CC BY
0УДК: 94(430).086
DOI: 10.24412/2070-9773-2024-5-58-65
Дата поступления (Submitted) 30.04.2024
Дата принятия к печати (Accepted) 14.05.2024
Последствия покушения на Гитлера 20 июля 1944 г. для внутренней политики Третьего рейха
ВАЛЕНТИН ОЛЕГОВИЧ ТЕРЕНТЬЕВ
студент бакалавриата Института Истории и Социальных Наук Российского Государственного Педагогического Университета им. А.И. Герцена 191186, Россия, Санкт-Петербург, наб. реки Мойки, 48, e-mail: valentin.terenn@yandex.ru
Аннотация. В статье рассматриваются последствия покушения на Гитлера 20 июля 1944 г. для внутренней политики Третьего рейха. Для анализа были задействованы ключевые работы зарубежных и российских авторов, а также широкий спектр источников, включая мемуары и воспоминания партийных деятелей и граждан Германии, нормативно-правовые акты эпохи, собрания документов и речи высокопоставленных нацистских лидеров. Актуальность статьи обуславливается систематизацией всех основных последствий покушения для дальнейших исследований в данной области. В ходе анализа выделяются три ключевых направления последствий, среди которых автор отмечает проведение репрессий и усиление контроля над населением, увеличение роли партийной номенклатуры в политической системе Третьего рейха, в т.ч. переход некоторых институтов и государственных органов под контроль СС и официальные провозглашение «тотальной войны». В результате автор приходит к выводу, что провал покушения на Гитлера привел к полной радикализации режима. Это выражалось в активном использовании карательных методов, в том числе репрессий, в целях сохранения государства и лояльности населения, ужесточения контроля над населением и централизации власти вокруг правящей партии.
Ключевые слова: Третий рейх, операция «Валькирия», репрессии, НСДАП, тотальная война
Consequences of the assassination attempt on Hitler on July 20, 1944 for the internal politics of the Third Reich
VALENTIN OLEGOVICH TERENTIEV
Bachelor's student at the Institute of History and Social Sciences of the Russian State Pedagogical University. A.I. Herzen 191186, Russia, St. Petersburg, emb. Moika River, 48, Email: valentin.terenne@yandex.ru
Abstract. The article examines the political consequences of the assassination attempt on Hitler on 20 July 1944. The relevance of the article is determined by the systematisation of all the main consequences of the assassination attempt for further research in this field. The analysis identifies three key areas of consequences, among which the author notes the repression and increased control over the population, the increased role of the party nomenclature in the political system of the Third Reich, including the transfer of some institutions and state bodies under the control of the SS and the official proclamation of 'total war'. As a result, the author concludes that the failure of the assassination attempt on Hitler led to a complete radical-isation of the regime. This was expressed in the active use of punitive methods, including repression, in order to preserve the state and the loyalty of the population, tighten control over the population and centralise power around the ruling party.
Keywords: Third Reich, Operation Valkyrie, repression, NSDAP, total war
Введение
Вопросу о последствиях покушения 20 июля 1944 года, в отличии от причин, подготовки и хода покушения, уделено не так много внимания. В зарубежной историографии данная тема является разработанной лишь в рамках более широких исследований, не выделяя ее в отдельную тему. Так, процесс усиления СС раскрыт
Петером Лонгерайхом лишь в контексте биографии Генриха Гиммлера [32]; усиление партийной номенклатуры описано в контексте биографии Гитлера Яна Кершоу [29]; репрессии описаны Йо-ахимом Фестом в контексте биографий участников сопротивления [23]; гонения против членов семей заговорщиков в рамках исследования феномена Зиппенхафта Роберта Лоэффеля [31].
В российской историографии вопрос о последствиях покушения практически не изучен. Из работ российских историков можно выделить книгу Олега Юрьевича Пленкова «Гибель Вермахта» [10], где он описывает последствия покушения через призму дальнейшего развития Вермахта после покушения. Актуальность данной статьи, таким образом, обуславливается систематизацией ключевых политических последствия покушения 20 июля. Из них можно выделить три основных направления.
1. Репрессии
Одним из самых выразительных последствий стало проведение массовых репрессий. Их масштабность подтверждается тем, что после 20 июля у РСХА возникла проблема нехватки тюремных помещений, из-за чего пришлось передавать часть государственных зданий под тюрьмы [1, с. 145].
При рассмотрении репрессий, проведенных после покушения, важно отметить такое явление как Зиппенхафт (Sippenhaft). Это древнегер-манская юридическая практика, основанная на коллективной ответственности всей семьи за преступления отдельных ее членов. Зиппенхафт был предложен и введен Генрихом Гиммлером и действовал до конца войны. Его распространение было направлено на формирование опасений у членов Вермахта за свои семьи в случае попытки предательства. Первое время практика была не регламентирована и проводилась сумбурно, что было обусловлено отказом Гиммлера «установить конкретные правила относительно клановой опеки» [32, р. 697], однако 5 февраля 1945 г. был выпущен приказ Кейтеля, по которому семья военнослужащего, совершившего государственную измену, подвергалась репрессиям вплоть до смертной казни [18, s. 537]. Предположительно, регулирование Зиппенхафта было введено для ужесточения контроля над военными и удержания их в армии в заключительный период войны.
Особенно примечательными в рассмотрении данного вопроса является научная публикация Роберта Лоэффеля [31]. В своем исследовании Лоэффель приходил к выводу, что Зиппенхафт как часть государственного террора в конце войны являлся средством запугивания внутри нацистской Германии, когда же в действительности эта практика применялась далеко не всегда, и большая часть террора была принята только после 20 июля [31, р. 69]. Это было обусловлено его двойственностью: террор реализовывался лишь в количествах, необходимых для поддержания того уровня страха среди населения, который не привел бы их к переходу на сторону сопротивления.
В историографии выделяется две волны репрессий. Первая была начата сразу после покушения [14, с. 501]. Репрессии затронули не только Германию, но и входившие в состав рейха окку-
пированные территории. Источники сообщают об усилении деятельности Тайной полиции в Австрии [5, с. 296]. Есть также косвенные свидетельства о проведении репрессий на территории Франции. Историк Джулия Джексон отмечала, что 23 июля немцы ликвидировали 640 членов Маки, французского сопротивления, и 201 жителя Франции [28, р. 643]. Однако, она не связывала их с последствиями покушения. 30 июля Эрнст Юнгер отметил рост «панических настроений», а также пребывание «комиссаров» в отеле «Рафаэль» [16, с. 613].
Репрессии проводились в основном против участников заговора и их семей. Однако аресту также были подвержены лица, так или иначе оппозиционно настроенные режиму. Источники сообщают о пропаже бывшего социал-демократического бургомистра Вены Карла Зейца [5, с. 296]. По приказу Гитлера был также арестован Ялмар Шахт [14, с. 505].
Репрессии носили стремительный и бессистемный характер. Это обуславливается тем, что по мере расследования гестапо обнаруживало все больше вовлеченных в заговор людей. Однако помимо этой причины, характер репрессий был обусловлен стремлением снять с гестапо ответственность за нераскрытое покушение. Как отмечал профессор Лонгерайх: «После 20 июля Гиммлер стал очень активным, чтобы в ретроспективе компенсировать свою собственную неудачу» [32, р. 697]. Примечательно, что вопрос о потенциальной осведомленности гестапо о наличии заговора является спорным в зарубежной историографии. Йоахим Фест писал: «Лишь незадолго до 20 июля сотрудники гестапо, ответственные за надзор за военными, не сообщали о какой-либо особой активности, лишь мимоходом отмечая некий «пораженческий настрой» в кругах Бека и Герделера» [23, р. 293]. Петер Лонгерайх считал, что Гиммлер знал о покушении, о чем свидетельствует его попытки избегать каких-либо комментариев относительно осведомленности подчиненных ему органов [32, р. 697].
Общее число арестованных в ходе репрессий первой волны составляет ориентировочно 600700 человек [32, р. 697]. Согласно исследованию Лоэффеля, из них общее число заключенных Зиппенхафта составляет 180 [31, р. 56].
Вторая волна репрессий, получившее название операция «Гроза» (Aktion Gewitter), была проведена с 22 по 23 августа и носила уже системный характер. Примечательно, что она является не прямым следствием покушения. Ее организатором выступил Гиммлер, который использовал провальное покушение для оправдания волны репрессий против людей, ранее составлявших оппозицию нацистскому режиму. Большинство из них были связаны с различными политическими партиями и организациями Веймарской республики. Аресту подвергались бывшие чле-
ны рейхстага, выходцы из СДПГ, КПГ и партии «Центра». Примечательно, что среди арестованных были политики, подвергавшиеся гонениям и ранее. Так, Отто Геринг, член партии «Центра», после прихода нацистов к власти был отстранен от своей работы и признан «неблагонадежным». Его однопартиец Теодор Ройнг также был лишен пенсии после 1933 года. Многие из них ранее уже прибывали в концентрационных лагерях. Социал-демократа Карла Маше в день прихода нацистов к власти отправили в концлагеря Дюр-ргой и Лихтенбург. Среди высокопоставленных деятелей, подвергнувшихся аресту, можно выделить главу КПГ Эрнста Тельмана и мэра Кёльна Конрада Аденауэра. Многие репрессированные были отправлены в концлагеря, из которых были выпущены, спустя две недели. По мнению Петера Лонгерайха, непродолжительность пребывания под заключением была продиктована стремлением посеять страх среди населения [32, р. 698]. Всего в ходе операции было арестовано около 5000 человек [32, р. 698].
Над участниками заговора и всеми подозреваемыми соучастниками были проведены судебные процессы. Суд над репрессированными сопровождался их демонстративным исключением из вермахта. Судебные процессы нарушали установленные процедуры национал-социалистического государства, поскольку военный трибунал Рейха обладал юрисдикцией в отношении дел, касающихся бывших военнослужащих, если они обвинялись в действиях, совершенных во время пребывания в армии [25, р. 278].
4 августа состоялся «суд чести», на котором на котором присутствовали Гудериан, Рунд-штедт, Кейтель, Шрот, Шпехт, Крибель, Бургдорф и Майзель. Его проведение было необходимо для демобилизации военных из состава вермахта для передачи «народному суду», т.е. для того, чтобы подсудимые подчинялись гражданской, а не военной юрисдикции. Далее последовали «народные суды», на которых были осуждены участники заговора. Судебные процессы являлись закрытыми и носили демонстративный характер. Во время суда многие участники заговора объясняли причину участия в покушении моральными соображениями. Из-за подобных речей власть занимала оборонительную позицию, а 17 августа Гитлер запретил любые дальнейшие репортажи о судебных процессах и информацию о казненных [23, р. 295].
После судов над основными участниками заговора последовали суды над соучастниками. Присутствие государственных деятелей на этих судах было обязательным: Август фон Кагенек отмечал, что его присутствие на одном из процессов «Народного суда» являлось обязательным вследствие приказа [8, с.160].
Далее репрессии проводились вплоть до мая 1945 г. Однако они не носили организованный характер и проводились в основном против тех,
кто уже был арестован по подозрениям в причастности к покушению. Обособлено можно выделить 4 апреля 1945 г., когда были обнаружены дневники главы Абвера Вильгельма Канариса, подтверждающие причастность некоторых обвиняемых к заговору. К ним относятся непосредственно Канарис, Ганс Остер, Дитрих Бонхефнер, генерал Карл Зак, офицер Людвиг Гере, директор страховой компании Теодор Штрюнк. 8 апреля их приговорили к смерти, и уже на следующий день смертная казнь была приведена в исполнение. 16 января 1945 года был арестован группенфю-рер СС Артур Небе, и 3 марта был казнен. Одним из последних репрессированных стал Фридрих фон Рабенау, расстрелянный 15 апреля.
Помимо репрессий, был усилен контроль за действиями и высказываниями граждан [17, р. 212]. Так, источники фиксируют случаи, когда на различных мероприятиях агенты Гестапо в штатском задавали провокационные вопросы офицерам [8, с. 159]. Офицер Александр Штальберг отмечал, что этот контроль спал лишь после смерти Гитлера 30 апреля [33, s. 434]. Усилился контроль передвижения граждан на поездах. В них регулярно проводились проверки, необходимо было предъявлять проездные документы [1, с. 159].
Исследователи Джон Штейнер и Джобст фон Корнберг выделяли исключение всех людей, имеющих еврейское происхождение, из государственной структуры Третьего рейха как последствие покушения. В личном письме Гансу Ламмерсу от 2 ноября 1944 г. Борман писал о необходимости «отстранить от руководящих постов в Рейхе всех людей, чье прошлое под особым давлением вызывает сомнения в их национал-социалистических взглядах и идеологической стабильности» [34, s. 154]. Под ними подразумевались люди, имеющие еврейское происхождение. Они были исключены из высших органов власти рейха и Пруссии: их либо отправляли в отставку, либо переводили на другие должности [34, s. 154].
Нацистские власти приняли меры, направленные на исключение участников заговора из немецкой памяти. Уже к середине августа одна из казарм, носившая имя Вицлебена, была переименована [16, с.619]. Процесс затронул также и погребальную память о генералах. Хеннинг фон Тресков, погребенный со всеми почестями на своих семейных землях, был выкопан эсэсовцем и двумя узниками концлагеря и перезахоронен в неизвестном месте после того, как появилась информация о его связях с заговорщиками, и когда брат Трескова спросил эсэсовца о причине перезахоронения, то получил ответ: «Фюрер распорядился, чтобы предатели не покоились в германской земле» [2, с. 163]. Впоследствии, он был кремирован. Кремации также подвергались и другие участники заговора. В конце 1945 году газета Христианского демократического союза
опубликовала рассказ о муниципальном кладбище в Марцане (Берлин), на котором партийным функционером был сброшен пепел «якобы причастных к покушению на жизнь фюрера 20 июля 1944 г.» [2, с. 201]. Возможная кремация мятежников подтверждается распоряжением Гитлера не хоронить «предателей» на немецкой земле. Важно обозначить, что этому процессу подвергались не все заговорщики: в пример можно привести Роммеля, которого, как национального героя, похоронили с почетом. Выявление погребения заговорщиков требует дальнейшего изучения при наличии необходимых источников.
2. Усиление партийной номенклатуры
Провал покушения привел к перестановке внутренних политических сил Германии. Она сводилась к подчинению многих сфер жизни страны партийной номенклатуре и политизации ранее не зависящих от НСДАП отраслей.
После покушения роль гауляйтеров резко возросла. Сразу после 20 июля Гитлер заручился их лояльностью для обеспечения опоры на свою власть в момент кризиса. Благодаря этому, их позиции стали укрепляться. Как отмечал Ян Кершоу, после 20 июля гауляйтеры составляли «жизненно важную опору его правления» [29, р. 706]. Вопросы обороны Германии также были переданы гауляйтерам. Это подкреплял указ фюрера от 20 сентября, по которому в случае проникновения вражеских сил на территорию рейха, исполнительная власть в области операций отнималась у военачальников и передавалась гауляйтерам [32, р. 700]. Позднее, когда Гитлер отдал приказ об уничтожении фабрик, гидро и электростанций, железных дорог и мостов, его исполняли именно гауляйтеры как ответственные за оборону рейха люди [7, с. 501].
Ключевым процессом стало ослабление вермахта. Примечательно, что этот процесс носил демонстративный характер. Так, приказ о назначении Гиммлера руководителем Резервной армии был озвучен по радио, транслировавшийся на всю Германию, вечером 20 июля [26, р. 956]. Процесс ослабления автономности вермахта сопровождался его политизацией. Для этого был принят ряд мер.
Через несколько дней после покушения в армию был введен обязательный к исполнению нацистский салют. Ранее он носил неформальный характер и был приветствием для Гитлера. Жест был введен в армию по инициативе Генриха Гиммлера и должен был символизировать «знак абсолютной верности и сплоченности всех солдат вокруг их вождя» [8, с. 149]. Многими офицерами нововведение было воспринято как личное унижение. Отто Кариус вспоминал: «Введение в обиход после 20 июля «германского приветствия» по типу нацистского меня всегда чрезвычайно коробило» [9, с. 241]. Август фон Ка-генек в своих мемуарах писал о сопротивлении солдат вермахта, которые вопреки приказу про-
должали отдавать старое приветствие, за что на них доносили [8, с. 149].
Еще одной мерой стало введение во все воинские штабы политработников. Их называли «офицеры по национал-социалистическому политическому воспитанию», НСФОФ (NSFOF NS-Fйhшngsoffiziere) [10, с. 314]. В ОКВ штаб НСФОФ возглавил особо преданный нацистам генерал Герман Рейнеке, а в сухопутных войсках - также имевший репутацию убежденного нациста генерал Фердинанд Шернер [10, с. 315]. В конце сентября 1944 г. армейские офицеры получили право вступать в партию. Согласно «Первому закону о внесении изменений и дополнений в военный закон» [20, s. 317], армейские офицеры получили возможность вступать в НСДАП без препятствий, а выполнение различных партийных заданий и обязанностей требовало одобрения начальства.
Помимо этого, в характеристиках, составляемых на выпускников военных училищ по окончании курса обучения, появилась обязательная для заполнения графа «отношение курсанта к национал-социализму» [8, с. 146].
Последствием политизации вермахта, на что указывал Август Кагенек, стал раскол офицерского корпуса [8, с. 149]. Кессельринг отмечал, что среди солдат вермахта наблюдалась полярность мнений по отношению к национал-социализму, которая с годами войны уменьшалась в сторону одобрения режима из-за прибытия молодых бойцов, наиболее подверженных нацистской пропаганде [30, s. 299]. Однако, несмотря на большинство сторонников национал-социализма, в армии оставались военные старшего поколения, не разделявшие принципов нацизма. Идеи нацистов также не разделяли некоторые мобилизованные представители молодежи. Можно предположить, что прямое вмешательство нацистского режима в деятельность армии усилило разногласия между этими полярными частями армии.
Параллельно с политизацией и ослаблением вермахта протекал процесс усиления СС и укреплений позиции Гиммлера в политической структуре Третьего рейха. В руках Гиммлера сосредоточились полномочия министра внутренних дел, руководителя СС, гестапо, и теперь главы Резервной армии. Ему также был передан контроль над таможней [13, с. 344]. В начале августа Гитлер поручил Гиммлеру «с целью сокращения штата изучить и упростить всю организационную и административную основу армии, Ваффен-СС, полиции и Организации Тодта» [32, р. 702]. Таким образом, Гиммлеру было дано разрешение на реорганизацию армейской структуры.
Довольно быстро Гиммлер начал процесс реорганизации армии. После вступления на должность руководителя Резервной армии 26 июля он выступил с речью перед офицерским корпусом гренадерской дивизии. Комментируя собы-
тия 20 июля, рейхсфюрер делал акцент на нарушении присяги и традиций немецких солдатских законов [27, s. 217]. В своей речи он озвучивал те принципы, на которых будет строить подчиненную ему армию. Он призывал к стойкости и непоколебимости, единству среди офицеров и солдат, беспощадности к себе и противникам, соблюдению немецких военный традиций и вере в фюрера. Все эти принципы, как говорил сам Гиммлер, он использовал 15 лет при построении СС [27, s. 219].
Была также проведена чистка в рядах руководителей Резервной армии: бывшие руководители заменялись деятелями СС. Гиммлер одобрил план отставки всех действующих офицеров старше 58 лет и всех офицеров в запасе старше 52 лет. Тот план был направлен на кадровую перестановку с целью приведения на место прежних опытных офицеров молодых людей из партии [11, с. 232]. Так, источники фиксируют, что главой отдела по делам военнопленных в Дрездене стал высокопоставленных офицер СС [11, с. 232]. Однако, данный приказ не получил повсеместного распространения. Примером его неисполнения служит концлагерь «Кольдиц», о чем свидетельствуют воспоминания Рейнхольда Эггерса. Причиной тому может служить либо нехватка кадров для произведения перестановки, либо отсутствие контроля за его исполнением.
Для Гиммлера расширение его полномочий и вытекающие из него перспективы имели решающее стратегическое значение. Они предоставляли средства для преодоления нехватки кадров, угрожавшей СС в 1944 году, поскольку квота набора, предоставленная ей армией, уже не была достаточной для охвата членов СС, необходимых для восполнения потерь немецких Ваффен-СС [32, р. 699].
Как руководителя Резервной армии, Гитлер уполномочил Гиммлера производить награждения состав вермахта. Таким примером был Отто Кариус: рейхсфюрером ему лично был вручен Железный крест [9, с. 235].
На следующий день после вступления в должность руководителя Резервной армией был выпущен циркуляр, по которому Гиммлер требовал прекратить рассматривать дела офицеров, «чья позиция является неоднозначной, и даже против тех, кто рассматриваются как откровенные противники» [3, с. 95 - 96]. В том же циркуляре он потребовал отправлять документы с информацией о подобных офицерах лично ему. Расследования в области государственной измены переходили под юрисдикцию Гиммлера.
Позже, на фоне общего усиления роли Гиммлера в военной сфере, он был назначен сначала командующим армией «Верхний Рейн», а после -руководителем группы армий «Висла». Это решение вызывало неодобрение со стороны генералитета, осознававшего неопытность Гиммлера в сфере военного руководства. Однако, повлиять
на это решение они не смогли. О.Ю. Пленков подробно описал последствия назначения руководителя СС на эту должность. В ходе наступления Красной армии в конце января 1945 года штаб Гиммлера не смог оценить направления советского удара, в ходе чего Гиммлер отдал приказ об эвакуации, который привел к резкой сдаче позиций немецких войск и некоторых стратегически важных для обороны пунктов [10, с. 352].
СС было поручено проведение разных военных операций на оккупированных территориях и заграницей. 1 августа 1944 года в Варшаве начало восстание под предводительством генерала Бур-Комаровского. Оно проходило в тылу немецких войск, чем пытался воспользоваться Гуде-риан для того, чтобы зона восстания была включена в зону боевых действий для подавления восстания войсками вермахта [7, с. 417]. Однако, генерал-губернатор Франк и Гиммлер смогли повлиять на Гитлера и оставить Польшу в зоне подчинения генерал-губернатора, благодаря чему подавление восстания было передано СС.
После покушения оберштурмбаннфюрер СС Отто Скорцени получил под свое руководство второй отдел бывшего ведомства Абвера, занимавшегося вопросами внешней разведки [12, с. 279]. Под его руководством позднее были проведены операция «Панцерфауст», направленная на предотвращение разрыва отношений между Венгрией и Германией, и операция «Гриф», целями которой являлись захват одного или нескольких мостов через реку Маас, а также дезорганизация американских тылов.
3. Переход к «тотальной войне»
Еще одним важным последствием покушения стало официальное объявление о переходе к «тотальной войне», элементы которой приводились в силу, начиная с 1943 г. Идеи ее официального проведения предлагались Гитлеру ранее: в начале июля 1944 года Геббельс выдвинул инициативу о передачи ему полномочий по тотальной мобилизации [14, с. 512], однако его предложение было отклонено. Сразу после провала покушения в партийной элите начались разговоры о проведении «тотальной войны» в силу [13, с. 266]. Инициатором перехода к ней был Геббельс. Спустя несколько дней с согласия Гитлера он был назначен «уполномоченным Рейха по тотальной войне».
Согласно концепции «тотальной войны», власть переходила к партийной элите: Гиммлер отвечал за реформирование армии, Геббельс отвечал за изменение государства и общественной жизни, Борману было поручено включение НСДАП в процесс проведения «тотальной войны», а Шпееру передавались полномочия интенсификации военно-промышленных процессов [13, с. 267, 269]. Лидирующую позицию в области организации «тотальной войны» занимал Геббельс как уполномоченный по проведению концепции в силу, однако его власть была
ограничена. Министр пропаганды мог лишь отдавать директивы высшим должностным лицам, которые они рассматривали, после чего издавали указы и постановления. Более того, с каждым ответственным за проведение «тотальной войны» надо было согласовывать: директивы, относящиеся к самой партии, должны были пользоваться поддержкой Бормана, любые нерешенные возражения против директив Геббельса должны были передаваться Гансу Лам-мерсу, начальнику Имперской канцелярии, для принятия окончательного решения Гитлером [29, p. 709]. Также, решения должны были согласовываться с Гиммлером как с министром внутренних дел.
25 июля был выпущен закон «О тотальной войне» [20, s. 161]. Он был направлен на рационализацию всех ресурсов в пользу Вермахта: закрывались все мешающие войне заведения, а все законы, выпущенные раннее и не совместимые с «духом этого закона», объявлялись недействительными, что стало переломной точкой в нацистском праве.
Процесс закрытия общественных заведений затронул театры, оркестры, некоторые магазины и фестивали, газеты, а также фирмы, производившие бесполезные для военных нужд товары. Последствия выпуска закона были видны уже в начале следующего месяца после покушения: 2 августа был отменен ежегодный Зальцбургский фестиваль, посвященный классической музыке [22, s. 188]. 13 августа Геббельсом была предложена идея перенаправить освободившийся человеческий капитал в виде артистов театров на военную промышленность [3, с. 106]. Впоследствии, она была постепенно реализована. Уже к середине сентября половина членов Государственной оперы работала на заводах Siemens, а к середине осени Берлинский музыкальный университет был закрыт [22, s. 190 - 191]. Сокращение штатов сотрудников затронуло и пропагандистские компании. В сентябре 1944 г. Геббельс отмечал значительное их сокращение с 15 до 3 тысяч сотрудников [24, s. 2093].
Однако, кинотеатры не подверглись закрытию, что было продиктовано важном пропагандистской функцией кинематографа. Более того, после объявления «тотальной войны» Геббельс планировал его расширение и укрепление [13, с. 345]. Так, во второй половине 1944 года Геббельс дал разрешение кинорежиссеру Фейту Харлану привлечь 187 000 солдат в качестве массовки к пропагандистскому фильму о национальном героизме «Кольберг» [29, p. 713]. По словам Харла-на, Гитлер, как и Геббельс, были «убеждены, что такой фильм полезнее, чем военная победа» [29, p. 713].
Призыв к тотальной войне нашел широкий отклик среди населения и военных. В некоторых батальонах отмечались агитационные речи командиров о тотальной войне и «борьбе за сохра-
нение жизни и культуры немецкого народа» [6, с. 136].
В рамках Тотальной войны был создан «фоль-скштурм». Инициатором создания народного ополчения также выступил Геббельс [19, p. 218]. Он был создан 25 сентября 1944 г. указом «о формировании фольксштурма» [20, s. 253]. Этот закон намечал общие черты народного ополчения. Оно носило сугубо национальный характер, являлось партийной организацией, т.к. за организацию фольксштурма отвечали гауляйтеры, а формальным главнокомандующим этой армией был Гиммлер.
Интересно выделить схожесть солдат фольксштурма и вермахта. Это подтверждает 4-й пункт данного закона: «Члены немецкого фольксштурма являются солдатами по смыслу военного закона во время их службы» [20, s. 253]. Особенно в этом плане примечателен закон от 1 декабря, определяющий правовое положение фольксштурма. Согласно ему, солдаты фолькс-штурма и вермахта имели одинаковые права и обязанности, условия проживания и обеспечения, содержание семей военнослужащих обеих армий гарантировалось в одинаковом объеме, солдаты обеих армий награждались за храбрость также одинаково [20, s. 343]. Фактически, положение солдат фольксштурма и вермахта было одинаковым, однако формально нацистские власти стремились разграничить эти две организации. Это подтверждает и обращение Мартина Бормана к гауляйтерам, сделанное 29 сентября: «Следует понимать: мы не должны формировать новые подразделения в вооруженных силах, а должны обратиться к немцам, живущим в Германии, годным к службе в вооруженных силах» [3, с. 157].
Общая численность фольксштурма была предусмотрена в 6 млн. человек. Однако, по мнению Яна Кершоу, народное ополчение не пользовалось популярностью в немецком обществе по причине его «бессмысленности» в силу осознания немецким населением проигранной войны [29, p. 715]. Это подтверждается и воспоминаниями Юрия Штридтера. Он писал, что в фолькс-штурм часто вступали ветераны НСДАП, предпочитавшие смерть трибуналу за преступления [15, с. 324].
Провал покушения также стал одной из причин активизации подпольных движений сопротивлений. Исследование данной темы является затруднительным в силу отсутствия необходимого количества документов, касающихся немецкой политики на оккупированных территориях. Однако на основании доступных документов можно сделать определенные выводы по этому вопросу. Активизация движения сопротивления началась на территории протектората Богемии и Моравии, а также Словацкой республики. В докладе от 7 августа 1944 года об оккупационной политике в условиях «тотальной войны» Карл
Герман Франк писал, что протекторат Богемии и Моравии, занимающий особое положение в структуре Рейха как «преимущественно инородческий регион», требует особых условий проведения тотальной войны [21, s. 237]. Это связано с тем, что данный регион населен в основном чехами, негативно относящимися к идее рейха. 9 сентября того же года в докладе Карла Германа Франка был зафиксирован рост национально-освободительного движения в Чехии. Карл Франк перечислял причины, способствующие росту сопротивления: «События 20 июля, успехи французских маки, освобождение Парижа и особенно восстание в Словакии привели к внезапному обострению ситуации» [21, s. 241].
Заключение
Суммируя вышесказанное, можно сделать Литература и источники
вывод, что провал покушения стал переломным событием в политическом развитии Третьего рейха. 20 июля послужило началом полной радикализации нацистского режима, выраженного в устрашении населения путем проведения карательных мер (о чем свидетельствует хаотичность применения Зиппенхафта и выпуск многих узников концлагерей, арестованных в ходе операции «Гроза») и передачи всех рычагов управления страной от компетентных лиц к идейно преданным партийным активистам (ярким примером подобного является Генрих Гиммлер). Выделяется ряд вопросов, требующих дальнейшего исследования: последствия покушения на оккупированных территориях, погребение участников заговора, а также уровень осведомленности гестапо о возможном заговоре.
1. Бартц К. Трагедия абвера. Немецкая военная разведка во Второй мировой войне. М.: Центрополиграф, 2010. 191 с.
2. Блэк М. Смерть в Берлине: от Веймарской республики до разделенной Германии. М.: Новое литературное обозрение, 2015. 408 с.
3. Борман М. Письма. М.: Центрполиграф, 2006. 234 с.
4. Варлимонт В. В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. М.: ЗАО Центрполиграф, 2005. 575 с.
5. Гостони П. Кровавый Дунай. Боевые действия в Юго-Восточной Европе. 1944-1945. М.: Центрополиграф, 2013. 413 с.
6. Гранцов К. Пепел большой войны. Дневник члена гитлерюгенда. 1943 - 1945. М.: ЗАО Центрполиграф, 2013. 222 с.
7. Гудериан Г. Воспоминания солдата. М.: Вече, 2012. 560 с.
8. Кагенек А. фон. Право умирать первыми. Лейтенант 9-й танковой дивизии вермахта о войне на Восточном фронте. 1939-1942. М.: ЗАО Центрполиграф, 2021. 192 с.
9. Кариус О. «Тигры» в грязи. Воспоминания немецкого танкиста. 1941-1944. М.: ЗАО Центрполиграф, 2019. 367 с.
10. Пленков О.Ю. Тайны Третьего Рейха. Гибель вермахта. М.: ОЛМА Медия Групп, 2011. 512 с.
11. Рейнхольд Э. Кольдиц. Записки капитана охраны. 1940-1945. М.: ЗАО Центрополиграф, 2006. 271 с.
12. Скорцени О. Секретная команда. Воспоминания руководителя спецподразделения немецкой разведки. 1939-1945. М.: ЗАО Центрполиграф, 2021. 543 с.
13. Тотальная война. Дневники Йозефа Геббельса (июнь - август 1944) / А.Б. Агапов; пер. с нем. Москва: Изда-тельско-торговая корпорация «Дашков и К», 2015. 496 с.
14. Шпеер А. Воспоминания. М.: Захаров, 2010. 688 с.
15. Штридтер Ю. Мгновения. Из сталинской Советской России в «Великогерманский рейх» Гитлера. Воспоминания о детстве и юности. М.: АИРО-XXI, 2012. 480 с.
16. Юнгер Э. Излучения (февраль 1941-апрель 1945). СПб.: «Владимир Даль», 2002. 784 с.
17. Bamm P. The invisible flag. N.Y.: The John Day Company, 1956. 250 P.
18. Bergschicker H. Deutsche Chronik, 1933—1945: Ein Zeitbild der faschistischen Diktatur. Bilder, Daten, Dokumenten. Berlin: Verlag der Nation, 1981. 543 S.
19. Below N. von. At Hitler's side. The Memories of Hitler's Luftwaffe Adjutant 1937 - 1945. London: Greenhill Books, 2004. 256 P.
20. Deutsches Reichsgesetzblatt 1944. Teil 1.
21. Die faschistische Okkupationspolitik in Österreich und der Tschechoslowakei (1938-1945). Berlin: VEB Deutscher Verlag der Wissenschaften, 1988. 284 s.
22. Feuersegner M. Mein Kriegstagebuch. Führerhauptquartier und Berliner Wirklichkeit. Breisgau: Verlag Herder, 1982. 222 S.
23. Fest J. Plotting Hitler's death. New York.: Henry Holt and Company, 1996. 432 P.
24. Goebbels J. Tagebuch. Band 5. 1943 - 1945. München: Piper München Zürich, 1992. 638 S.
25. Heinrich Himmler Geheimreden 1933 bis 1945 und andere Ansprachen. Frankfurt am Main, 1974. 319 s.
26. Hitler A. Collection of Speeches 1922-1945 / Internet Archive [Электронный ресурс]. - URL: https://ia601903.us.ar-chive.org/17/items/AdolfHitlerCollection0fSpeeches19221945/Adolf%20Hitler%20-%20Collection%20of%20Speech-es%201922-1945.pdf (дата обращения: 24.04.2024)
27. Hoffman P. Stauffenberg: A Family History, 1905-1944. London: McGill-Queen's University Press. 2008. 448 P.
28. Jackson, J. La France sous l'Occupation: 1940-1944. Flammarion, 2013. 853 P.
29. Kershaw I. Hitler 1936 - 1945: Nemesis. London: Penguin Books, 2000. 1168 P.
30. Kesselring A. Soldat bis zum letzten Tag. Berlin: Athenäum-Verlag, 1953. 474 S.
31. Loeffel R. Sippenhaft, Terror and Fear in Nazi Germany: Examining One Facet of Terror in the Aftermath of the Plot of 20 July 1944 // Contemporary European History. 2007. Vol. 16, No. 1. P. 51 - 69.
32. Longereich P. Heinrich Himmler. N.Y.: Oxford University Press, 2012. 1072 P.
33. Stahlberg A. Die verdammte Pflicht. Erinnerungen 1932 bis 1945. Berlin: Ullstein, 1994. 464 s.
34. Steiner J., Cornberg J. Willkür in der Willkür. Befreiungen von den antisemitischen Nürnberger Gesetzen. Viertel-jharshefte für Zeitge schichte / Vierteiljahrshefte für Zeitgeschichte. 1998. Heft 2. S. 143 - 189.
References
1. Bamm P. The invisible flag. New York, The John Day Company, 1956. 250 P.
2. Bartz K. Tragediya abvera. Nemetskaya voennaya razvedka vo Vtoroi Mirovoi voine [Abwehr tragedy. German military intelligence in World War II]. Moscow, Zentropoligraf Publ., 2010. 191 p.
3. Below N. von. At Hitler's side. The Memories of Hitler's Luftwaffe Adjutant 1937 - 1945. London, Greenhill Books, 2004. 256 p.
4. Bergschicker H. Deutsche Chronik, 1933—1945: Ein Zeitbild der faschistischen Diktatur. Bilder, Daten, Dokumenten. Berlin, Verlag der Nation, 1981. 543 s.
5. Black M. Smert' v Berline: ot Veimarskoy respubliki do razdelenoi Germanii [Death in Berlin: From the Weimar Republic to Divided Germany] Moscow, New Literary Review Publ., 2015. 408 p.
6. Borman M. Pis'ma [Letters] Moscow, Zentropoligraf Publ., 2006. 234 p.
7. Deutsches Reichsgesetzblatt 1944. Teil 1.
8. Die faschistische Okkupationspolitik in Österreich und der Tschechoslowakei (1938-1945). Berlin: VEB Deutscher Verlag der Wissenschaften, 1988. 284 s.
9. Feuersegner M. Mein Kriegstagebuch. Führerhauptquartier und Berliner Wirklichkeit. Breisgau, Verlag Herder, 1982. 222 s.
10. Fest J. Plotting Hitler's death. New York, Henry Holt and Company, 1996. 432 p.
11. Goebbels J. (1992), Tagebuch. Band 5. 1943 - 1945. München, Piper München Zürich, 1992. 638 s.
12. Gostoni O. Krovavi' Dynai. Boevie deistviya v Jugo-Vostochnoi Evrope. 1944 - 1945 [Bloody Danube. Fighting in South-Eastern Europe. 1944-1945]. Moscow, Zentropoligraf Publ., 2013. 413 p.
13. Granzov K. Pepel bol'shoi voini. Dnevnik chlena gitlerjugenda. 1943 - 1945 [Ashes of a great war. Diary of a member of the Hitler Youth. 1943 - 1945]. Moscow, ZAO Zentropoligraf Publ., 2013. 222 p.
14. Gyderian G. Vospominanya soldata [Memories of a Soldier]. Moscow, Veche Publ., 2012. 560 p.
15. Heinrich Himmler Geheimreden 1933 bis 1945 und andere Ansprachen. Frankfurt am Main, 1974. 319 s.
16. Hitler A. Collection of Speeches 1922-1945 / Internet Archive. Available at: https://ia601903.us.archive.org/17/items/ AdolfHitlerCollection0fSpeeches19221945/Adolf%20Hitler%20-%20Collection%20of%20Speeches%201922-1945.pdf (accessed: 24.04.2024)
17. Hoffman P. Stauffenberg: A Family History, 1905-1944. London, McGill-Queen's University Press, 2008. 448 p.
18. Jackson, J. La France sous l'Occupation: 1940-1944. Flammarion, 2013. 853 p.
19. Kagenek A. von. Pravo umirat pervimi. Leitenant 9-I tankovoi divizii vermachta o voine na Vostochnom fronte. 1939 -1942 [The right to die first. Lieutenant of the 9th Panzer Division of the Wehrmacht about the war on the Eastern Front. 1939-1942]. Moscow, Zentropoligraf Publ., 2021. 192 p.
20. Karius O. «Tigri» v gryazi. Vospominanya nemetskogo tankista ["Tigers" in the mud. Memoirs of a German tankman. 1941-1944] 1941-1944. Moscow, Zentropoligraf Publ,, 2019. 367 p.
21. Kesselring A. Soldat bis zum letzten Tag. Berlin: Athenäum-Verlag, 1953. 474 S.
22. Kershaw I. Hitler 1936 - 1945: Nemesis. London, Penguin Books, 2000. 1168 p.
23. Loeffel R. Sippenhaft, Terror and Fear in Nazi Germany: Examining One Facet of Terror in the Aftermath of the Plot of 20 July 1944, Contemporary European History, 2017, Vol. 16, No. 1., P. 51 - 69.
24. Longereich P. Heinrich Himmler. New York, Oxford University Press, 2012. 1072 p.
25. Plenkov O.U. Taini Tret'ego reicha. Gibel' vermachta [Secrets of the Third Reich. Death of the Wehrmacht] Moscow, OLMA Media Publ., 2011. 512 p.
26. Reinhold E. Koldiz. Zapiski kapitana ochrani. 1940 - 1945 [Colditz. Notes from the captain of the guard. 1940-1945] Moscow, Zentropoligraf Publ., 2006. 271 p.
27. Skorzeni O. Sekretnaya komanda. Vospominaniya rukovoditelya nemetskoi razvedki. 1939 - 1945 [Secret team. Memoirs of the head of a special unit of German intelligence. 1939-1945]. Moscow, Zentropoligraf Publ., 2012. 543 p.
28. Speer A. Vospominaniya [Memories]. Moscow, Zaharov Publ., 2010. 688 p.
29. Stahlberg A. Die verdammte Pflicht. Erinnerungen 1932 bis 1945. Berlin: Ullstein, 1994. 464 s.
30. Steiner J., Cornberg J. Willkür in der Willkür. Befreiungen von den antisemitischen Nürnberger Gesetzen. Viertel-jharshefte für Zeitge schichte / Vierteiljahrshefte für Zeitgeschichte. 1998. Heft 2. S. 143 - 189.
31. Stridter U. Mgnoveniya. Iz stalinskoi Sovetskoi Rossii v «Velikogermanski reich» Gitlera. Vospominaniya o detstve i juno-sti [Moments. From Stalin's Soviet Russia to Hitler's Greater German Reich. Memories of childhood and youth]. Moscow, AIRO-XXI Publ., 2012. 480 p.
32. Total'naya voina. Dnevniki Josepha Gebbel'sa (iun' - avgust 1944) [Total war. The Diaries of Joseph Goebbels (JuneAugust 1944).]. Moscow, Publishing and trading corporation «Dashkow I K» Publ., 2015. 496 p.
33. Varlimont V. V stavke Gitlera. Vospominaniya nemetskogo generala [At Hitler's headquarters. Memoirs of a German general]. Moscow, Zentropoligraf Publ., 2005. 575 p.
34. Yunger E. Izlucheniya (fevral' 1941 - arpel' 1945) [Radiations (February 1941-April 1945)]. Saint Petersburg, «Vladimir Dal'" Publ., 2002. 784 p.
© «K™o», 2024 © TepeHTbeB B.O., 2024
