CC BY
33
УДК 32
Жуковский Денис Александрович
кандидат политических наук, доцент
Донского государственного технического университета
ПОТЕНЦИАЛ КОМПЛЕМЕНТАРНОСТИ ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ ПАРАДИГМЫ В КОНТЕКСТЕ ПОЛИТОЛОГИЧЕСКИХ ПОЛИПАРАДИГМАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ
Аннотация:
В статье рассматриваются новые возможные теоретические подходы к изучению современной российской реальности, в основе своей не противостоящие цивилизационной парадигме, а, наоборот, дополняющие ее с точки зрения их адекватности происходящим динамичным изменениям в современном мире. Речь идет о теориях риска и безопасности. По мнению автора, на данном этапе общественного развития необходимо создание цивилизационной парадигмы, минимизирующей современные риски и повышающей безопасность сосуществования стран с различными политическими формациями.
Ключевые слова:
цивилизационная парадигма, теория риска, общество риска, риск-деятельность, глобализация, теория безопасности, историческая память, межпоко-ленческие отношения, российская цивилизация.
Zhukovskiy Denis Aleksandrovich
PhD in Political Science, Assistant Professor, Don State Technical University
THE POTENTIAL OF COMPLEMENTARITY OF THE CIVILIZATION PARADIGM IN THE CONTEXT OF POLITICAL MULTI-PARADIGM STUDIES OF CONTEMPORARY RUSSIAN REALITY
Summary:
The article discusses the new possible theoretical approaches to the study of the contemporary Russian reality, not opposing civilization paradigm, but rather supplementing it in the aspect of their conformity with the dynamic changes in the modern world. These are the theories of risk and security. According to the author, at the present stage of social development it is necessary to create the civilization paradigm that would minimize the modern risks and increase the safety of co-existence of countries with different political structures.
Keywords:
civilizational paradigm, risk theory, risk society, risk-activity, globalization, theory of security, historical memory, intergenerational relations, Russian civilization.
Следует согласиться с мнением П.С. Гуревича, который утверждает, что глобализация в современном мире обладает огромным разрушительным потенциалом, поскольку происходит стирание культурно-цивилизационных особенностей народов и стран [1]. Чрезвычайно разрушительная глобализация для современной России, которая не в состоянии противостоять давлению США и усиленно американизируется, становится клоном американской массовой культуры, взамен теряя все то ценное, что было накоплено поколениями за многие века в ходе цивилиза-ционного развития.
Россия теряет свое «лицо», которое становится непривлекательным для большей части молодежи, стремящейся покинуть пределы Родины в силу несправедливости установившегося социального порядка, ограниченных возможностей реализации жизненных планов [2]. Российское пространство пронизано многочисленными рисками, в том числе порожденными глобализацией и теми культурными паттернами, которые она несет в себе на данном этапе.
В связи с этим теория риска, часто рассматриваемая в совокупности с теорией глобализации, имеет значение для нашего исследования как важный методологический элемент полипа-радигмального пространства, в рамках которого можно эффективно изучать специфику цивили-зационного развития, в том числе российского общества.
Общество, вступившее в эру высоких технологий и глобализации, столкнулось с массой серьезных проблем, которые угрожают своей рискогенностью не только отдельным цивилизациям, но и всему мировому сообществу. Уровень рисков настолько высок, а характер их воспроизводства - устойчив и тотален, что У. Бек назвал современное общество «обществом риска» как продукта индустриализма. Что самое главное - риски, создаваемые в этом обществе, неравномерно распределяясь, не знают государственных границ и тем опасны [3]. Достаточно перечислить такие проблемы, как: экологическая, демографическая, экономическая, международного терроризма, чтобы понять, насколько глобальны они по своим проявлениям и последствиям.
Общество риска - это общество катастроф, всеобщего страха, который пронизывает всех членов общества, вселяя неуверенность во всем, во всех и формируя высокую степень социаль-
ной неопределенности, в которой привыкает жить современный человек в мире, где господствуют личная выгода и идеология индивидуализма, породившая общество риска. Если раньше страх перед природой объединял людей с целью выжить, то теперь объединяющим фактором выступает страх перед самими людьми и рисками, созданными ими.
Адаптируясь к опасностям современного общества, человек производит все больше и больше рисков, то есть формируется замкнутый круг, выйти из которого современное человечество уже не может, продолжая поступательный прогресс в рамках технологического прогресса, который в итоге приведет человечество в цивилизационный тупик. А пока современный человек привыкает жить и мыслить в категориях риска, вырабатывая соответствующие стратегии адаптации к ним [4], состояние риска становится определенной нормой общественного бытия [5].
Рискологические исследования и разработки стали сферой интереса не только зарубежных ученых (Н. Луман, Э. Гидденс, У. Бек и др. [6]), а также российских исследователей, таких как: В.И. Зубков, М.С. Ковалева, С.А. Сидоренко, Н.Л. Смакотина, С.В. Шимко, О.Н. Яницкий [7]. Наиболее популярным рискологом среди российских ученых является О.Н. Яницкий, который называет современное российское общество обществом «всеобщего риска», отталкиваясь от таких критериев, как: производство благ, рисков (угроз, бедствий, разрушений), загрязнение природы, упадок и развращение нравов и пр. [8].
Переход России к рискогенному характеру функционирования имеет политическую обусловленность и связан, по мнению А.Т. Хлопина, с системным кризисом советской социально-политической системы, который проявился в том, что она оказалась неспособной к самосохранению и самообновлению социалистической системы, а руководство социалистических стран оказалось неспособным вовремя предотвратить кризисные факторы и произвести объективно назревшие перемены. Это сыграло на руку оппозиции, умело использовавшей стремление народа к переменам и осуществившей революционный переворот, за чем последовала коренная ломка социалистических общественных отношений и ценностей [9].
Понятие риска получило широкое распространение в науке. Его активно используют в своей научной практике социологи, философы, политологи, психологи, экономисты. К примеру, психологический подтекст риска связан с ожиданием опасности, которая может наступить в процессе достижения определенной цели, с чувством страха перед возможной неудачей на пути к этой цели. Традиционно же в понятие «риск» вкладывается его понимание как вероятного исхода, как правило неблагоприятного, в результате какой-либо деятельности, в процессе достижения какой-либо цели.
В социологии принято использовать такую категорию, как «социальный риск», и она достаточно многоаспектна, поскольку выступает в смысловой связке с понятиями безопасности, неопределенности. Отсюда формируются и определения риска. Так, риск понимается как стремление избежать возможных потерь, на основании чего и обеспечивается определенная степень безопасности. Данный подход к исследованию социальных рисков предлагает в своей концепции Н. Луман [10].
В.Г. Маймулов под риском понимает совокупный эффект вероятности возникновения нежелательных явлений и их масштабов [11]. Этому определению, в принципе, вторит философское определение Ю.Ф. Гордиенко, который пишет, что под риском понимается «степень вероятности предполагаемого результата в процессе становления нового, появление которого обусловлено не только объективными условиями, но и знаниями, умением и волей коллектива, отдельного человека» [12].
Поскольку риск носит вероятностный характер, возникает проблема его измеримости и управляемости, но здесь ученые совершенно определенно заявляют, что специфика рисков заключается в том, что они трудно предсказуемы, плохо поддаются калькуляции и по большому счету безадресны [13].
В.И. Зубков рассматривал причины возникновения рисков в обществе и пришел к выводу, что риски в социуме определяются степенью социальной производности рисков в обществе, то есть их институционализированностью / неинституционализированностью; степенью свободы субъекта, то есть добровольностью / недобровольностью; наличием или отсутствие аналогов решений, то есть ординарностью / неординарностью [14].
Большое значение в теории риска отводится факторам риска, под которыми понимается причина, движущая сила возникновения риска, влияющая на его характер и основные черты. Одним из значимых факторов социальных рисков является процесс трансформации общества, в результате которого институциональная система начинает производить риски в силу снижения адаптивной способности в резко изменившихся социальных условиях. Этим определяется и высокая степень рискогенности современного российского общества, развивающегося вот уже более чем 20 лет под эгидой трансформационного процесса, в ходе которого все базовые социальные институты претерпели значительные изменения, вступив в полосу затяжного кризиса.
Почему это произошло? Очевидно, и мы уже об этом писали, что реформы, не адекватные цивилизационной и социокультурной специфике России, вызвали болезненные реакции в живом российском организме и, испытав шок, российская институциональная система стала активно производить и воспроизводить социальные риски по различным направлениям - политическому, экономическому, культурному и т. д.
Зона риска в России не стала сокращаться, несмотря на достаточно серьезный срок (более 20 лет), а наоборот, имеет тенденции к расширению, и причиной этого мы усматриваем несоответствие исторической траектории России выбранному новой политической элитой страны пути реформирования, модернизации. Как видим, результаты практически равны нулю, несмотря на декларативные заявления политических и общественных деятелей. К демократии мы так и не пришли, а цивилизационный статус потеряли - и, возможно, навсегда.
Зона риска в России расширяется во все стороны, и особенно удручает ситуация в сфере демографического развития, причем не только по количественным, но и по качественным показателям. Самое интересное, что на уровне общественного сознания проблема демографической безопасности России не осознается как приоритетная, важная и определяющая будущее российской цивилизации. Но для научного сообщества все предельно ясно, а потому и растет число исследований [15], в которых актуализируется демографическая проблематика с возможными перспективами выхода из демографического кризиса как угрожающего российской цивилизации и ее будущему, которого может и не быть при сохранении негативных тенденций в демографической сфере.
Проблема депопуляции России, по мнению С.И. Самыгина и А.В. Верещагиной, носит духовный характер и отражает процессы духовной деградации российского общества, самым непосредственным образом влияющей на систему демографического развития нашего общества и сферу обеспечения его демографической безопасности [16].
В рискологических исследованиях значимое место отводится субъективному фактору, поскольку обозначается, что, оказавшись в условиях социальной неопределенности в эпоху кардинальных социетальных перемен, человек превращается в «точку бифуркации». В этой ситуации контуры будущего общества, а также будущего отдельной личности во многом зависят от воли и выбора самой личности [17].
В теории риска ключевое место отводится понятиям «неопределенность», «вероятность», «противоречивость», «альтернативность».
Преодоление неопределенности выступает основой любого риска, так как ситуация риска непосредственно означает определенную разновидность неопределенности. В связи с этим возникает потребность в принятии действий для снятия рисковой ситуации, а соответственно, и ситуации неопределенности.
Вероятность риска проявляется в степени отклонения возможных результатов риска, которые могут носить как позитивный, так и негативный характер, то есть положительный или отрицательный, и именно в этом заключается сущностная сторона риска - в его вероятностном исходе.
Важной характеристикой риска выступает его противоречивость, которая определяется дилеммой, связанной с направленностью рисковой деятельности: она может способствовать получению общественно значимых результатов и способствовать в ходе внедрения инноваций общественному прогрессу, а может иметь и противоположный эффект, который связывается с несовместимостью используемых методов и средств в ходе снятия неопределенности и решения определенных проблем с принятыми в обществе нормами, ценностями, установками и стандартами относительно стратегий деятельности.
Деятельность, несовместимая с принятыми образцами и нормами поведения в обществе, часто приводит к социальной аномии, хотя сам субъект может достичь поставленной цели. Другими словами, здесь отражается субъективный характер риск-деятельности - риск может быть оправданным в глазах субъекта риск-деятельности, но не являться таковым в глазах общества, и, соответственно, формируется определенное отношение к нему. В связи с этим значимость приобретает такая категория, как отношение к риску, которая отражает социально-психологические, социокультурные установки в обществе, отношение к инновациям и методам их реализации. Так, для традиционного общества любой риск как инновационная стратегия будет рассматриваться в качестве отклонения от социальной нормы, а потому встретит неприятие и осуждение, отторжение, в то время как в современном обществе именно инновационные стратегии могут позволить индивиду, социальным группам и обществу в целом качественно изменить ситуацию, положение, осуществить модернизационный прыжок. Однако в контексте цивилизационной проблематики, которая выступает основой нашего исследования, важно понимать, что любые инновации, не совместимые с социокультурными традициями и нормами общества, могут потерпеть неудачу, то есть риск-деятельность должна осуществляться в контексте определенной социокультурной среды.
Так, если проведем аналогию с политическими практиками в современной России, то увидим, что неготовность российского общества к демократии привела к тому, что в постсоветском обществе по-прежнему воспроизводятся недемократические механизмы управления при молчаливом согласии или неприятии, но тоже молчаливом, со стороны народа, что позволяет политическим элитам манипулировать сознанием и поведением россиян в целях, не совместимых с потребностями населения страны.
В отношении такого понятия, как альтернативность риска, следует сказать, что она связана с возможностью выбора того или иного варианта постановки и решения проблемы, а также средств и механизмов действия в русле риск-деятельности. Альтернативность риска увеличивается в обществе переходного типа ровно настолько, насколько увеличивается и его противоречивость.
Суммируя имеющиеся в научной литературе подходы к пониманию риска, можно выделить несколько аспектов его рассмотрения:
1. Риск как опасность, угроза.
2. Риск как ситуация выбора, вероятность определенных возможностей.
3. Риск как способ снятия ситуации неопределенности методом реализации имеющихся возможностей.
Риск всегда ассоциируется с категорией безопасности, так как, нацеленный на снятие ситуации неопределенности, он автоматически направляется на обеспечение безопасности. В связи с этим теория риска часто рассматривается в комплексе с теорией безопасности.
Теория безопасности, как и теория риска, стала чрезвычайно популярной в современной отечественной науке, в том числе политической, и это легко объяснить тем, что современное постсоветское пространство характеризуется высокой степенью небезопасности. В Законе РФ «О безопасности» безопасность трактуется как состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества, государства от внутренних и внешних угроз [18]. Безопасность выступает в различных ипостасях: информационная, социальная, психологическая, национальная, демографическая, духовная, военная и, наконец, цивилизационная безопасность.
В российской науке сложилось немало определений безопасности. Так, В.И. Кушлин под безопасностью понимает некую философию существования живого, применимую к самым различным процессам, как природного, так и социального характера [19]. В определении, которое дает А.Д. Урсул, также просматривается органический подход, поскольку он утверждает, что концепция безопасности является теоретической основой для описания, объяснения и прогнозирования деятельности живых и социальных существ [20]. Безопасность прежде всего означает состояние защищенности личности, общества, государства, а потому интерес представляет определение В.Н. Кузнецова, согласно которому безопасность есть сетевая устойчивая совокупность необходимых и достаточных факторов, надежно обеспечивающих: достойную жизнь каждого человека; защищенность всех структур жизнеспособности семьи, общества и государства, их мечтаний, целей, идеалов, ценностей и интересов, их культуры и образа жизни, справедливости, традиций от неприемлемых рисков, от внутренних и внешних вызовов и угроз; способность эффективно предотвращать формирующиеся опасности на основе культуры компромисса с целью обеспечения всеобщего благополучия и справедливости [21].
Обеспечение безопасности, защищенности происходит в рамках определенной деятельности, связанной с выявлением, предупреждением и устранением опасностей и угроз, которые могут представлять серьезную опасность для жизнедеятельности личности, общества, государства и в контексте нашей проблематики - цивилизации.
Категория безопасности предполагает обязательное включение параметров культурного измерения, поскольку очевидно, что основой безопасности любого общества выступает его социокультурная составляющая, структурирующая систему связей и отношений, сохранение устойчивого фона развития общества и потенциала его прогрессивного развития. Это носит актуальный характер для современной России, в ходе реформирования которой оказались подорваны культурные основы ее функционирования и существования, с чем и связывают ученые основные риски духовной и цивилизационной безопасности страны [22].
Совершенно очевидно, что без решения проблемы обеспечения духовной безопасности с учетом социокультурной и ментальной специфики российского общества и исправления ситуации забвения исторического наследия и прошлого российского народа мы никогда не сможем выйти на путь безопасного устойчивого и эффективного развития. Без прошлого нет настоящего, которое, в свою очередь, детерминирует будущее. Следовательно, цивилизационная траектория каждого общества предполагает нежелательность разрывов, болевых шоков, прыжков в «никуда» с целью догнать или перегнать кого бы то ни было.
Безопасность российской цивилизации находится под угрозой, и это совершенно очевидно для тех, кто понимает опасность угроз, формирующихся в результате действия таких процессов,
как: демографический кризис, снижение социального самочувствия населения, снижение духовного потенциала и уровня грамотности, рост преступности, жестокости, агрессии, равнодушия, депатриотизация, депопуляция российского народа, снижение толерантности и на этом фоне рост экстремизма и ксенофобии, мигрантофобии и даже фашизма. Перечисленные факторы представляются совершенно немыслимыми и чудовищными для страны, самым страшным образом пострадавшей от фашизма.
Без лишнего пафоса мы смеем утверждать, что залогом цивилизационной независимости общества, его духовного развития и наращивания культурного потенциала является сохранение исторической памяти и механизма ее трансляции в процессе межпоколенческих взаимодействий, но и здесь у России масса проблем, производных от сложившейся ситуации постсоветской аномии. Речь идет о том, что в ходе постсоветской трансформации и кардинального реформирования нарушились межпоколенческие связи и наметились непреодолимые межпоколенческие разрывы.
Э.В. Чекмарева отмечает, что в России остро стоит проблема самобытности российской цивилизации и ее дальнейшего развития ввиду таких угроз, как разрыв межпоколенческих связей, утверждение потребительства над духовностью, падение престижа труда, насаждение массовой культуры при вытеснении высоких российских культурных образцов [23]. Конечно же, ситуация для межпоколенческой преемственности в России сложилась не самая благополучная, так как молодежь вынуждена была отказаться от адаптационного опыта старших поколений, чтобы адаптироваться в новых социально-экономических условиях, а вместе с этим опытом был потерян интерес и к духовному опыту, без которого, конечно же, не может происходить выстраивание межпоколенческой преемственности.
Молодое поколение россиян часто характеризуют как «потерянное» [24]. Выросшее в условиях постсоветской действительности, оно на самом деле потерялось во времени, не нашло общих точек соприкосновения с «советским» поколением, и сформировалась серьезная опасность разрывов в историческом сознании разных поколений россиян. Но, как показало исследование, проведенное ИС РАН, определенные совпадения в структуре исторического сознания молодого и старшего поколений россиян все же есть. Что интересно, фиксируется отторжение и отчужденность 1990-х гг. жизни России среди представителей старших и молодых поколений [25]. В основном, независимо от принадлежности к тому или иному поколению, предметом гордости россиян выступают достижения России в духовной и научной областях, а также героические страницы российской истории, прежде всего победа в Великой Отечественной войне. За дореволюционное прошлое гордость испытывает преимущественно молодежь (16,1 % и 13,2 %), а в более возрастной когорте, начиная с 46 лет, отношение к данному периоду истории России несколько прохладное (9,8 % и 7,3 %).
Линии разрывов в исторической памяти и ценностных предпочтений на уровне межпоко-ленческого взаимодействия фиксируются между юным поколением россиян и более старшим поколением, для которого приоритетным выступает советский период с его ценностным содержанием и идеологической составляющей.
Одним словом, предотвращение цивилизационной гибели российского общества и государства самым непосредственным образом связано с сохранением исторической памяти и налаживанием межпоколенческого диалога, которому препятствует формирование потребительских ценностей и потребительского мышления, преимущественно в молодежной среде, и отторжение этих ценностей среди старших поколений россиян советского периода.
Анализ современной российской реальности показал, что постсоветское общество в наибольшей степени подвержено рискам «сваливания» его в сторону крайне левых или крайне правых взглядов, в силу снижения адаптивной способности в резко изменившихся социальных условиях, что может привести к непоправимым последствиям. Задача политиков, власти, политически активной части общества найти тот единственно правильный путь, который может сделать страну сильной, сплоченной и духовно богатой. Как нам видится, этот путь основан на взаимодополнении духовности русской цивилизации индивидуалистическими рациональными ценностями Запада и древним опытом восточных цивилизаций, то есть создании некоей цивилизационной парадигмы, минимизирующей современные риски и повышающей безопасность сосуществования стран с различными политическими формациями.
Ссылки:
1. Гуревич П.С. Имидж России в процессе глобализации // Век глобализации. 2009. № 2. С. 184.
2. Двадцать лет реформ глазами россиян (опыт многолетних социологических замеров) : аналит. докл. М., 2011. С. 155.
3. См.: Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М., 2000.
4. Гидденс Э. Судьба, риск и безопасность / пер. С.П. Баньковской // THESIS. 1994. № 5. С. 119.
5. См.: Бек У. Указ. соч.
6. Бек У. Указ. соч. ; Гидденс Э. Указ. соч. ; Луман Н. Понятие риска / пер. А.Ф. Филиппова // THESIS. 1994. № 5 ; и др.
7. Зубков В.И. Социологическая теория риска. М., 2003 ; Его же. Введение в теорию риска (социологический аспект). М., 1998 ; Его же. Проблемное поле социологической теории риска // Социологические исследования. 2001. № 6 ; Ковалева М.С. Эволюция понятия «риск» // Социологическое обозрение. Т. 2, № 1. 2002 ; Смакотина Н.Л. Основы социологии нестабильности и риска: философский, социологический и социально-психологический аспекты. М., 1999 ; Шимко С.В. Специфика социализационных рисков в российском обществе. Ростов н/Д., 2012 ; Яницкий О.Н. Россия как общество риска: методология анализа и контуры концепции // Общественные науки и современность.
2004. № 2 ; Его же. Социальные ограничения модернизации России // Социологические исследования. 2010. № 7.
8. См.: Яницкий О.Н.: 1) Россия как общество всеобщего риска // Социология и общество : тез. докл. Первого Всерос. социол. конгр. СПб.. 2000 ; 2) Социология риска. М., 2003 ; 3) Россия как «общество риска»: контуры теории // Россия: трансформирующееся общество / под ред. В.Я. Ядова. М., 2001 ; 4) Россия как общество риска: методология анализа и контуры концепции // Общественные науки и современность. 2004. № 2.
9. Хлопьев A.T. К проблемам выбора стратегии реформирования постсоциалистических обществ // Трансформирующиеся общества: цели и пути. М., 1996. С. 54.
10. См.: Luhman N. Risk: A Sociological Theory. New York, 1993.
11. Маймулов В.Г., Шабров A.B. Основы системного анализа в эколого-гигиенических исследованиях. СПб., 2001. С. 57.
12. Гордиенко Ю.Ф. Проблема выбора в трансформирующемся обществе. М., 2005. С. 63.
13. Хабибуллин К.Н. Динамика факторов риска и профилактика здоровья населения // Социологические исследования.
2005. № 6. С. 141.
14. Зубков В.И. Проблемное поле социологической теории риска. С. 125.
15. Антонов А.И., Сорокин С.А. Судьба семьи в России XXI века. Размышления о семейной политике, о возможности противодействия упадку семьи и депопуляции. М., 2000 ; Верещагина А.В. Трансформация института семьи и демографические процессы в российском обществе : автореф. дис. ... д-ра социол. наук. Ростов н/Д., 2009 ; Голод С.И. Социально-демографический анализ состояния и эволюции семьи // Социологические исследования. 2008. № 1 ; Государственная политика вывода России из демографического кризиса / под общ. ред. С.С. Сулакшина. М., 2007 ; Орлова И.Б. Демографическое будущее России. М., 2001 ; и др.
16. Верещагина A.B., Самыгин С.И. Демографическая безопасность российского общества: критерии и оценка // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2013. № 2. С. 43.
17. См.: Гордиенко Ю.Ф. Проблема выбора в трансформирующемся обществе. М., 2005. С. 96.
18. О безопасности : Закон РФ от 05.03.1992 № 2446. М., 1992. С. 2.
19. Кушлин В.И. Введение//Экономическая безопасность хозяйственных систем. М., 2001. С. 7.
20. Урсул А.Д. Глобальные процессы, безопасность и устойчивое развитие // Век глобализации. 2008. № 1. С. 17.
21. Кузнецов В.Н. Безопасность и справедливость как смысл стратегии развития России в XXI веке : науч. докл. // Нави-гут. 2008. № 2. С. 21.
22. См.: Верещагина A.B., Самыгин С.И. Духовная безопасность России как основа российской государственности // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2011. № 1 (2) ; Газгиреева Л.Х., Бурняшева Л.А. Экзистенциальные основы духовной безопасности российского общества // Власть. 2011. № 2 ; Прошак Л.В. К проблеме снижения духовно-информационных рисков в современном обществе // Там же. 2010. № 6.
23. Чекмарев Э.В. Духовно-нравственный потенциал молодежи в условиях современной модернизации // Власть. 2009. № 8. С. 87.
Е.И. Проблема поколений и воспроизводства населения: теоретические подходы и реальность// Социоло-исследования. 2012. № 4. С. 50.
М.К., Шереги Ф.Э. Молодежь России: социологический портрет. 2-е изд., доп. и испр. М., 2010. С. 36.
24. Иванова гические
25. Горшков
