CC BY
20
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2021. Т. 8, № 3 (31). С. 176-188. УДК 947
DOI 10.24147/2312-1300.2021.8(3).176-188
О. А. Гербер, Д. Г. Коровушкин
ПОЛИТИКА «РАСКРЕСТЬЯНИВАНИЯ» И ТРАНСФОРМАЦИИ ПОСЕЛЕНЧЕСКОЙ СЕТИ АГРАРНЫХ ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ В ОМСКОМ ПРИИРТЫШЬЕ: НА ПРИМЕРЕ
ЛАТЫШЕЙ, НЕМЦЕВ И ЭСТОНЦЕВ
Показана история процессов формирования и трансформации поселенческой сети, а также связанных с ними изменений расселения и численности латышской, немецкой и эстонской этнических групп в Западной Сибири. Актуальность исследования определяется тем, что изучение процессов формирования и трансформации переселенческих групп этнических диаспор является одним из актуальных направлений исследований исторической науки.
Ключевые слова: переселенцы; диаспоры; этническая территория; расселение; численность; поселения; раскрестьянивание.
O. A. Gerber, D. G. Korovushkin
THE POLICY OF DEGRADATION OF A RURAL WAY OF PEASANT LIFE AND TRANSFORMING THE SETTLEMENT NETWORK OF AGRARIAN IMMIGRANTS IN OMSK IRTYSH REGION: USING LATVIAN, GERMAN AND ESTONIAN EXAMPLE
The study of the processes of formation and transformation of resettlement groups of ethnic diasporas is one of the current areas of research of historical science. The article shows the history of the processes of formation and transformation of the settlement network, as well as the associated changes in the settlement and number of Latvian, German and Estonian ethnic groups in Western Siberia.
Keywords: immigrants; diasporas; ethnic territory; population; number; settlements; degradation of a rural way of peasant life.
«Застывшая история» Сибири - глубоко ошибочное восприятие обывателя. Трансформации историко-культурного пространства, нередко стремительные, иногда выпадающие на долю всего лишь одного поколения, присущи и Омскому Прииртышью с его неспешно текущей рекой жизни - Иртышом.
Целью нашего исследования является рассмотрение влияния политики «раскрестьянивания», проводившейся советским государством в конце 1920-х - начале 1930-х гг., на трансформацию (перекройку, а фактически, уничтожение) такого примечательного историко-культурного явления, как поселенческая сеть, созданная добровольными переселенцами в конце XIX - начале XX в. в северной части Омского Прииртышья. Пожалуй, правильнее обозначить район нашего исследования как Тарское Прииртышье, имея
в виду формообразующий приток р. Иртыша - р. Тару.
Характеризуя места будущего размещения добровольных аграрных переселенцев в Тарском Прииртышье, следует обрисовать его природно-географические условия к концу XIX в. Принятое обозначение - зона смешанных лесов, подтаёжная полоса - даёт лишь общее представление об этом обширном субрегионе, состоящем ныне из трёх районов Омской области Российской Федерации: Муромцевского, Седельниковского и Тарского. Площадь, ими занимаемая, составляет сейчас 27 600 кв. км. Подавляющая часть этой территории, особенно самого крупного - Тарского, - это тайга - проходимая, но мало располагающая к земледелию (рис. 1). Особенностью южно-таёжной зоны является сильная облесённость и заболочен-
ность. Именно последним обусловлены традиционные занятия местного населения -тарских татар: охота, рыболовство, собирательство, скотоводство [1, с. 5; 2, с. 136]. Подсечно-переложное земледелие (обеспечивавшее минимальные жизненные потребности) на протяжении веков было привязано к береговой полосе таёжных рек.
Та же хозяйственно-культурная модель была реализована русскими с их приходом на описываемую территорию 400 лет назад. Вновь создаваемые русские селения располагались, как правило, чересполосно с уже существующими татарскими. Это, при всех вероисповедных и языковых различиях, безусловно, способствовало взаимной хозяйственно-культурной переимчивости. На протяжении трёх столетий устойчивость подобного положения обеспечивалась, в том числе, и общей невысокой удельной численностью населения (татарского и русского старожильческого), которому, ввиду этого, не было необходимости расчищать таёжные урманы.
Новые реалии пришли в последней четверти XIX в., с изменениями государственной переселенческой политики. Закон от 13 июля 1889 г. открыл возможность массового добровольного переселения крестьян из европейской части Российской империи в Азиатскую Россию, что, как в описываемом
нами случае, привело к коренному преображению территорий. На территорию Прииртышья, в частности, хлынули многочисленные потоки переселенцев - представителей разнообразных этнических групп, конфессий и культур. Подавляющая часть из них направлялась в районы, расположенные в полосе прохождения Великого Сибирского Пути (Транссибирской железнодорожной магистрали), что вполне объяснимо хозяйственно-культурными и климатическими условиями мест их исходного расселения, а также планами расселения, верставшимися чиновниками переселенческих органов власти.
Сибирские просторы выделяемой земли, практически сразу пригодной к возделыванию, сами по себе были непредставимым ранее счастьем для переселенцев из густонаселённых и малоземельных мест исхода. Но среди этих разнообразных по происхождению и принадлежности крестьян были и те, для кого уединённость, культурная и пространственная закапсулированность были в приоритете.
Следует особо отметить влияние в тот период на повседневную жизнь сельского, особенно, населения конфессиональной принадлежности и языковой принадлежности и практики. Именно эти факторы стали определяющими в выборе участков водворения
Рис. 1. Хвойный лес. Тарский р-н Омской области Фото Д. Г. Коровушкина (2004 г.)
и структуры расселения латышей и эстонцев (что вполне укладывается в этнопсихологические особенности представителей этих этносов) и, как ни удивительно, российских немцев, для которых сибирское переселение стало вторичным после столетнего проживания в Европейской России.
Основой расселения латышских, немецких и эстонских переселенцев на территории Тарского Прииртышья стала хуторская структура. Следует заметить, что сухая констатация этого факта вполне допустима с точки зрения истории, в том числе истории экономики, но малоинформативна с точки зрения этнографии как научной дисциплины. Не будучи «привязаны» к описательной процедуре, исторические факты и цифры статистики не могут дать всеобъемлющего понимания изучаемого процесса.
Здесь стоит донести до читателя впечатления, полученные в ходе археолого-этно-графических экспедиционных исследований Омского государственного университета 1980-х - начала 1990-х гг. в Муромцевском, Седельниковском и Тарском районах Омской области, вылившихся в практически тотальные обследования их территорий. Поселенческая структура этих мест, сложившая к тому времени, была довольно разреженной, ос-
военные участки, используемые в сельхоз-производстве, были расположены так, что это нередко вызывало вопросы об исходной целесообразности организации столь «раскиданных» территорий хозяйственного освоения совхозов и колхозов. Расчищенные пространства, дороги, существующие поныне, впечатляли, но логика землеустройства была неясна. При этом бросалось в глаза наличие локальных, нередко единичных, следов отдельных усадеб (рис. 2) - неровности рельефа, обилие апофитов и синатропных растений: иван-чая, крапивы, одичавшей малины, репейника. Информаторы изредка упоминали о хуторах, но в силу давности (полстолетия, заполненные трансформами и забвением) редко могли предоставить конкретику. Многие избегали ответов на подобные вопросы.
Истинная картина и понимание пришли позже, представ в статистических сведениях, содержащихся в Списке населённых мест Сибирского края2. «Сухая» статистика, наложенная на «живые» впечатления, дала новое видение: объём усилий и человеческого (так и хочется определить: нечеловеческого) труда поражает - вглядываясь в фотографии того времени (рис. 3) и сопоставляя текущее состояние территории, понимаешь, что сделанное - сродни подвигу.
Рис. 2. Вторичное залесение на месте хуторского освоения Седельниковский р-н Омской области Фото Д. Г. Коровушкина (2007 г.)
Рис. 3. Ручная корчёвка (начало XX в.) (Переселение и землеустройство за Уралом в 1913 г.: отчёт о работах Переселенческого Управления за 1913 г. СПб., 1914. Вкладка между с. 72 и 73)
Основным массовым источником, характеризующим формирование, жизнь и трансформации переселенческих диаспор, формировавшихся в конце XIX - начале XX в., являются данные всеобщих общероссийских (общесоюзных) переписей населения, начиная с Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. На момент подготовки данной публикации их насчитывается десять: 1897, 1926, 1937 (её результаты объявлены недействительными), 1939, 1959, 1970, 1979, 1989, 2002 и 2010 гг.
Источниковой основой этой статьи стали результаты двух из них - 1897 и 1926 гг. Итоги первой из них (1897 г.) опубликованы в 119 томах по губерниям Российской империи, общеимперские итоги составили два тома. В качестве дополнительного источника следует рассматривать многочисленные и разновременные публикации списков населённых мест, такие как актуальные для района нашего исследования3, коррелирующие с результатами переписи 1897 г. Официальные её итоги, к сожалению, отражают лишь общую картину поселенческой структуры, не давая информации об этническом составе отдельных «единиц» учёта. По сути, их использование возможно лишь в ретроспективном сопоставлении. В известной мере эту лакуну
восполняет неофициальный источник, роль которого невозможно переоценить, - специальная разработка материалов переписи С. К. Паткановым4, проведённая, в частности, применительно к Тобольской и Томской губерниям.
Новое развитие этническая и поселенческая статистика получила в Советской России, в СССР, в 1920-х гг. Наиболее полно и детально применительно к Азиатской России разработаны и опубликованы данные Всесоюзной переписи населения 1926 г., ставшей непревзойдённым образцом. К ним в качестве связанного источника добавляются выпуски списков населённых мест, весьма подробно рисующие поселенческую картину с обозначением национальной принадлежности преобладающей части населения по каждому (даже самому небольшому - односелья, хутора и т. п.) населённому пункту. Для описываемой территории наиболее информативен Список населённых мест Сибирского края.
Переписные материалы зафиксировали переселенческий процесс в динамике и сущностном наполнении. Следует заметить, что переселения в Сибирь были неоднородны и организационно, и этнически: разные направления, различающиеся для каждой этнической группы «волны», «пики» и условия
«водворения». Так, при вполне осязаемых подобиях и пересечениях в формировании переселенческих массивов описываемых нами этнических групп они имели и явные различия.
Переселенческое движение из Латвии и Эстонии в Сибирь достигло своего апогея в 1896-1897 гг. [3, с. 70]. Подавляющая часть прибалтийских крестьян в этот период переселялась в Сибирь самовольно. Лишь немногие из них водворялись на места будущего проживания по предварительно согласованным документам, дававшим право на занятие числа земельных долей, соответствующего числу мужских «душ» в семье. В дальнейшем их стремление к переселению на восток стало ограничиваться властями балтийских губерний России в связи со значительной убылью их населения за счёт внутрироссий-ских миграций и эмиграции за океан. Так, с середины XIX до начала XX в. из Латвии во внутрироссийские губернии и в Сибирь переселилось 300 тыс. чел. (15,5 % населения края) [4, с. 191], и это не считая выбывших за рубежи Российской империи.
Уже к 1897 г. в Сибири проживало более 102 тыс. латышей, что составляло 7,1 % от общего их числа в Российской империи5. Количество эстонцев во внутренних губерниях России к концу XIX в. достигло 110 тыс. чел. (11 % от общего числа)6.
В начале XX в. правительство стремилось направить прибалтийскую колонизацию в таёжные районы Тобольской, Томской и Енисейской губерний, что было связано и с тем, что в более южных, лесостепных, полосах, например в Ишимском и Тюкалин-ском уездах Тобольской губернии, подготовленные переселенческие участки были практически полностью заселены. Оставались два направления - таёжное и степное, т. е. Тар-ский уезд Тобольской губернии, а также Барнаульский и Каинский уезды Томской губернии, Омский уезд Акмолинской области. Однако степные районы были мало пригодны для освоения латышами и эстонцами в силу несовпадения условий мест выхода и привычных хозяйственно-культурных парадигм. Да и сами переселенцы тянулись к местностям, уже заселённым земляками.
Новый импульс переселениям прибалтийских крестьян в Азиатскую Россию при-
дал указ от 9 ноября 1906 г., разрешавший выход крестьян из общины. Уже за 19071909 гг. только из Курляндской и Лифлянд-ской губерний в Сибирь переселилось более 6 тыс. чел. [5, с. 31]. Новые участки для переселенцев из Прибалтики, как правило, нарезались вблизи уже существующих поселений прибалтийских переселенцев. Именно тогда и сформировалась локальная этногруп-повая структура переселенцев из Прибалтики на территории Западной Сибири [6].
Дальнейшие миграции были связаны с Первой мировой войной, а также последовавшими за гражданской войной оптацион-ными соглашениями советского правительства с властями образовавшихся прибалтийских республик, вызвавшими ощутимый отток прибалтов из России. Однако эти потоки уже не оказали существенного влияния на сложившуюся структуру прибалтийских эт-нолокальных групп в Западной Сибири. Беженцы времён войны селились в городах, а оптация затронула Сибирь незначительно.
Результатом тридцатилетнего процесса переселения латышей и эстонцев в Сибирь стала картина, подробно зафиксированная Всесоюзной переписью населения 1926 г. Основной массив латышей и эстонцев пришёлся на Сибирский край: латыши (плюс латгальцы) - 26 878 (8 191) чел.; эстонцы -29 890 чел. Большинство проживало в округах Западной Сибири: латыши - 15 377 чел. (данные по количеству латгальцев неполны), эстонцы - 19 565 чел. [7, с. 75].
Поселенческая структура латышей (включая латгальцев) и эстонцев по населённым пунктам западных округов Сибирского края подробно представлена в монографии Д. Г. Коровушкина 2008 г. [7, с. 120-157]. Из этих материалов видно, сколь значимы были хутора - и как основа поселенческой структуры, и как хозяйственно-экономическая основа этих этнических массивов. Особенно показательны в этом смысле северные районы расселения латышей и эстонцев, расположенные в лесостепной и южнотаёжной зонах Барабинского, Новосибирского, Омского, Тарского и Томского округов Сибирского края. Именно однодворные крестьянские хозяйства у латышей и латгальцев утвердились как господствующая форма расселения и землепользования [8 , с. 11].
Что касается немцев, то до «столыпинской» аграрной реформы основными районами их водворения были Акмолинский, Кокчетаевский и Омский уезды Акмолинской области, а также Барнаульский уезд Томской губернии (Степной Алтай). Немецкие селения располагались относительно компактно, в основном в степной полосе [9, с. 45-52; 10, с. 104; 11, с. 23].
В соответствии с итогами Первой всероссийской переписи населения 1897 г. численность немцев в Тобольской губернии составила 1 105 чел.7, в Томской губернии -1 375 чел.8 В Омском уезде Акмолинской области в 1897 г. их насчитывалось 3 315 чел., Акмолинский уезд одноименной области населяли 1 383 немца9. При этом всё немецкое население области насчитывало 4 781 чел. обоего пола. В целом в областях и губерниях за Уралом переписью было зарегистрировано 14 298 немцев. Образование новых немецких селений (с сопутствующим ростом численности группы) проходило и в последующие годы.
Всплеск переселений немцев (как и представителей иных этносов) в Сибирь связан со «столыпинской» аграрной реформой. Пред-
почтительной территорией расселения в этот период был Омский уезд Акмолинской области (в 1914 г. здесь проживали 20 198 нем-цев10 - больше, чем где бы то ни было в азиатской части Российской империи [11, с. 25]). При этом немалый интерес немецкие «колонисты» проявляли к территории Тарского округа Тобольской губернии, весьма отличающейся в смысле ландшафтных условий.
В целом для Западной Сибири структура немецких поселений была следующей: крупные сёла, вокруг которых сосредоточено множество хуторов (некоторые включали всего 1-6 дворов) и выселков. При этом немецкие сёла имели повышенную удельную численность по сравнению с украинскими, русскими или казахскими селениями [12, с. 145]. Особенностью расселения немцев в северных уездах стали небольшие посёлки, также окружённые хуторами и выселками.
К 1 января 1926 г. всё немецкое население (городское и сельское) в Сибирском крае насчитывало 78 798 чел., основную его долю составляли сельские жители. В Тарском округе немцев проживало 1 631 чел., в том числе 1 560 чел. принадлежали к сельскому населению (табл. 1).
Таблица 1
Численность русских, латышей (включая латгальцев), немцев и эстонцев в Тарском округе Сибирского края по итогам Всесоюзной переписи населения 1926 г.
Оба пола. Сельское население (чел.)
Округ / район Всего Русские Латыши Немцы Эстонцы
Сибирский край 7 553 149 5 786 405 22 860 71 941 27 847
Тарский округ 267101 186137 2 072 1 560 2 081
Большереченский 39 875 32 694 10 5 14
Евгащинский 18 954 12 395 18 6 68
Екатерининский 20 411 8 813 1 472 665 842
Знаменский 38 889 21 436 438 18 391
Муромцевский 23 720 21 340 9 7 38
Нижнеколосовский 32 036 27 290 26 6 38
Рыбинский 26 640 21 784 12 845 1
Седельниковский 24 728 13 492 5 3 689
Тевризский 23 728 12 420 78 — —
Усть-Ишимский 18 178 14 473 4 5 —
Примечание. Составлено на основе данных, исчисленных по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. -М., 1928. - Т. IV : Вятский район. Уральская область. Башкирская АССР; Т. VI : Сибирский край. Бурято-Монгольская АССР; 1929. - Т. IX : РСФСР. - Отд. I. - 339 с.
Следует сказать об оценке значения и значимости «столыпинской» аграрной реформы в сибирской истории исследуемых нами этнических групп - латышей, немцев и эстонцев. Заметим, что авторы не пытаются преуменьшить её влияния на процесс переселения и водворения, всего лишь полагают нужным дать ей адекватную оценку.
Основной, формообразующий период создания поселенческой сети этих трёх групп, оказавших заметное влияние на создание образа «столыпинских» переселенцев, приходится на конец 1890-х - 1900-е гг., что доказывает статистика учёта дат основания поселений. Реформа, связываемая с именем П. А. Столыпина, упорядочивала и формализовала процесс, ранее несколько стихийный, что, собственно, всегда отмечалось и исследователями, и чиновниками, ответственными
за процесс переселений в Азиатскую Россию.
* * *
При анализе размещения латышского, немецкого и эстонского населения по населённым пунктам западных округов Сибирского края бросается в глаза, сколь значимую роль в поселенческой структуре этих групп в Западной Сибири играли хутора - форпосты хозяйственного освоения лесных и таёжных территорий. К ним следует прибавить выселки, заимки и односелья, насчитывавшие не один десяток. Обзор поселенческой структуры латышей, немцев и эстонцев, сложившейся к 1926 г., показывает и процесс, и итоги её формирования.
Для конца XIX - первых лет XX в. данные переписи и списков населённых мест фиксируют следующую картину по Тарскому уезду Тобольской губернии: хутора единичны, основа поселенческой сети - деревни и сёла. Общее на весь уезд число селений составляло 665 . К 1926 г. положение кардинально изменилось: по Тарскому округу перепись зафиксировала 1 947 селений12. Необходимо заметить, что конфигурация Тарско-го уезда Тобольской губернии Российской империи и Тарского округа Сибирского края РСФСР не идентичны, но порядок цифр статистического учёта даёт понимание динамики роста поселенческой сети.
В целом по всем западным округам (Ба-рабинский, Барнаульский, Бийский, Кузнец-
кий, Новосибирский, Омский, Тарский, Томский) Сибирского края латышское население зафиксировано как преобладающее в 740 населённых пунктах, при этом число только хуторов составляло 684. При этом в Тарском округе насчитывалось 325 селений, из них 324 хутора, основная концентрация - Екатерининский (254) и Знаменский (60) районы. Единственный не хутор в округе - пос. Васильев-Бор (120 жителей) в Тевризском районе, расположенный в полутораста километрах севернее г. Тары13.
Чисто латгальских (или с их преобладанием) селений списки не фиксируют. Дополнять их современными знаниями авторы не посчитали возможным.
Среди 609 селений с преобладанием немецкого населения в западных округах Сибирского края хуторов было 364. При этом в Тарском округе из 147 немецких селений 146 были хуторами, кроме трёх - все в Екатерининском районе округа14.
Эстонское население в западной части Сибирского края преобладало в 425 селениях, хуторами обозначено 363 из них. В Тарском округе таковых было 174 (от общего количества в 176), 169 были расположены на территории Екатерининского района15.
В эту статистику по отдельным группам не вошли некоторые селения со смешанным населением, сочетавшие в качестве насельников представителей всех трёх описываемых нами этнических групп, а также русских. Здесь достаточно упомянуть то же изначально русское село Екатерининское в Тарском округе, принявшее неславянских переселенцев, д. Новую Ригу и Старую Ригу, сочетавшие латышское и немецкое население
К сожалению, параметры журнальной публикации не позволяют в полной мере представить во времени и пространстве эту картину, удивительно захватывающую, если совместить карты, отчёты, фотодокументы и статистику. Колоссальные усилия, вложенные в преображение урманов, оказали и экономический эффект, ярко проявившийся в годы НЭПа: животноводство, бывшее экономической основой хуторского хозяйства, наконец-то стало рентабельной составляющей бытия переселенцев: молочные товары, в первую очередь сливочное масло, буквально «вытянули» фермерскую экономику16.
Конец этому только начинавшемуся благоденствию пришёл буквально вслед за его констатацией. В конце 1920-х гг. началась коллективизация, практически уничтожившая большинство латышских, немецких, эстонских (и не только) хуторов - как по всей Сибири, так и в описываемой нами историко-культурной области - Тарском округе тогда ещё Сибирского края. Сложившаяся к концу 1920-х гг. поселенческая структура латышской, немецкой и эстонской сельских переселенческих диаспор в 1930-х гг. была радикально перекроена начавшейся коллективизацией, уничтожившей подавляющее большинство хуторов и выселков, владельцы которых оказались одним из главных объектов репрессий в рамках начатого государством проведения политики раскрестьянивания — «раскулачивания» и сплошной коллективизации.
В 1928 г. «кулаки» как самостоятельная социальная категория получила юридическое оформление - признаки «кулацких» хозяйств были определены Положением о сельскохозяйственном налоге на 1928/29 г. от 21 апреля 1928 г.17 Его дополнило Постановление СНК СССР от 21 мая 1929 г. «О признаках кулацких хозяйств, в которых должен применяться Кодекс законов о труде»18. Неточные и нелогичные внешне, формулировки в этом постановлении дали возможность «расширительно» трактовать признаки и основания причисления к «кулацким» хозяйствам практически любых крестьян [13, с. 50].
Для хуторских / фермерских хозяйств, которые, особенно у немцев [9, с. 218], были отнесены к «показательно-кулацким», применялись все меры административного принуждения и прямые репрессии. Уже с лета 1929 г. кампания по «выявлению кулацких хозяйств» развернулась в полную силу, нередко на усмотрение местных органов власти. При этом на фоне общего для населения края показателя в 5-10 % определённых как «кулацкие» хозяйств, среди лютеранских и, особенно, меннонитских этот процент достигал 18 % и более [13, с. 51]. Этому немало способствовала конфронтация местных органов власти и высокоорганизованных немецкоязычных сообществ, имевших высокую для того времени удельную численность образованных и просто грамотных людей, го-
товых отстаивать свои интересы. Говоря о последнем, необходимо учитывать национальную политику государства и общественно-политическую обстановку в Советской России (как части СССР) в 1920-х гг. с её вниманием к национальным культурам, языкам и проблемам межнационального взаимодействия, вдруг резко сменившую недавнее «благоволение» власти к этой теме на фрустрацию и прямые репрессии.
План хлебозаготовок 1929/30 г. для латышских, немецких и эстонских крестьян-фермеров Сибирского края (и не только для представителей этих групп) преднамеренно завышался. В ряде районов планы пересматривались неоднократно, при этом происходило перекладывание хлебозаготовок с бедноты на «кулаков» [13, с. 51]. Для хуторских хозяйств Тарского (мы говорим сейчас о нём) округа это явилось тотальным поражением -ведь немногочисленная «беднота» просто не могла вести самодостаточное хозяйство, основанное только на собственных усилиях. Политика давления и репрессий не просто вывела фермерскую экономику за грань рентабельности, она привела к ограблению зажиточных крестьян и полнейшей демотива-ции землепользователей. Это вызвало волну самоликвидации крестьянских хозяйств по всей Западной Сибири: так, к окончанию 1929 г. только в Славгородском районе самоликвидировались 63,9 % немецких крестьянских хозяйств .
«Раскулачивание», приводившее к вынужденному перемещению с бросаемых выселков и хуторов в деревни и сёла, сопровождалось также и насильственными переселениями части раскулаченных в необжитые районы, как правило, более северные по отношению к местам исхода. При этом практически всё имущество и инвентарь у переселяемых крестьян изымались. Многие из таковых подлежали арестам.
Всё это привело к нарастанию эмигрантских настроений, что вызвало повышение негативного интереса со стороны ОГПУ, в Сибирском крае усугублявшегося личностными особенностями главного организатора преследования «кулацких элементов» - Р. Эйхе. Постановление Бюро Западно-Сибирского Крайкома ВКП(б) о ликвидации кулачества как класса от 27 апреля 1931 г.20 и Постанов-
ление Президиума Западно-Сибирского Крайисполкома о ликвидации кулачества как класса от 5 мая 1931 г. усугубили этот процесс, дав новый импульс переводу вчерашних лояльных власти граждан в категорию бесправных спецпоселенцев.
Усилия «беспредельщиков» от власти буквально за год уничтожили то, что с таким трудом и лишениями создавалось десятилетиями, буквально стерев с лица земли родовые «гнёзда», бывшие воплощением мечты
об обретении новой родины для тысяч дельных, работящих и трудолюбивых людей (рис. 4, 5), ещё недавно верящих в обретение своего сибирского «беловодья». Вчерашние хуторяне, даже если не попадали в списки выселяемых в спецпоселения, вынуждены были пополнять собой население сёл и деревень, нередко теряя свою национальную культуру и самобытность, язык и религиозную общинность, особенно если эти селения были многонациональными.
Рис. 4. Немцы. Мельник А. А. Гильдебрант с семьёй (1916 г.) Фотоархив Исилькульского районного историко-краеведческого музея (Омская область)
Рис. 5. Эстонские переселенцы (нач. XX в.) Фотоархив Седельниковского районного историко-краеведческого музея (Омская область)
Так, по сравнению с 1926 г. средняя численность населения в немецких сёлах выросла к 1939 г. в 2,5 раза [14, с. 118]. При этом численность латышского, немецкого и эстонского (да и никакого другого) населения на обозреваемой территории в 1930-х гг. не подверглась значительному изменению. Рост его, судя по имеющимся данным, вполне укладывался в рамки естественного прироста и вялотекущего миграционного процесса (к сожалению, весьма общие и неполные данные переписи населения 1939 г. не дают полную и достоверную картину численности исследуемых групп даже в региональном разрезе [7, с. 67; 15, с. 45]).
В процессе раскрестьянивания населения «хуторских» этнолокальных сообществ в Омском (Тарском) Прииртышье (латышей, немцев и эстонцев) проявились ранее уже отмеченные для немцев [13, с. 54] особенности применяемой к ним политики. Так, процент «выявленных кулаков» был значительно выше, чем в среднем по Сибири, экспроприация крестьянских хозяйств в основном проводилась без участия бедняцко-середняц-кого «актива» (за его практическим отсутствием в условиях хуторского расселения).
Редукция поселенческой сети, начавшаяся в 1929-1930 гг., происходила в несколько этапов, уничтожив на начальном этапе практически все хуторские поселения либо превратив их в деревни и посёлки. Затем пришёл этап создания колхозов, а также государственных («советских») хозяйств - совхозов, рассматриваемых иногда как часть плана индустриализации, поскольку предполагалась их показательная техническая и экономическая эффективность. Многие из этих хозяйств и в Сибири планировались как крупные производящие предприятия с полным отрывом работников от некогда принадлежавшей им собственности. Вскоре этот процесс был дополнен программой создания «полевых станов», решавших проблему логистики рабочей силы в условиях разбросанной инфраструктуры, сложившейся на основе разграбленных участков хуторского освоения, традиционно значительно отстоявших друг от друга.
К концу 1930-х гг. это окончательно разрушило систему культурно-бытовых, языковых и, особенно, конфессиональных взаимосвязей людей, превращавшихся в «пе-
рекати-поле», в том числе благодаря постоянным ротациям производственных бригад и их членов. Одним из последствий стало разрушение традиционных культурно-языковых структур с их последующим замещением русским языком как универсальным и официальным средством межличностного и служебного общения.
Следующим этапом стал период Великой Отечественной войны, затронувший практически каждого, вне зависимости от этнической принадлежности, и перекроивший немецкий этнический массив в Западной Сибири, в том числе в сторону увеличения за счёт депортированных граждан СССР. Послевоенное восстановление привело к новым напряжениям и потерям для крестьянства, в частности продолжила начавшуюся в 1930-е гг. трансформацию программа ликвидации «неперспективных деревень» в 1960-1970-х гг., фактически действовавшая вплоть до распада Советского Союза.
Последствия этого процесса многогранны и многозначны. Так, если обратиться к этническим группам - объектам нашего исследования, то в Кемеровской, Новосибирской и Омской областях селений с выраженной долей латышского и эстонского населения насчитывалось к 1989 г. лишь 36 [7, с. 191-193], с немецкой - 165 [15, с. 138-158].
При этом сами эти группы за 19282010 гг. пережили две трансформы: редукцию переписной численности и изменение соотношения городского и сельского населения в структуре этнического массива на территории административного и переписного учёта. В основе первой лежит изменение этнического самосознания в результате изменений языковой практики как его базы. В основе второй лежат процессы урбанизации. Для сибирских немцев дополнительным фактором этих процессов стала внешняя миграция конца 1980-х - начала 2000-х гг. по программе так называемой «репатриации».
Общим итогом стало снижение переписной численности латышей, немцев и эстонцев в регионах их расселения в Западной Сибири. Конкретные итоги по некоторым наиболее показательным для представителей исследуемых нами этнических групп регионам представлены в переписной динамике (табл. 2).
Таблица 2
Численность латышей, немцев и эстонцев в некоторых регионах Западной Сибири по итогам всесоюзных переписей населения 1939, 1959, 1970, 1979 и 1989 гг. и всероссийсих переписей населения 2002 и 2010 гг. Всё население (чел.)
Год проведения переписи Алтайский край Новосибирская область Омская область
латыши немцы эстонцы латыши немцы эстонцы латыши немцы эстонцы
1939 652 33 203 1 837 10 083 8 394 9 157 7 405 59 832 7 837
1959 742 143 074 1 169 2 459 78 769 4 219 6 993 105 728 6 053
1970 546 126 447 941 1 928 67 931 2 745 4 231 111 807 5 160
1979 902 124 025 719 1 714 64 895 2 353 3 761 120 806 4 544
1989 429 126 901 583 1 217 61 479 1 974 3 218 134 199 4 069
2002 257 79 502 420 808 47 275 1 399 2 235 76 334 3 025
2010 168 50 701 240 307 30 924 891 1 444 50 055 2 082
Примечание. Сост. по: Всесоюзная перепись населения 1939 г.: Основные итоги. - М. : Наука, 1992. -254 с.; Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 года. РСФСР. - М. : Госстатиздат ЦСУ РСФСР, 1963. -284 с.; Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 года. - М. : Статистика, 1973. - Т. IV. - 647 с.; Итоги Всесоюзной переписи населения 1979 года. - М. : Статистика, 1989. - Т. IV. - Ч. I. - Кн. 1. Электронный / 9 микрофиш.; Национальный состав населения СССР (по данным Всесоюзной переписи населения 1989 г.). - М. : Финансы и статистика, 1991. - 158 с.; Национальный состав и владение языками, гражданство. - М. : Статистика России, 2004. - Кн. 1. - 946 с. - (Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. : в 14 т. ; т. 4); Демографический еженедельник Демоскоп Weekly. - URL: http://www.demoscope.ru/weekly/ssp/census.php?cy=3.
Безусловно, что в основе произошедших трансформаций поселенческой сети и, более того, самих описанных этнических массивов - латышей, немцев и эстонцев Западной Сибири - лежало «раскрестьянивание», проведённое государственными и партийными структурами в порядке осуществления плана коллективизации как обеспечительной основы создания исполнительского резерва для реализации плана индустриализации 1930-х гг. Естественным, эволюционным путём этот процесс состояться не мог, поскольку психология крестьянина никоим образом не предполагала смены культурных и хозяйственных парадигм, привычного образа жизни и независимости хозяина (особенно, если он фермер / хуторянин) на подчинённое положение наёмного работника в иной сфере деятельности. При этом описанный нами процесс показывает абсолютное пренебрежение власти к интересам и чаяниям людей, которых она представляет и ради которых (в идеале) существует.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 О добровольном переселении сельских обывателей и мещан на казённыя земли и о порядке
перечисления лиц означенных сословий, переселившихся в прежнее время : Высочайше утверждённое мнение Государственнаго Совета, 1889, 13 июля // Полное собрание законов Российской империи. Собрание : собр. 3-е. - Т. IX : От № 5686-6504 и дополнения. - СПб., 1891. -С. 535-538. - [Док.] 6198.
2 Список населённых мест Сибирского края / Ц. С. У., Сибирский краев. стат. отд. - Новосибирск, 1928-1929. - Т. 1 : Округа Юго-Западной Сибири. - 1928. - [4], III, 826, [1] с. : табл.
3 Список населённых мест Тобольской губернии : [сост. по сведениям на 15 июля 1909 г., по-луч. от уезд. исправников и волост. правлений]. -Тобольск : Изд. Тобол. губерн. стат. ком., 1912. -[1], 634, IX с. : табл.; Список населённых мест Томской губернии на 1911 год. - Томск : Изд. Том. губерн. стат. ком., 1911. - 577, XXVI с.
4 Патканов С. К. Статистические данные, показывающие племенной состав населения Сибири, язык и роды инородцев (на основании данных специальной разработки материалов переписи 1897 г.). - СПб., 1911. - Т. II : Тобольская, Томская и Енисейская губернии. - 432 с.
5 Всеобщая перепись населения Российской империи: Общий свод по империи результатов разработки данных первой Всеобщей переписи населения, произведённой 28.01.1897 года. -СПб., 1905. - Т. 2. - С. XI.
6 Vassar A. Uut maad otsimas. Agraarne umberasumisliikumine Eestis kuni 1863 aastani. -Tallinn : Eestiraamat, 1975. - S. 215.
7 Исчислено по: Патканов С. К. Указ. соч.
8 Первая всеобщая перепись Российской империи 1897 г. - СПб., 1904. - Т. 79 : Томская губерния. - С. 4-6.
9 Первая всеобщая перепись Российской империи 1897 г. - СПб., 1904. - Т. 80 : Акмолинская область. - С. 50-51.
10 Обзор Акмолинской области за 1914 г. -Омск, 1915. - С. 70.
11 Список населённых мест Тобольской губернии. С. 155-193.
12 Список населённых мест Сибирского края. Т. 1. С. 1-83.
13 Рассчитано по: Там же.
14 Рассчитано по: Там же.
15 Рассчитано по: Там же.
16 Итоги 10 % выборочного обследования отдельных хозяйств в 1927 году по Сибирскому краю. - Новосибирск : Сиб. краевой стат. отд., 1928. - 190 с.
17 Положение о сельскохозяйственном налоге на 1928/1929 год : утв. Положением ЦИК от 21 апреля 1928 г. // Собрание законодательства СССР. - 1928. - № 24. - Ст. 212
18 Документы свидетельствуют: Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации 1927-1932 гг. / под ред. В. П. Данилова, Н. А. Ив-ницкого. - М. : Политиздат, 1989. - С. 221-222.
19 Государственный архив Алтайского края. Ф. П-38. Оп. 6. Д. 28. Л. 223.
20 Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Ф. 47. Оп. 5. Д. 121. Л. 36-37 об.
21 ГАНО. Ф. 1353. Оп. 1. Д. 57. Л. 112-114.
ЛИТЕРАТУРА
1. Селезнёва И. А. Традиционное хозяйство тар-ских татар (вторая половина XIX - начало XX века) : автореф. дис. ... канд. ист. наук. -Новосибирск, 2000. - 18 с.
2. Томилов Н. А. Тюркоязычное население Западно-Сибирской равнины в конце XVI - первой четверти XIX вв. - Томск : Изд-во ТГУ, 1981. - 275 с.
3. Коровушкин Д. Г., Лоткин И. В., Смирнова Т. Б. Неславянские этнодисперсные группы Западной Сибири: Формирование и этнокультурная адаптация. - Новосибирск : Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2003. - 272 с.
4. СтродсХ. П. Основные этапы и причины начала массового переселения латышских крестьян в другие губернии России в 40-60-х годах XIX в. // Проблемы исторической демо-
графии СССР. - Томск : Изд-во ТГУ, 1980. -С. 191-202.
5. Лоткин И. В. Современные этнические процессы у латышей и эстонцев Западной Сибири. - М. : Изд-во Ин-та этнологии и этнологии РАН, 1996. - 256 с.
6. Лоткин И. В., Свитнев А. Б. Колонии латышей в Западной Сибири (XIX-XX века): механизмы формообразования и развития // Вестник НГУ. Серия: История, филология. - 2006. - Т. 5. -Вып. 3. - С. 256-265.
7. Коровушкин Д. Г. Латыши и эстонцы в Западной Сибири: расселение и численность в конце XIX - начале XXI века. - Новосибирск : Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2008. - 248 с.
8. Свитнев А. Б. Поселение и усадьбы латышей и латгальцев Западной Сибири конца XIX-XX в. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Новосибирск, 2001. - 21 с.
9. Вибе П. П. Немецкие колонии в Сибири: социально-экономический аспект. - Омск : ОмГПУ, 2007. - 368 с.
10. Кирякин И. Ф. Немецкие поселения на 10-вёрстном степном пространстве // Немцы Сибири: История и культура : материалы Всерос. на-уч.-практ. конф. - Омск, 1993. - С. 103-116.
11. Смирнова Т. Б. Немцы Сибири: этнические процессы. - Омск : РУСИНКО, 2002. - 210 с.
12. Назарцева Т. М. Немецкое население Соснов-ского района Омского округа по переписи 1926 года // Немцы Сибири: История и культура : материалы Всерос. науч.-практ. конф. - Омск, 1993.- С. 145-146.
13. Гербер О. А. «Раскулачивание» немецкой деревни в Сибири: этапы и особенности. 19291935 гг. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. - 2013. - № 6-2 (32). - С. 50-55.
14. Сигутов П. Т. Формирование расселения населения Азовского национального района // Немцы Сибири: (История и культура) : материалы Всерос. науч.-практ. конф. - Омск, 1993. - С. 116-119.
15. Коровушкин Д. Г. Немцы в Западной Сибири: расселение и численность в конце XIX - начале XXI века. - Новосибирск : Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2007. -188 с.
Информация о статье
Дата поступления 18 мая 2021 г.
Дата принятия в печать 19 июля 2021 г.
Article info
Received May 18, 2021
Accepted July 19, 2021
Сведения об авторах
Гербер Ольга Александровна - кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой философии и истории Сибирского университета потребительской кооперации (Новосибирск, Россия)
Адрес для корреспонденции: 630087, Россия, Новосибирск, пр. Карла Маркса, 26
E-mail: [email protected]
Коровушкин Дмитрий Георгиевич - доктор исторических наук, профессор кафедры философии и истории Сибирского университета потребительской кооперации (Новосибирск, Россия)
Адрес для корреспонденции: 630087, Россия, Новосибирск, пр. Карла Маркса, 26
E-mail: [email protected] Для цитирования
Гербер О. А., Коровушкин Д. Г. Политика «раскрестьянивания» и трансформации поселенческой сети аграрных переселенцев в Омском Прииртышье: на примере латышей, немцев и эстонцев // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2021. Т. 8, № 3 (31). С. 176-188. DOI: 10.24147/2312-1300.2021.8(3).176-188.
About the authors
Olga A. Gerber - PhD in Historical Sciences, Associate Professor, Head of the Department of Philosophy and History of the Siberian University of Consumer Cooperation (Novosibirsk, Russia)
Postal address: 26, Karla Marksa pr., Novosibirsk, 630087, Russia
E-mail: [email protected]
Dmitry G. Korovushkin - Doctor of Historical Sciences, Professor of the Department of Philosophy and History of the Siberian University of Consumer Cooperation (Novosibirsk, Russia)
Postal address: 26, Karla Marksa pr., Novosibirsk, 630087, Russia
E-mail: [email protected] For citations
Gerber O.A., Korovushkin D.G. The Policy of Degradation of a Rural Way of Peasant Life and Transforming the Settlement Network of Agrarian Immigrants in Omsk Irtysh Region: Using Latvian, German and Estonian Example. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2021, vol. 8, no. 3 (31), pp. 176-188. DOI: 10.24147/2312-1300.2021.8(3). 176-188 (in Russian).
