CC BY
47
УДК 9(470.55)
Р. Ш. Хакимов
ПОЛИТИКА РЕПРЕССИЙ В ОТНОШЕНИИ МУСУЛЬМАН УРАЛА
В ПЕРИОД 1917-1941 ГГ.
Рассмотрена репрессивная политика Советского государства в отношении мусульман в период 1917-1941 гг. на примере областей Урала. Показано, что курс на полное уничтожение религии осуществлялся с первых месяцев установления Советской власти, однако в разные периоды по-разному: жестокие репрессии чередовались с некоторым послаблением. Уступки носили временный характер, диктовались лишь тактическими моментами (сохранение отношений со странами мусульманского Востока). Но всегда проявлялась последовательность и целенаправленность проведения политики вытеснения, а затем и полного уничтожения религии из жизни советского общества. Борьба с исламом, как и с другими конфессиями, в СССР увязывалась с решением насущных политических и экономических задач, с задачами текущего момента. Выявлены особенности репрессивной политики на Урале, предложена ее периодизация. Ущерб, нанесенный духовности народов России, исповедовавших ислам, в период жестоких гонений, оказался огромным.
Ключевые слова: репрессии, мечеть, ислам, имам, государство, арест, закрытие.
В советский период происходило подавление любого инакомыслия, противоречащего господствующей коммунистической идеологии, подавление не столько в форме идеологического спора, а физического уничтожения всех социальных институтов и их сторонников - людей-носителей иных взглядов. Это стало проявляться с первых месяцев установления Советской власти. Впервые в истории государство взяло курс на полное уничтожение религии. Декрет Совета Народных Комиссаров «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» от 20 января (2 февраля по новому стилю) 1918 г. устанавливал, что здания и предметы культа отчуждаются от религиозных обществ, для удовлетворения религиозных потребностей верующих передаются в их бесплатное пользование. Церковь отделялась от государства, она была лишена всего движимого и недвижимого имущества, упразднялись все прежние формы союза церкви и государства. Таким образом, произошла экспроприация всей церковной собственности, церковное имущество, недвижимость объявлялись народным
достоянием. Но, фактически, все имущество церквей, мечетей перешло в собственность государства. Еще раньше по Декрету о Земле были национализированы земли монастырей, церквей. Ст. 12 Декрета от 20.01.1918 г. прямо запрещала религиозным организациям владеть вообще какой-либо собственностью, а также лишала их прав юридического лица. Декрет запретил принудительные взыскания сборов и обложений в пользу религиозных обществ, меры принуждения или наказания с их стороны в отношении верующих [Декреты, 1957, с. 372].
Религиозные здания были сохранены в пользовании общин, которые продолжали свою деятельность. По мере укрепления Советского государства оно переходило к решительным действиям по устранению религии из жизни общества, считая ее своим идеологическим противником. Борьба против религии в целом, и ислама в частности, велась по всем направлениям. В конце 1920-х гг. в стране начинается коллективизация, большей частью ставшая насильственно-принудительным обобществлением крестьянских единоличных
хозяйств. 12 августа 1929 г. отдел ЦК ВКП(б) по работе в деревне принял решение о начале сплошной коллективизации. В декабре 1929 г. пленум Уральского обкома ВКП(б) постановил коллективизировать в 1930 г. не менее 80 % крестьянских хозяйств [Урал, 2000, с.100].
Коллективизация стала формой уничтожения экономической основы мусульманской общины. Обобществление результатов труда, жесткий контроль за распределением урожая и полученного в процессе производства продукта, когда колхознику оставляли лишь минимум для жизни, лишали общину всякой возможности получить какую-либо натуральную или денежную помощь (закят или обязательный налог в размере 1/40 от нажитого благосостояния за год и садака - добровольное подаяние). Это был экономический подрыв мусульманской общины. Одновременно развертывается компания по закрытию мечетей и церквей. В стране прекратили существование и были разрушены десятки тысяч молитвенных зданий.
Конфискованные здания мечетей по решению местных советских органов передавались под школы, клубы, в них устраивали склады, зернохранилища, использовали под общежития, мастерские, в некоторых даже размещали морги, винно-водочные заводы. Часть религиозных зданий была уничтожена. Фактически произошла окончательная экспроприация (насильственное изъятие) собственности религиозных обществ, в основе которой были народные пожертвования. К 1937 г. в стране вместо ранее существовавших до революции более чем 14300 мечетей осталось лишь 150 [Мусульманин Прикамья, 2004].
Типичной для башкирских и татарских деревень Урала того периода была картина, которую описывает Р. Ф. Хайруллин - подросток предвоенных лет, живший тогда в д. Масеево Аргаяшского района Челябинской области: «На лесной стороне улицы имелась деревенская мечеть с минаретом, но без полумесяца. Мечеть не действовала, дверь была закрыта. Играя возле мечети с мальчиками, мы видели в дневное время полет летучих мышей, с писком охотившихся за насекомыми. Летучие мыши жили в минарете мечети. Взрослые нас пугали, что они когтями цепляются за лицо и мы боязливо убегали подальше от мечети» [Хайруллин, 2007, с. 12].
Одновременно с уничтожением материальной базы велось наступление на служителей религии.
Можно выделить три периода репрессий по отношению к служителям ислама и верующим. После окончания Гражданской войны (период с 1922 по 1928 гг.) был определен как «религиозный НЭП». Он характеризуется сдержанностью и осторожностью со стороны Советского государства и правящей коммунистической партии к исламу по сравнению с православием; идеологическое воздействие преобладало над административными методами борьбы с религией и церковью (мечетью). Необходимо было склонить на свою сторону народы Средней Азии и сохранять хорошие отношения с мусульманскими странами (Турция, Афганистан). Привлечение ислама к реализации внешнеполитических целей государства ярко проявлялось и во время государственных визитов в СССР в мае 1928 г. короля Афганистана Аманул-лы-шаха и в апреле-мае 1932 г. премьер-министра Турции Исмета Иненю. На встречу этих высоких зарубежных гостей в Москву приглашали муфтия ЦДУМ Р. Фахретдинова и мухтасиба Троицкого округа Уральской области Г. Расулева, в 1926 г. вновь избранного членом Совета улемов.
В это время еще не была запущена репрессивная машина по физическому уничтожению духовенства, применялось лишение избирательных прав, ограничение прав на образование, службу в армии, повышенное налогообложение. Но в данный период было положено начало перегибам в религиозной политике со стороны партийных и советских органов, получившим полное преобладание в последующие годы. А 1929-1936 гг. -это пора решительного наступления на религию, когда была поставлена и практически решалась задача уничтожения и вытеснения из общественной жизни ее носителей.
1937 - июнь 1941 гг. - период наиболее жестокого подавления и физического уничтожения верующих и священнослужителей. Например, данные по Челябинскому округу показывают удельный вес таких «лишенцев» (служители религиозного культа и монахи). Из сводки окружной избирательной комиссии по итогам выборов в 1927 г. следует, что по округу были лишены избирательных прав 7656 человек, из них религиозных служителей и монахов - 547, или 7,1 % [ОГАЧО. Ф. Р-98. Оп. 1. Д. 1815. Л. 11-14]. По Троицкому округу были лишены избирательного права 18 служителей религиозного культа, в том числе 6 имамов. Среди них Габдрахман Расулев (будущий муфтий), Гадул-
кадир Расулев, Габдрахман Рахманкулов, Зиятдин Рахманкулов, Валей Рахманкулов [Архив города Троицк. Ф. 20. Оп. 1. Д. 3. Л. 278 об.-286 об.]. Со временем список расширился и по состоянию на 1 декабря 1934 г. в него вошло уже 122 религиозных деятеля, в том числе 45 мусульманских служителей и членов их семей [Архив города Троицк. Ф. 20. Оп. 1. Д. 62. Л. 26-39].
С 1929 г. стали применять раскулачивание, административную высылку, исправительно-трудовые лагеря. В начале 1930-х гг. было еще возможным освобождение из тюремного заключения, применение административной ссылки. Так, в августе 1931 г. известный оренбургский мусульманский деятель и меценат Мухамет-Валей Хусаинов был направлен в Троицк для отбывания такого наказания [Хакимов, 2013, с. 166]. Органы власти часто удовлетворялись отказом имамов от духовного сана. Но это еще не гарантировало жизнь бывшему имаму. Так, например, мулла Алайбайтальской мечети Беляевского района Оренбургского округа Х. М. Махмутов в 1932 г. отрекся от сана, вступил в колхоз, работал плотником. Однако в 1937 г. Х. М. Махмутов - отец семерых детей, был арестован и за участие «в военно-казачьей повстанческой организации» был приговорен к расстрелу [Потапова, 2011, с. 113].
С каждым годом меры ужесточались и в период «Большего террора» (1937-1938 гг.) достигли своего пика, когда по большинству приговоров применялась высшая мера наказания через расстрел или десять лет заключения в ИТЛ без права переписки, что было также почти равнозначным смерти.
Для полного уничтожения исламской религии необходимо было ликвидировать ее руководство. Исполнение данной задачи неожиданно ускорилось в виду того, то в 1936 г. один за другим умерли два муфтия: Центрального Духовного управления мусульман (ЦДУМ) Р. Фахретдинов - 11 апреля, а 4 июня - Башкирского духовного управления мусульман (БДУМ) М. Гатуллин.
В апреле 1936 г. органами НКВД в Москве было возбуждено «Дело о заговоре руководителей ЦДУМ» («дело Тарджемани»), по которому арестовано более 30 человек. Среди них были известные деятели ислама: Дж. Абзгильдин, Х. Атласи, кадии М. Буби, З. Камали, К. Тардже-мани. «Дело о заговоре руководителей ЦДУМ» сводилось к тому, что якобы заместитель муфтия, кадий К. Тарджиманов под руководством муфтия
Р. Фахретдинова решили объявить о закрытии ЦДУМ с целью спровоцировать выступления верующих против Советской власти. Уже по ходу следствия в деле стали фигурировать обвинения его участников в связях с эмигрантскими организациями Японии, Германии и Финляндии. Кроме этого, служителям религиозного культа вменялись в вину пропаганда и агитация, направленные на ослабление Советской власти. Кашшаф Тарджемани был приговорен в 1937 г. к 10 годам тюрьмы и умер в заключении. Никто из арестованных не вышел живым из застенков НКВД. Была расстреляна и единственная женщина - кадий М. Буби. В Татарстане было репрессировано свыше 300 мулл, в Башкортостане - 339.
Для этого периода наличие духовного сана было отягчающим обстоятельством и фактически имама расстреливали только за то, что он им являлся. Хотя анализ всех судебно-следственных дел не показывает напрямую, что в основе обвинения была религиозная деятельность. Можно встретить такие формулировки: «участник кулац-ко-мульской группировки», «принимал участие в антисоветской мусульманской подпольной группе» и др. Также известно, что для признания виновности к арестованным в 1930-е гг. работники НКВД применяли меры физического и морального давления. Об этом писали исследователи по политическим репрессиям против мусульманских священнослужителей [Сенюткина, Гусева, 2013; Хакимов, 2013].
Так, Губайдулла Башаров, 1899 г. р., из деревни Байрамгулово Аргаяшского района, сын муллы, шесть лет учился в Медиакском медресе. 26 марта 1930 г. был раскулачен и сослан, в 1934 г. ему было определено десять лет заключения по закону от 7 августа 1932 г. Наказание Башаров отбыл досрочно и в 1936 г. вернулся домой, а через год в 1937 г. был арестован вторично. Он обвинялся в том, что в 1937 г. участвовал в контрреволюционной националистической повстанческой организации и как «японский диверсант-повстанец, готовил поджог семенных и продовольственных запасов колхоза «Металлист», запутал учет и отчетность сельсовета Аргаяшского района, проводил контрреволюционную пораженческую агитацию». Арестованный Башаров описывает, как на допросе «следователь Мамбетов, взяв в руки наган, выразился разными нецензурными словами, повел в 50-ю комнату... поставил к стенке, и сказал дежур-
ному: без моего разрешения не давать пить, кушать и сидеть». Далее он рассказывает, как строили «пирамиду»: «меня и Ибрагимова посадили коленками на пол и на нас поставили канцелярский стол, а на стол посадили двух следственных. Находясь в таком положении, я упал и лежал без памяти часа два, в тот момент мне было нанесено несколько ударов с боку и в спину следователем Мамбетовым. Когда я пришел в чувство, у меня была нестерпимая боль. Ноги мои совсем не действовали, и я решил подписать, чтобы удалиться от таких зверских отношений следователя Мамбетова и его жестоких мер воздействия, не предусмотренных в истории человечества» [ОГАЧО. Ф. Р-467. Оп. 3. Д. 2525. Л. 47 об.-48]. В итоге Г. Башаров был осужден на десять лет лагерей и 15 января 1943 г. умер в лагере от туберкулеза.
Преследуемые и униженные некоторые священнослужители шли на крайний шаг, немыслимый для мусульманина - покончили жизнь самоубийством. Так, в с. Кузяшево Аргаяшского кантона мулла Юмагужа Хаерзаманов подлежал высылке, но накануне отправки повесился в лесу, а муадзин Мирза Киреев, лишенный всего имущества, умер на улице [Кушаев, 1987, с. 22].
Трудно определить в силу скрытости этих противоправных действий и отсутствия полных документальных подтверждений истинный масштаб репрессий, но даже по самым примерным данным, приводимым исследователями, они впечатляют. По мнению А. Н. Старостина, 89 % имамов Урала были репрессированы. Ровно половина из них - расстреляна. Лишь 11 % священнослужителей удалось избежать арестов [Старостин, 2010, с. 21]. Даже по приблизительным подсчетам можно говорить о сотнях мусульманских религиозных деятелей на Урале и тысячах по всей стране. Так, только по делу № 5439 Управлением НКВД по Челябинской области от 27 июля 1937 г. были осуждены «тройкой» УНКВД, затем 10 и 13 августа 1937 г. расстреляны 24 верующих и религиозных деятеля из Кунашакского района. Они были обвинены как члены контрреволюционной националистической повстанческой организации, созданной мухтасибом Кунашакского района З. Кашаповым по заданию бывшего председателя БДУМ Муту-гуллы Гатауллина [ОГАЧО. Ф. Р-467. Оп. 3. Д. 113. Л. 1-187]. Это явилось отзвуком разгромного «дела муфтията» в Уфе, так как М. Гатауллин был родом из Кунашакского района.
В деле № 5439 интерес представляет одно обстоятельство. Мусульмане Кунашакского района, стремясь сохранить мечети от закрытия, связывали свои надежды как с обращением в Москву, к Председателю ЦИК СССР М. И. Калинину, так к представителям Турции. Это следует из показаний Байдагулова: «.. .числа 6 марта (1937 г. - Р. Х.) мне лично Халитов Низаметдин говорил, что по вопросам религии и больших налогов они в Уфу и Москву командировали двух хороших человек, если они не добьются в Москве хорошего ответа, наши командировочные люди должны обратиться к турецкому консулу в Москве, ибо СССР имеет договор с Турцией о свободе религии в СССР» [ОГАЧО. Ф. Р-467. Оп. 3. Д. 111. Л. 92]. Начальник районного отдела НКВД Идрисов в своем выступлении 11 апреля 1937 г. на IV районной отчетно-выборной партийной конференции Куна-шакского райкома ВКП(б) заявил: «В Караболке существует контрреволюционная фашистская группа, связанная с некоторыми консульствами ... Директор Карабольской НСШ Саттаров ... связан с заграницей (курсив автора статьи. - Р. Х.)» [ОГАЧО. Ф. 591. Оп. 2. Д. 8. Л. 3]. В то время государственные отношения между Турцией и СССР были неплохими и верующие искренне надеялись на возможность влияния Турции для сохранения ислама в стране. Хотя, конечно, коммунистическая власть никогда не пошла бы на договор о свободе религии.
Еще одной из особенностей борьбы государства с религией была связь с решением насущных политических и экономических задач, с «текущим политическим моментом». Так, в конце 1930-х гг. новым явлением стало убеждение масс в том, что служители религии являются прямыми участниками шпионажа и диверсий. В Бардымской районной газете (Пермская область) в январе 1939 г. утверждалось: «Мусульманским управлением в Уфе долгое время руководил японский шпион Тарджемани» и далее отмечалось: «Праздник «курбан-байрам» могут защищать только враги народа. во время праздника «курбан-байрам» враги народа сплачиваются против власти рабочих и крестьян» [Колхоз юлы, 1939]. В организациях Троицкого района Челябинской области 20 января и 4 февраля 1940 г. прошли собрания сотрудников, рабочих и служащих с докладами представителя райкома партии «О шпионаже и диверсиях под маской религии». За всеобщим осуждением рели-
гиозников-диверсантов и шпионов последовало конкретное предложение принять требование о передаче мечети поселка Амур под клуб для молодежи и закрыть Михайловскую церковь [Архив города Троицк, Ф. 20. Оп. 1. Д. 82. Лл. 9-11, 14-14 об., 58, 60, 65].
Отметим особенность репрессивной политики на Урале. Во многих документах НКВД утверждается, что антисоветское религиозное движение на Урале связано с Японией. Это можно увидеть во всех его областях. Из протоколов допроса С. Галиуллина, имама-хатыба д. Мавлютово Аргаяшского района Челябинской области: «.призывал всех башкир выступить против Советской власти во время войны Японии с СССР, свергнуть существующий строй и создать национальное мусульманское государство под диктаторством Японии» [ОГАЧО. Ф. Р-467. Оп. 3. Д. 5793. Л. 11]. В Пермском районе Свердловской области в следственном деле мусульман с. Кояново за 1937 г. проходит дополнение, что это также и дело «мусульманских протекторатов Японии» [Включен в операцию, 2009, с. 77].
Объяснить это можно двумя причинами. Во-первых, политической и религиозной активностью М.-Г. Курбангалиева, уроженца Челябинского уезда Оренбургской губернии, который, эмигрировав в Японию, организовал там активно действовавший мусульманский центр. М.-Г. Кур-бангалиев выступил с идеей объединения всех урало-алтайских народов «от Урала до Фудзи» и создания на этой территории независимого исламского государства под эгидой Японии. Во-вторых, напряженными и даже порой враждебными межгосударственными отношениями Японии и Советского Союза в те годы.
Таким образом, советская власть в 1917-1941 гг. лишала мечети и духовное управление принадлежащей ей собственности, прав юридического лица, подвергла репрессиям священнослужителей и верующих. Особое внимание уделялось ликвидации двух основ ислама - экономической, в виде благотворительной помощи татарских и башкирских зажиточных собственников, и системы исламского образования. Частная собственность татарских и башкирских меценатов была уничтожена, таким образом была подорвана экономическая основа существования мусульманской общины, медресе и школы (мектебе) были запрещены, что прекратило воспроизводство членов общины. В 1920-1930-е гг. была узаконена дискриминация по религиозному
признаку, хотя она не была прописана в законе. Это выражалось в лишении избирательного права, запрете учебы в учебных заведениях, службы в армии, налогообложении по повышенной ставке и т.д.
Опустевшие и разгромленные мечети на огромном пространстве исламского мира СССР и одинокий муфтий Г. Расулев (с лета 1936 г.) со сторожем в духовном управлении в Уфе стали символами страшного разрушения ислама, как на Урале, так и во всем атеистическом Советском государстве. На протяжении всего советского периода деятельность религиозных общин в СССР, включая и мусульманских на Урале, постоянно контролировалась органами внутренних дел и государственной безопасности. Это было одной из особенностей государственно-конфессиональной политики в СССР в исследуемый период. Было ликвидировано огромное количество религиозной литературы, предметов религиозного обряда, подверглись репрессиям, в том числе физическому уничтожению, тысячи верующих и служителей культа. Насаждалась обстановка всеобщего страха, верующие люди боялись открыто проявлять свои религиозные чувства. Этот мрачный период государственно-церковных отношений в России получил должную оценку в Указе Президента РФ «О мерах по реабилитации священнослужителей и верующих, ставших жертвами необоснованных репрессий» от 14 марта 1996 г. за № 378, который гласил: «Осудить многолетний террор, развязанный большевистским партийно-советским режимом в отношении священнослужителей и верующих всех конфессий». Исламу был нанесен тяжкий урон, сравнимый с преследованиями за веру в ХУ1-ХУИ вв. и в первой половине XVIII в. в царской России. По мнению исследователей, в результате репрессий: «.мусульманское духовенство утратило наиболее активную и образованную часть религиозных деятелей, на смену которым приходили неквалифицированные служители культа» [Минуллин, 2007, с. 78].
Но еще больший ущерб духовному сознанию народа, его нравственности был нанесен революцией безбожия, атеизма. Произошел разрыв времен, связи поколений, противопоставление детей поколению отцов и дедов. Все, чему поклонялись веками, было свергнуто, а то, что отвергалось, было вознесено на пьедестал. Антирелигиозный переворот в сознании людей может быть сравним с глубоким душевным ожогом, крайним психоло-
гическим надломом, последствия которого проявились через поколения.
Нельзя не отметить, что на протяжении всей советской истории властью и официальной историографией никогда не признавался факт преследования в СССР миллионов людей за их религиозные
убеждения. Так, в «Настольной книге атеиста», выдержавшей девять изданий массовым тиражом, утверждалось: «На самом же деле в СССР никто и никогда не пострадал «за веру, за свои религиозные убеждения» [Настольная книга атеиста, 1975, с. 417].
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Архив города Троицк - межбюджетное учреждение (МБУ) «Архив города Троицк».
Включен в операцию, 2009 - «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937-1938 гг. Серия «История сталинизма» / отв. ред. О. Л. Лей-бович. М.: РОССПЭН, 2009. 352 с.
Декреты, 1957 - Декреты Советской власти. М.: Госполитиздат, 1957. Т. 1. 640 с.
Колхоз юлы, 1939 - Колхоз юлы (Колхозный путь) // 1939. № 4 (822).
Кушаев, 1987 - Кушаев К. К. Очерки по истории с. Кузяшево. Ч. 2. На правах рукописи. Алапаевск, 1987.
Минуллин, 2007 - Минуллин И. Мусульманское духовенство Татарстана в условиях политических репрессий 1920-1930-х гг. Н. Новгород: ИД «Медина», 2007. 84 с.
Мусульманин Прикамья, 2004 - Мусульманин Прикамья // 2004. № 1 (10). Апрель.
Настольная книга атеиста, 1975 - Настольная книга атеиста. Изд. 4-е. М.: Изд-во полит. лит., 1975.
ОГАЧО - Объединенный государственный архив Челябинской области.
Потапова, 2011 - Потапова А. Н. Село Алай-байтал: страницы истории // История и этническая культура татар Оренбуржья (к 105-летию со дня рождения М. Джалиля, 120-летию со дня рождения М. Файзи и 125-летию со дня рождения Г. Тукая). Мат-лы межрегион. науч.-практ. конф. Оренбург: ИЦ ОГАУ, 2011.
Сенюткина, Гусева, 2013 - Сенюткина О. Н., Гусева Ю. Н. Мусульмане Среднего Поволжья в тисках репрессивной политики советской власти (на материалах Нижегородской и Самарской областей). К 75-летию пика политических репрессий / Под общ. ред. Д. В. Мухетдинова. М.-Нижний Новгород: ИД «Медина», 2013. 232 с.
Старостин, 2010 - Старостин А. Н. Мусульманское сообщество Среднего Урала в конце XIX -начале XXI вв.: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Екатеринбург, 2010. 26 с.
REFERENCE
Arhiv goroda Troick - mezhbyudzhetnoe uchrezhde-nie (MBU) «Arhiv goroda Troick». (in Russian)
Vklyuchen v operaciyu, 2009 - «Vklyuchen v op-eraciyu». Massovyj terror v Prikam'e v 1937-1938 gg. Seriya «Istoriya stalinizma» / otv. red. O. L. Lejbovich. M.: ROSSPEN, 2009. 352 s. (in Russian)
Dekrety, 1957 - Dekrety Sovetskoj vlasti. M.: Gospolitizdat, 1957. T. 1. 640 s. (in Russian)
Kolhozyuly, 1939 - Kolhoz yuly (Kolhoznyj put') // 1939. № 4 (822). (in Russian)
Kushaev, 1987 - Kushaev K. K. Ocherki po istorii s. Kuzyashevo. CH. 2. Na pravah rukopisi. Alapaevsk, 1987. (in Russian)
Minullin, 2007 - Minullin I. Musul'manskoe du-hovenstvo Tatarstana v usloviyah politicheskih repressij 1920-1930-h gg. N. Novgorod: ID «Medina», 2007. 84 s. (in Russian)
Musul'manin Prikam'ya, 2004 - Musul'manin Pri-kam'ya // 2004. № 1 (10). Aprel'. (in Russian)
Nastol 'naya kniga ateista, 1975 - Nastol'naya kniga ateista. Izd. 4-e. M.: Izd-vo polit. lit., 1975. (in Russian) OGACHO - Ob"edinennyj gosudarstvennyj arhiv Chelyabinskoj oblasti. (in Russian)
Potapova, 2011 - Potapova A. N. Selo Alajba-jtal: stranicy istorii // Istoriya i etnicheskaya kul'tura tatar Orenburzh'ya (k 105-letiyu so dnya rozhdeniya M. Dzhalilya, 120-letiyu so dnya rozhdeniya M. Fajzi i 125-letiyu so dnya rozhdeniya G. Tukaya). Mat-ly mezhregion. nauch.-prakt. konf. Orenburg: IC OGAU, 2011. (in Russian)
Senyutkina, Guseva, 2013 - Senyutkina O. N., Guseva YU. N. Musul'mane Srednego Povolzh'ya v tiskah repressivnoj politiki sovetskoj vlasti (na materialah Nizhegorodskoj i Samarskoj oblastej). K 75-letiyu pika politicheskih repressij / Pod obshch. red. D. V. Mu-hetdinova. M.-Nizhnij Novgorod: ID «Medina», 2013. 232 s. (in Russian)
Starostin, 2010 - Starostin A. N. Musul'manskoe soobshchestvo Srednego Urala v konce XIX - nachale XXI vv.: avtoref. dis. ... kand. ist. nauk. Ekaterinburg, 2010. 26 s. (in Russian)
Урал, 2000 - Урал: век двадцатый. Люди. События. Жизнь. Очерки истории / Науч. ред. А. Д. Кириллов, Н. Н. Попов. Екатеринбург: Изд-во «Уральский рабочий», 2000. 414 с.
Хайруллин, 2007 - Хайруллин Р. Ф. Воспоминания. Миасс, 2007.
Хакимов, 2013 - Хакимов Р. Ш. Красная звезда против полумесяца: противостояние десятилетий. Ислам и партийно-государственная власть на Урале в советский период (1917-1991 гг.). Челябинск, 2013. 735 с.
Ural, 2000 - Ural: vek dvadcatyj. Lyudi. Sobytiya. Zhizn'. Ocherki istorii / Nauch. red. A. D. Kirillov, N. N. Popov. Ekaterinburg: Izd-vo «Ural'skij rabochij», 2000. 414 s. (in Russian)
Hajrullin, 2007 - Hajrullin R. F. Vospominaniya. Miass, 2007. (in Russian)
Hakimov, 2013 - Hakimov R. Sh. Krasnaya zvezda protiv polumesyaca: protivostoyanie desyatiletij. Islam i partijno-gosudarstvennaya vlast' na Urale v sovetskij period (1917-1991 gg.). Chelyabinsk, 2013. 735 s. (in Russian)
R. Sh. Khakimov
POLICY OF REPRESSIONS TO THE URALS MUSLIM IN THE PERIOD 1917-1941
The paper considers the repressive policy of the Soviet state against Muslims during 1917-1941 on the example of Ural regions. It is shown that the course of complete destruction of religion has been carried out since the first months of the Soviet power establishment. However, at different periods the course was conducted in different ways: brutal repressions alternated with some easing of the course. The concessions were temporary and dictated only by tactical moments (preservation of relations with the Muslim East countries). But there has always been a consistent and purposeful policy of ousting and then completely destroying religion from the life of Soviet Society. The fight against Islam, as with other confessions, in the USSR has always been linked with the solution of pressing political and economic problems, with the challenges of the moment. In the given article the peculiarities of repressive policy in the Ural region have been revealed, and its periodization has been proposed. The damage done to the spirituality of the Russian peoples, who professed Islam during the period of brutal persecution, appeared to be enormous.
Keywords: repressions, mosque, Islam, Imam, the state, arrest, closure.
Хакимов Рашид Шавкатович,
кандидат исторических наук, доцент, Челябинский государственный университет (Челябинск, Россия) hakra51@mail.ru
Khakimov Rashid Shavkatovich,
Ph.D. in History, Associate Professor, Chelyabinsk State University (Chelyabinsk, Russia) hakra51@mail.ru
