CC BY
197
ФИЛОСОФИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ
В.А. ТУЕВ
зав. кафедрой философии, доктор философских наук, профессор
ПОТРЕБЛЕНИЕ И ПРОБЛЕМА ОПТИМИЗАЦИИ ПОТРЕБНОСТЕЙ
Понимание процессов эволюции потребностей человека предполагает выявление специфицирующих признаков рациональных и разумных потребностей. В предыдущем номере журнала речь шла о том, что критерий рациональности применим лишь к фундаментальным потребностям, удовлетворяемым продуктами материального производства. Этот критерий является «многомерным»: он включает в себя соответствие их удовлетворения целям самосохранения и индивида, и общества, и человечества. Разумна же такая система индивидуально-личностных потребностей, в которой потребности материальные и духовные оптимизированы, «сбалансированы» в соответствии с выработанным обществом и принятым большинством его членов социально-личностным идеалом. Мера разумности потребностей — это их универсальность, их «человекотворческое» качество, их гуманистический потенциал1.
Чем же объяснить, что возвышение и универсализация потребностей в огромной массе случаев оказываются недосягаемой мечтой, своего рода неуловимой «синей птицей»? Чем вы-звана склонность людей к преимущественному удовлетворению материальных потребностей? Тем, что это приносит удовольствие? Но психологам хорошо известно, что такое ощущение сопутствует удовлетворению любой потребности, и чем выше потребность развита, чем более она актуализирована, тем «острее» удовольствие и тем более глубокой, долговременной и всеохватывающей является удовлетворенность субъекта процессом и результатами потребительного акта. Однако люди в большинстве своем не идут дальше удовлетворения фундаментальных потребностей, и очень многие активно стремятся к жизненному успеху исключительно для того, чтобы удовлетворять их во все возрастающем объеме.
В связи с этим встают вопросы о том, как связана оптимизация потребностей с социальными условиями, и прежде всего с основными процессами человеческой деятельности — производством и потреблением, какие социальные
условия необходимы для того, чтобы система потребностей стала более универсальной и разумной не только у отдельных индивидов, но и в массовом масштабе? Из наших представлений
о критериях рациональных и разумных потребностей следует, что возвышение потребностей с необходимостью предполагает рационализацию потребления, поскольку удовлетворение потребностей — необходимая и важнейшая фаза их существования. Именно по удовлетворению потребности судят о мере ее роста, актуализации, доминантности и т.д. От меры удовлетворения потребности зависит ее динамика, главным образом изменение ее объема — рост, стагнация, угасание и т.п. Поэтому нерациональное удовлетворение потребностей с неизбежностью делает неразумной всю их систему.
Возникновение новых потребностей — продукт многообразного взаимодействия субъекта с социальными условиями жизни. Формирование потребностей представляет собой интегральный результат действия целого комплекса объективных и субъективных «социально-деятельностных» факторов. Это, по существу, признается даже в тех случаях, когда говорят не о порождении новых, социо-генных потребностей, а о проявлении инстинктоидных, — они ведь тоже могут проявиться только в определенных общественных условиях. А. Маслоу, усматривая со своих позиций основную задачу в выведении «полноценной, здоровой породы человека», тем не менее признает, что решение такой задачи предполагает и наличие «социальных условий, благоприятствующих раскрытию человеческих возможностей»2. Поэтому, говорит он, наряду с проблемой создания хорошего человека стоит и проблема создания хорошего общества: одно без другого не су-ществует3.
Каковы же социальные условия рационализации потребления? Что в этих условиях главное — уровень удовлетворения фундаментальных потребностей, характер общественных отношений или, может быть, культурно-
© В.А. Туев, 2003
ценностные ориентации людей? При ответе на данные вопросы диагноз нередко бывает так же прост, как и рецепт. В частности, широко распространено убеждение, которое сводится к тому, что необходимой предпосылкой формирования разумных потребностей является высокий уровень благосостояния. С такой точки зрения для того чтобы потребности развивались и оптимизировались, необходимо повышать уровень материального потребления. Поистине «роковым» заблуждением является иррациональная вера в то, что возвышение потребностей обеспечивается качеством питания, одежды, жилища, обстановкой приема пищи, модой, комфортом и т.д.
В действительности речь здесь идет лишь о более высоком качестве удовлетворения уже имеющихся физических (биогенных) потребностей, модификации предметов и способов их удовлетворения, что сказывается главным образом на изменении их объема, но никакие новые, более высокие потребности здесь не появляются. Следовательно, не происходит и их возвышение, ибо возвышаться может только система личностных потребностей за счет ее обогащения новыми, духовными потребностями.
Теоретический анализ условий и факторов эволюции потребностей показывает, что между уровнем материального благосостояния (уровнем жизни) и возвышением духовных потребностей нет необходимого соответствия: потребности могут быть разумными при низком уровне благосостояния и неразумными — при высоком, поскольку становление новых потребностей субъекта определяется не уровнем потребления, а «качеством» всей жизни и деятельности человека. Системная динамика потребностей — более сложно детерминированный процесс, нежели модификация «исходных» потребностей, и сведение этого процесса к их удовлетворению ошибочно, но неправомерно и отрицать его связь с той или иной потребительной ориентацией субъекта. Потребительная «парадигма» в существенной степени определяет динамику процессов развития потребностей личности и общества.
Вполне реальна, к примеру, ситуация, в которой сосредоточенность индивида на удовлетворении узкого круга фундаментальных потребностей продиктована условиями его жизни, исключающими возможность иного потребительного поведения. Когда все прочие возможности самоосуществления социально заблокированы предельно низким уровнем
жизни, социальными ограничениями, духовной атмосферой общества и т.п., материальное потребление становится уделом и смыслом существования, «последней радостью» жизни. Однако в современном «цивилизованном» обществе стало массовым явлением нечто иное, когда материальное, в том числе престижно-статусное, потребление вы-двинулось на роль социального приоритета. Это явление приобрело черты такого уродливого социального феномена, как потребительство. Анализ социальных предпосылок его существования позволяет ярко «высветить» глубинную суть проблемы рационализации потребностей и потребления.
Ценностные установки, заключенные в различных культурах, вырабатываются на основе социального опыта людей, они представляют собой продукт специфических социальных условий. Именно социальные условия опо-сред-ствуют реализацию потребительских установок и, в свою очередь, способствуют за-крепле-нию или, наоборот, «расшатыванию» сложившихся установок и формированию новых. А отсюда следует, что произвольное изменение потребительных ориентаций и коррекция на этой основе объема потребности становится массовым, социально значимым явлением лишь в обществе совершенно определенного уровня организации и определенного типа воспроизводства и развития человеческих качеств.
Глубоко укоренившаяся в умах иллюзия рождения новых, высших потребностей по мере удовлетворения низших и появления новых предметов потребления связана, по-видимому, с той эйфорией, которая была вызвана расцветом техногенной цивилизации и открывшимися возможностями удовлетворения потребностей человека во все возрастающем объеме. Однако сегодня, когда эта цивилизация вступила в эпоху глубокого и многостороннего кризиса, от подобных иллюзий полезно избавиться. Пора осмыслить тот факт, что совершенствование форм и средств удовлетворения материальных потребностей не имеет объективного предела внутри себя. Следовательно, и полное удовлетворение этих потребностей невозможно в принципе. Предел их удовлетворения может быть установлен только самим субъектом путем сознательного выбора в пользу духовно-творческой деятельности и формирования духовных потребностей в качестве жизненных приоритетов. Но подобный выбор становится социальной реальностью
в таких общественных условиях, которые позволяют его совершить и даже в известном смысле «диктуют» его, т.е. делают его не только личностно оправданным, но и социально приоритетным.
Между тем общество «массового потребления», культивирующее широчайший спектр предметов и способов удовлетворения фундаментальных потребностей человека, содержит в себе технико-экономические и культурноидеологические факторы, делающие подобный выбор маловероятным, почти невозможным как объективно, так и субъективно. Производство, интенсивно развиваясь, плодит все новые и новые средства удовлетворения все тех же элементарных потребностей, делая процесс потребления все более сложным и дорогостоящим, время- и ресурсоемким, обременительным как для общества, так и для самого человека. Меновая стоимость товара все более превалирует над его потребительной стоимостью. Уже возникла генерация людей, знающих цену всему и не понимающих ценности ничего. Тем самым цивилизация загоняет себя в тупик как раз потому, что в этой «гонке» теряется имманентная мера удовлетворения первичных потребностей.
Ценностная установка на максимизацию материального потребления, «входя в резонанс» с ростом потребительных возможностей населения, приводит к тому, что физиологические нормы удовлетворения биогенных потребностей оказываются превзойденными многократно. В такой обстановке легко складываются разного рода потребительские культы (еды, питья, жилища, телесного комфорта и т.п.). «Развитие» потребностей ограничивается «утончением» средств и способов потребления, когда, например, особое значение приобретают «специфический» вкус, «изысканная» обстановка приема пищи, «остромодная» одежда, «сверхъестественная» комфортабельность жилища, «сногсшибательная» скорость автомобиля и прочие выражения гиперболизации определенных потребностей и «канонизации» определенного типа потребления. Кроме того, потребительные стереотипы такого рода, как правило, сопрягаются с культивированием потребления различных средств психологической компенсации, что проявляется в пьянстве, наркомании и прочей «развлекаловке».
Господством подобных ценностных установок резко тормозятся процессы возвышения
потребностей и духовного развития личности и общества, что хорошо понимал, например, Н.А. Бердяев, настойчиво утверждавший, что выдвижение материального благополучия индивидов на передний план «должно привести к застою, к боязни творческого движения»4. Не менее категорично выражался Э. Мунье: «Человек комфорта — это домашнее животное; он — раб предметов, обеспечивающих ком-форт»5. Изменение предметного мира, полагал он, обладает ценностью лишь в той мере, в какой оно отвечает целям духовного развития личности. Между тем в XX в. машина, созданная с целью удовлетворения элементарных потребностей, уничтожила человека.
В. Франкл в связи с этим утверждал, что человек в «обществе изобилия», сосредоточившись на удовлетворении низших потребностей, неизбежно утрачивает смысл жизни6. И уже не кажется преувеличением опасение, что в суете, вызванной обслуживанием своих «постоянно растущих и во многом искусственных материальных потребностей... человек может забыть о том, что он человек»7.
Опасность деперсонализации в результате чрезмерной увлеченности обслуживанием телесного бытия индивида дополняется и осложняется угрозой экологического кризиса, создаваемой деятельностью людей. Современные глобальные проблемы (экологическая, сырьевая, энергетическая, демографическая и др.) как в своей остроте, так и в перспективах решения теснейшим образом связаны с динамикой потребностей и потребления. Переориентация дезайр-мента (вектора потребительских предпочтений) рассматривается многими как едва ли не единственный путь спасения человечества от глобальной катастрофы.
Такова, в частности, позиция ряда американских глобалистов8. Р. Атфилд убежден в необходимости ограничений в сфере материального потребления посредством создания экологической этики. Х. Ролстон апеллирует к «экологической совести» и настаивает на том, что отныне поиск и выбор человеческих ценностей должны совершаться в экологическом контексте, все наши ценности должны стать экологичными. Р. Хиггинс видит выход в отказе от неумеренности и невоздержанности потребительства, от необузданной погони за удовольствиями, от жадности и зависти, в обращении к вечным нравственным ценностям.
Исходя из персоналистических соображений,
В. Хесле полагает, что возрождение стоических
идеалов остается, пожалуй, последним шансом человечества9. По его заключению, зависимость от материальных потребностей, которые он называет «бессмысленными» и «нелепейшими», ведет к утрате нашего человеческого достоинства. Он считает аморальным западный жизненный стандарт и призывает отречься от большинства потребностей, усвоенных западным человеком за последние 40 лет10. Поскольку главным культурным императивом и основным социальным приоритетом здесь выступает «абсолютная» свобода (главным образом, конечно, свобода потребления), то В. Хесле, по существу, выносит ему свой «философский приговор», утверждая, что именно собственное достоинство человека требует ограничения свободы потребления, в то время как идеологи «абсолютной» свободы этого не понимают и низводят человека до уровня сообразительного живот-ного11.
Что ж, остается лишь напомнить слова П. Гольбаха, сказанные два века тому назад: «Самым свободным человеком является тот, у которого меньше всего потребностей»12. Он уже тогда совершенно ясно увидел и отчетливо сформулировал задачу ограничения роста потребностей. Но люди и сегодня редко слышат и еще реже понимают философов: в противоположность интеллектуалам, склонным к простой жизни, сетует Р. Хиггинс, «миллионы откровенно стремятся к увеличению своих доходов и связанных с ними удовольствий»13. Неизбежное следствие этого — массовое духовное обнищание и природные катаклизмы.
Изложенное позволяет утверждать, что общество, сделавшее социальным приоритетом эскалацию материального потребления, несет в себе объективные и субъективные условия стагнации личностного развития, в результате чего оно само обречено на застой духа и, кроме того, обрекает все человечество на разрушение среды обитания. Материальное потребление не содержит в себе никаких потенций развития собственно человеческих качеств. Эти качества несовместимы с погоней за материальными благами, а потому и утрата духовности и человечности неизбежно становится ценой, которую общество «массового потребления» платит за свой ценностный выбор.
Обострение «экзистенциально-антропологического» и экологического кризиса ведет к тому, что идеи глобального регулирования потребностей и потребления постепенно делаются попу-
лярными в широких научных и политических кругах, становятся фактором формирования мирового общественного мнения. Как известно, конференция ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро (июнь 1992 г.) провозгласила ориентиром человечества на XXI в. устойчивое развитие. И здесь настойчиво звучала мысль о том, что одно из главных препятствий на пути к устойчивому развитию — конфликт между непрерывным возрастанием материальных потребностей общества и экологическими императивами. Выбор между сохранением природы и ростом этих потребностей стал поистине «трагической» дилеммой человечества.
Идеологи «постматериалистического авангарда» решительно выступают за пересмотр всей иерархии человеческих потребностей. Актуализация экологически значимых потребностей общества рассматривается в рамках экологической «парадигмы» как новый этап в развитии и рационализации системы потребностей, требующий и новых подходов к их пониманию: динамика потребительной деятельности людей должна быть поставлена в прямую зависимость от состояния природных систем. Экологическое мышление все более уверенно выдвигает идею ограничения роста и последующего снижения уровня материальных потребностей человека. Однако призывы к такому ограничению не находят массовой поддержки в западном обществе, где доминирует установка на максимизацию материального и вещно-престижного потребления. Можно сказать, что между экологической «парадигмой» жизни и идеологией максимизации материального потребления ныне существует прямая конфронтация.
Это находит отражение, в частности, в знаменитых проектах глобального моделирования, содержащихся в докладах Римскому клубу. Сейчас особенно популярны проекты, разработанные группой Д. Медоуза. Между тем представляется отнюдь не случайным, что в них превалирует установка на ограничение лишь общественных потребностей, связанных по преимуществу с «демографическим взрывом», характерным для стран с низким уровнем материального производства. При этом авторы обходят молчанием проблему не только снижения, но даже хотя бы ограничения дальнейшего роста индивидуального уровня материального и вещно-престижного потребления, т.е. проблему, касающуюся прежде
всего стран так называемого «золотого мил-лиарда»14.
Между тем проблемы постоянно ускоряющегося роста народонаселения по своей долговременной социальной значимости и по степени негативного влияния на глобальные процессы и духовное «здоровье» человечества несравнимы с проблемами, порождаемыми ускоренным ростом индивидуальных потребностей человека. Овладевший значительной массой населения «цивилизованных» стран «левиафан потребительства» как раз и является источником «глобального вызова», с которым столкнулось человечество. Потребительски ориентированная экономика буквально пожирает нашу планету. В преамбуле одного из последних докладов Римскому клубу приводится такой факт: 99% вводимых в сферу потребления природных материалов превращаются в мусор менее чем через шесть недель. Это вопиющее свидетельство неисчерпаемости, «бездонности» той пучины, в которую погружается сегодня общество «массового потребления». Именно в таком обществе маховик материального производства раскручивается с наибольшей силой, и как раз оттуда исходит реальная угроза экологической катастрофы.
Культ вещно-престижного потребления порождает ущербные и опасные тенденции дальнейшей эволюции человеческих потребностей. В массовое сознание и подсознание «рыночного» общества с помощью рекламы и других средств воздействия настойчиво внедряется установка на постоянное повышение «качества» жизни, понимаемого именно как уровень материального потребления. Благодаря процессам «вестернизации» происходит интенсивная трансляция потребительских установок и потребительских стандартов не только внутри этого общества, но и в международном плане. Внимание все большего числа людей, населяющих планету, концентрируется на бесконечном совершенствовании средств и способов удовлетворения все тех же биогенных потребностей. Кроме того, «идеалом» для многих становится уже не столько сам телесный комфорт, сколько пресловутая «престижность», «социальная комфортабельность» и рыночная стоимость потребляемых предметов и услуг.
Так в динамике материальных и престижных потребностей возникает своеобразный «эффект резонанса», проявляющийся во взаимной стимуляции их роста: престижно обусловленное повышение «качества» материального потребления вызывает все новые модификации и
гипертрофированный рост тех и других. А этот рост ведет к дальнейшему повышению совокупного потребительского спроса и генерирует эскалацию материального производства: постоянное обновление средств и способов вещно-престижного потребления ускоряет их «моральное старение» и возобновляет спрос на новом уровне. Маховик производства вещей раскручивается все быстрее, создавая экологические и иные кошмары.
Остается вопросом, сумеет ли человек, подобно золотой рыбке из мудрой сказки А.С. -Пушкина, остановить неудержимое буйство стихии потребительства, уже готовой поработить и пожрать его самого? Ясно, что в контексте глобальных проблем на передний план выдвигается императивная необходимость
ограничения и даже минимизации удовлетворения биогенных и престижно-статусных потребностей человека, а в перспективе — их оптимизации в соответствии с критерием развития высших духовных потребностей людей. Но авторы глобальных проектов, очевидно, понимают: выдвижение этого критерия заставит признать, что перемен требуют общественные порядки в западных странах, основанные на потребительских эталонах техногенной цивилизации. Придется признать, что преодоление экологического кризиса требует преобразования экономических и социальных структур, ибо «законы рыночной экономики не адекватны императивным требованиям охраны и повышения качества окружающей среды»15.
Реальная альтернатива потребительству — массовое распространение высших духовных потребностей, но оно противопоказано современному «рыночному» обществу. В самом деле, в обществе, структурно «настроенном» на максимизацию материального производства, именно спрос на вещи и их материально-престижные функции является всеобщим социальным отношением. Соответственно, установка на повышение уровня материального потребления, на удовольствия и развлечения становится здесь высшей ценностью и жизненным ориентиром. Культ потребления — естественный продукт этого общества. В случае же «экспансии» высших потребностей «поле» возможностей вещно-престижного потребления сокращалось бы подобно «шагреневой коже». «Эта система требует, — писал Д. Гэлбрейт, — чтобы люди работали как можно больше для производства возможно большего количества товаров»16.
В таком обществе даже сам человек становится предметом спроса и разновидностью товара. Э. Фромм, анализируя рыночную ориентацию характера, пишет о феномене последних десятилетий — «рыночной» личности, воспринимающей себя (и других) как товар, естественная и единственная функция которого — пользоваться спросом17. Достоинство человека отождествляется при этом с ценой, которую ваш «покупатель» готов уплатить за вашу «престижеобразующую» функцию. И эта продажность по необходимости окрашивает все человеческие отношения18. Так декартовское «Мыслю, следовательно, существую» неожиданно трансформируется в нечто иное: «Продаюсь, следовательно, существую»... А поэтому «продажность», «товарность», «престижность» — вот что нужно современному «цивилизованному» человеку! Всякие разговоры о духовности в подобной ситуации представляются в высшей степени неуместными.
В поисках выхода из экологического тупика предлагаются различные варианты ограничения человеческой деятельности на основе критерия коэволюционной разумности. Известно, однако, что практика многочисленных ограничений вредных выбросов, квотирования энергетических и ресурсных затрат и т.п. обнаруживает явную неэффективность. В лучшем случае эти меры отодвинут момент экологической катастрофы. По всей вероятности, ограничения человеческой активности сами по себе не дадут желаемого эффекта, ибо человек — существо деятельное. Но можно определенным образом направить вектор такой активности. Это функция общества, а не отдельного индивида.
Современный системно-кибернетический взгляд на проблему дезайрмента позволяет считать, что на определенном уровне организации социальной системы обменные процессы с окружающей средой становятся замкнутыми по веществу, ограниченными по энергии и беспредельными по информации. В таком случае логично предположить, что и «в иерархии потребительских предпочтений будет приобретать все больший удельный вес духовное потребление — потребление информации»19.
Задача поэтому состоит в том, чтобы направить социальную активность людей в русло, приемлемое личностно и экологически. Для этого общество должно сменить вещно-престижный дезайрмент на духовно-информационный. Но «рыночное» общество в принципе не способно
справиться с порожденными им проблемами, ибо в самом его основании заложен механизм эскалации материальных потребностей. Вместо этого оно их загоняет вглубь такими паллиативами, как «ресурсные квоты», «безотходные технологии» и т.п. Решить эти проблемы возможно не иначе как посредством изменения механизмов общественного воспроизводства. «Ры-ночность» западного общества не может поэтому рассматриваться как его «внутреннее дело»: если рыночные механизмы и дальше будут «работать» полным ходом, человечеству не суждено избавиться от экологических и других глобальных кошмаров. Представлять же рынок как некую «безальтернативную», единственно приемлемую «парадигму» хозяйствования некорректно, а с точки зрения экологии — недопустимо.
Другим общество может стать только будучи построенным на других принципах. По Э. Фромму, чтобы искоренить потребительство и сделать возможным воспитание творческих личностей, надо создать такие общественные условия, в которых становление и развитие человека будет «целью всякой социальной и политической деятельности»20. Общество станет человечным, подчеркивал он, когда «возьмет на себя заботу о полном человеческом развитии всех его членов»21.
Иначе говоря, от пороков потребительства может быть избавлено лишь общество социальной справедливости и равенства («за равный труд — равные блага»), где не случайный «успех», а труд, прошлый, настоящий и будущий (т.е. способности — опредмеченные, функционирующие и потенциальные), станет главным мерилом достоинства человека, где удовлетворение потребностей социума будет выступать оптимальным способом личностного самоутверждения, где творческая деятельность и духовное развитие личности войдут в число бесспорных общественных приоритетов. Здесь вещно-престижный де-зайрмент потеряет смысл, поскольку социальный статус личности будет
определяться ее способностями, т.е. самоутверждение личности будет результатом ее самореализации, объективирования ее общественной сущности и внутренних потенций.
Такая направленность общественного развития может быть создана только путем установления достаточно жестких социальных рамок «рыночности». Механизм рынка должен быть «встроен» в процесс достижения целей, вытекающих из альтернативных тенденций развития человеческой цивилизации, опираю-
щихся на культурные императивы и гуманистические идеалы, выработанные в историческом опыте человечества. Рынок может быть лишь средством экономического развития. Целью общества должно быть развитие личности. Если же рынок делается «священной коровой», если обслуживание (и повышение) спроса на вещи и их материально-престижные функции становится абсолютной целью общества, то неизбежно возникает и социальная альтернатива решению гуманитарных проблем, в том числе — развитию человеческих потребностей и повышению человеческого достоинства.
Проецируя изложенные характеристики на современное российское общество, приходится констатировать, что оно, входя в «мировую цивилизацию», «с успехом» воздвигает социальные барьеры на пути к возвышению человеческих потребностей и развитию личности. Основным социальным фактором этого «перекоса» как раз и явилось превращение рынка в тотальный регулятор общественных процессов, в результате чего рыночной стала не столько экономика, сколько само общество. А такое общество рано или поздно с неизбежностью становится потребительски ориентированным, содержащим в себе мощные источники эскалации материального потребления и сопутствующей ей стагнации духовного развития личности. Если мы приняли западные образцы социального устройства, то это неизбежно означает также и принятие рыночного дезайрмента. А приняв его, мы де-факто вступаем на опасный деперсонализирующий и антиэкологичный путь развития.
Для утверждения новых социальных порядков необходима радикальная переоценка официально принятых ценностей, «переключение» сознания людей на самобытные ценностные императивы и идеалы, связанные с исторически сложившимися традициями и учитывающие новые личностные и глобальные реалии. При этом речь не идет лишь о прямой «инъекции» новых потребительских установок в сознание человека идеологическими средствами: «перенастройка» общества, превращение его в «инкубатор» высших человеческих потребностей предполагают тесную корреляцию экономических, социально-политических и культурно-идеологических процессов.
Последние приобретают особое значение, поскольку имеется в виду выработка новой траектории общественного развития. В условиях нашего общества поистине неоценимой была
бы роль общенационального лидера, способного генерировать новые идеи, убеждать общество в своей правоте и направлять действия людей на достижение новых целей. Кроме того, сегодня существенную роль в этом могли бы сыграть средства массовой информации, если бы они были нацелены на решение задач гуманизации общества и развития духовных потребностей личности.
Итак, разумные потребности могут существовать как массовое явление только в разумно организованном обществе, ориентированном на гуманистические идеалы. Рационализация потребления становится социальным фактом лишь в такой общественной ситуации, которая порождает социальную установку на приоритетность духовных потребностей. Здесь возникает социально-психологическая предрасположенность к соответствующему типу потребительного поведения. Массовым явлением становится сознательный выбор в пользу рационализации потребления и формирования индивидуального потребительного оптимума, вырабатываемого субъектом на основе ранжирования собственных потребностей и соотнесения их с потребностями социума, с миром социальных ценностей.
Такой оптимум опирается на выработанное в социальном опыте представление о том, какая система индивидуально-личностных потребностей является разумной. На его выработке сказываются и объективные возможности потребления, и культурные традиции народа, и состояние общественного сознания в тот или иной момент. Потребительные ориентации определяются индивидуальными ценностными предпочтениями субъекта, которые уходят своими корнями в его самосознание, мировоззренческие установки, жизненные цели и идеалы. На представление о потребительном оптимуме влияют расхожие мнения, реклама и пресловутые потребительные стандарты. Но главным фактором здесь являются социальные приоритеты, а в конечном счете — вся социальная действительность в ее отношении к субъекту.
Заметим в связи с этим, что мировоззрение, выступая как отражение потребностей и интересов личности, в то же время включает в себя оценку их приоритетности и субординации, их «ранжирование», «шкалирование»
и т.д. Если на уровне отражения потребностей индивид остается пленником своих наиболее сильных желаний, выражающих развитые актуа-
лизированные потребности, то в акте оценки осознается не кратковременная лишь, а перспективная значимость осуществления того или иного желания. Поэтому в ценностном отношении к потребностям и потреблению, как в зеркале, отражается масштаб личности.
Мы приходим к выводу, что оптимизация потребностей в соответствии с гуманистическими идеалами предполагает создание общественных условий, благоприятствующих рационализации материального потребления. Оптимизация индивидуально-личностных потребностей в социально значимом масштабе возможна лишь в такой общественной ситуации, которая позволяет и даже, в известном смысле, «диктует» разумный ценностный выбор в сфере потребления.
Вместе с тем рационализация потребления — необходимое, но не достаточное условие оптимизации потребностей. Этот процесс сопряжен со всей системой практического взаимодействия субъекта с окружающим миром, на основе которой и происходит их развитие. Следовательно, чтобы «перенастроить» вектор потребительских предпочтений, общество должно «запустить» социальный механизм «производства» высших духовных потребностей человека, т.е. создать комплекс объективных и субъективных факторов, генерирующих эти потребности.
Необходимо создание такой общественной ситуации, которая позволила бы высшим духовным потребностям сформироваться, «мобилизоваться» и оттеснить вещно-престижные потребности на второй план, став доминирующими в системе потребностей человека. Общество может и должно вырабатывать потребно-стно ориентированные проекты и программы развития. Поэтому вопрос об изменениях в сфере материального и духовного производства, о «перенацеливании» производительной деятельности людей на производство высших
человеческих потребностей требует отдельного рассмотрения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Туев В.А. Принцип ratio в оценке человеческих потребностей // Известия ИГЭА. 2003. № 2. (35). С. 114-119.
2 Маслоу А. Дальние пределы человеческой психики. СПб., 1997. С. 22.
3 Там же. С. 32.
4 Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990.
С.186.
5 Мунье Э. Персонализм. М., 1992. С. 31.
6 Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990. С. 29.
7 Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 1990. С. 154.
8 Там же.
9 Хесле В. Философия и экология. М., 1993.
С. 90.
10 Там же. С. 17, 88, 132.
11 Там же. С. 96.
12 Гольбах П. Избранные произведения: В 2 т. М., 1963. Т. 2. С. 376.
13 Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. С. 30.
14 Медоуз Д., Медоуз Д., Рандерс Й., Беренс В. Пределы роста. М., 1991.
15 Маклярский Б.М. Устойчивое развитие и экологические потребности // Социологические исследования. М., 1995. № 4. С. 53.
16 Гэлбрейт Д. Новое индустриальное общество. М., 1969. С. 357.
17 Фромм Э. Человек для себя: Исследование психологических проблем этики. Минск, 1992. С. 72-75.
18 Там же. С. 77-80.
19 Новик И.Б. Системный стиль мышления. М., 1986. С. 58.
20 Фромм Э. Человек для себя. С. 219.
21 Там же. С. 233.
