CC BY
23
М.М. Одесская (Москва)
ПОВЕСТЬ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО «ВЕЧНЫЙ МУЖ» И ИНСЦЕНИРОВКА И.Л. ЩЕГЛОВА «ГОСПОДИН С КРЕПОМ НА ШЛЯПЕ»
Аннотация. «Господин с крепом на шляпе» - инсценировка, написанная И.Л. Леонтьевым-Щегловым по повести Достоевского «Вечный муж». Хотя Достоевский не предназначал свои романы и повести для постановки в театре, а в письмах корреспондентам подчеркивал различия в поэтике эпических и драматических произведений, еще при жизни писателя делались немногочисленные попытки перевести его прозу на язык драмы. Сценична ли проза Достоевского? Настоящая сценическая жизнь произведений Достоевского началась после смерти писателя и к сегодняшнему дню имеет долгую историю. До недавнего времени повесть «Вечный муж» оставалась в тени и не была так же активно востребована режиссерами отечественных театров, как другие произведения классика. «Господин с крепом на шляпе», пьеса, написанная современником Достоевского, писателем и драматургом второго ряда, была первым опытом инсценировки повести. Однако эта инсценировка воплощения в театре не получила. Почему? Стремясь приспособить пьесу для сцены, Щеглов изменил композиционную структуру повести, систему персонажей, что привело к нарушению художественно-стилистической уникальности произведения. Цель данной работы состоит не только в том, чтобы представить пьесу Щеглова, которая была опубликована в журнале «Пробуждение» (1911), но также и в том, чтобы путем сопоставления двух произведений разного жанра выявить особенности архитектоники повести Достоевского. Хотя Щеглов бережно относился к слову Достоевского, ему не удалось сохранить авторский стиль оригинала.
Ключевые слова: Достоевский; Щеглов; инсценировка; проза; сценичность; театр.
M.M. Odesskaya (Moscow)
The Story of F.M. Dostoevsky "The Permanent Husband" and I.L. Shcheglov's Dramatization "Gentleman with the Crepe on his Hat"
Abstract. The dramatization of "Gentleman with the Crepe on his Hat" based on Dostoevsky's story "The Permenent Husband" was made by the now-forgotten writer and playwright I.L. Leontiev-Shcheglov. Although Dostoevsky did not intend his novels to be staged in the theater, and in his letters to correspondents he emphasized the differences between the poetics of epic and dramatic works, a few attempts were made to transform his prose into drama even during his lifetime. Is Dostoevsky's prose scenic? The real stage life of Dostoevsky's works began after the writer's death. Today, they have a long history. Until recently, the story "The Permanent Husband" lived
somewhere in the shadows and was not eagerly sought for by theater directors as Dos-toevsky's other works. "Gentleman with the Crepe on his Hat" - the play written by a Dostoevsky's contemporary - the prose writer and dramatist of the secondary category - was the first experience of staging the story and, although it was intended for production, it had never appeared in theater. Why? In an effort to adapt the play for the stage, Shcheglov changed the compositional structure of the story, the system of characters, which led to the destruction of the uniqueness of the artistic style of the work. The aim of this paper is not only to present Shcheglov's play, which was published in the magazine "Awakening" (1911), but also to identify the features of the architectonics of Dostoevsky's story by comparing the two works of different genres. Although Shcheglov treated Dostoevsky's wording carefully, as he himself wrote in a small preface to the dramatization, he nevertheless failed to preserve the author's style of the original.
Key words: Dostoevsky; Shcheglov; dramatization; prose; scenic; theater.
Повесть Ф.М. Достоевского «Вечный муж» при жизни писателя не подвергалась сценической обработке и не ставилась в театре. Однако некоторые произведения писателя уже в XIX в. получили сценическое воплощение. Хотя Достоевский не работал в жанре драмы и не готовил свои повести и романы для сцены, интерес к драме и театру, как показал М.П. Алексеев, предшествовал его романному опыту. В статье «О драматических опытах Достоевского» исследователь выдвигает гипотезу о том, что «литературные мечтания» будущего романиста воплотились сначала в драмах, которые хотя и не сохранились, но упоминаются в переписке и свидетельствах друзей той поры. В статье подчеркивается, что юношеский драматургический опыт повлиял на повествовательную манеру писателя: диалоги «количественно и качественно превышают описания». М.П. Алексеев отмечает также любовь Достоевского к театру, которая выразилась в склонности к публичным чтениям произведений и театральным импровизациям [Алексеев 1921, 42].
Драматичные и сценичные произведения Достоевского проложили дорогу к представлению прозы в театре. Первоначально к постановке на сцене пытались приспособить прежде всего мелодраматические и комедийные произведения Достоевского. Как следует из письма от 18 января 1856 г. А.Н. Майкову, повесть «Дядюшкин сон» автор задумывал как комедию: «Я шутя начал комедию и шутя вызвал столько комической обстановки, столько комических лиц и так понравился мне мой герой, что я бросил форму комедии, несмотря на то, что она удавалась, собственно для удовольствия как можно дольше следить за приключениями моего нового героя и самому хохотать над ним» [Достоевский1985, 209]. По воспоминаниям А.Г. Достоевской, «писатель в часы веселья любил "принимать на себя роль молодящегося старичка" <...> мог целыми часами говорить словами и мыслями своего героя, старого князя из "Дядюшкина сна"» [Достоевский 1986, 467].
Позднее Достоевский изменил свое отношение к повести, он считал ее несовершенной и не брался за редактирование сценических версий
«Дядюшкиного сна», написанных для театра другими авторами. В письме московскому студенту М.П. Федорову, приславшему свою комедию по повести «Дядюшкин сон», Достоевский категорически открестился от переделки: «... как Вам угодно: хотите поставить на сцену - ставьте; но я умываю руки и переправлять сам ни одной строчки не буду. Кроме того, об одном прошу настоятельно и обязательно: имени моего на афише чтобы не было» [Достоевский 1986, 303]. А свое собственное сочинение он не ставил выше водевиля: «<...> Еще водевильчик из нее бы можно сделать, но для комедии - мало содержания, даже в фигуре князя, - единственной серьезной фигуре во всей повести» [Достоевский 1986, 303]. Именно водевильной интригой и заинтересовал скорей всего «Дядюшкин сон» современников Достоевского, в результате чего еще при жизни писателя произведение шесть раз подвергалось сценической обработке. И, в конце концов, повесть, переделанная в водевиль, была поставлена в 1878 году в Малом театре [Скороход 2010, 21].
Причину трудности приспособить для театра прозаические произведения Достоевский видел в принципиальном жанровом различии между романом и драмой. Хотя писатель не считал себя сведущим в вопросах драматургического мастерства, он все же высказывал в письмах авторам инсценировок свои замечания. Так, М.П. Федорову Достоевский советовал сделать сокращения в его комедии по «Дядюшкину сну»: «Замечу только одно и мимоходом: кажется, нет пропорции в величине актов. <.> и во всяком случае хорошо бы сократить. Что идет в повести не пойдет на сцене. Сцена не книга. А потому чем больше сокращений, тем бы, мне кажется, лучше» [Достоевский 1986, 304; курсив мой -М.О.].
В подобном же роде высказался Достоевский в письме кн. Оболенской (20 января 1872 г.), которой дал согласие на инсценировку романа «Преступление и наказание»: «Есть какая-то тайна искусства, по которой эпическая форма никогда не найдет себе соответствия в драматической. <...> Другое дело, если Вы как можно более переделаете и измените роман, сохранив от него лишь один какой-нибудь эпизод, для переработки в драму, или, взяв первоначальную мысль, совершенно измените сюжет?..» [Достоевский 1985, 225; курсив мой -М.О.]. Писатель подчеркивал несоразмерность романного повествования условиям сценического действия, сцена, по его мнению, не терпит длиннот, и потому он предлагал инсценировать лишь эпизод из романа. Достоевский предполагал полное или частичное изменение своего произведения не только потому, что в некоторых случаях хотел дистанцироваться от «посредственности» (как называл авторов переделок Белинский), «не имевшей таланта сочинить что-либо свое» [Белинский 1955, 76], но и потому (и это очень важно), что понимал, что инсценировка - это трактовка, а следовательно, иная точка зрения, которая в соединении со знанием законов театра и позволяет произведению существовать не в воображении читателя, находящегося наедине с книгой, а предстать в визуальном пространстве перед зрителем в переосмысленном виде, так сказать, уже «из вторых рук». И это очень существенное
отличие позиции Достоевского от критика Белинского, категорически не допускавшего смешения жанров и переделок прозы для театра.
Как отметила театровед, Наталья Скороход, «сам феномен "театр Достоевского" вряд ли возник бы, если бы сцена не освоила огромный потенциал так называемых больших романов. И первым произведением, проложившим их автору дорогу "на театр", оказался роман "Преступление и наказание"» [Скороход 2010, 23]. Первая удачная постановка романа на сцене состоялась в парижском театре Одеон в 1888 г. [Фокин, Борецкий, 2019, 186]. В России же зрители впервые увидели «Преступление и наказание» в 1899 г. на сцене Петербургского литературно-артистического кружка (Малый театр). Однако задолго до этой полномасштабной постановки 28 января 1883 г. Товарищество артистов Пушкинского театра, впоследствии театр Корша, представило фрагментарную версию «Преступления и наказания». Это был эпизод - сцена встречи Раскольникова и Мармеладова - в переделке Андреева-Бурлака, исполнявшего роль Мармеладова [Скороход 2010, 24].
Предубеждение о невозможности перевести прозу на язык драмы было поколеблено. И ко времени публикации сценической версии по повести «Вечный муж» И.Л. Щегловым в журнале «Пробуждение» в 1911 г. прозаические произведения Достоевского уже имели опыт представления в театре.
Иван Леонтьевич Леонтьев-Щеглов (1855-1911), прозаик, драматург, мемуарист, автор первой инсценировки повести «Вечный муж», написал более 30 одно-двухактных комедий и водевилей с присущими легкому жанру чертами мелодраматизма и морализаторства. Чехов, отозвавшийся с похвалой о романе Щеглова «Гордиев узел», в личной переписке критиковал пьесы собрата по перу и советовал ему сосредоточиться на прозе. Однако драматурга «тянуло к театру и комедии, даже водевилю, самым непреодолимым образом» [Чехов 1975, II, 492].
Леонтьев-Щеглов был горячим поклонником творчества Ф.М. Достоевского. Щеглов не был по существу знаком с Достоевским лично, но встречался с ним эпизодически. Свои впечатления о встречах с классиком он описал в заметках «Три мгновения» и опубликовал ко дню 30-летней годовщины смерти писателя в «Биржевых ведомостях» [Щеглов 1993]. На публикацию с благодарностью откликнулась А.Г. Достоевская, с которой И.Л. Щеглов был знаком и состоял в переписке. По переписке и дневниковым записям И.Л. Щеглова И.А. Битюгова восстановила процесс работы над инсценировкой «Вечного мужа».
По договоренности с вдовой писателя драматург начал работать над одноактной пьесой в 1910 г. и планировал представить ее на вечере, организованном Литературным фондом к 30-летней годовщине смерти Достоевского 8 февраля 1911 года. Работа шла нелегко потому, что автор, соприкасаясь с шедевром, созданным писателем, которого сам он называл «русским Шекспиром», осознавал степень высокой ответственности. Щеглов ставил перед собой задачу, максимально сохранив в неприкосновенности
текст и стиль Достоевского, в то же время сделать произведение сценичным, позволяющим ставить его в театре, о чем записал в дневнике, а также оговорил в примечаниях к опубликованной инсценировке. Обозначив в подзаголовке жанр своего произведения (драматический этюд) и определив характер конфликта, он задал вектор собственной интерпретации: «Исходной точкой для инсценировки "Вечного мужа" послужила вторая глава рассказа: "Господин с крепом на шляпе" - название, поставленное в заголовке как наиболее отвечающее психологической стороне разыгрывающейся интимной драмы. Должен оговориться, что, за исключением немногих строк, добавленных от себя ради "сценической связности", всюду сохранен подлинный текст Достоевского во всей его, так сказать, нервно-трепетной своеобразности» [Щеглов 1911, 407].
Еще более раскрывают замысел и трактовку драматурга его черновые записи, которые отражают внесенные изменения, сделанные в процессе работы над инсценировкой: «4) Выкинул, как усложнение, рассказ о Ба-гаутове <...> 5) Свои слова лишь в начале пьесы и в конце, а вся середина - сплошной текст Достоевского. 6) Столкнулись два самца: проблема полового вопроса. Случайная дуэль. 7) Укорочено и опрощено в сценических видах. P.S. 1) Переделка, сценарий удались без затруднений. Самое трудное в местах, где приходилось говорить своими словами, уловить и сохранить стиль Достоевского, причудливый дух его языка. 2) Необходимость сохранить по возможности текст неприкосновенным (пусть длинно и сами актеры сокращают). 3) Изменить фигуру Наташи и насмарку черты "вечного мужа" - суть в психологическом конфликте» [Битюгова 1994, 283-284].
Щеглов добивался сценичности за счет сокращений. В центр пьесы он ставит интимную психологическую драму, которая разворачивается, по его словам, между «двумя самцами», отбросив все другие линии повести, мешающие сценичности. По законам жанра автор инсценировки сохраняет единство места, действия и времени. Драма разворачивается ночью в доме Вельчанинова, бывшего любовника Натальи Васильевны, обманутый муж которой, Трусоцкий, приходит к своему сопернику после смерти жены, чтобы отомстить, покушаясь на жизнь соблазнителя. После неудачной попытки убийства в версии Щеглова Вельчанинов случайно узнает из письма, адресованного ему бывшей любовницей Натальей Васильевной, с которой он не виделся девять лет, что у него есть дочь Лиза. Окрыленный надеждой, Вельчанинов требует у Трусоцкого отдать ему дочь. Бывший муж с легкостью обещает оставить ребенка отцу, так как такое разрешение конфликта «ему на руку»: он планирует жениться на девице Захлебиной. Соперники договариваются и примиряются, и Трусоцкий, уходя от Вель-чанинова, срывает траурный креп со своей шляпы.
Щеглов не только сократил текст повести Достоевского, но и коренным образом изменил финал произведения, выпрямил и упростил суть конфликта, сведя его к однозначной трактовке традиционного любовного треугольника с благополучной развязкой. Стараясь уложить поведение ге-
роев в мелодраматическую схему, Щеглов добавил соответствующие жанру детали. Эти детали работают по чеховскому принципу: если на стене висит ружье, оно должно выстрелить. Так, в первой же ремарке читаем: на столе Вельчанинова стоит портрет, а также бритвенный прибор. И вскоре выясняется, что это портрет Натальи Васильевны. А с помощью бритвенного прибора Трусоцкий впоследствии попытается убить соперника. Из монолога Вельчанинова, держащего в руках портрет Натальи Васильевны, становится ясно, что он самозабвенно любил ее все прошедшие девять лет разлуки: «Наталья Васильевна Трусоцкая, собственной персоной. (С нежностью). Милая, незабвенная!.. Помню в юности читал я какую-то статью: "Луч света в темном царстве". Вот именно она и есть этот самый луч света в темном царстве моей жизни!.. Девять лет прошло с тех пор, как я с ней расстался. <...> Легко выговорить - девять лет, а воспоминания об этой тяжелой минуте неизгладимо, как сейчас» [Щеглов 1911, 407-408]. Конечно, пафосный, мелодраматический монолог Вельчанинова, а также счастливая развязка конфликта «двух самцов» никак не соответствовали стилю и замыслу автора, действительно показавшего дуэль двух персонажей, поступки которых трудно поддаются рациональному логическому объяснению.
Реакция А.Г. Достоевской, прочитавшей одну из первых редакций инсценировки, была критической и касалась, как пишет И.А. Битюгова, «судя по всему глубины воспроизведения повести Достоевского и трактовки характеров». Исследовательница приводит письмо Щеглова от 11 октября 1910 г., в котором тот объясняет, что ради сценичности ему пришлось пожертвовать глубиной: «Что она [пьеса - М.О.] сценична - это, кажется, несомненно; но что она поверхностна и не захватывает всей глубины - это уж несомненно без всяких "кажется"! Легко также сказать: "переделать Достоевского...!"» [Битюгова 1994, 284]. Хотя Достоевская после размышлений приняла сценическую версию Щеглова и его трактовку характеров, о чем написала ему в тот же день, сам автор был все же не удовлетворен результатом и пытался изменить финал. Об этом он написал вдове писателя спустя год.: «.Принялся за переделку конца ("Вечного мужа") и поймал вкравшиеся фальшивые ноты там, где я отступаю от текста» [Битюго-ва 1994, 284-285]. Однако «фальшивые ноты» там, где Щеглов отступал от текста в начале и в конце произведения, а также в трактовке персонажей, несмотря на критическое отношение автора к своей работе в опубликованной им в журнале версии инсценировки, все же остались.
В чем же проявились эти «фальшивые ноты», которые чувствовал и сам автор инсценировки? Взяв за основу любовный треугольник Трусоц-кий - Вельчанинов - Наталья Васильевна и отказавшись от других побочных, на его взгляд, сюжетных линий, Щеглов пошел по пути стереотипа - муж, жена, любовник, месть обманутого мужа. Достоевский в своей повести, как бы играя с наивным читателем, предлагает в самом начале встречи Вельчанинова и Трусоцкого именно такой тип отношений. Тру-соцкий ссылается на комедию Тургенева «Провинциалка» и сравнивает
себя с обманутым мужем - «смирным типом» Ступеньдьевым. Однако Достоевский по ходу развития действия разрушает привычные стереотипы. Трусоцкий оказался не таким однозначным, как герой комедии Тургенева, «смирным типом», «вечным мужем» (суть подобных типов, по определению Вельчанинова, состоит в том, чтобы «быть только мужьями и более уж ничем» [Достоевский 1974, 27]). Трусоцкий ведет со своим соперником интеллектуальный поединок, желая его измучить. Вельчанинов, понимая коварство озлобленного рогоносца, называет его в конце концов «хищным типом». Соперник Вельчанинова - психолог-экспериментатор, который умело создает ситуации, загоняющие противника в угол. Несмотря на то что Вельчанинов постоянно старается отмежеваться от назойливого визитера, подчеркивая, что они «люди разных миров», все же по ходу развития конфликта становится ясно, что оба противника «не столь различны меж собой». Не случайно Вельчанинов, находящийся в момент встречи, как и Трусоцкий, в состоянии душевного слома, говорит своему визави: «оба мы порочные, подпольные, гадкие люди...» [Достоевский 1974, 87]. Порой Вельчанинов воспринимает Трусоцкого, который то неожиданно появляется, то ускользает, как некий фантом, галлюцинацию, продолжение своих беспокойных сновидений. А потому можно даже усомниться в реальном существовании Трусоцкого и представить, что Трусоцкий - это двойник Вельчанинова, всплывающий в его расстроенном мозгу. К подобному мнению приходит А.Л. Бем в работе «Развертывание сна» ("Вечный муж" Достоевского) [Бем 1938, 58-59]. И если принять эту точку зрения, то многоликий Трусоцкий, ведущий изнурительные диалоги с Вельчани-новым, - это не что иное как материализация больной совести рефлексирующего героя, желающего одновременно очиститься от своих пороков и скрыть их от самого себя.
Любовный конфликт в повести остается за сценой. Достоевский уходит от привычной схемы развития конфликта в любовном треугольнике и переносит напряжение на конфликт интеллектуального двойничества. А потому любовные треугольники в повести множатся, как бы представляя все разнообразие возможных и непредсказуемых типов ситуаций. Так, Трусоцкий, заводя соперника в психологические лабиринты, испытывает его рассказом про Багаутова - бывшего любовника своей покойной жены, вместе с которым супружеская пара разыгрывала в домашнем театре сцены из «Провинциалки» и с которым обманутый муж теперь хочет «поквитаться». Отсылка к «Провинциалке», как и история с Багаутовым, - это своего рода пьеса в пьесе в «Гамлете», служащая зеркалом, в котором прелюбодеи должны себя узнать. Желая увидеть обидчика в действии, Трусоцкий привозит Вельчанинова в дом Захлебиных к своей малолетней невесте, где снова переживает унижение «вечного мужа» на фоне обаятельного любимца женщин. Не преминул Достоевский посмеяться и над любовными треугольниками Чернышевского. У Нади Захлебиной есть девятнадцатилетний возлюбленный Лобов, который требует, чтобы Тру-соцкий отказался от невесты, так как молодые люди уже закрепили буду-
щие брачные отношения договором в духе новых идей Чернышевского. Перед покушением на Вельчанинова Трусоцкий рассказывает поучительный анекдотец, о том, как на свадьбе шафер чуть не зарезал жениха из-за соперничества. Наконец, Вельчанинов после того, как Трусоцкий поцеловал ему руку, признался в любви и потребовал ответного поцелуя, с удивлением понимает, что «хищный тип» все это время любил не свою жену, а его, своего соперника, любовью-ненавистью. Повесть иронически завершается очередным любовным треугольником, в который снова попадает женившийся Трусоцкий. Случайно встретив на станции Трусоцкого с женой, которую, кроме мужа, сопровождает молодой гусар, Вельчанинов, излечившийся от рефлексии, поначалу и сам был не прочь приударить за хорошенькой провинциалкой.
Конечно, виртуозный финал, закольцовывающий действие повести темой тургеневской «Провинциалки», возвращает наивного читателя на новом витке к архетипической модели традиционного любовного треугольника, в котором неизменно сохраняются роли - «вечный муж», жена, любовник. Щеглов, как видно, не уловил иронию автора повести и пошел по ложному пути. Отказавшись от всех побочных сюжетных линий, служащих своеобразными камертонами в сложной оркестровке произведения, а также изменив финал, он попытался уложить повесть в схему традиционной мелодрамы, которую дискредитировал Достоевский всем ходом повествования.
Инсценировка Щеглова не была поставлена в театре, поэтому мы не располагаем свидетельствами о том, как ее восприняли актеры и зрители. Однако перед нами одна из первых попыток представить повесть на сцене, один из первых опытов интерпретационного чтения повести «Вечный муж» современником Достоевского. Автор переделки бережно относился к слову великого романиста, в своих записях он отмечал, что «строки Достоевского, точно электрические». Щеглов старался сохранить стиль, но стиль подразумевает не только слово, но и композицию произведения. А композиция повести «Вечный муж» дискретна, она состоит из множества локальных конфликтов, вставных эпизодов, снов, отсылок, она чревата подрывом традиционных сюжетных схем, что как нельзя более передает ту «нервно-трепетную своеобразность» стиля, которую, безусловно, почувствовал и отметил автор инсценировки, но не воплотил из-за стремления сделать пьесу сценичной.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алексеев М.П. О драматических опытах Достоевского // Творчество Достоевского. Сборник статей и материалов статей / под ред. Л.П. Гроссмана. Одесса: Всеукраинское государственное издательство, 1921. С. 41-62.
2. Белинский В.Г. Русский театр в Петербурге // Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: в 13 т. Т. 6. М.: Издательство Академии наук СССР, 1955. С. 76.
3. Бем А.Л. Развертывание сна («Вечный муж» Достоевского) // А.Л. Бем. До-
стоевский. Психоаналитические этюды. Прага: Петрополис, 1938. С. 54-76.
4. Битюгова И.А. И.Л. Леонтьев-Щеглов и Ф.М. Достоевский // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 11. СПб.: Наука, 1994. С. 271-290.
5. Скороход Н.С. Как инсценировать прозу. Проза на русской сцене: история, теория, практика. СПб.: Петербургский театральный журнал, 2010. 344 с.
6. Фокин П.Е., Борецкий И.О. Первая постановка романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» на сцене парижского театра «Одеон» в оценке русских корреспондентов (по материалам собрания А.Г. Достоевской) // Достоевский и мировая культура. Филологический журнал. 2019. № 3 (7). С. 186-209.
7. Щеглов И.Л. Господин с крепом на шляпе // Пробуждение. 1911. №№ 13, 15. С. 407-411; 469-473.
8. Щеглов И.Л. Три мгновения // Ф.М. Достоевский в забытых и неизвестных воспоминаниях современников. СПб.: Андреев и сыновья, 1993. С. 217-220.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Fokin P.E., Boretskii I.O. Pervaya postanovka romana F.M. Dostoyevskogo "Prestupleniye i nakazaniye" na stsene parizhskogo teatra "Odeon" v otsenke russkikh korrespondentov (po materialam sobraniya A.G. Dostoyevskoy) [The First Production of the Novel by F.M. Dostoevsky "Crime and Punishment" on the Stage of the Paris Odeon Theater in the Assessment of Russian Correspondents (Based on the Materials of the Collection of A.G. Dostoevskaya)]. Dostoyevskiy i mirovaya kul 'tura. Filologiches-kiy zhurnal, 2019, no. 3 (7), pp. 186-209. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
2. Alekseyev M.P. O dramaticheskikh opytakh Dostoyevskogo [About Dostoevsky's Dramatic Experiments]. Grossman L.P. (ed.). Tvorchestvo Dostoyevskogo. Sbornikstatey i materialov statey [Dostoevsky's Works. Collection of Articles and Materials of Articles]. Odessa, Vseukrainskoye gosudarstvennoye izdatel'stvo Publ., 1921, pp. 41-62. (In Russian).
3. Bityugova I.A. I.L. Leont'yev-Shcheglov i F.M. Dostoyevskiy [I.L. Leontiev-Shcheglov and F.M. Dostoevsky]. Dostoyevskiy. Materialy i issledovaniya [Dostoevsky. Materials and Research]. St. Petersburg, Nauka Publ., 1994, vol. 11, pp. 271-290. (In Russian).
4. Bem A.L. Razvertyvaniye sna ("Vechnyy muzh" Dostoyevskogo) [The Unfolding of the Dream (Dostoevsky's "Eternal Husband")]. Bem A.L. Dostoyevskiy. Psikho-analiticheskiye etyudy [Dostoevsky. Psychoanalytic Studies]. Praha, Petropolis Publ., 1938, pp. 54-76. (In Russian).
(Monographs)
5. Skorokhod N.S. Kak instsenirovat ' prozu. Proza na russkoy stsene: istoriya, teo-riya, praktika [How to Stage Prose. Prose on the Russian Stage: History, Theory, and
Practice]. St. Peterburg: Peterburgskiy teatral'nyy zhurnal Publ., 2010. 260 p. (In Russian).
Одесская Маргарита Моисеевна, Российский государственный гуманитарный университет.
Доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка института филологии и истории. Научные интересы: русская литература конца XIX - начала XX в., компаративистика, театр и драма.
E-mail: mar-1432998@yandex.ru
ORCID ID: 0000-0002-1042-091X
Margarita M. Odesskaya, Russian State University for the Humanities.
Doctor of Philology, PhD, Professor at the Department of Russian Language at the Institute of Philology and History. Research interests: Russian literature of the 19-20th centuries, comparative literature, theatre and drama.
E-mail: mar-1432998@yandex.ru
ORCID ID: 0000-0002-1042-091X
