировалась от 1,5 до 5 м. Встречались узкие и широкие пояса. Узкие пояса в виде шнура или тесьмы были распространены у белорусов и русских. Их ширина обычно составляла 1-3 см, реже 4-10 см. Изначально их использовали для удержания несшитой одежды на талии. Позднее стали подпоясывать и сшитую, в основном нательную, одежду. Широкие пояса -кушаки у русских и белорусов - достигали 20 см. Они использовались для подпоясывания верхней одежды - свитки, кожуха. Украинские домотканые пояса были значительно шире белорусских. Ширина узких поясов варьировалась от 3 до 15 см. Такие пояса назывались у украинцев крайки (■окрайки, попружки). Применялись они так же, как и в белорусском костюме. Пояса украинцев достигали 30 см в ширину. Помимо верхней одежды ими также могли подпоясывать кирсетки. В целом мужские пояса были шире женских, а детские пояски были самыми узкими.
Интересно, что в разных местностях пояс носили по-разному. Так, на Левобережье Украины концы пояса завязывали сзади или слева на узел. На правобережной Черкащине пояс завязывался поверх кирсетки спереди большим бантом. Верхнюю одежду, в том числе свитку, подпоясывали таким образом, что концы пояса подтыкались по бокам и свободно свисали вниз [9, с. 105]. Так же подпоясывали нательную одежду мужчины-у-краинцы, при этом рубаху заправляли в штаны. У белорусов способ повязывания мог свидетельствовать о семейном положении. Так, холостые парни и незамужние девушки в Березинском районе Минской области завязывали пояс слева, а после венчания справа [31.
Рис. 2. Пояс. Черниговская губ., с. Владимировка.
Конец XIX - нач. XX в. Шерстяные нитки, плетение
В эстетическом отношении пояс несомненно был украшением костюма, цветовым акцентом, придававшим всему комплексу одежды стройность и завершенность. Однотонные (чаще красного цвета) и цветные (с продольными разноцветными полосами) пояса были распространены на юге Белоруссии и в центральной Украине. В таких поясах узор закладывался уже в момент снования нитей. Кроме того, их могли орнаментировать, используя технику «перебор». В качестве декора использовали разнообразные орнаменты чаще геометрического характера - ромбы, розетки, кресты. На концах пояс украшали бахромой из нитей основы (укр. торочки) или пышными кистями (укр. кутасы, бел. киуиуи). Наибольшей красочностью отличались свадебные пояса. В коллекции ПГОМ им. В.К. Арсеньева представлено несколько интересных свадебных мужских поясов. Один из них (МПК 14011-2 Т 3592) изготовлен в 80-90-е гг. XIX в. на Украине. Пояс (Рис. 3) соткан из шерстяных нитей красного, синего, зеленого, оранжевого, желтого, розового, бордового, белого цветов. Размеры пояса 3 / 320 см. По всей ви-
димости, пояс выполнен на ниту или бердечке. Это так называемый уточный пояс с доминирующей уточной нитью, когда узор выстраивается горизонтально за счет разноцветных нитей утка. Орнамент геометрический - ступенчатые треугольники, кресты. Концы пояса заканчиваются бахромой из нитей основы. Другой свадебный пояс (Рис. 4) (НВ 5028-2) принадлежал В.Д. Митракову из семьи переселенцев с Украины. Его изготовили в 1922 г. в Приморье. Размеры пояса 16,5 / 253 см, он выполнен из шерстяных нитей красного цвета с включением горизонтальных и вертикальных орнаментальных полос из желтых, зеленых, синих, фиолетовых и белых нитей. Орнамент геометрический - растущие ромбы и треугольники. Судя по характеру переплетения нитей, пояс изготовлен в технике «многоремизного ткачества» на ткацком станке. Концы его оформлены в виде маленьких разноцветных кисточек на свитых нитях основы.
Рис. 3. Пояс мужской свадебный. Конец XIX в. Шерстяные нитки, ткачество
Рис. 4. Пояс мужской свадебный. 1922 г. Шерстяные нитки, ткачество
С развитием промышленного производства, распространением городской моды пояс в мужском традиционном костюме в Приморье постепенно вытеснил кожаный ремень, которым в начале XX в. все чаще подпоясывали рубахи на военный манер. В женской одежде тканый пояс заменили юбки и фартуки с притачным пояском. Какое-то время пояс еще оставался отличительной деталью свадебного костюма, которую впоследствии хранили как память о близких людях, благодаря чему традиционный пояс украинских и белорусских переселенцев дошел до наших дней.
Можно заключить, что на рубеже Х1Х-ХХ вв. поясу отводилось исключительное место в традиционной культуре украинцев и белорусов в Приморье. Это был не только аксессуар одежды, но прежде всего сакральный предмет, своеобразный культурный маркер, наделенный целым рядом свойств и функций, значимых в системе восточнославянских культурных традиций. Помимо прочего, традиционный пояс украинцев и белорусов представляет собой особую художественную ценность как образец декоративно-приклад-ного искусства и артефакт культурного фонда Приморья.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аргудяева Ю.В. Крестьянская семья у восточных славян на юге Дальнего Востока России (50-е годы XIX в. - начало XX в.). М.: ИЭА РАН, 1997.
2. Байбурин А.К. Пояс (к семиотике вещей) // Из культурного наследия народов Восточной Европы: сб. статей. СПб., 1992. (Сб. МАЭ. Т. 45). С. 5-13.
3. Богдан П.А. Пояс в традиционной материальной и духовной культуре белорусов // Рынок легкой промышленности. 2012. № 103 / «Российские торговые марки» - промышленный портал [Электронный ресурс] : http://rustm.net/catalog/ агис1е/2167.html
4. Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. М.: Наука, 1991.
5. Лебедева Н.И. Прядение и ткачество восточных славян в XIX - начале XX в. // Восточнославянский этнографический сборник. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1956. С. 461- 535.
6. Лысенко О.В. «Красный пояс»: цветовой и предметный коды в восточнославянской этнокультурной традиции // Музей. Традиции. Этничность. ХХ-ХХ1 вв.: материалы Междунар. науч. конф., посвященной 100-летию РЭМ. СПб.; Кишинев: КеБ^г-ШзЮпа, 2002. С. 258-262.
7. Маслова Г.С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах
XIX - начала XX вв. М.: Наука, 1984.
8. Маслова Г.С. Народная одежда русских, украинцев и белорусов в XIX - начале XX вв. // Восточнославянский этнографический сборник. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1956. С. 543-757.
9. Нжолаева Т. Истор1я украшського костюма. Кит: Либщь, 1996.
10. Традиционная свадьба: свадебный обряд переселенцев Черниговской губернии в Приморье / сост. И.В. Семенова. Владивосток, 1998.
11. Фетисова Л.Е. Белорусские традиции в на-родно-бытовой культуре Приморья. Владивосток, 2002.
REFERENCES
1. Argudyaeva, Yu.V., 1997. Krest'yanskaya sem'ya u vostochnyh slavyan na yuge Dal'nego Vostoka Rossii (50-e gody XIX v. - nachalo
XX v.). [Peasant family of East Slavs in the south of the Russian Far East (1850s - beginning of XXth century)]. Moskva: IEA RAN, pp. 45-47. (in Russ.)
2. Baiburin, A.K., 1992. Poyas (k semiotike veschei) [Belt: to the semiotics of things]. In: Iz kul'turnogo naslediya narodov Vostochnoi Evropy: sbornik statei (Vol. 45). Sankt-Peterburg, pp. 5-13. (in Russ.)
3. Bogdan, P.A., 2012. Poyas v traditsionnoi material'noi i duhovnoi kul'ture belorusov [Belt in the traditional culture of Byelorussians], Rynok legkoi promyshlennosti, no. 103. Rossiiskiye torgoviye marki - promyshlennyi portal. URL: http://rustm.net/ catalog/article/2167.html (in Russ.)
4. Zelenin, D.K., 1991. Vostochnoslavyanskaya etnografiya [Ethnography of the East Slavs], Moskva: Nauka. (in Russ.)
5. Lebedeva, N.I., 1956. Pryadeniye i tkachestvo vostochnyh slavyan v XIX -nachale XX v. [Spinning and weaving of the East Slavs in the XlXth - early XXth century]. In: Vostochnoslavyanskii etnografhicheskii sbornik. Moskva: Izdatel'stvo Akademii nauk SSSR, pp. 461-535. (in Russ.)
6. Lysenko, O.V., 2002. "Krasnyi poyas": tsvetovoi i predmetnyi kody v vostochnoslavyanskoi etnokul'turnoi traditsii ["The red belt": color and object codes in the East Slavic ethnic and cultural traditions]. In: Muzei. Traditsii. Etnichnost'. XX-
XXI vv.: materialy Mezhdunarodnoi nauchnoi konferentsii, posvyaschennoi 100-letiyu REM. Sankt-Peterburg; Kishinev: Nestor-Historia, pp. 258-262. (in Russ.)
7. Maslova, G.S., 1984. Narodnaya odezhda v vostochnoslavyanskih traditsionnyh obychayah i obryadah XIX - nachala XX w. [Folk costumes in the traditional customs and rituals of the East Slavs in XlXth - early XXth centuries]. Moskva: Nauka. (in Russ.)
8. Maslova, G.S., 1956. Narodnaya odezhda russkih, ukraintsev i belorusov v XIX - nachale XX w. [Folk costume of Russians, Ukrainians and Byelorussians in the XlXth - early XXth century]. In: Vostochoslavyanskii etnograficheskii sbornik. Moskva: Izdatcl'stvo Akademii nauk SSSR, pp. 543-757. (in Russ.)
9. Nikolaeva, T., 1996. Istoriya ukrainskogo kostyuma [The history of Ukrainian costume]. Kiev: Libid . (in Ukrainian)
10. Semenova, I.V. ed., 1998. Traditsionnaya svad'ba: Svadebnyi obryad pereselentsev Chernigovskoi gubernii v Primor'yc [Traditional wedding: Wedding custom of the settlers from Chernigov province in Primorye]. Vladivostok, (in Russ.)
11. Fetisova, L.E., 2002. Belorusskiye traditsii v narodno-bytovoi kiil'tunc Primor'ya [Belarusian folk traditions in everyday culture of Primorye]. Vladivostok, (in Russ.)
ИСТОРИЯ РОССИЙСКИХ РЕГИОНОВ
УДК 94(47).084.3 B.C. Измозик*
ДЕЛО «КРАСНЫХ ФИННОВ»
Статья посвящена конфликту «низов» и «верхов» в Финской коммунистической партии, вспыхнувшему в конце 1919 г. и закончившемуся террористическим актом 31 августа 1920 г. В ходе теракта погибли восемь и были ранены одиннадцать работников аппарата ФКП. Автор дает историографический обзор темы, а также на основе известных и с привлечением новых источников из партийных архивов и архивов ФСБ исследует причины конфликта, его ход, последствия, в частности противоречия в позициях руководства ФКП, ВЧК и Верховного ревтрибунала при ВЦИК. Автору также удалось проследить судьбы основных участников террористического акта вплоть до конца 1930-х гг.
Ключевые слова: красные финны, ФКП, террор, «дело маузеристов». Верховный ревтрибунал. Политбюро ЦК
The "Red Finns" case. VLADLEN S. IZMOZIK (The Bonch-Bruevich Saint-Petersburg State University of Telecommunications).
The paper describes the conflict between the top leaders and the members of the Finnish Communist Party (FCP) that broke out in late 1919 and ended with an act of terrorism on August 31, 1920. Eight staff members of the FCP were killed and eleven were injured as the result of the attack. The author gives a historiographical overview of the topic and investigates the reasons of the conflict, its timeline and consequences basing on previously known information and the newly discovered sources from party archives and the Federal Security Service archives. The authors also managed to trace the fate of the main participants of the terrorist act until the end of the 1930s.
Keywords: Red Finns, Finnish Communist Party, terror, "The Mauserists Case", Supreme Revolutionary Tribunal, Politburo
12 сентября 1920 г. на Марсовом поле в Ленинграде прошли похороны восьми финских коммунистов. Эта трагедия, известная под названием «дело маузеристов», разыгралась во вторник, 31 августа 1920 г., примерно в 20.30 в доме 26 / 28 по улице Красных Зорь (Каменноостровский пр.). Незадолго до этого семь вооруженных финских коммунистов - И.Д. Иоронен, JI.M. Кругфорс, А.И. Пааси, A.M. Сало-Нюлунд, JI.A. Суландер, М.И. Халонен, А.К. Хеглунд - собрались на углу
улицы Красных Зорь и Большого проспекта. Отсюда они прошли к дому 26 / 28, свернули направо в парадный двор. У входа в восьмую парадную остался Л. Кругфорс. Он должен был известить милицию или чекистов о происшедшем. Остальные поднялись на пятый этаж. На лестничной площадке встали А. Сало-Нюлунд и М. Халонен. Четверо ворвались в помещение финского клуба им. Куусинена, размещавшегося в квартире № 116, где проходило очередное заседание, и
* ИЗМОЗИК Владлен Семенович, доктор исторических наук, профессор кафедры истории и регионоведения Санкт-Петербургского государственного университета телекоммуникаций им. проф. М. А. Бонч-Бруевича. E-mail: izmozik(@,mail.ru О Измозик B.C., 2014
