CC BY
211
Понятие «теократия» возникло в глубокой древности и до сих пор остается одним из ключевых в описании и анализе формы государства, политического режима и др. Причем на каждом этапе государственно-правовой эволюции данное понятие приобретало различные смыслы, идеологические клише и проч. Если судить по правовым памятникам и политическим трактатам, то можно с уверенностью заключить, что впервые слово «теократия» появилось в рамках греческой философско-правовой традиции. На это указывает и этимология данного слова - «тео» по гречески означает «Бог», «кратос» - власть (от греч. ©еократш, букв. - Боговластие, от ©вод - Бог и кратод власть). Не случайно выделенные греками, а именно Платоном и Аристотелем, виды форм государства так или иначе содержали корень «кратос» (например, демократия, охлакратия, аристократия и т.д.).
Однако впервые термин «теократия» при описании государственной (политической) организации общества возник в древнеиудейских текстах. Так, в сочинении «Против Апиона» 94 г. н.э. Иосиф Флавий впервые в истории политических и правовых учениях стал употреблять термин «теократия» для описания общественно-политического строя [1]. Данное понятие использовалось историком для описания сущности еврейского государства, принципов его властно-иерархической организации, специфики властно-правовых отношений. Предложенные Иосифом Флавием признаки и характеристики теократического государства стали доминирующими и в течение развития политико-правовой мысли и практики выступали в качестве общего «концептуального ядра», на основании которого с учетом конкретно-исторических условий, уровня развития юридико-политического мышления и доминирующих в обществе идеологических программ содержательно развивалось и конкретизировалось понятие «теократия».
Так, Флавий заключал, что теократическим считается то государство, в котором высшим началом во властно-иерархической, теонормативной и духовно-культурной жизни является Бог. Как справедливо отмечает известный дореволюционный юрист Л.А. Тихомиров, Бог во времена Моисея признавался как «глава государства» [2, с. 129]. При этом важнейшими делами в государстве практически во всех сферах жизнедеятельности общества занимается духовенство, возглавляемое первосвященником [3, с. 176]. Вся жизнедеятельность общества строго регламентировалась и основывалась на теонормативных началах. Флавий показывает, что в Иудее законами Моисея, а также их интерпретациями и дополнениями к ним, сделанными после Моисея первосвященниками и пророками, строго определялись:
- принципы государственного устройства и публично-властного управления, что включало как способы организации, построения властно-иерархической системы управления, а также формы и методы реализации государственной власти, так и основные требования к власти, ее качеству, направлениям деятельности и проч.;
- теонормативные основы развития и функционирования различных сфер жизнедеятельности общества, разнообразных общественных отношений, принципов взаимодействия между различными институтами власти (например, в раннеклассовых, первичных городах-государствах теонормативные основы определяли, причем достаточно детализированно, принципы взаимодействия между различными центрами управления - храм, дворец, община);
- собственно теологические основы, догматы, положения, организующие исключительно религиозную сторону жизни общества.
В то же время следует отметить, что такое четкое разграничение по этим трем направлениям уклада теократической государственности, конечно, весьма условно, поскольку религиозный элемент присутствовал в каждой из сторон жизнедеятельности, действовал совместно с иными социально-нормативными регуляторами. П.А. Сапронов справедливо отмечает по этому поводу, что в такой организации политическое и правовое мышление исходит из того, что «без божественной власти, так же как и без непрерывного творения, мир человека не удержался бы в своем бытии и ушел в исходное для него нечто» [4, с. 253].
Следует также отметить, что хотя концептуальный анализ теократии в научной литературе и начинается с Иосифа Флавия, в то же время размышления о сущности духовной организации власти, взаимодействии духовной и светской власти, по справедливому замечанию Ж.Т. Тощенко, содержатся в первых и самых древних письменных источниках, дошедших до нас из глубины веков [5, с. 46]. Формирование первых теоретических основ теократического государства можно отчетливо
проследить в древних правовых и политических памятниках Древнего Египта, где теория божественного происхождения государства и теонормативного регулирования всех сторон жизни общества выражалась в древнейших культах (например, культ фараона, культ жреческой власти над различного рода явлениями и процессами и т.п.).
Особо следует отметить в качестве источника идей теократической государственности древнеиндийские памятники, такие как политический трактат «Артхашастры», письменный правовой памятник «Законы Ману», «Законы Хаммурапи» и др., в которых впервые обосновывался порядок государственного и общественного устройства как относительно самостоятельная область познания. Однако поскольку главенствующее место в политико-правовом сознании раннеклассовых обществ занимали мифы, а общественные взгляды не разделяли моральные, правовые общемировоззренческие представления и требования, соответственно, государственный и правовой порядки являлись элементами общего порядка (законы мира, космический порядок, единое божественное устройство).
Тем не менее именно благодаря такому восприятию реальности на Древнем Востоке получили развитие две тенденции понимания сущности власти, ее назначения, формы государственного устройства: абсолютистская (царско-монархическая) и теократическая (жреческая). Данные тенденции в те или иные периоды развития древневосточных государств становились доминирующими в формировании политико-правового сознания, правовой культуры, государственного устройства, отдельных его институтов и структур. С другой стороны, общим у этих двух тенденций является то, что все они берут начало от одной единой традиции сакрализации власти и ее представителей.
Поэтому как цари, жрецы, судьи, так и другие представители власти считались фигурами сакральными. Их бытие и политико-правовой статус исходил из того, что все они являются потомками или наместниками богов. Так, в древнеегипетском документе бог говорит царю Рамзесу II: «Я твой отец... Я дал тебе божественное назначение, чтобы ты мог править...». В другом древнеегипетском правовом памятнике - «Поучения гераклеопольского царя своему сыну» (около 2100 г. до н.э.) - также отмечается, что царь является пастырем народа, жрецы и судьи -проводниками божественной воли и справедливости [6, с. 24-25]. В «Законах Ману» говорится, что все представители власти есть земное воплощение божественного, например: «Царь был создан из частиц этих лучших богов. он великое божество с телом человека». Тоже можно сказать и о правосудии: «Суд - это не какая-то там невнятная сама по себе справедливость. За справедливостью в нем стоит поддержание космически устроенного бытия. Рассудить и значит установить всему единственно подобающую ему меру. Главный суд-устроение вершит верховное божество» [4, с. 305].
При этом представители власти являлись не только проводниками божественной воли, истины и справедливости в земном устройстве, но обеспечивали преемственное развитие государства, права, власти с древними учениями, с изначальной традицией, а также являлись «сакральными столпами» гармонии и устойчивости общества. Не случайно любое восстание народа либо рабов против того или иного представителя власти рассматривалось мифо-религиозным правосознанием в качестве разрушения гармонии, разрыва с традицией и единым порядком вещей. Примечателен в этом плане текст древнеегипетского литературно-политического памятника «Речение Ипусера», в содержании которого описывается, что нищие захватили имущество властителей, ликвидировали старую администрацию и старую судебную систему, уничтожили документы, фиксирующие привилегии и т.д. И это событие трактуется Ипусером как потерю веры в богов, а весь строй после этого перевернулся подобно «гончарному кругу». Любое восстание, по мысли древнего автора, есть нарушение всего уклада жизни, веры и представлений людей, сеет множество сомнений в правильности и незыблемости установленных традиций, догматов, требований, запретов и т.п. [7].
Итак, первая тенденция - царско-монархическая (абсолютистская) - связана с сакрализацией фигуры царя, являющегося центральным и основным элементом общественной организации: «Государь и его держава - вот главные элементы государства» - говорится в индийском политико-правовом трактате «Артхашастра». В Законах древневавилонского царя Хаммурапи также содержится аналогия правителя с земным богом. Для обоснования богоустановленности своей власти Хаммурапи использует пантеон богов, заявляя, что он был призван к управлению отцом и царем богов, что он царственный отпрыск, созданный богом луны, брат бога войны и т.п. Положение как о
богоустановленности царской власти, так и о ее центральности и верховенстве над всем сущим на земле имеет место и в гимне в честь преемника Хаммурапи царя Самсуилуны, в котором говорится: «...Выполняй величественно божественную должность своей царской власти», «...власть твоя стоит выше всего».
Следует подчеркнуть, что в современной теории государства и права две вышеобозначенные тенденции, два вектора государственно-правовой организации практически отождествляются, жреческая и абсолютистская власть царя рассматриваются в качестве примера монархической формы правления. Данное обстоятельство не вполне корректно, поскольку за этими двумя тенденциями стоит фундаментальное несходство между онтологическими статусами двух верховных правителей, а также разница в теонормативных и институциональных основах властвования.
Достаточно четко отличие в онтологических статусах жреческой и царской власти показал П.А. Сапронов в историко-философском анализе феномена власти. Так, он отмечает, что «.царь-жрец мог даже восприниматься в качестве воплощения божества. В нем был момент неразделенности профанного и сакрального, к нему могли относиться как к здесь и сейчас присутствующему богу.
И все же в царе-жреце божественность оставалась отделенной от человеческого естества. при необходимости человеческое естество насильственно устранялось, с тем, чтобы божественное нашло себе новое, более соответствующее ему воплощение. Иное дело царь-бог. Сколько угодно свидетельств, что он тоже воспринимался в качестве воплощенного божества. Однако есть воплощение. В отношении царя-бога можно сказать, что оно достигло близости божественного и человеческого несравненно большей, чем у царя-жреца. Теперь божеское и человеческое стали нераздельны. Тот же египетский фараон был не носителем божественности, а божеством в человеческом облике» [4, с. 315-316].
Другими словами, если в теократической тенденции главным является божественное, справедливое и истинное, к которому ведут определенные люди, через которых проявляется божество, то в царской организации, напротив, служат не божественному, а культу. Вся общественная организация подчинена культу царя, при этом не жрецы являются проводниками божественной воли в профанном мире, а сам царь и есть божья воля на земле. Царская власть и культ царя исходят из непосредственного присутствия сакрального в профанном, непосредственный контакт людей с богом. Божественное теперь не нуждается в посреднике, а прямо заявляет о себе в мирской организации, при этом вся жизнедеятельность общества и вся организация (экономическая, политическая, правовая, духовно-культурная) выстраивается вокруг культа царя: «Подданные-люди теперь не просто почитают своего верховного властителя и поклоняются ему. Культовые действия, ранее обращенные к богам, обратились и на царя-бога. Отношение к нему стало богослужением» [4, с. 320].
В свою очередь, теократическая тенденция исходила из того, что жреческая власть является доминирующей в государстве, поскольку обеспечивает преемственность как в развитии государственных (светских), так и духовных (религиозных) учреждений; сохраняет и воспроизводит от поколения к поколению сложившийся уклад духовной и светской жизни, что определяет устойчивость общества и его организации; направляет различные слои, касты, варны в соответствии с предписанным единым порядком; обеспечивает доминирование религиозных догматов, положений и запретов над светским законодательством и т.д.
