CC BY
104
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2019. № 4 (24). С. 93-103.
УДК 94«1941/45»(574.3)
DOI 10.24147/2312-1300.2019.3.93-103
3. Г. Сактаганова, К. К. Абдрахманова
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ В КАЗАХСТАНЕ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ*
Изучается повседневная жизнь Казахстана в годы Великой Отечественной войны. На основе архивных материалов и воспоминаний ветеранов войны выявляется и анализируется комплекс бытовых, продовольственных, жилищных, санитарно-гигиенических и других проблем. Делается вывод, что жизненный уровень подавляющей части населения страны за годы войны катастрофически снизился, в течение всей войны условия труда и быта оставались крайне тяжелыми, но во имя Победы население мужественно переносило все трудности.
Ключевые слова: Великая Отечественная война; Казахстан; военная повседневность; тыловая повседневность; уровень жизни.
Z. G. Saktaganova, K. K. Abdrakhmanova EVERYDAY LIFE IN KAZAKHSTAN DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR
The article is devoted to the study of daily life in Kazakhstan during the Great Patriotic War. The authors, based on archival materials and memoirs of war veterans, tried to identify and analyze a complex of household, food, housing, sanitary and other problems. The authors came to the conclusion that the living standards of the over whelming majority of the country's population have drastically declined during the war years. Throughout the war, working and living conditions remained extremely difficult, but in the name of Victory the population courageously endured all the difficulties.
Keywords: Great Patriotic War; Kazakhstan; military everyday life; rear everyday life; standard of living.
За последние два десятилетия история повседневности, стала одним из перспективных направлений в современной казахстанской исторической науке. Феномен повседневности изучается различными отраслями гуманитарных наук: социологией, культурологией, антропологией, философией. Обращение исследователей к данной проблеме свидетельствует о развитии междисциплинарного подхода в изучения исторического прошлого. Если ранее исследователи занимались преимущественно проблемами социальной, экономической, политической исто-
рии, и главными персонажами исследований обществоведов выступали классы и классовая борьба, государства и политические институты, исторические личности, то теперь в центре внимания оказался простой человек с его обыденной жизнью. Изучение повседневности вводит в проблемное поле науки культурно-исторические явления, которые ранее не входили в круг исследовательских интересов казахстанских историков. В исторической науке, как отмечают исследователи, становится всё более заметной тенденция к «антропологизации», что связано с ростом
* Исследование выполнено при финансовой поддержке ГФ в рамках проекта проведения научных исследований «Великая Отечественная война и женщины Казахстана на фронтах и в тылу: женские истории и повседневность», проект № АР05131992.
© Сактаганова 3. Г., Абдрахманова К. К., 2019
интереса к отдельному человеку, как главному компоненту социального организма, как главному субъекту (или объекту) меняющейся реальности. Повседневная жизнь людей не только является отражением социальных, экономических, политических, культурных процессов, но и оказывает обратное воздействие на общество, и зачастую это воздействие может носить необратимый характер. Изучение и анализ этого взаимодействия позволит отразить разнообразие исторического процесса, изменить не только фокус оценки, а порой и собственно оценку событий.
В рамках обозначенного направления данная статья посвящена изучению повседневной жизни Казахстана в годы Великой Отечественной войны.
Общеизвестно, что Республика внесла достойный вклад в Победу в войне. Перестройка экономики на военный лад за очень короткие сроки требовала немало усилий. Необходимо было перебазировать промышленность на выпуск оборонной продукции, быстро разместить и ввести в действие эвакуированные предприятия разных отраслей, перевести на обслуживание фронта сельское хозяйство. Кроме этого, необходимо было перераспределить материально-технические, финансовые, трудовые ресурсы республики на нужды военной экономики.
С началом войны жизнь стала труднее. Хотя даже в довоенное время уровень жизни и доходов советских людей был достаточно низким, многие социальные аспекты жизни считались второстепенными, в годы же войны синдром жертвенности становится главным в идеологической составляющей государственной политики.
Резкое сокращение реального дохода значительно ухудшило и без того низкий жизненный уровень. Колоссальные проблемы возникли в удовлетворении самых насущных потребностей в пище, одежде, жилье, топливе. Прежде всего, были объективные причины ухудшения социально-бытового положения населения. Основную долю средств в условиях тотальной войны поглощали военные расходы, которые только за 1940-1942 гг. возросли на 91,2 % [1, с. 197].
Для нас были весьма интересны данные Центрального статистического управления СССР и местных органов статистического
управления, которые проводили выборочные бюджетные обследования рабочих и служащих в указанные хронологические рамки. В годы Великой Отечественной войны в связи с временной оккупацией части территории страны число обследуемых семей было значительно сокращено, однако в целом обследования не прекращались. В это время материалы бюджетных обследований использовались для установления норм потребления продовольственных и непродовольственных товаров в условиях карточной системы, а также организации снабжения этими товарами населения. Нужно отметить, что в 1940-1950-е гг. в союзных республиках статистические исследования проводились выборочно по отраслевому признаку, например, в Карагандинской области исключительно в семьях работников угольной промышленности. Возможно, что руководство страны не желало официально публиковать фактическую бюджетную статистику, так как именно в ней проявляется реальный уровень жизни населения.
Ключевым показателем уровня жизни является размер денежного дохода в среднем на одного человека семьи за месяц: во всём СССР в промышленных отраслях он составил 464,1 руб., тогда как в Центральном Казахстане (угольная промышленность) -447,29 руб. Существенную часть дохода приносила заработная плата: союзные данные - 351,1 (75,7 %) и областные - 374,1 (83 %) рублей соответственно. Наибольший расход составляла статья на приобретение продовольственных товаров более 60-65 %.
Введённый военный налог в январе 1942 г. значительно расширил контингент лиц, им облагавшихся, а соответственно, дополнил статью расходов в бюджете семей. Существенные изменения были внесены в сельхозналог. По Постановлению СНК СССР от 24 ноября 1942 г. «Об ответственности за невыполнение обязательных поставок сельскохозяйственных продуктов государству колхозными дворами и единоличными хозяйствами», взыскивание продуктов производилось специальными уполномоченными министерства заготовок «в бесспорном порядке», т. е. без суда [2].
В таких условиях положение не могло спасти и повышение зарплаты. Хотя предсе-
датель Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов В. В. Кузнецов в 1945 г. с гордостью заявил, что «среднемесячная зарплата рабочих повысилась в 1944 году по сравнению с 1940 по всей промышленности на 54 %, а по отдельным отраслям и больше», реальное положение вещей было иным. Н. П. Палецкая пишет, что имевшееся в годы войны повышение номинальной зарплаты для рядовых работников отнюдь не означало улучшения их жизнеобеспечения. В связи с ростом налогов и различных отчислений, взлётом рыночных цен в 1945 г. она равнялась лишь 40 % довоенной [3, с. 202]. Эти данные свидетельствуют, что в годы войны усилилась инфляция, что влияло на ухудшение положения тылового населения.
Сравнивая доходные и расходные статьи наиболее высокооплачиваемой категории - рабочих-шахтёров Карагандинской области, мы пришли к выводу, что дефицитность бюджета являлась нормой в годы войны. К примеру, в 1945 г. при средней заработной плате в 347 руб., расходы составили 501 руб., т. е. дефицит семейного бюджета составил 154 руб. [4, с. 31].
Такая ситуация была повсеместно. Приведём отрывок из письма служащего Генина В. М. Молотову: «Моя семья состоит из 5 человек (работник я один). Получаю я зарплату 450 рублей в месяц. Из этой зарплаты на руки я получаю 385 рублей, так как с меня ежемесячно удерживается подоходный налог - 30 рублей и заём - 45 рублей. Из оставшихся на руках я ежемесячно расходую на те нужды, которые жизненно необходимы. Однако, мой прожиточный минимум составляет 637 рублей, а получаемая зарплата -385 рублей. Если до войны этот разрыв я перекрывал подработкой и продажей чего-либо, то теперь продавать стало нечего, а о дополнительном заработке и думать не приходиться. Как дальше жить с семьёй - не представляю себе. А так как живу я, живут миллионы. Из-за нехватки, недостатка - люди ходят озлобленные, недовольные, в семьях из-за этого появляются ссоры» [5, с. 215]. Данный фрагмент письма отражает действительную картину каждой советской семьи. В годы войны приходилось просто выживать. К примеру, вспоминала мотористка треста
«Казметаллстрой» г. Темиртау Анна Фёдоровна Любченко: «Материально мы жили плохо, денег всегда не хватало. Мама часто болела, и ей требовался постоянный уход. Лекарство было трудно достать. Моя зарплата не превышала и 400 руб. в месяц. Большую часть денег приходилось тратить на еду. Тогда трудно было достать необходимое. Очень дорого стоил хлеб. Не всегда по продовольственной карточке можно было взять то, что хотелось. Я уже не говорю про одежду, её практически мы и не брали. Нам приходилось покупать поношенную одежду на местном рынке или ездили в Караганду» [6, л. 2].
Десятки воспоминаний людей, давшие интервью, называют главные трудности -критическое недоедание, нехватка денег, нищенство.
В целом, можно констатировать, что уровень жизни рабочих был достаточно низким, даже у рабочих угольной промышленности, хотя они считались одними из самых высокооплачиваемых в народном хозяйстве. Уровень дохода советской семьи в существенной степени зависел от заработной платы и её регулярное увеличение не покрывало расходов семьи. Высокие налоги, инфляция рубля, добровольно-принудительные покупки государственных займов - всё это резко снижало общий доход семей. Структура семейного бюджета демонстрирует, что большая часть расходов отводилась на питание. Затраты на непродовольственные товары и культурно-массовые мероприятие являлись чрезвычайно низкими. Бюджетный дефицит, большая доля расходов на предметы первой необходимости, свидетельствует о низком уровне жизни населения, даже несколько ниже чем в целом по Советскому Союзу.
В годы Великой Отечественной войны одной из самых сложных повседневных проблем, от решения которой нередко зависела здоровье, было продовольственное снабжение. Безусловно, что война резко изменила ситуацию в продовольственном обеспечении. Эта ситуация была везде: в семейной повседневности, в общепите, во всех учреждениях здравоохранения. В справках детского санатория шахты имени Кирова фиксировалось: «Питание детей однообразное с преобладанием углеводов. Молоком полностью не
обеспечиваются. Мясо, жиры, сахар получают с перебоями» [7, л. 338]. Вспоминает ветеран труда г. Усть-Каменогорска Василий Мартынин: «Одним из многих миллионов тружеников тыла был и я, шёл мне девятый год. Руководство района довело до председателей колхозов требование: каждый житель в возрасте от 12 до 65 лет должен отработать на колхозных работах не менее 150 дней в году. От труда выбивался из сил, иногда плакал навзрыд, так как не было сил. А откуда должна была появиться сила, если питались только картошкой, снятым молоком (молоко сдавали государству) и хлебом из смеси ржаных отрубей и муки из молотых семян лебеды. Так хорошо питались не все, многие вообще не видели хлеба и молока. Дети пухли от водянки, и, в конце концов, умирали» [8, с. 18].
В тяжёлой ситуации оказались не только рабочие. Как вам известно, Казахстан стал местом ссылки депортированных и репрессированных людей. Их существование было намного хуже. Вспоминала Зинаида Алексеевна Мелешенко: «Я - дите войны. Родилась в 1937 году в Копай городе (Караганде). Я прошла тяжёлую жизнь. Не было детства, молодости. Моих родителей выслали из Са-
ратова в Караганду в период сталинских репрессий. Мои родители жили в Карлаге за колючей проволокой. А репрессировали их за то, что отец не сдал единственную корову продотряду. За это их выслали в Казахстан, в голимую степь... В годы войны нам давали каждый месяц карточки на хлеб. Я помню, что мама меня будила в 4 утра, и я бежала в хлебную лавку, чтобы занять очередь. Очереди были страшные. Выдавали по 200 гр. на каждого человека. Нас в семье было 5 человек. Как я говорила, мы каждый месяц отмечались в комендатуре. Там указывалось количество людей в семье. И по этим данным продавцы строго по норме выдавали нам хлеб. Из нашей семьи на фронт никто не пошёл. Но мы испытали худшее. Питание было ужасным. В основном мы ели траву. Мы были рады, когда на столе появилась пшеница, картошка. Мама молотила пшеницу и пекла отрубной хлеб»1.
Резкое сокращение основных продуктов шло по всем наименованиям, в частности, по Казахстану произошло сокращение поступления сахара в 8,5 раз, кондитерских изделий в 15 раз. Цены на колхозных рынках превысили довоенный уровень в 10-15 раз [9, с. 520].
Таблица 1
Валовой сбор основных сельскохозяйственных культур в СССР (млн т) [1, с. 66]
Год 1940 1943 1944 1945
Все зерновые культуры 95,5 29,4 49,1 47,2
Картофель 75,9 34,9 54,9 58,1
Таблица 2
Производство продуктов животноводства в СССР (тыс. т) [1, с. 68]
Год 1940 1942 1943 1944 1945
Мясо 4 695 1 841 1 767 1 953 2 559
Молоко 33 640 15 762 16 391 22 044 26 428
Шерсть 161 125 100 103 111
Яйца (млн шт.) 12 214 4 513 3 469 3 588 4 883
Согласно приведённым табл. 1 и 2, в Советском Союзе производство основных видов продуктов упало во время войны в несколько раз. Например, валовой сбор зерновых в 1945 г. сократился по сравнению с довоенным периодом в 2 раза, картофеля -в 1,3 раза. Мяса в стране стали производить
почти в 2 раза, а яиц - в 2,5 раза меньше, чем в мирное время.
В условиях дефицита продовольствия с 3 ноября 1941 г. в Карагандинской области введены продовольственные карточки на хлеб, сахар и продовольственные товары. По сравнению с другими областями КазССР
Карагандинская область имела свои особенности - это введение карточной системы не только на хлеб и сахар, но и другие продовольственные товары: мясо, рыба, жиры, крупы, макароны и проч. [10, л. 29].
С карточной системой была связана система поощрений и наказаний. Рабочим, совершившим прогул, с момента вынесения решения суда и до отбытия наказания в порядке исправительно-трудовых работ на предприятии выдавались хлебные карточки по сниженным нормам: на 200 гр. на тех предприятиях для рабочих, которым была установлена норма 800 грамм и т. д. [10, л. 132]. И наоборот, работники, занятые на тяжёлых работах, получали повышенные нормы питания. Например, рабочим, строившим канализацию Караганды, выдавали на 300 грамм хлеба в день больше [11, л. 15].
Аналогичная ситуация сложилась и в Восточно-Казахстанской области. В детских воспоминаниях ветеранов тыла остались детали выдачи хлеба и других продуктов. А. Коровина: «Хлеб отпускали два продавца. Одна отрезала талоны и принимала деньги, другая устанавливала нужный вес на рычажных весах и работала ножом. Нож для резки хлеба - это настоящее изобретение того времени. Прилавок обвивался большим железным листом. В нём делалась прорезь поперёк. В этой прорези ходил нож, похожий на пилу, только остро отточенный и отполированный. Одним концом он соединялся целой системой шарниров и пружин внутри прилавка. Наружу выглядывала только удобная ручка. Буханка хлеба фиксировалась удобным бортиком. Вжик! Вжик! - пел свою короткую песню нож. Трудно было оторвать взгляд от этого изобилия хлеба! Кто работал на комбинате получал высокую норму - по 600 граммов хлеба. А у нас в семье всего четыре человека, да и рабочих карточек всего только две. Так что получали меньше буханки» [8, с. 57-58].
В сельской местности ситуация выглядела ещё более трагично, поскольку карточная система здесь на протяжении всей Великой Отечественной войны не действовала. Следовательно, сельские женщины были лишены даже минимального нормированного снабжения продуктами питания и должны были самостоятельно решать проблему обес-
печения ими и себя, и членов семьи. Рассказывает уроженка Восточно-Казахстанской области Татьяна Носачилина: «Женщинам приходилось ночью воровать в поле колоски, чтобы прокормить своих голодных детей. Колоски сушили на печке. Шелушили руками и толкли в ступнях, только очень тихо, чтобы никто не услышал. И были счастливы, если хватало на "затируху". Дети военного времени хорошо знали её несложный рецепт. Вот мать в толчённую муку льёт водичку, перемешивает. Получается почти тесто. Трёт его в руках. Так, чтоб крошки получились. И в кипящую воду их. Если Бог пошлёт кусочек сала на заправку - лучшего и не надо. Голодные глаза детей следят, когда она, наконец, забулькает. Мама и после войны её варила, но всегда удивлялась: было же вкусно» [8, с. 40].
Многочисленные воспоминания людей, которые в годы войны находились в детском возрасте, а также документальные материалы наглядно и убедительно свидетельствуют о различных способах выживания людей. Вспоминает ветеран труда Л. Зеберг, которая всю жизнь проработала в Риддерских шахтах: «А как мы работали? Зима, зверский холод, а мы в железном ящике вагона лопатим смёрзший уголь, который тут же идёт в дело. И нет поблизости от путей какого-то тёплого уголка, где можно было чуток передохнуть, согреться горячим чаем. Кипятка даже не было. Обеды - сваренная картошка в "мундирах" - в сухую, тут же в вагоне-углярке. О картошке, вообще-то надо сказать особо, поскольку она нам помогла выжить. Ничего больше из овощей здесь не росло, поэтому все сотки, которые полагалось на "душу населения", засаживались картошкой. И готовилась она, милая, в пареном и жареном виде, сваренная в "мундирах" и запечённая на костре, растолчённая в однородную массу, из которой потом делались "котлеты"» [8, с. 55].
Воспоминания детей военной поры свидетельствуют о том, что смогли выжить только благодаря повседневной борьбе за их жизни. Вспоминает уроженка Восточно-Казахстанской области Куляш Бейсенбина: «Я не могу себе представить, что было бы с нами, тремя девочками в семье, если бы не умная и сильная волей, духом мать. Если бы не заботивший старший брат. Именно он
вместе с матерью выкормил в те голодные годы, вырастил и воспитал нас - в этих словах нет ни малейшего преувеличения» [8, с. 20].
В виду скудости питания, занятости населения на производстве, отсутствия бытовых условий (дров, керосина и т. п.) для индивидуального приготовления пищи, передвижением больших масс населения в связи с эвакуацией, перемещением предприятий и развёртыванием новых строек, возросла роль общественного питания. Доля общественного питания во всём розничном товарообороте государственной и кооперативной торговли выросла с 13 % до войны до 25 % в 1943 г., т. е. фактически в 2 раза. Только в 19431944 гг. в Казахской ССР было открыто 2 824 столовых [12, с. 97]. В целом, по Советскому Союзу число лиц, питавшихся в столовых, буфетах, ресторанах, фабриках-кухнях увеличилось с 10-11 миллионов человек в 1940 г. до 25 миллионов в 1944 г. А. Н. Молчанова, работавшая в годы войны в Вологде в райкоме партии, вспоминала, что работники райкома питались в обкомовской столовой по талонам. Меню: на первое -«какая-то бурда, на второе - запеканка из пшеничной или другой крупы размером примерно 10 на 10 см, кусочек хлеба, чай» [1, с. 102]. Аналогичный ассортимент был характерен для всех госучреждений союза.
Недостатки мобилизационной экономики особенно ярко проявились в сфере жилищного обеспечения населения. Условия жизни в военное время, жилые помещения были различными в зависимости от социальной группы. Партийная, советская номенклатура, хозяйственные руководители жили в лучших условиях - в квартирах, индивидуальных домах. Но для большинства населения основными видами жилья в городах и сёлах области являлись бараки, общежития, землянки, сараи и другие малоприспособленные помещения, но были также квартиры и индивидуальные дома. Условия проживания в бараках и общежитиях были далеки от нормальных. Например, жилой фонд предприятий «Карагандауголь» всего на 34,1 % состоял из капитальных зданий, остальные 65,9 % - постройки здания временного типа: каркасно-щитовые, саманные и землянки, многие из которых были построены в 1930-
1933 гг. и находились почти в полном разрушении. Порой на 1 человека, проживающего в квартире или общежитии треста «Карагандауголь», приходилось 2,9 кв. м. Не лучшим образом были обеспечены жильём и рабочие других предприятий Казахстана. Тогда как в СССР, согласно справке о состоянии жилищного фонда, в целом фактическая обеспеченность жильём в 1940 г. составила 5,3 кв. м. на душу, т. е. обеспеченность жильём в Казахстане была, в среднем, в два раза меньше чем по всей стране [13].
Семейные рабочие размещались в палатках, каркасно-засыпных бараках и в землянках: по 2-3 семьи в одной комнате. Капитальные дома были построены в основном в 19331935 гг. и часто были непригодны для жилья. Землянки, которые были построены в 1941 г., вследствие непрерывного поступления подпочвенных вод использовались лишь частично. Уголь и воду в жилища, как правило, люди доставляли сами на себе [14, с. 116].
Архивные материалы свидетельствуют, что в общежитии шахты № 33/34 отсутствовали топчаны, топливо, вода. Была большая скученность, грязь. Рабочие были завшивле-ны. На шахте № 18 из 10 землянок пригодными для жилья оказались только 2. В остальных 8 землянках в стенах щели, выбитые стекла, отсутствовали постельные принадлежности. На шахте № 31 70 человек не имели ни квартир, ни общежития, они жили в красном уголке, спали на полу без постельных принадлежностей [15, л. 7-11].
Вспоминала жительница г. Караганды Анастасия Ермоловна Якушева, 1922 г. р.: «Конечно, условия в общежитиях были не лучшие. В комнатах кроме железных кроватей, стола и иногда табуреток ничего не стояло. В общежитиях было тесно. Работала всего одна кухня, где после работы люди стирались, готовили еду. Воды не было. Её возили в бочках на лошадях. Особенно тяжело было шахтёрам. Мой брат приходил из шахты весь грязный, только зубы одни белые. Ходили шахтёры пешком по 7 км туда и обратно, транспорта никакого не было» .
Осложняла жилищную проблему и эвакуация. В Казахстан было эвакуировано население из захваченных областей СССР, рабочие и специалисты различных отраслей эвакуированных объектов промышленности.
К 10 января 1942 г. в Карагандинской области были размещены 22 617 человек [16, л. 23]. На территорию Восточно-Казахстанской области по состоянию на 1 сентября 1942 г. прибыло и было размещено 6 060 семей, или 16 264 человек. Из них мужчин -22 %, женщин - 43 %, детей - 35 % [17, с. 109]. Для ликвидации недостатка в жилой площади было принято решение о строительстве упрощённого типа жилья и коммунально-бытовых помещений из местных строительных материалов. 13 сентября 1941 г. в Постановлении Совета Народных Комиссаров за № 2069 был утверждён план, согласно которому было принято построить 25 200 кв. м жилья на территории Восточно-Казахстанской области, а также 14 400 кв. м жилья в Карагандинской области [17, с. 25].
О жилищной тесноте вспоминает жительница Восточного Казахстана Вера Ивановна Морева: «Мы жили - не жили, а плакали. После того как провела мужа на фронт, осталась жить с пятью детьми, самому маленькому не было и месяца. Жили мы в бараке, в однокомнатной комнатёнке в посёлке "Убаредмет" в Шемонаихском районе. Первое время держались, кормились с огорода, корова выручала. Но голод наступал. Позже нам в барак чеченцев подселили, эвакуированных с юга. Они почти все, бедные, умерли. Неприспособленные были, сил не имели» [8, с. 21].
Безусловно, что без внимания оставались такие проблемы, как санитарное состояние городов, развитие жилищно-коммунального хозяйства, что создавало неблагоприятную санитарно-эпидемиологическую ситуацию, и, следовательно, способствовала росту числа инфекционных заболеваний среди горожан. Основные предприятия бытового обслуживания населения находились в запущенном состоянии и нуждались в ремонте. Отставало от потребностей горожан и развитие транспортной и водопроводной системы, которые и до войны находились в плачевном состоянии. Огромной проблемой являлось слабое развитие водопроводной сети и системы канализации. Водоснабжение городов осуществлялось через сети, не удовлетворявшие ни жителей городов, ни промышленные предприятия. Водозабор осуществлялся из водоёмов, в которые сбрасывали сточные
воды местные промышленные предприятия. Горожане оказались в неблагоприятных санитарно-гигиенических условиях. Шахтёр Имангали Хайрулин вспоминал: «В Караганде было очень тяжело с питьевой водой, воду возили цистернами из реки Нуры, после развозили по столовым и предприятиям. На улице за одну бочку воды стояла очередь до сотни человек с вёдрами, кастрюлями» [18, л. 75].
Сложное положение складывалось со снабжением населения промышленными товарами. Производство самых необходимых вещей сократилось в несколько раз. Например, централизованные рыночные фонды на производство хлопчатобумажных тканей сократились в 1945 г. по сравнению с 1940 г. в 5 раз; шерстяных - в 1,4 раз; чулочно-носочных изделий - в 7 раз; кожаной обуви -в 6,7 раз; резиновой - в 7,5 раз; керосина -в 7,4 раз. В годы войны люди ходили в старых залатанных валенках, обшитых резиной, в лаптях. Появилась обувь на деревянной подошве. Имевшиеся старые, порванные или сломанные вещи невозможно было отремонтировать, так как сфера бытового обслуживания, и так слабо развитая в мирное время, в годы войны фактически была сведена к нулю. Так, сторожил г. Усть-Каменогорска, ветеран труда А. Коровина рассказывает: «Люди кутались во что попало, совершенно не заботясь о своём внешнем виде, обматывали лицо, оставляли маленькие щёлочки для глаза при сильном морозе. Самой распространённой одеждой, пожалуй, был ватник. Шили его с выдумкой. На плечах - модная кокетка, от неё частые строчки спускались вниз, подчёркивая талию. Врезные карманы, отороченные мехом или сукном, служили не только украшением, но и местом, где можно погреть руки. На вещевом рынке ценилась солдатская одежда. Каждый хотел купить какую-нибудь видавшую виды гимнастёрку, брюки или шапку-ушанку. Эти вещи продавали фронтовики-инвалиды. Гимнастёрка оказалась очень даже практичной одеждой - ноской, не требующей частой стирки. Одевая её, мы зримо ощущали свою сопричастность к фронту. Даже женщины и те носили гимнастёрку охотно, с каким-то шиком...» [8, с. 57].
Зачастую дети не посещали занятия в школах в связи с тем, что у них отсутствова-
ла обувь и одежда. Вспоминает жительница Восточного Казахстана Вера Ивановна Море-ва: «С одеждой были большие проблемы. В школу дети ходили босиком, а в холод одну пару ботинок по очереди носили» [8, с. 21].
Ещё в более сложных условиях находились дети, которые были определены в детские дома. Хотя государство взяло на себя обязательства по их обеспечению, проявлялось огромное количество проблем в продовольственном обеспечении, санитарно-быто-вых условиях содержания и т. п. Из материалов проверки детских домов Наркомздрава КазССР: «При проверке установлено следующее: детский дом в посёлке № 1 вновь организован, детей 96 человек. Санитарное состояние неудовлетворительное. Помещение, где находятся дети, холодно, душно, грязно, особенно в коридоре. Белья 1-1,5 смены и то ветхое, большинство детей спят без простыней, на одном матраце. Ощущается недостаток обуви валяной и кожаной. При проверке детей обнаружена завшивленность 10-15 %, единичные случаи чесотки. Питание детей недостаточное, единообразное, овощи заготовлены, но все заморожены, не подготовлено своевременно овощехранилище. Баки питьевой воды имеются (деревянные кадки с крапами, вода сырая). Инфекционных заболеваний нет. Изолятора как такового нет. Заболевшего воспитанника изолируют к медсестре в комнату, в которой она живёт. Воспитательная работа ведётся слабо, комнаты для занятий с воспитанниками нет. В кухне пар, сырость, темно. Обработка продуктов, сырья и приготовления пищи происходит в одной комнате. Раздевалка сотрудников помещается в кухне.
Детский дом посёлка № 8, рассчитанный на 200 человек. Помещение неприспособленное, старое, холодно, сыро. Кухня занимает одну комнату, тесно, сырость, обмазка обваливается, с потолка осыпается земля. Изолятор занимает одну комнату на 12 коек, совершенно не оборудован, нет необходимых инструментов и медикаментов. Обслуживает детский дом фельдшер, который не соответствует своему назначению. В изоляторе на лечении с чесоткой находится 11 человек. При осмотре обнаружен случай трахомы, больной отправлен на спецлечение. Двое детей, с подозрением на туберкулёз
лёгких, отправлены на консультацию к специалисту в гор. Караганду. Дети имеют одну-полторы смены верхнего платья, постельного 2 смены. Наблюдаются единичные случаи завшивленности» [19, л. 259].
«Детдом посёлка № 5. Детей 380 человек. Имеет один случай скарлатины, больной госпитализирован. В изоляторе находятся 8 человек детей с хронической трахомой. При осмотре обнаружен случай завшивленности. Дети спят по два-три человека, в связи с отсутствием мягкого инвентаря (матрасов, одеял, простынь и др.). Бараки старые, требуют капитального ремонта или замены их новыми. В бараках холодно» [19, л. 258].
Но власть предпринимала определённые шаги для улучшения ситуации. В целях улучшения быта эвакуированных детей и семей военнослужащих открывались столовые в Новом и Старых городах, дети прикреплялись к молочным кухням, детей до 3-летнего возраста распределяли в детские туберкулёзные лечебницы, детей старшего возраста, имеющих открытую форму туберкулёза, направляли по путёвкам на курорт «Аул», из продовольственных и товарных фондов выделялись продукты, товары, одежда и т. д. [20, л. 181]
Вспоминала Екатерины Гануленко, находившаяся в годы войны в детском доме. «Когда началась война, детский дом, в котором я воспитывалась, эвакуировали сначала в Малаховку, а потом в Казахстан. Зимой учились, а летом работали в колхозе. В 1943 году, когда закончила 7 классов, получила повестку в фабрично-заводское училище пос. Самаркандский. Поместили нас в новом не отапливаемом бараке. Спали в одеждах на топчанах, собранных из двух досок и двух козлов. Потом выдали матрац и одеяло. .Перед выпуском выдали колодки на ноги и мешочные фуфайки. Работать направили на КарГРЭС-1 отборщиком в лабораторию... Кофточки шили из наволочек. Вату из матрацев вытаскивали, скручивали и проволочными спицами вязали для новеньких носки. Получали по 150 рублей, но этого не хватало, чтобы купить все продукты. Варили "кикель-микель" - похлёбку из воды, соли и хлеба» [21].
Своими воспоминаниями поделилась Чунаева Тамара из Аягузского района Восточно-Казахстанской области: «С началом
войны отец ушёл на фронт. Мама осталась одна с 6 детьми. Меня, как старшую, мама отправляла в магазин получать продукты по талону. На нашу семью мы по норме получали 1 булку хлеба, 1 л молока, 1 кг крупы и 0,5 кг сахара. Мы постоянно голодали. У нас был свой огород, где мы сажали кукурузу, картофель и тыкву. Было такое время, когда мы ели замороженную картошку. Моё воспоминание о детстве - это голод»3.
Таким образом, архивные данные, воспоминания ветеранов свидетельствуют, что уровень жизни, продовольственное и промышленное обеспечение в военные годы резко ухудшилось, однако эти проблемы не стали фактором социальной напряжённости. Огромный патриотизм советских людей, жертвенность, готовность выдержать все трудности ради Победы перевешивали негативные последствия повседневности военного времени.
Важным элементом повседневной жизни является производственный быт. Во время работы в годы войны нарушались правила техники безопасности, поскольку считалось, что в тылу, как на фронте, потери неизбежны. Например, по воспоминаниям Антонины Егоровны Петровой, «в шахту спускались с грузом пешком: лопата, кайло, лампа, глина и запалы (всего по 40 килограмм)» [22, л. 118]. 26 июня 1941 г. режим рабочего времени был ужесточён в Указе Президиума ВС СССР «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время»: «Предоставить директорам предприятий промышленности, транспорта, сельского хозяйства и торговли право устанавливать с разрешения Совнаркома СССР как для всех рабочих и служащих предприятий, так и для отдельных цехов, участков и групп рабочих и служащих обязательные сверхурочные работы продолжительностью от 1 до 3 часов в день. Лица, не достигшие 16 лет, могут быть привлечены к обязательным сверхурочным работам продолжительностью не более 2 часов в день. Не могут быть привлечены к обязательным сверхурочным работам беременные женщины, начиная с шестого месяца беременности, а также женщины, кормящие грудью, - в течение шести месяцев кормления.» [23].
Рабочий день увеличился с 7 до 8 часов, но это официальные цифры, например, со-
гласно воспоминаниям Александры Игнатьевны Олейник, «специальность наша была такова: крепильщиком, бурильщиком, навалоотбойщиком и каталем, нагружали и по 24 тонны, работали по 12-14 часов, иногда и без выходных» [22, л. 5]. Произошёл переход на семидневную рабочую неделю, был введён запрет на самовольный уход из учреждений и с предприятий, усилилась ответственность за выпуск недоброкачественной продукции.
Неудовлетворительные условия были и по снабжению спецодеждой, выдавалась она крайне низкого качества: молескиновые костюмы (летние), рукавицы, брезентовые ботинки на деревянной подошве, которые через 15 дней приходили в негодность. Следовательно, рабочие угольного бассейна оказывались в чрезвычайно тяжёлом положении. Отсутствие одежды порождало невыходы на работу в течение определённого срока, что подтверждается архивными документами. Например, в феврале 1943 г. на шахте № 31 из прибывших в декабре месяце мобилизованных рабочих вследствие отсутствия одежды не работали 74 человека. На шахте № 18 по этой же причине не работали 70 человек, на шахте № 18-бис - 80 чел., на шахте имени Горького - 48 человек и т. д. Все эти рабочие не имели никакой возможности приступить к работе. Установлены не единичные случаи, когда рабочие из-за отсутствия обуви ноги обёртывали тряпками: выданные им одеяла резали на портянки и обёртывали ими ноги, голову и в таком виде являлись на работу. Зимой были отмечены случаи обморожения [15, л. 7-11].
Отдельно хочется отметить детский труд в военные годы. Молодые ребята, повзрослев не по годам, наравне со взрослыми, принимали участие в тяжёлом физическом труде. Вспоминала ветеран труда Восточно-Казахстанской области Ыбыраева Дарига (1929 г. р.): «С началом войны детей, достигших 10-12 лет, бригадиры заставляли работать. Так как мне тогда было уже 13 лет, меня отправили работать на поле собирать урожай. Иногда приходилось с мамой чистить зерно. За это нам давали пиалку зерна. Иногда пасли скот. Работали мы с утра до вечера. Ещё мы помогали взрослым косить сено. Мой будущий муж Ныгмет с 14 лет па-
хал землю плугом, запряжёнными 4 быками. За наш труд мы не получали зарплату, иногда давали зерно. Каждый день нам давали задание, которое мы должны были выпол-
4
НИТЬ» .
Крайне тяжёлые условия жизни и труда вызвали бы социальные протестные движения, массовые проявления недовольства в определённых сообществах. Но в советских людях идеологическая машина почти за 25 лет существования советского государства выработала «синдром жертвенности», о котором мы уже писали. В годы войны этот аспект ещё более усиливался агитационно-пропагандистской машиной. Поэтому неподдельный патриотизм, энтузиазм, жертвенность стали типическими проявлениями мен-тальности, мышления, поведенческим стереотипом советского человека. Безусловно, что к этому ещё и присоединялся фактор силового давления государства на людей, репрессивный государственный механизм уничтожал как проявления социального протеста, так и отдельных людей - носителей этого протеста.
В годы Великой Отечественной войны пороки мобилизационной экономики и неэффективность государственной социальной политики стали основой формирования у населения Казахстана стратегий повседневного бытового поведения, позволявших выжить в экстремальных условиях. Нельзя не согласиться с российскими исследователями, которые резюмируют, что низкий экономический уровень жизни, стандартизация и унификация образа жизни и жизненных стратегий, ужесточение трудовой политики, применение административно-репрессивных методов укрепления трудовой дисциплины как основные факторы, моделирующие массовое сознание населения индустриального города, находили своё отражение и в индивидуальном сознании, обеспечивая тем самым во взаимодействии с внутренними факторами (принадлежность к определённой категории населения, наличие опыта бытового поведения в экстремальной ситуации, уровень психологической устойчивости, склонность к проявлению девиантности и делинквентно-сти в поведении) выбор тех или иных индивидуальных практик в решении повседневных проблем.
Итак, война нарушила привычный образ жизни советских людей. Сократились реальные доходы, колоссальные проблемы возникли в удовлетворении насущных потребностей в пище, одежде, жилье. В неразрешимые вопросы превращались, казалось бы, обычные вещи: как и чем накормить себя, во что одеть, чем постирать, где взять дров. Жилищные условия и здравоохранение с трудом удовлетворяли минимальные потребности. В связи с переводом промышленности на военное производство тяжелейшая ситуация возникла в производстве промтоваров для населения. В целом жизненный уровень населения республики катастрофически снизился, в течение всей войны условия труда и быта оставались крайне тяжёлыми. Кроме того, суровая повседневная жизнь дополнялась тяжёлой морально-психологической обстановкой (гибель родных и близких на войне, идеологический диктат, жёсткий контроль и т. д.). Но, несмотря на это, война сплотила советских людей в единое целое. Мощный тыл, созданный руками простых людей, сподвиг всех трудиться не покладая рук во имя общей победы. Люди верили в победу, своим искренним трудом и сплочённостью, сильной волей и патриотизмом вопреки всему помогали фронту.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Интервью с 3. А. Мелешенко (1937 г. р.), записано К. К. Абдрахмановой в г. Караганды 06.07.2018 г.
2 Интервью с А. Е. Якушевой (1922 г. р.), записано К. К. Абдрахмановой в г. Караганды в 2008 г.
3 Интервью с Т. Чунаевой (1934 г. р.), записано К. К. Абдрахмановой в г. Караганды в 2018 г.
4 Интервью с Д. Ыбыраевой (1929 г. р.), записано К. К. Абдрахмановой в г. Караганды в 2018 г.
ЛИТЕРАТУРА
1. Волкова Е. Ю. Женщины тыловых регионов России в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. - СПб., 2008. - 492 с.
2. Инструкции о порядке применения постановления Совнаркома СССР «Об ответственности за невыполнение обязательных поставок сельскохозяйственных продуктов государству колхозными дворами и единоличными хозяйствами». 24 ноября 1942 г. - ЫЯЬ: http://istmat.info/node/11794 (дата обращения: 04.07.2018).
3. Палецких Н. П. Сб. соч. - СПб., 1999. - 520 с.
4. Сактаганова 3. Г. Абдрахманова К. К. Повседневная жизнь городов Центрального Казахстана в 1945-1953 года : моногр. - Караганда, 2010. - 252 с.
5. Советская повседневность и массовое сознание. 1939-1945 / сост. А. Я. Лившин, И. Б. Орлов. - М. : РОССПЭН, 2003. - 472 с.
6. Темиртауский государственный архив (ТГА). Ф. 73. Оп. 1. Д. 12.
7. Государственный архив Карагандинской области (ГАКО). Ф. 664. Оп. 1. Д. 8.
8. Мы - дети той большой войны. - Усть-Каменогорск : Изд-во ВКГУ, 2001. - 308 с.
9. История Казахстана (с древнейших времён до наших дней) : в 5 т. - Алматы, 2009. - Т. 4. -768 с.
10. ГАКО. Ф. 144. Оп. 1. Д. 1.
11. ГАКО. Ф. 144. Оп. 1. Д. 3.
12. Каймолдин С. Советы Казахстана в годы ВОВ. - Алма-Ата, 1969. - 175 с.
13. Справка ЦСУ СССР Л. М. Кагановичу о состоянии городского жилищного фонда в 19401952 гг. - ЫЯЬ: http://istmat.info/node/18429 (дата обращения: 01.07.2018).
14. Козина В. В., Елеуханова С. В. О повседневной жизни населения Центрального Казахста-
Информация о статье
Дата поступления 5 мая 2019 г.
Дата принятия в печать 5 ноября 2019 г.
Сведения об авторах
Сактаганова Зауреш Галимжановна - доктор исторических наук, профессор кафедры археологии, этнологии и отечественной истории, директор Центра этнокультурных и исто-рико-антропологических исследований Карагандинского государственного университета им. Е. А. Букетова (Караганда, Казахстан) Адрес для корреспонденции: 100028, Казахстан, Караганда, ул. Университетская, 28
E-mail: [email protected]
Абдрахманова Кымбат Казалиевна - кандидат исторических наук, доцент кафедры археологии, этнологии и отечественной истории Карагандинского государственного университета им. Е. А. Букетова (Караганда, Казахстан)
Адрес для корреспонденции: 100028, Казахстан, Караганда, ул. Университетская, 28
E-mail: [email protected] Для цитирования
Сактаганова 3. Г., Абдрахманова К. К. Повседневная жизнь в Казахстане в годы Великой Отечественной войны // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2019. № 4 (24). С. 93-103. DOI: 10.24147/23121300.2019.4.93-103.
на в годы Великой Отечественной войны // Вестник КарГУ. - 2010. - № 3. - С. 115120.
15. ГАКО. Ф. 205. Оп. 7а. Д. 47.
16. ГАКО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 624.
17. Эвакуация в Восточно-Казахстанскую область в годы Великой Отечественной войны (19411945 гг.) : сб. док. / сост. Л. Рифель. - Усть-Каменогорск, 2013. - 153 с.
18. ГАКО. Ф. 1 п. Оп. 2. Д. 664.
19. ГАКО. Ф. 664. Оп. 1. Д. 18.
20. ГАКО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 643.
21. Женское лицо войны: Судьбы в фото и воспоминаниях жительниц Карагандинской области. - URL: http://www.inform.kz/ (дата обращения: 06.03.2015).
22. ГАКО. Ф. 1480. Оп. 1. Д. 31.
23. Указ Президиума Верховного Совета СССР о режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время. - URL: http://his95. narod.ru/doc06/3.htm (дата обращения: 03.07.2018).
Article info
Received May 5, 2019
Accepted
November 5, 2019 About the authors
Zauresh G. Saktaganova - Doctor of Historical Sciences, Professor of the Department of Archeology, Ethnology and National History, Director of Ethno-Cultural and Historical-Anthropological Research Center of the Karaganda State University of the name of academician E. A. Buketov (Karaganda, Kazakhstan)
Postal address: 28, Universitetskaya ul., Karaganda, 100028, Kazakhstan
E-mail: [email protected]
Kymbat K. Abdrakhmanova - PhD in Historical Sciences, Associate Professor of the Department of Archeology, Ethnology and National History of the Karaganda State University of the name of academician E. A. Buketov (Karaganda, Kazakhstan)
Postal address: 28, Universitetskaya ul., Karaganda, 100028, Kazakhstan
E-mail: [email protected] For citations
Saktaganova Z.G., Abdrakhmanova K.K. Everyday Life in Kazakhstan During the Great Patriotic War. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2019, no. 4 (24), pp. 93-103. DOI: 10.24147/2312-1300.2019.4.93-103 (in
Russian).
