CC BY
172А. В. Понеделков, А. М. Старостин
ПОСТСОВЕТСКАЯ ЭВОЛЮЦИЯ РЕГИОНАЛЬНЫХ И МЕСТНЫХ АДМИНИСТРАТИВНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ЭЛИТ РОССИИ
Современные российские политические реалии отличает высокая динамика развития. Она связана как с предпринимаемыми политико-административными усилиями со стороны власти, так и со стихийными процессами. Однако при всех источниках воздействий основным субъектом политических изменений последних полутора десятилетий выступают российские элиты: политические, экономические, силовые, информационные. Искусная демократическая риторика не может скрыть то обстоятельство, что в постсоветский период значительно возросла политическая роль правящего меньшинства и последствий конкурентной борьбы, которая развертывается между различными элитными группами за обладание политической и экономической властью и влиянием.
В связи с этим начиная с 1990-х гг. в отечественной научно-гуманитарной литературе весьма успешно развиваются элитоло-гические исследования общенациональных, региональных и местных элит. Столь же большое внимание уделяется в административно-политической практике рекрутированию и формированию элитных слоев. Впрочем, наряду с целенаправленными акциями элитной кадровой политики, в политической практике наблюдаются достаточно объемные изменения, обусловленные теневыми и неформальными взаимоотношениями элитных групп. Все это вызвало значительный интерес к этим процессам со стороны ученых-политологов.
Наряду с известными исследователями, такими как Г. К. Ашин, О. В. Гаман-Голутвина, О. В. Крыштановская, А. Е. Чирикова, М. Н. Афанасьев, Е. В. Охотский, уделившими внимание, прежде всего, изучению общенациональной элиты и общим тенденциям ее развития, необходимо выделить группу ученых из различных регионов России, приступивших к разра-
ботке политологических и социологических проблем регионального звена политической и административной элит России в начале 1990-х гг. Работами С. И. Барзилова, А. К. Магомедова, М. Х. Фарукшина, В. И. Осипова, П. В. Смолянского, А. В. По-неделкова, А. М. Старостина, В. П. Мохова, А. В. Дуки и других по существу был начат новый этап в развитии отечественной элитологии. Их усилиями картина вертикального среза деятельности российской политической элиты органически дополняется рядом горизонтальных срезов1. В результате постепенно складывается достаточно прочная источниковедческая, эмпирическая база, а также ядро региональных элитологических научных школ, позволяющие перейти на новый уровень теоретических решений и концептуальных разработок новейшего времени на своей собственной методолого-цивилизационной основе.
Сопоставление социального контекста и факторов нового российского элитогенеза позволяет не только понять перспективы «ростков нового» на уровне элит, но и истоки их отчуждения от общественных интересов, а также воспроизводства стилевых поведенческих форм, которые, казалось бы, давно ушли в прошлое.
Углублению этих представлений способствует также структурно-функциональный анализ элит и внутриэлитных отношений.
Анализ динамики развития постсоветских элит, включая их региональный уровень, показал, что специфика распределения российского «властного капитала» (и ныне, и в номенклатурные
1 Магомедов А. К. Политическая элита российской провинции // Мировая экономика и международные отношения. 2004. № 4; Смолянский П. В. Политическая элита современной России: особенности формирования // Политическая теория: тенденции и проблемы. М., 1994. Вып. 2; Фарукшин М. Х. Политическая элита в Татарстане: вызовы времени и трудности адаптации // Полис. 1994. № 6; Понеделков А. В. Административно-политическая элита региона (социологический анализ). Ростов н/Д, 1995; Барзилов С. И., Чернышев А. Г. Провинция: элита, номенклатура, интеллигенция // Свободная мысль. 1996. № 1; Понеделков А. В., Старостин А. М. Региональные элиты: тенденции и перспективы развития. Ростов н/Д, 2000; Мохов В. П. Элитизм и теория. Проблемы изучения советских региональных элит. Пермь, 2000; Региональные элиты Северо-Запада России / Под ред. А. В. Дуки. СПб., 2001.
времена) состоит в монополизации властных функций узким кругом лиц, в существовании формального или неформального «политбюро» - центра политических решений. Далее - включение (зачастую неформальное) в «высший» состав лиц, входящих в околоэлитное окружение, но не имеющих формальных элитных прерогатив [помощников, советников, начальников вспомогательных служб (например, охрана), политических обозревателей и консультантов, редакторов газет, лечащих врачей, родственников]. Серьезное воздействие на подготовку и принятие решений оказывают аналитико-информационные отделы и службы, осуществляющие работу с информацией и документами и ведающие правом доклада руководству или допуска на доклад. Канцелярия, общий отдел, Администрация Президента -вот примерно эквивалентные по значимости структуры, обслуживающие высшую власть России и серьезно влияющие на принятие государственных решений. Словом, в составе групп влияния на власть присутствует большое число полуэлитных, неэлитных и непрофессиональных элементов, которые проще обозначить старым и понятным русским словом - «двор». Власти недостает рационально-бюрократических признаков. Отмеченные особенности высшей политической элиты России проецируются по вертикали - на высшие политические эшелоны регионального уровня и по горизонтали - на другие центры власти (правительство, парламент, центральные аппараты политических партий и общественных движений).
Важным в характеристике политических элит выступает анализ механизмов формирования, выстраивания карьерной лестницы, инфильтрации элит между собой. Новая российская элита прошла период «первичной стабилизации» и в значительной мере «утрамбовалась». От открытого состояния она опять постепенно движется к состоянию закрытости. В полной мере действует тенденция «аристократичности», открытая Москвой. Внутри высшего эшелона элиты возможны и неизбежны перестановки, но они связаны не с вливанием совершенно новых, свежих сил, а с перегруппировкой первого старшего по возрасту эшелона и второго - более молодого.
Он выдвигается на ведущие позиции подобно тому, как это у нас было в начале 1990-х гг.
Этот этап, с одной стороны, сближает современную российскую элиту с институционализированными формами воспроизводства и продвижения, характерными для западных элит. Но с другой - сохраняется преемственность с номенклатурной ротацией кадров. Типичной стала ротационная кадровая схема: «политическая элита - административная элита - бизнес-элита». Она как бы воспроизводит в обратной последовательности прежнюю номенклатурную схему: «хозяйственный руководитель - административный работник - политический руководитель». Указанная особенность, с одной стороны, маргинализи-рует элиты, а с другой - за счет повышенной циркуляции и инфильтрации повышает степень их корпоративности. В этом отношении новая российская политико-административная элита ближе к номенклатурной, нежели к западному типу политико-административной элиты.
Что касается деятельностных характеристик, то следует обратить внимание на то, что современная политическая элита России так и не смогла «капитализироваться» и по-прежнему действует административными методами в руководстве политическими и экономическими процессами.
Они направлены не на создание и приращение новых возможностей, а по преимуществу на передел и перераспределение имеющихся ресурсов. Доминирующей остается перераспределительная (или редистрибутивная) черта.
Стилевые характеристики деятельности российской политической элиты могут быть дополнены также сопоставлением используемых у нас и на Западе методов управленческого воздействия. В этом плане у российской элиты сохраняется приверженность программно-целевым подходам. Это отражает, вероятно, не только преобладание технократических характеристик в ментальности элит, но и действие ряда объективных факторов.
Анализ политических, социально-экономических и цивили-зационных особенностей развития России показывает, что в от-
личие от западных государств для российской действительности программно-целевой метод политического управления оказывается наиболее адекватным и единственным, позволяющим сохранить государственную целостность и идентичность в условиях сложившихся геополитических и географо-климатологи-ческих реалий. Что касается социально-представительского типа управления, к которому тяготеет Запад, то он более адекватен для развития России на региональном уровне, да и то - не повсеместно (значительная часть северных и восточных регионов не сможет длительное время существовать без опоры на программно-целевые методы и на региональном уровне).
Так что воспроизведение современной политической элитой некоторых форм и методов номенклатурной системы объясняется не только генетическими причинами, но и цивилизационны-ми особенностями России.
Обращаясь к региональным элитам, следует, прежде всего, заметить, что характеристики российских элитных групп, как и общества в целом, мозаичны и весьма отличаются в зависимости от региона и путей формирования. Поэтому, как показали исследования А. Чириковой и Н. Лапиной, региональные элиты России вряд ли возможно описать какой-то унифицированной моделью. При наличии некоторых средних характеристик региональные элиты весьма различаются в зависимости, прежде всего, от типа регионов. В российских регионах закладываются различные стержневые составляющие элит. Например, можно, на наш взгляд, говорить об этнократических элитах республик, административных элитах многих русскоязычных областей. В ряде регионов у власти находится либо элита бизнеса, либо сами губернаторы стали таковой и мы имеем дело с элитой, приватизировавшей власть. Наконец, региональные элиты ныне представлены силовиками, т. е. приобрели военно-административные формы.
Анализируя структурные характеристики современных региональных политических элит социологическими методами, имеет смысл обратиться к данным, касающимся, прежде всего, их высшего состава: глав администраций (президенты респуб-
лик и губернаторы) и их заместителей, глав региональных правительств и законодательных собраний1.
Вот как характеризовался этот состав по состоянию на начало 2000-х гг. по Южному федеральному округу (13 субъектов РФ). Средний возраст - 53,6 лет, образовательный уровень - все имеют высшее образование, 47,2 % - два и более высших образования; 33,3 % - ученую степень кандидата или доктора наук.
По первому высшему образованию 72 % закончили технические и сельскохозяйственные вузы. 64 % имеют опыт партийно-советской работы. Средний срок пребывания в партийной номенклатуре - около 10 лет. Более половины представителей характеризуемого слоя региональной элиты начали свою трудовую биографию простыми рабочими или колхозниками (остальные - студентами, военнослужащими). Характеристика биографических данных руководителей исполнительных и законодательных органов 13 субъектов РФ Южного федерального округа приведена в процентных показателях в табл. 1.
Анализ последних данных свидетельствует о незначительных изменениях в существующей объективной картине. Но очевидно, что они могут произойти по завершении в ближайшей перспективе волны переназначения губернаторского корпуса и осуществления шагов административной реформы на региональном уровне.
Не менее интересен анализ данных, касающихся самоидентификационных характеристик региональной административно-политической элиты, позволяющий сделать не менее значимые выводы, нежели анализ биографических данных и анализ принимаемых решений. Приведем данные опроса представителей региональной элиты, который был проведен в январе-мае 2005 г. и охватил около 20 субъектов РФ и почти 1000 представителей региональной административно-политической элиты.
1 Данные получены путем авторского анализа биографических характеристик 36 руководителей (исполнительных и законодательных органов) регионов 13 субъектов РФ Южного федерального округа.
Таблица 1.
Прежде всего, отметим две важные характеристики современной элиты - возраст и стаж нахождения на государственной службе. 30,45 % респондентов - это люди в возрасте до 40 лет, т. е. те, кто основной опыт трудовой деятельности и социального становления получили в самый сложный период современной российской истории - в 90-е гг. Тяжелое экономическое положение в стране, политические конфликты, войны, криминализация общества были тем социальным фоном, на котором проходило их вхождение в самостоятельную жизнь. Они пережили три разрушительных финансовых удара по стране, самый тяжелый из которых произошел в 1998 г. Полагать, что все это никак не сказалось на целом поколении, значит сознательно закрывать глаза на реальное состояние современной элиты. В научной литературе уже используется термин «чиновники новой генерации». Очевидно, что именно названная возрастная группа в ближайшие 10-15 лет станет ядром управленческого слоя.
Примечательно, что третья часть опрошенных чиновников имеет стаж на государственной службе до пяти лет. Фактически это «путинский призыв». К тому же 21,8 % указали, что они в должности руководителя находятся менее трех лет. Следовательно, можно сделать вывод, что в состав элиты в очередной раз произошло вливание новых политических сил, как это уже было в 1993, 1996 и 1998 гг. Наличие столь большого числа неопытных руководителей, безусловно, имеет свои плюсы и минусы. Плюс - отсутствие негативного управленческого опыта, «развязанные руки», энергия и смелость. Минус - опасность управленческих ошибок, снижение качества аппаратной работы, где многое зависит именно от опыта руководителей. Сама принадлежность к элите - еще не гарантия эффективной службы. Тем более, что 41,1 % респондентов указали, что образования, полностью соответствующего должности, у них нет.
Что касается образования, то следует констатировать примечательный и характерный факт: впервые в составе элиты зафиксировано преимущество чиновников с гуманитарным образованием (27,4 %) по сравнению с имеющими техническое образование (23,8 %). К тому же уже 11,3 % назвали образование по
специальности - «Государственное и муниципальное управление». Следовательно, появляется гипотетическая возможность внедрения в управленческую среду современных персоналовед-ческих и управленческих технологий, основанных на гуманитарных знаниях и подходах. Это принципиальное изменение в элитном слое, которое еще предстоит осмыслить в практической плоскости.
Аналитический аспект в рассмотрении элиты предполагает выявление важной информации о том, где начиналась трудовая деятельность будущих чиновников и в какой сфере ими получен наиболее серьезный опыт управления, поскольку социализирующая роль первичных трудовых процессов исключительно значима для всей последующей деятельности. В результате опроса выявлено, что большинство чиновников социально «происходят» из структур государственного типа (госучреждения, армия, учебно-научные организации). Можно предположить, что они получили достаточный опыт в формировании того особого типа мышления, который и связан с государственным подходом к разработке и принятию управленческих решений. Разумеется, при этом возникает вопрос - насколько чиновники подобной ментальности готовы к выполнению функций социальных менеджеров? Полагаем, что ответ на него может быть получен как в ходе научных дискуссий, так и в процессе дальнейших конкретно-социологических исследований деятельности управленцев.
Стабильность и устойчивость функционирования институтов государственной службы во многом зависят от перспективных планов самих чиновников. В современных условиях, когда служба продолжает оставаться рекрутационной, это вопрос, по сути, политический. Установлено, что 41,2 % представителей элитного слоя вполне удовлетворены своим нынешним должностным статусом, а 24,8 % стремятся к карьерному росту. В принципе, такое распределение может трактоваться как «стабильное». Для рекрутационной службы это норма. Если же предполагать, что российская служба идет по пути превращения в профессиональную, то трактовка будет иной: количество людей, нацеленных на служебную карьеру, в этом случае очень
мало. Очевидно, нет необходимости говорить о том, что в иерархизированных системах управления карьера выступает важнейшим мотиватором, а демотивация может значительно снизить результативность работы. Отметим еще один факт, имеющий негативную окраску, - 9,7 % опрошенных ответили, что о будущем не задумываются, а 5,4 % уклонились от ответа. Следовательно, каждый шестой служащий находится в «неопределенном», «подвешенном» социальном состоянии, что, на наш взгляд, не дает ему возможности полностью использовать ресурс службы.
Это предположение подтверждает и такой факт - 33,8 % респондентов считают, что они достигли в жизни меньше того, на что рассчитывали. Социологам и социальным психологам эта информация говорит о том, что в элитном социальном слое далеко не оптимистичная картина, тем более что 16 % вообще не захотели отвечать на этот вопрос (величина исключительно большая в практике социологических опросов).
Анализ элитообразующих процессов, конечно, предполагает рассмотрение механизмов формирования слоя административно-политических чиновников. Приходится констатировать, что ситуация вполне соответствует тем реалиям транзитивности, которые приобретают уже затяжной характер. По мнению самой элиты, 26,8 % из них фактически «отобрались» в ходе политической борьбы. Показатель «революционно значимый» и, на наш взгляд, слишком большой для реформ, длящихся более десятилетия. Дополним это еще одним показателем: 24,5 % - это бывшая номенклатура, сменившая «окраску». Таким образом, половину элитного слоя составляют принципиально противоречивые политические силы, которые, разумеется, именуют себя «демократами». Каковы их внутренние стратегические установки - это вопрос многих исследований. Характерно, например, что в оценке «новой волны» мнения чиновников существенно разошлись. Только 28 % из них полагают, что в управление пришли компетентные специалисты. Очевидно, что это суперкритическая позиция на грани выживаемости системы. Тем более, что 19 % опрошенных открыто сомневаются в качественной стороне пополне-
ния. И уж совсем фантастической выглядит ситуация с теми, кто затруднились ответить на этот вопрос - 52,8 %. Что это значит? Либо нынешняя элита не в состоянии объективно оценить тех, кто вливается в этот слой. Тогда это приговор самой элите и ее компетентности. Либо ряд обстоятельств вынуждает чиновников сознательно уклониться от оценки. Это еще тревожнее, так как говорит исследователям о невозможности открыто обсуждать кадровые проблемы. Вместе с тем 9,76 % респондентов указали, что в элиту вошли алчные и беспринципные люди, ставящие своими целями только личные интересы.
Можно ли утверждать, что механизм отбора элиты уже носит демократический и законный характер? Скорее всего, нельзя. Только 24,9 % опрошенных отбирались на конкурсной основе. Конечно, цифра понемногу растет по сравнению с 90-ми гг., но все равно продолжает оставаться исключительно низкой. Лишь 18 % чиновников выдвинуты из резерва, что в принципе ставит вопрос о его эффективности. 32,9 % опрошенных полагают, что резервисты не знают в полном объеме задачи и назначение резерва. Но это же нонсенс!
Среди существенных недостатков в отборе кадров сами представители элиты назвали протекционизм (24 %), субъективизм в оценке (27 %) и некомпетентность самих кадровых служб (16 %). Эти данные еще раз убеждают в справедливости тезиса, высказанного Президентом РФ В. В. Путиным в своем ежегодном Послании Федеральному Собранию в 2005 г., о закрытости элитной группы чиновников.
Как бороться с закрытостью госслужбы известно уже давно и достаточно хорошо. Вопрос в другом - в чьих интересах сохранение подобного механизма отбора? Кто сознательно инсти-туирует закрытость? Но это уже не научные, а скорее политические вопросы.
Нельзя не отметить, что современная российская элита характеризуется высокой самокритичностью. 52,44 % опрошенных полагают, что они пока не соответствуют тем требованиям, которые должны предъявляться к элите. Представим «рейтинг» недостатков глазами чиновников:
1. Недостаточный профессионализм (17,4 %).
2. Коррумпированность (13,6 %).
3. Субъективный подбор, «кумовство» (12,4 %).
4. Игнорирование интересов граждан (11 %).
5. Закрытость принимаемых решений (10,2 %).
Вторая и третья позиции - грубейшие и тяжелейшие девиации. Четвертая и пятая - сложнейшие дисфункции. Первая -комплексный показатель деятельности системы госуправления.
Весьма показательны и результаты недавнего обширного социологического опроса, проведенного нами в 28 регионах РФ в марте-мае 2006 г. по всероссийской выборке, любезно предоставленной руководителем Социологического центра РАГС при Президенте РФ проф. В. Э. Бойковым. Помощь в опросе оказали руководители и научно-педагогические коллективы всех региональных академий системы РАГС и ряда их филиалов. Мы хотели бы выразить свою благодарность и признательность всем, кто оказал содействие опросу.
В опрос включались 4 категории респондентов: население, госслужащие, научно-педагогические работники академий госслужбы и эксперты (руководители общественных организаций, депутатский корпус, активисты политических партий).
В данной публикации представлен сегмент проекта, характеризующий результаты опросов в 12 регионах Южного федерального округа.
Проведенный опрос госслужащих, экспертов и граждан в 12 регионах Южного федерального округа РФ в целом подтвердил те основные тенденции, которые зафиксированы в масштабных социологических исследованиях последнего времени1, включая Аналитический доклад Института социологии РАН, подготовленный в сотрудничестве с Представительством Фонда им. Ф. Эберта2. Некоторые количественные расхождения не ме-
1 Административно-политическая элита России: институционализация, самоидентификация, динамика изменений. Ростов н/Д, 2005; Игнатов В. Г., Понеделков А. В., Старостин А. М. Административная реформа в России: шаг вперед, два шага ... // Власть. 2005. № 9.
2 Бюрократия и власть в новой России: позиция населения и оценка экспертов. Аналитический доклад. ИС РАН // www.isras.ru.
няют качественной картины. Наше исследование позволяет выявить некоторую детализацию в расстановке акцентов при раскрытии данных тенденций, уточнить ряд позиций, касающихся элит.
В оценках элитного слоя примечательно, прежде всего, то, как меняются соотношения оценок о механизмах формирования современных региональных административных элит со стороны госслужащих, экспертов, населения. Условно такие механизмы можно разделить на демократические (выборы, политическая борьба и др.) и недемократические (влияние неформальных связей, интриг, богатства). Если во мнениях госслужащих соотношение этих механизмов видится в пропорции 1:1, то у экспертов -уже 1:2, а у населения - 1:3 в пользу недемократических процедур. Иными словами, чем ближе к власти, тем более оптимистично оценивается ее демократический потенциал. Но не следует забывать и о том, что «большое видится на расстоянии».
Что касается проекции на будущее, то здесь наибольший оптимизм выражает население, ставящее на первое место касательно факторов, определяющих место в элите, нацеленность на защиту интересов населения (37 %), во что слабо верят как эксперты (13 %), так и чиновники (19 %), у которых на ведущих местах стоят лояльность политическому режиму (эксперты -20 %) и профессионализм (госслужащие - 24 %). Что касается желаемого образа элиты, то у всех опрошенных категорий нет больших расхождений. Элита должна быть профессиональна, высоконравственна, образованна. Нюансы заключаются лишь в том, что оценки населения ярко выражено акцентированы на этой триаде (в диапазоне 40-70 %), а эксперты и госслужащие более сдержаны (диапазон 10-24 %).
Обращая особое внимание на оценки населения, следует зафиксировать существование значительных «ножниц» между сущим и должным в восприятии элитного административного слоя и исполнительского бюрократического слоя (госслужащих). Большая часть граждан (свыше 70 %) видит в элитном слое «интриганов», «олигархов», «бывшую номенклатуру», сориентированных на решение узкоклановых и личных задач.
Позитивную, конструктивную роль элиты в решении социально-политических и экономических задач видит незначительная часть граждан (от 7 до 25 %). В то же время в числе наиболее востребуемых качеств элитного и бюрократического слоя, которые в настоящее время слабо или почти не проявляются, граждане называют: профессионализм, образованность, высокую нравственность.
Отсюда основная рекомендация - уделить первоочередное внимание формированию и отладке институтов элитной рекру-тации и кадровой политики в системе госслужбы, ориентированных на приоритетные в общественной среде ценности.
В оценках эффективности региональной власти наблюдаются как позиции близкие у всех категорий опрошенных, так и весьма различающиеся.
Касательно факторов, способствующих повышению эффективности региональной власти, нет расхождений у всех категорий опрошенных. К числу этих факторов относится триада: «высокопрофессиональная команда» - «сильный лидер» - «отлаженная система контроля». Значимость других выделяемых факторов оценивается намного ниже. Что касается мер, предлагаемых для повышения действенности властей, то и здесь нет разногласий. Однозначно первую позицию по оценкам экспертов и госслужащих занимает необходимость «Улучшить отбор административных кадров, сделав упор на профессиональную компетентность и деловитость» (22 % госслужащих и такое же число экспертов). Достаточно высок рейтинг мер по введению более четких мер личной ответственности руководителей и служащих за выполнение обязанностей и поручений (20 %). Примерно так же оценивается значимость периодических отчетов руководителей перед населением (20 %).
Из данных опроса населения также следует, что в регионах ЮФО весьма высок потенциал демократических ценностей. Число их приверженцев - около 70 %. В то же время концепция и практика действий властей сориентирована на урезанные и контролируемые формы демократических практик, что вызвало значительный сдвиг общественного мнения в протестную сто-
рону и, прежде всего, к формам прямой демократии (свыше 40 %) и протестным формам действий (14-26 %) мирного плана. Потенциал радикальных настроений пока невелик (4-7 % опрошенных). Значительная часть респондентов (свыше 40 %) хотела бы активно участвовать в демократическом процессе.
Иными словами возникли существенные «ножницы» между значительным демократическим настроем в среде гражданского населения и авторитарным настроем власти, которая старается сузить каналы гражданской активности, не отслеживает и не реагирует на протестные настроения населения.
Рекомендации здесь очевидны и в целом совпадают с рекомендациями многих отечественных оппозиционных политических организаций и ряда международных: расширять социальную базу и интенсивнее институционализировать демократические процессы; постепенно ставить под разумный общественный контроль действия бюрократии в разных ветвях власти; развивать государственно-общественные и общественно-государственные формы управления. При продолжении прежнего режима социально-политического правления неизбежен политический кризис всех институтов власти.
Вместе с приведенными характеристиками значительный интерес представляет их сопоставление с результатами, которые были получены нами 10 лет тому назад1. Хотя полностью корректного сопоставления здесь достигнуть сложно, несмотря на существенное сходство использованного инструментария, ряд тенденций общего плана высвечивается достаточно явно.
Обращают на себя, прежде всего, внимание изменения в источниках формирования состава элит и их управленческого опыта. Они носят естественный характер. За прошедшие 10 лет произошло обновление региональных элит. Постепенно уходит от рычагов управления основная ее страта, получившая первичный управленческий опыт в партийно-советской системе. Она
1 Административно-политическая элита региона. Социологический анализ. Ростов н/Д, 1995; Понеделков А. В. Политическая элита: генезис и проблемы ее становления в России. Ростов н/Д, 1995; Понеделков А. В. Элита (политико-административная элита: проблемы методологии, социологии, культуры). Ростов н/Д, 1995.
замещается людьми, получившими первичный опыт, работая уже в структурах современной администрации. По экспертным оценкам представителей самой региональной элиты, удельный вес последней страты вырос почти вдвое, достигнув 30 % от общего состава. Он почти уравновесил слой управленцев, получивших серьезную закалку на партийно-советской и комсомольской работе (в настоящее время их около 35 %). В то же время данный слой, прошедший управленческую социализацию в прежней социально-политической системе, за прошедшее десятилетие сократился в полтора раза.
Показательно и то, что серьезно ослаблены составляющие технократического влияния на региональное управление. Если в 1995 г. более 27 % опрошенных указывали на производственный опыт как серьезную школу управления, то в 2005 г. таких осталось не более 16,5 %. Это подтверждается данными и об образовании. Впервые за 10 лет численность представителей элиты с базовым гуманитарным образованием превысила число тех, кто имеет техническое и естественнонаучное образование. Да и сведения о востребованности тех или иных блоков знаний также свидетельствуют о том же.
Если в 1995 г. около половины опрошенных представителей указывали на недостаточную компетентность в сфере экономики и права, то в настоящее время таковых насчитывается менее 25 %. В то же время выросла значимость таких блоков, как информационное обеспечение руководства и искусство делового общения.
Существенно изменилась за 10 лет оценка представителями региональной элиты основных «центров власти» в регионе. Если ранее первая тройка выглядела так («кому реально принадлежит власть в регионе?»): «коррумпированная часть аппарата управления» - «мафия, криминальные структуры» - «глава региональной администрации», то сейчас первая тройка - это «глава администрации» - «богатые люди, коммерсанты, банкиры» -«коррумпированная часть аппарата управления». Причем оценка влияния такого «центра власти», как глава администрации, возросла за десятилетие в 2,5-3 раза (превысив 40 %). В то же
время оценка влияния регионального законодательного органа мало изменилась, оставшись на уровне 9-10 %. Существенно (в 4-5 раз) снизилась оценка влияния прежней партноменклатуры.
Это выразилось и в оценке источников формирования современной региональной элиты, где бывшей партноменклатуре уделяют свое внимание менее четверти опрошенных. Произошли и значительные подвижки в представлениях о ценностно-идеологической направленности современного политического руководителя. Практически осталось неизменным за 10 лет предпочтение руководителей-прагматиков (до 36 % опрошенных против 35 % - десятилетие назад) и существенно снизилась ориентация на лидеров-патриотов (до 43,6 против - 61 %). В то же время предпочтения диктаторов остались на прежних позициях (соответственно 5-6 %). Существенно упали рейтинги ли-бералистского подхода (с 24,5 до 10 %).
И еще одно изменение привлекает внимание в оценках экспертов-представителей элиты - роли факторов, определяющих прочность пребывания в эшелонах власти. Если десятилетие назад безусловное лидерство принадлежало умелой микросоциальной и макросоциальной ориентации («умение улавливать и защищать интересы людей» и «умение поддерживать неформальные отношения с людьми»), то ныне на ведущих позициях -лояльность политическому режиму и профессионализм.
Таким образом, за прошедшее десятилетие региональные элиты значительно обновились и в структурном, и в деятельно-стно-стилевом, и в ценностном измерениях. Они в существенной мере менее гетерогенны по своим политико-идеологическим ориентациям, более четко идентифицируют свои интересы в системе государственных целей и приоритетов; более адекватны в профессиональном отношении, хорошо ориентируются в современных экономических и правовых реалиях; более подготовлены к современному публичному политическому дискурсу. В то же время за 10 прошедших лет произошла апробация и оценка силовой составляющей политических элит в роли политических лидеров и руководителей, которая дала противоречивые результаты, но скорее всего носила тактический характер.
