CC BY
50
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
УДК 94«1797/1863»(470.1-22)
П.П. Котов
ПОЛИТИКА ПОПЕЧИТЕЛЬСТВА УДЕЛА И ЕЁ РЕЗУЛЬТАТЫ:
НА ПРИМЕРЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СЕВЕРА РОССИИ
Анализируется политика попечительства удельного ведомства. Выявляется её позитивное влияние на улучшение породности крестьянского рогатого скота и огородничества, предотвращение различных эпидемий, повышение уровня грамотности крестьян. При этом акцентируется внимание на невозможности коренных позитивных изменений в удельной деревне в условиях господства феодальных отношений.
Ключевые слова: удельные крестьяне, политика попечительства, общественная запашка, образцовые усадьбы, грамотность крестьян.
По закону от 5 апреля 1797 г. вся дворцовая собственность в России была преобразована в удельную [1. Т. XXIV. №17906]. В результате оформилась новая категория сельских тружеников -удельные крестьяне. Верховным собственником удельных владений и крестьян считалась царская семья, а непосредственное управление ими возлагалось на Департамент (министерство) уделов. Значительная часть удельных крестьян проживала на Европейском Севере страны, где они в первой половине XIX в. составляли не менее 11% населения. Здесь были созданы Архангельская и Вологодская удельные конторы (имения), объединенные в 1858 г. в границах Вельской конторы [1. Т. XXV. №18423; Т. XXX. №23020; 2. Т. XXXIII. №33861].
Первоначально удельное ведомство почти не обращало внимания на собственно производственную деятельность крестьян, полагая, что достаточно создать отлаженную систему управления и удельные имения превратятся в процветающие хозяйства. Однако издание множества циркуляров, распоряжений и реорганизация управления не привели к улучшению экономики удельной деревни и к полному сбору податей, тем более к их росту. Последнего требовали возрастающие расходы на содержание царской семьи и системы управления [3. Д. 1-74].
К концу 1820-х гг. стала очевидной необходимость более радикальных перемен в сельскохозяйственной отрасли России. Именно с этого времени в правительственных кругах начинает обсуждаться проблема крепостного права, но пока ещё в рамках его «улучшения». Проведение активной так называемой политики попечительства в удельной деревне связано с приходом в 1827 г. к управлению ведомством Л.А. Перовского. Вначале причину затруднений он усмотрел в отрыве крестьян от земледелия, прежде всего в неземледельческих занятиях крестьян. Поэтому была резко сокращена выдача паспортов на отход, ужесточены санкции за переход в другие сословия, усилена ответственность общины за своевременную и полную уплату податей и другие меры. Так, в 1827 г. в отход по паспортам ушло
1 869 крестьян или свыше 8% мужчин Архангельской конторы, в 1855 г. - только 396 или 1,5% мужчин. Малозаметным явлением стало долговременное отходничество по паспортам в Вологодской конторе, в которой в 1855 г. оно представляло всего 107 или 0,25% мужских душ [3. Д. 68; 4. Д. 282; 5. Д. 9].
Вскоре становится ясно, что необходим не только «кнут», но и «пряник», то есть меры, которые вели бы, в представлении Л. В. Перовского, к интенсификации всей хозяйственной деятельности. Постепенно удел «смягчает» законодательство в вопросах хозяйственной деятельности крестьян, владения недвижимостью и других сферах. Но главное внимание было по-прежнему обращено на сельскохозяйственную деятельность крестьян. В качестве основного примера «рационального» ведения хозяйства вводится общественная запашка, изначально призванная решить другую проблему.
В русской деревне, в том числе и удельной, в конце XVIII в. на случай неурожаев были созданы сельские запасные хлебные магазины. Они должны были наполняться за счёт натуральных и денежных сборов с крестьян. В ходе «ревизии» 1827 г. выяснилось, что ни в одном запасном хлебном магазине удельных имений не накоплен положенный запас зерна - по 2 четверти на ревизскую душу. Мало того, Л.В. Перовский пришел к выводу о невозможности создания нормативного запаса хлеба при существующих правилах его формирования: для этого нужно было 32 года «бездоимочного» сбора хлеба или 48 лет денежных сборов. Но крестьяне, обременённые податями и повинностями, не могли полностью и регулярно вносить хлеб и имели большие недоимки по этим статьям [3. Д. 35. Л. 120-122]. Да и не-
2012. Вып. 3 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
урожаи в рамках 30-40-летних периодов случались по 5-6 раз. Это послужило причиной для изменения принципа наполнения запасных хлебных магазинов. В его основу положили «поля общественной запашки».
В 1828-1829 гг. часть тягловой пашни (на Севере - около 3,5%) была отрезана под общественную запашку. Обрабатывали её крестьяне своими орудиями труда и скотом. Собираемый хлеб частично шёл в запасные хлебные магазины, частично - продавался. Вначале 10% от вырученных денег шли в казну удела, остальные - перечислялись в хлебный капитал и должны были использоваться для помощи крестьянам в случае неурожайных лет [6. Т. 3. № 203]. Но урожайность на общественных полях была невысокой, так как ни чиновники, ни крестьяне не были в ней заинтересованы. Крестьяне справедливо видели в ней дополнительную натуральную повинность. Хлебом из запасных магазинов они не распоряжались, в случае неурожаев или покупали его, или брали в ссуду. Тогда, в 1834 г., все удельные имения были разделены на три группы, для каждой из которых была определена обязательная норма урожайности общественных полей. В северных имениях она составляла озимого - «сам 3», ярового - «сам 2», с 1845 г. была увеличена до уровня «сам 3,5» озимых и «сам 3,0» яровых. Весь излишек хлеба сверх нормы продавался, и 20% от вырученных сумм поступало в хлебный капитал, остальные - удельным чиновникам различного ранга [2. Т. IX. № 6909; 7. Д. 1107, 1264, 1791]. Таким образом, хлебный капитал формировался как бы двумя путями - от продаж хлеба из запасных магазинов в рамках замены его свежим зерном и от продажи излишков зерна сверх установленной нормы урожайности. И урожаи на общественной запашке действительно резко возросли.
С помощью общественной запашки удел решал несколько проблем: отныне удельная деревня была гарантирована от голода, запасные хлебные магазины наполнялись быстро и даже с излишком. Осложнялось отходничество крестьян на сторонние заработки, так как кроме собственно обработки полей крестьян обязывали строить, ремонтировать и охранять хлебные магазины и выполнять ряд других работ. Но главное - удел нашёл источник финансирования дальнейшей программы попечительства - деньги «запасного капитала». Не менее важно, что появился своеобразный опытный полигон для создания показательного ведения земледелия.
С этой же целью на деньги «запасного капитала» в 1832 г. под Петербургом было открыто удельное земледельческое училище. В нём дети крестьян в течение 6 лет обучались грамоте и «рациональному ведению хозяйства» (земледелию, скотоводству и ремеслу). После окончания училища они возвращались в свои приказы и поселялись в «образцовых» усадьбах. Предполагалось наделять каждого такого усадебщика землей по 15 дес., устраивать отдельным хутором, предоставлять значительные денежные пособия и кредиты. Но затем льготы были сокращены - усадебщики освобождались от податей на первые два года, получали 100 руб. на обзаведение хозяйства и беспроцентную ссуду до 400 руб. Они поселялись уже и в пределах селений крестьян, земельный надел ограничивался существующими на местах размерами тягловых угодий. Жизнь усадебщиков чрезмерно регламентировалась: им предписывалось, что и как строить на подворье, что сеять, носить из обуви и одежды, чем питаться и даже сколько пить спиртного. Количество образцовых усадеб было невелико - на Севере в 1860 г. всего 21 [3. Д. 39-74; 8. Д. 451. Л. 35-43].
В 1830-1840-х гг. на общественной запашке, затем и в первых образцовых усадьбах активно апробировались новые сорта зерновых хлебов, огородных культур, агротехнических приёмов, пород скота и орудий труда. Однако методы проведения политики попечительства были выбраны сугубо феодальные, сопровождались строгой регламентацией и любое отступление от циркуляров и инструкций жёстко пресекалось. При этом почти не учитывались не только местные земледельческие традиции и практика, но даже природные и климатические условия регионов огромной империи. Не случайно, например, многие новые зерновые культуры даже не всходили на северной запашке, другие давали очень низкие урожаи или быстро вырождались [7. Д. 1572, 1712, 1719].
В северных удельных имениях апробировались 25 наименований культур. И лишь в отдельных случаях, когда достигались положительные результаты, новые культуры внедрялись и на крестьянских полях. Впрочем, с течением времени основная их часть исчезала из посевного клина северной удельной деревни. К 1860-м гг. в нём перестали культивировать даже овёс английский, хорошо зарекомендовавший себя на общественной запашке. К этому времени и посевы яровой ржи и пшеницы остались незначительными. Из зерновых, пожалуй, только рожь ваза имела успех среди удельных крестьян региона. В 1852 г. в Архангельском имении она занимала 7% посева озимых, в 1854 г. - 31% и в 1857 г. - 26% [7. Д. 1954, 1961, 1966, 1972].
Подобное было характерно и в отношении многих других «нововведений». Отдельные из них, которые повышали урожайность, внедрялись в крестьянских хозяйствах. Например, на Севере получили распространение катки для обработки угодий, занятых овсом (для уничтожения сорняков), бороздильники для картофельных полей, веялки, цельнометаллические и складные бороны, косы-литовки, вспашка яровых с осени [3. Д. 57; 7. Д. 1370]. Но всё это существенно не меняло ситуацию в земледелии, и господство традиционных систем, в том числе трехполья, оставалось незыблемым.
Более впечатляющими выглядели некоторые попытки улучшения породности скота. Так, в 1846 г. в Архангельской конторе появляются первые экземпляры крупного рогатого скота голштинской породы (15 коров и 15 быков). В 1850 г. в ней было учтено 18 быков и 10 коров голштинской и фрисландской породы, в 1859 г. - 32 племенных быка и 133 коровы и в 1861 г. - 39 племенных быков [4. Д. 1020. Л. 89об.; Д. 2267. Л. 70; Д. 2312. Л. 332]. Удел отдавал предпочтение иностранным породам крупного рогатого скота. В то время бытовало мнение, что холмогорский скот уже утратил свои лучшие качества и поэтому необходимо заменить его другими породами скота [3. Д. 54. Л. 64]. Племенные быки и коровы распространялись вначале среди усадебщиков, затем и среди крестьян. В удельной деревне Архангельской губернии в 1850 г. имелось уже 1 290 голов улучшенной породы рогатого скота, в 1856 г. - 2 452 головы, в 1859 г. - 4 077 и в 1861 г. - 6 032 головы или около 18% всего поголовья крупного рогатого скота [3. Д. 68; 4. Д. 1020, 2267, 2312].
Появление новых пород скота требовало улучшения кормов и содержания скота. Даже в относительно благополучной по кормовой базе Архангельской губернии сено предназначалось, прежде всего, рабочему скоту. Продуктивному скоту доставалась в основном осока (некачественное сено) и яровая солома [7. Д. 1710. Л. 11-12, 92-105]. Удел пытался изменить такое положение с помощью травосеяния. Оно до этих пор почти не применялось на пашне и не нарушало привычное для крестьян трёхполье. В 1848 г. в Архангельской конторе кормовыми травами было засеяно 167 дес., в 1849 г. у
2 960 крестьян - 245 дес. (снято сена 28 371 пуд. и 283 пуда семян) и в 1850 г. травосеянием занимались уже 3 330 крестьян. В Вологодской конторе, где новых пород крупного рогатого скота почти не было, в 1848 г. крестьяне засеяли кормовыми травами только 2 дес., в 1856 г. - 3,2 дес. (снято 239 пуд. сена) [4. Д. 1008, 1020; 7. Д. 2090].
В 1840-х гг. происходит сдвиг и в развитии огородничества. Связано это было с учреждением в ряде приказов Архангельского, Вологодского и других имений учебных (образцовых) огородов. На них выращивали семена и рассаду, обучали крестьян и их детей правильному уходу за овощами [3. Д. 53, 69; 7. Д. 1678]. Создание учебных огородов и пример образцовых усадеб способствовали увеличению производства овощей и расширению их ассортимента. Ранее на крестьянских огородах Севера выращивали капусту, репу, редьку, лук, морковь, свёклу и брюкву. В 1850-х гг. распространились посевы чеснока, редиса, гороха, петрушки, салата, тыквы, укропа и бобов [7. Д. 1954-2074]. В 1844 г. появились парники для огурцов, в 1855 г. их было уже около 200 [3. Д. 66. Л. 31об.]. Объём собираемых овощей приобрёл устойчивую тенденцию к повышению. Особенно заметно увеличилось производство лука и брюквы. Лук в эти годы удельные крестьяне почти ежегодно продавали в уездных и губернских городах Севера. Да и некоторые другие овощи вывозились на продажу [3. Д. 54, 57, 60]. В 1848 г. крестьяне Архангельского имения продали овощей на 5 тыс. руб. [3. Д. 57. Л. 47об.].
Несомненно, некоторые начинания удела в рамках политики попечительства имели сугубо положительные и полезные последствия для удельной деревни. Прежде всего, это относилось к массовому оспопрививанию населения, проведению прививок скота, созданию во всех приказах ветеринарных и агротехнических пунктов [3. Д. 39-74]. К таким последствиям причислялось и улучшение уровня грамотности удельных крестьян.
В ХУ1-ХУШ вв. в северной деревне грамотность была выше, чем среди крестьян других регионов страны. С другой стороны, жители дворцовых волостей Севера значительно проигрывали в грамотности черносошным и монастырским крестьянам. Среди последних в 1785 г. в Архангельской губернии было 11,5% дворов с грамотными мужчинами, в Шенкурском уезде этой губернии - 6,5% (здесь преобладало дворцовое крестьянство) [9. С. 412-415].
До начала XIX в. крестьяне России могли научиться читать и писать только частным образом или в монастырях. В 1804 г. открываются одногодичные мужские приходские школы (училища) для всех категорий крестьян. С 1828 г. они стали двухгодичными. В них обучали навыкам чтения и письма, элементарным арифметическим действиям и закону божьему. 15 октября 1858 г. было принято решение о создании приходских школ для крестьянских девочек. Основную часть учителей по-
2012. Вып. 3 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
прежнему составляли священники. В удельной деревне Севера в 53 из 95 приходов они сразу «изъявили желание учить девочек безвозмездно» [4. Д. 2267. Л. 72об.]. В 1863 г. в селениях удельных крестьян Архангельской губернии действовало 38 мужских приходских школ (367 учеников) и 1 женская школа (377 учениц), в Вологодской - соответственно 49 (392 ученика) и 48 (408 учениц) [10. Д. 2218. Л. 2]. Кроме того, в 1860 г. в Вологодской губернии имелись частная мужская (на 10 учеников) и женская (на 15 учениц) школы [3. Д. 110. Л. 42].
Обучение грамоте в удельной деревне не ограничивалось приходскими школами. В связи с проведением политики попечительства возникает необходимость не только в грамотных людях, но и в тех, кто получал бы более систематизированные знания о вводимых уделом в самых разных областях «новшествах». Через таких людей, по мнению чиновников, легче будет проводить преобразования, они быстрее будут осваивать новое. В 1832 г., как упоминалось, открывается удельное земледельческое училище на 250 учеников, но в целом для удельной деревни этого было мало. К 1864 г. его закончило только 24 северных крестьянина [10. Д. 2218. Л. 2].
Поэтому в 1830-х гг. было решено создать ряд новых учебных заведений на местах. В 1841 г. в каждом приказе и отделении удельной деревни Севера было открыто по одному сельскому трёхгодичному училищу для мальчиков - всего 14. В них, как правило, обучалось одновременно по 40 человек, хотя были училища на 20-30 учеников. Занятия вели нанятые профессиональные учителя (по 2-3 на училище). Кроме грамоты, мальчики получали некоторые навыки ведения «правильного хозяйствования». В 1851 г. в сельских училищах Архангельской губернии находилось 184 учащихся, в 1863 г. -230, в 9 училищах Вологодской губернии - соответственно 342 и 317 учеников [3. Д. 58. Л. 109;
10. Д. 2218. Л. 2].
Более основательные знания, особенно профессиональные, крестьянские дети получали в Архангельском удельном ремесленно-земледельческом и Вологодском ремесленном училищах, открытых в том же 1841 г. Здесь в течение четырёх лет молодые крестьяне, кроме навыков грамоты и ведения земледелия, получали профессии плотника, столяра, кузнеца, слесаря и другие специальности [4. Д. 2266. Л. 97-103; Д. 2267. Л. 72об.]. Правда, влияние выпускников этих училищ на крестьян было менее заметно, чем влияние хозяев образцовых усадеб. После учёбы они не получали никаких льгот и материальной помощи, растворялись среди крестьян, часто не имея возможности применить полученные знания на практике. К 1859 г. из 50 выпускников Архангельского училища 37 не имели даже своего хозяйства [4. Д. 2266. Л. 97].
Наряду с этим, все нанимаемые уделом на работу специалисты обязаны были выучить несколько крестьянских детей. Так, в 1857 г. учениками землемеров, архитекторов, ветеринаров, фельдшеров, врачей и других специалистов в удельной деревне Севера являлись 75 крестьян [10. Д. 2218. Л. 2]. Всё, что касалось обучения детей (строительство, ремонт и содержание зданий, инвентаря, жалованье и оплата квартир учителей и другие затраты), осуществлялось за счёт труда и денег удельных крестьян. Однако в источниках не выявлено ни одного случая протеста крестьян по этим поводам. Вероятно, крестьяне осознавали важность обучения своих детей и понимали, что такие затраты окупаются сторицей.
Постепенно охват удельных крестьян Севера различными формами обучения стал выше, чем охват государственных крестьян. В начале 1860-х гг. в удельной деревне Архангельской губернии один ученик приходился на 41 ревизскую душу мужского пола, одна ученица - на 72 души женского пола, в Вологодской - соответственно на 52 и 110 душ [10. Д. 2218. Л. 2]. В эти же годы в государственной деревне Вологодской губернии один ученик приходился на 100 мужчин, одна ученица - на 577 женщин. Число обучающихся по отношению ко всему населению в государственной деревне Севера составляло 0,5%, в удельной - в пределах 1,5% [9. С. 287].
В результате показатели грамотности в удельной деревне Севера стали довольно приличными для своего времени. В 1861 г. в Верховском приказе Вологодской губернии умели читать и писать 10,5% всех мужчин и 0,3% женщин [11. Д. 1. Л. 75]. В начале 1870-х гг. среди бывших удельных крестьян Архангельской губернии было 13,7% грамотных мужчин и 0,7% женщин [12. С. 20-31].
Таким образом, нельзя согласиться с господствующим в историографии выводом, что политика попечительства удельного ведомства привела лишь к усилению эксплуатации крестьян и не имела никакого положительного последствия. С подобной однозначной оценкой нельзя согласиться даже в отношении развития земледельческого хозяйства северной удельной деревни, где влияние политики попечительства проявилось наименее заметно. Несомненно, она сказалась на улучшении породности крестьянского рогатого скота и огородничества, предотвращении различных эпидемий, повышении
уровня грамотности крестьян. Не случайно опыт удела был учтён при проведении подобной политики П.Д. Киселёвым (первый министр государственных имуществ) в государственной деревне.
Конечно, в целом результаты не соответствовали размаху мер и затраченным финансовым средствам. Главная причина заключалась в том, что удельное ведомство пыталось решить проблему деревни в рамках существующих феодальных отношений, не затрагивая их сути. Интенсификация сельскохозяйственного производства не умещалась в рамки отживающего строя, противоречила ему. На примере проведения политики попечительства вначале в удельной, затем и в государственной деревне окончательно проявилась необходимость самых глубоких реформ в стране, необходимость отмены крепостного права.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Полное собрание законов Российской империи. Собрание Первое. СПб., 1830. Т. I-VL.
2. Полное собрание законов Российской империи. Собрание Второе. СПб., 1830-1884. Т. I-LV.
3. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 515. Оп. 1.
4. РГИА. Ф. 515. Оп. 15.
5. РГИА. Ф. 515. Оп. 16.
6. Свод удельных постановлений. СПб., 1843. Т. 1-3.
7. РГИА. Ф. 515. Оп. 12.
8. РГИА. Ф. 515. Оп. 76.
9. История северного крестьянства. Архангельск, 1984. Т. 1.
10. РГИА. Ф. 515. Оп. 71.
11. Государственный архив Архангельской области (ГААО). Ф. 925. Оп. 3.
12. Статистическое описание сельского населения и промышленности Архангельской губернии / сост. помощником председателя статистического комитета Г. Минейко. - Б/м. Б/г.
Поступила в редакцию 15.01.11
P.P. Kotov
The supervising of Tsar’s apanage and its results: the example of the Russian European North
The article analyzes the politics of supervising of the Tsar’s apanage in the North of European Russia. The author demonstrates its positive influence on the improvement of cattle-breeding and farming, prevention of epidemics and increasing of the peasants’ literacy. But he also proves the impossibility of fundamental positive changes in the Tsar’s apanage by the domination of feudalism.
Keywords: Tsar’s family peasants, the apanage policy, common ploughing, exemplary farmstead, the peasants’ literacy.
Котов Пётр Павлович,
кандидат исторических наук, профессор
ФГБОУ ВПО «Сыктывкарский государственный университет» 167001, Россия, г. Сыктывкар, Октябрьский проспект, 55. E-mail: kotovpetr55@mail.ru
Kotov P.P., candidate of history, professor
Syktyvkar State University
167001, Russia, Republic of Komi, Syktyvkar,
Oktyabrskiy av., 55
E-mail: kotovpetr55@mail.ru
