CC BY
40
© Е.В. Белоглазова, 2009
УДК 81-42 + 82-3-087.5 ББК (Ш) 81.2
ПОТЕНЦИАЛЬНАЯ ИНТЕРДИСКУРСНОСТЬ
Е.В. Белоглазова
В статье рассматривается одна из разновидностей явления дискурсной гетерогенности художественного текста, обозначенная автором как «потенциальная интердискурсность». Данное понятие отражает тот факт, что анализируемое явление потенциально заложено в произвольной и асимметричной природе языкового знака. Предложенный анализ выявляет потенциальную интердискурсность на уровне слова и фразеологизма.
Ключевые слова: потенциальная интердискурсность, когерентность, асимметрия языкового знака, каламбур.
В фокусе настоящей статьи находится явление интердискурсности, под которым понимается введение в текст, относящийся к одному дискурсу, элементов других дискурсов, что приводит к его дискурсной гетерогенности.
Однако, прежде чем мы обратимся к этому центральному для нас понятию, представляется необходимым уточнить, что мы понимаем под дискурсом и какого рода маркеры могут вводится в текст в качестве сигналов смены дискурса.
Понятие дискурс отличает значительная противоречивость. Разнобой в определениях, лежащих в основе различных национальных школ теории дискурса и различных направлений исследований, при востребованности и популярности термина привел многих исследователей к мысли о необходимости упорядочивания и систематизации данного исследовательского поля (см.: [25; 8; 11; 13; 16; 17]). Вариативность полученных результатов, как в плане количества выделяемых подходов (от двух до восьми), так и в плане их сущностных черт, свидетельствует о том, что рассматриваемая исследовательская программа (термин И. Лакатоша) не поддается четкому отграничению ни в вертикальном (диахроничес-
ком), ни в горизонтальном (синхроническом) плане.
В наши задачи в рамках настоящей статьи не входит обзор имеющихся типологий. Достаточно заметить, что из всех предложенных классификаций нам наиболее близко деление, предложенное В.Е. Чернявской, выделившей два направления исследований по критерию объема понятия дискурс, под которым может подразумеваться, во-первых, конкретное коммуникативное событие, рассматриваемое в ситуационном контексте, и, во-вторых, совокупность текстов, описывающих определенный фрагмент действительности, некоторую ментальную сферу [13, с. 74-78].
При всей схематичности такого деления в его пользу свидетельствует то, что оно подкрепляется типологиями на основе других критериев, а именно:
- типологией по критерию национальной школы - на англо-американскую и франко-немецкую соответственно;
- делением по критерию типа модели анализа - формального или содержательного [3, с. 283].
Параллелизм приведенных типологий не может не свидетельствовать о том, что они отражают реально существующую структуру теории дискурса.
Из указанных двух подходов первый для нас неприемлем, так как при понимании дискурса как единичного, преимущественно, устного речевого произведения, рассматриваемого
в совокупности с ситуацией его порождения и восприятия, снимается противопоставление дискурса, с одной стороны, и текста - с другой. Любой текст характеризуется такими категориями, как интенциональность, ситуатив-ность, адресованность, что оставляет за дискурсом лишь достаточно слабый дистинктив-ный признак устной формы фиксации. Очевидно, столь незначительное различие не оправдывает введение нового термина.
Напротив, второе из вышеприведенных пониманий снимает вопрос о разграничении терминов дискурс и текст, оправдывает введение нового понятия и открывает широкие перспективы для исследования, так как, будучи качественно иной единицей анализа, дискурс «позволяет от текста, как относительно замкнутой сущности, идти в анализе к другим уже существующим или потенциально возможным текстам и дискурсам» [13, с. 76-77].
С указанной точкой зрения коррелирует и определение, данное Ю.С. Степановым, понимавшим под дискурсом «особое использование языка <...> для выражения особой ментальности <...>, также особой идеологии; особое использование влечет активизацию некоторых черт языка и в конечном счете особую грамматику и особые правила лексики» [10, с. 38].
Здесь Ю.С. Степанов не только определяет понятие дискурс, но и описывает его структуру, в которой с очевидностью выделяется два уровня - глубинный (содержательный, когнитивный) и поверхностный (языковой). Аналогично представляется структура дискурса и Т. ван Дейку, оперирующему терминами макро- и суперструктура соответственно [2].
Уровень макроструктуры, относящийся к когнитивному пространству дискурса, конституируется концептами, языковой манифестацией которых являются, прежде всего, лексические средства.
Уровень суперструктуры дискурса коррелирует с правилами порождения речевых произведений, относящихся к этому дискурсу - на уровне слова (морфология), предложения (синтаксис) и текста (грамматика текста).
В совокупности эти явления, которые Ю.С. Степанов охарактеризовал как «особая
грамматика и особые правила лексики», выступают маркерами своего дискурса.
Необходимо отметить, что дискурсы существуют и функционируют не в изоляции, в четко заданных каждому пределах. Факт размытости границ, их подвижности во времени и привязки к конкретной социально-исторической среде предстает как лейтмотив, визитная карточка дискурс-анализа, его особый вклад в теорию значения [8; 11; 12]. Итак, границы дискурсов оказываются подвижны во времени, но и в синхроническом плане они не являются жестко заданными в связи с тем, что:
-одна сфера действительности может обслуживаться рядом конкурирующих между собой дискурсов;
- дискурс представляет собой полевую структуру, причем периферийные области являются местами контакта между дискурсами, порождая естественную, объективную интердискурсность;
- метафоричность человеческого мышления обусловливает самые неожиданные параллели, приводящие к установлению субъективных междискурсных отношений.
Таким образом, как и основоположники дискурс-анализа [6], мы приходим к осознанию неизбежности интердискурсности, обусловленной широким спектром причин как языкового, так и неязыкового характера. При этом необходимо отметить, что интердискурс-ность - многоаспектное явление, «зонтичное» понятие, включающее различные конкретные типы отношений, в которые могут вступать дискурсы (см.: [1]). В фокусе настоящей статьи находится один из них, условно названный нами «потенциальная интердискурсность», относящийся преимущественно к макроструктурно маркированным типам междискурсных отношений.
В основе механизма потенциальной ин-тердискурсности лежит языковая природа знака, означающее которого может соотноситься с разными означаемыми. Именно на этом явлении делают акцент в своей теории дискурса Э. Лакло и Ш. Муфф. Согласно исследователям, слову в целом свойственна многозначность, размытость и подвижность значения. И лишь попадая в тот или иной дис-
курс, оно получает однозначность за счет того, что включенность в отношения с другими элементами этого дискурса фиксирует его значение [11, с. 50-60].
Указанная многозначность или диффуз-ность значения слова открывает ему возможность для вербализации разных концептов, участия в разных когнитивных структурах и в конечном счете разных дискурсах, становясь, таким образом, фактором интердискурсности, иначе говоря, соприсутствия в тексте разных дискурсов, в данном случае актуализируемых одним многозначным словом. Вступая в различные отношения со своим окружением, слово вызывает в воспринимающем сознании различные когнитивные модели, относящиеся к различным дискурсам.
Чтобы наши рассуждения не страдали голословностью, рассмотрим пример:
1) «You have committed the following crimes,» he continued: «having a dog with an unauthorized alarm, sowing confusion, upsetting the applecart, wreaking havoc, and mincing words.»
«Now see here,» growled Tock angrily.
«And illegal barking,» he added, frowning at the watchdog. «It’s against the law to bark without using the barking meter. Are you ready to be sentenced?»
«Only a judge can sentence you,» said Milo, who remembered reading that in one of his schoolbooks.
«Good point,» replied the policeman, taking off his cap and putting on a long black robe. «I am also the judge. Now would you like a long or a short sentence?»
«A short one, if you please,» said Milo.
«Good,» said the judge, rapping his gavel three times. «I always have trouble remembering the long ones. How about ‘I am ’? That’s the shortest sentence I know.» [14]
В данном примере серия концептов, выделенных нами полужирным, последовательно актуализирует правовой (юридический) дискурс, к которому относится и концепт, вербализуемый словом sentence. Это многозначное слово, о чем свидетельствуют данные словаря [15, c. 952]:
1. A group of words that usually contains a subject and a verb, and expresses a complete idea. Sentences written in English begin with a capital
letter and usually end with a full stop or a question mark.
2. A punishment that a judge gives to someone who is guilty of a crime.
При этом среди типичных словосочетаний словарь дает:
- stiff/heavy/long sentence (=a long time in
prison);
- light/short sentence (=a short time in prison).
Концепты judge, crime, присутствующие даже в дефиниции, наряду с не менее однозначными illegal, law, устойчивые сочетания с short/long снимают многозначность sentence, актуализируя второе из приведенных значений, относящее его к юридическому дискурсу. Такая концентрация однозначных маркеров одного дискурса неизбежно приводит к ярко выраженному эффекту обманутого ожидания при актуализации другого значения sentence - «предложение», неожиданно помещающего его в языковедческий дискурс. Элементы, выступающие маркерами этого дискурса, мы выделили курсивом. Смену дискурса сигнализирует лишь один маркер I am ’, призванный служить вербализацией/иллюстрацией short sentence. Когерентность текста заставляет читателя ожидать уточнения срока заключения, но когнитивную связность повествования нарушает смена дискурса, в рамках которого short sentence уже понимается как «короткое предложение». Невозможность иначе увязать short sentence и ‘I am ’ не оставляет читателю иного варианта прочтения, пусть даже оно противоречит его ожиданиям, порожденным ранее развертываемой когнитивной моделью.
Рассмотрим еще один пример.
2) «Are you ready with the menu?» reminded the Humbug.
«Well,» said Milo, remembering that his mother had always told him to eat lightly when he was a guest, «why don’t we have a light meal?»
«A light meal it shall be,» roared the bug, waving his arms.
The waiters rushed in carrying large serving platters and set them on the table in front of the king. When he lifted the covers, shafts of brilliant-colored light leaped from the plates and bounced around the ceiling, the walls, across the floor, and out the windows [14].
В данном примере носителем интердис-курсивности является слово light. Оказавшись в окружении menu, eat, meal, waiter, table, слово актуализирует свое значение, зафиксированное за ним в гастрономическом дискурсе - «легкий, легкоусваиваемый, необильный». Многочисленные маркеры данного дискурса, подкрепляющие друг друга, призваны внушить читателю уверенность в правильном определении дискурса и, соответственно, актуализируемого значения. Неожиданное сочетание с shafts и brilliant-colored не укладывается в выбранную когнитивную модель и заставляет перейти в область другого дискурса, в котором актуализируется другое значение данной лексемы.
В центре нашего внимания не случайно оказалось именно слово, признанное базовой единицей языка и минимальным полноценным языковым знаком [7; 9]. Именно лексика, согласно Ю.С. Степанову, выступает одной из основных примет того или иного дискурса.
Однако не только слова могут выступать носителями потенциальной интердискурсивно-сти. Аналогичные отношения могут актуализироваться с помощью обыгрывания многозначности словосочетаний и целых предложений, способных реализовывать прямое и идиоматическое значение.
Отличительной чертой фразеологизма является невыводимость его значения из значений составляющих его слов. В то же время большое число таких выражений имеют омонимы в виде свободных сочетаний. Омонимию снимает контекст, позволяющий определить, к какому дискурсу относится данное выражение и, соответсвенно, какое из возможных значений, таким образом, фиксируется. Так, глава, к которой относится фрагмент, приведенный в качестве первого примера потенциальной интердискурсности на уровне слова, называется «Short Shrift». Поскольку речь в ней идет о полицейском офицере по фамилии Шрифт (Shrift), отличающемся низким ростом, данный заголовок изначально воспринимается буквально, и это значение можно передать примерно как «Коротышка Шрифт». Однако по мере чтения актуализируется переносное значение данного словосочетания - короткий срок между приговором и приведением его в действие,
«быстрая расправа». Этому прочтению спо-собсвует окружение, состоящее из judge, sentence, prison, dungeon, cell и других концептов правового дискурса. Следует отметить, что капитализация всех полнозначных слов в заголовке является нормой письменной речи в английском языке, и написание Shrift с заглавной буквы не указывает на то, что это слово является именем собственным, таким образом второе прочтение оказывается вполне правомерным.
Приведем еще один пример, интересный тем, что в нем дефразеологизируется ряд идиом, значения которых оказываются поставленными в отношение контраста:
3) «Well», said the boy, «in my family everyone is born in the air, with his head at exactly the height it’s going to be when he’s an adult, and then we all grow toward the ground. When we’re fully grown up or, as you can see, grown down, our feet finally touch. Of course, there are a few of us whose feet never reach the ground no matter how old we get, but I suppose it’s the same in every family» [14].
Здесь противопоставляются два состояния - «подвешенности в воздухе», неопределенности, с одной стороны, и стояния на твердой земле - с другой. Помимо этих идиоматических значений возможно также прочтение оппозиции как витание в облаках vs. приземленность. В то же время эти выражения актуализируют и свое буквальное значение.
Подводя итог нашему рассуждению, еще раз подчеркнем, что проиллюстрированная выше потенциальная интердискурсность заложена в самой языковой системе, допускающей многозначность знака, репрезентирующего разные концепты в зависимости от своего дискурсного окружения. Данный вид междискурсных отношений, материализующийся в виде каламбуров, является частным случаем многоаспектного явления дискурсной гетерогенности текста, которая может носить как естественный, так и намеренно смоделированный характер.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Белоглазова, Е. В. К вопросу о создании таксономии междискурсных отношений / Е. В. Бело-
глазова // Язык в парадигмах гуманитарного знания. - 2009 - С. 137-149.
2. Дейк, Т. А., ван. Анализ новостей как дискурса / Т. А. ван Дейк // Язык. Познание. Коммуникация. - М. : Прогресс, 1989. - С. 111-160.
3. Демьянков, В. З. Доминирующие лингвистические теории в конце XX века / В. З. Демьянков // Язык и наука конца XX века. - М. : Ин-т языкознания РАН, 1995. - С. 239-320.
4. Кубрякова, Е. С. О понятиях дискурс и анализ дискурса в современной лингвистике / Е. С. Куб-рякова // Дискурс, речь, речевая деятельность: функциональные и структурные аспекты : сб. обзоров. - М. : РАН ИНИОН, 2000. - С. 7-25.
5. Макаров, М. Л. Основы теории дискурса / М. Л. Макаров. - М. : Гнозис, 2003. - 280 с.
6. Пешё, М. Прописные истины. Лингвистика, семантика, философия / М. Пешё // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. -М. : Прогресс, 1999. - С. 225-290.
7. Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии / Э. Сепир. - М. : Прогресс : Универс, 1993. - 656 с.
8. Серио, П. Как читают тексты во Франции / П. Серио // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. - М. : Прогресс, 1999. - С. 12-53.
9. Соссюр, Ф., де. Курс общей лингвистики / Ф. де Соссюр. - Екатеринбург : Изд-во Урал. унта, 1999. - 432 с.
10. Степанов, Ю. С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности / Ю. С. Степанов // Язык и наука конца XX века. - М. : РГГУ, 1995. - С. 35-73.
11. Филлипс, Л. Дж. Дискурс-анализ. Теория и метод / Л. Дж. Филлипс, М. В. Йоргенсен. - Харьков : Гуманит. центр, 2004. - 352 с.
12. Фуко, М. Археология знания / М. Фуко. -Киев : Ника-Центр, 1996. - 206 с.
13. Чернявская, В. Е. Дискурс власти и власть дискурса: проблемы речевого взаимодействия / В. Е. Чернявская. - М. : Флинта : Наука, 2006. - 136 c.
14. Juster, N. The Phantom Tollbooth / N. Juster. -Bullseye Books, 1988. - 272 p.
15. Longman Dictionary of Contemporary English. - М. : Рус. яз., 1992. - Т. 2. - 1229 с.
16. McHoul, A. Discourse / A. McHoul // The Encyclopedia of Language and Linguistics. - New York ; Aberdeen : Pergamon Press : University of Aberdeen Press, 1991. - P. 940-949.
17. Slembrouck, S. What is meant by «discourse analysis»? / S. Slembrouck. - Mode of access: http:// bank.rug.ac.be/da/da.htm.
INTERDISCOURSE POTENTIAL
E. V. Beloglazova
The author considers interdiscourse potential to be a type of discourse heterogeneity in fiction. The notion under study reflects the idea of latent nature of a linguistic sign that may be manifested in a random and asymmetric mode. The suggested analysis reveals interdiscourse potential on the level of words and idioms.
Key words: interdiscourse potential, coherence, sign asymmetry, pun.
