CC BY
120
С. А. ЛУКЬЯНОВ,
профессор кафедры государственных и гражданско-правовых дисциплин, доктор юридических наук (Московский областной филиал Московского университета МВД России имени В. Я. Кикотя) Е-шаП: [email protected]
Научная специальность: 12.00.01 — теория и история права и государства;
история учений о праве и государстве.
УДК 351.74:94(47)
S. A. LUKYANOV,
Doctor of Law, Professor at the Department
of the State Law Disciplines
(Moscow Regional Branch of Moscow University
the Interior Ministry of Russia named
after V. Ya. Kikotya)
Scientific speciality:
12.00.01 — Theory and History of Law and State; History of Doctrines about Law and State.
Полиция Российской империи в противодействии религиозному изуверству в первой четверти XIX в.
Police of the Russian Empire in Counteraction to the Religious Fanaticism at the First Quarter of the 19th Century
В статье на основе анализа ряда источников раскрыты специфические особенности борьбы полицейских органов Российской империи с наиболее опасными изуверскими религиозными сектами «скопцов» и «хлыстов» в условиях либеральной вероисповедной политики, осуществлявшейся правительством Александра I в первой четверти XIX в.
Полиция, Министерство внутренних дел, Министерство полиции, вероисповедная политика, религиозная секта, «хлыстовщина», «скопчество», религиозное изуверство.
In this article on a basis of an analysis of several sources disclosed the specifics of the Russian Empire police's struggle with the most dangerous violent religious sects "eunuches" and "whips" in a liberal religious the policies undertaken by the Government of Alexander First in the first quarter of the 19th century.
Police, Interior Ministry, Ministry of police, religious politicy, religious sect, "hlystovshhina", "skopchestvo", religious fanaticism.
Характер вероисповедной политики в Российской империи, степень и границы веротерпимости во многом зависели от личного отношения монарха-самодержца как главы Российской православной церкви к тем или иным отклонениям от государственной религии в форме ересей и расколов. Это наглядно проявилось в первой четверти XIX в. Эпоху царствования Александра I современники называли «золотым веком русского раскола» [15, с. 28]. Как указывал А. В. Попов, «в царствование Александра I отношение к раскольникам стало особенно терпимым» [17, с. 251].
Личная точка зрения императора на религиозное диссидентство звучала следующим образом: «...и разумом и опытом давно уже дознано, что умственные заблуждения простого народа прениями и народными увещаниями в мыслях его углублялись, единым забвением, до-
брым примером и терпимостью мало помалу изглаждаются и исчезают» [7, с. 591]. Эта точка зрения была выражена и в Указе от 21 февраля 1803 г. по делу «тамбовских духоборов»: «Общее правило, принятое Мною на заблуждения сего рода, состоит в том, чтобы не делая насилия совести и не входя в розыскание внутреннего исповедания веры, не допускать од-накож никаких внешних оказательств отступления от церкви, и строго воспрещать всякие в сем соблазны, не в виде ересей, но как нарушение общего благочиния и порядка» [1, с. 92]. Аналогичное мнение было высказано в письме Санкт-Петербургскому митрополиту Амвросию от 13 ноября 1802 г. по делу «новохоперских ма-лакан» министром внутренних дел и обер-прокурором Синода графом В. П. Кочубеем, который указывал, что ереси и «расколы» исчезнут, «когда ни духовное, ни светское правительство,
не обращая на них открытого внимания и примечая только издалека ход их, не формальными следствиями и увещаниями, но частными внушениями кроткого и примерного духовенства старается не чувствительно приводить их на путь истины» [17, с. 252—253].
Воспользовавшись ситуацией, «духоборы» добились от Сената решения об отведении им для компактного поселения и проживания «пустопорожних мест» в Молочных Водах Мелитопольского уезда Таврической губернии. Осужденные при Павле I к вечной ссылке на уральские заводы и амнистированные новым императором, лидеры «духоборов» Савелий Капустин и Кирилл Колесников возглавили эту основанную на теократически-коммунистических началах общину. К 1827 г., по официальным данным, в Молочных Водах было девять слобод «духоборов» и «молокан», насчитывающих около 4 тыс. жителей. В 1820 г. Александр I издал Указ об освобождении «духоборов» от присяги верности монарху, противоречащей их вероучению [14, с. 310—312]. Лишь в 1836 г. особой следственной комиссией было установлено, что лидерами сектантов в Молочных Водах был создан режим террора и преследований недовольных членов общины, обнаружены пыточные застенки с грудами человеческих костей замученных или зарытых заживо людей [10].
Вероисповедная политика в отношении ересей и «расколов», осуществлявшаяся с екатерининских времен в соответствии с принципом «полной терпимости», в первой четверти XIX в. становится особенно либеральной. Политика «единоверия», проводившаяся по Указу от 27 октября 1800 г. и основывающаяся на формальной подчиненности наиболее лояльных «толков» и «согласий» старообрядчества Синоду, привела к полной легализации «толков» «по-повцев» и «беспоповцев» не только на Преображенском и Рогожском кладбищах в Москве, но и в других регионах империи [19, с. 490].
П. И. Мельников приводил случай исключительной «снисходительности» со стороны власти, проявленной к старообрядцам-«поповцам». В апреле 1811 г. по донесению протоиерея Андрея Журавлева Петербургскому митрополиту Амвросию о незаконном создании «поповцами» молельни на Охте полицмейстером графом Васильевым была обнаружена старообрядческая молельня в доме купца Королева, а в доме купца Груздева задержан «бегло-поповец» Василий Андреев. Однако 11 августа 1811 г. Александр I собственноручно наложил на донесение полицмейстера резолюцию о сохранении молельни и продолжении в ней старообрядческих богослужений [с. 11, 41—42].
Наиболее парадоксальным явлением той эпохи можно считать кардинальную либерализацию государственной политики в отношении
признаваемых «изуверскими» сект мистического «христоверия» — «хлыстов» и «скопцов». К. В. Кутепов писал, что «особенно быстро хлыстовщина стала распространяться в царствование Александра I» [9, с. 91]. В 1802 г. в Калужское духовное правление поступили сведения о существовании «хлыстовской» секты в селе Князь-Иванове, возглавляемой местным православным священником Константином Ивановым и пономарем Петром Семеновым. По указанию епархиального начальства священник села Забельни Иван Сергеев внедрился в «хлыстовский» «корабль» и был допущен к участию в «радениях». В последующие годы Сергеев выявил полный состав не только «хлыстов», но и местных «скопцов», даже вступив в переписку с лидером «скопчества» Кондра-тием Селивановым. На основе собранных Сергеевым сведений в 1809 г. калужские «хлысты» были арестованы полицией и осуждены. Однако заключенные в монастыри для «исправления» Иванов и Семенов вскоре были освобождены, Иванов даже получил место пономаря в селе Вишнякове, из которого потом бежал и возглавил новый «корабль» [9, с. 98].
Не менее лояльно власть стала относиться и к крайне опасной изуверской секте «скопцов». К. В. Кутепов указывал, что «период времени от 1802—1820 гг. есть замечательнейший во всей истории скопчества. В это время скопчество дошло до апогея своего величия, далее которого оно уже не могло идти. Точное и определенное формулирование главнейших догматических особенностей, отличающих скопческую секту от хлыстовщины, свободное, никем и ничем не стесняемое отправление радений, открытое воздаяние лжеискупителю Кондратию Селиванову божеских и царских почестей его последователями и благоговейного уважения его почитателями из круга петербургской аристократии — составляют внутренние характеристические черты истории скопчества в рассматриваемое время» [9, с. 172—173]. Еще в 1801 г. по распоряжению Александра I выявленные члены калужского «корабля» «скопцов» были освобождены от суда и наказания, в том же году были освобождены из Шлиссельбургской крепости «со-сновские» «скопцы». В феврале 1802 г. при посещении Обуховской больницы Александр I обратил внимание на «секретного арестанта» — лидера «скопчества» Кондратия Селиванова и повелел перевести его в богадельню. До этого в Петербурге «скопцами» Ненастьевыми был завербован А. М. Еленский, бывший камергер короля Станислава Понятовского, принявший православие и ставший на русской службе статским советником. В июле 1802 г. А. М. Еленский под расписку забрал Кондратия Селиванова из богадельни и переправил в купеческий дом Ненастьевых.
В течение последующих лет Кондратий Селиванов пользовался огромной популярностью в столице как пророк и исцелитель, посещался огромным количеством людей, в том числе и представителями высшей аристократии. А. М. Еленский составил проект преобразования Российской империи в теократическое государство, управляемое «скопцами», в котором император подчинялся бы «батюшке искупителю» Кондратию Селиванову. После передачи проекта на «благоусмотрение» императора в августе 1804 г. за проявленное «небезопасное для общественного спокойствия сумасбродство, выражаемое при том так открыто и с такою наглостью», А. М. Еленский был отправлен в Суздальский монастырь. Тогда же обер-прокурор Синода князь А. Н. Голицын посетил Кондратия Селиванова в доме Ненастьевых и увещал его, требуя отказаться от дальнейших оскоплений. К. Селиванов обещал, что не будет более дозволять оскоплений, поскольку «время миновало». В среде «скопцов» стали усиленно распространяться слухи о том, что Александр I покровительствует «батюшке искупителю» и выслушивает его советы. Так, якобы накануне первого похода русской армии против Наполеона импера-ы тор явился за советом к К. Селиванову, который 2 не рекомендовал воевать: «Не даю благословенья ^ тебе, явному царю, не ходи ты на войну, без тебя Зз врага уйму». Александр Павлович не послушался ^ и потерпел поражение под Аустерлицем. Выждав время после скандала с А. М. Еленским, как сви-^ детельствовал К. В. Кутепов, «скопцы» развернула ли бурную деятельность по вербовке сторонниЕ ков, резко увеличилось количество «убеляемых»: «.оскопляли не только взрослых, но и малолетних и притом массами». В 1811 г. Кондратий Селиванов переехал из дома Ненастьевых в дом другого богатого «скопца» — Михаила Солодовнико-ва, куда специально приглашались на собрания высокопоставленные лица. К. Селиванов сумел добиться запрета на вход полиции в дом М. Соло-довникова [9, с. 180-198].
По мнению составителя «Исторического обзора деятельности Комитета министров» С. М. Середонина, в царствование Александра I «на раскол Правительство стало смотреть как на церковное заблуждение, не придавая ему вовсе политического значения. Правительство преследовало лишь нарушение раскольниками законов, да и то смотрело на это «сквозь пальцы». Сектанты сейчас почувствовали такое отношение к себе и сообразно с этим подняли тон» [7, с. 591].
По мнению А. В. Попова, правительство А Александра I не сразу сумело понять разницу 8 между «изуверскими» и «рационалистическими» сектами и поэтому относилось ко всем сектантам с равной степенью лояльности [17, с. 341].
Главную причину либерализации вероисповедной политики в тот период С. А. Адрианов ви-
дел в распространении идей экуменизма. Проводником этих идей в России был обер-прокурор Синода князь А. Н. Голицын, ставивший перед собой широкомасштабную цель «объединить последователей всевозможных религиозных учений на почве общечеловеческих нравственных задач» [1, с. 88]. Проводимая под его руководством вероисповедная политика характеризовалась невиданным до того времени религиозным плюрализмом и толерантностью. По словам К. В. Кутепо-ва, в обществе «возникает страстное искание всемирной истины, долженствовавшей объединить все религиозные убеждения, обобщить все обряды богослужебные. В эту эпоху искания истины в Петербурге образуется множество мистических обществ, целью которых было именно достижение этой всемирной истины; распространяются масонские ложи, начало которым положено было, впрочем, ранее, возникает пиетизм, образуются мистические общества» [9, с. 176-177].
Наиболее популярным среди указанных обществ было «Братство во Христе», созданное на основе великосветского салона баронессы Е. Ф. Татариновой. Урожденная фон Буксгев-ден, вдова героя Отечественной войны Татари-нова, из лютеранства перешла в православие, но очень скоро увлеклась учением «христоверов» и объявила себя «пророчицей». Александр I предоставил ей в 1815 г. казенную квартиру в Михайловском замке, где стали собираться последователи общества. По сути, это был легальный сектантский «корабль», постоянными членами которого являлись около 40 человек, в том числе князь А. Н. Голицын. «Радениями» руководил неграмотный крестьянин «пророк» Никита Федоров, в ходе «радений» исполнялись как обычные «хлыстовские» и «скопческие» молитвы, псалмы и «распевцы», так и «переработанные» членами «корабля» из масонских и квакерских текстов. В остальном «радения» были «типовыми» — с «кружениями» и «верчениями», «хождениями в духе» и «накатыванием святого духа» [13]. По мнению С. В. Булгакова, секта Татари-новой «представляла собой образец слияния мистицизма с хлыстовщиной, из которой были заимствованы радения, как средство достижения экстаза, но не были заимствованы ни догматическое, ни нравственное учение» [2, с. 328—329].
Склонность «благородного» сословия к «богоискательству» в исследуемый период проявлялась не только в среде русского дворянства. В декабре 1814 г. в Министерство полиции поступило донесение рижского военного губернатора маркиза Паулуччи об «открытии фанатической секты» в поместье Кольцен Рижского уезда Лифляндской губернии. В донесении указывалось, что местные дворяне создали секту, «которая может послужить к нарушению общего спокойствия». По указанию министра полиции
С. К. Вязьмитинова маркизом Паулуччи была создана следственная комиссия, установившая, что около 25 человек немецких дворян, а также представителей других сословий, включая женщин и несовершеннолетних девиц, все лютеранского исповедания, собрались в поместье Коль-цен, где в течение двух недель занимались беспрерывным чтением Библии и молитв, а потом стали буйствовать, «беспрерывно рыдая и проливая слезы... шумели и кричали неслыханным образом, головами бились об стены, целые часы топали ногами, разбивали окна, с распростертыми руками неподвижно стояли целые часы на одном месте. все земное проклинали, отовсюду выгоняли нечистый дух и змей. разрушили очаг, закололи голубя и убили кошку, и порезав двухлетнему ребенку палец, сосали кровь; ребенок сей представлял Божьего Агнеца». Дворянка фон Рейц «представляла Спасителя, производила чудеса, отходила и воскресала однажды яко Иисус Христос. предсказывала будущее и все пред нею поклонялись и громко молились». Буйствовавшие собрали в поместье до 300 местных крестьян, введя их в «соблазн». Сектанты были арестованы ландратом графом Меллином с помощью полицейских чинов, при задержании пришлось применять силу, взламывая двери помещений мызы и усмиряя сопротивлявшуюся шпагой фон Рейц. В ходе расследования было установлено, что учение секты, изложенное в «тайном катехизисе», отрицало официальную лютеранскую церковь. Следственная комиссия в июне 1815 г. признала общество «фанатическим» и постановила, что «распространение его учения между народа может быть предосудительным для государства», предписав «всем заведующим в Лифлянской губернии полицией и судом» пресечение подобных обществ. Сектанты отделались выговорами, «испытаниями в рассуждении понятий о вере» и передачей под «бдительный со стороны полиции надзор». 16 апреля 1815 г. Комитет министров заслушал и одобрил решение комиссии, а император, лично ознакомившись с ним, счел принятые Паулуччи меры «приличными обстоятельствам и достаточными» [5].
Необходимо учитывать, что с петровских времен полицейские органы и православное духовенство выполняли функцию обеспечения религиозно-духовной безопасности, заключавшуюся в предупреждении, выявлении и пресечении ересей и «расколов». Непоследовательная позиция правительства Александра I по отношению к сектантству дезориентировала полицейские органы и Святейший Синод. На практике это приводило к отказу от какого-либо активного противодействия отступлениям от государственной религии и церкви. Кроме того, «неясность в делах раскола» порождала такое явление, как перекладывание полицейскими органами функции противо-
действия религиозному диссидентству на церковную власть и наоборот, в результате чего выдвигались взаимные обвинения в бездействии: «В Нижегородской епархии замечено было отпадение от церкви целых приходов; губернское правление или бездействовало, по словам духовного начальства, или производило исследования на счет духовенства, чем давало легкую возможность оклеветать священников» [7, с. 591]. Впоследствии в записках неизвестного православного священника, полученных III Отделением СЕИВК, содержалась отрицательная оценка проводившейся А. Н. Голицыным вероисповедной политики: «Зло религиозных нововведений искало лица сильного для распространения начал своих» (т. е. А. Н. Голицына — прим. наш — С. Л.) [4]. Вероисповедная политика правительства, ассоциирующаяся с именем А. Н. Голицына, позднее была охарактеризована следующим образом: «Вообще можно сказать, что никогда не плодилось столько сект в России как во вторую половину царствования Александра I, никогда не было им оказываемо такой терпимости, какой пользовались они во время силы князя А. Н. Голицына. Только смелый голос Православия, обличающий ^ заблуждения, был гоним» [15, с. 28]. и
Во второй половине царствования Алексан- g дра I вероисповедная политика в отношении ^ русского иноверия изменилась в сторону су- 5 жения границ веротерпимости. К тому момен- ^ ту для правительства стал очевиден факт неэффективности осуществляемой с 1800 г. политики «единоверия»: «Само правительство, при- < шло к убеждению, что правила 27-го октября ^ 1800 года не достигают ожидаемого успеха и что для примирения старообрядцев с церковью необходимо сделать в этих правилах дополнения и исправления» [12, с. 252—253]. Одной из причин этого было непатриотичное поведение московских старообрядцев в период оккупации Москвы французскими войсками. Согласно некоторым сведениям, «беспоповцы» провозгласили Наполеона Бонапарта «сыном божьим», в их среде образовался новый «толк» — «наполе-оновщина» [19, с. 490].
Постепенно стало меняться и отношение к «скопцам». Уголовной палате Орловского губернского суда был сделан выговор за непривлечение группы «скопцов» к ответственности. К «скопцам» начинают применяться наказания в виде помещения в крепость, монастырские тюрьмы, отправки в солдаты и ссылки в Восточную Сибирь [8, с. 56—57]. Однако в 1818 г. правительство опять сделало шаг назад, приняв решение о привлечении к наказаниям за оскопле- 2 ние лишь тех, кто оскопился до 4 августа 1816 г., а оскопленных женщин только подвергать передаче под надзор полиции и епархиального начальства [7, с. 595].
В 1818 г. в «скопческой» среде разразился скандал: приближенные К. Селиванова Ильин и Григорьев, опасаясь роста влияния на «батюшку-искупителя» его первого «апостола» Громова, донесли властям о его активной роли в пропаганде «оскоплений». По результатам следствия и суда Громов был заключен в Николаевскую крепость. Однако в 1819 г. петербургский генерал-губернатор граф М. А. Ми-лорадович узнал, что два его племянника, посещавшие общество Татариновой, были затем вовлечены в «скопческий корабль» М. Соло-довникова, где один из них успел дать согласие на «убеление». В жалобе М. А. Милорадо-вича на имя А. Н. Голицына указывалось, что виновником является Кондратий Селиванов, к которому «собирается много людей всякого звания, в том числе и нижние военные чины, привлекаются даже молодые люди из высшего сословия. секта увеличивается и часто происходят оскопления. городская полиция не может следить за действиями известного старика К. Селиванова , ибо ей нет входа в его дом». К К. Селиванову снова были отправлены чиновники для увещаний. Как писал К. В. Куте-пов, «ввиду столь нерешительных правительственных мер, скопцы нисколько не унывали: они по-прежнему продолжали завлекать в свое общество новых лиц и, рассчитывая на безнаказанность, оскопляли их» [9, с. 201—202 ]. Однако терпению правительства наступил предел: М. А. Милорадович и обер-полицмейстер Петербурга Горголи через доверенных лиц узнали, что в доме «скопца» Васильева поселилась «девица редкой красоты», выдаваемая одновременно за «богородицу», супругу цесаревича Константина Павловича, великую княгиню Анну Федоровну и цесаревну Елену Павловну. По-видимому эти сведения, сообщенные Александру I, переполнили чашу царского терпения. 17 февраля 1820 г. по указанию императора был создан секретный комитет в составе митрополита петербургского Михаила, архиепископа тверского Филарета, А. Н. Голицына, М. А. Милорадовича и В. П. Кочубея. После продолжительных совещаний комитет принял решение об удалении Кондратия Селиванова из Петербурга. Ночью 7 июня 1820 г. К. Селиванов был тайно арестован обер-полицмейстером Горголи в доме М. Солодовникова и в сопровождении полицейского чиновника Пут-винского с «величайшим бережением» отправлен в суздальский Спасо-Ефимьев монастырь [6, с. 18-25].
Эта мера имела определенный эффект: Е. Ф. Татаринова свернула деятельность «корабля» в Михайловском замке и стала конспиративно проводить «радения» в своем имении под Санкт-Петербургом [2, с. 329].
Репрессии в отношении «скопцов» дали определенный толчок к расширению полномочий полиции в отношении сектантов и старообрядцев. 11 апреля 1820 г. последовало распоряжение министра внутренних дел об установлении полицейского надзора за «беспоповцами» «фе-досеевского толка». Полиции предписывалось «следить за всем, что обнаруживается противозаконного в секте. чтобы проживающие в их обществах имели паспорты и занимались честным ремеслом. беспаспортных, бродяг и беглых задерживать. молодые женщины должны быть разосланы в домы родителей из общественных домов. строго наблюдать за последствиями незаконного рождения детей, за подкидыванием их и убийством. следить, чтобы домовладельцы раскольники объявляли о прибывших к ним, о их занятиях; полиция обязана была иметь именной список всех членов общины и ежемесячно перепроверять его» [3; 16, с. 58-61; 18]. Данное распоряжение необходимо рассматривать как первый документ, достаточно подробно регламентирующий надзор полиции за внутренней жизнью религиозных общин.
С 1823 г. дела «раскольников» были переданы из ведения Синода в ведение Министерства внутренних дел, приговоры уголовных палат по делам, связанным с «отступлениями от веры», поступали на утверждение не обер-прокурора Синода, как того требовал А. Н. Голицын, а министра внутренних дел [1, с. 89]. К концу царствования Александра I вероисповедная политика, построенная на либеральных экуменических идеях и осуществлявшаяся под руководством А. Н. Голицына, потерпела крах. 15 мая 1824 г. возглавлявшееся им Министерство духовных дел и народного просвещения было ликвидировано [1, с. 89; 18].
С приходом к власти императора Николая I произошел крутой поворот в вероисповедной политике государства, отказ от соблюдения принципа веротерпимости в отношении старообрядчества и сектантства: «Совершенно иное направление дано правительственным мероприятиям по расколу императором Николаем Павловичем. Предшествующие распоряжения, отличавшиеся своею мягкостью и снисходительностью, признавались сим государем не действительными и не достигающими своей цели. Как человек непреклонных убеждений, которым не изменял во все время управления государством, император Николай I находил, что для борьбы с расколом нужна система строгая, энергичная, могущая потрясти раскол в самом его корне.» [16, с. 81]. Однако и осуществлявшаяся правительством Николая I в отношении русского иноверия репрессивно-полицейская политика в конечном итоге не имела сколько-нибудь эффективных результатов [16, с. 182].
Список литературы:
References:
3.
4.
5.
6.
7.
3.
4.
5.
6.
7.
1. Адрианов С. А. Министерство Внутрен- 1. них Дел. Исторический очерк (1802—1901). СПб., 1902. 2.
2. Булгаков С. В. Православие: Праздники и посты. Богослужение. Требы. Расколы, ереси, секты. Противные христианству и православию учения. Западные христианские вероисповедания. Соборы Восточной, Русской и Западной Церквей / авт. предисл. и коммент. А. В. Буганов. М., 1994. Веденский С. Исторический очерк раскола, старообрядчества и сектантства в Симбирской губернии. Симбирск, 1907. ГАРФ. Ф. 109. Оп. 3. Д. 1385. Л. 3. ГАРФ. Ф. 1165. Оп. 1. Д. 69. Л. 1-37. Дубровин Н. Ф. Наши мистики-сектанты // Русская старина. СПб., 1895. Исторический обзор деятельности Кабине- 8. та министров. СПб., 1902. Т. 1.
8. Кондаков Д. Ю. Духовно-религиозная политика Александра I и русская православная 9. оппозиция (1801-1825). СПб., 1998.
9. Кутепов К. Секты хлыстов и скопцов. Ка- 10. зань, 1882.
10. Макарова Н. И. Тайные общества и секты: культовые убийцы, масоны, религиозные союзы 11. и ордена, сатанисты и фанатики. М., 1996.
11. Мельников П. И. (Печерский Андрей). Полное со- 12. брание сочинений: в 14 т. М.-СПб., 1898. Т. 14.
12. Мельников П.И. (Печерский Андрей). Полное 13. собрание сочинений: в 13 т. СПб., 1898. Т. 13.
13. МихайловаН.М. Розыск о расколах, 1995. Не издано. Часть IV. Разновидности «Старове-рия» (XVIII-XX вв.) // Глава 20. Культура и сектантство. URL: http://www.domarchive. ru/books/raskol/raskol_4/2456. (дата обраще- 14. ня: 30.09.2018).
14. Никольский Н. М. История русской церкви. 15. М., 1983.
15. Об отношении к расколу Церкви, Правительства и общества // Из чтений Московского общества Любителей Духовного про- 16. свещения. М., 1868.
16. Обзор мероприятий Министерства Внут- 17. ренних Дел по расколу с 1802 по 1881 год. СПб., 1903.
17. Попов А. В. Суд и наказания за преступления 18. против веры и нравственности по русскому праву. Казань, 1904. 19.
18. Полное Собрание Законов Российской империи. Собрание первое. Т. XXXIX. № 29.914.
19. Третьякова Н. В. Социально-правовой статус старообрядчества в дореформенной и пореформенной России // Вопросы истории СССР. М., 1972.
Adrianov S. A. Ministerstvo Vnutrennih Del. Is-toricheskij ocherk (1802-1901). SPb., 1902. Bulgakov S. V Pravoslavie: Prazdniki i posty. Bogosluzhenie. Treby. Raskoly, eresi, sekty. Protivnye hristianstvu i pravoslaviyu ucheniya. Zapadnye hristianskie veroispovedaniya. Sobo-ry Vostochnoj, Russkoj i Zapadnoj Cerkvej / avt. predisl. i komment. A. V. Buganov. M., 1994. Vedenskij S. Istoricheskij ocherk raskola, staroo-bryadchestva i sektantstva v Simbirskoj gubernii. Simbirsk, 1907.
GARF. F. 109. Op. 3. D. 1385. L. 3. GARF. F. 1165. Op. 1. D. 69. L. 1-37. Dubrovin N. F. Nashi mistiki-sektanty // Russkaya starina. SPb., 1895. Istoricheskij obzor deyatel'nosti Kabineta mi-nistrov. SPb., 1902. T. 1. Kondakov D. Yu. Duhovno-religioznaya politika Aleksandra I i russkaya pravoslavnaya oppozi-ciya (1801-1825). SPb., 1998. Kutepov K. Sekty hlystov i skopcov. Kazan', 1882.
Makarova N. I. Tajnye obshchestva i sekty: kul'tovye ubijcy, masony, religioznye soyuzy i ordena, satanisty i fanatiki. M., 1996. Mel'nikov P. I. (Pecherskij Andrej). Polnoe so-branie sochinenij: v 14 t. M.-SPb., 1898. T. 14. Mel'nikov P. I. (Pecherskij Andrej). Polnoe so-branie sochinenij: v 13 t. SPb., 1898. T. 13. Mihajlova N. M. Rozysk o raskolah, 1995. Ne izdano. CHast' IV. Raznovidnosti «Staroveriya» (XVIII-XX vv.) // Glava 20. Kul'tura i sektant-stvo. URL: http://www.domarchive.ru/books/ raskol/raskol_4/2456. (data obrashchenya: 30.09.2018).
Nikol'skij N. M. Istoriya russkoj cerkvi. M., 1983.
Ob otnoshenii k raskolu Cerkvi, Pravitel'stva i obshchestva // Iz chtenij Moskovskogo obsh-chestva Lyubitelej Duhovnogo prosveshche-niya. M., 1868.
Obzor meropriyatij Ministerstva Vnutrennih Del po raskolu s 1802 po 1881 god. SPb., 1903. Popov A. V. Sud i nakazaniya za prestupleniya protiv very i nravstvennosti po russkomu pravu. Kazan', 1904.
Polnoe Sobranie Zakonov Rossijskoj imperii. Sobranie pervoe. T. XXXIX. № 29.914. Tret'yakova N. V. Social'no-pravovoj status sta-roobryadchestva v doreformennoj i poreformen-noj Rossii // Voprosy istorii SSSR. M., 1972.
