CC BY
64
Деятельность министерства была регламентирована многочисленными документами государственного, ведомственного и местного значения, поэтому от руководства и персонала органов внутренних дел требовалось точное следование их предписаниям. В этой связи утверждать об организации целенаправленной психолого-педагогической подготовки кадров для МВД безосновательно.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Марусенко В. Н. Правовое регулирование в сфере кадрового обеспечения полиции и социальной защиты полицейских в дореволюционной России: Историко-правовой аспект: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2005.
2. Манифест Александра I от 8 сентября 1802 г. «Об учреждении министерств» // ПСЗ. Собр. 1. Т. XXVII. № 20406.
3. Регламент или Устав Главного Магистрата от 16 января 1721 г. // ПСЗ. Собр. 1. Т. VI. № 3708. Гл. X.
4. Отчет о деятельности сыскного отделения Киев-
ской городской полиции за 1906 г. // Полиция России: Документы и материалы. 1718-1917 гг. / авт.-сост.: А. Я. Малыгин, Р. С. Мулукаев, Б. В. Чернышев, А. В. Лобанов. Саратов: СЮИ МВД России, 2002. С. 294.
5. Резерв Санкт-Петербургской столичной полиции. Специальная школа для чинов полиции и Музей столичной полиции. СПб.: Тип. СПБ Градоначальства, 1901.
6. Краткий курс сыскного дела, преподаваемый в Уфимской школе полицейских урядников. Уфа, 1914.
7. Перегудова З. И. Инструкция о порядке ведения учебных заведений на офицерских курсах при штабе Отдельного корпуса жандармов // Неизвестная Россия. 1992. № 2.
8. Кольцова М. В. Профессиональная подготовка полицейских кадров Российской империи в период с 1907 г. до февраля 1917 г.: Историко-правовое исследование: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005.
ПОНЯТИЕ «НАРОД» В ИСТОРИОСОФИИ Ю. Ф. САМАРИНА И СЛАВЯНОФИЛОВ
THE NOTION OF "PEOPLE" IN THE HISTORIOSOPHY OF YU. F. SAMARIN AND THE SLAVOPHILES
С. И. Скороходова
В статье на основе архивных материалов раскрывается одно из центральных понятий философии представителей «московской школы» - «народ». Автор считает, что любовь славянофилов к народу не была абстрактной, но проявлялась практически. Они живо откликнулись на все основные вопросы современной России, по-своему изучив те элементы, которые повлияли на своеобразие внутреннего склада русского народа. В статье обосновывается мысль Н. А. Бердяева о том, что славянофилы стояли у истоков национального самосознания и повлияли на многие общественные направления, даже мало осознающие свое родство со славянофилами.
Ключевые слова: русский народ, Самарин, Хомяков, Киреевский, Достоевский, «Бродяга», национальное самосознание.
S. I. Skorokhodova
The article, which is based on the archive materials, describes one of the central concepts of the "Moscow School's" philosophy: "the people". The author believes that the Slavophiles' love for the people was not abstract but was shown in practice. They keenly responded to the principal issues of Russia of that time and, in their own way, studied the elements that influenced the Russian people's original mentality. The article substantiates N. A. Berdyaev's idea that the Slavophiles were the originators of the national identity and had influence on many social sectors, even those few, who were aware of their connection with the Slavophiles.
Keywords: the Russian people, Samarin, Khomyakov, Kireevskiy, Dostoevskiy, "the Wanderer", national identity.
У славянофилов, как справедливо заметил Бердяев, было одно сильное, безотчетное, физиологическое чувство безграничной любви ко всему русскому: русскому народу, русскому быту, русскому складу ума. Они восприняли это чувство как пророческое.
Сомнительными кажутся слова М. О. Гершензона о том, что славянофилы любили Россию, но не народ [1, с. 37]. Россия, согласно славянофилам, невозможна без русского народа. Хомяков писал: «Россия приняла в свое великое лоно много разных племен, финнов прибалтийских,
приволжских татар, сибирских тунгузов, бурят и др.; но имя, бытие и значение получила она от Русского народа... Остальные должны с ними считаться вполне» [2, с. 27].
Неисчерпаемость исторических сил, преизбыток культурных возможностей русского народа Хомяков выявлял во всех сферах: от языкознания и фольклора до философии и истории. Вместе с тем он понимал служение народности как служение делу общечеловеческому [3, с. 329]: «нет человечески истинного без истинно народного» [4, с. 451]. Он сформулировал верховный вывод всего славянофильского направления: «Разумное развитие отдельного человека есть возведение его в общечеловеческое достоинство, согласное с теми особенностями, которыми его отличила природа. Разумное развитие народа есть возведение его до общечеловеческого значения того типа, который скрывается в самом типе народного бытия» (выделено нами. - С. С.) [3, с. 284]. Лишь на почве вселенских, общезначимых начал возможна подлинная культура, а не через покорное следование отеческим заветам.
Полагаю, что в описании отличительных черт народного характера Хомяков, Киреевский предвосхитили идею Ф. М. Достоевского о том, что удел русского народа есть в конечном итоге всемирность: «Когда же эти все блага будут нашими, - мы ими поделимся с остальною Европою и весь наш долг заплатим ей сторицею» [5, с. 39]. Мессианство русского народа славянофилы понимали как служение. «Апостольский народ есть Богом избранный народ, как были Богом избраны для апостольской миссии простые галилейские рыбари.» [6, с. 88].
У Самарина любовь к народу так же, как и у Хомякова, не была абстрактной. В 1853 г., занимаясь сельским хозяйством в Тульской и Самарской губерниях, он писал: «Нравственной ответственностью связаны мы с предметом изучения: этот предмет - люди, перед которыми мы в ответе, и всякое явление в их жизни непросто. (Здесь необходимо не) любопытство, а совесть. Нужно ли прибавлять, что в сложности деревенская жизнь превосходит тяжелое гордое впечатление? Приятны минуты: мелькнет след сделанного добра, услышишь искреннее "спасибо", чаще радуешься предчувствию возможного в будущем добра; но, повторяю опять, общее впечатление ужасно тяжело, и если бы не эта надежда на будущее, если бы не твердое убеждение, что оно еще пока в наших руках, я бы недели не прожил в деревне. Но, к счастью для нашего поколения, что задача.» [цит. по: 7, л. 6].
В конце жизни философ много времени уделял народному образованию, так как считал, что необразованность простого народа - главный его бич. Самарин сам работал в народных школах, о чем свидетельствуют письма из архива. В октябре 1875 г. философ писал матери из Васильевского: «У меня теперь два занятия: дома я в пятый раз переставляю свою библиотеку, отчасти для муцюна и всякий раз даю в здешней школе урок закона Божьего в будни часа в половине второго, а по воскресным дням с трех, притом (скажу без похвал) с большим успехом. Напряженное внимание учеников вдохновляет
учителя; весело иметь дело с этим свежим, здоровым и восприимчивым поколением. Я, конечно, не увижу его уже взрослым, но вполне надеюсь, что оно далеко уйдет от своих отцов и наши заботы не пропадут» [8, л. 449]. Или еще: «Что сказать Вам нового: я так втянулся в свои занятия по школам, что не знаю, когда вернусь. Прошлую неделю я провел во Владимирском и в Озерецком, тоже уча азбуке и молитве Господней, которая здесь читается на пять различных ладов, так что под конец сам чуть не сбился с толку. Это местные варианты: у Васильевской вотчины есть какие-то свои традиции, восходящие до времен апостольских.» [8, л. 452, 453]. Следует вспомнить, что к 1861 г. духовенством было основано 18 тысяч начальных училищ, то есть «церковно-приходских школ». Однако их распространение, как известно, вызвало бурное недовольство как со стороны чиновничьей бюрократии, так и со стороны земств. Отношение к этим школам стало меняться только после смерти Самарина, на рубеже 1870-1880 гг. Но и в эти годы все образование в народных школах сводилось в основном к Закону Божьему, арифметике и азбуке.
Самарин говорил: «Теперь нужны не зодчие, а каменщики; не планы сочинять, а кирпичи класть» [9, л. 114]. Он первым выступил за отмену крепостного права и активно работал в ревизионных комиссиях. Человек, которого ненавидели и в радикальном лагере, и в среде противников реформ, не гнушался черной работы и препирался, например, в московской думе по «вопросу» о перестилке мостовой где-нибудь на Мясницкой или Остоженке.
И. С. Аксаков, раскрывая сущность славянофильства, писал Ф. М. Достоевскому: «Вот почему... тот тайно славянофил, кто признает умом или сердцем (последнее - святыня, не допускающая грубой подделки) Христа основой... для русского человека родство, физиология очень много значат... одним словом, для него определение его национальности совпадает с православным, другими словами, с христианством... Мудрено написать воззвание о русских наряду с тем, как пишут в других странах. Francaes! или Британцы! - "Русские"- не годится, самый язык не терпит. А на всех сходках ежедневно по всему пространству России... начинают с воззвания "православные". Вот как определяет русский народ свою национальность.» [10]. Мыслитель обратил внимание на «странничество» -феномен, очень распространенный в народной среде. Кроме того, в поэме «Бродяга», прообразе «Кому на Руси жить хорошо» Н. А. Некрасова, присутствует глубокий песенный пласт. Русский народ, по мнению автора поэмы, особенно музыкален. Неслучайно на «Бродягу» Аксакова обратил внимание Ф. И. Глинка.
Киреевский признавал, что только в прошлом русский народ был «самым православным». Однако философ считал, что корень образованности древнерусской еще живет в простом народе и в его церкви [см.: 5, 292]. Понятие «русский дух» он связывал с православием. Он считал, что тот «русский», кто православный. Вместе с тем, «русский дух» философ расширил до общечеловеческого контекста. Он писал, что русские глубже понимают Гегеля и Гете, чем
французы и англичане, полнее сочувствуют Байрону и Диккенсу, чем французы и немцы, лучше оценивают Беранже и Жорж Занд, чем немцы и англичане [11, с. 151].
Идеалы народа, согласно мыслителям «московского направления», навеяны как восточно-православным христианством, так и русским бытом, русской деревней, историческими преданиями, всем тысячелетним укладом русской жизни. Но, как ни силен был у славянофилов соблазн бытового и физиологического уединения и обособления, национальная идея была для них не врожденным, кровным зародышем, а призванием [см.: 12, с. 261].
Чаадаев писал в «Апологии сумасшедшего»: «Прекрасная вещь - любовь к отечеству, но еще есть нечто более прекрасное, - это любовь к истине. Любовь к отечеству порождает героев, любовь к истине создает мудрецов, благодетелей человечества... Не через родину, а через истину ведет путь на небо» [цит. по: 12, с. 132]. Славянофилы поняли эти слова по-своему: любовь к истине невозможна без любви к отечеству, к своему народу, - без этого она будет абстрактной и безжизненной.
Славянофилы, хотя и отмечали доброту и аскетизм русских, не идеализировали характер народа. Например, Киреевский писал: «Русский человек имеет неуважение к святости правды. Да, к несчастью, русскому человеку легко солгать. А между тем, лишившись правдивости слова, как может человек надеяться видеть устройство правды в его общественных отношениях?» [11, с. 184].
Современный исследователь Б. Ф. Егоров согласен с Киреевским [см.: 13, с. 59]. В свободной среде выгоднее быть честным. Легко соврет тот, кто несвободен. Киреевский считал, что неуважение к «святыне правды» появляется в обществе примерно с эпохи Петра I.
Уваров акцентировал внимание на анархизме народа. Н. А. Бердяев писал, что славянофилы не обращали внимания на русское бунтарство, «безудерж», не предчувствовали катастроф [14, с. 50]. Однако Киреевский проницательно, хотя и крайне осторожно, заметил, что для русского человека самый ограниченный ум немца, «размеренный по часам», может лучше, чем он сам, управлять порядком [15, с. 212]. Самарин одним из первых в славянофильском кругу высказал мысль о том, что русский народ способен не только на подвиг, но и на разрушение. «И у нас брожение, но оно не оправдывается прирожденными условиями нашего быта. Оттого оно у нас более поверхностнее, безобразнее и в то же время легче и скорее доходит до последних крайностей. Нет ему задержки ни в чем» [цит. по: 16, с. 22]. Хомяков добавил, что жестокость появилась у русских от татар и немцев [2, с. 402]. Согласно Киреевскому, когда русский человек уклоняется от истинного пути, то не придает лицемерно наружный вид правильности своему заблуждению, но всегда осознает свою нравственную незаконность, свои недостатки [16, с. 216]. Самарин отметил аскетизм простого русского народа как существенную черту [17, л. 8], веротерпимость и восприимчивость [см.: 18, с. 456], и два недуга, которые «разъедали» русскую жизнь, - «лихоимство и обрядность» [19, с. 517].
К. С. Аксаков отказался определять «народ»: «Народ есть неопределенное, изнутри строящееся, самоустрояю-щееся. Всякое определение, даваемое издавна народу, есть цепь на него накладываемая. За народ (заранее?) определять нельзя и недолжно. Государство, напротив, есть по смыслу своему определенное, извне устроенное, разграниченное. Оно подлежит определению, внешнему устроению. В тех случаях, где государство сталкивается с народом, оно необходимо вносит в эти столкновения определение, которое составляет существо его. Те только точки, в которых соприкасается государство с народом, возможны для определения и могут быть определены, ибо государство, будучи определенным по существу, приносит с собою определение» [20]. Русский народ не любил красивые позы, но смирение - высшая сила духа, чем всякая «гордая, бесстрашная доблесть» [21]. Справедливы слова Аксакова о том, что русский народ не народ-захватчик, а народ-освободитель.
Самарин, после разговора с В. Ф. Одоевским, сделал небольшой набросок статьи о народе, который так и не был окончательно оформлен и обнародован. Он писал: «Было время, когда под народом разумели совокупность сил, способных быть приведенных в действие на подвиг или на разрушение, или на творчество как огонь или сгущенный пар. <...> Сам от себя народ не мыслил, не делал - от этого труда избавляли его высшие сословия. <...> Это время прошло. Народ поднялся и уразумел свое величие» [17, л. 15].
Философ размышлял об упразднении сословий: «Народ является без всякой особенности, <...> явлением народным упраздняется идея сословия вообще. <...> Народ значит целое - целое значит единство жизни - единство жизни предполагает равенство живущих, предполагает уравнение личности перед единым источником жизни -богом» [17, л. 12]. Философ ожидал «эру народа». И. С. Аксаков так же, как и Ю. Ф. Самарин, писал о необходимости примирения и слияния сословий в едином общественном организме [см.: 22]. Он считал, что дворянство должно добровольно отказаться от своих привилегий, которые разделяли его с народной средой. Эту точку зрения разделял и Достоевский [23, с. 472]. К. Н. Леонтьев заметил: «Россия же вполне бессословная не станет ли скорее, чем мы обыкновенно думали, во главе именно того общереволюционного движения, которое неуклонно стремится разрушить когда-то столь великие культурно-государственные здания Запада? Что за неумение узнавать свой собственный идеал в иных и неожиданных формах.» [24, с. 689]. Не думаю, что бессословность непременно должна быть связана с революционным бунтом.
Киреевский также подразумевал под «народом» не одно простонародье, но все классы общества. Он указал на то «недоразумение», которое встречается при стремлении к русскому народному духу: «Под народом разумеют не целостный состав государства, но одно простонародное, - смешанный отпечаток полуизглаженных прежних общественных форм, давно изломанных и, следовательно, уже не восстановимых» [15, с. 81]. Философ, хотя и
считал, что «антагонизм сословий» разрушает все общество, отстаивал необходимость общественной иерархии. Общество, с его точки зрения, не плоскость, а лестница.
Понятие «русский народ» у него возвышается над социальными группами. Под «народным началом» философ подразумевал ту цельность духа, которая, по его убеждению, выработалась в русском народе под влиянием православия и до некоторой степени уцелела в нем, в то время как К. С. Аксаков под «народностью» понимал конкретный народ с его конкретными верованиями и бытом.
А. С. Хомяков называл народом по преимуществу крестьянство, которое было, по его мнению, выразителем богатых внутренних сил. Философ не расставался со своим простонародным зипуном даже в Англии. О дворянстве он писал: «Что за гнилое сословие! Право, хуже поповского!» [25, с. 343]. Простой народ для него - хранитель духовного облика России и веры. К. С. Аксаков: «Простой народ есть основание всего общественного здания страны» [26, с. 206].
И. С. Аксаков, уже в послереформенный период, сделал акцент на коллективистском характере понятия «народ». Это - «особый, цельный организм, в котором духовные отправления и процесс сознания совершаются иным порядком, нежели в отдельном человеке» [цит. по: 23, с. 464; 27]. По мнению мыслителя, здесь «нет места личному, индивидуальному, господствует родовая, роевая жизнь» [23, с. 464]. Кроме того, в поэме «Бродяга» писатель указывал на страннические стороны русского национального характера. Автор поэмы находил «бродяжнический элемент» и в самом себе. Аксаков считал, что русское крестьянство трудолюбиво.
Интересны размышления Ф. М. Достоевского о «русском народе», который писал в «Дневнике писателя»: «Обстоятельствами всей почти русской истории народ наш до того был предан разврату и до того был развращаем, соблазняем и постоянно мучим, что еще удивительно, как он дожил, сохранив человеческий образ, а не то что сохранив чистоту его, но он сохранил и чистоту его» [28, с. 143]. В русском народе, по Достоевскому, есть и «мерзавцы», и «удивительные святые», которые светят всему миру. Но писатель убежден, что среди русских нет таких «подлецов», которые бы не осознавали своего беззакония, тогда как у других народов подобные люди возводят свою «мерзость» в принцип [28, с. 144]. «Нет, судите наш народ не по тому, чем он есть, а по тому, чем он желал бы стать. А идеалы его сильны и святы, и они-то и спасали его в века мучений.» [28, с. 144].
Многие философы Серебряного века, вслед за славянофилами, отмечали особенную тоску русского человека по «абсолютному», «совершенному». Например, Л. П. Карсавин [см. 29, с. 65]. Е. Н. Трубецкой раскрыл эту особенность национального склада на примере анализа русской сказки [см.: 30].
Л. П. Карсавин заметил: «Усмотрев те или иные черты русского народа, они диалектически раскрывали их, мысленно усовершенствовали и затем переносили, как идеал, в чаемое будущее. При таких условиях пророче-
ствования становились неизбежны. <...> Но отсюда еще не следует, что идеал осуществится, перейдет из потенциальности в действительность. Возможно, что актуализироваться ему помешают какие-нибудь другие русские свойства, например - лень, косность, утрата религиозной веры.» [29, с. 46].
Западники, согласно Д. А. Хомякову, которые отрицали народность как необходимый фактор жизни человечества вообще, а русского народа в особенности, спрашивали: «В чем же именно состоит русская народность, дайте ее в осязаемом виде» [31, с. 22]. Славянофилы не дали окончательного ответа на этот вопрос, но указали на то, что было сделано народным гением.
Размышления славянофилов о народе не были пустыми. Следует вспомнить справедливые слова Н. А. Бердяева, что «они все - и Иван Киреевский, и Хомяков, и Коше-лев, и Самарин - были в своем мышлении каналами, через которые в русское общественное сознание хлынуло веками накоплявшееся, как подземные воды, миросозерцание русского народа» [32, с. 13]. Понятие «народ» стало одним из самых существенных категорий философской рефлексии русских мыслителей Х1Х-ХХ вв. Заметим, что от будущих народников славянофилов отличало отсутствие социального радикализма и глубокая религиозность. В статье Г. Федотова «Религиозные истоки народничества» (апрель 1942) говорится о духе самопожертвования многих народников, отказе их от богатства и благ ради блага народа [33, с. 55].
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Гершензон М. Исторические записки. Берлин, 1923.
2. Хомяков А. С. ПСС: в 8 т. Т. 1. М., 1900.
3. Хомяков А. С. ПСС: в 8 т. Т. 3. М., 1911.
4. Хомяков А. С. Соч. Т. 1. М., 1878.
5. Киреевский И. В. Критика и эстетика. М., 1979.
6. Образ. 1996. № 3 (7).
7. Чешихин (Ветринский) В. Е. Статья без начала и конца. РГАЛИ 553. 1. 83.
8. Самарин Ю. Ф. Письма к матери 1862-1876. НИОР РГБ 265. 37. 6.
9. Альбом Александры Павловны Самариной. НИОР РГБ 265. 227. 5.
10. Аксаков И. С. Письма к Ф. М.Достоевскому. НИОР РГБ. Ф. 93/11. Ед. хр. 20.
11. Киреевский И. В. ПСС: В 4 т. Т. 1. М., 1911.
12. Флоровский Г. Г. Из прошлого русской мысли. М., 1998.
13. Егоров Б. Ф. Русский характер // Из истории русской культуры. М., 1996.
14. Бердяев Н. Русская идея. Париж, 1946.
15. Киреевский И. В. ПСС: в 2 т. под ред. М. О. Гер-шензона. М., 1911. Т. 1.
16. Захаров Э. В. Ф. И. Тютчев и Ю. Ф. Самарин: жизненные и творческие взаимосвязи: автореф. дис. ... канд. филолог. наук. М., 2000.
17. Самарин Ю. Ф. О народе - 7 вариантов статьи на русском языке после разговора с Одоевским. НИОР РГБ 265. 73. 24.
18. Самарин Ю. Ф. Соч. М., 1911. Т. XII. Письма 1840-1853.
19. Самарин Ю. Ф. Избр. произведения. М., 1996.
20. Аксаков К. С. Черновой набросок карандашом. ИРЛИ РАН 3. 7. 94.
21. Аксаков К. С. О русской истории. ИРЛИ РАН 3. 7. 76.
22. День. 1861. № 8, от 2 декабря (передовая статья).
23. Гачева А. Г. «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется». М., 2004.
24. Леонтьев К. Н. Славянофильство теории и славянофильство жизни// Леонтьев К. Н. Восток,
Россия и Славянство: Философская и политическая публицистика. Духовная проза (18721891). М., 1996.
25. Письмо к С. Т. Аксакову (конец 50-х гг.) // Хомяков А. С. ПСС: В 8 тт. Т. VIII. М., 1900.
26. Аксаков К. С. Государство и народ. М., 2009.
27. День. 1862. № 2, от 10 марта (передовая статья).
28. Достоевский Ф. М. Дневник писателя. М., 1989.
29. Карсавин Л. П. Феноменолигия революции // Карсавин Л. П. Избранное. М., 2010. С. 65.
30. Трубецкой Е. Н. «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке. М., 1922.
31. Хомяков Д. А. Народность. М., 1908.
32. Бердяев Н. А. А. С. Хомяков. Томск, 1996.
33. Лосский Н. О. Характер русского народа. Посев, 1957.
ПАМЯТКА ДЛЯ АВТОРОВ СТАТЕЙ
Статьи для публикации в журнале принимаются по электронной почте, на адрес: naukaishkola@mail.ru.
К рассмотрению принимаются тексты объемом до 1 авторского листа. Текст набирается в программе Word: размер шрифта - 14, гарнитура - Times New Roman, межстрочный интервал -1,5, поля - 2,5 см со всех сторон.
Статья должна содержать аннотацию (4-8 строк) на русском и английском, список ключевых слов на русском и английском, переведенные на английский название статьи и фамилию автора. В конце статьи приводится список использованной литературы (в порядке упоминания).
Сведения об авторе должны содержать имя, фамилию и отчество (полностью), место работы (без сокращений), должность, ученое звание, ученую степень, e-mail, телефон.
На почтовый адрес редакции автором высылаются рецензия на статью и выписка из протокола заседания кафедры с рекомендацией данной статьи к публикации, заверенная печатью вуза.
Статьи аспирантов публикуются бесплатно. Годовая подписка на журнал приветствуется.
Редакция оставляет за собой право редактирования, не нарушающего смысла статьи.
Точка зрения авторов наших публикаций не обязательно совпадает с позицией редакции. Авторы статей несут полную ответственность за точность приводимой информации, цитат, ссылок и списка использованной литературы.
Перепечатка материалов, опубликованных в журнале, невозможна без письменного разрешения редакции.
Подробные требования к представляемым текстам и сопутствующей информации можно увидеть
на сайте: www.nauka-i-shkola.ru
Подписано в печать 27.06.2013.
Формат 70х100/8. Тираж 1000 экз.
