CC BY
167
УДК 882(09)
ПОВЕСТЬ Е.И. ЗАМЯТИНА «ОСТРОВИТЯНЕ»: ОСОБЕННОСТИ СЮЖЕТНОГО ПОСТРОЕНИЯ
© Татьяна Васильевна КРАСНОВА
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, аспирант, кафедрa русской и зарубежной литературы, e-mail: tatyana3krasnova@yandex.ru
Анализируются особенности сюжетостроения «английской» повести Е.И. Замятина «Островитяне». Внимание обращено на систему персонажей, портретные характеристики, специфику пространственно-временной организации произведения, отношение писателя к пейзажным зарисовкам, выявлено место этих элементов поэтики в структуре сюжетной конструкции.
Ключевые слова: литературоведение; Е.И. Замятин; повесть «Островитяне» Е.И. Замятина; теория сюжета.
В произведениях, которые были написаны Е.И. Замятиным на основе впечатлений и наблюдений в период его пребывания в Англии (1916-1917), писатель сумел отразить некоторые характерные черты жителей туманного Альбиона: сдержанность, граничащую с чопорностью, приверженность традициям, пунктуальность. И - нешуточные страсти, которые скрывались под масками благовоспитанности и невозмутимости, лишь иногда прорываясь наружу. Этими особенностями менталитета изображаемой нации обусловлено построение сюжетов произведений, написанных в то время («Островитяне», «Ловец человеков»), ведь, как известно, именно характеры персонажей оказывают самое непосредственное влияние на то или иное развитие событий, выводимых пером автора: «Замкнутое пространство, нарочито выделенное автором в названии произведений, указывает, скорее, на характерологические особенности человеческих типов в предлагаемых обстоятельствах, и важнее для писателя оказывается не привязка к месту действия, пусть и легко узнаваемому, а человек», -пишет Н.Н. Золототрубова в статье «Пространственные представления и их решение в повестях Е. Замятина «Алатырь» и «Островитяне» [1, с. 32-33].
Здесь следует заметить, что, несмотря на обилие трудов, посвященных исследованию творчества Е.И. Замятина, работ об «английских» произведениях сравнительно немного, и вопросы сюжетосложения затрагиваются в них лишь косвенно. Кроме работы Н.Н. Золо-тотрубовой, можно назвать статью С.Ю. Воробьевой «Концепция мира и человека в по-
вести Е. Замятина «Островитяне» и некоторые другие. Значительное внимание уделяет этому произведению Л.В. Полякова в курсе лекций «Евгений Замятин в контексте оценок истории русской литературы XX века как литературной эпохи».
«Островитяне» написаны в жанре повести. Исходя из распространенного определения данного жанра, представленного в «Литературной энциклопедии терминов и понятий»: «Повесть - в современной русской теории литературы средний по объему текста или сюжета эпический прозаический жанр, промежуточный между рассказом и романом» [2, с. 752], - можно было бы предположить определенное усложнение сюжетной конструкции по сравнению с рассказом. Однако этого не происходит. Хотя в «Островитянах» развивается несколько сюжетных линий, они образуют стройную и строгую, логически выверенную конструкцию и позволяют классифицировать сюжет повести как линейный. Вторжение «инородного тела», коим является сбитый автомобилем Кембл, в границы пространства дома викария служит завязкой действия, а его дальнейшие перемещения из одного дома в другой - развитием сюжета. Нечто похожее мы могли наблюдать в ранней повести Е.И. Замятина «Уездное» (1912), однако в «Островитянах» несколько иная картина. Если Анфим Барыба является ядром, центром, вокруг которого строится все повествование, то Кембл, имени которого, кстати, автор нам так и не открывает, лишен такой привилегии. Писатель, несомненно, несколько выделяет его среди прочих персонажей, но на главенствующую
роль никто претендовать не может: каждый из них по-своему значим для повествования и играет определенную роль на разных этапах развития сюжетного действия. Это одна из существенных примет искусства сюжетного построения в «Островитянах». «...В «городской» «английской» повести «Островитяне» Е.И. Замятин принципиально сохраняет архитектонический тип «русского» «уездного» повествования: озаглавленные с цифровыми обозначениями главы, то же пристрастие к диссонансам как критерию замятин-ской философии исключительно-безобразной красоты <...> «Островитяне» и «Уездное» (в названиях повестей подчеркнуто и местонахождение героев, и обособленный характер их бытия) открыто сопоставимы в сходстве не только поведения героев, но и результатов их деяний. Семейные, религиозные традиции почитаются лишь для порядка и видимости; правосудие и церковь, говоря словами Е.И. Замятина, «были в опасности» [3, с. 99], -пишет Л.В. Полякова.
Представление читателю семьи викария Дьюли и его жизненных установок (к слову, представление, совершенное без излишних церемоний и пространных рассуждений), вторжение в его дом обедневшего аристократа Кембла и внезапно вспыхнувшая симпатия к нему миссис Дьюли, знакомство «нарушителя спокойствия» Кембла с адвокатом О'Келли и актрисой Диди, работа в адвокатской конторе, переезд матери Кембла в новую квартиру, а его самого - в гостиничный номер, соседствующий с апартаментами Ди-ди, решение жениться на ней, измена девушки, открытие при помощи викария этого факта, убийство Кемблом О'Келли, явка с повинной в полицию и последующая его казнь составляют основную событийную канву произведения. Несмотря на кажущуюся внешнюю разрозненность, перечисленные эпизоды сюжетного действия представляют собой единую и до мельчайших деталей выверенную конструкцию.
Писатель в ходе повествования не дает развернутых портретных характеристик своих героев, акцентируя внимание лишь на какой-то одной, самой примечательной детали, которая несет в себе информацию о главных чертах характера персонажа, что, в свою очередь, оказывает самое непосредственное влияние на развитие и построение сюжета.
Говоря о внешности миссис Дьюли, Е.И. Замятин подчеркивает лишь одну незначительную деталь: «С книгой она надолго усаживалась у окна. Жила, тосковала между глав романа. Через год в зеркале с удивлением видела новую морщинку у глаз: как, неужели -год? День и другой не могла читать» [4, с. 262]. Еще одной неотъемлемой частью образа миссис Дьюли является пенсне, которым она как бы отгораживается от остального мира: «Миссис Дьюли была близорука и ходила в пенсне. Это было пенсне без оправы, из отличных стекол с холодным блеском хрусталя... Когда говорили о миссис Дьюли малознакомые (это были, конечно, приезжие), то говорили они так:
- А, миссис Дьюли. которая - пенсне?» [4, с. 265].
Таким образом, автор повести намекает на никому не нужную, быстро увядающую красоту женщины, на ее одинокое и, по сути, бессмысленное существование. Семейство Дьюли бездетно. И если викарий не слишком озабочен вопросом продолжения рода - ему и без того хватает забот, чего стоит один лишь «Завет Принудительного Спасения», -то миссис Дьюли, не связанная духовными узами со своим мужем и не имеющая ребенка, которому могла бы подарить всю свою нерастраченную любовь и нежность, отдать себя целиком, без остатка, и получить в ответ взаимные и столь же проникновенные чувства, тоскует и угасает. Поэтому вполне логичной и ожидаемой становится ее реакция на появление в их доме «инородного тела» -обедневшего аристократа Кембла. О том, что он является именно таковым, красноречиво говорит его поведение в доме викария. Не желая принимать жалость окружающих, он всеми силами пытается соответствовать своему статусу и до последнего момента не желает признаваться в своем бедственном положении:
«- Понимаете, Эдвард, это же немыслимо... - щеки у миссис Дьюли горели. - Там доктор, а Кембл не хочет раздеваться, скажите ему вы. Это же просто немыслимо!
<...> Подбородок дергался. Кембл побледнел еще больше:
- Хорошо. Я согласен, если так. Только пусть уйдет эта леди.
Викарий и доктор расстегнули пиджак мистера Кембла. Под пиджаком оказалась
крахмальная манишка и затем непосредственно громадное, костлявое тело. Рубашки -не было. Это невероятно, но именно так: рубашки не было» [4, с. 263-264].
При его появлении миссис Дьюли теряет пенсне, которое являлось отражением ее внутреннего «я», и эта утрата весьма значительна для развития сюжетного действия. Вместе с пенсне она теряет способность здраво и логично рассуждать, находясь в рамках прежнего распорядка, что не укрывается от внимания достопочтенного викария, который всеми силами старается как можно скорее избавиться от «инородного тела» и вернуться к установленному распорядку своей жизни и своих чувств, дабы не чувствовать себя более беспомощным и покинутым: «Весь вечер мистер Дьюли бродил по комнатам, непристанный, и был полон ощущениями поезда, сошедшего с рельс и валяющегося вверх колесами под насыпью. Миссис Дьюли носилась где-то там со льдом и полотенцами, миссис Дьюли была занята. Опрокинувшийся поезд был предоставлен самому себе» [4, с. 264].
Реакция обоих персонажей на вторжение Кембла и последовавшие за этим изменения духовного облика миссис Дьюли является вполне предсказуемой, исходя из их психологического портрета, ранее представленного автором, и становится прологом к дальнейшим действиям, которые развернутся на страницах повести и получат такой трагичный, хотя и логически обусловленный конец. Немаловажная роль в них принадлежит адвокату О'Келли, ставшему, если можно так сказать, «злым гением» для потерявшего себя Кембла.
Что касается вышеназванного адвоката. то для создания образа взбаламошного и вечно спешащего, немного рассеянного, чересчур эмоционального и темпераментного человека Е.И. Замятин обращает внимание читателя на цвет волос и характерные особенности поведения этого персонажа: «. в комнату с шумом и треском вторгался адвокат О'Келли.
От ирландских рыжих волос О'Келли и от множества его размахивающих рук - в комнате сразу становилось пестро и шумно <...> Напестрив и нашумев, только под самый конец О'Келли замечал, что у него расстегнут жилет и что пришел он, в сущности,
по делу: владелец автомобиля готов был немедленно уплатить Кемблу сорок фунтов» [4, с. 267]. Это подчеркнуто легкое отношение к жизни, зафиксированное автором посредством представленного портрета, даже менее того, при помощи нескольких портретных штрихов, окажет серьезное влияние на дальнейший ход событий в повести.
При описании миссис Кембл автор подчеркивает ее приверженность старинным аристократическим канонам, былую гордость, которую она пытается перенести и на все происходящее с ней в реальности, и нежелание понять и принять свое нынешнее бедственное положение: «Леди Кембл выступала медленно, и какая-то невидимая узда все подтягивала ее голову вверх. Серожелтые седые волосы, и в вырезе серого платья - шевелились мумийные, страшные плечи, и кости, кости. Так выпирает каркас в старом, сломанном ветром зонтике» [4, с. 268-269]. Отраженные портретом качества сыграют не последнюю роль в принятии Кемблом решения устроиться на работу, чтобы обеспечить матери достойное существование, что приведет его в контору О'Келли - к знакомству с Диди, которое будет иметь весьма печальные последствия для всех действующих лиц произведения.
Полной противоположностью миссис Кембл и миссис Дьюли является Диди Ллойд. Автор подчеркивает ее задор, легкомыслие и смешливость, по-мальчишечьи подстриженные волосы и озорной нрав, которыми пленяется новоиспеченный помощник адвоката и которые послужат одной из главных причин трагической концовки рассматриваемой истории.
Таким образом, влияние портретов персонажей на развитие сюжетного действия очевидно. В деталях, описывающих внешность персонажей, заложены отличительные черты их характеров, а от них, в свою очередь, напрямую зависит то или иное развитие событий. Помимо этого, особенности именно замятинского построения портретов - без пространных описаний и неизменно сопряженных с ними лирических отступлений, лишь при помощи немногочисленных деталей - придают сюжетной конструкции в целом известную сдержанность, лаконичность и, вместе с тем, удивительную наполненность,
емкость, законченность, неповторимую в своем изяществе и совершенстве формы.
Разумеется, в процессе создания писателем картины жизни обитателей туманного Альбиона не могло не сыграть своей роли совершенно специфическое осознание и восприятие англичанами времени и пространства. Ни для кого не секрет, что у англичан на первом месте стоят семья и семейные традиции. «Мой дом - моя крепость!», - гласит известная английская пословица. Поэтому и для развития сюжетного действия хронотоп дома играет первостепенную роль. На страницах «Островитян» картинно представлены дома викария Дьюли, семейства Кемблов, апартаменты Диди и номер Кембла, перебравшегося, спустя некоторое время, в тот же дом, что и она. Пространство каждого из них автономно, оно существует безотносительно других и ни при каких обстоятельствах не входит в контакт с остальными. Здесь сказывается четкая иерархия, обусловленная социальными различиями обитателей каждого из этих домов. И если миссис Кембл может позволить себе посетить дом служителя церкви в рамках еженедельных собраний Корпорации Почетных Звонарей прихода Сент-Инох и редакции приходского журнала, то никто не уронит своего достоинства и не поступится моральными принципами настолько, чтобы перешагнуть порог апартаментов Диди, за исключением, пожалуй, викария, который, в силу своего положения пастыря человеческих душ, должен нести духовный свет в любой дом.
Подобная ситуация является ожидаемой, она подчеркнута в названии произведения. Писатель определяет своих героев как островитян, а что такое остров? Если мы посмотрим в словарь С.И. Ожегова, то увидим там следующее определение: «1. Часть суши, со всех сторон окруженная водой. 2. Участок, выделяющийся чем-н. среди остальной местности, напр., сухое место среди болот, небольшой лес среди поля и т. п.» [5, с. 398]. Островное, а значит, обособленное, как следует из приведенного определения, положение, избранное Е.И. Замятиным в качестве места пребывания его героев, не могло не отразиться на характерах персонажей и, следовательно, сыграло некоторую роль в развитии сюжета.
Как известно, местность, в которой проживает тот или иной человек или даже целая нация, определенным образом влияет на менталитет. Каждый из героев замятинской повести окружает себя невидимой, но от этого не менее прочной стеной, позволяющей отгородиться от внешнего мира и создать личное пространство. Здесь сталкиваются несколько различных мироощущений - размеренное, патриархальное мировоззрение викария Дьюли, которое он пытается привить своей жене и прихожанам; легкое, не обремененное заботами и размышлениями, плывущее по течению - адвоката О'Келли; и, наконец, принадлежащее обедневшему аристократу Кемблу, которое являет собой некий сплав первого и второго в зависимости от обстоятельств, в которые он попадает. Все вышеобозначенные герои существуют в своем собственном, обособленном мире, и время-пространство, соответственно, для каждого из них измеряется разными параметрами.
Для викария Дьюли время играет первостепенную роль в жизни. Его годы, месяцы, недели и дни расписаны до мельчайших подробностей: «Викарий Дьюли - был, конечно, тот самый Дьюли, гордость Джесмонда и автор книги «Завет Принудительного Спасения». Расписания, составленные согласно «Завету», были развешаны по стенам библиотеки мистера Дьюли. Расписание часов приема пищи; расписание дней покаяния (два раза в неделю); расписание пользования свежим воздухом, расписание занятий благотворительностью; и, наконец, в числе прочих -одно расписание, из скромности не озаглавленное и специально касавшееся миссис Дьюли, где были выписаны субботы каждой третьей недели» [4, с. 262].
Четко разграничив время, точно так же он поступает и с пространством, неразрывно связывая между собой эти две категории: в определенные часы определенных дней викарий посещает церковь, совершает прогулки в парке или на избранных улицах, занимается комментариями к «Завету Принудительного Спасения» в стенах собственной библиотеки. Нарушение раз и навсегда искусственно установленного им для себя распорядка ведет к неизбежному внутреннему разладу и, как следствие, к разногласиям с окружающей его действительностью. Для восстановления существующего порядка викарий Дьюли ока-
зывается способным на любые поступки, зачастую выходящие за нравственные пределы духовного пастыря.
Кардинально отличается ощущение времени и пространства О'Келли, который является настолько непунктуальным и необязательным, насколько аккуратен и точен викарий Дьюли: «...- Так вы в пять часов? Я надеюсь, в поезде встретимся, если не опоздаю. <...>
Неаккуратность О'Келли хорошо известна: к пятичасовому О'Келли, конечно, опоздал» [4, с. 292].
Время и пространство в сознании Кембла варьируются в зависимости от обстоятельств, в которые он попадает, и людей, окружающих его. Иногда он предстает перед читателем в образе обедневшего аристократа, неукоснительно соблюдающего все положенные обычаи и ритуалы; в другое время, попав под влияние Диди и О'Келли, превращается в такого же рассеянного и не обремененного излишними нравственными размышлениями и страданиями субъекта, какими являются адвокат и актриса. Вернее всего будет сказать, что он представляет собой некий сплав различных, в большинстве своем отрицательных качеств человеческой натуры, присущих двум рассмотренным выше персонажам, сохраняет некоторые положительные черты, привитые ему воспитанием и средой, в которой он вырос.
Если обратиться к образу времени, то мы увидим, что хронологически все описанные здесь события занимают не более девяти месяцев. В зависимости от персонажа, о котором идет речь (члены семьи Дьюли, Кембл и его мать, Диди или О'Келли), оно исчисляется такими категориями, как дни недели (воскресная служба и «воскресные джентльмены», еженедельное собрание Корпорации Почетных Звонарей и редакции приходского журнала по понедельникам, субботний бокс); время приема пищи (к слову, чрезвычайно формализованное и возведенное в культ); утро, день, вечер и ночь; время работы в библиотеке и время для занятий благотворительностью (согласно расписанию викария Дьюли); день рождения одного из героев, не обозначенный точной датой; внезапно наступившие жаркие и шумные летние дни и мрачная осенняя пора. Примечательным является отсутствие указаний на религиозные
праздники как меру времени, несмотря на то, что в повести действует священнослужитель. Вероятно, это сделано специально с целью показать равнодушие викария и его показное, поверхностное следование предписаниям церкви. Вообще, следует заметить, что на страницах произведения упоминания о времени встречаются сравнительно редко. Возможно, это связано с тем, что оно заполнено различными событиями, и у писателя не возникает необходимости постоянно подчеркивать его ход, как это было сделано, например, в «Уездном». Хотя время, бесспорно, является важнейшим инструментом, способствующим развитию сюжетного действия, в данном случае главная роль ему не принадлежит.
Для семьи Дьюли, адвоката О'Келли, Диди и миссис Кембл время проходит практически бесследно, для Кембла же оно становится мерой если не развития, то, во всяком случае, значительного качественного изменения. Попав под влияние своих новых друзей, он превращается в совершенно другого, незнакомого человека: «И не улыбался Кембл: что-то в нем накипало, накипало, било - и вот через край - и встал. Два шага к Диди - и спросил - тоном таким, какого не должно быть:
- Что это за письмо такое? Отчего к нему уж и притронуться нельзя? Это - это. - говорил - и слушал себя с изумлением: не он -кто же?» [4, с. 279-280].
Отметим здесь еще одну сюжетную особенность замятинского текста. Говоря об англичанах, Е. И. Замятин намеренно избегает какой-либо экспрессии; она вводится в текст повести только в том случае, если речь идет о Кембле в моменты высочайшего душевного напряжения, как это видно, например, из последнего процитированного повествовательного фрагмента. Тем самым писатель подчеркивает свойственные жителям туманного Альбиона сдержанность и стремление не проявлять, по крайней мере, внешне, владеющие ими чувства, пусть даже и самые сильные. Кроме того, это придает динамичность и эмоциональность сюжету произведения.
Важную роль в повести играет хронотоп улицы как связующее звено между локализованными хронотопами дома. Здесь совершаются многие важные события: воскресным
утром попадает под колеса автомобиля Кембл, получив, таким образом, доступ в дом викария Дьюли. На улице же, но в ночное время, встречает О'Келли почтенного служителя церкви, который устраивает слежку за адвокатом с целью его разоблачения. Там же сталкиваются пара Диди - О'Келли с миссис Дьюли и Мак-Интошем, которые продолжают дело викария. И именно на улице сознается Кембл в совершенном убийстве: «Надел шляпу, вышел на улицу и почувствовал: страшно устал, никогда в жизни не уставал так. Подошел на Гай-стрит к мирно дремавшему бобби:
- Я убил мистера О'Келли, адвоката. Пожалуйста, поскорей отведите меня куда надо: я очень устал. <.>
Через минуту полицейский и Кембл шли вместе вниз, по переулку сапожника Джона. Шли молча мимо гладких, до неба поднимавшихся стен, и сквозь туман вспоминалось Кемблу: так - без конца - он уже шел когда-то между двух гладких, нескончаемых стен...» [4, с. 299].
Важно отметить, как меняется в этой повести отношение автора к пейзажным зарисовкам и отводимой им роли в развитии сюжетного действия. «Замятинский пейзаж не может существовать в отрыве от произведения, от сюжета. Он тесно с ним связан, сплетен. Пейзаж производит ощущение одного-двух небрежных мазков кистью на полотне, которые, с одной стороны, создают сюжетный фон, передают состояние природы, обозначение места и времени действия, а с другой стороны, несут психологическую, характерологическую и оценочную функции» [6, с. 256-257], - говорит Е.В. Моисеева в статье «Функция пейзажной детали в малой прозе Е.И. Замятина». В «Островитянах» мы имеем дело с городским пейзажем, и он может, как это видно из последнего процитированного фрагмента повести, отражать душевное состояние героя, одновременно являясь связующей нитью между двумя пространственно-временными пластами. С другой стороны, в первых строках повести перед нами возникает картина радостного, ничем не омраченного весеннего утра, которая разительно контрастирует с душевным состоянием почтенного служителя церкви и с дальнейшими событиями: настолько нелепой представляется смерть под колесами автомобиля в тот
момент, когда сама земля просыпается для жизни. Однако ни та, ни другая пейзажная зарисовка не является принципиально важной для развития сюжета, да и вообще в тексте произведения они встречаются достаточно редко и лишь иногда осуществляют функцию предсказания дальнейшего развития событий или становятся отражением внутреннего состояния героев.
Таким образом, при построении сюжета повести «Островитяне» Е.И. Замятин особенное внимание обращает на разработку характеров персонажей, от которых зависит дальнейшее развитие событий, при помощи незначительных деталей добиваясь полноты и завершенности образов. Несмотря на то, что произведение написано в жанре повести, писателю удается добиться линейности сюжета, не отдавая при этом ни одному из персонажей главенствующей роли. Хронотопы дома и улицы являются ведущими в этой повести и выполняют сюжетообразующую функцию, позволяя писателю как можно ярче и достовернее нарисовать характеры персонажей и обусловленный ими ход событий, что и является, собственно говоря, сюжетной канвой повести. В отличие от более ранних произведений, пейзаж не занимает здесь значительное место в инструментарии автора, и рассматривается лишь как фон для всего происходящего на страницах произведения, лишь в отдельных случаях приобретая функцию предсказания.
1. Золототрубова Н.Н. Пространственные представления и их решение в повестях Е. Замятина «Алатырь» и «Островитяне» // Творчество Евгения Замятина: проблемы изучения и преподавания: материалы первых российских Замятинских чтений. Тамбов, 1991.
2. Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. Н.Н. Николюкина М., 2001.
3. Полякова Л. В. Евгений Замятин в контексте оценок истории русской литературы XX века как литературной эпохи. Тамбов, 2000.
4. Замятин Е. Избранные произведения. М., 1989.
5. Ожегов С.И. Словарь русского языка / под ред. Н.Ю. Шведовой. М., 1986.
6. Моисеева Е.В. Функция пейзажной детали в малой прозе Е. И. Замятина // Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня. Кн. 14. Тамбов, 2007.
Поступила в редакцию 2.10.2012 г.
UDC 882(09)
E.I. ZAMYATIN’S STORY “OSTROVITIANE”: PECULIARITIES OF PLOT-BUILDING
Tatyana Vasilyevna KRASNOVA, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Post-graduate Student, Russian and Foreign Literature Department, e-mail: tatyana3krasnova@yandex.ru
The peculiarities of plot-building of “English” story by E.I. Zamyatin “Ostrovitiane” are analyzed. The attention is directed on the system of the characters, portraits characteristics, specific of space-time organization of the work, relation of the writer to the landscape’s sketches, and the place of this elements of poetic in the structure of the plot construction is revealed. Key words: study of literature; E.I. Zamyatin; E.I. Zamyatin’s story “Ostrovitiane”; theory of the plot.
