CC BY
56УДК 177 © С. В. Гроздилов, 2018
Понятие справедливости в общественной психологии русского народа
как отражение его бытия
С. В. Гроздилов, Ярославская государственная сельскохозяйственная академия. E-mail: grozdilov.sergei@yandex.ru
В жизни людей имеются понятия, которые не только являются их постоянными спутниками, но и присущи их мироощущению, пониманию смысла существования. Справедливость является именно таким понятием. Нередко оно предстает в обыденном сознании русского народа как отражение его бытия через мифологическое и религиозное мировоззрение. Особый интерес для исследователя представляет анализ проблемы справедливости в системе общественных отношений через ее онтологическую противоположность — несправедливость, показанный на широком материале российского фольклора, являющегося элементом общественной психологии.
Ключевые слова: мировоззрение; мораль; общественная психология; общественное сознание; право; справедливость;
социальные отношения; фольклор.
The Concept of Justice in Social Psychology of the Russian People as the Reflection of their Being
S. V. Grozdilov, Yaroslavl State Agricultural Academy. E-mail: grozdilov.sergei@yandex.ru
In people's life there are terms which are not only their eternal, constant concomitants but are inherent to their world perception and comprehension of the meaning of their existence. Justice is exactly this term. Not infrequently in common consciousness of the Russian people it is perceived as the reflection of their being through mythological and religious world outlook. A special concern for the researcher lies in the connection of the problem of justice in the system of social relations through its ontological opposition, that is injustice, the analysis being made on the abundant Russian folklore as the element of the Russian social psychology.
Keywords: world outlook; moral; social psychology; social consciousness; law; justice; social relations; folklore.
К проблеме справедливости в истории русской философской и художественной мысли обращались как философы со свойственной им критической рефлексией, так и мастера художественного слова, выражающие свое специфическое виденье этого явления [1, с. 178-182]. Поскольку справедливость является многогранным, противоречивым феноменом, а разнообразие активно проявляющихся в ней противоположностей способствует порождению многообразия взглядов, связанных с ее пониманием и определением, то однозначной и безусловной точки зрения по осмыслению понятия справедливости не выработано. Превалирующим является мнение, что справедливость или несправедливость выступают как ценностное основание для разрешения общественных противоречий, сложившихся в том или ином социуме. В то же время в каждой культурно-исторической
общности идея справедливости формируется в соответствии с исторически, эволюционно сложившимися представлениями об этом феномене. В условиях проводимых в России реформ и постреформ проблема справедливости приобрела особую значимость как в теоретико-мировоззренческом, так и в практическом отношении.
При обращении к наследию культуры русского народа становится очевидным, что идеи «царства справедливости» встречаются уже в различных народных сказаниях: мифах, сказках, былинах, легендах. Так или иначе, в своеобразных представлениях и формах, но эти идеи были присущи русскому мировоззрению и менталитету в различные времена. К мифу, сказке и фольклорным произведениям принято относиться как к чисто развлекательному жанру, что не вполне соответствует их значению,
поскольку они донесли «до нынешних дней дыхание наших далеких прапредков, осколки их мышления, наивно-целостного миросозерцания» [2, с. 42]. Известный филолог-фольклорист В. Я. Пропп полагал, что большинство сюжетных элементов волшебной сказки восходит к архаической культурной традиции, основание которой и составляет миф [3]. Именно в нем, в его «сюжетах и образах закодированы и реальные события далекого прошлого, и отголоски стародавних общественных отношений и норм поведения, и представления о мироздании и его законах...» [2, с. 38]. Русский философ-футуролог Н. Ф. Федоров был глубоко убежден, что «мифология — не басня, а истина, действительность, и никогда ее не убьет метафизика.» [4, с. 398]. Таким образом, мифы и сказки — это кладезь и хранилище народной памяти, в которой отражены и сохранены все основные вехи русской истории. И надо полагать, что они являются одним из источников сложившейся среди людей под воздействием жизненных обстоятельств определенной общественной психологии и, соответственно, взглядов на понимание справедливости.
Между наукой и фольклором (народной мудростью) имеется безусловное общее — это способ описания и воспроизведения действительности. Наука и фольклор используют универсальный язык символов. Символическую форму имеют как философские категории и логические абстракции, так и художественные образы и мифологические сюжеты: все они облачены в словесно-знаковую, а значит, в символическую оболочку. Народные сказки — это прежде всего продукт коллективного народного творчества; при этом и сам народ формируется как общность под воздействием мифологического мировоззрения. Представление же о справедливости, как одной из основных категорий, отражающих общественное бытие, — есть основа ментальности народа, под которой понимается специфика его психологии, особенность присущей ему картины мира, мотивов его действий и поступков.
Благодаря сложному переплетению исторического и мифологического в общественном сознании возникает то или иное понимание феномена справедливости, предстающего как совокупность событий, образующих неоднородное пространство, в котором справедливость выступает и объектом познания, и объектом эстетического и эмоционального переживания. В русских сказках справедливость — не просто человеческая добродетель, это и оценка деятельности человека с позиций удовлетворенности для него самого. Нередко в разных фольклорных текстах актуализируется те или иные нормы поведения человека, несоблюдение которых вредит и может разрушить его внутренний мир.
Понимание справедливости как общественного феномена в российском мировоззрении рассматривается на широком материале устной народной прозы и чаще всего раскрывается через ее онтологическую противоположность — несправедливость. Примечательно, что человека всегда интересовали не только проявления несправедливости в тех или иных общественных отношениях, но и ее генезис, а также причины. И видит он их в происхождении зла, жестокости, которые исходят от находящихся у власти элитарных групп в лице бояр, помещиков и т. д. Кроме того, эти причины были связаны и с представлениями о должном общественном порядке, заведенном в социуме, и его несоблюдении, нарушении.
В общественной психологии сформировалось мнение, что проблемы устранения несправедливости социальных отношений не могут быть разрешены на основе юридического права или какими-то отдельными людьми со статусом экспертов (судей, представителей властей). Ведь несправедливость исходит только от конкретных людей, а справедливость, считалось, проистекает от самого Бога. Основой для подобных мнений являлся религиозный опыт (проповеди, сказы о чудесах), из которого виделось, что справедливости можно добиться скорее через религию и церковь, чем через право и суд. Тем более, что служители церкви в одном лице выполняли, кроме традиционной религиозной функции, функции психологов, политологов, идеологов и др. В действительности же ни усердных молитв, ни продолжительных служб, ни подношений не хватало. Именно поэтому для реального решения проблем несправедливости люди обращались к общине, к народу, к широким группам лиц. Не случайно у русского народа имелась присказка: «как судить — по суду или по совести».
В данном случае совесть выступала в качестве спутника справедливости. Совесть — есть внутренне отрицательная эмоция человека в случае расхождения сущего с должным. Суд есть некое публичное формализованное начало, а совесть — это индивидуальное, совсем иное человеческое основание. Например, В. С. Соловьев, представитель религиозной и этической философии, в совести видел плод нравственного развития человека. Для него совесть не константа, совершенная и завершенная, а нечто, постоянно находящееся в развитии. Согласно его представлениям, эволюция совести берет свое начало в человеческом чувстве стыда: когда справедливость не торжествует, тогда мучает совесть [5, с. 121].
Справедливость в массовом сознании воспроизводилась также через понятия соборности и патриархальности. Основоположник раннего славянофильства А. С. Хомяков разъяснял, что соборность обозначает абсолютного носителя истины и справедливости в лице религии как феномена, а не ин-
ститута церкви в лице патриарха или духовенства. Соборность — это характерная черта церкви и общины, она применима для разрешения многих трудных проблем социальной жизни и справедливости [6]. Соборность противостоит западному индивидуализму, сводящему все на личность, и позволяет сохранить общину, которая гармонично сочетает личные и общественные начала. В этом контексте религиозный опыт является основой для реализации главной задачи проблемы справедливости — разработки концепции, что у России свой особый путь и, соответственно, свои начала в человеческих отношениях.
Под патриархальностью понимался тип жизненного уклада, социальных взаимоотношений, ценностей, основанный на жестких традициях, где конкретные лица вершат справедливость по своему статусу. Например, главным в семье является чаще всего отец, но им может быть и судья, и староста, и помещик. Недаром Н. А. Некрасов в «Забытой деревне» прописывает: «Вот приедет барин — барин нас рассудит». А наивысшим судьей в этом смысле является царь-батюшка в образе «доброго царя», либо «царя-избавителя». Но исправить несправедливое положение может и человек из народа. В сказаниях о таких заступниках на первый план выступало художественное исследование личности, в основании которой заложены традиционные мифологические модели. Такими народными заступниками могут выступать любимые герои русских сказок: Иван-царевич, Иван-дурак, Иван-крестьянский сын и т. д., являющиеся бесстрашными и благородными героями, которые побеждают всех врагов, помогают слабым вершить справедливость. Все это говорит в пользу того, что справедливость выступает уже и как индивидуальная добродетель.
Крестьянское мировоззрение являлось, по своей сути, мировоззрением мифологическим, характеризующимся наличием готовых объяснений и ситуаций: царь — хороший, значит, справедливый; бояре — плохие, следовательно, несправедливые. Конечно же и государи могли быть «неправильными», несправедливыми, даже незаконными. В любом случае, люди мыслили в неких традиционно монархических рамках. Но в истории России были и реальные заступники: Ермак, Иван Болотников, Степан Разин, Емельян Пугачев и др. Они поразили народное воображение и сформировали разнообразное представление о себе в массовом сознании. Через них раскрывался народный идеал справедливой личности. Они и богатыри, и люди, которые имеют отношение к неким сверхъестественным силам: ни пуля, ни сабля им не страшны. Поэтому их художественно-мифологический образ как реализация народных представлений о справедливости — один из глав-
ных в русских сказаниях. Как в русском фольклоре социально неимущий герой становится царем, так и в преданиях люди из народа обретают наивысшую власть и устанавливают те самые, с позиции обывательского долженствования справедливые, отношения: поделить имущество помещиков между собой на уравнительных началах и своим же человеком из народа заменить местное управление.
Здесь обнаруживается классическое представление, что сверхъестественные силы (при несправедливости явления) оказывают покровительство бедным, невиновным, преследуемым персонажам. Нередко в таких сказаниях мифологические элементы приобретают характер действительности и устраняют несправедливость. Как правило, народные герои судят и наказывают всех тех, кто представляет несомненное зло в глазах простых людей: кто угнетал, присвоил себе право владеть не только собственностью, но и жизнью людей.
Но и так называемые заступники аналогичным образом присваивали себе право сильного и вершили «свою» справедливость. Устойчивое сочетание слова «справедливость» с местоимением «свой(я)», по всей видимости, было связано не только с коннотациями справедливости, исходящими от божественной силы или власти, решения народа, общины, но и от личности, с ее действиями и поступками. Ведь именно в XVIII в. в России начинает формироваться понятие личности как человеческой индивидуальности, поэтому «справедливость» как понятие, постепенно начинает раскрываться и как нравственно-этическая категория, и как индивидуальное внутреннее свойство человека. Впоследствии П. А. Кропоткин, философ и геоморфолог, увидел справедливость именно в свойстве человека, генетически закрепленном в его природе [7, с.24].
Следует заметить, что в большинстве своем при изображении народного вождя или заступника используются одни и те же традиционные средства. Такое сходство объясняется генетической общностью образов, каждый из них в какой-то мере восходит к древним патриархально-родовым представлениям о вожде [2, с. 25]. Интересно, что в современной российской действительности «политическая мифология становится важнейшим инструментом консолидации общества и в то же время является средством в противопоставлении его членов на „своих" и „чужих". Она дает человеку силы преодолевать житейские трудности и надежду на то, что все его лишения окупятся счастливым будущим всего человечества» [8, с. 115].
Как известно, институты власти, собственности и права находились не только в сфере интересов общественной идеологии — социально-политических и философских учений, но были объектом внима-
ния и общественной психологии. А если внимательно присмотреться к русскому фольклору, то обнаруживаются весьма интересные противоречивые факты. С одной стороны, богатство и жажда власти осуждаются (на примере «Сказки о рыбаке и рыбке» А. С. Пушкина), с другой — все к ним стремятся и, по возможности, приходят и не отказываются. Не случайно в русских сказках дети занимают положение, соответствующее статусу их родителей. Таким образом, происходит становление иерархической социальной системы и неравенства. И те, у кого есть власть и собственность, не заинтересованы в устранении этого неравенства. Ведь в этом случае они перестанут быть привилегированной группой. Выход за рамки этих представлений может привести к непредсказуемым последствиям — к разрушению устоявшихся общественных отношений. Следует помнить, что неимущие крестьяне имели статус рабов, и только с их освобождением должен был решиться, хоть в какой-то мере и форме, вопрос о правах человека, о независимом суде и т. д., а значит, и о справедливости в социальных отношениях.
В массовом сознании стремление человека сменить свое социальное положение на противоположное провозглашалось торжеством справедливости в соответствии с аксиомой: обиженный, обездоленный вознагражден, а его обидчик наказан. С одной стороны, совокупность событий и действий, направленных на исправление реальности, отражало сложившееся мировоззрение, процесс постоянного духовного поиска русского народа при сохранении вечных для него ценностей. Но с другой — в самой необходимости обращения к понятию справедливости обнаруживается противоречие, связанное с отсутствием гармонии между объективной реальностью и субъективно желаемым. Исполнение желания часто не обходится без сказочного волшебника или подобного персонажа. Отражая общественное бытие, герои народного фольклора нередко полагаются только на чудо, без которого жизненная ситуация не разрешилась бы. В жизнь человека снова вмешиваются высшие силы, и поэтому к пониманию справедливости применяются критерии, отличные от реально существующих. Причем эти критерии с опорой на чудеса ставят под сомнение построение справедливых отношений силами самих людей. В них права и обязанности, ответственность и распределение благ происходит сказочным путем, но по границам понимания справедливости простым населением и верховенствующей элитой. Емеля из сказки «По щучьему велению» целый день лежит на печи, знать и делать ничего не желает, по принуждению идет за водой и, в большей степени случайно, ловит волшебную щуку. Теперь все, что он пожелает, сбывается. Человек, который побеждает эту крупную рыбу, становит-
ся победителем, но как бы случайно. Образ «счастливой» щуки используют современные политтехнологи для политической элиты, и не только.
Получается, что народное сознание проникнуто глубоким смыслом гуманистических и патриотических идей, верой в победу справедливости, в чудодейственную силу высокой нравственности и героического подвига, но в то же время общественные отношения отражаются как безысходные и даже пессимистичны. В одноименной сказке «Морозко» ее герой является судьей — вершителем справедливости. Он спасает падчерицу от смерти в лесу, а ее сестер наказывает: справедливость восторжествовала. Но не будь чуда, все закончилось бы трагично, ведь сама падчерица бездеятельна и пассивна. Образ Морозко показывает, что жизнь человека зависит от «сверхъестественной» справедливости. В качестве некоторого оправдания можно констатировать, что и сегодня люди при невозможности противостоять несправедливости часто рассчитывают не на себя, а только на «высшие силы».
В целом российский фольклор в связи с проблемой справедливости, отражая распространенные отношения между персонажами, является попыткой сформулировать идеальную модель общественной жизни, где существуют и несбывшиеся мечты, и желания, и психологическое утешение человека при проявлении несправедливости. В ней обнаруживается и экзистенциональная составляющая идеи, заключающаяся в том, что люди не должны отчаиваться даже в безнадежных ситуациях, ведь жизнь богаче наших представлений о ней, а нестандартные поступки — верный путь к «царству справедливости». В то же время мифы и сказки, являясь элементом общественной психологии, не формируют объективную реальность, они, напротив, создают иллюзию, а порой даже и империю лжи. В них не бывает ни закономерных революций, ни эволюций, а иногда и беспристрастной справедливости. В них не хватает философского обоснования тех реальных действий, которые ведут социум к справедливым общественным отношениям. И если нет этих философских обоснований, то человек или социальная группа в случае прихода к власти начинает уничтожение всего прогрессивного. Тогда общественные отношения в лучшую сторону не меняются. В этом случае уже не сказка, а социальная реальность имеет печальный конец. Ибо эти общественные отношения приобретают черты абсурдности, в которой, по выражению А. Камю, «все позволено, но не все разрешено».
Таким образом, совокупность устойчивых мотивов в традиционном российском фольклоре, связанном с проблемой справедливости, отражает процесс непрерывного внутреннего поиска русского народа, устойчивость его мироощущения и сохранение веч-
ных ценностей, которые передаются из поколения в поколение. Само понятие справедливости предстает в массовом сознании российского социума, в его общественной психологии как отражение сложившихся социальных отношений. Решение же проблемы справедливости в народной прозе тесно связано с эволюцией общественного сознания, постепенное
движение которого происходило от мифа к реальности. В условиях преимущественно мифологического и религиозного мировоззрения, господства феодального права вряд ли была возможна целостная система понимания справедливых отношений. Справедливости для общества в своем осмыслении ищут уже философы и правоведы.
Список литературы
1. Гроздилов С. В. Становление понятия справедливости в российском общественном сознании // Инновационный путь развития АПК : междунар. сб. науч. тр. по мат-лам ХЬ Международной научно-практической конференции профессорско-преподавательского состава. Ярославль, 2017.
2. Голованов И. А. Константы фольклорного сознания в устной народной прозе Урала : автореф. дис. ... д-ра филолог. наук. Челябинск, 2010.
3. Пропп В. Я. Исторические корни Волшебной сказки. М., 1998.
4. Федоров Н. Ф. Собор. Примечания // Собр. сочинений : в 4 т. М., 1995. Т. 1.
5. Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Собр. соч. : в 2 т. М., 1988. Т. 1.
6. Хомяков А. С. Несколько слов православного христианства о западных вероисповеданиях : соч. в 2 т. М., 1994. Т. 2.
7. Кропоткин П. А. Этика // Происхождение и развитие нравственности. М., 1922.
8. Беспалов Ю. В. Миф в массовом сознании современного общества // Вестник Воронежского государственного технического университета. 2010. № 7.
