CC BY
101РУООКАЯ ЛИТеРАТуРА
ё контексте мирового
ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА
УДК: 821.161.1.09« 18»
ПОВЕСТЬ Н. В. ГОГОЛЯ «ТАРАС БУЛЬБА» И ГОМЕРОВСКАЯ ТРАДИЦИЯ. ОСОБЕННОСТИ ЖАНРА1
Лёвина Елена Владимировна,
старший преподаватель Петрозаводского государственного университета 185033, РФ, г. Петрозаводск, ул. Репникова, д.13, кв.30, тел.: 8 (142) 71-96-43, e-mail: canjabulja@mail.ru
Статья посвящена жанровым вопросам в контексте творчества Н. В. Гоголя. Целью исследования стало рассмотрение тенденций жанрообразования в повести «Тарас Бульба» с точки зрения интерпретации гомеровской традиции. В ходе работы обнаруживаются те художественные принципы писателя, которые помогают ему создать по-эпически широкую картину и превратить повесть в поэму о героических подвигах. Черты гомеровской поэтики наблюдаются на всех уровня текста. Ярче всего они проявляют себя на уровне языка и стиля (ретардационные элементы, прием каталогизирования, сложные эпитеты, развернутые сравнения).
Ключевые слова: эпос, гомеровская традиция, Гоголь.
Литературное наследие Гоголя в целом и практически каждое отдельно взятое произведение писателя с момента своего создания становилось и продолжает быть вплоть до настоящего времени предметом многочисленных дискуссий и исследований. Попытки включения
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Античные жанры в развитии русской литературы ХШ-ХГХ вв.» (проект № 13-04-00250а).
© Е. В. Лёвина, 2015
творчества автора в русло различных литературных направлений, традиций, а в том числе и оценки его жанровой принадлежности, представляют собой весьма широкий спектр мнений. Последнее особенно актуально в отношении повести «Тарас Бульба», которая определялась исследователями как историческая, а также и как исторический роман, героическая поэма, героическая эпопея и, наконец, повесть-эпопея. Все это свидетельствует о том, что писатель находился в поиске необходимых форм, наиболее точно и полно воплощающих идеи его масштабных замыслов.
Повесть «Тарас Бульба» выросла из огромной любви Гоголя к своему родному краю. С величайшей восторженностью писал Гоголь в отдельной своей статье о малороссийских песнях: «Кто не проникнул в них глубоко, тот ничего не узнает о прошедшем быте этой цветущей части России». Только прочувствовав их, можно «выпытать дух минувшего века» [6, 91].
Гоголь не только внимательно изучал документально-исторические материалы, летописи и исследования, знакомился с различными сборниками украинских песен, но и сам собирал их на Украине. Интерес к истории края подкреплялся и всеобщим вниманием к Малой России, заметно усилившимся к концу 20-х - началу 30-х годов XIX века в связи с Польским восстанием.
Наряду со статьей «О малороссийских песнях» Гоголем был написан и опубликован «Взгляд на составление Малороссии», планировалась и «История Малороссии». Многочисленные художественные отрывки, такие как «Гетьман», «Кровавый бандурист», «Главы из исторического романа», свидетельствуют об интенсивной работе писателя над созданием объемного - в смысловом аспекте - эпического произведения. В результате опора на исторические события прошлого и фольклор украинского народа позволяют автору создать необыкновенно художественный пространственно-временной континуум повести «Тарас Бульба», претворивший собой те просторы, которые способны были вместить в себя грандиозные идейные замыслы Гоголя.
Однако к исторической точности Гоголь не стремится, поэтому нельзя установить и точную хронологию событий повести. Тем не менее, именно такие художественные принципы писателя помогают ему создать, действительно, по-эпически широкую картину и превратить повесть в поэму о героических подвигах. В связи с этим можно обратить внимание на выведенные М. М. Бахтиным характерные черты эпопеи, предметом которой служит национальное эпическое прошлое, источником - национальное предание, эпический мир которой отделен от современности эпической дистанцией [1, 456].
Гоголь повествует о далеком прошлом украинского народа, постоянно напоминая об этом своему читателю, называя его то «удалым», то «полудиким» и «свирепым веком». В этом далеком прошлом, изображая юный народ, еще только стоящий на пороге государственности и столь сходный с увековеченным в гомеровском эпосе самой своей юностью, автор находит то же возвышенное, какое искал и Гомер в прошлом своего народа. Жизнь юного племени, по словам Белинского, «преимущественно выражается в удальстве, храбрости и героизме» [3, 38]. Именно «эти качества человека и прославляют, естественно, поэмы Гомера, <.. .> их же возвеличивает и Гоголь в своей повести» [5, 145].
Указанные качества повести вместе с неоднократно отмечаемой исследователями торжественностью её стиля образуют в целом ту черту эпоса, которую А. Ф. Лосев обозначал понятием «монументальности» [11, 161]. В понятие монументальности включается и то, что исследователи называют широким охватом действительности или «эпическим раздольем» [14, 58]. Наиболее наглядно и ярко подобный способ изображения действительности в «Илиаде» представлен эпизодом изготовления оружия, когда Гефест делает по просьбе Фетиды щит для Ахиллеса (Ил. XVIII, 478-607)*, изображение на котором дает необыкновенно широкий спектр греческой картины мира. Похожее впечатление производит и полотно исследуемой повести, в этом отношении непревзойденной остается оценка В. Г. Белинского, с восторгом описывающего всеохватывающую панораму повести. Он задает риторический вопрос: «.чего нет в этой картине? чего недостает к ее полноте? . И какая кисть, - добавляет он, - широкая, размашистая, резкая, быстрая!.» [2, 60-61].
Но автор повести исчерпал не только «всю жизнь исторической Малороссии» [4, 661]. При сопоставлении двух редакций ощутимо, что масштаб обобщения меняется: в первой редакции фактически нет слова «русский», а в текст редакции 1842 года Гоголь вводит понятия «русская земля», «русская душа», «русский характер» [15, 90]. Такое обобщение в пределах общерусского мира «характеризует тенденцию гоголевской художественной (и не только художественной) мысли, усиливающейся именно к рубежу 1830-1840 годов» [13, 272]. Достаточно вспомнить, как, погибая на поле брани, каждый казак воздает хвалу русской земле: «Пусть же стоит на вечные времена православная Русская земля и будет ей вечная честь!» (110)**, «Пусть же цветет вечно Русская земля!...» (111), «Пусть же после нас живут еще лучшие, чем мы, и красуется вечно любимая Христом Русская земля!» (112).
Перед нами пестрое воинство, каждый прекрасен по-своему, но, тем не менее, гоголевские характеристики казаков отличаются единообразием. «Пышные эпитеты «Илиады» заменены скупыми определениями «добрый» и «сильно добрый казак»« [5, 148], в чем выражается не что иное, как стремление Гоголя сделать акцент на том, что объединяет всех запорожцев, - любовь к отечеству и долг перед ним, иными словами, здесь общее превалирует над индивидуальным (что является одной из характерных черт эпоса и также присутствует у Гомера). «История для Гоголя - прежде всего история народа, а не героев, не отдельных личностей» [7, 12], как отмечает М. Я. Ермакова. Иное у Гомера, «Илиада» которого воспевает славу, бывшую целью жизни древних героев. Для Тараса предавший запорожцев Андрий прежде всего - враг, но не родственник, и заслуживает смерти. В качестве противопоставления можно привести тот момент из «Илиады», когда на поле брани встречаются представители враждебных лагерей Диомед и Главк. Диомед из речи Главка понимает, что тот является потомком знаменитого Беллерофонта, который был дружен с его дедом, и предлагает, почитая праотцовскую дружбу, в бою обходить друг друга стороной и выбирать иных противников (Ил. VI, 215-231). Дело в том, что сопоставляемые произведения, пусть и отделенные друг от друга необозримыми столетиями, имеют единый конфликт - конфликт рода и личности, но векторы этого конфликта у Гомера и Гоголя разнонаправленные, объяснение чего мы найдем как раз во временном аспекте. Гомер как гений, остро чувствующий эпоху, отразил перемены, происходящие в греческом обществе, но для него, живущего в этих переменах, было более важным то новое, которое он чувствовал подсознательно. Внимание же Гоголя, который обращается к временам патриархальным, пытаясь оживить их и память о них в своем произведении, привлекает седая древность, и выражается это в воспевании родового начала, тесно сопряженного у писателя с понятием патриотизма.
В духе гомеровского эпоса «Тарас Бульба» воспевает «могучую телесную красоту» (35), во многом гиперболизируя силу героев (вспомним, например, как Андрий останавливает одной рукой колымагу, или как запорожцы в бою справляются сразу с несколькими нападающими). Может показаться, что физическое начало одерживает верх. Однако именно так выявляется народный идеал: здоровье, сила, зрелое мужество [10, 237]. К этому должны быть прибавлены добрые чувства: любовь к отечеству, долг перед ним, любовь к собратьям. Приведенные выше примеры уже давали возможность убедиться в том, что «духовное начало <.. .> явно важнее для запорожцев, чем собственная физическая <.> гибель» [8, 43]. В такой подаче, представляющей опасность преувеличить значение физического в ущерб духовному, можно
также констатировать ориентацию Гоголя на древний эпос, который не знает духовности, как любая молодая литература. Но такой гениальный поэт, как Гомер, не мог не чувствовать, что человек силен и духом, именно поэтому наряду с передачей этого свойства через красивое тело и мощь, мы наблюдаем у него зачатки психологического анализа, попытки изображения внутреннего мира героев. Гоголь использует эту особенность в качестве одного из приемов стилизации в «Тарасе Буль-ба» как рассказе о полулегендарных событиях2.
Еще одна черта гомеровского эпоса проявляется у Гоголя в объективности повествования. Например, как и у Гомера, в «Тарасе Бульбе» героизируются не только казаки [8, 48-49], но и их противники «ляхи», красотой описаний не обделен даже образ Андрия (113). Не делает Гоголь «идола» и из народа [9, 326], изображая его пороки, разгул и страсти. Автор отказывается от описаний неистовства и жестокости, которые творят казаки, ноты осуждения можно почувствовать в изображении пьяной гульбы, в минуты которой казак может спустить с себя все, и т. п. Иногда показ действительности такого рода совмещается у Гоголя с его необыкновенным юмором. Вспомним хотя бы того запорожца, который «...как лев растянулся на дороге. Закинутый гордо чуб его захватывал на пол-аршина земли. Шаровары алого дорогого сукна были запачканы дегтем для показания полного к ним презрения» (46).
Смешное у Гомера, являющееся отличительной чертой именно его поэм среди аналогичных по теме, стилю и жанру произведений древней литературы [12, 20], конечно, несколько иное3. Но даже сам факт соседства жизнеутверждающего смеха и трагических эпизодов у Гоголя еще раз свидетельствует о его причастности к тому всеобъемлющему изображению мира в единстве его противоположностей, которое характеризует творчество античного поэта.
Гоголь, опираясь на Гомера в изображении эпического мира и делая это чрезвычайно успешно, поскольку видение древнегреческого поэта необыкновенно близко его собственному восприятию, дает широкий охват действительности, в который попадает все. Именно то эпическое мировосприятие автора, архаическое, как его позиционирует М. А. Янушкевич [16, 3], позволяет ему, в том числе, совмещать трагические эпизоды и жизнеутверждающий смех.
2 В связи с этим следует упомянуть и сформировавшуюся в античности формулу идеального мужа, звучащую как кбльт к'бгбиьт «прекрасный и доблестный».
3 Хотя можно найти ряд общих для Гомера и Гоголя «смешных» мотивов (например, драка, обжорство, поношение).
На фоне в целом трагических переломных для судьбы народа событий выстраиваются три трагические по своей сути сюжетные линии: Андрия, чей удел был погибнуть от руки отца, Остапа, казнь которого предстает в особенно пронзительных красках, и самого Тараса.
Выделяются в эпическом полотне повести и лирические начала, как правило, проявляющие себя в пейзажных зарисовках или сопряженные с женской темой.
Однако и трагическое, и лирическое начало настолько органично вливаются в мощное эпопейное течение сюжета, что не перекрывают, а только усиливают его эпическое звучание, которое не перестает быть доминантой. Это не что иное, как выражение синкретизма, настолько свойственного Гоголю и при этом имеющего столь архаические корни, что при его осмыслении невольно на ум приходят гомеровские поэмы, явившие собой в древнем мире колыбель всех развившихся позднее жанров.
Характерны в этом смысле попытки писателя теоретического осмысления жанровой системы в задуманной им «Книге словесности для русского юношества». В набросках жанры группируются по типу отношения поэта к изображаемому, и в обоих, выделяемых таким образом родах словесности - лирическом и драматически-повествовательном - одинаково возможно и поэтическое, и прозаическое выражение мысли, к чему следует прибавить еще и то, что, по выражению писателя, некоторые прозаические произведения способны приобретать поэтическое звучание. Замыслу «Книги» во многом не достает стройности для того, чтобы считаться оконченной теорией жанров, но наряду с этим сама мысль о взаимопроникновении родов и жанров является весьма значимой как в контексте эпохи, так и в контексте собственного творчества автора. Последнее особенно актуально в отношении «Тараса Бульбы», произведения, представляющего собой необыкновенный жанровый синтез с доминирующим звучанием эпического начала, ставшего отражением и мировоззрения писателя, и широчайших и поражающих своей глубиной творческих задач, которые он перед собой ставил.
Примечания
* При цитации «Илиады» Гомера в круглых скобках указываются: сокращение Ил., номера песни (римская нумерация) и строфы (арабская нумерация).
** Здесь и далее цитируется по изданию Гоголь Н.В. Собр. соч. В 7 т. М., 1984. Т. II. Цифра в круглых скобках означает страницу.
Список литературы
1. Бахтин М.М. Эпос и роман // Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М.: Худож. лит., 1975. 504 с.
2. Белинский В.Г. О русской повести и повестях г. Гоголя («Арабески» и «Миргород») // Н.В. Гоголь в русской критике. М.: Гос. из-дат. худож. лит., 1953. С. 5-63.
3. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. В 13 т. Т. V. М.: Изд-во АН СССР, 1954. 864 с.
4. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. В 13 т. Т. VI. М.: Изд-во АН СССР, 1955. 799 с.
5. Вулих И.В. Античные мотивы и образы в повести Гоголя «Тарас Бульба» // Русская литература, 1984, №1. С. 143-153.
6. Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. В 14 т. Т. VIII. М.: Изд-во АН СССР, 1950. 816 с.
7. Ермакова М.Я. Эпические основы «Тараса Бульбы» Гоголя // Ученые записки Горьковского педагогического института им. М. Горького. 1961. Вып. 37. С. 155-198.
8. Есаулов И.А. Спектр адекватности в истолковании литературного произведения («Миргород» Н.В. Гоголя). М.: Рос. гос. гуманит. унт, 1995. 102 с.
9. Золотусский И.П. Гоголь. М.: Молодая гвардия, 1984. 525 с.
10. Карпенко А.И. Черты народной характерологии в художественной структуре образов «Тараса Бульбы» Н.В. Гоголя // Н.В. Гоголь (к 150-летию со дня рождения). Черновцы: Черновиц. гос. ун-т, 1961. С. 235-247.
11. Лосев А.Ф. Гомер. М.: Учпедгиз, 1960. 350 с.
12. Мальчукова Т. Г. Комическое в античной литературе и европейская традиция. Петрозаводск: ПГУ, 1989. 95 с.
13. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. М.: Худож. лит., 1988. 413 с.
14. Тронский И.М. История античной литературы. М.: Высшая школа, 1988. 464 с.
15. Юнусов И.Ш. Казачий мир в повестях Н.В. Гоголя и Л.Н. Толстого («Тарас Бульба» и «Казаки»). // Н.В. Гоголь и русская литература XIX века. Л.: ЛГГИ, 1989. С. 80-91.
16. Янушкевич М.А. Традиции античности в художественном мире Н.В. Гоголя: дис. ... канд. филол. н. Томск, 2000. 218 с.
THE NOVEL BY N. V. GOGOL «TARAS BULBA» AND THE HOMERIC TRADITION. PERCULIARITIES OF THE GENRE
Lyovina Yelena Vladimirovna,
Senior Lecturer of Petrozavodsk state University
(Petrozavodsk, Russia) tel.: 8 (142) 71-96-43, e-mail: canjabulja@mail.ru
The article is devoted to the genre issues in the context of Gogol's works. The aim of the study was to review trends shaping the genre in the novel «Taras Bulba» from the standpoint ofthe interpretation ofthe homeric tradition. The work reveals the art principles of the writer which help him to create a broad epic picture and to transform the novel into a poem about heroic exploits. Traits of homeric poetics are observed on all the levels of the text. Most brightly they show themselves at the level of language and style (retardation elements, catalogues, noun-epithets, detailed comparisons).
Keywords: epos, homeric tradition, Gogol.
References
1. Bakhtin M.M. Epos i roman [The epos and the novel] // Voprosy literatury i estetiki. Issledovaniya raznyh let [Questions of literature and aesthetics. Studies from different years]. Moscow, Hudozhestvennaya literatura Publ., 1975. 504 p.
2. Belinsky V.G. O russkoy povesti i povestyah gospodina Gogolya («Arabeski» i «Mirgorod») [About Russian novels and the novellas by Mr. Gogol («Arabesque» and «Mirgorod»)] // N.V. Gogol v russkoy kritike [N.V. Gogol in Russian criticism]. Moscow, State publishing house of artistic literature, 1953. Pp. 5-63.
3. Belinsky V.G. Polnoe sobranie sochineniy v 13 tomah [Complete Works in 13 vol.]. Moscow-Leningrad, The Sciences Academy of The USSR Publ., 1954. Vol. 5. 864 p.
4. Belinsky V.G. Polnoe sobranie sochineniy v 13 tomah [Complete Works in 13 vol.]. Moscow-Leningrad, The Sciences Academy of The USSR Publ., 1955. Vol. 6. 799 p.
5. Vulikh I.V. Antichnye motivy i obrazy v povesti Gogolya «Taras Bulba» [Ancient motives and images in the story «Taras Bulba» by Gogol] // Russkaya literatura Journ., 1984, No. 1. Pp. 143-153.
6. Gogol N.V. Polnoe sobranie sochineniy v 14 tomah [Complete Works in 14 vol.]. Moscow-Leningrad, The Sciences Academy of The USSR Publ., 1950. Vol. 8. 816 p.
7. Yermakova M.Ya. Epicheskiye osnovy «Tarasa Bulby» Gogolya [Epic base «Taras Bulba» by Gogol] // Uchenye zapiski Gorkovskogo pedagogicheskogo instituta imeni M. Gorkogo [Scientific notes of the Gorky pedagogical Institute]. 1961. Vol. 37. Pp. 155-198.
8. Yesaulov I.A. Spektr adekvatnosti v istolkovanii literaturnogo proizvedeniya («Mirgorod» N.V. Gogolya) [Facilities adequacy to the interpretation of literary works
(«Mirgorod» by N.V. Gogol)]. Moscow, Russian state Humanitarian University Publ., 1995. 102 p.
9. Zolotussky I.P. Gogol. Moscow, Molodaya gvardiya Publ., 1984. 525 p.
10. Karpenko A.I. Cherty narodnoy harakterologii v hudozhestvennoy strukture obrazov «Tarasa Bulby» N.V. Gogolya [Features folk art of characterization in the structure of images, «Taras Bulba» by N.V. Gogol] // N.V. Gogol (k 150-letiyu so dnya rozhdeniya) [N.V. Gogol (the 150th anniversary of the birth)]. Chernovcy, Chernovcy state University Publ., 1961. Pp. 235-247.
11. Losev A.F. Gomer [Homer]. Moscow, State education-pedagogical publishing house, 1960. 350 p.
12. Malchukova T.G. Komicheskoe v antichnoy literature i evropeyskaya traditsiya [Comic in ancient literature and the European tradition]. Petrozavodsk, Petrozavodsk state University Publ., 1989. 95 p.
13. Mann Yu.V. Poetika Gogolya [Gogol's poetic]. Moscow, Hudozhestvennaya literatura Publ., 1988. 413 p.
14. Tronsky I.M. Istoriya antichnoy literatury [History of ancient literature]. Moscow, Vysshaya shkola Publ., 1988. 464 p.
15. Yunusov I.Sh. Kazachiy mir v povestyah N.V. Gogolya i L.N. Tolstogo («Taras Bulba» i «Kazaki») [The Cossack world in stories by N.V. Gogol and L.N. Tolstoy («Taras Bulba» and «Kazaki»)] // N.V. Gogol i russkaya literatura XIX veka [N.V. Gogol and Russian literature of XIX century]. Leningrad, Leningrad state Humanitarian University Publ., 1989. Pp. 80-91.
16. Yanushkevich M.A. Tradicii antichnosti v hudozhestvennom mire N.V. Gogolya. Kand. diss. [The traditions of antiquity in the N.V. Gogol's art world. Cand. diss.] Tomsk, 2000. 218 p.
