Политика Германии по вопросу сирийского урегулирования Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Ф.О. ТРУНОВ

ПОЛИТИКА ГЕРМАНИИ ПО ВОПРОСУ СИРИЙСКОГО УРЕГУЛИРОВАНИЯ

Аннотация. В статье анализируется направленность и содержание политики ФРГ как государства - члена ЕС и НАТО по решению «сирийской проблемы». Исследуются постоянные факторы, которые определяют основы этой политики в отношении Сирии и государств Восточного Средиземноморья в целом. Для каждого из этапов кризисного развития Сирии показывается взаимосвязь ключевых угроз безопасности ФРГ, связанных с развитием ситуации в зоне вооруженного конфликта, с выбором конкретного набора внешнеполитических инструментов для их нейтрализации. Рассматриваются инициативы Германии по обеспечению возвращения Сирии в число стабильно развивающихся государств. Делается вывод о перспективах развития германской политики в отношении Сирии, изучаются конкретные меры, которые с высокой долей вероятности могут быть осуществлены официальным Берлином для укрепления своих позиций.

Abstract. The article analyses the direction and content of German policy as the EU and NATO member state towards the solution of the «Syrian problem». The article researches permanent factors, which determined the foundation of this policy towards Syria and the Eastern Mediterranean countries as a whole. During each period of the Syrian crisis' development the article shows the correlation between the main security threats for Germany, which were connected with the development of situation in the armed conflict zone, and the selection of a particular set of foreign policy tools for their neutralization. The article reveals German initiatives to ensure the return of Syria to the category of stable developing countries. The article concludes about the perspectives of German line towards Syria and investigates concrete measures which

can be taken by Germany for the strengthening of its position with a high degree of probability.

Ключевые слова: внешняя политика ФРГ, «сирийская проблема», использование бундесвера, урегулирование, вооруженные конфликты, международная безопасность, РФ.

Keywords: German foreign policy, «Syrian problem», the usage of Bundeswehr, regulation, armed conflicts, international security, Russian Federation.

Нападения боевиков «Исламского государства»1 на мирное население в Париже 13 ноября 2015 г. и в Брюсселе 22 марта 2016 г., вслед за которыми уже произошли и с высокой долей вероятности еще последуют многочисленные террористические атаки на страны - участницы ЕС и НАТО, показывают, что эти страны столкнулись с новым, резко возросшим качеством угроз своей безопасности. Учитывая стремление лидеров структур международного терроризма достичь максимального политического резонанса от своих действий, основной удар «Исламского государства» будет наноситься по ведущим государствам коллективного Запада2, в первую очередь континентальным европейским державам - Франции и Германии. Это означает, что де-факто впервые со времени окончания холодной войны ФРГ из субъекта мировой политики, использующего свои внешнеполитические инструменты, в том числе военные, для решения проблем безопасности на территории других государств, сама превратилась в объект для проведения атак структурами международного терроризма.

Причем если в годы военно-политического противостояния Запада и Востока западногерманское руководство четко осознавало качество, масштаб и возможные формы проявления потенциальных вызовов безопасности, то определение всех данных параметров для современных экзистенциальных угроз весьма проблематично. В тесной связи с увеличением террористической опасности нахо-

1 Запрещенная в РФ террористическая организация.

2 Под коллективным Западом и Евро-Атлантическим сообществом в настоящей статье понимается совокупность государств - членов ЕС и НАТО.

дится и масштабная миграционная проблема, обострившая социально-экономические противоречия в Европейском союзе [Кондратьева, 2016] на фоне продолжающегося мирового экономического кризиса. Показательно, что на решение проблем, связанных с миграцией, направляются усилия практически всех структур, прямо или косвенно ответственных за обеспечение безопасности в Европе, - прежде всего Европейского союза, но также и Совета Европы [Чернега, 2015, с. 49].

Снизить вероятность проявления данных угроз возможно, лишь воздействуя на них на территории их возникновения - в Сирии и Ираке - посредством оказания содействия этим странам по возвращению их в число политически и экономически стабильно развивающихся государств. Добиться этой цели можно только посредством приложения сбалансированных усилий со стороны максимально широкого круга акторов, в первую очередь ведущих международных организаций и держав. В данной работе внимание сосредоточено на ФРГ, учитывая активный и многогранный характер ее вовлечения в урегулирование «сирийской проблемы». Задача настоящей статьи - изучить направленность и особенности реализации линии Германии в отношении сирийских событий.

Внешняя политика ФРГ - как в целом, так и отдельные ее составляющие - характеризуется весьма высокой степенью преемственности. Как показывала политическая практика, изменение цветовой гаммы правящей коалиции1 в Федеративной Республике не ведет к серьезному пересмотру проводимого на мировой арене курса. Это обстоятельство, с точки зрения автора, позволяет выделить детерминанты (факторы) геополитического и геоэкономического характера, которые определяют долгосрочные цели политики ФРГ как в отношении Сирии, так и Ближнего Востока в целом. Причем влияние данных факторов проявлялось и будет продолжать проявляться на длительном временном отрезке - как задолго

1 Начиная с момента создания ФРГ (1949), все ее правительства были коалиционными (двухпартийного состава) и назывались по характерным цветам тех партий, которые образовывали коалицию. Блок ХДС / ХСС ассоциировался с черным цветом, СДПГ и «Левые» - с красным, СвДП -с желтым и голубым, а Союз 90 / «Зеленые» - с зеленым.

33

до «арабского пробуждения», так и по его завершении. Выбор же конкретного набора инструментов внешней политики, который германское руководство было готово использовать для достижения своих целей на конкретном этапе, зависел в первую очередь от того, какие угрозы безопасности рассматривались в данный момент в качестве ключевых.

Соответственно, в первой части данной статьи предпринимается попытка выделить и изучить постоянные детерминанты, лежащие в основе германской политики в отношении Сирии и сопредельных территорий. В последующих же разделах работы внимание будет сосредоточено на особенностях применения инструментов (политико-дипломатических, военных, экономических) в ответ на действующие и вновь возникающие угрозы безопасности.

Постоянные факторы, влияющие на формирование политики ФРГ в области сирийского урегулирования

В основе рассматриваемого курса Федеративной Республики лежат, с точки зрения автора, четыре основные детерминанты.

Первая детерминанта - стремление Германии утвердиться в качестве действующей на глобальном уровне державы. На протяжении двух десятилетий, последовавших за объединением ФРГ, происходил рост ее влияния на международной арене, основой которого были наращивание масштабов и изменение характера (в первую очередь посредством начала использования бундесвера вне зоны ответственности НАТО) ее участия в решении широкого круга проблем международной безопасности [Bredow, 2015]. Развитие этого процесса было бы невозможно без увеличения той роли, которую Федеративная Республика стремилась играть в ближневосточных делах. В годы холодной войны масштаб вовлеченности «старой ФРГ» в решение региональных проблем был незначительным. Так, западногерманская дипломатия не принимала сколько-нибудь заметного участия в урегулировании арабо-израильского конфликта - «болевой нити» регионального развития в 1950-1970-е годы. Использование на Ближнем Востоке боевых подразделений бундесвера в деятельности по миротворчеству и поддержанию ми-

ра исключалось как де-факто, так и де-юре - в соответствии с Основным законом ФРГ (1949).

Ситуация стала качественно меняться уже с начала 1990-х годов. Федеративная Республика в лице «черно-желтого» кабинета (блок ХДС / ХСС и СвДП) первой из стран Запада признала Палестинскую автономию (1991), учредив в 1994 г. дипломатическое представительство в Рамалле [Die deutsche Position.., 2015].

В 2003 г. кабинет Г. Шрёдера / Й. Фишера (СДПГ и Союз 90 / «Зеленые»), используя трехсторонний формат РФ - ФРГ - Франция, последовательно реализовывал курс на политическое урегулирование «иракской проблемы» [Трунов, 2015]. Основой его было использование возможности мониторинговых миссий ООН и МАГАТЭ для доказательства отсутствия у официального Багдада оружия массового поражения (ОМП). И хотя предотвратить интервенцию «коалиции желающих» во главе с США не удалось, нельзя не признать, что в стратегической перспективе избранная ФРГ линия оказалась выигрышной - Германия не несла ответственности за последующую дестабилизацию на иракской территории, ключевым следствием которой стало укрепление «Исламского государства».

С момента учреждения (2006) шестистороннего переговорного формата, стремившегося невоенным путем предотвратить создание Исламской Республикой Иран ядерного оружия, ФРГ стала его полноправной участницей. Деятельность «шестерки», в отличие от многих других подобных механизмов, завершилась серьезным политическим успехом - принятием в июле 2015 г. договоренностей с официальным Тегераном. Хотя ключевую роль в достижении прорыва сыграла РФ, германское руководство, используя возможности СМИ, продемонстрировало свою весомую роль в решении «иранской проблемы» [Steinmeier, 2015].

В 2006 г., при проведении Израилем боевой операции против движения «Хизбалла» на юге Ливана, правительство А. Меркель / Ф.-В. Штайнмайера выделило (на основании резолюции Совета Безопасности ООН № 1701) для обеспечения режима прекращения огня в состав миссии UNIFIL 2,4-тысячную межвидовую группировку бундесвера [Antrag der Bundesregierung: Beteiligung.., 2006]. Это позволило Германии впервые развернуть долгосрочное воен-

ное присутствие в регионе, де-факто направленное на сдерживание возможных повторных наступательных операций со стороны Израиля.

В основе представленных стратегических решений лежало стремление ФРГ упрочить свои политические позиции на Ближнем Востоке. После окончания холодной войны Германия последовательно демонстрировала свою практическую возможность решения весьма острых проблем безопасности в регионе. Линию ФРГ характеризовала стратегическая взвешенность, проявлявшаяся в преимущественном использовании политико-дипломатических рычагов, а также военных инструментов, но лишь для проведения операций небоевого характера (миротворчество и поддержание мира). Реализуемый курс объективно способствовал созданию у руководства государств региона образа Германии как эффективного регионального игрока и положительному восприятию Германии широкими массами местного населения (в первую очередь мусульманского).

К середине 2010-х годов официальному Берлину удалось пройти между Сциллой и Харибдой современных проблем политического развития Ближнего Востока. С одной стороны, ФРГ добилась улучшения отношений с шиитским Ираном посредством заключения «ядерной сделки» и последующей поэтапной отмены санкций. С другой - Германии удалось сохранить отношения с его главным противником - населенной преимущественно суннитами Саудовской Аравией, о чем свидетельствуют активные поставки германских вооружений и военной техники в эту страну [Kleine Anfrage.., 2016]. При этом, учитывая стратегическую важность Сирии как для ИРИ, так и для официального Эр-Рияда, любые резкие действия Федеративной Республики, в первую очередь связанные с применением военной силы, могли бы стремительно обнулить значительный, но являющийся весьма хрупким политический успех. Соответственно, стремление ФРГ сохранить и упрочить завоеванные политические позиции на Ближнем Востоке в условиях региональной турбулентности с начала 2010-х годов определяет, с одной стороны, необходимость масштабного вовлечения Германии

в решение «сирийской проблемы», с другой - ведет к проявлению взвешенности, особенно в вопросе применения военных средств.

Вторая детерминанта - непосредственное соприкосновение Германии как государства - члена НАТО и ЕС с проблемами Восточного Средиземноморья при расширении Североатлантического альянса (2004; 2009) и Европейского союза (2004; 2007; 2013) в восточном и особенно юго-восточном направлениях, следствием чего стало их непосредственное приближение к границам Ближнего Востока. Соответственно, на любую угрозу безопасности, возникавшую в регионе, официальный Берлин был вынужден реагировать оперативно и с применением сообразного конкретной кризисной ситуации набора внешнеполитических инструментов.

В 1990-е годы основными объектами внешней политики структур Евро-Атлантического сообщества и ФРГ являлись бывшие страны - участницы ОВД, государства и государственные образования, возникавшие в ходе распада Югославии, а также прибалтийские республики, чья независимость была признана Западом еще до юридического прекращения существования СССР [Erklärung.., 1994]. Все эти политические единицы в историко-культурном плане имели длительные и достаточно разветвленные связи с государствами Западной Европы, в том числе с Германией.

В начале XXI в. в условиях расширения ЕС и НАТО основными объектами их внешней политики стали другие бывшие республики Советского Союза и государства Ближнего Востока. Разница цивилизационных кодов данных стран и коллективного Запада (как новых его государств-членов, так и старых) была весьма значительной. В реальности это являлось одной из ключевых трудностей в осуществлении внешней политики ФРГ в новых геополитических реалиях XXI в. Показательно, что де-факто руководство западноевропейских стран осознавало данное обстоятельство еще на ранних этапах развития ЕЭС / ЕС. Так, в 1987 г. была отклонена (в первый и пока единственный раз) заявка на вступление в Европейские сообщества, поданная Королевством Марокко. Формальная причина отказа - географическое положение Марокко как африканской страны. Фактической же причиной, думается, являлось осознание огромных различий в политической культуре и особенностях со-

циально-экономического развития. Подтверждение тому - наличие в составе ЕЭС в качестве государств-учредителей Франции и Бельгии, имевших до середины 1960-х годов огромные колониальные владения в Африке. Таким образом, на фоне глубоких различий цивилизационных кодов государств ближневосточного региона и стран коллективного Запада непосредственное приближение структур Евро-Атлантического сообщества к Ближнему Востоку определяет для ФРГ необходимость тщательного поиска тех сил в регионе, которые ориентировались бы на Евро-Атлантическое сообщество, и определения форм наиболее эффективного взаимодействия с ними.

В тесной связи со второй находится третья детерминанта -необходимость создания у границ ЕС и НАТО «буферной зоны», в которой бы «гасились» или как минимум ослаблялись вызовы и угрозы безопасности, возникавшие как в самих государствах Восточного Средиземноморья, так и в сопредельных (к востоку и югу) регионах. Данная задача являлась одной из составляющих в цепи стратегических замыслов, направленных на снижение рисков безопасности для Евро-Атлантического сообщества посредством превращения сопредельных стран - не только Восточного, но и Западного Средиземноморья, а также постсоветского пространства - в страны, дружественные ЕС и НАТО, стремящиеся совместно с ними обеспечивать безопасность на региональных подуровнях. В связи с этим следует вспомнить два проекта, возникших в конце 2000-х годов, - Средиземноморский (выдвинутый Францией) и программу «Восточное партнерство» (инициирована Польшей и Швецией). Начавшееся в 2010-2011 гг. «арабское пробуждение» открывало, как изначально казалось, политической элите стран коллективного Запада возможность для утверждения у власти в государствах Ближнего Востока политических сил, готовых к интенсификации отношений с Евро-Атлантическим сообществом. В этой ситуации сирийское направление стало одним из ключевых в «пробе сил», которую ФРГ и ее партнеры осуществляли с целью «привить на государственные древа» стран Ближнего Востока западные политические ценности. Соответственно, необходимостью создания «буферной зоны» у границ ЕС и НАТО с включением в нее Сирии

определяется как поддержка, которую ФРГ оказывала умеренной сирийской оппозиции, так и противодействие действующему президенту Б. Асаду и лояльным ему силам.

Четвертая детерминанта - это стремление Германии к упрочению своих позиций в государствах и государственных образованиях, возникших на территории бывшей Югославии. В первую очередь объектами данной политики ФРГ являлись Словения, Хорватия, Босния и Герцеговина, Косово, Македония. С начала 1990-х годов ФРГ последовательно оказывала им помощь в борьбе за независимость и дальнейшем развитии, используя для этого не только экономические, политико-дипломатические и информационно-идеологические, но и военно-полицейские инструменты. Тем не менее германскую политику характеризует незавершенность в достижении стратегических целей, в первую очередь в отношении Боснии и Герцеговины и Косова. Хотя данные политические единицы (особенно вторая) осуществляют процесс сближения с Европейским союзом (на основании подписания соглашений о стабилизации и ассоциации), а на их территории длительное время находились миссии бундесвера [Antrag der Bundesregierung: Fortsetzung.., 2011], вопрос зрелости институтов власти в Боснии и Герцеговине и в Косове остается открытым.

Проявление угроз, проецируемых с территории Ближнего Востока на европейский континент, является «проверкой на прочность» для опекаемых официальным Берлином балканских государств, в первую очередь - для тех, которые не являются членами ЕС и НАТО. Именно «балканская тропа» в середине 2010-х годов стала основным маршрутом для массы мигрантов и маскирующихся в их среде террористов, стремящихся попасть в Европейский союз. В ситуации, когда государства в юго-восточной части ЕС (в частности, Венгрия) продемонстрировали неспособность в полной мере противостоять миграционному кризису, чего ожидать от таких небольших государственных образований, как Босния и Герцеговина и Косово, не обладающих значительными экономическими и военно-полицейскими инструментами?

Таким образом, стремление ФРГ сохранить свои позиции в «фокусных странах» Балкан в условиях миграционного кризиса

обусловливает наращивание официальным Берлином поддержки балканских государств. Взамен официальный Берлин будет стремиться ускорить и углубить процесс сближения Европейского союза с БиГ и Косово, тем самым закрепляя на долгосрочную перспективу свое влияние на них.

В обобщенном виде влияние отмеченных детерминант привело к оформлению следующих основополагающих черт политики ФРГ в отношении Сирии:

- постепенное расширение вовлеченности в решение «сирийской проблемы»;

- преимущественное использование (в порядке иерархии) политико-дипломатических, экономических и информационных инструментов внешней политики, направленных, в первую очередь, на поддержку умеренной сирийской оппозиции;

- стремление избежать прямого втягивания в ход гражданской войны в Сирии;

- применение бундесвера в основном в оборонительных целях (за пределами сирийской территории) и для выполнения небоевых задач;

- возможность силового использования военных инструментов только при условии одобрения (или как минимум отсутствия критики этой меры) со стороны ключевых региональных игроков, а не только государств - партнеров по ЕС и НАТО;

- основная долгосрочная цель германской политики - превращение Сирии в стабильное, построенное на основе (с учетом) западных демократических ценностей государство, способное успешно противостоять внешним угрозам безопасности и ориентирующееся на Евро-Атлантическое сообщество.

Влияние угрозы распространения нестабильности на германский курс в отношении Сирии в 2011-2013 гг.

В марте 2011 г. в Сирии, затронутой «арабским пробуждением», начались вооруженные выступления оппозиции, противостоявшей режиму президента Б. Асада, уже к лету де-факто переросшие в гражданскую войну.

В феврале 2012 г. была создана группа «Друзей Сирии» - переговорный формат, возникновение которого было инициировано США при активном участии монархий Персидского залива. Целью использования новой переговорной площадки являлось обсуждение «сирийской проблемы» вне Совета Безопасности ООН. ФРГ с момента создания данного формата стала его постоянным членом, оказывая политико-дипломатическую и информационную (положительное восприятие СМИ деятельности Свободной сирийской армии1) поддержку оппозиции в Сирии.

Чем объяснялся тот факт, что на протяжении почти года с момента начала вооруженного конфликта в Сирии ФРГ, равно как и ее партнеры по коллективному Западу, не предпринимали попыток оказания масштабного влияния на ситуацию? Прежде всего тем, что основные усилия государств - членов НАТО в регионе предпринимались в это время для поддержки оппозиции в Ливии, боровшейся с режимом М. Каддафи. Вслед за введением бесполетной зоны в ливийском воздушном пространстве 18 марта 2011 г. (резолюция Совета Безопасности № 1973) 15 апреля по инициативе Франции и Великобритании началось открытое военное вмешательство НАТО в ход гражданской войны в Ливии. В данной операции, де-факто продолжавшейся до поздней осени 2011 г., были задействованы ударные силы авиации большинства европейских государств - членов Североатлантического альянса (кроме ФРГ), что исключало их использование на других направлениях. Правительство А. Меркель / Г. Вестервелле, придерживаясь линии на стратегическую сдержанность в вопросах боевого применения бундесвера на Ближнем Востоке, не стало направлять свои самолеты и экипажи в Ливию (при этом руководство ФРГ активно развивало контакты с ливийской оппозицией, а германские СМИ принимали заметное участие в информационной кампании западных массмедиа против режима М. Каддафи) [Долгов, 2014, с. 22]. Тем более не была готова Германия использовать бундесвер в условиях разрастания гражданской войны в Сирии.

1 Обобщенное название весьма разнородных военных и полувоенных формирований, временно объединившихся для борьбы с силами, лояльными президенту Арабской Сирийской Республики Б. Асаду.

41

В связи с этим уместно также отметить, что именно в период 2011-2012 гг. произошло значительное увеличение численности наземных военных контингентов, в том числе германского, действующих в составе Международных сил содействия безопасности в Афганистане. Два данных обстоятельства означали, что в реалиях 2011 г. европейские государства - члены НАТО были практически ограничены в использовании военных инструментов для проведения крупномасштабных наземных и воздушных операций.

Кроме того, в отличие от ситуации с Ливией весной 2011 г. в случае с Сирией не приходилось надеяться на одобрение в виде резолюции Совета Безопасности ООН возможной силовой акции в связи с позицией, занимаемой РФ и КНР. Попыткой преодоления этой проблемы со стороны Запада, добившегося к весне 2012 г. разгрома основных сил М. Каддафи, стало создание группы «Друзей Сирии». Однако любые решения, принятые данной группой, учитывая ее неопределенный международно-правовой статус, не могли легитимизировать военное вмешательство в ход гражданской войны в Сирии. Поэтому под эгидой группы «Друзей Сирии» германская сторона использовала политико-дипломатические и экономические, но отнюдь не военные инструменты для помощи сирийской оппозиции.

Ограниченный характер политико-дипломатического вмешательства ФРГ в ход вооруженного конфликта в Сирии в 2011 -начале 2012 г. объяснялся также надеждами на быструю победу оппозиции в стране, как это имело место в большинстве арабских государств, охваченных «арабским пробуждением». При развитии данного благоприятного сценария контрагентом Германии в Дамаске являлось бы уже лояльное ЕС и НАТО руководство, диалог с которым мог бы строиться с учетом опыта поддержки небольших балканских государств. Однако значительная часть кадров военнослужащих вооруженных сил Сирийской Арабской Республики и ее населения сохранили приверженность президенту Б. Асаду, постепенно начавшему в стране политические и социально-экономические преобразования. Первый год гражданской войны отчетливо показал, что оппозиция не способна самостоятельно нанести решительное поражение правительственным войскам, хотя и те не обла-

дали необходимым потенциалом для полного разгрома противника. Переход гражданской войны в Сирии в затяжную стадию означал, что территория страны стала источником угрозы распространения нестабильности, которая могла затронуть сопредельные государства, в первую очередь Турцию - партнера ФРГ по НАТО. Высока была вероятность того, что, преследуя отряды оппозиции, правительственные войска и особенно курдские ополченцы, действовавшие на севере Сирии, могли артиллерийским огнем или выстрелами из стрелкового оружия затронуть объекты на турецкой территории. Это могло бы привести к военному вмешательству НАТО в ход гражданской войны в том случае, если бы официальная Анкара потребовала активировать ст. 5 Вашингтонского договора (1949).

Как относились к реализации подобного сценария в Берлине? Германское правительство последовательно стремилось избежать боевого применения бундесвера в Сирии, которое было бы чревато значительными материальными издержками и, главное, потерями в личном составе, учитывая высокую боеспособность и достаточно современный парк вооружений сирийских правительственных войск. Недопущение этого стало ключевой задачей германского курса в отношении Сирии на данном этапе, как показали стратегические меры, предпринятые правительством А. Меркель / Г. Вестервелле.

Так, в своем выступлении 22 октября 2012 г. перед курсантами Академии информации и коммуникации федеральный канцлер подчеркнула озабоченность распространением угрозы нестабильности на территорию Турции. Канцлер недвусмысленно заявила о готовности использовать широкий набор инструментов для сохранения неприкосновенными границ своего партнера по Североатлантическому альянсу [Merkel, 2012]. 4 декабря 2012 г. при активном участии «черно-желтого» правительства Совет глав государств и правительств НАТО принял решение о создании района развертывания сил и средств противовоздушной обороны вблизи границы Турции и Сирии. Уже 6 декабря 2012 г. правительство А. Меркель / Г. Вестервелле приняло решение направить для вы-

полнения данной задачи два зенитно-ракетных комплекса системы PATRIOT и 400 военнослужащих для их обслуживания и охраны.

Совместно с ФРГ активное участие в развертывании района ПВО приняли США и Нидерланды. Изначально планировалось, что группировка сил и средств противовоздушной обороны будет развернута до декабря 2017 г. с возможностью пролонгации данного срока. Комментируя это решение, германское правительство подчеркивало оборонительный характер принятых мер [Unterstützung.., 2012].

В связи с этим встает вопрос: какую преимущественно направленность - наступательную или оборонительную - в действительности предполагала данная военно-стратегическая мера? Как казалось на тот момент, ситуация могла начать развиваться по «ливийскому сценарию» - в этом случае создание района ПВО стало бы первым шагом на пути установления бесполетной зоны над Сирией и последующей военно-воздушной кампании государств -членов НАТО против официального Дамаска. На опасность серьезной дестабилизации обстановки в случае развития подобного сценария указывал президент РФ В.В. Путин уже 3 декабря 2012 г. по итогам переговоров с президентом Турции Р.Т. Эрдоганом [Рабочий визит.., 2012].

Однако развертывание сил и средств ПВО трех стран - участниц НАТО на южной турецкой границе не переросло в установление бесполетной зоны. Показательно, что официально на уровне руководства государств НАТО не был поставлен вопрос об использовании авиации, в первую очередь бомбардировочной, в воздушном сирийском пространстве. Сама же группировка ПВО - исходя как из ее предназначения, так и численности (шесть комплексов и менее 1,5 тыс. военнослужащих) - не предназначалась для решения наступательных задач.

Думается, что существовали три основные причины того, что ситуация в Сирии не пошла по «ливийскому сценарию». Одна из причин состояла в том, что, в отличие от войск М. Каддафи в Ливии, правительственные сирийские войска не использовали авиацию для борьбы с оппозицией, тем самым снимая основной довод в пользу использования боевой авиации НАТО в Сирии.

Другая причина заключалась в том, что, в отличие от ситуации с Ливией, когда постоянный представитель РФ в Совете Безопасности ООН воздержался от голосования по проекту резолюции № 1973, в «сирийском вопросе» руководство РФ последовательно выступало против военного вмешательства коллективного Запада. Причем для отстаивания своего подхода Кремль был готов использовать на практике несравненно более разнообразный спектр инструментов, в том числе военных, по сравнению с теми, что использовались при росте напряженности в отношениях с Западом в 1990-х -начале 2010-х годов.

Наконец, третья причина состояла в неготовности самой ФРГ -одним из инициаторов развертывания района ПВО - рассматривать данный шаг как начало перехода к наступательным действиям в отношении официального Дамаска. В условиях углубления вооруженного конфликта на сирийской стороне турецко-сирийской границы правительство ФРГ не пошло ни на наращивание своих сил в составе группировки ПВО НАТО, ни тем более на направление мотопехотных, танковых частей и сил специального назначения в Турцию. Не было осуществлено и доразвертывание боевых единиц ВМС ФРГ (как надводных кораблей, так и в особенности подводных лодок) в Средиземном море. Более того, уже в октябре 2015 г. правительство А. Меркель / Ф.-В. Штайнмайера (блок ХДС / ХСС и СДПГ) приняло решение вернуть на родину комплексы PATRIOT и военнослужащих [Die PATRIOTS.., 2015]. Вслед за ФРГ такое же решение было принято Нидерландами и США.

Что лежало в основе досрочного - как минимум, на два года ранее изначально планируемого срока - свертывания Германией механизма обеспечения безопасности партнера по Североатлантическому альянсу?

Сохранение группировки ПВО уже не только перестало соответствовать интересам ФРГ в области обеспечения безопасности, но, более того, представляло угрозу в двух отношениях. С одной стороны, начиная с 30 сентября 2015 г. группировка Вооруженных Сил России, основу которой составляли части воздушно-космических сил (ВКС), активно включилась в борьбу с «Исламским государством». РФ как на стратегическом, так и на оперативно-такти-

ческом уровнях развивала теснейшее сотрудничество с официальным Дамаском. В этой ситуации уничтожение системами ПВО стран - участниц НАТО сирийских самолетов и особенно боевых единиц ВКС России могло с высокой долей вероятности спровоцировать резкое увеличение напряженности в отношениях России и коллективного Запада. Негативный эффект этого проявился бы вдвойне на фоне уже существовавшего с начала украинских событий глубокого кризиса в диалоге РФ и Евро-Атлантического сообщества. В связи с этим нельзя не отметить, что, если бы к уничтожению российского самолета Су-25 24 ноября 2015 г. имела отношение не только официальная Анкара, действовавшая в тот момент в национальном качестве, но и страны - участницы НАТО, предоставившие войска и технику для района ПВО, последствия данного инцидента были бы значительно более масштабными и непредсказуемыми.

С другой стороны, относительно немногочисленные германские военнослужащие не были предназначены и в должной мере подготовлены к отражению серьезных наземных атак со стороны боевиков «Исламского государства», которых можно было ожидать с высокой долей вероятности - особенно учитывая успехи ИГ в Сирии, перемещение по территории Турции массы боевиков (как открыто, так и под видом беженцев), а также наличие вербовочных пунктов и лагерей «Исламского государства» на подотчетных официальной Анкаре территориях. В случае гибели (особенно массовой) военнослужащих ФРГ, Нидерландов и США перед официальным Берлином встала бы очень сложная дилемма: либо понести имиджевые издержки, продемонстрировав свою политическую недееспособность, либо жестко отреагировать, пойдя на боевое применение бундесвера под эгидой НАТО в Сирии. Демонтаж уже ненужного механизма защиты партнера по Североатлантическому альянсу, превращавшегося в «болевую точку» для оказания давления на ФРГ, продемонстрировал, что в реалиях октября 2015 г. официальный Берлин по-прежнему стремился избежать военного вовлечения в решение «сирийской проблемы».

В своем стремлении минимизировать угрозу распространения нестабильности официальный Берлин придавал ключевое

значение использованию дипломатических инструментов. Оценивая весомый вклад России в урегулирование «сирийской проблемы», руководство ФРГ, особенно до украинских событий, проявляло готовность развивать взаимодействие с РФ, направленное на скорейшее прекращение огня и начало внутрисирийского процесса, несмотря на то что его понимание РФ и Германией заметно отличалось. Российская сторона настаивала на необходимости ведения межсирийского национального диалога - между официальным Дамаском и умеренной оппозицией, последовательно исключая из него радикальную оппозицию [Итоговое заявление.., 2013]. Руководство ФРГ считало нелегитимным режим Б. Асада, обвиняя его в использовании военной силы против мирного населения, и стремилось обеспечить главенствующие политические позиции ориентированных на ЕС и НАТО оппозиционных сил [Merkel, Obama, 2013]. Однако, учитывая, что первоочередной и нерешенной задачей для внешних акторов - как РФ, так и ФРГ - оставалось достижение договоренностей о прекращении огня, различия по итоговому видению перспектив Сирии частично отходили на второй план.

Это проявилось, в частности, в ходе переговоров глав внешнеполитических ведомств «большой восьмерки» 10-11 апреля 2013 г., когда Г. Вестервелле поддержал главу МИД РФ С.В. Лаврова в том, что устранить причины вооруженного конфликта в Сирии можно только политико-дипломатическими, но отнюдь не военными усилиями [Итоговое заявление.., 2013]. Взаимодействие РФ и ФРГ получило развитие в ходе саммита глав государств и правительств G8 в Лох-Эрне (Великобритания) 17-18 июня 2013 г. Несмотря на жесткую критику позиции России со стороны США, Великобритании и Франции, итоговое заявление было принято с учетом подхода РФ, чему, как отмечала российский исследователь М. Сапронова, в немалой степени способствовала поддержка В.В. Путина со стороны А. Меркель [Сапронова, 2013]. Документ, принятый 18 июня 2013 г., не содержал требований по уходу Б. Асада, но призывал к скорейшему налаживанию межнационального сирийского диалога. В итоговом коммюнике обращалось внимание на радикализацию значительной части оппозиции и на необходимость отказа от

поставок вооружений радикальным формированиям. В тесной связи с этим было принятие всеми странами - участницами «большой восьмерки» обязательства противодействовать всем структурам международного терроризма в Сирии [G8 leaders.., 2013]. 19 июня 2013 г. в ходе совместной пресс-конференции с президентом США Б. Обамой А. Меркель подчеркнула, что в условиях гражданской войны в Сирии ни одной из ее сторон не будут поставляться германские вооружения и военная техника [Merkel, Obama, 2013]. Иными словами, Германия на официальном уровне стремилась подчеркнуть свое неучастие в переоснащении сирийской оппозиции - в отличие от США, последовательно оказывавших оппозиции разностороннюю, в том числе военную, помощь [Ibid.]. Таким образом, федеральное правительство проводило достаточно обособленную линию, отличную от курса партнеров по НАТО, направленную на максимально оперативную и полную разрядку напряженности в Сирии, т.е. стремилось минимизировать риски, обусловленные угрозой распространения нестабильности из этой страны. Одной из составляющих курса ФРГ было проявление осторожности, в первую очередь на правительственном уровне, в вопросах использования различных военных инструментов при решении «сирийской проблемы».

Данный курс получил развитие в ходе сирийского военно-политического кризиса. 21 августа 2013 г. вблизи Дамаска в районах, где проживало значительное количество мирного населения, было применено химическое оружие. В этот период войска Б. Асада осуществляли успешное контрнаступление на силы оппозиции, а потому использование официальным Дамаском ОМП с военной точки зрения (а тем более - с моральной) было лишено смысла. Тем не менее администрация Б. Обамы бездоказательно обвинила именно правительственные войска в применении оружия массового поражения, призвав своих союзников к созданию международной коалиции для проведения военно-воздушной операции. Ее легитимность оказалась под вопросом, учитывая, что одобрение в виде резолюции Совета Безопасности ООН не могло быть получено (в первую очередь из-за позиции РФ и КНР). Использование же механизмов НАТО и ЕС оказалось под вопросом

из-за запрета, наложенного 29 августа 2013 г. парламентом Великобритании на использование своих вооруженных сил [Syria and the use.., 2013].

На следующий день президент Франции - одного из ключевых союзников Германии по ЕС и НАТО - Ф. Олланд заявил о готовности принять участие в операции. Лишь 3 сентября 2013 г., самой последней из европейских держав, свою позицию сформулировала ФРГ. С одной стороны, А. Меркель согласилась с необходимостью жестких действий в отношении режима Б. Асада, с другой - де-факто исключила использование бундесвера в планируемой военной операции. Канцлер заявила, что вооруженные силы ФРГ могут быть использованы только на основании решений ООН, НАТО или ЕС [Merkel, 2013], что, как уже было отмечено, было невозможно в складывавшейся ситуации.

Вопрос о проведении военно-воздушной операции оказался в центре внимания саммита G20, проходившего 5-6 сентября 2013 г. в Санкт-Петербурге. Десять стран-участниц во главе с США уже в первый день переговоров приняли декларацию, критикующую Совет Безопасности ООН и содержавшую призыв к силовому давлению на официальный Дамаск [Joint statement.., 2013]. Однако лидеры ФРГ - канцлер А. Меркель и глава МИД Г. Вестервелле - демонстративно покинули место обсуждения декларации, являвшейся документом для образования «коалиции желающих», и отказались его подписывать. В итоге ФРГ подписала декларацию лишь на следующий день1. Подобное поведение продемонстрировало, что Германия, предоставившая весьма условную политическую поддержку партнерам по НАТО, по-прежнему не готова к боевому применению своих военнослужащих в Сирии. Ослабление трансатлантической солидарности привело к резкому ухудшению отношений между США и ФРГ.

Выходом из сложного положения для официального Берлина стала инициатива по уничтожению арсенала сирийского химического оружия под международным контролем, выдвинутая президентом РФ В.В. Путиным 9 сентября 2013 г. [Путин, 2013]. Уже

1 Подробное описание данного сюжета см.: [Allen, 2013].

49

12 сентября 2013 г. США согласились на ее реализацию, а всего через два дня глава МИД ФРГ заявил о готовности предоставить финансовые средства и специалистов для ликвидации оружия массового поражения (ОМП) под эгидой Организации по запрещению химического оружия (ОЗХО) [Deutschland.., 2013]. Уже в начале октября 2013 г. планируемый процесс стал осуществляться на практике: сначала единицы химического оружия вывозились на судах ВМФ РФ, затем перегружались - и уже на кораблях ВМС стран -участниц НАТО, в том числе ФРГ, - доставлялись для последующего уничтожения под эгидой ОЗХО.

Стоит заметить, что при свертывании Североатлантическим альянсом сотрудничества с РФ с 1 апреля 2014 г. в связи с украинскими событиями страны Запада, в том числе ФРГ, не отказались от реализации инициативы РФ от 9 сентября 2013 г. В результате к началу мая 2015 г. основная масса сирийского химического оружия (свыше 95%) была уничтожена. Германия, сыгравшая в данном процессе одну из ключевых ролей, затратила на его воплощение в жизнь 5 млн евро - в 2,5 раза больше, чем планировалось изначально [Destroying.., 2016].

Чем был обусловлен стабильный интерес ФРГ к уничтожению арсенала сирийского ОМП? Прежде всего - второй из постоянных детерминант политики Германии в отношении Сирии, выделенных в настоящей статье, а именно - зависимостью собственной безопасности от развития ситуации в зоне гражданской войны. Оружие массового поражения могло оказаться на территории Европейского союза и быть использовано против граждан ФРГ и государств-партнеров.

Тем не менее с осени 2015 г. Германия при сохранении основной линии в отношении Сирии была вынуждена расширить спектр используемых инструментов и прибегнуть к применению военных средств для решения «сирийской проблемы». Прежде всего это объяснялось тем, что вместо угрозы распространения нестабильности первоочередное значение для Федеративной Республики приобрела угроза международного терроризма, исходившая от «Исламского государства». Она была тесно связана с миграционными кризисом, в полной мере охватившим ЕС уже в 2014 г.

Реакция ФРГ на угрозу «Исламского государства»

Во второй половине 2013 г. ускорился процесс радикализации сирийской оппозиции: на фоне ослабления позиций умеренных сил, ориентировавшихся на ЕС и НАТО, происходило укрепление мощи «Исламского государства Ирака и Леванта» (ИГИЛ), ставившего перед собой задачу насильственного создания гомогенного «суннитского халифата» в мировом масштабе. В 2014 г. ИГИЛ было переименовано в «Исламское государство» (ИГ), что еще более подчеркивало глобальный характер агрессивных устремлений его лидеров. С этого момента началось параллельное наступление отрядов и бригад ИГ как на иракском, так и на сирийском фронтах. Правительственные сирийские войска, понесшие за три года гражданской войны серьезные потери в личном составе и военной технике, начали отступать перед силами ИГ, пополнявшимися многочисленными боевиками из нестабильных и несостоявшихся государств Азии и Африки. Это ускорило процесс бегства мирного населения, в том числе многочисленных сирийских христиан, с территории страны. Основные потоки мигрантов направлялись в Ливан и Иорданию, а также в Турцию и далее по «балканской тропе» в государства - члены ЕС.

Детерминанты германской политики в отношении Сирии - в первую очередь необходимость реагировать на возникающие в регионе угрозы безопасности, стремление к созданию «буферной зоны», приложение необходимых усилий по защите опекаемых ФРГ малых государств и государственных образований на Балканах -требовали установления экономических и политических заградительных барьеров, препятствующих разрастанию миграционного кризиса в Европе.

Первым шагом в этом направлении стала экономическая помощь Ливану и Иорданскому Хашимитскому Королевству с целью создания благоприятных условий для длительного пребывания в этих странах сирийских мигрантов, которые в противном случае с высокой долей вероятности могли бы двинуться на территорию ЕС. Так, ФРГ приняла активное участие в строительстве и обеспечении кадрами образовательных центров в Ливане [Syria.., 2016], а Ф.-В. Штайнмайер настоял на предоставлении преференций для

товаров из Иордании на внутреннем рынке Европейского союза [Support for Syria.., 2016]. Однако с учетом сложной внутренней обстановки в Ливане и угрозы проникновения на территорию обоих государств отрядов ИГ потенциал данной меры все же являлся весьма ограниченным.

Вторым шагом была попытка достичь договоренности с руководством Турции о возможности задержать массу сирийских беженцев на турецкой территории, с тем чтобы они отказались от дальнейшего продвижения в сторону ЕС. Однако, несмотря на значительную финансовую помощь, оказанную официальной Анкаре, правительству «большой коалиции» не удалось добиться постоянного выполнения турецкой стороной принимаемых на себя обязательств. В ходе сирийских событий германо-турецкие отношения приобрели крайне нестабильный характер, демонстрируя рост взаимного недоверия сторон. Об этом, в частности, свидетельствует не только досрочный вывод Германией личного состава и систем ПВО из Турции, но и весьма запоздалая и ограниченная поддержка, которую официальный Берлин выразил президенту Р.Т. Эрдогану в ходе попытки военного переворота в Турции 1516 июля 2016 г. [Сивков, 2016]. Поэтому следует признать, что потенциал мер, предпринятых на турецком направлении, был еще меньшим, чем в случае с Ливаном и Иорданией.

Третья заградительная мера - предоставление «точечной» помощи (меры по восстановлению и модернизации системы оказания медицинской помощи, сельского хозяйства и малых производств) непосредственно в Сирии - в районах, контролируемых умеренной оппозицией [Reconstruction Fund.., 2016]. Однако в условиях продолжающихся боевых действий при одновременном ослаблении позиций умеренной оппозиции возможность и, главное, эффективность реализации данных мер целиком зависели от скорости и результативности межсирийского политического диалога.

Потенциально приток мигрантов мог дать серьезные политические преимущества ФРГ в плане подготовки ориентированных на ЕС и НАТО политических кадров, особенно с учетом опыта приема беженцев с Балканского полуострова в 1990-е годы. Теоретически выходцы из среды сирийских беженцев могли бы стать у

руля или как минимум оказать заметное влияние на курс обновленного сирийского государства. Однако на практике, в частности в процессе воссоздания государственности в Афганистане, проходившем при участии Германии, стало понятно, что в силу значительного различия между секуляризированным европейским и исламским культурными кодами мусульмане, в период гражданской войны долгое время пребывавшие на Западе, в своей стране не воспринимаются соплеменниками в качестве потенциальных политических лидеров. В Сирии агентами влияния коллективного Запада в такой ситуации могли бы стать сирийские беженцы-христиане, однако их возвращение на родину также зависело в первую очередь от хода борьбы с «Исламским государством».

Акты мегатеррора в Париже, совершенные боевиками ИГ 13 ноября 2015 г., отчетливо продемонстрировали уязвимость территории даже ведущих государств - членов Европейского союза. Осознавая все возрастающую угрозу международного терроризма, правительство А. Меркель / Ф.-В. Штайнмайера 2 декабря 2015 г. поставило перед Бундестагом вопрос о боевом использовании бундесвера в Сирии.

Выступая перед депутатами по данному вопросу, министр обороны У. фон дер Ляйен и глава МИД Ф.-В. Штайнмайер подчеркивали, что вооруженные силы планируется использовать на основании права на коллективную самооборону. Особо подчеркивалось, что юридической основой для такого использования служат резолюция Совета Безопасности ООН № 2249 и ст. 42 договора о ЕС (2010) [Plenarprotokoll 18/142.., 2015, S. 13877 А], а не ст. 5 Вашингтонского договора (1949), как было после событий 11 сентября 2001 г.

Чем это было обусловлено? С одной стороны, тем, что в данном случае именно европейские государства, а не США, оказались основным объектом атак международного терроризма. Это, однако, не отменяло возможность активации ст. 5 Вашингтонского договора. Вряд ли можно было ожидать, что США, уже возглавляющие международную антитеррористическую коалицию по борьбе с ИГ, не поддержат просьбу союзников по НАТО. С другой стороны, тем, что сама ФРГ хотела действовать именно под эгидой Европейского союза, а не Североатлантического альянса, тем самым де-

монстрируя (в тесном сотрудничестве с Францией) свою относительную независимость от официального Вашингтона, в то же время не допуская ухудшения отношений с ним. Подобная позиция объяснялась среди прочего и стремлением ФРГ взять на себя не слишком значительную в военном отношении, но важную в политическом плане нагрузку, как того требовали постоянные детерминанты ее политики в отношении Сирии. Ведь в случае если бы был активирован механизм НАТО, Германии с высокой долей вероятности пришлось бы значительно расширить свое участие в борьбе с «Исламским государством» как в воздухе, так и на земле, а это могло отрицательно сказаться на росте политического влияния ФРГ на ход урегулирования, особенно с учетом главенствующей роли США при развитии подобного сценария.

Представленный подход подтверждается как поставленными задачами, так и утвержденным составом германского контингента, который планировалось использовать в Сирии.

Первой задачей, которую предполагалось решать с использованием бундесвера, был сбор разведывательной информации о передвижениях отрядов, бригад и особенно о штабах ИГ - для оперативной передачи этих сведений Франции и другим государствам -членам международной антитеррористической коалиции. Для этого предлагалось использовать совместную германо-французскую спутниковую группировку и шесть самолетов-разведчиков «Торнадо» с экипажами бундесвера. Всего для сбора разведывательной информации выделялось до 500 германских военнослужащих [Plenarprotokoll 18/142.., 2015, S. 13876 А].

Вторая задача - техническая поддержка французских ВМС (в первую очередь ударной группы во главе с авианосцем «Шарль де Голль») и ВВС, действовавших против ИГ. Германские фрегаты должны были охранять суда своих союзников, а для заправки французских бомбардировщиков и разведчиков планировалось использовать специальные самолеты бундесвера. Для выполнения данных задач также выделялось до 500 военнослужащих [Ibid., S. 13875 D-13876 А].

Наконец, третья группа задач - использование штабных офицеров бундесвера для консультирования курдских отрядов

Пешмерга (ополчения иракских курдов), вооруженных сил официального Багдада, а также для работы в органах военного управления силами международной антитеррористической коалиции. Примечательно в связи с этим, что германских офицеров (как минимум де-юре) не предполагалось использовать для консультирования отрядов умеренной сирийской оппозиции. Не было сказано и о поставках вооружений для сирийской оппозиции, хотя У. фон дер Ляйен отметила, что ФРГ уже с 2014 г. отправляет оружие (и экспертов по обращению с ним) отрядам Пешмерга, которым официальный Берлин отводит весьма заметную роль в процессе создания «новой Сирии». Всего для штабной работы выделялось 50 офицеров бундесвера [Plenarprotokoll 18/142.., 2015, S. 13876 А]. Общая численность группировки (с учетом небольшого запаса для ее возможного наращивания) составляла 1,2 тысячи военнослужащих [Ibid., S. 13876 В]. Несмотря на критику представителей Союза 90 / «Зеленых» и «Левых», 4 декабря 2015 г. Бундестаг подавляющим большинством голосов одобрил применение сил бундесвера в Сирии [Ibid., S. 14131 А-14134 D].

Однако можно ли счесть подобное применение бундесвера боевым в полном смысле? Иными словами, насколько масштабным оказался реальный боевой вклад ФРГ в борьбу с «Исламским государством»? Более 90% германских военнослужащих в Сирии планировалось использовать для разведывательной и охранной деятельности, а непосредственно в боевых действиях, - но находясь при этом в штабах, а не на передовой - должны были участвовать всего 5%. Соответственно, формально ФРГ становилась значимым членом коалиции по борьбе с ИГ, выделяя для этого более чем тысячную межвидовую группировку, фактически же ее боевой вклад являлся весьма ограниченным. Подобная схема использования бундесвера позволила германскому правительству достичь ключевой цели - укрепить свои позиции в начавшемся межсирийском переговорном процессе, на что недвусмысленно указал Ф.-В. Штайн-майер [Plenarprotokoll 18/142.., 2015, S. 13882 C], при этом минимизировав собственно военные издержки.

Таким образом, в декабре 2015 г. впервые с начала сирийских событий правительство ФРГ пошло на применение войсковой

группировки бундесвера в наступательных целях. Первоочередной целью использования военных рычагов являлось ослабление «Исламского государства». Параллельно вставал вопрос об использовании возможностей бундесвера для поддержки умеренной оппозиции. Как было отмечено выше, данный вопрос не поднимался на заседании Бундестага 2 декабря 2015 г., что, с точки зрения автора, было обусловлено тремя основными причинами.

Во-первых, до достижения стратегического перелома в сирийской войне использование бундесвера в Сирии, где действует наибольшее количество отрядов и бригад ИГ, может быть чревато значительными потерями и, следовательно, вызвать критику действий правительства. Провести такое решение в Бундестаге было бы гораздо сложнее, чем получить мандат, одобренный 4 декабря 2015 г.

Во-вторых, в случае открытого использования значительного числа военнослужащих бундесвера (во взаимодействии с умеренной оппозицией) на сирийском театре военных действий неизбежно встанет вопрос о координации их усилий с правительственными сирийскими войсками или об разграничении зон их деятельности. Учитывая, что официальный Берлин последовательно отказывается признавать Б. Асада и его правительство в качестве легитимных сирийских властей, любое (даже опосредованное) взаимодействие с ними будет воспринято руководством ФРГ как политическая неудача. Германская сторона не стремится и к координации усилий с РФ - за первую половину 2016 г. не было ни одного случая взаимодействия ВС России и Германии в Сирии на оперативно-тактическом, равно как и стратегическом уровнях.

В-третьих, до момента заключения перемирия в Сирии 27 февраля 2016 г. силы умеренной оппозиции открыто и весьма активно продолжали вести боевые действия против правительственных войск. В такой ситуации германские военные советники, а тем более воинские подразделения, могли оказаться втянуты уже не в борьбу с ИГ, а в гражданскую войну. Этого, как показывают постоянные детерминанты политики ФРГ в регионе, ее правительство со всей очевидностью стремилось бы избежать.

Все это, однако, отнюдь не означает отказ от поддержки оппозиционных сил. Германия продолжает оказывать им финансовую помощь для решения социально-экономических проблем; кроме того, уже в 2013 г. в доктринальных документах ФРГ говорилось о наличии в Сирии германских «оперативных групп» (task force). Эти оперативные группы, созданные с учетом богатого опыта участия ФРГ и других государств Запада в восстановлении государственности в Афганистане (в том числе - посредством воссоздания афганских сил безопасности и создания групп по восстановлению провинций) [Новикова, 2014, с. 39; Kümmel, 2012, S. 117-133], официальный Берлин планировал развернуть в нестабильных государствах Ближнего Востока и Северной Африки, прежде всего в Сирии, а также в Йемене, Южном Судане. Данные оперативные механизмы представляют собой пример тесного межведомственного взаимодействия (в них входят специалисты министерств иностранных дел, внутренних дел, экономического сотрудничества и развития, обороны) [Maiziere, 2013, S. 18-19].

Заключение всеобъемлющего перемирия в Сирии 27 февраля 2016 г., следствием которого стало частичное признание участниками межсирийского диалога официального Дамаска и умеренной оппозиции, создало благоприятные условия для переобучения и поддержки последней военнослужащими бундесвера. К июню 2016 г. в Сирии находилось около 50 военнослужащих спецназа ФРГ, ответственных за переподготовку частей оппозиции и принимавших участие в боевых действиях на ее стороне, хотя данный факт и отрицался официальным Берлином [Минобороны ФРГ.., 2016]. Параллельно Германия, участвующая в межсирийском диалоге в качестве посредника, стремится укрепить позиции политических сил, ориентирующихся на Евро-Атлантическое сообщество, при строительстве «новой Сирии».

Вышеприведенный анализ дает представление о действии постоянных детерминант политики ФРГ в отношении стран Восточного Средиземноморья. В реалиях осени 2016 г. представляется, что на новом этапе в политике ФРГ в отношении Сирии будет использован достаточно широкий набор инструментов (в том числе

военных) для поддержки умеренной оппозиции и встраивания ее в вертикаль власти в Сирии на долгосрочную перспективу.

В конце 2000-х - начале 2010-х годов значительно возросла взаимозависимость ФРГ и государств Восточного Средиземноморья, которые как объективно, так и субъективно (в условиях необходимости решения «сирийской проблемы») превращаются в один из фокусных регионов для внешней политики Федеративной Республики.

С момента своего объединения Германия постепенно укрепляет свои позиции на Ближнем Востоке. Однако, в отличие от США и ряда стран коллективного Запада, она последовательно проявляет осторожность в вопросах применения военной силы в этом регионе, что отчетливо проявилось и в ходе сирийских событий. Подобная тактика способствует умелому «политическому балансированию» ФРГ на Ближнем Востоке - параллельному развитию контактов с ключевыми региональными акторами, находящимися в состоянии жесткой конкуренции. При этом Германия (преимущественно под эгидой ЕС) стремится стать значимым политическим игроком на ближневосточном политическом горизонте. Во многом успех или неудача данной линии зависят от будущего облика «новой Сирии», и в этом контексте для официального Берлина особенно важными являются два тесно связанных вопроса: будет ли «новая Сирия» ориентироваться на Евро-Атлантическое сообщество и будет ли она способна к абсорбированию внешних угроз безопасности?

Дать определенный ответ на оба вопроса становилось все сложнее по мере усугубления «сирийской проблемы» и перехода гражданской войны в затяжную стадию. С одной стороны, на фоне разрушения социально-экономической инфраструктуры в Сирии происходило укрепление радикальных, исламистских сил, в первую очередь «Исламского государства». С другой - «якорем стабильности» в Сирии выступали лояльные Б. Асаду силы, а отнюдь не умеренная оппозиция. Обе эти тенденции требовали постепенного расширения набора внешнеполитических инструментов, используемых ФРГ в Сирии, а также масштаба их применения.

В силу того что из числа опасностей, исходящих с сирийской территории, доминирующей для Германии являлась угроза распространения нестабильности, линия ФРГ характеризовалась тремя основными чертами. Во-первых, важная роль отводилась использованию дипломатических средств. При этом в рамках переговорного процесса первостепенной задачей официального Берлина являлось именно достижение договоренностей о прекращении огня, а оказание поддержки оппозиции все же стояло на втором месте. В частности, такой список приоритетов стал предпосылкой для налаживания достаточно эффективного взаимодействия ФРГ с РФ весной - осенью 2013 г. Во-вторых, применение военных инструментов было ограничено использованием бундесвера в оборонительных целях вне пределов Сирии (развертывание и последующее свертывание группировки ПВО, участие в уничтожении арсенала химического оружия). Это показывало, что Германия стремилась избежать своего втягивания в «горячие» фазы сирийской гражданской войны. В-третьих, с 2014 г. по мере разрастания миграционной проблемы стали активно использоваться экономические рычаги, причем применялись они в основном также не на территории Сирии, а в сопредельных государствах.

Действия боевиков в Париже 13 ноября 2015 г. продемонстрировали, что именно распространение международного терроризма стало основной угрозой для обеспечения безопасности ФРГ, в результате чего в линии ФРГ по «сирийскому вопросу» произошли определенные изменения. Этим было вызвано, в частности, наращивание использования военных инструментов - юридически оформленного включения бундесвера в борьбу с «Исламским государством». Однако де-факто и в этом случае Германии удалось избежать полномасштабного боевого использования своих вооруженных сил, приняв на себя преимущественно функции по разведке, охране коммуникаций и работе в оперативных штабах. При этом подключение к решению «сирийского вопроса» военных, тем более в столь ограниченных рамках, отнюдь не означало милитаризации германского подхода к проблеме в целом - ключевая роль по-прежнему отводилась политико-дипломатическим возможностям.

В перспективе, по мере ослабления ИГ использование всех внешнеполитических инструментов ФРГ будет нацелено в первую очередь на поддержку сирийской умеренной оппозиции; при этом под умеренной оппозицией будут пониматься главным образом те суннитские лидеры и полевые командиры, которые проявят лояльность или хотя бы договороспособность при развитии диалога с Германией и ЕС. Помимо дипломатической поддержки (в рамках «Женевского процесса») следует ожидать роста объемов финансовой и технической помощи, направляемой в районы, подконтрольные умеренной суннитской оппозиции. Кроме того, туда будут направляться военные эксперты. Высока вероятность и снятия эмбарго на поставки вооружений в Сирию (в условиях заключения договоренностей от 27 февраля 2016 г.), что откроет путь массовому проникновению туда германских вооружений. В ответ официальный Берлин будет прежде всего настаивать на пресечении новых потоков беженцев и постепенном возвращении на родину ранее мигрир овавших.

Вторая группа сил, с которыми ФРГ будет развивать сотрудничество, - сирийские курды. В условиях охлаждения отношений с официальной Анкарой ее противление поддержке курдов уже не будет иметь столь весомого значения для Германии (в отличие от ситуации 2012-2013 гг.). Поэтому следует ожидать, что Германия станет активно оказывать им военную помощь (что уже имеет место), а также будет содействовать в восстановлении разрушенной социально-экономической инфраструктуры.

Наконец, третья группа сил - сирийские христиане. Безусловно, в силу близости цивилизационного кода это весьма выигрышное для Федеративной Республики направление деятельности. Однако существенное ослабление позиций сирийских христиан в ходе гражданской войны и негативная реакция на оказание им помощи, которая может с большой вероятностью воспоследовать со стороны суннитских лидеров умеренной оппозиции, до минимума сужают простор для оперативных действий Германии. Скорее всего, в ближнесрочной перспективе ФРГ будет предпринимать усилия по политической консолидации христианских общин (в том числе посредством использования возможностей католической и

лютеранской церквей) и оказывать содействие частичному возвращению сирийских христиан-мигрантов на родину. Однако вероятность предоставления им военной помощи очень невысока.

Вышеперечисленные три группы сил Германия будет стремиться использовать для крушения режима Б. Асада (желательно -без возобновления гражданской войны). Однако ожидать быстрого достижения этой цели не приходится. К середине 2016 г. германской стороне не удалось достичь ни одной из своих стратегических целей в отношении Сирии, что было обусловлено, в числе прочего, ограниченностью и не всегда высокой эффективностью используемых внешнеполитических инструментов. Необходимо также подчеркнуть, что попытки достижения этой цели ведут в данном случае к дивергенции позиций Германии и России - международного актора, внесшего и продолжающего вносить ключевой вклад в стабилизацию обстановки в Сирии и отнюдь не собирающегося ослаблять свои позиции в этой стране.

Список литературы

Долгов Б. В. «Мягкая» и «жесткая» сила Европы на Ближнем и Среднем Востоке // Актуальные проблемы Европы / РАН. ИНИОН. - М., 2014. -№ 3. - С. 14-37.

Итоговое заявление встречи министров иностранных дел стран «Группы восьми» / МИД РФ. - М., 2013. - 12.04. - Режим доступа: http:// www.mid.ru/ web/ guest/mezdunarodnye-ekonomiceskie-forumy/-/asset_pu blisher/MgP0QsN4ZAF2/content/id/114754 (Дата обращения - 26.11.2016).

Кондратьева Т. С. Миграционный кризис в Европе: Причины и последствия // Проблемы европейской безопасности / РАН. ИНИОН. - М., 2016. - № 1. - С. 216-229.

Минобороны ФРГ опровергло информацию о присутствии своего спецназа в Сирии / / РИА-Новости. - М., 2016. - 15.06. - Режим доступа: http://ria.ru/syria/20160615/1447923181.html (Дата обращения - 26.11.2016).

Новикова О.Н. «Жесткая» и «мягкая» сила Запада в современном Афганистане // Актуальные проблемы Европы / РАН. ИНИОН. - М., 2014. - № 3. - С. 38-58.

Путин В.В. Комментарий по ситуации с химическим оружием в Сирии // Президент России. - М., 2013. - 09.09. - Режим доступа: http:// www.kremlin.ru/news/19194 (Дата обращения - 26.11.2016).

Рабочий визит в Турцию // Президент России. - Стамбул, 2012. -03.12. - Режим доступа: http://news.kremlin.ru/news/17019 (Дата обращения - 26.11.2016).

Сапронова М. Сирия, G8 и особая позиция России // Военно-промышленный курьер. - М., 2013. - 10.07. - № 26 (494). - Режим доступа: http://vpk-news.ru/articles/16640 (Дата обращения - 26.11.2016).

Сивков К. Турецкие «декабристы» // Военно-промышленный курьер. - М., 2016. - 20.07. - № 27 (642). - Режим доступа: http://vpk-news. ru/articles/31491 (Дата обращения - 26.11.2016).

Трунов Ф.О. Германия и иракский военно-политический кризис (2003) // Современная Европа / РАН. ИЕ. - М., 2015. - № 3. - С. 80-90.

Чернега В.Н. Подходы Совета Европы к проблемам миграции // Актуальные проблемы Европы / РАН. ИНИОН. - М., 2015. - № 4. - С. 3860.

Allen K. World from Berlin: Germany's «cowardly position» on Syria // Spiegel Online. - Hamburg, 2013. - 09.09. - Mode of access: http://www. spiegel.de/ international/ europe/german-press-berlin-foreign-policy-in-syria-embarrassing-a-921238.html (Дата обращения - 26.11.2016).

Antrag der Bundesregierung: Beteiligung bewaffneter deutscher Streitkräfte an der United Nations Interim Force in Lebanon (UNIFIL) auf Grundlage der Resolution 1701 (2006) des Sicherheitsrates der Vereinten Nationen vom 11. August 2006 / Deutscher Bundestag, 16. Wahlperiode. - Drucksache 16/2572. - Berlin, 2006. - 13.09. - 8 S. - Mode of access: http:// dip21.bundestag.de/dip21/btd/16/025/1602572.pdf (Дата обращения -26.11.2016).

Antrag der Bundesregierung: Fortsetzung der deutschen Beteiligung an der internationalen Sicherheitspräsenz im Kosovo auf der Grundlage der Resolution 1244 (1999) des Sicherheitsrates der Vereinten Nationen vom 10. Juni 1999 und des Militärisch-Technischen Abkommens zwischen der internationalen Sicherheitspräsenz (KFOR) und den Regierungen der Bundesrepublik Jugoslawien (jetzt: Republik Serbien) und der Republik Serbien vom 9. Juni 1999 / Deutscher Bundestag, 17. Wahlperiode. - Drucksache 17/5706. - Berlin, 2011. -04.05. - 4 S. - Mode of access: http://dip21.bundestag.de/dip21/btd/17/057/ 1705706.pdf (Дата обращения - 26.11.2016).

Bredow W. Sicherheit, Sicherheitspolitik und Militär. - Wiesbaden: Springer Fachmedien, 2015. - 304 S.

Destroying Syria's chemical weapons: Germany's involvement as part of the international community / / Federal Foreign Office. - Berlin, 2016. - 05.01. -Mode of access: http://www.auswaertiges-amt.de/EN/Aussenpolitik/Frieden

spolitik/Abruestung/Projekte/Chemiewaffen-Syrien.html (Дата обращения -26.11.2016).

Deutschland will Waffenvernichtung unterstützen // Die Bundeskanzlerin. - Berlin, 2013. - 16.09. - Mode of access: http: //www.bundeskanzlerin. de/ContentArchiv/DE/Archiv17/Artikel/2013/09/2013-09-11-syrien.html (Дата обращения - 26.11.2016).

Die deutsche Position: Zwei-Staaten-Lösung durch Verhandlungen / / Auswärtiges Amt. - Berlin, 2015. - 24.09. - Mode of access: http://www. aus waertiges-amt.de/DE/Aussenpolitik/RegionaleSchwerpunkte/NaherMittlerer 0sten/01_KonfliktNahost/IsraelischPalaestinensischerKonflikt_node.html#top (Дата обращения - 26.11.2016).

Die PATRIOTs in der Türkei beenden ihren Auftrag // Bundeswehr. -Kahramanmaras, 2015. - 15.10. - Mode of access: http://www.einsatz.bundes wehr.de/portal/a/einsatzbw/!ut/p/c4/ LYvBCsIwEET_KJtoRfDW2IsevWi9yL ZZymKalLi1UPx4E-gMDMw8Bp6QHfDLAwrHgB4e0PZ86hbVLY5ex0GDsua Kb5nJ-20iWQnu5exI9TGQlBQKwjmHhBKTmmISX8icUiaKHbTaNNYcK73 J_ 0q9 vZ53 h0 o3 F3 uDaRzrP0 pV5 EE!/ (Дата обращения - 26.11.2016).

Erklärung der EG zu den baltischen Staaten vom 27.08.1991 // Deutsche Aussenpolitik nach der Einheit 1990-1993: Eine Dokumentation / Auswärtigen Amt. - Bonn, 1994. - S. 81.

G8 leaders communiqué / GOV.UK. - Lough Erne, 2013. - 18.06. - 33 p. -Mode of access: https://www.gov.uk/ government/uploads/system/uploads/ attachment_data/file/207771/Lough_Erne_2013_G8_Leaders_Communique.pdf (Дата обращения - 26.11.2016).

Joint statement on Syria // The White House. - Wash., 2013. - 06.09. -Mode of access: http://www.whitehouse.gov/the-press-office/2013/09/06/ joint-statement-syria (Дата обращения - 26.11.2016).

Kleine Anfrage der Abgeordneten Jan van Aken, Wolfgang Gehrcke, Christine Buchholz, Sevim Dagdelen, Annette Groth, Inge Höger, Andrej Hunko, Niema Movassat und der Fraktion Die Linke: Export von Patrouillenbooten nach Saudi-Arabien / Deutscher Bundestag, 18. Wahlperiode. - Drucksache 18/7922. - Berlin, 2016. - 16.03. - 4 S. - Mode of access: http:// dip21.bundestag.de/dip21/btd/18/079/1807922.pdf (Дата обращения -26.11.2016).

Kümmel G. Die Hybridisierung der Streitkräfte: Militärische Aufgaben im Wandel // Militärsoziologie: Eine Einführung / N. Leonhard, I.-J. Werkner (Hrsg.). - Wiesbaden: VS Verlag für Sozialwissenschaften, 2012. - S. 117-138.

Maiziere Th. Den vernetzten Ansatz stärken: Die Bedeutung der zivilmilitärischen Zusammenarbeit in der deutschen Sicherheitspolitik // Sicherheitspolitik in Zeiten der Globalisierung: Strategische Konsequenzen für

Deutschland / Bundesakademie für Sicherheitspolitik. - Berlin, 2013. - S. 12-27. -Mode of access: https://www.baks.bund.de/sites/baks010/files/dfs_2013_ konferenzband_weboptimiert.pdf (Дата обращения - 26.11.2016).

Merkel A. Rede von Bundeskanzlerin anlässlich der Tagung des zivilen und militärischen Spitzenpersonals der Bundeswehr in der Akademieder Bundeswehr für Information und Kommunikation // Die Bundesregierung. -Berlin, 2012. - 22.10. - Mode of access: http://www.bundesregierung.de/Con tentArchiv/DE/Archiv17/Reden/2012/10/2012-10-22rede-merkel-bundeswehr. html (Дата обращения - 26.11.2016).

Merkel A. Rede von Bundeskanzlerin in der vereinbarten Debatte: Zur Situation in Deutschland vor dem Deutschen Bundestag / / Die Bundesregierung. - Berlin, 2013. - 03.09. - Mode of access: http://www.bundesregie rung. de/Content/DE/Bulletin/2010-2015/2013/09/87-1-bk-bt.html (Дата обращения - 06.01.2016).

Merkel A., Obama B. Pressekonferenz von Bundeskanzlerin und US-Präsident / / Die Bundeskanzlerin. - Berlin, 2013. - 19.06. - Mode of access: http://www.bundeskanzlerin.de/ContentArchiv/DE/Archiv17/Mitschrift/Pr essekonferenzen/2013/06/2013-06-19-pk-merkel-obama.html (Дата обращения - 26.11.2016).

Plenarprotokoll 18/142: Stenografischer Bericht / Deutscher Bundestag. 18. Wahlperiode, 142. Sitzung. - Berlin, 2015. - 02.12. - S. 13875-13930. - Mode of access: http://dip21.bundestag.de/dip21/btp/18/18142.pdf (Дата обращения - 26.11.2016).

Plenarprotokoll 18/144: Stenografischer Bericht / Deutscher Bundestag. 18. Wahlperiode, 144. Sitzung. - Berlin, 2015. - 04.12. - S. 14105-14272. - Mode of access: http://dip21.bundestag.de/dip21/btp/18/18144.pdf (Дата обращения - 26.11.2016).

Reconstruction Fund: Syria / / KFW Development Bank. - Frankfurt am Main, 2016. - January. - 2 p. - Mode of access: https://www.kfw-entwicklungs bank. de/PDF/Entwicklungsfinanzierung/Länder-und-Programme/Nordafri ka-Nahost/Syrien-2014-DE-SRTF.pdf (Дата обращения - 26.11.2016).

Steinmeier F.-W. Es zerren starke Fliehkräfte an Europas Fundamenten: Interview für Tagesspiegel // Auswärtiges Amt. - Berlin, 2015. - 05.07. - Mode of access: http://www.auswaertiges-amt.de/DE/Infoservice/Presse/Intervie ws/2015/150706_BM_Tagesspiegel.html?nn=337666 (Дата обращения -26.11.2016).

Support for Syria and its neighbours / Federal Foreign Office. - Berlin, 2016. - 05.02. - Mode of access: http://www.auswaertiges-amt.de/EN/Aussen politik/Laender/Aktuelle_Artikel/Syrien/160204_Syrienkonferenz_London.ht ml (Дата обращения - 26.11.2016).

Syria and the use of chemical weapons / Parliament UK. House of Lords. -L., 2013. - 29.08. - Mode of access: http://www.publications.parliament. uk/pa/ld201314/ldhansrd/ text/130829-0001.htm (Дата обращения -26.11.2016).

Syria: The Syrian crisis / Federal Ministry for economic cooperation and development. - Berlin, 2016. - Mode of access: http://www.bmz.de/en/what_ we_do/countries_regions/naher_osten_mittelmeer/syrien/ index.html (Дата обращения - 26.11.2016).

Unterstützung für die Türkei: Patriot-Einsatz // Die Bundesregierung. -Berlin, 2012. - 06.12. - Mode of access: http://www.bundesregierung.de/Con tent/DE/Infodienst/2012/12/2012-12-06-patriot-raketen/2012-12-06-patriot-ra keten.html (Дата обращения - 26.11.2016).