CC BY
173
УДК 8142
О.С. Иссерс Омск, Россия
«ПОП-КУЛЬТУРА» РУССКОЙ РЕЧИ:
К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ*
Рассматривается понятие массовой культуры применительно к культуре речи как лингвистической дисциплине и русскоязычной речевой практике. Предлагается сместить фокус исследований в сторону дескриптивного описания современной русской речи в контексте социально одобряемых большинством носителей языка дискурсивных практик: речевая «поп-культура» рассматривается как некий способ общения, используемый множеством людей - независимо от их статуса и социальной роли - в повседневной жизни. Делается попытка установить: 1) отличие массовой речевой культуры от «культуры речи» (как она понималась в отечественной традиции); 2) законодателей речевой моды и вкусов; 3) явления, которые можно отнести к поп-культуре в речи и коммуникации.
Исходя из потребностей дескриптивного описания, «поп-культура» русской речи определяется как дискурсивные практики, принимаемые большинством (вне зависимости от уровня образования) как норма и оценка которых соответствующими социальным нормам коммуникации основана на высокой частотности и обусловлена социальными, когнитивными и собственно коммуникативными причинами. Намечены некоторые направления исследований, которые помогут описать современную массовую культуру русской речи: способы выражения эмоций и оценок (новые эмоциональные коды), стратегии эвфемизации и деэвфемизации, системные изменения коннотаций, связанные с динамикой ценностных ориентиров, популярные лексико-грамматические модели и др.
Ключевые слова: культура речи, дискурсивные практики, массовая культура.
То, что невозможно изменить, надо хотя бы описать.
Райнер Вернер Фасбиндер (эпиграф к книге Фредерика Бегбедера «99 франков»)
Так сложилось в отечественной традиции, что понимание культуры применительно к речевой практике (культура речи, речевая культура] и другим сферам социальной жизни (политическая культура, психологическая культура и т. п.) имеет значительные различия. Определение этого понятия во многом влияет на то, как автор той или иной концеп-
© О.С. Иссерс, 2015
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ (грант № 14-04-00487/14 «Новые медиа в России: исследование языка и коммуникативных процессов»].
ции оценивает состояние культуры в конкретной сфере и ее влияние на жизнь общества.
Профессор Калифорнийского университета Дэвид Мацумото, обобщая различные подходы к использованию термина «культура», выделяет несколько направлений, в которых обсуждается это понятие. Дескриптивное использование термина «культура» делает акцент на различных видах деятельности или поведения, связанных с культурой. Исторические определения относятся к наследию и традициям, связанным с группой людей. С ними сближаются так называемые генетические описания, которые касаются происхождения культуры. Нормативное использование описывает правила и нормы, которые связаны с культурой. Психологические описания делают упор на научение культурному поведению. Структурные определения акцентируют внимание на общественных и организационных элементах культуры [Мацумото 2008: 31-32].
Эти подходы показывают, что понятие и термин «культура» могут использоваться для описания и объяснения различных сфер деятельности, моделей поведения, событий и структур нашей жизни.
Попробуем спроектировать эти подходы на понимание речевой культуры и/или культуры речи, сформировавшееся в отечественной лингвистике.
«Культура речи - 1] владение нормами литературного языка в его устной и письменной форме, при которой осуществляются выбор и организация языковых средств, позволяющих в определенной ситуации общения и при соблюдении этики общения обеспечить наибольший эффект в достижении поставленных задач коммуникации; 2] область языкознания, занимающаяся проблемами нормализации речи, разрабатывающая рекомендации по умелому пользованию языком» [Культура русской речи... 2007: 287].
«Культура речи - это такой набор и такая организация языковых средств, которые в определенной ситуации общения при соблюдении современных языковых норм и этики общения позволяют обеспечить наибольший эффект в достижении поставленных коммуникативных задач» [Ширяев 2000: 13].
Несмотря на то, что в определениях выделяются три подхода (нормативный, этический и коммуникативный], в фокусе научных и научнометодических исследований, как правило, находится нормативное использование языковых единиц. Знанию языковых норм уделяется повышенное внимание и в практике преподавания языка в школе и вузе, они же проверяются и в тестовых заданиях ЕГЭ. Те подходы к культуре, которые в этнографии, антропологии и других «науках о человеке» связаны с дескриптивным подходом, в русистике традиционно относятся к сфере описания функционирования языка - различных его форм, в том числе и нелитературных (разговорной речи, просторечия, жаргонов и т. д.). А это далеко не всегда попадает под понимание «культуры» - скорее, маркируется как нарушение норм культуры речи.
Отсюда применительно к русскому языку в современном словоупотреблении сложилось противопоставление всего, что не соответствует нормам литературного языка, как «культуры vs. бескультурья». Эти подходы особенно заметны в дискурсивных практиках носителей языка, далеких от научных знаний о языке и речи, и - что значительно тревожнее - учителей. Идея включать в лингводидактические материалы примеры живой речи, в первую очередь разговорной, а также образцы креативного использования языка в рамках языковой игры, вызывает если не отторжение, то сомнение: разве это культура? какое это имеет отношение к преподаванию русского языка?
Разумеется, этот подход, интерпретирующий все отступления от стандарта как признак речевого «бескультурья», отличается от научного (см., в частности: [Ширяев 1991, 1996, 2000]]. В научной традиции - как в отечественной, так и в зарубежной - неоднократно предпринимались попытки выделить уровни, или регистры, национальной речевой культуры, которые коррелируют с общей культурой человека. Так, В.Е. Гольдин и О.Б. Сироти-нина в 1993 г. выделили 4 уровня (элитарный, среднелитературный, литературно-разговорный, фамильярно-разговорный], а в 2001 г. - 5 (полнофункциональный, неполнофункциональный, среднелитературный, литературно-жаргонизирующий и обиходный] [Гольдин, Сиротинина 1993; Хорошая речь 2001]. Каждый из них распространен в определенной социальной группе, но это не тип речи, не социолект, а именно тип речевой культуры.
В этом подходе существенным фактором для определения уровня является личность говорящего, его статус и социальная роль. Так, представителями элитарного типа языковой личности в работах О.Б. Сиротини-ной и ее учеников являются образованные люди - ученые, врачи, писатели (см., например: [Кочеткова 1999; Сиротинина 2000; Хорошая речь 2001]]. По мнению авторов, само наличие большого запаса слов находится в прямой связи с типом речевой культуры, который в свою очередь тесно связан с типом общей культуры. Как правило, хорошая речь продуцируется носителями элитарного типа речевой культуры [Хорошая речь 2001].
Для анализа явлений массовой речевой и - шире - коммуникативной культуры эти параметры (уровень образования, профессия, статус], как представляется, имеют меньший удельный вес, чем широкая употребительность («массовость»]. Более того, они в данном подходе, скорее всего, должны нивелироваться: популярность тех или иных речевых норм и коммуникативных стереотипов предполагает, что это нравится всем либо употребляется всеми - независимо от статуса и уровня образования.
Для понимания того, что же является «поп-культурой» применительно к употреблению языка, представляется полезным обратиться к феномену массовой культуры.
В 1930-1940-е гг. благодаря трудам представителей Франкфуртской социологической школы (М. Хоркхмаймер, Д. Макдональд и др.) широкое
распространение получил термин «массовая культура», который использовался прежде всего для критики телевидения. Широкое изучение этого феномена началось в 1960-е гг., и с тех пор появилось множество определений, причем все они сходятся в том, что под этим явлением понимают широко распространенные в каком-либо обществе культурные элементы [Swingewood 1977; Нашествие поп-культуры... 2007]. Поп-культура в современном ее понимании включает в себя музыку, кинематограф, литературу, СМИ, гастрономию, спорт и т. д. Даже наука в ее, если можно так выразиться, «облегченной версии» (например, представления о здоровом образе жизни) также считается составной частью и/или одним из источников массовой культуры. Культура приобретает приставку «поп-» при условии широкой популярности в обществе. При этом - что важно -популярность отнюдь не является синонимом низкосортности. В разное время символами поп-культуры становились реальные и вымышленные персонажи (Сальвадор Дали, Эрнест Хемингуэй и Зигмунд Фрейд, Микки Маус, Человек-паук и Чебурашка), продукты и напитки (гамбургеры, суши, Coca-Cola), одежда (джинсы) и мн. др.
На наш взгляд, в настоящее время применительно к коммуникации и вербальному коду также можно говорить о явлениях поп-культуры. Она формируется как некий новый способ общения, используемый множеством людей - независимо от их статуса и социальной роли - в повседневной жизни. Наиболее яркий пример последних лет - речевые мемы, среди которых могут оказаться и забавные фразы политиков (Хотели как лучше, а получилось как всегда; хотели как лучше, а получилось навсегда), и цитаты персонажей рекламных роликов (Сколько вешать в граммах?), телепередач или кинофильмов (Нет такой буквы в этом слове!), и родившиеся в интернет-общении прецеденты сетевой коммуникации (слишком много букав), и мн. др. Проекты «Слово года», ставшие популярными в последнее десятилетие, также демонстрируют полюбившиеся россиянам слова и выражения, которые массово используются в речи самых разных социальных групп (например, выражение как-то так, которым стало принято заканчивать речь, вошло в топ фраз 2013 года [Язык не зеркало общества.]).
Несмотря на ряд исследований, предпринятых в целях выявления популярных тенденций русской речи и языковой моды нашего времени (см. об этом: [Гусейнов 2012; Костомаров 1999; Мода в языке и коммуникации 2014; Кронгауз 2010, 2012; Левонтина 2010; Новиков 2012; Харченко 2006]), в русистике (и, в частности, в культуре речи как направлении языкознания) дескриптивный подход не относится к числу приоритетных.
В какой-то степени особенности современных дискурсивных практик в аспекте их массовой репрезентации изучаются в рамках разговорной речи. Исследователи отмечают, что в последние десятилетия разговорная, просторечная, жаргонная лексика, синтаксис, характерный для
устного дискурса, свойственны не только современному бытовому общению, но и публичным сферам, СМИ, что было нехарактерно для русского литературного языка недавнего прошлого [Крысин 2014: 359]. Однако нельзя не отметить, что в исследованиях этой разновидности языка важен социальный фактор (социальным субстратом разговорной речи являются образованные люди в неофициальной обстановке], а также преобладал и преобладает поуровневый подход, в то время как многие дискурсивные характеристики остаются вне внимания исследователей.
Именно поэтому, на наш взгляд, современная речевая и - шире -коммуникативная практика требует ответа на ряд вопросов:
1. Чем речевая «поп-культура» (или массовая речевая культура] отличается от «культуры речи»?
2. Кто сегодня законодатель речевой моды и вкусов?
3. Какие явления относятся к поп-культуре в речи и коммуникации?
Итак, чем массовая речевая культура отличается от культуры
речи?
В отличие от подхода к описанию культуры речи, в описании поп-культуры отсутствует оценочность, основанная на соответствии нормам литературного языка (нет противопоставления «хорошей» и «нехорошей» речи], и это вполне оправдано. Культура речи базируется на оценке вариантов и рекомендациях кодификаторов по их предпочтению. Если учитывать тот факт, что последнее массовое обследование функционирования русского языка проводилось в 1960-1970-х гг. [Русский язык по данным массового обследования 1974], то мы вынуждены признать, что оценка употребительности того или иного варианта во многом основана на интуиции и лингвистическом чутье исследователя. Нормы ретроспективны по определению, но в отсутствие свежих репрезентативных данных один из критериев - следование традиции - становится чуть ли не единственным. Мы не очень хорошо представляем, как говорит сегодня среднестатистический россиянин в различных коммуникативных сферах. Но мы интуитивно знаем, как сейчас не принято говорить (пойдем в кабак - говорят иностранные русисты, изучавшие русский язык в 1970-х гг. в московским вузах; кулинария, мизерный - лакмусовая бумажка для диагностики речи филологов и интеллигенции «кому за 50»]. Мы также имеем отдельные представления о том, как сейчас принято выражать некоторые смыслы.
Можно держать пари, что ведущий, передавая слово репортеру, скажет: «Все подробности о...», - точно зная, что это заведомая неправда. Всех подробностей у репортера нет и быть не может. Но другого оборота, например, просто «подробности», не предусмотрено. Так сказать, сейчас так не носят (П. Вайль].
Исходя из потребностей дескриптивного описания можно определить поп-культуру русской речи как элементы дискурсивных прак-
тик, принимаемые большинством (вне зависимости от уровня образования) как норма. Их оценка как соответствующих социальным нормам коммуникации основана на высокой частотности и обусловлена социальными, когнитивными и собственно коммуникативными причинами.
Спецификой этой дискурсивной реальности является то, что речевые и коммуникативные варианты принятых здесь и сейчас «способов говорения» слабо поддаются кодификации. Впрочем, эти задачи и не являются актуальными с точки зрения дескриптивного подхода. Коммуникативный подход предполагает, что для каждой цели выбираются свои средства [Винокур 1929]. Однако культура владения функциональными разновидностями языка носит вероятностный характер: эффективность коммуникативного и речевого выбора в первую очередь определяется соответствием избранного способа выражения интенции ожиданиям адресата, а это не всегда можно прогнозировать с высокой точностью. На качество прогноза эффективности речевой коммуникации во многом влияет соответствие принятым в обществе стандартам и образцам, «языковому вкусу эпохи» [Костомаров 1999]. При этом речевой выбор, по мнению Е.Г. Борисовой, во многом мотивируется стремлением дать сигнал о нахождении «в тренде», о принадлежности к группе, являющейся, с точки зрения говорящего, престижной [Борисова 2014: 53].
Кто же является законодателем речевой моды и вкусов сегодня?
Для периода, когда закладывались основы отечественной функциональной стилистики и ортологии, ответ очевиден: это в первую очередь «инженеры человеческих душ» - писатели, а также иные высокообразованные носители языка - академики В.В. Виноградов, Д.С. Лихачев и др. Для сегодняшней языковой ситуации социальный статус «законодателей речевых мод» существенно отличается: это персоны из сферы публичных коммуникаций. На вопрос, обращенный к филологам: «Назовите 5-6 имен современных носителей образцовой речи», - далеко не всегда можно получить быстрый и убедительный ответ. Критерии размыты - трудно выделить авторитеты. Указать, где они, «отечества отцы, которых мы должны принять за образцы», сегодня весьма затруднительно - в том числе и в силу распространенности явлений речевой «поп-культуры», которые проникают даже в речь высокообразованных носителей языка.
Какие явления сегодня можно отнести к поп-культуре в языке и коммуникации?
Один из критериев - критерий динамической теории нормы - ориентирует на повышенную встречаемость языковых единиц (например, чаще в Одинцово, чем в Одинцове; чаще договора, чем договоры) [Скворцов 1980]. Нормативные рекомендации обычно строятся на основе сопоставления вариантов - для явлений, где они не фиксируются, как правило, проблема нормативной оценки неактуальна. Такой типичный маркер поп-культуры, как нулевой представитель: «так сейчас не говорят» - обычно
игнорируется. В этом случае очень важный механизм речи - неосознанный выбор на основе распространенности в референтной группе, сообществе той или иной языковой (коммуникативной] формы, по сути, игнорируется.
Наметим некоторые направления исследования, которые помогут описать современную массовую культуру русской речи. Это те «способы говорения», которые интуитивно известны большинству носителей языка, но еще не получили достаточного отражения в научном осмыслении.
1. Новые «эмоциональные коды»: сентиментальность, «роман-тизмы» и проч.
Способы выражения эмоций являются одной из значимых характеристик дискурсивных практик, поскольку отражают принятые в обществе индивидуальные проявления личности в языке. Внеязыковая реальность и дискурсивные обычаи диктуют (предлагают], какие именно чувства «имеет право» испытывать социально адаптированная личность и каким способом это принято выражать. Можно предположить, что в конкретном социуме на протяжении определенного периода в дискурсивных практиках происходит изменение эмоционального кода - типичного способа эмоционального реагирования. Это нетрудно заметить в публичных коммуникациях, где можно наблюдать актуальные для современного дискурса эмотивные стратегии и их ресурсы - речевые акты, лексемы, словообразовательные модели. Примерами «новой русской сентиментальности» могут служить отдельные лексемы (ми-ми-ми и ее производные, няша и ее производные], модели с финалью -ашка, -яшка, частотные фразеологические единицы и др. В наши задачи не входит рассмотрение каждого из языковых фактов (см. об этом подробнее: [Северская 2014]], наша задача - показать общую дискурсивную тенденцию.
(1] Нашла просто невообразимую мимишность! Чуть не расплакалась от умиления (из блога. 14.02.2015].
(2] - А вы как гасите конфликт в семье?
- Начинаю говорить с женой через собаку - привязываю к ошейнику записку с извинениями и отправляю к «маме». Очень мимимишно. Сразу миримся (Комсомольская правда. Вопрос дня. 25.04.2014].
(3] [И. Ургант] К нам в гости придет какая-нибудь мультяшка (1 канал. Вечерний Ургант. 30.04.2015].
(4] Ну, мы встретились, сама понимаешь - обнимашки, целоваш-ки... (из блога. 23.05.2015].
(5] [Д. Билан] Как там говорили - обнимашки? (Агутину] Поздрав-ляшки! (1 канал. Голос. 10.10.2014].
(6] [Баста] Тебе удалось преодолеть няшность, мармеладность (1 канал. Голос. 12.12.2015].
Типичным и чуть ли не единственным способом выразить эмоциональное потрясение в дискурсе 2010-х гг. стало фразеологическое выра-
жение ползут мурашки, которое также стимулировало появление окказиональных производных.
(7] [Пелагея] Меня мурашило не от того... я вся в мурашках была от того, что ты так чувствовал песню (1 канал. Голос. Дети. 20.03.2014].
(8] [П. Гагарина] Это было по-о-трясающе! У меня бегали вот такие монстры-мурашки! (1 канал. Голос. 25.09.2015].
Проявлением эмоционального кода можно считать и тенденции к использованию тех или иных метафорических моделей, отражающих эмоционально маркированные моменты жизни социума и его отдельных представителей. Примером может служить одна из продуктивных метафор, отражающих появление в семье ребенка, - метафора дарения (дара, подарка].
(9] Супруга Дмитрия Дюжева подарила актеру второго ребенка (Телеграф. 28.01.2015].
Частотность «трендовой метафоры» является поводом для рефлексии одного из блогеров:
(10] Наверное, я придираюсь, но меня всегда коробило от всех этих "подарить поцелуй", "подарить ребёнка" и прочих романтизЬмов. А в данном конкретном случае фраза сформулирована совсем уж неполиткорректно. Где и почём подарочек покупала-то? (Лучше молчи. 29.01.2015].
Аналогичным маркером современных дискурсивных практик является «романтическая» метафора, моделирующая представления о муже и жене как двух частях одного целого (моя половинка]. Стандартность данного эмоционального обозначения не нарушается даже в контекстах отнюдь не романтического характера, включающих сниженную и жаргонную лексику.
(11] Накануне Нового года хожу по переполненному супермаркету, выполняю квест на салат оливье и прочие новогодние ништяки. В руках списочек, заботливо составленный второй половинкой, по которому последовательно закупаю ингредиенты завтрашней отрыжки. Остановился, сверяюсь со списком, подошёл мужик и просит меня:
- А ну, покажи.
Даю ему список. Стоит, внимательно изучает.
- Мля, селёдку забыл! (http://www.anecdot.ru].
2. Новая русская эвфемизация и псевдоэвфемизация
Одной из актуальных дискурсивных характеристик, привязанных к конкретной речевой общности, являются социальные речевые нормы, реализующие стратегию эвфемизации и деэвфемизации. Так, в рекламном дискурсе последнего десятилетия с учетом невысоких доходов целевой группы потребителей стали популярными следующие эвфемизмы: бюджетное свадебное платье, городской автомобиль, товары эконом-класса; в позиционировании косметических товаров, ориентированных на женщин в возрасте «за 40» - зрелая (уставшая) кожа и др. В политической
коммуникации особую актуальность приобрели выражения симметричные меры, адекватный ответ, выражать озабоченность и подобные, эвфемистический смысл которых не вызывает сомнений. В описании взаимоотношений полов с учетом складывающихся реалий в речевой обиход вошли такие эвфемистические замены, как гостевой брак, возрастной поклонник и др. Свидетельством тренда, как и в приведенном выше примере (10), может служить языковая рефлексия:
(12) Мужчина пожаловался на поборы в детском саду. Чиновники ответили: «Поборов, принуждающих родителей приносить туалетную бумагу, нет. М. быть, есть какие-то перекосы, но у нас конкретных жалоб нет. Законодательство допускает создание фондов добровольного пожертвования». Депутат Федотов: «Не секрет, что поборы в детсадах имеют место быть, и я лично с этим сталкивался. А как это называть - поборы или добровольные пожертвования - неважно. Это вопрос оце-ночности» (Комсомольская правда. 2014. 11 февр.).
(13) Игра слов: вместо "самозванец" или "мой сосед" журналисты и блогеры пишут корректное слово "эксперты" (из блога. 23.12.2014).
Системный подход к описанию трендов эвфемизации предполагает фиксацию тех речевых фактов, которые реализуют стратегию «псевдоэв-фемизации» - как правило, это связано с использованием замен, эвфемистическая функция которых не осознается говорящими и вследствие этого не ограничивает их в языковом выборе, в том числе и в публичном общении. Это наблюдается в повсеместно употребляемых как в устном, так и в письменном общении единицах, в том числе и в СМИ, независимо от статуса говорящего: японский городовой, ёжкин кот, пипец, зашибись, блин и др.
(13) Он намерен стрясти с этого гребаного Голливуда по полной (Караван историй. 2014. № 5).
(14) [Т. Навка] У него такая энергетика - зашибись! (Россия 1. 16.12.2014).
(15) Нашу продовольственную базу обслуживает по части программы "1С-бухгалтерия" некая компьютерная фирма. Недавно звонит оттуда в бухгалтерию человек и говорит:
- Выходите из базы, сейчас буду вас конфигурировать.
Они и вышли с базы... совсем вышли... Генеральный директор звонит нам и спрашивает:
- А нах они все вышли-то?
Оказывается, бухгалтерия в полном составе реально вышла с территории базы, на улице стояла... (из блога. 27.08.2015).
Особо следует рассматривать случаи эвфемизации, основанной на «игре с кодами», тоже ставшей приметой современных дискурсивных практик:
(16) Господин Медведев, я прочёл новость о введении «социальной нормы потребления электроэнергии» в 70 кВт на человека в месяц. Эта
информация побудила меня обратиться к Вам этим письмом, чтобы уведомить Вас о том, что Вы, на мой взгляд, невероятный мирдверьмяч1. Как и Ваши дружбаны, с которыми Вы эту норму и собираетесь ввести (из блога. 10.11.2014].
(17) А дороги у нас - 3,14здец (надпись на автомашине].
3. Динамика коннотаций и языковая рефлексия как дискурсивные тренды
Наблюдения за сменой коннотаций традиционно входят в сферу интересов лексикологии и лексикографии. Однако в определенные периоды разрозненные лексические факты могут обнаружить системную специфику и оформиться как массовый дискурсивный тренд. Так, изменение в ценностной шкале последнего десятилетия выявляется через динамику эмоционально-оценочного компонента в большой группе лексических единиц, семантика которых включала отрицательную оценку. Одной из первых на эти явления обратила внимание Л.В. Зубова, отметившая изменение ценностных коннотаций в сфере нейминга коммерческих объектов, продовольственных и непродовольственных товаров2. Примером могут служить названия «Молодой карьерист» (группа компаний], «Жадина-говядина» (кафе], «Лентяй» (бар], «Эгоист» (ресторан], «Бюрократ» (кресло], «Капризуля» (школьная форма] и подобные, которые являются далеко не единичными в современной коммерческой практике.
Среди языковедов распространено мнение, что рефлексия есть проявление коммуникативной компетенции говорящего, который знает, что «для каждой цели - свои средства» и осознает причины их выбора. Однако в дискурсивных практиках последнего времени наблюдается повышение внимания к языковому выбору как массовое явление и становится популярной привычка рефлексировать по этому поводу [Мустайоки, Вепрева 2015]. Появление специальных сайтов «любителей и ревнителей русского языка» - «Лучше молчи» (http://luchshe-molchi.livejournal.com/] и иных -лишнее тому подтверждение. Приметой нашего времени стала рефлексия по поводу слов с «хорошим» и «плохим» смыслом, маркером которой может служить выражение «в хорошем смысле этого слова».
(20] [Пелагея] Ты спела это по-взрослому... в хорошем смысле.
- А разве бывает в плохом?
- Да, когда подражают (1 канал. Голос. 27.02.2015].
(21] [А. Градский] Чтобы было убийственно - в хорошем смысле -надо было с ритмом поработать (1 канал. Голос. 16.10.2015].
1 Мир - англ. peace, дверь - англ. door, мяч - англ. ball.
2 Имеется в виду доклад Л.В. Зубовой «Обормоты, проходимцы и прочие зазывалы: перемаркировка оценочной лексики» на Международной научной конференции «Карнавал в языке и коммуникации» (РГГУ, 2013].
К проявлениям массовой культуры можно отнести активное включение в речевую практику рефлексивов, маркированных по сфере употребления либо хронологически:
(22] Впрочем, говоря о работе кабмина, премьер не обошёлся без критики, заявив, что «ничего хорошего» в российской экономике не происходит. «Я считаю, что это основной вызов, который на настоящий момент стоит перед правительством, да и не только перед правительством, перед всей страной, потому что очень не хотелось бы, чтобы был такой, как принято говорить молодёжным сленгом, “кисляк”», - заявил премьер, подчеркнув, что России необходим стабильный рост экономики в 4,5 % в год, однако его нет (Аргументы и факты. 2013. 20 мая].
4. Лексико-грамматические клише как явление массовой речевой культуры
Популярные речевые тренды не ограничиваются лексическими новациями. В сферу «масскульта» вовлекаются грамматические модели, которые в силу своей частотности и универсальности становятся речевыми клише. Пример подобной популярности в современных дискурсивных практиках - оборот «это ни о чем».
(18] Порция креветок - это вообще ни о чем... Заказал две (НТВ. А. Зимин. 20.07.2014].
(19] Выборы в Москве - это о чем? (блог Юрия Болдырева. 30.07.2013].
Исследователи отмечают ряд новаций в современном употреблении
грамматических форм, которые, независимо от их оценки в аспекте речевых норм, тем не менее захватывают все больше дискурсивных сфер [Басовская 2014; Лазуткина 2014]. Это также обусловливает задачу их анализа и описания в аспекте меняющихся коммуникативных практик.
Выводы
Как показывают наблюдения над современными дискурсивными практиками, массовая культура русской речи формируется на когнитивных и коммуникативно-прагматических основаниях. За выбором того или иного способа говорения стоят изменения в картине мира носителей языка, способах эмоционального и рационального осмысления событий, коммуникативных стратегиях, приемах речевой рефлексии.
Исходя из этих посылок, можно наметить перспективные для изучения массовой коммуникативной и речевой культуры направления. Это способы выражения эмоций и оценки; эвфемизация, деэвфемизация и псевдоэвфемизация; активизация отдельных словообразовательных моделей с учетом сферы их функционирования; изменение прагматических коннотаций в лексике; речевые мемы и вирусы; базовые метафорические модели; актуальные прецедентные тексты и их источники; пародийный потенциал речевой поп-культуры и др.
Системное описание различных аспектов массовой речевой культуры поможет глубже понять процессы взаимодействия и взаимообусловленности социальных и лингвистических факторов в современной дискурсивной реальности.
Список литературы
1. Басовская Е.Н. О странной моде на предлоги // Мода в языке и коммуникации: сб. ст. / сост. и отв. ред. Л.Л. Федорова. М.: РГГУ, 2014. С. 122-132.
2. Борисова Е.Г. Мода и узус: моделирование влияния социума на речь // Мода в языке и коммуникации: сб. ст. / сост. и отв. ред. Л.Л. Федорова. М.: РГГУ, 2014. С. 47-55.
3. ВинокурГ.О. Культура языка. М., 1929.
4. Гольдин В.Е., Сиротинина О.Б. Внутринациональные речевые культуры и их взаимодействие // Вопросы стилистики. Вып. 25. Саратов, 1993. С. 9-19.
5. Гусейнов Г. Нулевые на кончике языка. Краткий путеводитель по русскому дискурсу. М., 2012.
6. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над языком масс-медиа. СПб.: Златоуст, 1999.
7. Кочеткова Т.В. Языковая личность носителя элитарной речевой культуры: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Саратов, 1999.
8. КронгаузМ.А. Русский язык на грани нервного срыва. 3D. М., 2012.
9. КронгаузМ.А. Русский язык на грани нервного срыва. М., 2010.
10. Крысин Л.П. Повседневная русская речь в ее отношении к литературной норме (лексикографический аспект) // Труды Института им. В.В. Виноградова. 2014. Вып. 1. C. 358-387.
11. Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник. М.,
2007.
12. Лазуткина Е.М. Вариативность в системе грамматических норм русского литературного языка // Труды Института им. В.В. Виноградова. 2014. Вып. 1. C. 223-328.
13. Левонтина И.Б. Русский со словарем. М., 2010.
14. Мацумото Д. Человек, культура, психология. Удивительные загадки, исследования и открытия. СПб., 2008. 668 с.
15. Мода в языке и коммуникации: сб. ст. / сост. и отв. ред. Л.Л. Федорова. М.: РГГУ, 2014. 341 с.
16. Мустайоки А., Вепрева И.Т. Метаязыковой портрет модных слов // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии: По материалам ежегод. Междунар. конф. «Диалог» (Москва, 27-30 мая 2015 г.). Вып. 14 (21): в 2 т. М.: Изд-во РГГУ, 2015. Т. 1. С. 453-467.
17. Нашествие поп-культуры: поп-дипломатия и поп-политика // Центр гуманитарных технологий. 2007. URL: http://gtmarket.ru/laboratory/expertize/2007/1296.
18. Новиков В. Словарь модных слов: Языковая картина современности. М.,
2012.
19. Русский язык по данным массового обследования. М.: Наука, 1974.
20. Северская О.И. Вкусняшки для стройняшек: актуализация словообразовательной модели или новый ее «фасон»? // Мода в языке и коммуникации: сб. ст. М.: Изд-во РГГУ, 2014. С. 154-168.
21. Сиротинина О.Б. Хорошая речь: сдвиги в представлении об эталоне // Активные языковые процессы конца XX века. М., 2000.
22. Скворцов Л.И. Теоретические основы культуры речи. М., 1980.
23. Харченко В.К. Современная речь. М., 2006.
24. Хорошая речь / под ред. М.А. Кормилицыной, О.Б. Сиротининой. Саратов, 2001.
25. Ширяев Е.Н. Современная теоретическая концепция культуры речи // Культура русской речи: учебник для вузов. М., 2000.
26. Ширяев Е.Н. Культура русской речи и эффективность общения. М., 1996.
27. Ширяев Е.Н. Культура речи как лингвистическая дисциплина // Русский язык и современность: Проблемы и перспективы развития русистики. М., 1991.
Ч. 1. С. 44-61.
28. Язык - не зеркало общества... Вербальные итоги 2013. URL: https://snob.ru/ profile/27356/blog/70175.
29. Swingewood A. The Myth of Mass Culture. Atlantic Highlands, NJ: Humanities Press, 1977.
References
1. Basovskaya E.N. About bizarre fashion for prepositions [O strannoj mode na predlogi]. Fedorova L.L. (Ed. & Comp.) Moda v yazyke i kommunikatsii [Fashion in language and communication], Collected Articles. Moscow, RGGU, 2014, pp. 122-132.
2. Borisova E.G. Fashion and usage: modeling the impact of society on speech [Moda i uzus: modelirovanie vliyaniya sotsiuma na rech]. Fedorova L.L. (Ed. & Comp.) Moda v yazyke i kommunikatsii [Fashion in language and communication], Collected Articles. Мoscow, RGGU, 2014, pp. 47-55.
3. Vinokur G.O. Kulturayazyka [Speech culture]. Moscow, 1929.
4. Goldin V.E. Sirotinina O.B. Sub-national speech cultures and their interactions [Vnutrinatsionalnye rechevye kultury i ikh vzaimodeistvie]. Voprosy stilistiki [Issues of Stylistics], iss. 25. Saratov, 1993, pp. 9-19.
5. Gusejnov G. Nulevye na konchike yazyka. Kratkij putevoditel po russkomu diskursu [2000s at the tip of the tongue. A short guide to Russian discourse]. Moscow, 2012.
6. Kostomarov V.G. Yazykovoj vkus epokhi. Iz nablyudenij nad yazykom mass-media [A linguistic taste of the era. Observations on the language of mass media]. St. Petersburg, Zlatoust, 1999.
7. Kochetkova T.V. Yazykovaya lichnost nositelya elitarnoj rechevoj kultury [Linguistic identity of the elitist speech culture], Author’s abstract of the Dissertation of Candidate of Philological Sciences. Saratov, 1999.
8. Krongauz М.А. Russkij yazyk na grani nervnogo sryva. 3D [Russian language is on the verge of a nervous breakdown. 3D]. Moscow, 2012.
9. Krongauz М.А. Russkij yazyk na grani nervnogo sryva [Russian language is on the verge of a nervous breakdown]. Moscow, 2010.
10. Krysin L.P. Everyday Russian speech, its relation to the literary norm (lexicographic aspect) [Povsednevnaya russkaya rech v ee otnoshenii k literaturnoj norme (lek-sikograficheskij aspekt)]. Trudy Instituta im. V.V. Vinogradova - Proceedings of the V.V. Vinogradov Institute, 2014, iss. 1, pp. 358-387.
11. Kultura russkoj rechi [Culture of Russian Speech], Encyclopedic Dictionary. Moscow, 2007.
12. Lazutkina Е.М. Variation in the system of grammatical rules of the Russian literary language [Variativnost v sisteme grammaticheskikh norm russkogo literatur-nogo yazyka]. Trudy Instituta im. V.V. Vinogradova - Proceedings of the V.V. Vinogradov Institute, 2014, iss. 1, pp. 223-328.
13. Levontina I.B. Russkij so slovarem [Russian with the dictionary]. Moscow,
2010.
14. Matsumoto D. Chelovek, kultura, psikhologiya. Udivitelnye zagadki, issledo-vaniya i otkrytiya [Human, Culture, Psychology. Amazing puzzles, explorations and discoveries]. St. Petersburg, 2008. 668 p.
15. Fedorova L.L. (Ed. & Comp.) Moda v yazyke i kommunikatsii [Fashion in language and communication], Collected Articles. Moscow, RGGU, 2014. 341 p.
16. Mustajoki А., Vepreva I.T. Metalinguistic portrait of stylish words [Meta-yazykovoj portret modnykh slov]. Kompyuternaya lingvistika i intellektualnye tehno-logii [Computational Linguistics and Intellectual Technologies], papers from the Annual conference “Dialogue” (Moscow, May 27-30, 2015), iss. 14 (21), in 2 vol., vol. 1. Moscow, RGGU, 2015, pp. 453-467.
17. Invasion of Pop culture: Pop diplomacy and Pop politics [Nashestvie pop-kultury: pop-diplomatiya i pop-politika]. Tsentr gumanitarnykh tekhnologij [Center of Humanitarian Sciences Technologies], 2007, available at: http://gtmarket.ru/laboratory/ expertize/2007/1296.
18. Novikov V. Slovar modnykh slov: Yazykovaya kartina sovremennosti [Dictionary of stylish words: Linguistic picture of modernity]. Moscow, 2012.
19. Russkij yazyk po dannym massovogo obsledovaniya [Russian language according to the mass screening]. Moscow, Nauka, 1974.
20. Severskaya O.I. Vkusnyashki (Something finger-licking good) for stroinya-shek (Slim girls): Updated word building model or is it a new “style”? [Vkusnyashki dlya strojnyashek: aktualizatsiya slovoobrazovatelnoj modeli ili novyj ee “fason”?] Fedorova L.L. (Ed. & Comp.) Moda v yazyke i kommunikatsii [Fashion in language and communication], Collected Articles. Moscow, RGGU, 2014, pp.154-168.
21. Sirotinina O.B. Good speech: Changes in standards [Khoroshaya rech: sdvigi v predstavlenii ob etalone]. Aktivnye yazykovye protsessy kontsa 20 veka [Active linguistic processes at the end of the 20th century]. Moscow, 2000.
22. Skvortsov L.I. Teoreticheskie osnovy kultury rechi [Theoretical fundamentals of speech culture]. Moscow, 1980.
23. Kharchenko V.K. Sovremennaya rech [Modern speech]. Moscow, 2006.
24. Kormilitsyna M.A., Sirotinina O.B. (Eds.) Khoroshaya rech [Good speech]. Saratov, 2001.
25. Shiryaev E.N. Modern theoretical concept of speech culture [Sovremennaya teoreticheskaya kontseptsiya kultury rechi]. Kultura russkoj rechi [The culture of Russian speech], Textbook for universities. Moscow, 2000.
26. Shiryaev E.N. Kultura russkoj rechi i effektivnost obshcheniya [Culture of the Russian language and effective communication]. Moscow, 1996.
27. Shiryaev E.N. Speech culture as a linguistic discipline [Kultura rechi kak ling-visticheskaya distsiplina]. Russkij yazyk i sovremennost: Problemy i perspektivy raz-
vitiya rusistiki [Russian language and the present: Problems and prospects of development of Russian studies]. Moscow, 1991, pt. 1, pp. 44-61.
28. Yazyk - ne zerkalo obshchestva... Verbalnye itogi 2013 [Language is not a mirror of society... Verbal results of 2013], available at: https://snob.ru/profile/27356/ blog/70175.
29. Swingewood A. The myth of mass culture. Atlantic Highlands, NJ, Humanities Press, 1977.
O.S. Issers Omsk, Russia
“POP CULTURE” OF RUSSIAN SPEECH:
A STATEMENT OF A PROBLEM
The article discusses the concept of popular culture with regard to the culture of speech as a linguistic discipline and Russian speech practice. It is proposed to shift the focus of the research towards a descriptive description of the modern Russian language in the context of discursive practices that are socially approved by the majority of speakers. Speech “pop culture” is formed as a certain way of communication used by a variety of people in their daily lives regardless of their status and social role. The author makes an attempt to determine what is the deference between mass speech culture and “speech culture” (as it was understood in the Russian tradition), who today’s language trendsetter is, and what phenomenon may be referred to the pop culture in speech and communication.
Based on the needs of descriptive description, Russian language “pop culture” is defined as a discursive practice adopted as the norm by the majority (regardless of the level of education). Their assessment as satisfying the social norms of communication based on the high frequency and defined by social, cognitive and communicative reasons. The author outlines some of the areas of the research that will help to describe modern mass culture of Russian speech, which are the following: a way to express emotions and assessments (new emotional codes), strategies of euphemization and deeu-phemization, systemic changes of connotations associated with the dynamics of value orientations, popular lexical and grammatical models and others.
Key words: speech culture, discursive practices, popular culture.
Сведения об авторе:
Иссерс Оксана Сергеевна,
доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой теоретической и прикладной лингвистики, декан факультета филологии и медиакоммуникаций
Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского 644077, Россия, Омск, пр. Мира, 55а E-mail: [email protected]
About the author:
Issers Oksana Sergeevna,
Doctor of Philological Sciences, Professor, Head of the Chair of Theoretical and Applied Linguistics, Head of the Faculty of Philology and Mediacommunication Omsk State University n.a. F.M. Dosto-evskiy
55a Mirapr., Omsk, 644077, Russia E-mail: [email protected]
Дата поступления статьи 14.12.2015
