CC BY
33
УДК 946.060/312.1/.9
Сергей Алексеевич Прокопенко Ульяновский государственный педагогический университет
seтgio1957@mail. ты
ПОСТРОЕНИЕ РЕГИОНАЛЬНЫХ МОДЕЛЕЙ ТРАДИЦИОННОГО ТИПА ВОСПРОИЗВОДСТВА НАСЕЛЕНИЯ (НА ПРИМЕРЕ ИСПАНИИ)
Рассмотрена методика выделения демографических субмоделей А. Эйрас Роэля на основе «ценза Флоридабланки» (1786-1787 гг.). Характеристика «центральной», «северной», «иберийской», «левантийской» и андалусийской» субмоделей. Характеристика «общеиспанской» модели с детализацией её параметров по материалам Наварры.
The RECONSTRUCTION of the REGIONAL SUBMODELS of THE DEMOGRAPHIC REGIMES in NON-INDUSTRIAL SOCIETIES
(Spanish example)
Prokopenko S.A.
Ulianovsk State pedagogical university
The aim of the present article is to demonstrate the method used by A. Eiras Roel for the investigation of the regional and local demographic models (submodels) on the base of spanish “The Census of Floridablanca” (1786-1787). This provides us the parameters of the “central”, “northern”, “iberian”, “levantine” and “betica” submodels. The study also includes a analyse of the parameters of the imagine “spanish” demographic model on the materials of the Kingdom of Navarra.
Key words: Spain, Modern History, A. Eiras Roel, Demographic Submodels.
В современной зарубежной историографии важнейшим методом систематизации демографического материала является конкретно-историческая типология. В середине 1960 гг. увидели свет результаты первых опытов выделения особых региональных подтипов в рамках европейской макромодели демографического воспроизводства населения. Наиболее известна классификация британца Дж. Хаджнала ^. Hajnal), созданная на базе брачных характеристик [1, с. 12-13]. Однако в тот период наибольших успехов добились учёные, которые сосредоточились на изучении типологии семьи (группа П. Ласлетта). Потому можно согласиться с тем, что осмыслению страноведческих и региональных особенностей моделей воспроизводства населения стали уделять внимание
Прокопенко С.А. Построение региональных моделей воспроизводства населения... сравнительно недавно [21, с. 249].
Первоначально были обнаружены различия в рамках традиционного типа воспроизводства населения Западной Европы и Восточной Европы. Позднее в рамках Западной Европы выделили северо-западную модель и южную или средиземноморскую. В 1980-е гг. французские специалисты, обобщив данные национальной выборки населения за 1670-1829 гг. (проект INED), пришли к выводу о том, что география расхождения демографических показателей (в частности, смертности) во Франции имеет большее значение, чем социальные различия [6, с. 34-35]. Это подтолкнуло исследователей разных стран к поиску региональных и локальных устойчивых системных демографических комплексов.
Ситуация в испанской исторической демографии отражала эти общие историографические закономерности. Уже в конце 1970-х гг. исследовательская группа историков из Мурсии, специализирующихся в области изучения типологии семьи, брачной стратегии и властных элит по материалам цензов XVIII столетия предложила классификацию демографических моделей. С 1982 г. при местном университете в ежегодном режиме стал проходить специализированный Семинар, позволивший координировать эту работу в разных регионах Испании. Предложенная типология включала следующие критерии (всего 12): нормы смертности взрослого населения, нормы детской смертности, плодовитости, миграционные движения, возраст вступления в первый брак, число детей, интервалы между рождениями, ожидаемая средняя продолжительность жизни, норма смены [поколений], интервал вдовствующего состояния перед воссозданием супружеской пары, кровно-родственные связи, сезонность демографических параметров и их связь с сельскохозяйственным календарём. Однако эти критерии не совсем отвечают задаче создания демографической типологии. Во-первых, они во многом ориентированы на особенности т. н. семейного цикла, а во-вторых, как отмечают сами исследователи, были слишком тесно связаны с сильно варьировавшимися экономическими возможностями районов. В результате классификация демографических моделей на базе таких параметров требует привлечение и обработку слишком большого эмпирического материала [4, с. 40,42].
В области собственно демографического моделирования в Испании наиболее интересны исследования галисийского историка А. Эйрас Роэля -ученика Ф. Броделя и одного из главных пропагандистов “Анналов” в Испании. Пробой пера для него в этой сфере стала статья, подготовленная в начале 1980-х гг.[9]. Тогда же он совершенствует методику ретроспективного компаративистского исследования на базе цензов XVIII в. Впервые результаты этой методики были представлены им на семинаре “Население и семья” (руководители J. Goy и А. Ви^шеге), который состоялся в Высшей школе прикладных исследований (Париж) в мае 1986 г. На рубеже 1980-1990-х гг. галисийский историк усложнил свой анализ за счёт большего внимания к миграционным процессам, сделав, таким образом, значительный шаг к построению динамичных моделей [См. 11]. Как отмечает сам Эйрас Роэль, определённая ревизия им исследова-
тельской методики, с необходимостью повлекла некоторый пересмотр выводов в характеристике отдельных субмоделей, а также, исходя из наиболее значительных параметров, перегруппировку соотнесения конкретных провинций с той или иной субмоделью и оценку значимости самих субмоделей.
Суть методики Эйраса Роэля можно свести к двум элементам: выбору наиболее репрезентативного ценза для одномоментного демографического среза и качественному анализу региональных вариаций т. н. “медленного гомеостазиса” (выражение Р. Ли) - т. е. в рамках традиционного типа воспроизводства населения существовавшего на территории Испании. Рассмотрим последовательно эти операции.
За период с конца XV в. по XVII в. включительно нам известно тринадцать кастильских цензов, среди которых наиболее значимы за 1528-1536, 1541, 1569, 1587, 1591, 1616, 1631, 1646-1647 гг. В 1710-1723 гг. были проведены частичные переписи, которые иногда вслед за Х. де Устарисом неверно называют “цензом 1717 г.”. Все они были общекастильскими цензами, не включавшими территории Арагонской короны (исключая последний ценз, где были охвачены части последней). Однако то, что на протяжении этого продолжительного периода в землях Кастильской короны проживало около 80% населения Испании, позволяет делать обоснованные страноведческие обобщения. Первым общенациональным цензом, т.е. проведённым по единой методике на всей территории собственно Испании и примерно в одно время, стала перепись 1768-1769 гг. (т. н. “ценз Аранды”). Также во второй половине столетия были проведены “Кадастр маркиза де Энсенады” 1749-1753 гг. и цензы 1786-1787 г., 1797 г. (“Годоя”) и в 1799 г. - “Ценз территориального и промышленного богатства Испании”.
Как полагают специалисты, наиболее достоверным и полным из перечисленных цензов считается ценз 1786-1787 гг. (т. н. «Ценз Флоридабланки» -по имени первого министра).1 Высокая достоверность ценза объясняется, главным образом, новой системой организации переписи. Она стала первой в Испании выполненной не с фискальной целью, а для сбора экономической и демографической информации [2]. Также впервые перепись проводилась силами не церковной, а исключительно светской администрации провинций. Из новаций можно отметить появление сведений о заключённых, учащихся. Правда, ценз охватил не всю территорию страны, а только 32 провинции. Кроме того, хотя белое (секулярное) духовенство было включено в структуру населения по возрастам и полам, не всегда понятно по первичным документам как это сделано. Отсюда сомнения: нет ли систематических упущений клира или, напротив, двойного счета этой категории населения. С другой стороны, специалистами
1 Cm.: Vilar P. La Catalogne dans l’Espagne moderne. Recherches sur les fondements economiques des structures nationales. T. I. - Paris: S.E.V.P.E.N., 1962. - P. 32-40; Perez Sarrion G. El Censo de Floridablanca en Aragon // Revista de Historia Economica. - 1984. - # 3. - P. 267; Gartia Lom-bardero J. Aportaciones al estudio del sector agrario en la Galicia del siglo XVIII // Agricultura, comercio colonial y crecimiento economico en la Espana contemporanea. - Barcelona, 1974. - P. 45-49.
Прокопенко С.А. Построение региональных моделей воспроизводства населения... единодушно критиковалась точность данных о социальной структуре населения из-за незрелой классификации ремёсел. Также многие факты подтверждают опасения самих организаторов переписи о занижении алькальдами численности населения для уменьшения налогов и рекрутской повинности. Хотя Э. Фернандес де Пиньедо, наоборот, показал завышение данных по Стране Басков в официальном источнике, на сегодняшний день больше аргументов в пользу противоположного тезиса. Например, автор одного из лучших источниковых анализов ценза, выполненного на материале Валенсии, Х. Кастельо Травер продемонстрировал, что во время регистрации не учитывались члены религиозных организаций, обитатели сиротских заведений, тюрем и т. д. [7, с. 32]. Следует обратить внимание и на нетипичность ситуации. Ценз проводился через три года после пандемии лихорадки на юге и на средиземноморском побережье страны. Перечисленные обстоятельства позволяют сделать вывод о возможности корректировки численности населения по данным ценза в сторону увеличения.
Всего Эйрас Роэль после предварительной обработки материалов предложил 10 параметров для сравнения: распределение по возрастным группам (0-16; 16-50 и старше 50 лет - опора на разбивку самого ценза); “структура” населения (гендерная); степень старения населения (“коэффициент” или частное между численностью населения старше 50 лет и младше 16 лет); “уровень” рождаемости; уровень детско-юношеской смертности; уровень смертности взрослого населения; уровень брачности; преобладающая миграция (при средней рождаемости равной 16-40%о); оценка размера семьи; потенциальные возможности демографического роста.
Базовыми индикаторами (т.е. непосредственно содержащимися в цензе или представленными в агрегатном состоянии) для историка послужили данные по структуре полов, возрасту и гражданскому состоянию, процессу старения (возрастной композиции населения), брачности, процент мужчин по разным возрастным группам. После анализа соотношения и пропорций между возрастными группами ценза, или сопоставления между собой различных переменных ценза, были получены выводы второго уровня - т.е. производные: об уровне рождаемости, смертности детско-юношеской и взрослой. Хотя последние показатели порой нелегко интерпретировать, Эйрас Роэль полагает, что они дают пусть и грубое, но приближение к различным “уровням” старения населения, рождаемости, детско-юношеской смертности и смертности взрослого населения, ожидаемая средняя продолжительность жизни, брачности по возрастным когортам. Как отметил историк, уже распределение населения по возрастным группам и индекс старения позволило обнаружить первые и значительные контрасты между демографией регионов. Изучение базовых данных также приближает к пониманию миграционных движений через гендерно-возрастное распределение групп населения (включая перепроверку по материалам социальной группировки ценза). Таким способом, считает галисийский исследователь, можно проанализировать отношения между миграциями и региональной демографической структурой. При необходимости прямой анализ ценза на уровнях комарки (района) или провинции даёт дополнительный мате-
риал для баз данных, не говоря уже о самой возможности верификации индикаторов. Поэтому схему показателей демографических вариаций Эйраса Роэля завершают эмиграции и иммиграции, а также т. н. потенциальный демографический рост.
В соответствии с этим перечнем индикаторов были предложены следующие окончательные показатели для характеристики региональных субмоделей: (1)степень старения населения; (2)плодовитость; (3)рождаемость; (4)уровень детско-юношеской смертности; (5)уровень смертности взрослого населения; (6)ожидаемая средняя продолжительность жизни; (7)детская выживаемость; (8)характер контроля за брачностью; (9)преобладающая миграция; (10)потенциал демографического роста [См. подр. 10; 174-179]. На основании этих характеристик историк выделил пять основных региональных субмоделей воспроизводства населения традиционного типа, существовавших в Испании в конце XVIII столетия.
Табл. 1. Региональные субмодели населения Испании в конце XVIII в.
Пара- метр Центральная модель Иберийска я Левантийска я Андалусий- ская («Бетика») Северная
1 Молодое население Переходно е Переходное Старое Старое
2 Высокая плодовитост ь Средняя Средняя Низкая Очень низкая
3 Высокая рождаемость Средне- низкая Средне- низкая Очень низкая Очень низкая
4 Средневысокая д/ю смертность Средне- высокая Средне- высокая Низкая Низкая
5 Высокая смертность Низкая Низкая Средняя Очень низкая
6 Очень низкая ОСПЖ Средняя Средне- высокая Высокая Очень высокая
7 Разнообразн ая Низкая Низкая Очень низкая Очень высокая
8 Сверхсла- бый контроль Слабый Слабый Контролир. брачность Гипер- контроль
9 Преоблада- ние иммиграции Эмигра- ция- иммиграци Неощутимая иммиграция Иммиграция Эмиграция
я
10 Позитивный Позитивны й Слабо- позитивный Негативный Нейтральн
Обзор этой таблицы свидетельствует о существовании позитивной связи между двумя или несколькими факторами: например, между высокой рождаемостью/плодовитостью и преобладанием молодого населения, низкой рождаемости/плодовитости и преобладанием старого населения, эмиграцией и преобладанием старого населения, низкой смертностью взрослого населения и высокой продолжительностью жизнью и т.д. Однако при ближайшем рассмотрении видно, что такая парная классификация не работает. С одной стороны, причины той или иной демографической ситуации могли быть разными, с другой -наличие исключений. Так на севере и северо-востоке Испании низкая плодовитость была связана с практикой запоздалого брака у женщин (а в некоторых районах и очень позднего), а также с временной или окончательной эмиграцией женатых мужчин и холостяков. Но это объяснение не годится для Андалусии и южной Месеты (провинции Мадрид, Толедо и Куэнка), где наблюдалась одновременно низкая плодовитость и устойчивый приток мигрантов. Другой пример: провинции с максимальной продолжительностью жизни располагались на севере и северо-востоке Испании (исключая Астурии). Это провинции с устойчивой эмиграцией (именно постоянный отток молодёжи “старил” их). Однако в перечень “провинций-долгожителей” входят и Кордоба с Каталонией - провинции рецепторы, а также Майорка - остров с незначительной миграцией. В случае майоркской (или балеарской) субмодели значительная продолжительность жизни объяснялась низкой плодовитостью (видимо, через воздержание и репрессивные нормы в отношении внебрачных сексуальных связей), а значит улучшением здоровья женщин и соответственно детей. Как показывают материалы г. Гранады за 1520-1570-е гг., все молодые женщины перед родами писали завещания - косвенное подтверждение высокой вероятности летального исхода для матери [8, с. 23]. Но дело не только в этом: высокая частота зачатий ослабляла организм матери и будущего ребёнка. Следовательно, для понимания особенностей функционирования субмоделей необходим анализ совокупности многих факторов.
Эйрас Роэль считает, что на полюсах шкалы демографических субмоделей Испании находились “центральная” и “северная”. Самой представительной для Испании Старого режима была центральная субмодель. Она включала по цензу 1787 г. 18 из 32 провинций Испании или 40% населения. Помимо внутренних районов страны (Леон, обе т. н. Месеты, исключая провинцию Куэнка), в неё входили Эстремадура, горная Кантабрия и часть Астурии. По основным демографическим параметрам центральной субмодели соответствовало также население Канар. Северная субмодель, где проживало примерно 16% населения той эпохи, охватывала территорию Галисии, Алавы, Гипускоа, Бискайи и часть Астурии (поправка по Астурии была внесена автором в более поздних работах).
Центральная субмодель характеризовалась следующими чертами: моло-
дым населением (кроме провинции Мадрид); высокой плодовитостью (исключая Мадрид, Толедо - где слабая плодовитость; Гвадалахару и Сьюдад Реаль -умеренная); сравнительно высокой рождаемостью (исключая провинции Мадрид и Толедо); высокой детской выживаемостью (исключая провинции южной Месеты); но сравнительно высокой детско-юношеской смертностью (в Авиле, Сьюдад Реале, Гвадалахаре и Толедо - умеренная. Возможно, местные демографические пропорции - следствие массовой иммиграции подростков); очень высокой смертностью взрослого населения (исключение провинция Бургос, видимо за счёт миграции из горной Кантабрии); очень низкой ожидаемой средней продолжительности жизни (кроме всё той же провинции Бургос); минимальным контролем за брачностью и, следовательно, гиперслабой брачностью; высокой долей взрослого (особенно мужского) населения ввиду постоянной мужской иммиграции (кроме провинции Гранада и трёх провинций северной Месеты: Бургоса, Леона и Паленсии); заметным демографическим ростом эндогенного характера (кроме провинций Мадрида и Толедо, где рост в основном за счёт иммиграции). В целом эти зоны характеризовались низкой плотностью населения (исключая Мадрид): 10-20 человек на 1 кв. км.
Центральной субмодели были свойственны семьи средних размеров (в т.ч. сложносоставные), с большой детностью и сравнительно слабой пропорцией старших возрастов. Однако по границам субмодели ситуация варьировалась. На северо-западе (Саламанка и Леон) было много больших семей, а в южной Месете (Эстремадура, Сьюдад Реал, Гвадалахара, Мадрид и Толедо) преобладала нук-леарная и даже усечённая семья с малой детностью.
Демографический оптимум “северной моделт” поддерживался благодаря сложному социально-демографическому механизму. Его базовыми составляющими было неравное наследование - т. н. “крестьянский майорат” и эмиграция. Земельный надел целиком или его лучшая часть (“mejoгa”) переходил к одному наследнику, предотвращая, таким образом, фатальное дробление домохозяйства. “Лишние” дети выдавливались вовне, что превратило север в главный резервуар испанской эмиграции. Значение эмиграции было тем больше, что дисперсионный характер расселения в Галисии не позволял поглотить избыточные трудовые ресурсы за счёт диверсифицированной экономики, сферы услуг и органов управления крупных поселений. В северной демографической модели полностью подтверждается тезис Ж. Дюпакье о первостепенной регулирующей роли брака: из-за трудностей молодых в деле создания семьи/домохозяйства постепенно брачный возраст вырос до 26 лет, коэффициент брачности сократился (пример гиперконтролируемая брачность), а норма женского целибата увеличилась (могла превышать 15%). Постоянный отток подростков, а также молодых мужчин вели не только к гендерным диспропорциям в рекреативных когортах с вышеописанными последствиями, но и к старению населения и высокой продолжительности жизни (в сравнительных параметрах того времени). Также эта модель отличалась низкой плодовитостью, очень низкой рождаемостью, низкой детско-юношеской смертностью и очень низкой взрослой смертностью. В регионе преобладали большие/сложные семьи с большой долей детей и преста-
Прокопенко С.А. Построение региональных моделей воспроизводства населения... релых.
Во многом параметры северной системы были следствием малоземелья из-за особенностей поземельных отношений и устойчивого роста населения в регионе на протяжении XVI-XVII веков. В XVI в., в рамках восходящей фазы “неомальтузианского цикла”, по абсолютному приросту населения Галисия и Кантабрия уступали только Новой Кастилии. В период 1591-1631 гг., который вобрал в себя острую фазу демографического кризиса, Г алисия и Астурия вошли в четвёрку регионов, где был зафиксирован вопреки общей тенденции рост населения. В последующие годы “столетия кризиса” эта тенденция сохранилась. В Астурии индекс обработанных серий крестин показал увеличение на 60% между 1640-1700 гг. Но самые впечатляющие успехи были достигнуты в Галисии [3, с. 473-474]. В результате к концу века здесь было обеспечено положительное демографическое сальдо - примерный рост на 10 % по сравнению с пиком конца XVI столетия [16, с. 99, 106, 108]. Правда, в регионе наблюдался явный контраст между благополучной западной или атлантической Галисией и относительно депрессивной восточной, внутренней. Если в прибрежных районах Галисии рост населения за 1591-1752 гг. составил 0,612% в год, то во внутренних районах - только 0,26%. Кантабрия со второй трети XVII в. также переживала экономический и демографический подъем. Но начиная с 1620-1630 гг., регистры госпиталя Медины дель Кампо зафиксировали сокращение числа кантабрийцев. Дело в том, что основные потоки мигрантов именно тогда переориентировались с южного направления почти исключительно на внутренние районы самой Кантабрии. Однако из-за небольшой “ёмкости” внутренней Кантабрии она в последние десятилетия столетия, в отличие от Галисии и собственно Кастилии, вступила в полосу “экономического и демографического маразма” [5, с. 147].
Благодаря исследованиям группы Эйраса Роэля, нам довольно хорошо известен механизм северного “чуда”. Медленный рост населения в этом регионе с начала XVII в. объяснялся широким внедрением “хлеба (иногда называли “просом”) из Индий” - маиса. Как свидетельствует кадастр Энсенады, урожайностью пшеница и кукуруза на богарных землях особо не отличались. Одна мера первоклассной земли должна была приносить 6 фанег (1 фанега равнялась 55,5 л) пшеницы и 8 - маиса [15, с. 629]. Но американская культура “двойного назначения” (как зерно и фураж) хорошо прижилась во влажном климате (особенно в Галисии) и создала достаточную продовольственную базу для демографического роста. Кукуруза удачно сочеталась по агротехническим параметрам (севооборот, сроки культивации и т.д.) с прочими зерновыми, техническими, бобовыми культурами. В глазах крестьян важным было и другое достоинство
2 См.: Sobrado Correa H. Movimientos migratorios en la oriental: el interior lucense, 1700-1899 // Migraciones internas y medium-distance en la Peninsula Iberica, 1500-1900. Vol. II / Eds. A. Eiras Roel et O. Rey Castelao. - Santiago de Compostela: Xunta de Galicia: Conselleria de Education e Ordenacion Universitaria, 1994.- P. 549; Gartia la Torre J. El Reino de Granada en el siglo XVII. Repoblacion campesina y crecimiento demografico // Hombre y territorio en el Reino de Granada (1570-1630). Estudios sobre repoblacion / Eds. M. Barrios Aguilera, F. Andujar Castilla. - Almeria, 1995. - P. 66.
маиса: в отличие от основных зерновых он не подвергался таксации. В середине столетия новый “мальтузианский” потолок был взломан за счет очередного расширения площадей занятых под кукурузу и “закрытия” (огораживания) общинных земель - т. е. перевода их в частную собственность. В результате по цензу 1787 г. плотность населения этих провинций достигла 50-60 человек на 1 кв. км.
“Иберийская” субмодель охватывала долину реки Эбро на территории Наварры и Арагона. Здесь в конце XVIII в. проживало 8,2% населения Испании. В целом эта субмодель напоминала “центральную”, но с рядом специфических характеристик. Плодовитость и смертность в данной модели были более умеренными, а ожидаемая средняя продолжительность жизни большая, чем в “центральной”. Поэтому в долине Эбро наблюдались симптомы старения населения. Норма брачности в целом здесь была небольшой, но выше, чем в “центральной” субмодели. Однако потенциал демографического роста был меньшим. Показатели миграций в Наварре и Арагоне отличались. Если в Наварре просматриваются следы мужской иммиграции, то в Арагоне, напротив, регистры фиксируют недостаток женщин всех когорт.
“Левантийская” субмодель охватывала территории Валенсии и Мурсии, а также Куэнки, где проживало 13,3% населения страны. Это во многом переходная субмодель. По сравнению с усреднёнными показателями её наиболее характерными чертами были более низкая смертность взрослого населения, более низкая плодовитость и чуть большая ожидаемая средняя продолжительность жизни с тенденцией старения населения. Из т. н. мальтузианских “тормозов” демографического роста здесь, по существу, присутствовал только один: значительная детско-юношеская смертность (хотя и меньшая, чем во внутренней Испании). Что касается мужской иммиграции, то она фиксируется только в Мурсии.
“Андалусийская” субмодель включала в себя провинции Кордоба и Андалусия (в прошлом это т. н. “королевство Севилья”) - где по цензу 1787 г. проживало 9,4%. Во многом черты этой субмодели напоминали “северную”, но с более высокой смертностью взрослого населения и как следствие - меньшей продолжительностью жизни. Это, скорее всего, связано с высокой мужской иммиграцией, которая также деформировала гендерные пропорции, снизила возраст вступления женщин в первый брак и показатель женского целибата. Господство латифундизма привело к контролируемой брачности (хотя и более низкой, чем на севере) и слабой плодовитости, заставляющей думать о возможности сознательного контроля в сексуальных отношениях. Дополняют эти параметры преобладание небольших по размеру семей и низкая плотность сельского населения.
Наряду с этой детализацией воспроизводства населения традиционного типа имеет право на существование характеристика “общеиспанской” демографической модели. Считается, что ближе всего к усреднённым демографическим характеристикам Испании Нового времени были Астурия и Наварра. Хорошее состояние демографических (фискальных) источников Наварры, вклю-
Прокопенко С.А. Построение региональных моделей воспроизводства населения... ченной в 1512 г. в состав Испании, лучшая, по сравнению с ситуацией в стране, сохранность первичной документации цензов второй половины XVIII в. позволяет проследить эволюцию и особенности виртуальной “общеиспанской” модели на наваррском материале. Хотя детальный анализ ситуации в данном королевстве позволяет говорить, что эти усреднённые показатели результат сложения индикаторов разных локальных субмоделей: равнинной Наварры (вариант демографической модели “высокого давления”), горной (вариант “низкого давления”) и атлантической.
По XIV в. имеется шесть региональных наваррских цензов (три Libros del monedaje, Liber redecime, Libro de fuegos, Censo de Baja Navarra), регистры сборщиков налогов, таможенные отчёты. Много хуже документация по XV в.: лишь Libros de fuegos (Книги очагов) за 1427-1428 гг. и Libro de fuegos за 1478 г., а также Отчёт (Relacion) рент графства Наварры 1495 г. За XVI столетие есть переписи очагов (1501) и домов (1514), епископальный ценз (1587), а также межевые книги очагов (1553). Замечу, что межевые книги считаются важнейшим демографическим источником практически вплоть до последней трети XVIII столетия. Наибольшую ценность представляют общенаваррские межевые книги за 1644-45, 1646-47, 1678-79, 1726-27, 1817, 1845 гг.
Эти источники позволяют, несмотря на понятные дефекты,3 говорить определённо о достижении здесь к середине XIV в. демографического оптимума. Голод 1347 г., а затем эпидемии 1347-1349 гг. были выражением неомальтузи-анского кризиса. В результате, по данным выборки П. Х. Монтеано Сорбета, в 205 поселениях, где в 1346 г. было зафиксировано 3613 очагов, исчезло 43% очагов, а ещё 9% перешли в категорию «обедневших». После эпидемии чумы 1362-63 гг. исчезло ещё десятая часть королевских очагов (большая часть очагов на территориях находившихся под юрисдикцией церкви исчезли ещё во время “Чёрной смерти”) [19; 109-111]. После этой катастрофы рост населения определённо обозначился с начала XVI столетия, но можно предполагать о его начале ещё с 1470-1480-х гг. Иначе говоря, позитивный демографический тренд в Наварре оформился позднее, чем в других испанских регионах. Примерно с 1530 г. этот рост становится максимальным. Демографический кризис в Наварре датируется периодом с конца XVI в. и по 1630 гг. включительно. Затем фиксируется значительное увеличение населения до конца 1670-х гг. и стагнация до
3 Cm.: Monteano Sorbet P. J. La poblacion navarra a comienzos del siglo XVI: El Recuento de casas de 1514 // Pricipe de Viano (Pamplona). - 2000. - # 220. - P. 407-415; Mikelarena Pena F. Fuentes de information demografica del Antiguo Regimen de caracter civil en las Cinco Villas de la Montana navarra // Pricipe de Viano. - 2001. - # 222. - P. 171-172.
середины 1720-х гг. Во второй трети XVIII столетия произошло значительное сокращение населения, а с конца века начало медленного роста - прелюдии демографического взрыва XIX столетия [4, с. 199-201].
Усреднённые показатели рождаемости в Наварре во вторую половину XVII и первую четверть XVIII столетий равнялись 38%о, но в последние десятилетия века они несколько снизились. При этом норма рождаемости в горной Наварре продолжала превышать показатели равнинной [4, с. 221]. Размеры семей (“очагов”) даже в этом небольшом королевстве колебались: в гористых районах они были больше, чем в равнинных районах юга, как и в сельских районах, по сравнению с городскими поселениями [18, с. 417-418]. Количество детей в XVIII в. по сравнению с предшествующим выросло и варьировалось от 3,77 до 4,66. В среднем первый ребёнок рождался примерно на 16 месяц после заключения брака, а интервал между рождениями составлял 27-33 месяца (следствие длительного кормления малышей грудью). Показатель добрачных зачатий был несколько ниже общеиспанских (от 3,4 до 5,1% от всех рождений в первом случае и 3-8,4% в - во втором). Это позволяет предположить сохранение в Наварре более строгих нравов [14, с. 223-226]. Такой вывод подтверждается и более низкими показателями незаконнорожденных. Но в последнем случае это связано не только с религиозными и социальными нормами, но и с распространением, по крайней мере, на территории части Наварры, модели раннего и универсального брака для женщин (подавляющее большинство женщин выходило замуж до 23 лет). Норма смертности в Наварре во второй половине XVIII в. составляла 30-35%. Очень высокой была детско-юношеская и особенно детская смертность. До 10 лет доживали только каждый второй, а общая детско-юношеская равнялась примерно 40% [14, с. 229, 232].
В целом, если судить по показателю брачности, ситуации с обычной смертностью для детей в возрасте от одного года до четырех лет, ряду других параметров, на сегодняшний день правильнее отнести Испанию Нового времени к “средиземноморской” модели. Конкретно-исторический анализ ситуации по регионам позволяет детализировать и понять реальный механизм гомеостазиса в позднее Новое время - т. н. “статистический период”. На сегодняшний день становится актуальной задача выявления эволюции региональных и локальных субмоделей, которые существовали в рамках традиционного типа воспроизводства населения. Это позволит правильнее решить проблемы соотнесения статики и динамики в механизме субмоделей на всём протяжении Нового времени, лучше понять вектор и особенности “демографического перехода”, а также место каждой субмодели в этих общих процессах.
Источники и литература
1. Прокопенко С. А. Современные подходы в изучении демографических моделей “малой Европы” раннего Нового времени // Этнодемографические процессы на Севере Европы / Гл. ред. Ю. А. Поляков. М.-Сыктывкар, 2005. С. 11-20.
2. Censo de Floridablanca. Vol. I. Comunidades Autonomas Meridionales /
Прокопенко С.А. Построение региональных моделей воспроизводства населения... Presentation de E. Garcia Espana. Madrid, “Instituto Nacional de Estadistica”, 1987. LXXI, 732 p.; Vol. II. Comunidades Autonomas de la Submeseta Sur. Madrid, 1989. XLVIII, 738-1816 p.; Vol. III-A. Comunidades Autonomas de la Submeseta Norte. Parte Oriental. Madrid, 1989. LVI, 1819-2463 p.; Vol. III-B. Comunidades Autonomas de la Submeseta Norte. Parte Occidental. Madrid, 1990. 2467-3228 p.; Vol. IV. Comunidades Autonomas del Norte Atlantico. Madrid, 1990. LXXX, 3231-4427 p.; Vol. V. Comunidades Autonomas Pirenaicas. Madrid, 1991. LXIII, 4429-5427 p.; Vol. VI. Comunidades Autonomas del Centro Mediterraneo: Resumenes, nomenclatores y es-tudios. Madrid, 1991. XXXVIII, 5431-6063 p.
3. Histoire des Populations de l’Europe. Vol. I. Des origines aux premices de la revolution demographique / Sous la dir. de J.-P. Bardet et J. Dupaquier. Paris, “Fayard”, 1997. 660 p.
4. Materiales para una historia del Reino de Murcia en los tiempos modernos // M. T. Perez Picazo, G. Lemeunier, F. Chacon Jimenez. Murcia, “Universidad de Murcia”, 1979. 206 p.
5. Barreiro Mallon В. Movimientos migratorios en Asturias y Cantabria. Siglos XVI al XX // Migraciones internas y medium-distance en la Peninsula Iberica, 1500-1900. Vol. II / Eds. A. Eiras Roel y O. Rey Castelao. Santiago de Compostela, “Xunta de Galicia, Conselleria de Education e Ordenacion Universitaria”, 1994. P. 131-182.
6. Blum A., Bringe A. Mortalite locale et generale en France 1670-1829 // Modeles de la demographie historique / Ed. Par A. Blum, N. Bonnenil et D. Blanchet. Paris, “In-stitut National d’Etudes Demographiques Presses Universitaires de France”, 1992. P. 11-43.
7. Castello Traver J. El Pais Valenciano en el Censo Floridablanca. Analisis de-mografico. Valencia, 1978. P. 32.
8. Coleman D. Creating Christian Granada. Society and Religious Culture in an Old-World Frontier City, 1492-1600. Ithaca-London, “Cornell Univ. Press”, 2003. 252 p.
9. Eiras Roel A. Modele ou modeles de Demographie ancienne? Un resume comparatif // La France d’Ancien Regime. Etudes reunis en l’honneur de P. Goubert. T. I. Toulouse, 1984. P. 249-257.
10. Eiras Roel A. L’evolution dans l’autoregulation? Une approche de la structure de la population espagnole et de sa diversite regionale a la fin de l’Ancien Regime // Mesurer et comprendre. Melanges offerts a J. Dupaquier / Textes reunis et publies par J.-P. Bardet, F. Lebrun, R. Le Mee. Paris, “Presses Univers. de France”, 1993. P. 174194.
11. Eiras Roel A. Estructura demografica, diversidad regional y tendencias migratorias de la poblacion espanola a finales del Antiguo Regimen // Le Migrazioni in Europa. Secc. XIII-XVIII Serie II. Atti delle “Settimane di Studi” e altri Convegni: 25 Set-timana. 3-8 maggio 1993 / A cura di S. Cavaciocchi. Firenze, 1994. P. 199-231.
12. Garcia Lombardero J. Aportaciones al estudio del sector agrario en la Galicia del siglo XVIII // Agricultura, comercio colonial y crecimiento economico en la Espana contemporanea / Eds. J. Nadal Oller y G. Tortella Caceres. Barcelona, “Ariel”, 1974. P. 44-66.
13. Garcia la Torre J. El Reino de Granada en el siglo XVII. Repoblacion campesina y crecimiento demografico // Hombre y territorio en el Reino de Granada (1570-1630). Estudios sobre repoblacion / Eds. M. Barrios Aguilera, F. Andujar Castilla. Almeria, “Inst. de Estudios Almerienses, Univ. de Granada”, 1995. P. 57-88.
14. Garde Garde J. M. Demografia de la Medila (Navarra) en la Edad Moderna (siglos XVII-XVIII), a partir de los Archivos Parroquiales // Principe de Viana, 2005, N. 234. P. 197-234.
15. Garzon Pareja M. Historia de la hacienda de Espana. T. I. Madrid, “Inst. de Estudios Fiscales”, 1984. 784 p.
16. Gonzalez Cembellin J. M. Poblacion y maiz. El caso de Guenes (Bizkaia), 1575-1700. - [Actas de] Asociacion de Demografia Historica. Vol. III. Evolution demografica bajo los Austrias / Coord. J. Nadal Oller. Bilbao, “Beitia. Ediciones de Historia, S. L”, 1991. — P. 99-114.
17. Mikelarena Pena F. Fuentes de information demografica del Antiguo Regimen de caracter civil en las Cinco Villas de la Montana navarra // Pricipe de Viano (Pamplona), 2001, N. 222. P. 167-198.
18. Monteano Sorbet P. J. La poblacion navarra a comienzos del siglo XVI: El Recuento de casas de 1514 // Pricipe de Viano, 2000, N. 220. P. 407-431.
19. Monteano Sorbet P. J. La Peste Negra en Navarra. La catastrofe demografica de 1347-1349 // Principe de Viana, 2001, N. 222. P. 87-120.
20. Perez Sarrion G. El Censo de Floridablanca en Aragon // Revista de Historia Economica, 1984, N. 3. P. 263-286.
21. Rowland R. Matrimonio y familia en el mediterraneo occidental: algunas inter-rogaciones // Familia y sociedad en el Mediterraneo Occidental: Siglos XV-XIX / Ed. F. Chacon. Murcia, “Univ. de Murcia”, 1987. P. 243-261.
22. Sobrado Correa H. Movimientos migratorios en la oriental: el interior lucense, 1700-1899 // Migraciones internas y medium-distance en la Peninsula Iberica, 1500-1900. Vol. II / Eds. A. Eiras Roel et O. Rey Castelao. Santiago de Compostela, “Xunta de Galicia: Conselleria de Education e Ordenacion Universitaria”, 1994. P. 533-552.
23. Vilar P. La Catalogne dans l’Espagne moderne. Recherches sur les fondements economiques des structures nationales. T. I. Paris, “S.E.V.P.E.N.”, 1962. 717 p.
