CC BY
32
ОБЗОРЫ
УДК 303.446.4; 327; 94(438).071
КОМЗОЛОВА А.А. * ПОЛЬСКОЕ ВОССТАНИЕ 1863-1864 гг. В КОНТЕКСТЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ ДИПЛОМАТИИ: СОВРЕМЕННЫЕ ОЦЕНКИ РОССИЙСКИХ ИСТОРИКОВ. DOI: 10.31249/rhist/2023.01.04
Аннотация. В обзоре рассматриваются исследования современных российских историков, посвященные российской дипломатии в период польского восстания 1863-1864 гг. В частности, анализируется влияние «конвенции Альвенслебена» на развитие дипломатических отношений России с Пруссией и Францией, а также рассмотрены попытки интернационализации польского вопроса в период восстания.
Ключевые слова: дипломатические отношения России с Пруссией и Францией; польское восстание 1863 г.; конвенция Альвенслебена; Александр II; Бисмарк, Царство Польское в середине XIX в.
KOMZOLOVA A.A. The polish uprising of 1863-1864 in the context of european diplomacy: contemporary assessments by russian historians
Abstract. The review examines the studies of modern Russian historians devoted to the Russian diplomacy during the Polish uprising of 1863-1864. In particular the influence of the "Alvensleben convention" on the development of diplomatic relations between Russia and
* Комзолова Анна Альфредисовна - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник отдела истории Института научной информации по общественным наукам РАН (ИНИОН РАН). E-mail: lizeze@yandex.ru
Prussia and France is analyzed. Attempts to internationalize the Polish question during the Polish uprising are also considered.
Keywords: Russia's diplomatic relations with Prussia and France; Polish uprising 1863; Alvensleben convention; Alexander II; Bismarck; Kingdom of Poland in the mid 19th century.
Для цитирования: Комзолова А.А. Польское восстание 1863-1864 гг. в контексте европейской дипломатии : современные оценки российских историков (Обзор) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 5: История. - 2023. - № 1. - С. 68-74. DOI: 10.31249/rhist/2023.01.04
В ночь с 10 (22) на 11 (23) января 1863 г. в Царстве Польском были совершены скоординированные нападения на гарнизоны и убийства русских солдат, что знаменовало собой начало польского восстания 1863-1864 гг. Его влияние на развитие дипломатических отношений России с европейскими державами подробно исследовано в монографии В.Г. Ревуненкова [7]. Вместе с тем многие проблемы, связанные с историей подавления польского восстания, продолжают привлекать внимание современных историков. В числе таких проблем - влияние так называемой «конвенции Альвенслебена» на сближение между Россией и Пруссией, а также на интернационализацию польского вопроса в условиях вооруженного восстания 1863-1864 гг.
25 января (6 февраля) 1863 г., после начала польского восстания, в Петербург с особой миссией был направлен Г. фон Аль-венслебен, генерал-адъютант прусского короля Вильгельма I. Генерал привез императору Александру II личное письмо Вильгельма I с предложением заключить конвенцию о совместной борьбе с польскими повстанцами. 27 января (8 февраля) 1863 г. Россия и Пруссия заключили в Петербурге особую конвенцию, которая позволяла в случае необходимости войскам обоих государств переходить границы в целях преследования отрядов польских повстанцев на сопредельных территориях. Согласно секретной статье этой конвенции, предполагался обмен информацией о «политических происках» поляков как в Царстве Польском, так и в Великом герцогстве Познаньском (текст конвенции опубликован: [6, с. 110— 111; 5, с. 63-64]).
На следующий день из Петербурга генерал Альвенслебен последовал в Варшаву для согласования с наместником Царства Польского великим князем Константином Николаевичем деталей практического исполнения этой конвенции. Одновременно из Берлина в Варшаву прибыл прусский флигель-адъютант Раух с письмом к наместнику от Вильгельма I, в котором излагались цели миссии Альвенслебена. 31 января (12 февраля) в Варшаве состоялось совещание великого князя Константина Николаевича с Аль-венслебеном, по результатам которого была составлена инструкция для военных начальников с обеих сторон [2, с. 222-225].
Д.А. Милютин, занимавший пост военного министра в период польского восстания, отмечал в воспоминаниях, что «конвенция Альвенслебена», «в сущности столь невинная», не получила практического применения, однако «один слух о заключении между Пруссией и Россией какого-то секретного договора поднял общую тревогу в Европе», «заговорили даже о восстановлении "Священного Союза", столь ненавистного для всей либеральной Европы» [5, с. 63, 64, 66].
На важность последствий «конвенции Альвенслебена» указывал еще Б.Э. Нольде. По его мнению, эта конвенция, «когда-то составлявшая предмет бесконечных догадок для всей Европы, сама по себе лишена интереса», и не в ее подписании заключалась «основная мысль» миссии Альвенслебена [6, с. 105-106]. Чтобы полнее уяснить эту мысль, Нольде ссылался на слова самого О. Бисмарка, которого он считал главным вдохновителем «конвенции Альвенслебена». В письме к Бернсторфу, прусскому посланнику в Лондоне, написанном примерно через месяц после подписания конвенции, Бисмарк указывал: «Путем заключения нашей конвенции, которое состоялось при сильном противодействии Горчакова, по прямому приказанию Государя, мы, поскольку это от нас зависело, доставили победу антипольской и антифранцузской партии в кабинете императора, и колеблющиеся до того решения последовали в смысле решительного подавления восстания» (цит. по: [6, с. 106]). Как полагал историк, большой интерес представляют запущенные миссией Альвенслебена процессы. Подписание договоренностей между Петербургом и Берлином послужило началом определенного сближения России и Пруссии на основе общих интересов в польском вопросе. «В летние месяцы
1863 г., - указывал Нольде, - между императором Александром II и королем Вильгельмом шла переписка о заключении союза против Франции и, если союз и не понадобился, то окончательно сложилась та близость двух держав, которая оставалась непоколеб-ленной» вплоть до 1871 г. [6, с. 108].
В современной историографии дискуссионным остается вопрос о том, кто был инициатором подписания договоренностей между Петербургом и Берлином. Согласно заключению В.Г. Реву-ненкова, первоначально инициатива исходила от Берлина [7, с. 124]. Вопреки устоявшемуся в историографии мнению, В. С. Ду-дарев полагает, что заключение «конвенции Альвенслебена» -«важная внешнеполитическая акция» по сближению России и Пруссии - состоялось скорее по инициативе Петербурга, а Бисмарк «фактически лишь выразил на это свое согласие» [3, с. 175].
Напротив, А.С. Медяков отмечает, что миссия Альвенслебена оказалась для Александра II и его сановников большой неожиданностью. По мнению исследователя, Бисмарк едва ли сознательно желал создать международный кризис, который «позволил бы ему выступить в роли друга России». Он прежде всего стремился предупредить распространение польского восстания на прусские земли, и цель этой миссии «соответствовала официально заявленной, а именно установлению взаимодействия России и Пруссии на приграничных территориях». Также историк признает вполне убедительным признание самого Бисмарка, что он желал укрепить позиции сторонников жесткого курса в российских правительственных кругах в отношении польского вопроса и, напротив, ограничить воздействие на Александра II франкофильски настроенных «людей прогресса» [4, с. 115, 116].
Кроме того, историки высказывают различные оценки того, какую позицию в отношении «конвенции Альвенслебена» занимал вице-канцлер князь А.М. Горчаков. По мнению П.П. Черкасова, подписание этих соглашений произошло «против воли Горчакова», который лишь уступил «настойчивому желанию Александра II укрепить монархическую солидарность с Пруссией» [8, с. 101].
Как полагает Медяков, Горчаков, в целом не будучи противником сближения с Пруссией в польском вопросе, «не приветствовал» ни само появление Альвенслебена в Петербурге, ни задачи его миссии. Сомнения Горчакова прежде всего касались масштаба
и характера русско-прусского сотрудничества. Вместе с тем исследователь не принимает категоричное утверждение Ревуненкова о том, что Горчаков не собирался выполнять положения русско-прусских соглашений. По мнению Медякова, вице-канцлер, хотя все более тяготясь ею, в реализации «конвенции Альвенслебена» стремился действовать в определенных границах, обусловленных задачей по обеспечению дополнительной защиты российских пограничных застав и таможен [4, с. 116, 117].
Анализируя попытки Франции и других европейских держав использовать заключение «конвенции Альвенслебена» для интернационализации конфликта, Ревуненков приходил к выводу, что Россия, «заключив ненужное ей соглашение с Пруссией», сама предоставила Франции «повод сойти с позиции невмешательства и очутилась перед перспективой серьезных международных осложнений» [7, с. 170].
Современные российские историки расставляют акценты несколько иначе. По мнению Черкасова, политика российско-французского сближения, наметившаяся со второй половины 1850-х годов, не выдержала того испытания, которым стало польское восстание, поддержанное правительством Наполеона III. Первая реакция императора французов на события в Польше была довольно сдержанной, поскольку он, вероятно, не ожидал того размаха, которое может принять польское восстание. Оценивая значение «конвенции Альвенслебена», Черкасов отмечает, что «произошло то, чего больше всего опасался Горчаков - польский вопрос из внутрироссийского, на чем всегда настаивал Петербург, превратился в проблему международную» [8, с. 99, 101]. Несмотря на активное участие Франции в «дипломатическом походе» против России в 1863 г., согласно оценке историка, Наполеон III никогда всерьез не думал о военном столкновении ради независимости Польши - у него не было ни таких намерений, ни возможностей. Однако разговоры в Париже о самой вероятности такой войны призваны были нервировать Петербург, побуждая российского императора и его сановников к большей сговорчивости в решении польского вопроса [8, с. 105, 106]. В итоге, внешнеполитическая переориентация России на Пруссию после того, как Александр II всерьез усомнился в надежности французского партнера, в даль-
нейшем имела для Франции «самые пагубные последствия» [8, с. 112].
Вместе с тем русско-прусское сближение не прерывалось и во время «дипломатического похода» трех держав против России весной - летом 1863 г. Берлин не пошел на заключение военного альянса с Петербургом, но не присоединился и к враждебным дипломатическим демаршам Франции, Великобритании и Австрии, что весьма ценили российские государственные деятели. Однако, как отмечает Медяков, польский вопрос не заставил Россию «поставить все на прусскую карту». Петербург, стремясь сохранить свободу маневра, ключевую роль в своих расчетах отводил позиции Франции. По мнению исследователя, вопреки заявлениям самого Бисмарка, вовсе не миссия Альвенслебена подорвала сотрудничество России и Франции, и даже после заключения русско-прусских договоренностей сохранялись шансы на укрепление франко-русских связей. Эти шансы не были реализованы лишь вследствие враждебной позиции Парижа. В связи с тем, что Францию рассматривали в качестве главной виновницы «дипломатического похода» против России и в Петербурге с большими опасениями относились к проектам Наполеона III по «коренной перекройке карты Европы», князь А.М. Горчаков вынужден был начать поиск новых партнеров, в частности, пытаясь убедить правящие круги Вены в необходимости поддерживать и укреплять традиционные связи консервативных дворов и примкнуть к русско-прусской «антанте». Также Горчаков рассчитывал и на сближение с Англией, несмотря на поддержку Лондоном польского восстания [4, с. 121, 122].
Применение на практике «конвенции Альвенслебена» в историографии специально не изучалось. По данным О.Р. Айрапето-ва, русские войска по меньшей мере один раз - 13 (25) апреля 1863 г. - воспользовались правом, закрепленным в «конвенции Альвенслебена», и перешли прусскую границу (в районе Пиотро-кова) [1, с. 78]. Как полагает В.Е. Воронин, в отдельных случаях «конвенция Альвенслебена» «исполнялась явочным порядком» и прусские войска вынуждены были на собственной территории участвовать в столкновениях с польскими повстанцами, переходившими прусско-российскую границу [2, с. 227].
Вскоре после подписания конвенции и при ее формальном сохранении по инициативе Берлина из нее были исключены положения о возможности перехода русскими и прусскими войсками границы. Если Дударев подчеркивает, что конвенция вскоре утратила какое-либо практическое значение [3, с. 184, 196], то Медяков не считает миссию Альвенслебена совершенно провальной. По его мнению, секретная статья конвенции о взаимном информировании «обычно недооценивается исследователями», в то время как именно в этой части русско-прусские соглашения действительно работали, обмен информацией между Петербургом и Берлином продолжался и, более того, специально уполномоченные военные агенты в течение 1863 г. координировали действия двух сторон в приграничных районах [4, с. 117-119].
Список литературы
1. Айрапетов О.Р. Царство Польское в политике Империи в 1863-1864 гг. // Русский сборник : Исследования по истории России. - Москва : Модест Колеров, 2013. - Т. 15 : Польское восстание 1863 года. - С. 7-138.
2. Воронин В.Е. Польское восстание 1863 года : опыт «примирительной политики» русского правительства. - Москва : МШ У, 2008. - 432 с.
3. Дударев В.С. Бисмарк и Россия. 1851-1871. - Санкт-Петербург : Алетейя, 2021. - 680 с.
4. Медяков А.С. «Русская благодарность»? Русско-прусские отношения 18631864 гг. и их оценка в историографии // Российская история. - 2021. - № 6. -С. 111-126.
5. Милютин Д.А. Воспоминания. 1863-1864 / под ред. Л.Г. Захаровой. - Москва : РОССПЭН, 2003. - 688 с.
6. Нольде Б.Э. Россия, Пруссия и Польша (1861-1863) // Вопросы мировой войны : сб. ст. / под ред. М.И. Туган-Барановского. - Петроград : Право, 1915. -С. 86-117.
7. Ревуненков В.Г. Польское восстание 1863 г. и европейская дипломатия. -Ленинград : Изд-во Ленинградского университета. 1957. - 358 с.
8. Черкасов П.П. Российско-французские отношения и польское восстание 1863 года // Новая и новейшая история. - 2015. - № 1. - С. 94-112.
