CC BY
32
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 32 (323). Экономика. Вып. 42. С. 121-126.
МЕЖДИСЦИПЛИНАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ЭКОНОМИКЕ
И. В. Евсеев, Т. И. Евсеев
ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ ВАРИАНТЫ РЕШЕНИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМ РАЗВИТИЯ ЮЖНОГО УРАЛА
В 1920-1950-х ГОДАХ
Рассматривается вопрос влияния осужденных на количественный и качественный состав населения южноуральских городов и поселков в период индустриализации. Указано на особое влияние представителей уголовно-исполнительной системы на процесс колонизации.
Ключевые слова: ссыльные, заключенные, тюрьмы, железоделательные заводы, спецконтингент.
В настоящее время российское общество переживает времена, аналогичные периоду 1920— 50-х гг. Именно в указанный период в СССР осуществлялся переход к широкомасштабной индустриализации. На Урале и в Сибири осваивались новые месторождения полезных ископаемых. Сегодня на этих территориях разрабатываются месторождения сырья, однако в начале ХХ в. не существовало ни соответствующих технологий, ни людских ресурсов. Этим и обусловлено обилие исторических, юридических, социологических, экономических исследований, посвященных указанному периоду. Исследователей интересуют вопросы экономического развития страны в аспекте трех основных проблем советского государства:
1) использование сырьевых источников, разведанных в начале ХХ в.;
2) отсутствие технологий, позволяющих использовать залежи сырья;
3) нехватка трудовых ресурсов.
Из всех представленных вопросов нас интересует проблема привлечения и использования рабочей силы, которая повлияла на формирование количественного и качественного состава населения уральских поселков и городов.
В период нэпа особой потребности в рабочей силе на территории Южного Урала не было, так как полномасштабных планов в отношении нового витка индустриализации у советской власти не существовало. В 1920-е гг. использование рабочей силы из числа завербованных из деревень и заключенных уголовно-исполнительной системы не получило широкого распространения из-за слабого развития промышленности и высокой безработицы. По окончании Гражданской войны количество городов и производственных объектов не увели-чиваось. В силу этого обстоятельства крестьяне оставались в деревнях, а спецконтингент испра-
вительных учреждений Урала сокращался. Так, в Кургане был закрыт лагерь принудительных работ, в Челябинске расформирована трудовая рота губернского исправительного лагеря. В тюрьмах Челябинска, Златоуста, Верхнеуральска, Троицка, Кургана численность спецконтингента не превышала в среднем 200 человек [1]. Все это объяснялось тем, что предприятия региона больше не заключали договоров на поставку рабочей силы с учреждениями уголовно-исполнительной системы. Многие промышленные предприятия переживали кризис, и рабочие этих предприятий старались уехать в деревню, где за счет личного хозяйства можно было как-то существовать. Бывшие заключенные, отбывшие уголовное наказание, отправлялись домой или оставались на месте, пополняя социум городков Урала.
На 1 января 1924 г. численность населения региона, по сравнению с 1920 г., сократилась на 444 800 человек, или на 6,8 %. Городское население уменьшилось на 13,7 %. Наиболее ощутимые потери понесла Челябинская губерния (17,8 %), жители которой особенно пострадали от неурожая 1921 г. [2. С. 6].
В 1927 г. с принятием первого пятилетнего плана ситуация изменилась. Согласно плану в регионе должны были быть построены металлургические гиганты — Магнитогорский металлургический завод, Бакальский завод, Уфалейский никелевый завод. Для них требовались тысячи строителей и рабочих. Задачи хозяйственного строительства поставили на повестку дня вопрос рационального использования рабочей силы по всей стране и на Южном Урале в частности.
Развитие сети городов и поселков, исправительно-трудовых лагерей шло параллельно с индустриальным развитием государства, и это объяснялось выполнением уголовно-исполнительной
системой двойственной функции — репрессивнокарательной и производственно-экономической. Это побудило законодателей искать нормативноправовою основу для успешной реализации политических задач по пополнению рабочих ресурсов на промышленных площадках Урала.
В 1927 г. XV съезд ВКП(б) принял директивы к составлению пятилетнего плана, в которых, помимо прочего, указывалось направление на скорейшую индустриализации страны. При этом делался упор на перекачивание людских ресурсов из сельской местности. Встал вопрос о методах «перекачки». Возможны были два пути: оргнабор (вербовка деревенских жителей) и принудительная мобилизация. Вопрос о морально-этической стороне этого процесса советским руководством даже не ставился [3. С. 3, 236-279].
О проводимой работе и масштабах привлечения рабочей силы рассказывают документы Уральского областного отдела труда. Советам Челябинского округа и их представителям на местах предписывалось: «...для обеспечения промышленного строительства округа рабочей силой потребуется около 27 000 человек, эта потребность почти целиком должна быть удовлетворена путем переброски излишков рабочей силы из села» [4. С. 140]. Однако, несмотря на принятые меры, рабочей силы не хватало. Уральский областной Совет в отчетах указывал, что с учетом привлечения всего трудоспособного населения, включая женщин, недостаток трудовых сил будет составлять 106 000 человек [5]. Рабочей силы не просто не хватало, ее требовалось больше, чем проживало в регионе, что было вызвано начавшейся индустриализацией. Подсчеты показали, что на Урале для работы в 1931 г. в промышленности требовалось 525 тыс. человек, в строительстве — 233 тыс., на лесозаготовках — 240 тыс. [Там же].
В этих условиях советское государство возвратилось к опыту периода «военного коммунизма», когда труд становился обязательным для всех категорий граждан. На рубеже 1920-30-х гг. появился целый ряд законодательных актов, регламентирующих трудовое использование граждан.
Так, в 1929 г. Постановлением Всероссийского центрального исполнительного комитета и Совета Народных Комиссаров (ВЦИК и СНК) РСФСР было разрешено представителям местных Советов использовать население, имеющее лошадей, для выполнения гужевой платной повинности. Данная повинность заключалась в под-
возке хлеба к железнодорожным станциям во время уборочных работ. Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 1 апреля 1929 г. устанавливалось, что содержание, ремонт и восстановление дорог местного значения производилось местным населением, которое должно было делать это на безвозмездной основе, но в обязательном порядке. К работе привлекались проживавшие в сельской местности мужчины в возрасте 1845 лет и женщины от 18 до 40 лет.
В феврале 1930 г. вышло еще одно постановление ВЦИК и СНК РСФСР, разрешавшее исполнительным комитетам автономных республик и краев, областей вводить в лесозаготовительных и лесосплавных районах платную трудовую и гужевую повинность для выполнения государственных заданий [6. С. 76-77].
Следующее Постановление ЦИК и СНК СССР, от 4 марта 1927 г., касалось проведения оргнабо-ра силами государственных органов для нужд промышленности. В то же время было запрещено привлекать рабочую силу через частных посредников или лиц, не получивших полномочий от наркомата труда. Оргнабор на практике осуществлялся путем заключения договоров организаций с колхозами, закрепления рабочих за предприятиями на определенный срок на основе контрактации. Соответствующие органы составляли разнарядку по районам. Район доводил плановые задания до колхозов, которые автоматически заключали договора, не учитывая при этом интересов и умений колхозников. Колхозники прикреплялись к предприятиям, которые нельзя было покинуть до окончания срока действия договорных обязательств.
21 мая 1929 г. СНК СССР принял специальное постановление «О признаках кулацких хозяйств, в которых должен применяться Кодекс законов
о труде». В документе были указаны следующие признаки кулацких хозяйств:
1) систематическое применение наемного труда;
2) наличие мельницы, маслобойни, крупорушки, просорушки, волночесалки, терочного заведения, картофельной, плодовой или овощной сушилки или другого промышленного предприятия (при условии применения механического двигателя);
3) сдача внаем сложных сельхозмашин с механическими двигателями;
4) сдача внаем постоянно или на сезон отдельных оборудованных помещений под жилье или предприятие;
5) торговля, ростовщичество или получение нетрудовых доходов [7. С. 125-126].
23 июля 1930 г. Президиум Уралоблисполкома принял постановление о трудовом использовании кулаков 3-й и 2-й категорий. Согласно этому постановлению полномочным представителям Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) по Уралу предписывалось оставшихся невыселенными трудоспособных кулаков 3-й и 2-й категорий, как «враждебный и разлагающий элемент», из деревни изъять и «использовать таковых. на хозяйственнопромышленных работах внутри региона». Семьи высылаемых предлагалось «оставить до уборки урожая на месте» [8]. После проведения операции отделом по спецпереселенцам Главного управления исправительно-трудовых лагерей и трудовых колоний (ГУЛАГ) ОГПУ была подготовлена справка о кулаках, выселенных в 1930-1931 гг. В ней указывалось, что за время операции было направлено на спецпоселение 132 325 семей общей численностью более 73 тыс. человек только на Южном Урале [9]. Следует отметить, что в статистических выкладках встречаются отдельные неточности, что можно объяснить обилием цифр и неумением в короткий период учитывать большие массы людей. По запросам соответствующих наркоматов на Южный Урал отправляли спецпе-реселенцев также из других регионов СССР
Используя трудовую повинность как разновидность принудительного труда, советское государство в конце 1920-х — 1930-е гг. определило отдельные категории населения СССР, для которых принудительный труд становился основным. От их «социальной опасности» зависела их дальнейшая судьба. Причисленных к первой категории расстреливали, всех относившихся ко второй и третьей категориям отправляли в лагеря, исправительно-трудовые колонии и тюрьмы для выполнения трудовых государственных планов. Труд заключенных был включен в государственный план с ежегодным увеличением объектов и показателей. Возник целый сектор социалистической экономики, включавший в себя многие виды экономической деятельности — от сельского хозяйства до оборонной промышленности.
На основании всего вышесказанного можно сделать вывод, что в 1927-1930 гг. власть на Южном Урале проводила эксперимент по привлечению в регион и использованию рабочей силы. В этом деле наметились два основных направления.
Первое — осуществление внутрирегиональной миграции, то есть обеспечение производственных объектов рабочей силой за счет жителей деревень и селений данного региона. Граждан привлекали на строительные работы по разнарядке или вербовке, что представлялось как мирное переселение по желанию самих трудящихся. Желающие приезжали с семьями на строительную площадку будущего завода, где им выделяли участок под строительство жилья и будущего подсобного хозяйства.
Второе направление — использование в качестве рабочей силы контингента учреждений уголовно-исполнительной системы, что подтверждается архивными документами. Если к 1921 г. на территории Южного Урала было 10 учреждений системы исполнения наказаний, в которых содержалось около 11 тыс. человек (из них в тюрьмах — 2988), то к 1926 г. общая численность заключенных во всех учреждениях не превышала 2 тыс. человек, а на 1 января 1933 г. только на территории современной Челябинской области в спецучреждениях содержались 23 тыс. человек, и число заключенных увеличивалось год от года. В 1930-1931 гг., по данным ОГПУ, в Уральскую область было ввезено 123 547 семей (571 355 человек) [10. С. 162].
В 1931 г. в докладной записке в областной комитет ВКП(б) и облисполком сообщалось: «За последний год население района, за счет спецпе-реселенцев главным образом, увеличилось почти на 100 %» [11].
Получалось, что на стройках использовались в качестве рабочей силы контингент из деревень округа, набранный по оргнабору и разнарядке, и спецконтингент из учреждений исправительно-трудовой системы. Так, на Южном Урале на строительство никелевого завода привлекался вольный контингент из деревень Каслинского округа — Знаменки, Тюбука, Маука и др. Привлекались также репрессированные, причисленные к кулакам. Их доставляли под конвоем из Нязепетровского округа (деревни Шемаха, Ситцево, Абдрахманово). Им также было позволено строить собственные дома, заводить хозяйство [12]. Но при этом они состояли на учете в комендатуре Наркомата внутренних дел при строительной площадке.
При возводимом заводе, рядом с производственной площадкой, были организованы две исправительно-трудовые колонии (ИТК), еще две — при Черемшанском руднике и подсобном
хозяйстве в поселке Боровом. В 9 километрах от Верхнего Уфалея, по дороге в поселок Нижний, был организован лагерь для заготовителей пиломатериалов для будущего лагеря союзного подчинения — Бакаллага.
Получалось, что на 1935 г. в Верхнеуфалейском районе проживали 53 400 человек, в том числе 40 300 человек в трех поселках и 13 100 человек — в восьми селениях [13]. В Верхнем Уфалее, с учетом нижней площадки, проживало около 20 тыс. граждан. Спецпоселенцев насчитывалось 7 тыс. человек (из Шемахи, Ситцево, Нязепетровска и др.). Рядом с заводской площадкой размещалась ИТК и четыре ее отделения: рядом со строительной площадкой (804 человека), при карьерах в районе Черемшанки (289 человек) и в районе поселка Октябрьского (1230 человек). По данным архива Уфалейского никелевого комбината, всего на строительной площадке завода трудилось около 10 тыс. человек из состава спец-контингента исправительно-трудовых учреждений. В самом Верхнем Уфалее спецконтингент составлял до 30 % жителей [14].
Аналогичная ситуация складывалась и на строительной площадке Магнитогорского завода. В 1938 г. американский рабочий Дж. Скотт, работавший на строительстве Магнитогорского металлургического завода, писал: «...в настоящее время группы людей, работающих в Магнитогорске принудительно, включают в себя: 25 тысяч так называемых “раскулаченных”, которые все еще не имеют права покидать город, но уже не находятся под вооруженной охраной, и около 15-20 000 заключенных ИТК под стражей. Все население Магнитогорска составляет 145 000 жителей. Соответственно около 30 % населения трудится на принудительных работах» [15. С. 285].
Число жителей Челябинской области за 19331936 гг. увеличилось с 2630,4 тыс. до 2945,5 тыс. человек, или на 12 %. В итоге удельный вес горожан за данный период вырос в Свердловской области с 42,7 до более чем 50 %, в Челябинской области — с 35,7 до 47,3 %. Вместе с тем во второй пятилетке среднегодовые темпы прироста городского населения снизились. Если в 19281932 гг. ежегодно число горожан Урала возрастало в среднем на 16,5 %, то в 1933-1936 гг.— на 11 % [17. С. 24].
28 февраля 1931 г. Президиум Уралоблиспол-кома постановил: «Организовать при Секретариате Уралсовета Комендантский отдел, ру-
ководство которым возложить на ПП ОГПУ по Уралу». Начальником отдела был утвержден
Н. Д. Баранов. В постановлении указывалось, что на комендантский отдел и его органы на местах возлагается «вся ответственность за состояние спецпереселенцев» [18]. Именно этот контингент прибывал на Южный Урал. Это обусловливалось тем, что в 1930 г. специальным постановлением СНК предписал не проводить больше оргнаборы, а использовать спецконтингент системы НКВД. Это объяснялось тем, что вольнонаемные, привлеченные на основе трудовой повинности, выполняли план на 70-80 % с целью сохранять силы для своего хозяйства, а заключенные выполняли на 100 % (без учета нетрудоспособных, которые составляли иногда 40 % всего спецконтинген-та). Были случаи когда вольнонаемные, привлеченные на стройки по оргнабору, пользовались стройматериалами с промышленного объекта для своих нужд. Отмечались случаи хищения гвоздей, кирпичей, пиломатериалов.
Заключенные не имели своего жилища, поэтому у них не было нужды уносить с рабочего места строительные материалы. Не способствовали хищениям и постоянные обыски.
Накануне Великой Отечественной войны спецконтингент на Южном Урале составляли в основном раскулаченные (54,5 %) и заключенные (35,4 %). Причем в Челябинской области в общей численности спецконтингента (55 281 человек) раскулаченные составляли 83,6 % (в Молотовской области — 56,4 %; в Свердловской — 48,5 %), заключенные — 14,2 %. Другой особенностью размещения спецконтингента в Челябинской области было то, что здесь отсутствовали исправительно-трудовые лагеря союзного подчинения [19. С. 180-181].
Как отмечалось, накануне войны на территории Челябинской области находились 55 227 человек из числа раскулаченных. На 1 октября 1944 г. их численность сократилась до 31 845 человек. Это соответствовало общей тенденции к сокращению численности раскулаченных в годы войны на Урале.
По нашим подсчетам, в Челябинской области численность переселенных кулаков сократилась на 31,1 %, в то время как по Уралу в целом — на 28,4 %. Следовательно, в Южно-Уральском регионе этот процесс шел более интенсивно, чем в целом по Уралу [20. С. 33, 35].
Как утверждает А. А. Журавлева, за несколько лет индустриализации (1926-1939) на Урале
наблюдался значительный рост населения: число жителей Свердловской области увеличилось на 51 %, Пермской — на 20 %, Челябинской — на 18,6 % [21. С. 47-52]. Особенно выросло городское население. Контингент горожан в Челябинской области увеличился с 382 200 до
1 181 800 человек, или в 3,1 раза [22. С. 74]. Это обусловливалось тем, что местные власти иногда обращались в СНК и НКВД с просьбой об освобождении заключенных и спецпоселенцев. Причина заключалась в том, что руководители желали сохранить трудовые ресурсы для производства. После выполнения планов строительства лагеря расформировывались, а контингент отправлялся в новые лагеря. Руководителям предприятий это было невыгодно, и они обращались с соответствующими просьбами к властям. Их пожелания были услышаны.
25 августа 1938 г. при обсуждении вопроса о досрочном освобождении отличившихся заключенных И. В. Сталин заявил: «Правильно ли предложили представить список на освобождение этих заключенных? Они уходят с работы. Нельзя ли придумать какую-нибудь другую форму оценки их работы — награды и т. д.? Мы плохо делаем, что нарушаем работу лагерей. Освобождение этим людям, конечно, нужно, но с точки зрения государственного хозяйства это плохо... Будут освобождаться лучшие люди, а оставаться худшие. Нельзя ли дело повернуть по-другому, чтобы эти люди оставались на работе — награды давать, ордена, может быть?..» По предложению И. В. Сталина НКВД было поручено изыскать средства, которые бы заставили людей остаться на месте [23. С. 14-15].
Так, Постановление СНК СССР № 1143 -280с от 22 октября 1938 г. разрешало детям выселенных кулаков по достижении 16-летнего возраста выезжать из спецпоселков и снимало с них все ограничения. 11 апреля 1942 г. Госкомитет обороны выпустил постановление № 1575сс, согласно которому начался призыв в Красную Армию детей переселенцев и переселенцев призывного возраста. В конце июня 1942 г. план по мобилизации в Красную Армию трудпосе-ленцев был увеличен по всему Уралу, включая Свердловскую, Молотовскую, Челябинскую области и Башкирскую АССР. Всего в период с 22 июня 1941 г. по 1 ноября 1942 г. с территории Южного Урала было мобилизовано 7285 человек. 22 октября 1942 г. приказом НКВД СССР № 002303 с учета трудовой ссылки были сняты
не только трудпоселенцы, призванные в Красную Армию, но и члены их семей (жены, дети), которых предписывалось размещать в местах их пребывания. Они и сами не стремились уезжать: к этому времени у всех имелись хозяйства, и это служило решающим фактором при выборе места жительства.
С мая 1944 г. с учета в спецпоселениях стали сниматься дети спецпереселенцев, оказавшихся в «кулацкой ссылке». Их направляли в школы фабрично-заводского обучения и ремесленные училища [24]. По окончании училищ молодые люди вливались в трудовые ресурсы городов и поселков.
В 1946-1947 гг. ряды используемых в промышленности спецпоселенцев пополнялись за счет бывших спецмобилизованных, которые демобилизовались из рабочих колонн, но прикреплялись, уже в качестве спецпоселенцев, к предприятиям нефтяной и угольной промышленности, а также к бывшим стройкам Главпромстроя НКВД, переданным в «гражданские» строительные наркоматы [20. С. 77-78], с последующим расселением в ближайших населенных пунктах. Тот же статус получали освобождаемые по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 10 января 1947 г. заключенные, «переданные» в промышленность. Из лагерей Свердловской области на предприятия Уральского региона было передано 7550 человек, из них 5823 человека — в угольную промышленность [25].
Таким образом, к концу 1940-х гг. окончательно сформировалась система, при которой спец-контингент исправительно-трудовой системы стал неотъемлемой частью трудовых ресурсов страны и участвовал в формировании социума определенных населенных пунктов или районов. Урал, сформировавшийся к 1917 г. как индустриальный регион с высокой концентрацией промышленного производства, явился полигоном для апробирования различных форм «трудовой машины» [26. С. 157].
К концу 1950-х гг., с принятием новых политических установок, определенных ХХ съездом КПСС, исправительно-трудовая система вступила в процесс глубокого реформирования. Производственный сектор системы передавался в соответствующие отрасли народного хозяйства, а спецконтингент оставался в местах прежнего пребывания, так как новые жители, из числа заключенных и трудпоселенцев, уже устроили свой быт, обзавелись семьями [27. С. 73-84]. Они стали частью общества этого региона. Так, Верхний
Уфалей вырос из заводского поселка с населением в 13 тыс. человек до города с численностью жителей до 58 тыс. человек, Магнитогорск вобрал в себя десятки тысяч человек и вырос до города с численностью около 500 тыс. человек, и т. д.
Последнее крупное освобождение спецпосе-ленцев было проведено по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 7 января 1960 г. [28. С. 275-276].
Список литературы
1. Филиал объединенного государственного архива Челябинской области г. Златоуста. Ф. Р-132. Оп. 1. Д. 193. Л. 43.
2. Уральское хозяйство в цифрах, 1926 год : крат. стат. справ. Свердловск : Урал. обл. стат. упр., 1926.
3. Раков, А. А. База данных «Раскулаченные крестьяне Южного Урала (1930-1934 гг.)» и ее анализ / А. А. Раков. Челябинск, 2000.
4. Челябинска область 1917-1945 гг. : сб. док. и материалов. Челябинск, 1988.
5. Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Ф. 88. Оп. 1. Д. 2942. Л. 188.
6. Гончаров, Г. А. Трудовая армия на Урале в годы Великой Отечественной войны / Г. А. Гончаров. Челябинск : Изд-во Челяб. гос. ун-та, 2006.
7. См.: Базаров, А. А. Кулак и агроГУЛАГ / А. А. Базаров. Челябинск, 1998.
8. ГАСО. Ф. 88. Оп. 1. Д. 51. Л. 91.
9. Российский государственный архив экономики. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1944. Л. 17-25.
10. Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории. Ф. 17. Оп. 120. Д. 59. Л. 59-59 об. См. также: Плотников, И. Е. Как ликвидировали кулачество на Урале / И. Е. Плотников // Отечеств. история. 1993. № 4.
11. Архивный отдел администрации г. Серова. Ф. 1. Оп. 3. Д. 42. Л. 4.
12. Место строительства жилья для этого контингента получило в народе название Шемага. Тем самым было увековечено наименование места, из которого прибыли спецпоселенцы (Архив Уфалейского историко-краеведческого музея Челябинской области. Ф. 23. Оп. 1. Д. 3. Л. 3).
13. Объединенный государственный архив Челябинской области (ОГАЧО). Ф. 274. Оп. 3. Д. 3118. Л. 22.
14. Посчитано по: Архив Уфалейского никелевого комбината. Ф. 9. Оп. 1. Д. 4. Л. 54; Ф. 12. Оп. 1. Д. 1. Л. 23; Ф. 15. Оп. 1. Д. 6.
15. Скотт, Дж. За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали / Дж. Скотт. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1991.
16.Архивный отдел администрации г. Серова. Ф. 1. Оп. 3. Д. 42. Л. 4.
17. Уральское хозяйство в цифрах. 1931-1932 гг. Свердловск : УралУНХУ, 1933.
18. ГАСО. Ф. 88. Оп. 21. Д. 63. Л. 11.
19. Мазур, Л. Н. Край ссылки: Особенности формирования и развития системы расселения на Урале в 1930-1950-е гг. / Л. Н. Мазур // Документ. Архив. История. Современность : сб. науч. тр. Вып. 2. Екатеринбург, 2002.
20. Иосиф Сталин — Лаврентию Берии: «Их надо депортировать» : документы, факты, ком-мент. / вступ. ст., сост., послесл. Н. Ф. Бугай. М. : Дружба народов, 1992.
21. Журавлева, В. А. Динамика и численность городского населения Урала в 20-30-е годы ХХ века / А. А. Журавлева // Вестн. Юж.-Урал. гос. ун-та. 2005. № 7 (47). Сер. Социал.-гуманитар. науки. Вып. 4.
22. Челябинская область : крат. стат. справ. Челябинск : Челяб. рабочий, 1941.
23. ГУЛАГ в годы Великой Отечественной войны // Воен.-ист. журн. 1991. № 1.
24. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 43. Л. 6; Д. 107. Л. 74; Д. 113. Л. 215; Д. 641. Л. 296; Д. 949. Л. 78; См. также: Земсков, В. Н. Судьба «кулацкой ссылки» (1930-1954 гг.) / В. Н. Земсков // Отечеств. история. 1994. № 1. С. 118-147.
25. Архив информационного центра Управления внутренних дел Свердловской области. Ф. 55. Оп. 1. Д. 55. Л. 82.
26. Маламуд, Г. Я. Заключенные, трудмобилизо-ванные НКВД и спецпоселенцы на Урале в 1940х — начале 50-х гг. : дис. ... канд. ист. наук / Г. Я. Маламуд. Екатеринбург, 1998.
27. Хлевнюк, О. В. Принудительный труд в экономике СССР. 1929-1941 годы / О. В. Хлевнюк // Свобод. мысль. 1992. № 13.
28. Земсков, В. Н. Массовое освобождение спец-поселенцев и ссыльных / В. Н. Земсков // Социол. исслед. 1991. № 1.
