CC BY
28
УДК 349.97
«ПОТРЕБЛЕНИЕ БЕЗОПАСНОСТИ» И СИТУАЦИОННЫЙ ПОВОРОТ В СТРАТЕГИИ И ПРАКТИКАХ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
© 2014 г. А.М. Разогреева
Разогреева Анна Михайловна -
кандидат юридических наук, доцент,
кафедра уголовного права и криминологии,
Южный федеральный университет,
ул. М. Горького, 88, г. Ростов-на-Дону, 344002.
E-mail: a. razogreeva@gmail.com.
Razogreyeva Anna Mikhaylovna -Candidate of Law, Associate Professor, Department of Criminal Law and Criminology, Southern Federal University, Gorky St., 88, Rostov-on-Don, 344002. E-mail: a. razogreeva@gmail.com.
Рассматривается социально-экономический контекст, на фоне которого в стратегии предупреждения преступлений произошел ситуационный поворот. Жизнь в обществе потребления привела к дефрагментации рынка услуг безопасности и отказу от реабилитационной модели обращения с правонарушителями в пользу практик контроля над криминогенной ситуацией. Подобная стратегия противодействия преступности производит не только собственно криминологические, но и существенные социальные эффекты.
Ключевые слова: ситуационный поворот, криминология, общество потребления, политика предупреждения преступлений, культура контроля.
The article describes the socio-economic context in which the situational turn in the main strategy of crime prevention policy occurred. Living in a consumer society has led to defragmentation of security services market and rejection of rehabilitative model of treatment practices of offender in favor of control over the crime situation. Such a strategy of combating crime produces not only the criminological, but also significant social effects.
Keywords: situational turn, criminology, consumer society, policy of crime prevention, culture of control.
Потребление - это чуть ли не определяющая характеристика человека современного общества. Каждый из нас - мега-потребитель. Все вокруг - объект потребления «...люди в
обществе изобилия окружены не столько, как это было во все времена, другими людьми, сколько объектами потребления. вплоть до постоянного зрелища прославления объекта в
рекламе и в сотнях повседневных посланий, исходящих от СМИ...» [1, с. 4].
В этом обществе «безопасность потребляется», так же как апельсины и брендовые туфли. Это может показаться странным, особенно если речь идет о государственном секторе контроля над преступностью, представленного традиционной системой уголовной юстиции с ее риторикой верховенства права и миссионерским посылом лиц, в ней занятых. Сформированный и поддерживаемый страх перед преступностью порождает бесконечно расширяющееся «потребление безопасности», что соответственно начинает влиять на способы экономического, политического и медийного производства безопасности.
Спрос на безопасность государственной системы (не на справедливость, не на возмездие, не на исправление - именно на безопасность), сформированный и поддерживаемый социальными страхами и аффектами, заставляет систему работать по-другому - быстро, недорого, убедительно для конечного потребителя - налогоплательщика-избирателя. Ориентация на него становится заметной и по предвыборной активности, и по изменению системы показателей оценки работы правоохранительных органов, совмещающих внутренние критерии с опросами общественного мнения о степени удовлетворенности населения качеством предоставляемой услуги, и по активному продвижению силовых ведомств в различных рекламных продуктах. Как и с продажами сметаны и жареных семечек, степень лояльности потребителя зависит не только от качества продукта, а от многих сопутствующих факторов - близости к нему, удобства, информированности, приятных бонусов в подарок.
Маркетинговая стратегия развития государственного сектора индустрии безопасности существенным образом меняет практику работы: от нагрудных жетонов с именем полицейского, который (жетон) символически ставит его (полицейского) в один ряд с милой продавщицей с бейджиком или турагентом с именной табличкой на рабочем столе, до ускорения и унификации процедур - быстро, одинаково, предсказуемо. Мы видим, что правовая система тоже перестраивается, адаптируется к современному обществу, основные ценности которого - прояснение целей, контроль над производством, снижение стоимости товара,
рациональное распределение труда при координации всех действий на высшем руководящем уровне. При этом заметно ускоряется судопроизводство, быстрее выносятся приговоры. Решения становятся более унифицированными, «.людям с одинаковой преступной биографией и совершившим одинаковые преступления, выносятся идентичные приговоры. Возросла степень предсказуемости» [2, с. 22]. Степень единообразия и алгоритмизации процедуры назначения наказания в современной России не столь высока, и таблицы наказаний не разработаны, но общая установка на унификацию правил учета различных обстоятельств при назначении наказаний и на уровне законодательной техники, и в практике правоприменения очевидны. Слишком мягкое или слишком суровое наказание - основание для коррекции в вышестоящем суде, который посредством подобной коррекционной практики вырабатывает региональный «золотой» стандарт назначения наказания за определенные виды преступлений при наличии типовых обстоятельств их совершения, а Верховный суд работает на обеспечение единообразия в федеральном масштабе.
В условиях необходимости оказания быстрой, предсказуемой и стандартизированной государственной услуги в сфере уголовной юстиции рутинной оказывается деятельность тех, кто в рабочем режиме включен в индустриальные процессы контроля над преступностью и обеспечения безопасности. Оперативный сотрудник, следователь, прокурор, судья, сотрудник ИК, инспектор уголовно-исполнительной инспекции каждый день функционально, экономно распределяя силы, повторяя типовые операции, действуют сходным образом в сходной ситуации.
Возникает и возможность прямой «покупки безопасности»: не налоги, которые идут непонятно куда, а личные, родные, кровно заработанные деньги можно потратить на защиту от преступлений или на минимизацию последствий их совершения. Стремительное расширение сферы производства/обеспечения безопасности вызвало дефрагментацию рынка такого рода услуг и появление конкурирующих с государством на этом поле игроков -частных охранников и детективов, консьержей и производителей разного рода систем безопасности (от сейфовых дверей до начинки «умного» дома), инкассаторов и страховщиков, экстрасенсов, которые «ведут расследо-
вание», и отрядов волонтеров по поиску пропавших без вести, приватизацию тюрем в Британии и США. Такой странный и сложный микст из чистой экономики, социальных аффектов и частных интересов. В эту сферу как поле рутинной активности вовлечено много, очень много активного населения. А. Дмитриева приводит впечатляющие данные - в современной России оказанием охранных услуг (только охрана) заняты более 1,2 млн человек [3, с. 16]. Соответственно эти 1,2 млн из 144 млн россиян, по данным переписи 2010 г., регулярно ходят на работу, иногда скучную или бессмысленную, не всегда любимую. Но прибыльную и стабильно развивающуюся. Ту, которая позволяет нам, покупая услуги и гаджеты, чувствовать, что мы сделали все, что могли, для собственной безопасности. И покупать все больше и больше.
Еще один растущий сектор экономики -это производство разного рода вещей в сфере безопасности: стальные двери, новые замки, системы «умный дом», пульты видеонаблюдения, бронированное стекло, браслеты-маячки для детей и еще множество различных по своим техническим возможностям гадже-тов. Возможность «покупки безопасности» каждым и в удобной форме (можно ограничиться новой дверью, а можно - обустроить персональный бункер) помещает преступность в один ряд с прочими житейскими неприятностями, о которых стоит озаботиться заранее. В конце концов, когда в счете на оплату коммунальных услуг 40 р. за домофон расположены рядом с 800 за отопление -квартирная кража и холодные трубы при минусовой температуре становятся однопорядо-ковыми бытовыми осложнениями.
Потребление - это странная штука. Как источник, из которого нельзя напиться. Сам по себе он порождает жажду. Стимулировать «потребление безопасности» можно только эксплуатацией страхов перед преступностью. И в этой точке медиа и потребление смыкаются, порождая монструозную ленту Мебиуса: мы боимся - покупаем, чтобы защититься -живем в окружение предметов, которые постоянно напоминают нам о собственных страхах - и снова покупаем, чтобы защититься.
«Политика, способы действия и мышления в сфере профилактики и борьбы с преступностью, появившиеся в последние десятилетия, -пишет Д. Гарленд, - уходят своими корнями в
новый коллективный опыт столкновения с преступностью и связанного с этим чувства угрозы личной безопасности. Сам этот опыт определяется и структурируется специфическими социальными, экономическими и культурными обстоятельствами последнего тридцатилетия» [4]. Он определяет этот способ жизни как новую «культурную формацию» в сфере контроля над преступностью, которая характеризуется следующим набором установок: 1. Высокий уровень преступности рассматривается как социальная норма. 2. Эмоциональное отношение к преступности носит массовый и интенсивный характер. Преступность привлекает к себе внимание, но в то же время вызывает чувство страха, гнева и негодования. 3. Проблемы преступности политизированы и постоянно живо обсуждаются. 4. В сфере публичной политики господствуют чувства сострадания и внимания к жертвам. Налицо также стремление к гарантированной безопасности. 5. Система государственной уголовной юстиции воспринимается как неадекватная или неэффективная. 6. Граждане сами должны принимать меры по обеспечению личной безопасности. Образовался огромный спрос на услуги по обеспечению личной безопасности. 7. Осознание неискоренимости преступности присутствует в средствах массовой информации, в культуре и вообще в социальной сфере [4].
Криминология оказалась в достаточной мере чувствительной к происходящим переменам. Теоретическая рамка, которая позволила перевести социальную сензитивность в план практических действий, была предложена в англоязычной (британской и американской) криминологии в 70 - 80-е гг. XX в. Д. Гарленд называет этот жанр криминологического дискурса «новыми криминологиями повседневности» - конгломерат различных теорий и направлений, таких как теория рутинной активности, ситуативное (ситуационное) предупреждение преступности, теории рационального выбора и образа жизни. Объединяющим обстоятельством для этих направлений является представление о преступности как о нормальном аспекте современного общества. Преступление рассматривается как генерализованная форма поведения, которая рутинно производится экономическими и социальными паттернами современного общества. Основные отличия новой криминологии повседневности от
доминирующей ранее реабилитационной модели связаны с переориентацией с индивидуальной и ретроспективной работы с правонарушителями на перспективное агрегированное предупреждение с экономической калькуляцией рисков и затрат [5, с. 127 - 141].
Самой (политически) успешной из кримино-логий повседневности оказалась теория ситуативного (ситуационного) предупреждения, неотъемлемой частью вошедшая во все базовые документы ООН в сфере предупреждения преступности. Руководство по его основным направлениям от 07.09.1990 г. стало точкой поворота в политике предупреждения преступности: обозначив во введении всю бесперспективность формальных процессов уголовной юстиции, которые «оказывают только ограниченное влияние на контролирование преступности», предложило сфокусироваться «на развитии мер по предупреждению и сокращению преступности». Открывая набор стратегий реверансами («самый прямой путь предупреждения преступности - это снижение количества существующих или потенциальных правонарушителей») в адрес социальных мер предупреждения преступности, «наиболее приемлемым для объяснения преступлений, совершаемых обычными людьми, действующими рационально, но под влиянием специфических обстоятельств и в специфических, обычно "способствующих" совершению преступления, ситуациях», в Руководстве называется ситуационный подход [6].
Идеи этого подхода просты и чрезвычайно привлекательны. И главная из них отсылает к картезианской модели человека как разумного и рационально действующего индивида, взвешенно (на основе сравнения возможных выгод и имеющихся рисков) принимающего решение о совершении преступления. Декарт - Бентам -Беккер - ситуационисты. Соответственно и набор мер предлагается столь же ясный и разумный. Если человек экономически принимает решение о совершении преступления, надо увеличить риски и издержки, возникающие при совершении преступления. Центр приложения усилия смещается от преступника к типизированной ситуации совершения преступления. Все в том же ООНовском Руководстве выделяются два основных вида мер ситуационного предупреждения преступности: меры безопасности, которые затрудняют совершение преступления
Поступила в редакцию
(укрепление объекта преступного посягательства; перемещение объекта преступного посягательства; изъятие средств совершения преступления), и меры, снижающие заинтересованность в совершении преступления (уменьшение ценности какого-либо похищенного имущества путем его маркировки, увеличение осознаваемой угрозы разоблачения путем расширением различных форм наблюдения [6].
Именно эти идеи оказались в центре новой политики противодействия преступности, проводимой в Британии и США с 80-х гг. XX в. и активно внедряемых в России с конца 90-х -начала нулевых. Отказ от реабилитации в пользу контроля, изменение среды обитания, стремительно растущее «потребление безопасности» - это те приметы (пост)современной жизни, которым идеально соответствуют ситуационные практики предупреждения преступлений. Рамки металлоискателя и бипперы в мега-моллах, световозвращатели в детских комбинезонах, камеры наблюдения, причудливым образом разбросанные по городу, ориентированные на всех и каждого, естественно сосуществуют и (или) постепенно вытесняют традиционные криминологические модели обращения с правонарушителями - наказание и реабилитацию.
Литература
1. Бодрийяр Ж. Общество потребления. М., 2006. 272 с.
2. Кристи Н. Контроль над преступностью как индустрия // Структура тюремной индустрии / под общ. ред. Е.Н. Тонкова. СПб., 2012. 208 с.
3. Дмитриева А.В. Реформирование Управления вневедомственной охраны в контексте развития рынка охранных услуг: аналитическая записка (сентябрь, 2010). СПб., 2010. 24 с.
4. Гарленд Д. Культура контроля. Преступность и социальный порядок в современном обществе (реферат) // Отечественные записки. 2003. № 2. URL: http://www.stram-oz.ru/2003/2/kultura-kontrolya (дата обращения: 27.12.2013).
5. Garland D. The Culture of Control. Crime and Social Order in Contemporary Society. 2001. 336 p.
6. Руководство по основным направлениям предупреждения преступности от 7 сентября 1990 г. URL: http://www.innovbusiness.ru/pravo/DocumShow_DocumI D_39091.html (дата обращения: 12.12.2013).
16 января 2014 г.
