CC BY
0
Вестник ПСТГУ
Серия III: Филология.
2023. Вып. 75. С. 43-60
DOI: 10.15382/sturIII202375.43-60
Михайлова Татьяна Андреевна, доктор филологических наук, профессор, вед. науч. сотрудник Института языкознания РАН, профессор РГГУ Россия, Москва tamih.msu@mail.ru https://orcid.org/0000-0001-7867-6260 Scopus AuthorlD 57130314400
Понятие воровство:
СТРАТЕГИЯ НОМИНАЦИИ В КЕЛЬТСКОМ АРЕАЛЕ
Т. А. Михайлова**
Аннотация: Работа посвящена изучению реализации в ирландском языке в диахронической перспективе понятий «вор» и «воровство», которые автор полагает относительно поздними и вторичными. В статье конструируется исходная четырехкомпонентная модель современного понятия «воровство» и прослеживается на базе сопоставительного материала развитие лежащих в ее основе исходных понятий — тайное действие, депривация (через стадию дистанцирования), нанесение вреда, заинтересованность агенса, — которые в ходе языковой и социальной эволюции оказываются основополагающими для возникновения и оформления соответствующих терминов. Анализируется материал табличек с проклятиями против воров из римских терм в Бате, и по-новому интерпретируется появление значения 'красть' у французского voler 'летать'. В работе также предлагается новая этимология базового глагола воровства в современном ирландском, goid, базирующаяся на ранних употреблениях глагола со значением дистанцирования, а затем — депривации.
Ключевые слова: семантические переходы, языковое развитие, понятие собственности, сравнительное языкознание, кельтские языки, народная латынь, девербиальная деривация.
Слова Христа о том, что не надо собирать сокровищ на земле, «где воры подкапывают и крадут» (Мф 6. 19) содержит в себе пресуппозицию, касающуюся идеи, что воровство как способ лишения собственности, наряду с естественной порчей имущества от времени («где моль и ржа истребляют») — вечный и постоянный элемент человеческой коммуникации. Для описываемого времени и локуса, безусловно, сказанное было справедливо. Однако это не означает автоматически, что сам феномен воровства, а также выделение «вора» как (анти)социаль-ной функции на самом деле является базовым для человеческого менталитета.
© Михайлова Т. А., 2023.
* Исследование выполнено в рамках проекта РНФ № 22-18-00586 «Построение типологии полисемии».
** Выражаем искреннюю благодарность рецензенту статьи Н. Ю. Живловой, чьи замечания позволили увидеть многие проблемы в новом свете.
Кроме того, безусловно, что в разные эпохи и в разных культурах действие, которое условно можно было бы квалифицировать как «воровство», предполагало различные составляющие, зависящие и от особенностей развития общества и имущественных и денежных отношений, и от собственно оценки узуса «воровства». «Не укради» — такую заповедь, согласно тексту Ветхого Завета (Исх 20. 15), дал Бог Моисею, но совершенно очевидно, что в плане содержания как компилятором текста, так и его последующими интерпретаторами и переводчиками это могло трактоваться далеко не однозначно. Показательно, что в своем «Малом Катехизисе» (1529 г.) Мартин Лютер, толкуя для своей паствы Десять заповедей, счел нужным добавить к запрету красть запрет «отбирать у ближнего деньги или имущество, не присваивать себе чужого путем нечестной торговли или мошенничества»1. Но меняются не только формы владения собственностью, меняются и представления о юридическом составе преступлений против нее. Так, например, как пишет М. Фуко, в XVIII в. во Франции «правонарушения против собственности приходят на смену насильственным преступлениям»2, что означает не столько смену направлений правонарушений, сколько смену юридических преференций3. При этом, как пишет он же, «между словами и вещами установилась новая связь»4. То есть возникновение нового понятия основывается на возникновении новых значений уже существующего лексического запаса.
Диахронический подход к анализу лексем, обозначающих данное понятие, показывает некоторые общие тенденции в направлении семантического развития, причем далеко не всегда семантические комплексы 'вор' и 'воровать' оказываются тождественными генетически и могут демонстрировать разные пути формирования собственно понятийного «ярлыка». Если глагол имеет склонность к порождению множества эвфемизмов и окказионализмов5, то базовое Nomen agentis в рамках одного диалекта оказывается, как правило, более стойким. Тем интереснее выявление социокультурных сдвигов в фиксации засвидетельствованных замен (ср., например, русск. тать — вор). Анализ выражения понятий «воровать, красть» и «вор» в зоне распространения кельтских языков дает возможность проследить развитие данных понятий и их стратегически-языковую эволюцию.
Обращение к данным галльского языка в силу ограниченности дошедших до нас текстов (вотивные надписи, надгробия, посвятительные и дарственные надписи и проч.) дает мало материала, касающегося интересующего нас семантического поля. Единственной областью, в которой теоретически могло бы быть
1 См.: URL: www.lutherancathedral.ru (дата обращения: 05.09.2022).
2 Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / пер. с фр. В. Наумова. М., 1999. С. 108.
3 Так, например, мы можем предположить, что «харрасмент» как явление существовал всегда, но лишь в последние десятилетия оно стало восприниматься как преступление и, что важно для нас, — обрело название.
4 Фуко М. Рождение клиники / пер. с фр. А. Ш. Тхостова. М., 2010. С. 9.
5 См. в данной связи богатую материалом диссертацию Ю. М. Муратова «Генетическая и мотивационная характеристики лексико-семантического поля 'присвоение чужого' в русском языке» (2015). Исследование базируется главным образом на данных русского языка в историческом развитии.
описано воровство, остаются таблички с проклятиями, заимствованными галлами у римлян, но сложившимися как «заклинательная практика» в греческой культуре. Так, среди табличек, обычно насылающих разного рода порчу, в первую очередь — физические недомогания, существует довольно значительная группа текстов, которые условно могут быть названы «Заклинания против воров». Тексты подобного типа получили в англоязычной традиции обобщенное название Justice Prayers — «мольбы о справедливости»6. Считается, что первая «классическая» подобная tabella defixionum на латинском языке, датирующаяся II в. н. э., была найдена в 1972 г. возле города Италика (Italica, в Испании), и условно (текст отчасти поврежден) может быть реконструирована и переведена как:
Domna Fons Foyi <...> ut tu persequaris tuas res demando quiscunque caligas meas telluit et solias tibi illa demando (ut) illas aboitor si quis puela si mulier siue [ho[mo inuolauit [...] illos persequaris7 — О, госпожа источника Фо-вия. Я прошу тебя вернуть твое имущество. Кто бы ни украл мои сандалии и туфли, прошу тебя. Будь то женщина или девушка, или мужчина, кто бы ни взял их, не давай ему покою.
Таблички против воров были описаны мною как социокультурный фе-номен8, однако сейчас представляется интересным обратиться к ним с другой точки зрения и проследить, как именно описывались их составителями сами глаголы воровства и обозначения воров. В приведенном выше примере употреблен глагол telluit, предположительно — в качестве перфекта к многозначному глаголу tollo 'поднимаю, выношу и пр.'9. В качестве одного из вторичных значений глагола в сочетании со словомpecuniam 'деньги' (acc.) отмечается значение «брать деньги взаймы». Таким образом, переведенный издателями как «украл» глагол telluit может означать несколько иное: «взял, заимствовал» (ср. русск. позаимствовать как один из перифрастических глаголов воровства)10. На внешнем уровне различие предстает как несущественное, тогда как на уровне глубинном употребление разговорной перифрастической формы может свидетельствовать о том, что составитель таблички осознавал совершенное против него действие как не в полной мере попадающее в зону юрисдикции, действие как бы случайное. В качестве другой морфолого-семантической интерпретации употребленной глагольной формы можно предложить искаженное tuli, перфект к еще более многозначному глаголуfero 'беру, несу', в частности также развившему перифра-
6 Об истории термина, а также о традиции изучения tabellae данного типа см.: Versnel H. S. Beyond Cursing: The Appeal to Justice in Judicial Prayers // Magika Hiera. Ancient Greek Magic and Religion / C. A. Faraone, D. Obbink, eds. N. Y.; Oxford, 1991. P. 60-105.
7 Ibid. P. 60.
8 См.: Михайлова Т. А. Filia carissima. Ранняя кельтская эпиграфика как объект лингвистического и историко-культурного анализа. М., 2017.
9 Versnel. Op. cit. P. 60; см. также: Дворецкий И. Х. Латинско-русский словарь. М., 1976. С. 1017 (далее — Дворецкий).
10 Например, ср. также во фрагменте комика Секста Турпилия сказано: «Simul círcums-pectat: úbi praeter se neminem videt ésse, tollit aúfert» — «Одновременно оглядывается: там, где видит, что кроме него никого нет, хватает и уносит». Безусловно, здесь tollit можно перевести и как «берет», но речь явно идет о краже — этот пример предоставлен рецензентом, за что мы вновь выражаем ему свою благодарность.
стическое значение 'похищать, грабить'11. Данная интерпретация не меняет сути: составитель таблички предпочитает использовать перифрастический глагол.
Семантическим аналогом в кельтском может быть глагол с реконструируемой основой *gab-yo-12, представленной во всех кельтских языках, включая галльский13. В таком случае можно было бы идентифицировать как «глагол воровства» форму gabxsitu 'взятое, украденное' на свинцовой табличке из Лезу (L-101), обнаруженной во время раскопок на кладбище14. Среди погребальной утвари были найдены монеты с изображением императора Тиберия, что позволило датировать находку примерно второй половиной I в. н. э. (RIG II, 2: 281).
Однако, поскольку прагматика таблички остается не полностью выясненной, мы не имеем оснований для того, чтобы относить ее к текстам, направленным против воров. В то же время сам материал, из которого изготовлена табличка, свинец, а также наличие характерной дырки — следа от гвоздя (предположительно) — позволяют по крайней мере допустить, что это табличка с проклятием. Также допустимой может быть в данном случае интерпретация ее как направленной против тех, кто взял себе некое имущество потерпевшего. И все же сам факт размещения ее в могиле, т. е. адресованной не возможным похитителям имущества, а подземным богам, которые должны будут причинить проклинаемому вред, делает такую интерпретацию маловероятной. Данное осторожное предположение появилось в результате сопоставления данной таблички с другими, также кельтскими свинцовыми табличками против воров, которые могут быть описаны как ограниченный не только прагматикой, но и локусом возникновения и отчасти — системный15 корпус текстов.
Дошедшее до нас собрание текстов представлено не в Галлии, а в Британии. Практически весь корпус выполнен на локальных формах разговорной латыни. Особое место в нем занимают таблички, найденные во время раскопок римских терм в Бате16. Направленные против неизвестных лиц, которые присвоили себе имущество пребывавших в термах посетителей, они, как и следовало ожидать, содержат в себе глаголы, описывающие данное действие. Так, Адамс в работе о специфике бриттской латыни17 приводит в качестве одного из примеров регулярно повторяющуюся в надписях из Британии форму tulerit 'взял, отобрал'
11 См.: Дворецкий. С. 422.
12 См.: Matasovic R. Etymological Dictionary of Proto-Celtic. Leiden, 2009. P. 148.
13 См.: Delamarre X. Dictionnaire de la langue gauloise. Une approche linguistique du vieux-celtique continental. Paris, 2003. P. 173.
14 См.: Fleuriot L. Inscription gauloise sur le plomb provenant de Lezoux II Études celtiques. 1986. Vol. 23; Recueil des Inscriptions Gauloises. II, 2: 280-283.
15 То есть позволяющий структурировать содержание надписи как: имя потерпевшего — название пропавшего объекта — глагол воровства — имя актора (богини Сулис; о понятии «актор» в заговорах см.: Березович Е. Л., Сурикова О. Д. К реконструкции лексического состава проклятий: категория актора и особенности ее реализации в текстах II Вопросы языкознания. 2018. № 3. С. 89-111) — угроза.
16 См.: Tomlin R. S. O. The Curse Tablets II The Temple of Sulis Minerva at Bath. Vol. 2: The Finds from the Sacred Spring I B. Cunliffe, ed. Oxford: Oxford University Committee for Archeology, 1988.
17 Adams J. N. British Latin: The Texts, Interpretation and Language of the Bath Curse Tablets II Britannia. 1992. Vol. 23. P. 2-3.
(надпись «si seruu]s si liber hoc tulerit...» — «если раб или свободный это взял»), которая, согласно Томлину, получает значение 'украл, похитил'18. По мнению автора, форма tuli в поздней латыни воспринимается как перфект глагола tollo 'поднимаю, уношу, похищаю' (см. также выше). В любом случае остается не совсем понятным, почему автор таблички не употребил более распространенный латинский глагол furari 'красть, воровать', образованный от существительного fur, -is 'вор'19, традиционно возводится к и.-е. *bhër- 'брать, нести'20, либо считается греческим заимствованием, из фйр, к тому же и.-е. корню), описывающий воровство в скорее привычных для нас понятиях. Он употреблен в переводе Иеронима (как и в более поздних переводах) в процитированном выше евангельском контексте: «fures effodiunt et furantur» (Мф б. 19) — «воры подкапывают и крадут», в качестве эквивалента к греч. xÀénxouoi, однако все же вряд ли может быть однозначно назван базовым. Выявление базового глагола воровства в латыни, естественно, представляет большие сложности. Более того, мы не уверены в том, что в данном случае вообще применимо само понятие «базовости», так как оно должно варьироваться и ареально, и в диахронии, и в речевой страте. Об этом свидетельствует, казалось бы, и приведенный выше пример, и его интерпретация Адамсом. Все же, как можно судить из евангельского контекста, лат. furare предполагает действие скорее намеренное. Следует отметить также, что в корпусе надписей на табличках против воров глагол furare также встречается. Ср., например, надпись, датируемую уже IV в. н. э.:
seu gen(tili)s seu C h(r)istianus quaecumque utrum vir u.trum mulier utrum puer utrum puella utrum servus utrum liber mihi Annian o ma(n)tu.tene de bursa mea s(e)x argente[o]s furaverit21 — будь то язычник, будь то христианин, а также будь то мужчина или женщина, или мальчик, или девочка, или раб или свободный, у меня Анниана утром из моего кошелька шесть серебряных монет украл.
Вывод Адамса о специфике бриттской латыни в целом в данном случае может быть оспорен: он опирается, что естественно, на немногочисленные эпиграфические данные, в основном из Бата и Юлей. Авторы текстов описывали совершенное против них и их собственности действие, нюансируя при этом, как можно предположить, интенции лица, данное действие совершившего. И латинское furare было им знакомо, однако употреблялось далеко не всегда, причем не только в Британии.
Почему же в табличке из Италики был употреблен не этот глагол? Видимо, потому, что указанное действие не интерпретировалось в данном контексте как результат профессиональной работы «вора»: взявший кошелек или плащ, предположительно, сделал это скорее импульсивно, тогда как воры имеют присвое-
18 Tomlin R. S. O. Op. cit. P. 170.
19 О проблеме долгого и краткого вокализма, а также об этимологии см.: Vaan de M. Etymological Dictionary of Latin and the other Italic Languages. Leiden; Boston, 2008. P. 251.
20 Pokorny J. Indogermanishes etymologisches Wörterbuch. Bd. 1—2. Bern and München, 1959. S. 130 (далее IEW).
21 См.: Rankov N. B., Hassall M. W. C, Tomlin R. S. O. Roman Britain in 1981 // Britannia. 1982. Vol. 13. P. 327-422.
ние чужого имущества в качестве основного средства существования (см. выше пример из Евангелия). Отсюда и перифрастические обозначения кражи.
Таблички с проклятиями против неизвестных воров в античном мире были распространены очень широко, поэтому их наличие в термах в Бате периода романизации не должно вызывать удивления: это вовсе не свидетельства бриттской языческой магии, но римское заимствование. Однако некоторые локальные особенности в данном случае увидеть можно. Сопоставление текстов содержащихся в нем проклятий дает неожиданные результаты: если традиционные греческие и латинские таблички содержат собственно проклятия и, что главное, их прагматика в основном направлена на месть, таблички из Бата содержат не столько проклятия, сколько угрозы, и их прагматика направлена на возврат утраченного имущества. Поэтому «формулы угроз» отличаются как бы своего рода краткосрочностью: богиня Сулис (актор) должна не преследовать анонимного вора и не погубить его страшной смертью, но лишь вызвать кровотечение или задержку мочи. Предполагалось, что анонимный вор, почувствовав характерные симптомы, поймет, что против него была написана табличка, и поспешит вернуть взятое. Например:
deae Suli Minervae Solinus dono numina tuo maiestati paxsam balnearem et paleum nec permittas somnum nec sanitatem I...I ei qui mihi fraudem fecit si vir si femina si servus si liber nissi ]e retegens istas species ad templum tuum detulerit ]beri sui...22 — Солинус богине Сулис Минерве. Я даю тебе для сохранности мою купальную тунику и плащ. Не давай сна и здоровья тому, кто причинил мне зло, будь то мужчина или женщина, раб или свободный, пока он не вернет взятое в твой храм.
Более того, как в свое время было мною показано, если в табличках с латинскими именами в основном употреблен перфект, авторы-бритты предпочитают употреблять второй футурум, тем самым описывая действие «депривации объекта» как еще не свершившееся, но возможное. Отсюда и формулы угроз, но не проклятий23.
Основным глаголом, описывающим депривацию в табличках, является перифрастический глагол involare, букв. 'налетать'. Как пишет Э. Бенвенист, значение 'красть' у глагола voler 'летать' появилось во французском языке из-за соколиной охоты. В определенных контекстах он стал транзитивным, и фраза «le faucon vole la perdrix», букв. «сокол летит (на) куропатку» приобрела значение «сокол хватает куропатку», откуда затем развилось значение «хватать, уносить» ^ «красть»24, с вытеснением из языка глагола toldre 'уносить, хватать, красть' (из лат. tollo, см. выше). Значение 'красть' у глагола voler, как и новообразование voleur 'вор' впервые фиксируется во французском языке только в XVI в.25 Другим глаголом «воровства» в старофранцузском был глагол embler (сохранившийся в современном языке в значении 'похищать, захватывать'), восходящий к лат. involare.
22 См.: Tomlin R. S. O. Op. cit. P. 150.
23 См.: Михайлова Т. А. Filia carissima. С. 190-193.
24 См.: Benveniste E. Problèmes sémantiques de la reconstruction II Word. 1954. Vol. 10. P. 252.
25 См.: Hatzfeld A., Darmesteter A. Dictionnaire general de la langue française. Paris, 1964, Vol. 2. P. 2260.
Причем в ранних памятниках глагол сохраняет два значения: 'улетать, исчезать' и 'красть'. Семантика кражи как результата «налета, резкого захвата» предстает в данном случае логичной и имеет параллели и в англ. fly, ср. также русск. налет, налетчик = «грабитель»26, что делает версию о соколиной охоте несколько сомнительной27. В любом случае, семантическое поле у основы vol- потенциально содержит в себе идею депривации имущества посредством ее резкого захвата.
Эрну и Мейе отмечают разговорный характер латинского involare, приводя в качестве примера стих из Катулла: «remitte pallium mihi meum quod inuolasti» — «верни плащ мне мой, который ты украл»28. Катулл адресует его некоему Тал-лу, который будучи «более алчным, чем буря», присвоил себе также сетабский платок и вифинские таблички. При этом очевидно, что адресат инвективы не мыслится автором как профессиональный вор, поскольку ему известно и названо его имя. Скорее всего, тот просто имел привычку брать, «что плохо лежит», равно как и похитители имущества в термах в Бате. Все это, конечно, свидетельствует о распущенности нравов в Риме, но строго говоря воровством быть названо не может и, соответственно, Талл не может быть назван вором.
Но что же такое воровство? Естественно, описываемый феномен всегда находился в состоянии динамического развития, причем не столько с точки зрения содержащих его компонентов, сколько в глазах общества, а также, что называется — «в зеркале языка».
Обозначение воровства как акта и вора — как его агенса — предполагает наличие у коллективного носителя языка многокомпонентного ментального комплекса, основные составляющие которого, предположительно, содержат:
1) информацию о лишении Х-а объекта N (депривация);
2) информацию о заинтересованном в данном акте лице Y, которое присваивает объект N (лицо может быть обозначено как неизвестное);
3) информацию о нанесении вреда, ущерба Х-у в результате совершения описываемого действия;
4) информацию о совершенном действии как тайном, скрытом, в первую очередь от Х-а, но не только.
Список названных компонентов, возможно, нельзя назвать исчерпывающим, поскольку он не учитывает метафорических окказионализмов, а также коннотативных стратегий коммуникации. Второй момент представляется достаточно важным в формировании стратегий номинации, поскольку (предположительно) отражает главное противопоставление: тайная кража ~ открытое ограбление, которое на определенном уровне развития общества представало
26 См. наблюдение С. М. Толстой о сходстве «мотивационных моделей» при описании действий сокола, «налетающего» на птицу, и русского грабителя, получившего жаргонное название налетчик (Толстая С. М. Мотивационные семантические модели и картина мира II Русский язык в научном освещении. № 1 (3). М., 2002. С. 120).
27 Семантическое развитие франц. voler как развитие транзитивности «лететь» ^ «заставлять лететь» в жаргонном употреблении отмечает и К. Бак: Buck C. D. A Dictionary of Selected Synonyms in the Principal Indo-European Languages. Chicago, 1949. P. 789.
28 См.: Ernout A., Meillet A. Dictionnaire étymologique de la langue latine: histoire des mots. Paris, 1939. P. 494.
как явление не совсем отрицательное. Как пишет в диссертации, посвященной описанию воровства в русском языке Ю. М. Муратов, «в противоположность открытому, тайный (особенно ночной) тип кражи издревле осуждался обществом, такая кража считалась деянием человека низкого, недостойного, что было связано с характером самой эпохи, когда сила имела решающее значение и добыча должна была добываться только силой — отсюда и древнее схождение концептов кражи и лжи как двух самых низких поступков древнего индоевропейца, привыкшего рассчитывать лишь на свои силы и честность других членов сообщества, что имело более прикладное значение, нежели морально-нравственное. С самого зарождения уголовного права на Руси — с Русской Правды — кража как преступление особо коварное и скрытное каралась жестче, чем разбой»29. Оппозиция ночной вор — дневной вор, зафиксированная в архаических римских законах (Двенадцать таблиц, V в. до н. э.) была проанализирована в статье К. Уот-кинса «Индоевропейский юридический язык». Ночной вор (fur nocturnus), как и в Русской Правде, противопоставлялся вору дневному (fur diurnus), и первого потерпевший имел право убить, если заставал его ночью в своем доме30.
Однако между зонами «открытое ограбление» и «тайная кража» лежит зона, которую я условно предлагаю назвать «спонтанной депривацией»: присвоение того, что «плохо лежит». Эта область далеко не всегда попадает в область юрисдикции, что соответственно отражается и в языке. Возможно, именно поэтому бриттские таблички использовали перифрастические глаголы изъятия имущества: для общества Британии, в противопоставление Риму, это была не совсем кража и поэтому была надежда, что имущество будет возвращено.
Выделенный четырехкомпонентный комплекс представляет собой, по определению Н. И. Толстого, «макро-сетку, на которую могут накладываться лексемы из отдельных диалектов. <...> Это даст также возможность предсказуемости некоторых отношений при реконструкции»31. Указанная предсказуемость может быть использована и при прогнозировании дальнейшего семантического развития при заимствовании: лексема языка-донора, имеющая значение X, близкое по смежности к значению Y, в языке-рецепторе начинает вовлекаться в поле с более широкой семантикой. Поясним нашу идею на конкретных примерах.
Возвращаясь к Британии, находившейся под римским влиянием, отметим, что в валлийском языке было сформировано два основных обозначений вора — автохтонное и заимствованное. Так, в исконном dygiedydd, образованном от глагола dwyn 'уносить, отбирать, красть', превалирует идея депривации, тогда как более распространенное заимствованное lleidr (< latro 'грабитель, злодей; вор', ср. брет. lazron 'вор') иллюстрирует семантический переход «лицо, приносящее
29 Муратов Ю. М. Генетическая и мотивационная характеристики лексико-семантичес-кого поля 'присвоение чужого' в русском языке: дис. ... канд. филол. наук. Институт русского языка РАН. М., 2015. С. 36.
30 См.: Watkins C. Studies in Indo-European Legal Language, Institutions, and Mythology // Indo-European and Indo-Europeans / G. Cardona, H. M. Hoenigswald, A. Senn, eds. Philadelphia, 1971. P. 321-354, 338.
31 Толстой Н. И. О некоторых возможностях лексикосемантической реконструкции прас-лавянских диалектов // Проблемы лингво- и этногеографии и ареальной диалектологии. Тезисы докладов. М., 1964. С. 37-39.
вред в широком смысле слова» ^ «вор». Ср. тот же евангельский контекст в валлийском переводе: «.y mae lladron yn cloddio trwodd ac yn lladrata» ^ф. 6. 19), показывающий не только семантический сдвиг «разбойник, грабитель» ^ «вор», но и соответствующую вторичную глагольную деривацию32. Аналогичное семантическое деноминативное развитие фиксируется и для русск. вор, воровка, изначально реализовавших лишь компонент 4 (первое зафиксированное употребление — середина XVI в., fem., впервые — о Марине Мнишек) и восходящего предположительно к и.-е. *ur- 'говорить возвышенно, лгать'33 (если не из финнск. varas 'вор, грабитель'34, что Фасмер полагает «неприемлемым»35; либо — см. более убедительное предположение о тюркском заимствовании лексемы, в силу ее «изолированного положения» в славянских языках36). Исходным значением в любом случае можно назвать «дурное, обманное действие» (компонент 3), ср. приведенный М. Фасмером пример раннего употребления: воровать «прелюбодействовать», либо, если мы примем теорию заимствования — 'грабитель' (компоненты 1, 2).
Семантический переход «тайное действие» ^ «воровство» может быть назван универсальным, по крайней мере — достаточно частотным37. Ср., однако, противоположное развитие семантики 'вор' у чешск. slodëj: от «нанесения вреда» к «скрытому действию». Этот семантический сдвиг от общего «дурного» к более частному — «воровству», засвидетельствован и в лат. furtim 'тайно, скрытно', от fur 'вор'38.
Стратегия номинации вора и воровства, таким образом, колеблется между двумя преферентными понятиями: совершение тайного действия и нанесение материального ущерба, причем именно формирование на языковом уровне соответствующего агенса оказывается тем «мостиком», который связывает эти понятия в единый семантический комплекс. И поэтому заимствованная лексема с исходным значением 'причиняющий ущерб' может трансформироваться в понятие «вор» в более широком смысле (см. выше), и наоборот.
В то же время можно засвидетельствовать обратный переход: от 'вора' к наречию со значением 'тайно, скрытно', ср. русск. воровато, лат. fur — furatim 'тайно', готск. puibs 'вор' — puibjo 'тайно', а также англ. to steal 'красть' — stealth 'тайно, скрытно'. Ср. также русск. скрывать — красть — крадучись. Предположительно, наречие имеет отрицательные коннотации, однако ср. пример из Первого послания апостола Павла к Фесаллоникийцам (5. 2): «Ибо сами вы до-
32 Тема обозначений воровства в валлийском языке, как я понимаю, достойна отдельного исследования, однако отмеченный переход «разбойник» — «вор» кажется показательным.
33 IEW. Р. 1162.
34 См.: Евгеньева А. П. История слова вор в русском языке // Ученые записки Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена. Т. 20. Л., 1939.
35 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. СПб., 1996. С. 350.
36 См.: Добродомов И. Г. К этимологии слова вор // Диалекты и топонимия Поволжья. Вып. 2. Чебоксары, 1973.
37 См. переход № 5512 в электронной базе семантических переходов DatSemShift.
38 Ср. также многочисленные примеры употребления наречия воровски в значении 'тайно, украдкой' в контекстах «воровски оглядываясь», «воровски пряча глаза» и пр. в Национальном корпусе русского языка.
стоверно знаете, что день Господень так придет, как вор ночью» (в оригинале: ó; xXénxne ¿v vuktí, т. е. 'скрытно, незаметно').
В работе К. Уоткинса кельтская юридическая традиция не рассматривается, поскольку называется им более архаической, чем римские законы V в. до н. э. Тем интереснее посмотреть на древнеирландские юридические тексты, с одной стороны, и лексику воровства, c другой. Как можно предположить, этот материал может предоставить данные для примерной реконструкции семантического развития и, кроме того, продемонстрировать другие базовые семантемы глаголов «воровства», кроме уже известных «скрывать» и «отнимать».
Так, как показывает Ф. Келли, ссылаясь в основном на тексты Гептад, член общества имеет право присвоить себе чужое имущество, если оно находится в горящем доме, на дне озера, в пещере, где являются призраки, на теле убитого в сражении и просто — найдено на дороге39. Данный акт кражей не считается и совершающий его не является вором. Не является кражей также традиционное изымание имущества в доме умершего в день похорон40: т. е. в лиминальной точке времени.
Как показано в специальном трактате «Речения о воровстве» («Bretha im Gata»41), противоправным действием оказывается присвоение имущества находящегося в доме, но не вне дома. При этом интересно, что несмотря на мо-рализаторский зачин несомненно ветхозаветного происхождения, составитель трактата говорит о том, что есть три греха, которые Господь не прощает: «ложная клятва, воровство и убийство» («Atát tri pecctha atá moam do-fich Dia for cach tuaith -| for cach duine do-ngniat do gres: brath - gata -| coibnius do orguin»42) — причиненный кражей вред обычно восстанавливается посредством соответствующих, четко установленных выплат-компенсаций. Однако, как показано в трактате, узаконенная компенсация не применима в случае повторной кражи. В этом случае, и только в этом, человек объявляется вором.
Как можно понять, имущество, найденное в поле или в лесу, собственностью является не всегда, и правомерность его присвоения весьма спорна. Так, например, в трактате о пчелах говорится:
Beich bite i llugburt no i llius: cip é foda-rothlae no roda-gatta di-ren-side amal bíd a treib rosn-uccad43 — Если пчелы во дворе или в саду, кто бы ни забрал или ни украл их, будь как если бы они были в жилище.
То есть компенсация за кражу пчелиного роя приравнивается к компенсации за кражу имущества из дома, несмотря на то что сам рой находится в не до-местицированном пространстве.
39 См.: Kelly F. A Guide to Early Irish Law. Dublin, 1988. P. 148.
40 Обычай, сохранившийся до нашего времени! (Г. Баннистер, устное сообщение.)
41 Издание см.: Hull V. Bretha im Gatta / V. Hull, ed. // Zeitschrift fur celtische Philologie (далее ZCP). 1956. Bd. 25. S. 211-225.
42 Точнее — «убийство родича», что по ирландским законам считалось особенно серьезным нарушением, поскольку не подлежало правилу выкупа и компенсации (Hull. Op. cit. S. 215).
43 Bechbretha / Th. Charles-Edwards, F. Kelly, eds. Dublin, 1983. P. 84.
Основным глаголом «воровства» в приведенных примерах является др. ирл. глагол gataid, причем интересно, что в последнем примере он выступает как синоним к более общему глаголу fo-ceird 'ставит, располагает и пр.'. Можем ли мы в таком случае с уверенностью говорить о том, что в указанных контекстах точным эквивалентом gataid будет «крадет»?
В современном ирландском языке глагол goid (др. ирл. gataid) действительно обладает выделенными нами выше семантическими компонентами: тайное действие, заинтересованность агенса, депривация и нанесение ущерба. Однако в более ранних фиксациях глагола могут быть отмечены значения, реализующие лишь компонент «депривация». Ср. из «языка Глосс»:
ní gati eronn ón —
не лишай же нас (букв.: на нас) этого.
Пример представляет собой глоссу к псалму 86, стиху 15: «...Ты, Господи, богатый благостию и верностью».
Ср. также пример из текстов Законов (о том, что не может быть изъято из имущества дома в качестве платы за долг):
Na hi gatus sirg dona macaib beca — Также не то, что лишает болезни маленьких детей44.
Пример из монастырской лирики:
Rogatar üaim cech sal sneid45 — Пусть будут отняты (?) у меня все изъяны.
Интересно, что в одном и том же тексте компилятор может с легкостью употреблять глагол gataid в разных значениях Так, например, в саге «Похищение стад Фроеха» (датируется примерно началом X в.) глагол употреблен как в «депривативно-дистанцирующем» значении, так и в значении 'красть', уже развившемся к этому периоду:
Gataid (pres. 3 sg.) a étach de íarum46 — Снимает он свою одежду тогда;
Ro gata (perf. pl. pass.) do baí47 — Украдены твои коровы.
Ср. также пример из «Жития св. Бригиты», VIII в.:
In tan ba mithig a gait de chígh...48 — Когда было время отнимать ее от
груди.
Буквально — «ее отнимания от груди», ср. аналогичное русское употребление «отнимать ребенка от груди» = «отстранить, дистанцировать», в современном ирландском используется другой глагол и оборот: tógan leanbh asgcioch, букв. «брать от.». Таким образом в качестве исходного у глагола gataid можно наме-
44 Имеются в виду щенки и котята.
45 Mitteilungen aus irischen Handschriften / ed. K. Meyer // ZCP. 1908. Bd. 6. S. 266.
46 Tain bo Fraich / W. Meid, ed. Dublin, 1967. P. 7, l. 183.
47 Ibid. P. 13, 320.
48 Bethu Brigte / D. О hAodha, eds. Dublin, 1978. P. 2, l. 34.
тить значение «дистанцирование», нейтральное употребление и отсутствие указания на заинтересованность субъекта, а также — причинение вреда.
Ср. также еще один пример из «Жития св. Бригиты»:
Ba saeth lia brathrea gait di-si in tinscrae erru49 — Было обидно ее братьям, что она лишает их выкупа невесты (букв.: «было обидно с ее братьями лишение от нее же выкупа на них»).
В ряде контекстов мы видим обозначение заинтересованной депривации. Например:
Gatsait latraind da thore díib50 — Украли разбойники двоих (свиней) из них.
В последнем контексте предположительно не реализован компонент 4 (тайное действие), что подтверждается выражением агенса сущ. latraind 'разбойники' (лат. заимствование).
Текст ирландского «Жития св. Бригиты» датируется примерно концом VIII — началом IX в. То, что в нем употреблен один и тот же глагол gataid в разных значениях ('лишать, отнимать, отбирать, грабить'), демонстрирует нестабильность его семантики для раннего периода, с одной стороны, и неразличение юридического употребления глагола и его же использования в обыденной речи — с другой.
Как можно с осторожностью предположить, к концу древнеирландского периода развития языка и социокультурной базы, стоящей за ним, понятие «воровство» еще находилось в стадии оформления, что справедливо и в отношении понятия «вор» в значении лица, занимающегося данной незаконной деятельностью как основным средством к существованию.
Интересно также, что образованное от глагола gataid Nomen agentis в ряде контекстов сохраняет общую семантику «незаинтересованной депривации». Так, в поэме конца XVII в., написанной от лица обольщенной и покинутой женщины, совратитель называется «gaduighe an gáire51» — букв. «вор радости». Ср. также пример в анонимном стихотворении начала XVII в., посвященном Николасу Даллу, слепому арфисту:
«Cumadóir na ccleas ndoilbhthe, gaduidhe na geamhoidhche52» — «Властитель музыкальных приемов, вор зимней ночи». Сочетание «вор зимней ночи» употреблено в значении «тот, кто лишает зимнюю ночь холода и уныния». Данные употребления кажутся на первый взгляд вторичными, т. е. семантика деприва-ции, содержащаяся в глаголах воровства, автоматически дает возможность их метафорического употребления (ср. русск. «красть время»). Однако приведенные выше примеры, казалось бы, свидетельствуют о том, что «вор зимней ночи», не заинтересованный, естественно, в присвоении холода и уныния и не приносящий вреда, реализует более раннее семантическое осмысление языком вер-
49 Bethu Brigte. P. 5, l. 145.
50 Ibid. P. 2, l. 58-59.
51 Tomás Costelloe and O'Rourke's Wife / E. J. Gwynn, T. O'Reilly, eds. // Ériu. Vol. 9. 19211923. P. 84.
52 Irish Bardic Poetry / O. Bergin, ed. Dublin, 1970. P. 198.
бальной основы в целом. На самом деле, как мне кажется, в данном случае предположительно (!) имеет смысл вновь говорить скорее не об однонаправленном семантическом развитии, но о потенциальной семантике, скрытой в вербальном комплексе в целом. Данная мысль подкрепляется и предполагаемой этимологией лексемы.
Предложенные этимологии основываются на некой семантике, которую каждый исследователь квалифицирует как исходную. Так, в словаре и.-е. синонимов К. Бака дается этимология ирл. gataid, базирующаяся на позднем значении — «красть». При этом автор пытается дать мотивацию семантического развития и предлагает соотносить ирландскую лексему с лит. godas 'скупость, алчность'53, предполагая тем самым в нашей системе компонентов в качестве базового компонент 2 — «заинтересованность в присвоении объекта Х». Это взгляд «со стороны», не лишенный поверхностности.
В свое время попытка дать этимологию глагола gataid была предложена рядом кельтологов, которые исходили из того, что лексема соотносится с др. ирл. gat 'прут, ветка, розга'. Так, Р. Турнейзен54 соотносил ирл. gataid — gat с лат. hasta 'копье, прут, жезл' (заимствование из до и.-е. субстрата (?)55) и готск. gazds 'копье' (с неясной этимологией56). Данная идея была поддержана и развита Т. О'Рахилли, который предложил исходить из семантики др. ирл. вторичного превербального образования — tris-gataim, tregtaim 'пронзаю, поражаю копьем' (из tris 'сквозь, через' + gat-). Им была предложена следующая линия семантического развития: пронзание ^ отнимание, воровство (ср. также близкое семантическое развитие в др. ирл. creach: отрезание, отсекание ^ грабеж51). Семантика глагола в древнеир-ландском, однако, делает данную реконструкцию маловероятной.
По другому пути идет Р. Матасович, который в Общекельтском этимологическом словаре справедливо выражает сомнение в том, что др. ирл. gataid соотносится с др. ирл. gat 'ивовый прут, лоза, розга', и предлагает возводить глагол (более ранняя форма — gotaid) к и.-е. *ghosti- 'гость, хозяин' (откуда также лат. hostis 'враг, чужеземец'58). Теоретически такая деривация возможна, но лишь в том случае, если мы признаем изначальную семантику основы как кодирующей идею воровства (как нанесения ущерба). Данное предположение, автоматически вытекающее из идеи Матасовича, кажется натянутым и противоречит историческому развитию семантики глагола (см. выше).
Более перспективной предстает деривация, также базирующаяся на его предположении о соотнесении с лат. hostis, но расценивающая «чужой» как старшее значение по отношению к «враг» (ср. общеслав. gostb и проч.). В этом случае семантика депривации в широком смысле оказывается подкрепленной аналогами: лат. alienus 'чужой' — alienare 'отнимать (в том числе юр. — собственность); отдаляться, охлаждаться (об отношениях)', ср. также англ. alien 'чужой' — to alienate
53 Buck. Op. cit. P. 789.
54 Thurneysen R. Zur Seitenfüllung // ZCP. 1936. Bd. 20. S. 212.
55 Vaan de. Op. cit. P. 280.
56 Lehmann W. P. A Gothic Etymological Dictionary. Leiden, 1986. P. 155.
57 O'Rahilly. Op. cit. P. 159.
58 Matasovic. Op. cit. P. 155.
'отнимать (собственность, юр.)', которое Скит полагал самостоятельным развитием, а не латинской калькой59, а также русск. чужой — отчуждение (собственности, юр., а также — 'охлаждение отношений'). Ср. также общеслав. *otbt(j)udjati 'делать чужим, лишать'60, реализующее семантический переход «депривация» ^ «кража» в чешск. и словацк.61 Однако следует отметить, что исходная гойдель-ская форма, имеющая значение «чужой, чужак», в языке не сохранилась и предположительно, фиксируется в кельтиберском —koz- 'гость, чужой' (надпись на свинцовой табличке из Иньесты62). Ср. также лепонтийскую надпись из Пре-стино: «uvamoKozis; PlialeQu ; uvlTiauioPos ; ariuonePos ; siTeS ; TeTu63» с предположительной семантикой имени как «гостями обильный».
Итак, в качестве заключения попытаемся сформулировать наши основные наблюдения, сделанные главным образом на базе кельтского языкового материала. То, что понятие «воровства» вторично и не может быть реконструировано на уровне и.-е. деривации — это очевидно. Однако число семантем, на базе которых развивается глагол воровства в разных ветвях и.-е. языков, довольно ограничено (см. выделенные выше четыре базовых компонента «воровства»). Понятию «воровство» в современном значении предшествует, как мы пытались показать, обширная зона «спонтанной депривации», на базе которой лишь потом и формируется идея кражи как противозаконного действия. Поэтому в ряде случаев депривационные описания совершенных акций не имеют точных аналогов в современных языках и их перевод как «украл» следует считать, скорее, ошибочным. В качестве предварительного вывода отметим, что понятие «вор» вторично, поскольку для оформления соответствующей семантемы нужно 1) полное оформление многокомпонентного понятия «красть» и 2) маркированная на уровне языка итерация действия. На самом деле, конечно, все сложнее и нуждается в дальнейшем анализе и расширении материала.
Список источников
Bechbretha / Th. Charles-Edwards, F. Kelly, eds. Dublin: DIAS, 1983. Bethu Brigte / D. Ö hAodha, ed. Dublin: DIAS, 1978.
Bretha im Gatta / V. Hull, Hrsg. // Zeitschrift für celtische Philologie. 1956. Bd. 25. S. 211— 225.
DatSemShift. Zalizniak A. et al. Database of Semantic Shifts. Moscow: Institute of Linguistics,
RA Sciences, 2016-2022. URL: https://datsemshift.ru/ (дата обращения: 04.07.2022). Irish Bardic Poetry / O. Bergin, ed. Dublin, 1970.
59 Skeat W. An Etymological Dictionary of the English Language. Oxford, 1887. P. 15.
60 Общеславянское *tjud'¡ъ 'чужой, чужак' представляет собой раннее готское заимствование изpiuda 'племя, народ'.
61 См.: Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. Вып. 39. М., 2014. С. 15.
62 См.: Lorrio A. J., Velaza J. La primera inscripción celtibérica sobre plomo // Acta Palaeohis-panica. T. 9. 2005. P. 1031-1048.
63 Morandi A. Epigrafia Italica. Roma, 1982. P. 188.
Mitteilungen aus irischen Handschriften I K. Meyer, Hrsg. II Zeitschrift für celtische Philologie. 1908. Bd. 6. S. 257-272.
Morandi A. Epigrafia Italica. Roma: Bretschneider, 1982.
RIG II, 2 — Recueil des Inscriptions Gauloises. Paris, 2002. Vol. 2, fasc. 2: Textes Gallo-Latins sur "instrumentum" I P. Y. Lambert, ed.
Táin bó Fraích I W. Meid, ed. Dublin, 1967.
Tomás Costelloe and O'Rourke's Wife I E. J. Gwynn, T. O'Reilly, eds. II Ériu. 1921I1923. T. 9. P. 1-11.
Словари
Дворецкий И. Х. Латинско-русский словарь. М., 1976.
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. СПб., 1996.
ЭССЯ — Этимологический словарь славянских языков: праславянский лексический фонд. М., 2014. Вып. 39.
Buck C. D. A Dictionary of Selected Synonyms in the Principal Indo-European Languages. Chicago, 1949.
Delamarre X. Dictionnaire de la langue gauloise: une approche linguistique du vieux-celtique continental. Paris, 2003.
De Vaan M. Etymological Dictionary of Latin and the other Italic Languages. Leiden; Boston, 2008.
Ernout A., Meillet A. Dictionnaire étymologique de la langue latine: histoire des mots. Paris, 1939.
Hatzfeld A., Darmesteter A. Dictionnaire general de la langue française. Paris: Delagrave, 1964. Vol. 2.
IEW — Pokorny J. Indogermanishes etymologisches Wörterbuch. Bern; München, 1959. Bd. 1-2.
Lehmann W. P. A Gothic Etymological Dictionary. Leiden, 1986.
MatasoviC R. Etymological Dictionary of Proto-Celtic. Leiden, 2009.
Skeat W. An Etymological Dictionary of the English Language. Oxford, 1887.
Список литературы
Березович E. Л., Сурикова О. Д. К реконструкции лексического состава проклятий: категория актора и особенности ее реализации в текстах (на материале русских народных говоров) II Вопросы языкознания. 2018. № 3. С. 89-111.
Добродомов И. Г. К этимологии слова «вор» II Диалекты и топонимия Поволжья. Чебоксары, 1973. Вып. 2. С. 75-86.
Евгеньева А. П. История слова «вор» в русском языке II Ученые записки Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена. Л., 1939. Т. 20. С. 145-172.
Михайлова Т. А. Ранняя кельтская эпиграфика как объект лингвистического и историко-культурного анализа. М., 2017.
Муратов Ю. М. Генетическая и мотивационная характеристики лексико-семантического поля «присвоение чужого» в русском языке: дис. ... канд. филол. наук. М., 2015.
Толстая С. М. Мотивационные семантические модели и картина мира II Русский язык в научном освещении. 2002. № 1 (3). С. 112-127.
Толстой Н. И. О некоторых возможностях лексикосемантической реконструкции пра-славянских диалектов II Проблемы лингво- и этногеографии и ареальной диалектологии: тезисы докладов. М., 1964. С. 37-39.
Фуко М. Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы У пер. с фр. В. Наумова. М., 1999.
Фуко М. Рождение клиники У пер. с фр. А. Ш. Тхостова. М., 2010.
Adams J. N. British Latin: the Texts, Interpretation and Language of the Bath Curse Tablets ^
Britannia. 1992. Vol. 23. P. 1-2б. Benveniste E. Problèmes sémantiques de la reconstruction ^ Word. 1954. Vol. 10. P. 251-2б4. Fleuriot L. Inscription gauloise sur le plomb provenant de Lezoux ^ Etudes Celtiques. 198б.
T. 23. P. б3-70. Kelly F. A Guide to Early Irish Law. Dublin, 1988.
Lorrio A. J., Velaza J. La primera inscripción celtibérica sobre plomo ^ Acta Palaeohispanica.
2005. T. 9. P. 1031-1048. O'Rahilly Th. Notes, mainly Etymological ¿Z Ériu. 1942. T. 13. P. 144-219. Rankov N. B., Hassall M. W. C., Tomlin R. S. O. Roman Britain in 1981 ¿Z Britannia. 1982. Vol. 13. P. 327-422.
Thurneysen R. Zur Seitenfüllung ^ Zeitschrift für celtische Philologie. 193б. Bd. 20. S. 212. Tomlin R. S. O. The Curse Tablets ^ The Temple of Sulis Minerva at Bath У B. Cunliffe, ed. Oxford: Oxford University Committee for Archeology, 1988. Vol. 2: The Finds from the Sacred Spring. P. 59-277.
Versnel H. S. Beyond Cursing: the Appeal to Justice in Judicial Prayers ^ Magika Hiera: Ancient Greek Magic and Religion У C. A. Faraone, D. Obbink, eds. N. Y.; Oxford, 1991. P. б0-105. Watkins C. Studies in Indo-European Legal Language, Institutions, and Mythology ^ Indo-European and Indo-Europeans У G. Cardona, H. M. Hoenigswald, A. Senn, eds. Philadelphia, 1971. P. 321-354.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo Tatyana Mikhailova,
gumanitarnogo universiteta. Doctor of Sciences in Philology, Professor,
Seriia III: Filologiia. Leading Researcher,
2023. Vol. 75. P. 43-60 Institute of Linguistics,
DOI: 10.15382/sturIII202375.43-60 Russian Academy of Sciences;
Russian State University for the Humanities Moscow, Russia tamih.msu@mail. ru https://orcid.org/0000-0001-7867-6260
Steal and Theft. Nomination Strategy in the Celtic Area*
T. Mikhailova*
Abstract: The article studies how the notions thief and theft, which the author considers to be rather late and secondary, are realised in Celtic languages in diachronic perspective. The author constructs the original four-component model of the contemporary notion
* This study has been carried out as part of the project "Building the Typology of Polysemi" funded by the Russian Science Foundation (project number 22-18-00586).
** I am grateful to Nina Zhivlova, the reviewer of this article, whose comments made it possible to see certain issues in the new light.
theft, and traces, using the relevant comparative material, the development ofthe original notions which the model is based on; these are a secret action, deprivation (through the stage of distancing), doing harm, agent's personal interest. These notions came to be basic for the emergence and development of corresponding terms during linguistic and social evolution. The verbal use of the tablets against thieves from Roman Bath is analysed and a new interpretation of the emergence of the sense 'steal' of French voler 'fly' is given. The article also suggests a new etymology for the main verb for stealing in Modern Irish, goid, based on the early uses of the verb meaning "distancing" and later "deprivation".
Keywords: semantic change, linguistic development, notion of property, comparative linguistics, Celtic languages, Vulgar Latin, Old Irish, verbal derivation.
References
Adams J. N. (1992) "British Latin: the Texts, Interpretation and Language of the Bath Curse Tablets". Britannia, 1992, vol. 23, pp.1—26.
Benveniste E. (1954) "Problèmes sémantiques de la reconstruction". Word, 1954, vol. 10, pp. 251-264.
Berezovich E., Surikova O. (2018) "K rekonstruktsii leksicheskogo sostava prokliatii: kategoriia aktora i osobennosti ee realizatsii v tekstakh (na materiale russkikh narodnykh govorov)". Voprosy iazykoznaniia, 2018, no. 3, pp. 89—111 (in Russian).
Dobrodomov I. (1973) "K etymologii slova 'vor'". Dialekty i toponimiia Povolzh'ia. Cheboksary, vol. 2, pp. 75-86 (in Russian).
Evgen'eva A. (1949) "Istoriia slova 'vor' v russkom iazyke". Uchenye zapiski Leningradskogo pedagogicheskogo instituta im. A. I. Gertsena, vol. 20, pp. 145—172 (in Russian).
Fleuriot L. (1986) "Inscription gauloise sur le plomb provenant de Lezoux". Études celtiques, 1986, vol. 23, pp. 63-70.
Foucault M. (1999) Nadzirat' i nakazyvat': rozhdenie turmy, transl. by V. Naumov. Moscow (in Russian).
Foucault M. (2010) Rozdenie kliniki, transl. by A. Tkhostov. Moscow (in Russian).
Kelly F. (1988) A Guide to Early Irish Law. Dublin.
Lorrio A. J., Velaza J. (2005) "La primera inscripción celtibérica sobre plomo". Acta Palaeohispanica, 2005, vol. 9, pp. 1031-1048.
Mikhailova T. (2017) Ranniaia kel'tskaia epigrafika kak ob"ekt lingvisticheskogo i istoriko-kul'turnogo analiza. Moscow (in Russian).
O'Rahilly Th. (1942) "Notes, mainly Etymological". Ériu, 1942, vol. 13, pp. 144-219.
Rankov N. B., Hassall M. W. C, Tomlin R. S. O. (1982) "Roman Britain in 1981". Britannia, 1982, vol. 13, pp. 327-422.
Thurneysen R. (1936) "Zur Seitenfüllung". Zeitschrift für celtische Philologie, 1936, vol. 20, p. 212.
Tolstaia S. (2002) "Motivatsionnye semanticheskie modeli i kartina mira". Russkii iazyk v nauchnom osveshchenii, 2002, no. 1 (3), pp. 112—127 (in Russian).
Tolstoi N. (1964) "O nekotorykh vozmozhnostiakh leksikosemanticheskoi rekonstruktsii praslavianskikh dialektov", in Problemy lingvo- i etnogeografii i areal'noi dialektologii: tezisy dokladov, Moscow, pp. 37—39 (in Russian).
Tomlin R. S. O. (1988) "The Curse Tablets", in B. Cunliffe (ed.) The Temple ofSulis Minerva at Bath. Oxford, vol. 2: The Finds from the Sacred Spring, pp. 59—277.
Versnel H. S. (1991) "Beyond Cursing: the Appeal to Justice in Judicial Prayers", in C. A. Fara-one, D. Obbink (eds) Magika Hiera: Ancient Greek Magic and Religion. New York; Oxford, pp. 60-105.
Watkins C. (1971) "Studies in Indo-European Legal Language, Institutions, and Mythology", in G. Cardona, H. M. Hoenigswald, A. Senn (eds) Indo-European and Indo-Europeans. Philadelphia, pp. 321-354.
Статья поступила в редакцию 27.02.2023
The article was submitted 27.02.2023
