CC BY
141
О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. № 6 (в ред. от 23 декабря 2010 г.) // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2000. № 4.
О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных положений или служебном подлоге: постановление Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 г. (в ред. от 10 февраля 2000 г.) // СПС КонсультантПлюс.
О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 16 октября 2009 г. № 19 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2009. № 12. Определение Судебной коллегии Верховного Суда РФ от 22 декабря 2008 г. № 87-о08-17 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2009. № 10. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 11 марта 1999 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2000. № 2.
Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 26 июня 2002 г. № 386п02пр // СПС КонсультантПлюс.
8. Бриллиантов А.В., Яни П.С. Должностное лицо: административно-хозяйственные функции, выполнение функций по специальному полномочию // Законность. 2010. № 7.
9. Бриллиантов А.В., Яни П.С. Должностное лицо: организационно-распорядительные функции // Законность. 2010. № 6.
10. Волженкин Б.В. Служебные преступления: комментарии законодательства и судебной практики. М., 2005.
11. Кравченко О.О. Злоупотребление должностными полномочиями: уголовно-правовая характеристика и предупреждение: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Владивосток, 2004.
12. Тен А.Л. Теоретико-правовые проблемы государственной регистрации органов государственной власти в качестве юридических лиц // Административное право и процесс. 2006. № 4.
13. Соловьев В.И. Борьба с должностными злоупотреблениями, обманом государства и приписками по советскому уголовному праву. М., 1963.
14. Шнитенков А. Выполнение преподавателем профессиональных и должностных функций // Уголовное право. 2001. № 4.
15. Уруков В.Н. Является ли преподаватель государственного вуза субъектом преступлений по статьям 285, 290 УК РФ // Юридическое образование и наука. 2009. № 4.
E-mail: ilin978@yandex.ru
М.В. НАЗАРКИН,
доцент кафедры уголовной политики и организации предупреждения преступлений,
кандидат юридических наук, доцент (Академия управления МВД России)
Понятие «акт незаконного вмешательства»: теоретические и прикладные аспекты
В статье рассматривается содержание понятия «акт незаконного вмешательства» как правовая категория, проводится его сравнительный анализ с понятиями «террористический акт», «преступление», «административное правонарушение», рассматривается эволюция данного термина в отечественном законодательстве. Автор определяет значение понятия «акт незаконного вмешательства» как для деятельности органов внутренних дел на транспорте, так и для других субъектов обеспечения транспортной безопасности.
Акт незаконного вмешательства, деликт, террористический акт, транспортная безопасность,
транспортное право, органы внутренних дел на транспорте, терроризм.
В отечественном законодательстве и подзаконных актах получило закрепление понятие «акт незаконного вмешательства», также широко применяемое и в научных исследованиях.
Логичным представляется вопрос о содержании данного понятия и его соотношении с иными, сходными по смыслу терминами, например такими, как «преступление», «административное правонарушение», «дисциплинарный проступок», «деликт», «террористический акт», и другими терминами,
характеризующими правонарушающее поведение субъектов. Важно также уяснить, каковы правовая природа и отраслевая принадлежность термина «акт незаконного вмешательства» и его прикладное значение.
Ранее этот термин получил закрепление в нормативных актах, направленных на обеспечение безопасности воздушного транспорта: так, в ч. 3 ст. 83 Воздушного кодекса Российской Федерации содержится понятие «незаконное вмешательство в деятельность в области авиации», которое определяется как «противоправное действие (бездействие), угрожающее безопасной деятельности в области авиации, повлекшее за собой несчастные случаи с людьми, материальный ущерб, захват или угон воздушного судна либо создавшие угрозу наступления таких последствий» [1]. «Незаконное вмешательство в деятельность в области авиации», исходя из формулировки, может выступать в качестве уголовного преступления, административного правонарушения либо дисциплинарного проступка. Таким образом, эта дефиниция носит межотраслевой характер.
Отметим, что в 70-е—80-е гг. прошлого столетия в международных правовых актах нашли отражение близкие по содержанию понятия «незаконный акт насилия» и «незаконный акт, направленный против безопасности гражданской авиации» (Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации от 22 сентября 1971 г., принятая в Монреале, Протокол о борьбе с незаконными актами насилия в аэропортах, обслуживающих международную гражданскую авиацию, дополняющий Конвенцию о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации от 24 февраля 1988 г., узаконенный в Монреале [7]). Появление этих актов в международном праве стало реакцией на волну так называемого воздушного терроризма, проблема предотвращения которого стала актуальна с конца 60-х гг. XX в.
Дальнейшее использование термина «акт незаконного вмешательства» связано с правовым обеспечением транспортной безопасности в целом. В ст. 1 принятого Федерального закона «О транспортной безопасности» [4] законодатель определил транспортную безопасность как «состояние защищенности объектов транспортной инфраструктуры и транспортных средств от актов незаконного вмешательства». По нашему мнению, данное определение было сформулировано на основе дефиниции более общей категории «безопасность», которая содержалась в действовавшем на тот момент Законе Российской Федерации
«О безопасности»1 [8]. Общность двух понятий представлялась вполне логичной. В этом смысле юридически закрепленное определение безопасности (может быть, не вполне удачное) создавало основу для выделения и закрепления иных ее разновидностей: экологической, промышленной, ядерной, химической и др. Тем удивительней выглядит тот факт, что принятый в 2010 г. новый Федеральный закон «О безопасности» вообще не содержит определение безопасности [5].
Таким образом, транспортная безопасность раскрывается через понятие акта незаконного вмешательства, который выступает в качестве основной угрозы транспортной безопасности. Сам акт незаконного вмешательства при этом определяется как «противоправное действие (бездействие), в том числе террористический акт, угрожающее безопасной деятельности транспортного комплекса, повлекшее за собой причинение вреда жизни и здоровью людей, материальный ущерб либо создавшее угрозу наступления таких последствий». Представляется, что «действие (бездействие)» можно было бы обобщить термином «деяние», и, думается, не имеет смысла выделять особым образом из определения акта незаконного вмешательства террористический акт как частную разновидность противоправного деяния рассматриваемой категории, поскольку это придает излишнюю громоздкость определению. Так, законодатель выбрал узкий подход к пониманию и определению категории «транспортная безопасность», при этом «акт незаконного вмешательства» выступает стержневым элементом ее дефиниции. Акцент на террористическую составляющую в определении акта незаконного вмешательства позволяет рассматривать его, в первую очередь, в качестве криминологической категории.
Сфера использования рассматриваемого понятия расширяется, оно вводится в научный оборот, и термины, производные от него, получают нормативное закрепление. Например, в ст. 8 Федерального закона от 8 ноября 2007 г. № 261-ФЗ «О морских портах в Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» [7] введено выражение «акт незаконного вмешательства в морском порту», хотя и не раскрыто его содержание.
Анализ правовых источников показывает, что термин «акт незаконного вмешательства» (как общее понятие, так и производные от
1 Понятие «безопасность» определялось в этом нормативном правовом акте как «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз».
него) нашел применение и развитие в основном в системе транспортного законодательства [10].
При этом под актами незаконного вмешательства в основном подразумеваются преступления террористического характера. Данные государственной статистики свидетельствуют, что угрозы совершения актов незаконного вмешательства в деятельность транспортного комплекса и возникновения чрезвычайных ситуаций на транспорте продолжают оставаться актуальными. Так, по информации Главного управления внутренних дел на транспорте Министерства внутренних дел Российской Федерации (ГУТ МВД России), за период с января по сентябрь 2011 г. на объектах транспорта число зарегистрированных преступлений террористического характера возросло на 12,5 % (до 9 %), количество заведомо ложных сообщений об актах терроризма увеличилось на 4,4 % (до 71 %). Особенности терроризма на транспорте наглядно иллюстрируют следующие примеры.
При прохождении грузового поезда № 4935 сообщением «Карабулак—Назрань» на 2043 км четного пути перегона «Назрань— Плиево» 4 января 2010 г. в 16.55 произошел взрыв самодельного взрывного устройства. По данному факту Назранским ЛОВДТ возбуждено уголовное дело по ст. 205 ч. 1 ст. 222, 167 УК РФ.
В дежурную часть Махачкалинского линейного УВДТ 11 марта 2010 г. в 21.20 поступило телефонное сообщение о том, что на 2294 км пикета № 8 по нечетному пути перегона «Махачкала—Тарки» при прохождении грузового поезда № 3337 под электровозом сработало взрывное устройство неустановленного образца. По данному факту следственным отделом Махачкалинского ЛУВДТ возбуждено уголовное дело по признакам составов преступлений, предусмотренных ст. 205, 222, 223 УК РФ.
В зале прилета международных авиалиний московского аэропорта Домодедово 24 января 2011 г. в 16.32 произошел взрыв неустановленного взрывного устройства, в результате которого, по первоначальным данным, погибло 36 человек, более 180 пострадало. На месте происшествия обнаружены поражающие элементы, которыми было начинено самодельное взрывное устройство. Следственным комитетом Российской Федерации было возбуждено уголовное дело по признакам преступлений, предусмотренных п. «а», «е» ч. 2 ст. 105, п. «б» ч. 3 ст. 205, ч. 1 ст. 222 , ч. 1. ст. 223 УК РФ.
Как правило, последствиями акта незаконного вмешательства являются меры юридической ответственности, поэтому данный юри-
дический факт является правонарушением, т. е. представляет собой противоправное, виновное и наказуемое деяние. Так, Федеральным законом от 27 июля 2010 г. № 195-ФЗ в КоАП РФ [2] введена ст. 19.7.5. «Непредставление информации об актах незаконного вмешательства», являющаяся законодательной новеллой. Непредставление, а также несвоевременное представление субъектом транспортной инфраструктуры либо перевозчиком информации об угрозах совершения или о совершении актов незаконного вмешательства на объектах транспортной инфраструктуры и транспортных средствах в компетентные органы в области обеспечения транспортной безопасности влечет наложение административного штрафа на граждан в размере от 3 тыс. руб. до 5 тыс. руб.; на должностных лиц — от 20 тыс. руб. до 30 тыс. руб.; на юридических лиц — от 30 тыс. руб. до 50 тыс. руб.
В правовых источниках понятие «акт незаконного вмешательства» используется не только в связи с обеспечением транспортной безопасности, его применяют в законных и подзаконных актах, регулирующих правоотношения в иных сферах человеческой деятельности.
Дальнейшее применение этого термина и расширение видов производных от него можно проследить на примере принятого Федерального закона от 21 июля 2011 г. № 256-ФЗ «О безопасности объектов топливно-энергетического комплекса» [6]. В ст. 2 (ч. 1) законодатель раскрывает акт незаконного вмешательства как «противоправное действие (бездействие), в том числе террористический акт или покушение на его совершение, угрожающее безопасному функционированию объекта топливно-энергетического комплекса, повлекшее за собой причинение вреда жизни и здоровью людей, повреждение или уничтожение имущества либо создавшее угрозу наступления таких последствий». Это определение построено по той же описательной схеме, что и в Федеральном законе «О транспортной безопасности». В данном законе террористический акт также особо выделен как разновидность акта незаконного вмешательства, в дефиницию добавлено и покушение на его совершение. В ч. 2 и 3 указанного закона закрепляются понятия «антитеррористическая защищенность объекта топливно-энергетического комплекса» и «безопасность объектов топливно-энергетического комплекса». Первое определяется как «состояние защищенности здания, строения, сооружения или иного объекта топливно-энергетического комплекса, препятствующее совершению на нем террористического акта», второе — «со-
стояние защищенности объектов топливно-энергетического комплекса от актов незаконного вмешательства» [4]. Таким образом, эти понятия соотносятся как общее и частное.
Поскольку понятие «состояние защищенности от террористического акта» поглощается более широким понятием «состояние защищенности от акта незаконного вмешательства», одновременное их закрепление в нормативном акте едва ли логично. В таком случае следовало бы раскрыть содержание акта незаконного вмешательства, совершаемого в форме иных преступлений или административных правонарушений (например, связанных с нарушением технических норм и правил).
Как явствует из приведенного выше краткого анализа нормативных правовых актов, понятие «акт незаконного вмешательства» используется в нормотворчестве главным образом применительно к сфере обеспечения безопасности различных категорий высокорисковых объектов, обладающих сочетанием свойств потенциальной опасности и уязвимости (объекты транспортного и топливно-энергетического комплексов относятся к их числу). Следовательно, дефиницию «акт незаконного вмешательства» можно рассматривать как эквивалент понятия «деликт», адаптированного к отношениям, складывающимся в специфической социотехногенной среде.
Безусловно, эта дефиниция не лишена определенных недостатков. Например, исследователями отмечается, что понятие «акт незаконного вмешательства» не вполне адекватно отражает обозначаемые им ситуации. Мы согласны с мнением о том, что более целесообразным стало бы использование в законодательстве понятия «факт незаконного воздействия на устойчивую и безопасную работу транспорта», которое является более широким, поэтому в состоянии охватить все многообразие ситуаций, нарушающих транспортную безопасность или угрожающих ей [9].
Не отражает «акт незаконного вмешательства» правовую природу правонарушающего деяния, форму вины, степень общественной опасности (вредности). Дискуссионным является и вопрос о субъекте акта незаконного вмешательства (может ли быть привлечено к юридической ответственности за совершение акта незаконного вмешательства юридическое лицо?).
При этом акцент, который законодатель делает исключительно на террористическом акте применительно к содержанию акта незаконного вмешательства вряд ли обоснован.
В Особенной части УК РФ [3] закреплено немало норм, предусматривающих ответственность за преступления и выступающих формами акта незаконного вмешательства (например, ст. 211 «Угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава»; ст. 215 «Нарушение правил безопасности на объектах атомной энергетики»; ст. 215.2 «Приведение в негодность объектов жизнеобеспечения»; ст. 215.3 «Приведение в негодность нефтепроводов, нефтепродуктопроводов и газопроводов»; ст. 220 «Незаконное обращение с ядерными материалами или радиоактивными веществами»).
Соотнесение понятия «акт незаконного вмешательства» с иными устоявшимися в правовом лексиконе терминами не всегда однозначно. В то же время предупреждение актов незаконного вмешательства входит в ряд важнейших направлений оперативно-служебной деятельности органов внутренних дел на транспорте (ОВДТ). Решают эту задачу Минтранс России, Ространснадзор, Росжелдор, Росморречфлот и другие органы государственной власти совместно с хозяйствующими субъектами (ОАО «РЖД», администрации аэропортов, службы авиационной безопасности, ведомственная охрана железнодорожного транспорта и др.). В их официальные документы термин «акт незаконного вмешательства» органично вошел как наиболее удачное определение характерных противоправных деяний, совершаемых на данных объектах хозяйственной деятельности.
Развитие технологий и появление новых категорий высокорисковых объектов дают основание предполагать дальнейшее расширение вариантов использования в правовых источниках понятия «акт незаконного вмешательства».
Список литературы
1. Воздушный кодекс Российской Федерации.
2. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях.
3. Уголовный Кодекс Российской Федерации.
4. О транспортной безопасности: Федеральный закон РФ от 9 февраля 2007 г. № 16-ФЗ // СЗ РФ. 2007. № 7. Ст. 837.
5. О безопасности: Федеральный закон РФ от 28 декабря 2010 г. № 390-ФЗ // СЗ РФ. 2011. № 1. Ст. 2.
6. О безопасности объектов топливно-энергетического комплекса: Федеральный закон РФ от 21 июля 2011 г. № 256-ФЗ // СЗ РФ. 2011. № 30 (ч. 1). Ст. 4604.
О морских портах в Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации: Федеральный закон РФ от 8 ноября 2007 г. № 261-ФЗ // СЗ РФ. 2007. № 46. Ст. 5557. О безопасности: Закон РФ от 5 марта 1992 г. № 2446-1 (утратил силу) // ВСНД и ВС РФ. 1992. № 15. Ст. 769.
Дмитриев С.А. К вопросу о понятии «акт незаконного вмешательства в законодательстве
о транспортной безопасности» // Транспортное право. 2009. № 1.
10. Проценко С.В. Влияние психофизиологических и возрастных особенностей субъекта на деятельность, непосредственно связанную с обеспечением транспортной безопасности // Юридическая психология. 2009. № 4.
E-mail: nazarkin.mikhail@rambler.ru
В.Р. СЕМЕНОВ,
адъюнкт* кафедры уголовного права, криминологии и психологии (Орловский юридический институт МВД России)
Уголовная ответственность за нарушение правил, обеспечивающих безопасную работу транспорта, по Уголовному кодексу Российской Федерации 1996 г. и Уголовному кодексу Российской Советской Федеративной Социалистической Республики 1960 г.: сравнительный аспект
В статье изложено ретроспективное сравнительное исследование особенностей уголовной ответственности участников дорожного движения, не осуществляющих управление механическими транспортными средствами.
Транспорт, правила безопасности движения, правила эксплуатации транспортных средств, безопасная работа транспорта, пешеход, пассажир, участники движения.
Проблема обеспечения безопасности дорожного движения привлекает особое внимание и ученых, и практиков. Соблюдение установленных правил всеми участниками движения, оказывающимися в сфере действия системы «транспорт-дорога-человек», является непременным условием безопасного функционирования транспорта в целом [9, с. 177].
Изучение следственной практики по делам о дорожно-транспортных преступлениях прямо свидетельствует о том, что их причиной часто является противоправное поведение
Ранее — главный инспектор штаба УВД по Оренбургской области.
пешеходов, пассажиров и иных участников дорожного движения, не осуществляющих управление механическими транспортными средствами. Так, по данным ГИАЦ МВД России за 2010 г., по фактам нарушения правил, обеспечивающих безопасную работу транспорта (ст. 268 УК РФ), было возбуждено 197 уголовных дел, по которым выявлены и привлечены к уголовной ответственности 161 человек.
По оценкам Л.В. Гридасовой, с нарушениями Правил дорожного движения пешеходами связано практически каждое третье дорожно-транспортное происшествие [3, с. 48]. Ранее В. И. Жулев приводил данные о том, что удельный вес количества пешеходов среди лиц, пострадавших от дорожно-транспортных преступлений, колеблется в пределах 35 % от общего их числа, причем три четверти из них сами виновны в причинении им вреда [5, с. 145].
Действующее уголовное законодательство нормой, закрепленной в ст. 268 УК РФ, устанавливает ответственность пассажира, пешехода или другого участника дорожного движения (кроме лиц, указанных в ст. 263, 264 УК РФ) за нарушение правил безопасности движения или эксплуатации транспортных
