CC BY
4
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2020. № 5
Д.И. Фролкина
ПОНЯТИЕ ЗРЕЛОСТИ В ХРОНОТОПИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ СЕВЕРЯН (ПОВЕСТЬ ТЭКИ ОДУЛОКА «ЖИЗНЬ ИМТЕУРГИНА-СТАРШЕГО»)
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования
«Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» 119991, Москва, Ленинские горы, 1
Автор исследования исходит из признания зрелости хронотопической категорией, однако само понимание хронотопа как пространственно-временного континуума (в работе термин употребляется вслед за А.А. Ухтомским) глубоко разнится в национальных культурах. Это становится наиболее очевидным при сопоставительном анализе цивилизованного европейского (в том числе русского) и традиционного северного (репрезентированного преимущественно кочевой цивилизацией) восприятия данной категории. Европейское мировоззрение выстраивается преимущественно на представлении о времени - этим обусловлено измерение всех важных жизненных моментов временной шкалой. Это касается и понятия зрелости как особого комплекса социально-психологических характеристик индивида. Взгляды кочевых северян разительно отличаются от такого понимания хронотопа в общем и зрелости в частности. Несмотря на то что особенности восприятии северянами времени-пространства изучался некоторыми этнографами и антропологами, вопрос об исключительно юкагирском понимании до сих пор открыт. Наиболее полно этот народ выразил себя именно в литературном пространстве, поэтому исследование берет за основу повести «Жизнь Имтеургина-старшего» основоположника юкагирской литературы Тэки Одулока. Автор приписывает главному герою повести качества, которые, по понятиям северного человека, характеризуют зрелую личность. Хронотопиче-ское миропонимание северян основывается именно на пространстве, а не на времени, последнее же становится глубоко материальным, почти физически ощущаемым, что обусловливает совсем иное отношение к возрасту и зрелости. Художественный мир литературы Севера знает зрелость как иное проявление социальности - с набором конкретных и всеми признаваемых качеств, связанных с выживанием в суровых природных условиях. Зрелый человек оценивается степенью его приобщенности к окружающему пространству, полному бытийной энергии движения, и его способностью владеть этим пространством.
Фролкина Дарья Ивановна - аспирант кафедры истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: fdic@mail.ru).
Ключевые слова: хронотоп; понятие зрелости; менталитет; северная литература; юкагирские писатели, Тэки Одолук.
Понятие зрелости в силу своей принадлежности сразу к нескольким областям научного знания по-разному определяется каждой из них. Так, например, физическую (биологическую) зрелость связывают прежде всего с функционированием организма как единого целого. Это, в свою очередь, сопряжено с определенным возрастом: достижение биологического баланса организма закреплено за соответствующим периодом на временной шкале человеческой жизни. Можно говорить о том, что зрелость проявляется в том числе как категория социальная, когда определенному возрасту приписывается то или иное поведение (отсюда понятия «совершеннолетний», «гражданская дееспособность» или «гражданская ответственность»); по достижении человеком некой социально принятой возрастной отметки он признается полноправным членом общества. Не так очевидна, но заметна связь социальной зрелости со зрелостью психологической: в нашей культуре существует определенное понимание, что, чем старше и опытнее человек, тем он мудрее и проницательнее.
Таким образом, понятие зрелости традиционно рассматривается как категория физическая, социальная и психологическая. Все они прямо или косвенно связаны с возрастом человека, иными словами, с временной характеристикой. Однако это справедливо не для всех культур, а только для оседлых. Совершенно иное восприятие зрелости характерно для кочевых народов, представителями которых являются малочисленные народы Севера. Вопросы оригинального пространственно-временного мировоззрения северян подробно изучены в работах антропологов и этнографов Е.К. Алексеенко, B.М. Кулем-зина, З.П. Соколовой, В.С. Ивановой, А.А. Попова, А.В. Головнева, А.И. Гоголева, Н.Д. Конакова и др. К сожалению, филологическое освещение этого вопроса представляется все еще недостаточным, поэтому важно определить, как понятие зрелости закреплено в литературе. Под хронотопом мы понимаем «закономерную связь пространственно-временных координат» [Ухтомский, 2002: 347], категорию скорее ментальную, чем литературоведческую. Материалом данного исследования служит повесть основоположника юкагирской литературы Тэки Одулока «Жизнь Имтеургина-старшего» (1934), первый русскоязычный текст юкагирской литературы. Повесть демонстрирует архетипическое мировоззрение, еще не тронутое советской действительностью.
Говоря о западноевропейском романном хронотопе, М.М. Бахтин отмечал: «Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем» [Бахтин, 1975:
235]. Именно время становится отправной точкой, ведущим началом художественного мира в цивилизованной западной, «оседлой» культуре. Северное же мировосприятие основывается на пространстве, а не на времени. Пространство олицетворяет жизнь человека, поскольку бытие северянина возможно только в условиях движения. Пространство в таком случае становится также и символом покоя, стабильности, уверенности в завтрашнем дне: жизненная необходимость вынуждает человека к движению, вынуждает преодолевать пространство, и чем чаще и регулярнее это движение, тем крепче и сильнее сама жизнь. Вполне закономерно, что пространственные характеристики становятся мерилом всех жизненных периодов человека, окружающей его действительности. Время развертывается, распределяется по пространству, иными словами, перестает быть абстрактной категорией, коей является в мировоззрении оседлом. Для северных народов время - это «не столько то, что идет, сколько то, что происходит» [Головнёв, 1995: 296]. Так, например, на вопрос, как долго добираться до соседнего кочевья, главный герой повести, Имтеургин, отвечает: «Два раза спать будем, пока дойдем» [Одулок, 1987: 47]. Время принимает конкретные пространственные характеристики, и это распространяется на все движущиеся объекты, например, приближение ночи описывается следующим образом: «Там, далеко, спускается на снег что-то темное - это небо» [Одулок, 1987: 46]. В связи с этим ожидаемо отсутствие у кочевых северных народов традиционного исчисления возраста по годам, оно будет заменено привычной пространственной деталью - снегом. Говоря о возрасте своего ребенка, Каравья, сосед Имтеургина, замечает: «Ачо у меня маленький, ему только два снега» [Одулок, 1987: 59]. Необходимо отметить, что в данном случае «два снега» не соответствует двум годам, так как северный календарный цикл заметно отличается от европейского.
При подобной ориентации на пространство примечательно, что у северных народов не явно выражено понятие дороги, его заменяет более многослойное понятие путь. Справедливо замечание Г. Га-чева о том, что «кочевье не знает дорог, а знает пути» [Гачев, 1988: 335]. Картина мира северянина выстраивается как пространство с интуитивно очерченным направлением, именно поэтому цель пути, в отличие от цели дороги, не так очевидна: назначение пути в его прохождении, а в не достижении конкретной материальной точки. Иначе говоря, пространство - категория, скорее, мировоззренческая, философская, чем физическая.
В таком случае закономерно, что социальные или психологические реалии оцениваются совсем иначе, чем это принято в русской или другой европейской культуре. Так, например, понятие социаль-
ной зрелости не привязывается к возрасту как временной единице. Именно поэтому становится возможна, например, ранняя свадьба, что и описывается в повести Тэки Одулока - между мальчиком «двух снегов» и девочкой «трех снегов». Примечательно, что обручение и женитьба происходят обыденно, без особого ритуала: «В это время жена Каравья развязала меховой мешок и вынула оттуда Ачо. Она покормила его грудью и посадила рядом с Тынатваль на меховую постель. "Это твоя жена", - сказала она Ачо» [Одулок, 1987: 61]. Однако если зрелость не измеряется возрастом, существуют ли какие-либо ожидания общества от своего члена - существует ли понятие социальной зрелости у северных народов? Можно однозначно ответить, что это понятие есть, но проявляет оно себя не во временном, а в пространственном качестве. В жестких условиях Севера объективным показателем зрелости является умение человека управлять пространством вокруг него, способность к выживанию. Сделать это можно лишь за счет движения, а основным средством передвижения являются олени, и чем их больше у человека, тем большим пространством он обладает и тем выше его шансы на выживание, на полноценное существование. Однако олени - животные с рядом особенностей, кроме того, их поголовье может исчисляться как десятками, сотнями, так и тысячами. Грамотный хозяин должен обладать целым комплексом знаний и навыков: от элементарной сноровки до навыков ветеринара, и если он отвечает этим требованиям, то признается человеком зрелым. Именно таким предстает главный герой повести - Имтеургин. Он относится к своему делу с любовью и трепетом, олень для него не просто зверь, а друг и кормилец, поэтому герой часто разговаривает с животными. Имтеургин суеверен и, согласно обычаю, не произносит рядом с животными дурных слов, ведь «худое слово - как острое копье, может на оленей беду навести» [Одулок, 1987: 22].
Однако умение управляться с оленями не единственное качество, присущее зрелому человеку. Как отмечалось выше, мерилом зрелости является способность к выживанию, и на Крайнем Севере это выражается в умении охотиться, особенно в зимнее время года, когда кочевки происходят реже и стойбище располагается на одном месте в течение продолжительного времени. В этом случае от того, насколько хорош охотник и как много добычи он способен принести, напрямую зависит жизнь членов его семьи. Повесть Тэки Удулока начинается с описания сцены охоты Имтеургина на диких оленей. Герой проявляет себя искусным охотником, ловко забрасывающим арканы на животных и предугадывающим их действия. Кроме того, Имтеургин подчиняется законам тундры и убивает лишь столько оленей, сколь-
ко ему необходимо. Примечательна также сцена охоты Имтеургина на волков, которых заметили вблизи оленьего стада. Несмотря на позднюю ночь, герой в одиночку отправляется на поиски хищников и благодаря своей ловкости и бесстрашию выходит из этой битвы победителем. Отметим, что читатель наблюдает столкновение главного героя с животными, олицетворяющими разные качества северного мира, ведь олень - символ красоты, грациозности и достоинства, воплощение кормящей и благородной природы, а волк - совокупность диких, хищных, смертельно опасных и при этом властных качеств земли. И если первого возможно победить ловкостью и расторопностью, то второго «необходимо покорить силой» [Султанова, 2013: 138]. Побеждая обоих противников, герой показывает, что может управлять и этими сторонами природы.
Стоит выделить также определенную связь социального признания зрелости и богатства, достатка. Исследователь А.А. Бурыкин отмечает, что для северян «богатство и достаток являются нормой жизни, они не являются мотивирующим признаком потестарности и власти или предметом неприязни для тех, кто не имеет достатка» [Бурыкин, 2016: 67]. Подтверждение этого находим в повести Тэки Одулока: герои не высказывают никакого недовольства или зависти к огромным стадам Эрмечина - самого богатого из «оленных людей». Об этом говорит и вполне нейтральное именование героя: «Эрмечин» не имя, а прозвище, которое означает «тот, кто имеет много оленей».
С бедностью же сталкивается главный герой произведения. После того как его стада были украдены, Имтеургин чувствует, как от него отвернулась удача. И несмотря на то, что он все же находит выход из ситуации (поступает в пастухи к Эрмечину, который принимает его с большим почтением и радостью), ни главный герой, ни его жена не ощущают избавления от своих страданий. Это связано с еще одним понятием, которое в мировоззрении северян неразрывно связано с пространством, - свободой. Однако это свобода не от чего-то, а для чего-то, она выражается в выборе пути в его северном понимании. Именно благодаря свободе можно управлять пространством, двигать время, в противном случае пространство начинает владеть человеком и диктовать ему свои условия, как случилось с Имтеургином. Внешне он не изменил ни своих занятий, ни своих обязанностей, однако потерял право управлять окружающей его действительностью и теперь только подчиняется ей. Таким образом, недостаточно быть отличным оленеводом и умелым охотником, нужно также обладать внутренней свободой для того, чтобы являться активатором движения, отправной точкой изменений, иначе человек окажется как бы выброшенным за пределы жизни: ему останется только двигаться вместе с остальным
временем, пока мир пространства будет приводить в движение кто-то другой.
Как отмечалось, помимо социальной принято выделять также психологическую зрелость. В литературе северных народов (в частности, в юкагирской) имеет место особое хронотопическое восприятие зрелой мудрости, коей обладают взрослые, умудренные опытом и жизнью люди. «Знание прошлого предстает в романах как мудрость и сокровенный опыт, которым владеют старики. Художественная целостность характеров пожилых людей, их функциональная значимость позволяет говорить о "хронотопе пожилого человека"» [Хазан-кович, 2017: 240]. Все это применимо и к главному герою повести.
Имтеургин, несмотря на все испытания, выпавшие ему на долю, стойко и мудро принимает все удары судьбы. Герой мужественно переносит смерть сына Кутувьи, которого ради забавы убил приезжий русский; не спорит он также и с укравшим у него оленей Эрмечином, рассуждая, что эти животные пригодятся в Верхнем мире убитому сыну. Понимая безвыходность своего положения, герой соглашается на предложение соседа стать пастухом. Имтеургин не только принимает законы жизни и людей, но и тщательно их соблюдает, это выражается в многочисленных обрядах, им совершаемых. Он считает своим долгом принести жертву духу огня, который помог ему на охоте, или правильно, по традиции, похоронить умерших щенят, не выдержавших мороза. Таким образом, можно утверждать, что главный герой повести Тэки Одулока в полной мере оправдывает статус мудрого и опытного человека, что, безусловно, говорит о его психологической зрелости.
Итак, понятие зрелости в мировоззрении северян - категория скорее социального характера, чем психологического, и логично проистекает из особого хронотопического мировоззрения коренных народов, больше ориентированного на пространство, чем на время. Социально зрелым признается человек, совмещающий в себе качества удачливого охотника-добытчика, ловкого оленевода и свободной личности, что и проиллюстрировано в повести юкагирского писателя Тэки Одулока «Жизнь Имтеургина-старшего». Указанные черты восприятия зрелости у северян во многом сохранились до сих пор, о чем свидетельствуют тексты современных северных писателей: Е. Айпина, Т.А. Молдановой, Л. Валей и др. Таким образом, зрелость обретает конкретные материальные признаки, демонстрирующие умение человека приспособиться к условиям суровой северной жизни, его способность преодолевать пространство и управлять им, быть причастным к бытийному движению, а следовательно, и к основам самой жизни.
Список литературы
1. Балык А.С, Цыбуленко О.П. Психологическая зрелость личности: теоретические концепции и подходы // Общество: социология, психология, педагогика. 2016. № 12. С. 63-67.
2. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике. М., 1975.
3. Бурыкин А.А. Богатство и бедность в фольклоре обско-угорских народов // Вестник угроведения. 2016. № 1 (24). С. 67-82.
4. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. М., 1988.
5. ГоловневА.В. Говорящие культуры: традиции самодийцев и угров. Екатеринбург, 1995.
6. Одулок Т. Жизнь Имтеургина-старшего // Под полярными созвездиями: Сборник. Якутск, 1987. С. 19-96.
7. Психологическая зрелость личности / Под общ. ред. Л.А. Головей. СПб., 2014.
8. СултановаМ.Э., МихайловаН.А. Волк в шаманской натурфилософии кочевников Центральной Азии // Вестник Ленинградского университета им. А.С. Пушкина. 2013. Т. 2. № 3. С. 135-143.
9. Ухтомский А.А. Доминанта. СПб., 2002.
10. ХазанковичЮ.Г. Время-пространство в прозе малочисленных народов Севера // ЗШ&а Litterarum. 2017. № 2. С. 230-243.
Daria Frolkina
MATURITY IN THE CONTEXT OF CHRONOTOPIC REPRESENTATIONS OF NORTHERNS: THE CASE STUDY OF TEKI ODULOK'S 'ZHIZN IMTEURGINA-STARSHEGO'
Lomonosov Moscow State University, 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
The study is based on the recognition of maturity as a chronotopic category. It is argued that the chronotope as a spatio-temporal continuum is perceived differently by national cultures of North Europeans. The European worldview is built largely on the idea of time rather than space, hence the measurement of important life categories by a time scale. The concept ofmaturity is conceived of as a complex of socio-psychological characteristics of an individual. The views of nomadic northerners differ from this understanding and this can be illustrated by the story "Zhizn Imteurgina-starshego" (1934), written by Teki Odulok, the founder of Yukagir literature. The author gives Imteurgin qualities to the main character of the story which, according to the ideas of the northern man, characterize a mature personality. The chronotopic worldview of northerners is based on space and not on time, it becomes an exclusively material category which presupposes a completely different attitude to age and maturity. The literary world of the North evaluates a mature person by the degree of his involvement in the space surrounding him, his ability to own this space. Modern northern authors reflect on maturity in this vein too.
Key words: chronotope; the concept of maturity; northern literature; Yukagir writers.
About the author: Daria Frolkina - PhD Student, Department of the History of the
20th century Russian Literature, Faculty of Philology, Lomonosov Moscow State University (e-mail: fdic@mail.ru).
References
1. Balyk A.S, Tsybulenko O.P. Psikhologicheskaya zrelost' lichnosti: teoreticheskie kontseptsii i podkhody [Psychological maturity of personality: theoretical concepts and approaches]. Obshchestvo: sotsiologiya, psikhologiya, pedagogika [Society: sociology, psychology, pedagogy], 2016, № 12, pp. 63-67. (In Russ.)
2. Bakhtin M.M. Formy vremeni i khronotopa v romane. Ocherki po istoricheskoi po-etike [Forms of time and chronotope in the novel. Essays on Historical Poetics]. M, Hudozhestvennaya literatura Publ, 1975. 407 p.
3. Burykin A.A. Bogatstvo i bednost' v fol'klore obsko-ugorskikh narodov [Wealth and poverty in the folklore of the Ob-Ugric peoples]. Vestnik ugrovedeniya [Journal of Ugric Studies], 2016, V. 1 (24), pp. 67-82. (In Russ.)
4. Gachev G.D. Natsional'nyeobrazy mira [National images of the world]. M, Sovetskij pisatel' Publ, 1988. 448 p.
5. Golovnev A.V. Govoryashchie kul'tury: traditsiisamodiitsev i ugrov [Talking cultures: traditions of Samoyeds and Ugrians]. Ekaterinburg, UrO RAN Publ, 1995. 606 p.
6. Odulok T. Zhizn'Imteurgina-starshego [Life of Imteurgin Sr.]. Yakutsk, Yakutsk Publ, 1987. 425 p.
7. Psikhologicheskaya zrelost' lichnosti [Psychological maturity of personality]. Pod obshch. red. L.A. Golovei. SPb, Skifiya-print Publ, 2014. 240 p.
8. Sultanova M.E., Mikhailova N.A. Volk v shamanskoi naturfilosofii kochevnikov Tsentral'noi Azii [Wolf in the shamanistic natural philosophy of the nomads of Central Asia]. Vestnik Leningradskogo universiteta im. A.S. Pushkina [Bulletin of the Leningrad University. A.S. Pushkin], 2013, V. 2 (3), pp. 135-143. (In Russ.)
9. Ukhtomskii A.A. Dominanta [Dominant]. SPb, Piter Publ, 2002. 448 p.
10. Khazankovich Yu.G. Vremya-prostranstvo v proze malochislennykh narodov Severa [Time-space in the prose of the small peoples of the North]. StudiaLitterarum, 2017, № 2, pp. 230-243. (In Russ.)
