CC BY
70
Инерционность
оценок
ЮССППСШ ЮАПШ
А.Ю.Зудин
ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕЖИМ РОССИИ ПОСЛЕ 2008 г.: ВЕКТОРЫ
_ w _
УПРАВЛЯЕМОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ
Развернутые тезисы доклада на заседании научно-практического семинара «Полития» 25 марта 2010 г.
Ключевые слова: сценарный анализ, политический режим, доминирование, моноцентризм, деконцентрация, «сообщество элит», «картельные» партии
Для начала хочу предложить вниманию участников три основных тезиса своего доклада:
— политический режим в России уже поменялся;
— изменения начались еще до ротации власти в 2008 г.;
— продолжение перемен может привести к неожиданным результатам, то есть таким, которые в настоящее время не обсуждаются публично ни участниками, ни наблюдателями.
Оценки состояния российского политического режима западным научным сообществом стабилизируются. Этот режим все чаще квалифицируется как «основанный на политическом доминировании», а «Единая Россия» — как «доминирующая партия». Подобного рода оценки начинают воспроизводиться и в отечественной академической литературе. Для того чтобы идти дальше, необходимо напомнить два определения. «Доминирующим» принято называть такого актора, достижению всех или большинства целей которого в рамках данного политического режима не способен устойчиво (то есть долго) препятствовать ни один из других акторов. В то же время сам доминирующий актор в состоянии устойчиво препятствовать достижению всех или большинства целей каждого из иных акторов.
Режим доминирования реализуется через политическую партию, которая может функционировать в разных форматах. Применительно к современной России говорят о доминирующей партии «гегемонистско-го» типа. Согласно Джованни Сартори, который считается одним из классиков современной политической науки, главная особенность «ге-гемонистской» партии состоит в том, что она поддерживает свое посто-
ТЮЛЛШ” № 2 (57) 2010
25
юссппшд noAim
янное пребывание у власти при помощи принуждения, запугиваний, фальсификации и лжи. В соответствии с нормативной теорией демократии, «гегемонистская» партия — стержень авторитарного режима.
Соотнесение западных оценок и нынешнего состояния политического режима в России создает парадоксальную ситуацию. Дело даже не в том, что эти оценки никогда адекватно не описывали российский политический режим (квалификация режимов, существовавших в 2000— 2007 гг., — тема для отдельного разговора). Ирония в том, что они начинают становиться консенсусными именно тогда, когда в России разворачивается очередной раунд политической трансформации. Кажется, история повторяется: нечто похожее наблюдалось в самом начале 2000-х годов, когда наблюдатели и эксперты долго квалифицировали политический режим Владимира Путина как простое продолжение старого, ельцинского режима. Инерционность западных оценок объяснима: они исходят от внешних наблюдателей. Удивительно, что еще большей инерционностью страдают оценки многих российских политических экспертов.
Оценки текущего состояния политического режима в России необходимо уточнить. Во-первых, подготовка и осуществление ротации, а также утверждение после 2008 г. политического режима, опирающегося на два тесно связанных центра власти, породили определенные эффекты, явные и неявные, которые необходимо зафиксировать и проанализировать. Во-вторых, в 2008—2009 гг. был принят целый пакет решений по развитию политической системы, реализация которых порождает и будет порождать новые эффекты, также нуждающиеся в определении и анализе.
В докладе будет предпринята попытка осмыслить институциональные и политические перемены, которые развертываются буквально на наших глазах. Речь пойдет о плановом политическом строительстве, о политическом строительстве «сверху», об основных тенденциях, эффектах, узких местах и возможных развилках. Я не ставлю своей целью предложить целостный вариант концептуализации основных перемен. Так, я не буду анализировать обновление и модернизацию губернаторского корпуса (это уже делалось на предыдущем семинаре «Полития»). Я не буду обсуждать вопросы, связанные с кадровым обновлением в силовых корпорациях (МВД, МО) и изменением места «силовиков» в российской политике, — это тоже тема для самостоятельного разговора. Внимание будет сосредоточено на пяти крупных проблемах развития политической системы: 1) источники политической динамики; 2) новый сценарий политического развития; 3) место социально активного меньшинства; 4) новый формат партийной системы; 5) судьба тандема.
Источники
динамики
политического
режима
Ограничусь анализом непосредственных источников политических перемен. Во-первых, это проблемы, возникшие на предыдущем этапе развития как неизбежное или непредвиденное следствие принимавшихся тогда решений. Появление этих проблем не следует считать
26
‘ЮААШ" № 2 (57) 2010
1 Частично эти проблемы обсуждались на семинаре «Полития» в декабре 2007 г.
юссппсш юлпш
результатом просчетов; скорее это естественная цена, которую пришлось заплатить за решение задач, определявшихся в качестве приоритетных. Во-вторых, это эффекты управляемой ротации власти в 2008 г., непосредственные и долгосрочные.
Предыдущий этап прошел под знаком консолидации политической системы. Превращение российского президента из просто самого сильного политического игрока в доминирующую силу и последующая трансформация политического режима имели явные и неявные последствия. Одним из эффектов консолидации политической системы вокруг фигуры конкретного президента стал персонализм, который, на первый взгляд, вел в политический тупик: сначала третий срок, потом четвертый и т.д. В результате двух плебисцитарных избирательных кампаний 2003—2004 и 2007—2008 гг. социально активное меньшинство лишилось политического представительства в парламенте (СПС и «Яблоко» перешли в разряд внедумских политических партий). Произошло отчуждение части этого меньшинства от политического режима.
Другим результатом плебисцитарных избирательных кампаний стала опасность политического ослабления института выборов (возвращение к советскому ритуалу). В свою очередь, в связи с созданием доминирующей партии с «гегемонистскими» чертами возникли: (а) «проблема принципал—агент», грозившая поставить президентскую власть в зависимость от собственного детища; (б) опасность восстановления на новой основе силы «переходных» элит (эта опасность отчасти была снята при учреждении моноцентрического режима); (в) реальная перспектива маргинализации малых думских партий. Наконец, консолидация политического режима была осуществлена на консервативной — во всех смыслах — основе. Политическая стабильность с опорой на «переходные» элиты, сконцентрированные в доминирующей партии, создавала угрозу политического и экономического иммобилизма.
Для выхода из сложившейся ситуации в период 2006—2008 гг. «сверху» была инициирована трансформация консолидированного политического режима, которую «пошагово» можно реконструировать следующим образом: отказ от партийной монополии и возрождение в ограниченной форме электоральной конкуренции (создание в 2006 г. «Справедливой России»); управляемая фрагментация моноцентрического режима в связи с началом подготовки к ротации власти1; максимальное усиление уходящего президента в процессе подготовки к ротации; проведение ротации власти по управляемой модели — через «преемника»; избрание нового президента на основе ресурсов уходящего президента; сохранение присутствия экс-президента во власти в новом качестве; последующее совместное правление нового президента с политически сильным премьером, закрепленное при помощи новой конструкции — «тандема».
На этом этапе трансформация породила следующие эффекты: принципиальное подтверждение ценности партийного плюрализма и политической конкуренции; подтверждение действенности нормы,
ИОЛАПКГ № 2 (57) 2010
27
юссппшд noAim
предусматривающей ротацию власти (и не только для президента); деперсонализация режима (конкретная персона ушла с поста президента, а президентская власть сохранилась). Начиная с 2008 г. совместное правление президента с политически сильным премьером (тандем) способствовало деконцентрации власти в верхах, которая, в свою очередь, повлекла за собой разведение президентской власти и доминирующей политической силы, лишение доминирующей партии прямого выхода на президентскую власть и, как следствие, «нормализацию» президентской власти.
Отныне президент в личном качестве перестает быть «политическим самодержцем»: он опирается на свои конституционные полномочия и поддержку наиболее мощной политической силы (премьер плюс доминирующая партия, контролирующая Госдуму и региональные законодательные собрания). Элиты и общество начинают приучаться к существованию в верхах двух центров силы: новая политическая архитектура препятствует их столкновению, помогает им сотрудничать, вместе реализовывать совместно разработанную политическую программу. Но в первые два года правления нового президента деконцентрация ограничивается высшим эшелоном власти.
Где-то с конца 2009 г. сфера деконцентрации начинает расширяться. Таков совокупный эффект пакета предложений Дмитрия Медведева по институциональным гарантиям многопартийности при режиме доминирования. Начинает расширяться и президентская политическая ниша. Помимо институтов президентской власти, премьера и доминирующей партии, она теперь включает и «малые» думские партии: президент становится гарантом их присутствия в партийной системе. Президент приобретает функцию политического арбитра: в ситуации острого конфликта с доминирующей партией малые партии имеют возможность обратиться за поддержкой к президенту (что и было сделано в ходе октябрьского парламентского кризиса 2009 г.). В результате двух раундов перемен (первый проходил в 2008—2009 гг., второй начался в конце 2009 г. и продолжается до сих пор) произошла очередная трансформация политического режима. Изменился сценарий политического развития.
В связи с этим имеет смысл напомнить об основных сценариях завершения политической трансформации, то есть возникновения устойчивого равновесия. Воспользуемся схемой, которую предлагает Владимир Гельман. Это: 1) «война всех против всех»; 2) «победитель получает все»; 3) «сообщество элит»; 4) «борьба по правилам». В основу сценариев положены два простейших критерия: наличие или отсутствие доминирующего игрока и тип стратегий, которые используются игроками. Понятно, что все сценарии представляют собой идеальные типы и в чистом виде в политической жизни не встречаются.
«Война всех против всех»: акторы используют силовые стратегии; нет (и не может появиться) доминирующего актора, то есть
28
‘ЮААШ" № 2 (57) 2010
юссппсш юлпш
такого, которого отличает явное ресурсное преобладание; никто не в состоянии никого победить; отношения характеризуются самой метафорой «война всех против всех»; если в подобный конфликт вовлекаются массы — в качестве акторов или ресурсов — результатом может стать гражданская война.
«Победитель получает все»: акторы используют силовые стратегии; в результате конфликта один из акторов добивается превосходства над всеми остальными, и появляется доминантный игрок; доминирующий актор максимизирует свой контроль над ресурсами по принципу «победитель получает все».
«Сообщество элит»: акторы используют преимущественно компромиссные стратегии; появляется доминирующий актор; это позволяет достичь явного либо неявного соглашения о принятии формальных или неформальных институтов нового режима на условиях, предложенных доминирующим актором. Такое соглашение закрепляет сохранение status quo в отношении контроля акторов над ресурсами.
«Борьба по правилам»: акторы используют компромиссные стратегии; доминирующего актора не появляется, никому никого не удается полностью победить; это подталкивает акторов к взаимному принятию таких формальных или неформальных институтов, которые являются наименее неприемлемыми для них с точки зрения угрозы утраты контроля над ресурсами. В этом случае формальные институты нового режима учреждаются акторами в качестве основного инструмента борьбы за максимизацию контроля над ресурсами.
В сценарии «победитель получает все» легко угадывается режим с «гегемонистской партией». С существенными оговорками его можно соотнести с тем состоянием, в котором первые два года находился политический режим, возникший в России после 2003—2004 гг. Но уже с 2006 г. этот режим начинает преобразовываться во что-то иное, а после ротации 2008 г. можно говорить о выходе из сценария «победитель получает все».
Главное содержание перемен, которые начались после ротации (а частично — и раньше), состоит в переходе от консолидации к управляемой дифференциации политического режима. В терминах основных сценариев транзитологии можно сказать, что началась переориентация на сценарий «сообщество элит». Управляемая сверху дифференциация меняет строение политического режима и свойства основных игроков. Появляется президент, не являющийся доминирующим игроком, а малые партии, которые оппонируют доминантной, начинают восприниматься как часть системы.
Реализация нового политического сценария, скорее всего, будет длительной и займет гораздо больше времени, чем предшествовавшая ей стадия консолидации (2000—2006 гг.). В ближайшей перспективе
ИОЛАПКГ № 2 (57) 2010
29
юссппшд noAim
осуществление нового сценария будет зависеть от того, как будут решены три основные проблемы. Это: 1) место социально активного меньшинства; 2) новая модель партийной системы; 3) судьба тандема.
Интрига № 1: политическая реинтеграция социально активного меньшинства
Напомню, что в ходе консолидации политической системы отношения между социально активным меньшинством и российским политическим режимом осложнились. Часть этого меньшинства оказалась политически отчуждена от режима. Что же дает основания утверждать, что взят курс на его реинтеграцию?
Во-первых, сама фигура нового президента: в «габитусном» отношении Медведев совместим с социально активным меньшинством. Во-вторых, новая идеология — «модернизация». В-третьих, целый комплекс мер, отчасти уже реализованных, отчасти продекларированных, которые направлены на снятие препон для развития частного бизнеса, а также расширение профессиональных и карьерных перспектив новых субэлитных групп. Отсюда увеличение предпринимательских возможностей вузов, ослабление «жесткости» административной системы, реформа судов, милиции и т.д. Политический канал реинтеграции тоже есть: введение института символического представительства («депутат — фракция», главная функция — «трибун») плюс проект новой правой партии (впрочем, не вполне удачный). Но ставка делается преимущественно на «технократические» формы реинтеграции.
Проблема в том, что социально активное меньшинство патронируют полулояльные режиму элиты, которые стремятся его возглавить. И если само это меньшинство и политический режим вполне взаимно совместимы и нуждаются друг в друге, то традиционные претенденты на политическое руководство активным меньшинством в лице либеральных лидеров и партий 1990-х годов в консолидированный политический режим не вписываются (у них другие представления о «норме»). Главная интрига на этом направлении: удастся ли провести реинтеграцию преимущественно в технократическом ключе? Ситуацию осложняют попытки несистемной оппозиции, используя начавшуюся дифференциацию режима, прорваться в легальный политический процесс.
Интрига № 2: смена модели партийной системы
Происходит смена модели партийной системы: от полуторапартийной системы с доминирующей («гегемонистской») партией — к партийному картелю с «предоминантной» (по терминологии Сартори) партией. Напомним, что движение в этом направлении началось в 2006 г. в связи с демонополизацией кремлевской партийной ниши и появлением «Справедливой России». Реформы 2008—2009 гг. институционально закрепляют отказ от политической монополии, ранее возникшей, кстати сказать, в качестве побочного продукта («Справедливая Россия» заместила партию «Родина» — неудачный кремлевский проект 2003—2004 гг.).
30
‘ЮААШ" № 2 (57) 2010
юссппсш юлпш
Чем «предоминантная» доминирующая партия отличается от «ге-гемонистской»? Если коротко — сокращением масштабов использования административных инструментов, а не отказом от таких инструментов, как ранее доказывал Сартори. Эмпирические свидетельства и более поздние исследования говорят об отсутствии «берлинской стены» между «гегемонистскими» и «предоминантными» партиями. Партия-инкумбент всегда склонна злоупотреблять своим положением, важно эти злоупотребления держать в рамках. «Предоминантные» партии (ХДП в Италии, ЛДПЯ в Японии) прибегают и к административным инструментам, а «гегемонистские» (ИРП в Мексике) — к политическим.
Полуторапартийная система превращала малые думские партии в исчезающую величину. В системе с «предоминантной» партией малые партии закрепляются в качестве «нишевых». Термином «нишевые партии» принято обозначать партии с жестко фиксированным электоратом, на протяжении длительного времени демонстрирующие неспособность к его расширению. Это особые партии, с иной мотивацией партийных элит и избирателей: они понимают, что обречены оставаться в меньшинстве, не претендуют на политическую власть во всей ее полноте и ориентируются главным образом на представительские функции. Исследования на европейском материале показывают, что избиратели «нишевых партий» даже «наказывают» свои партии за попытку выйти из фиксированной политической ниши.
«Нишевые партии» существуют в партийных системах и политических режимах разного типа, в том числе и в системах политического доминирования. Например, в Японии в период гегемонии ЛДПЯ политологи наделяли «нишевым» статусом партии Комэйто и КПЯ. Можно добавить, что и Соцпартия, после того как поняла невозможность завоевания власти, также приобрела «нишевые» свойства. «Предоминантные» партии, окруженные малыми парламентскими партиями, образуют устойчивые сообщества, в которых конкуренция на выборах сменяется ситуативным сотрудничеством в межвыборный период. Иногда такие сообщества называют «партийными картелями». Несмотря на то что одно из определений «картеля» — это «коллективное доминирование», «партийные картели», как и «нишевые партии», могут возникать в партийных системах и политических режимах различных типов. (Известно, что Питер Мэйр и Ричард Катц описывают как «картельные» многие партийные системы в современной Европе.)
Проблема в том, что партийное сообщество вокруг предоминантной партии может быть сформировано лишь на основе встречного движения: сами партии — и доминирующая, и малые — должны научиться вести себя как члены сообщества. Политические партии, сформировавшиеся в 1990-е годы и прошедшие через режим партийного доминирования с «гегемонистскими» чертами, плохо складываются в «партийный картель». После политических реформ, начатых Медведевым, все думские партии оказались совместимы с новым президентом, но они
ИОЛАПКГ № 2 (57) 2010
31
юссппшд noAim
по-прежнему малосовместимы друг с другом и, самое главное, с «Единой Россией»: думская оппозиция помнит гегемонистский стиль «Единой России», а та, в свою очередь, — безответственность думской оппозиции (или то, что она называет безответственностью). Общая память пока разъединяет кандидатов в сообщество «системных» партий. При выходе из полуторапартийного состояния российская партийная система оказалась в состоянии кризиса («бунт» малых думских партий в октябре 2009 г. после региональных выборов).
«Единая Россия» испытывает серьезные трудности при переходе в «предоминантное» состояние. «Малые» думские партии также сталкиваются с трудностями на пути к «нишевому» статусу. В той или иной форме это проявляется во всех малых партиях, в наименьшей степени — в КПРФ и ЛДПР, сильнее — в «Справедливой России». Особую остроту этот процесс приобрел на правом фланге. В «Правом деле» развернулась борьба между двумя вариантами — «нишевым», ориентированным на предпринимателей, и «идеологическим», с ориентацией на всю полноту власти.
Возникает вопрос: так ли уж необходимо возникновение «партийного картеля»? Мы уже успели привыкнуть к утверждению, что в отношениях между партиями главное — конкуренция, а в упрочении демократического режима — легализация таковой. Это правильно, только неполно: легализация конкуренции предполагает ее ограничение, и не только формально-правовое, но и неформальное. Об этом подробно рассказывает в своих работах Джон Хигли, рассматривая различные разновидности «межэлитных соглашений», регламентирующих политическое соперничество (taming of electoral competition, restrained competition). Одна из разновидностей подобных соглашений — устойчивые «электоральные коалиции победителей», эмпирические эквиваленты которых Сартори и описывал при помощи термина «предоминантные политические партии».
И легализация политической конкуренции, и неформальные соглашения относительно ограничивающих ее норм равнозначны — это безальтернативные условия формирования устойчивой политической системы. По содержанию такие соглашения образуют фундамент нормативно-ценностного консенсуса в элитах. Любую партийную систему, действующую на основе консенсуса, de facto можно квалифицировать как «картельную»: ее участниками могут быть только силы, реально признающие общие принципы. Остальные исключаются посредством различных институциональных и политических решений. Хигли особо отмечает, что «консенсусное» состояние элит, равно как и консолидированный политический режим, могут создавать дискомфорт для некоторых сторонников демократических ценностей.
Возникает другой вопрос: есть ли вообще что-то общее в программном плане между нынешними думскими партиями? Может быть, они вообще не подходят для создания «нормативного консенсуса»? Кое-что общее все-таки появилось. Прежде всего это признание инсти-
32
‘ЮААШ" № 2 (57) 2010
юссппсш юлпш
тута частной собственности (в разной форме). Кроме того, серьезные разногласия между думскими партиями во внутренней политике сочетаются с консенсусом во внешней: все они признают безусловной ценностью государственный суверенитет. Здесь все партии выступают единым фронтом, разница — в нюансах.
Институционализация сообщества системных партий обещает быть длительной и трудной. Она потребует трансформации всех участников: «Единой России» — в предоминантную партию (отказ от использования административных инструментов), малых партий — в «нишевые» (критика курса плюс принятие институтов плюс согласие со статусом постоянного меньшинства), а также выстраивания ситуативного сотрудничества в парламенте в межвыборный период и долговременных коалиций. Общая основа — все участники получают реальное место в работающем механизме государственного управления. Практическое движение в этом направлении уже налицо: пакет предложений Медведева по институционализации малых парламентских и непарламентских партий принят, началась его реализация. Региональные выборы 14 марта 2010 г. прошли уже по-другому; вопрос в том, насколько устойчивой окажется новая модель.
В ближайшей перспективе именно трансформация существующих партий, а также коалиционное строительство в межвыборный период станут основными факторами институционализации «партийного картеля». В более отдаленной перспективе важной вехой на пути продвижения к «сообществу элит» может стать способность части думских партий совместно, хотя, возможно, и в разной форме, поддержать кандидатуру Медведева, когда он пойдет на переизбрание, закрепив за ним статус коалиционного президента. В среднесрочном плане большую роль в утверждении сообщества системных партий может сыграть смена политических поколений: нынешнее поколение лидеров слишком «отравлено» конфронтационной стилистикой. Приход молодого поколения лидеров может повысить шансы на становление «партийного сообщества». Нельзя полностью исключить и возможность частичной замены самих кандидатов в сообщество.
В связи с тем, что трансформация политического режима приняла очевидные формы, ей можно дать промежуточную характеристику. Мы имеем дело с растянутой во времени реформой сверху, инициированной правящей группой. Текущий этап в прямом и переносном смысле последовательно «вырастает» из нескольких предыдущих. Отправной точкой на этом пути становится деперсонализация, то есть отделение персоны от должности и обретение институциональным ядром режима элементарной способности к воспроизводству, устойчивости к периодической ротации власти. Первоначально деконцентрация носит сугубо персональный характер: «первое лицо» в буквальном смысле раздваивается. Одновременно происходит деконцентрация власти в верхах: вместо одного центра — два; но все это пока ограничивается высшим эшелоном.
ИОЛАПКГ № 2 (57) 2010
33
юссппшд noAim
Затем деконцентрация превращается в дифференциацию. Начинается социальная и идеологическая дифференциация, которая связана с попытками реинтеграции активного меньшинства и расширением идеологической базы режима за счет включения в него элементов динамики (программа «модернизации» или «прогрессизм», по версии «Русского журнала» Глеба Павловского). Следом за ней возникает и политическая дифференциация. Партийная система усложняется, появляется гарантированное (защищенное) место для малых думских партий и официальное признание места недумских малых партий. Сочетание деконцентрации в верхах с социальной, идеологической и политической дифференциацией делает нынешний российский политический режим более открытым, чем консолидированный в моноцентрической форме режим 2004—2006 гг.
Интрига № 3: судьба тандема
2 Орешкин Д.Б. Президент всерьез // Огонек. 2010.
№ 10 (http:// www.kommersant.ru/ doc. aspx?DocsID= 1334032&print= true).
Итак, с того самого момента, как верхушка консолидированного режима преобразуется в тандем, моноцентризм постепенно уступает место дифференциации. А сам тандем исчезает буквально на наших глазах, где-то между сентябрем 2009 г. и началом 2010 г. Тандем исчез, а вот политический союз между президентом и премьером остался, и оба участника осознают свою зависимость друг от друга. И это не игра словами.
Тандем был определенным форматом политического союза, публично заключенного между участниками в конце 2007 — начале 2008 г., который предусматривал неявную, но абсолютно реальную иерархию: «старший — младший», «сильный — слабый», «опытный — новичок». Впоследствии этот формат союза был закреплен визуально («картинка» по ТВ) и семантически (специальным термином). Ретроспективно можно сказать, что тандем был необходим для того, чтобы дать возможность президенту, пришедшему к власти по модели управляемой ротации, утвердиться в новой должности, врасти в элиты и в общество. Время существования тандема: первая половина президентского срока Медведева. По мере того как новый президент утверждался в своей должности, приучая относиться к себе всерьез и элиты, и общество, основания для существования тандема исчезали.
Некоторые наблюдатели это уже почувствовали и оценили. Например, Дмитрий Орешкин, пользующийся репутацией последовательного критика сложившейся политической системы. В одном из недавних номеров журнала «Огонек» можно найти его статью с «говорящим» названием «Президент всерьез», посвященную политической оценке действующего президента в начале второй половины президентского срока2.
Многое говорит о том, что к началу второй половины президентского срока Медведев перешел в новое политическое качество.
1. Президент набрал реальный политический вес в обществе, и весовые соотношения между президентом и премьером сильно выров-
34
‘ЮААШ" № 2 (57) 2010
юссппсш юлпш
3 http:// www.levada.ru/ press/2010020802.
print.html.
4 http://bd.fom.ru/ pdf/
d10medvedev10.pdf.
нялись. В январе 2010 г. Медведев почти сравнялся с Путиным по популярности. По данным Левада-центра, в январе 2010 г. президента одобряли 75% россиян, а премьера — 78%. Впервые рейтинги Медведева и Путина сблизились настолько, что различия не выходят за рамки статистической погрешности3. Согласно результатам одного из опросов ФОМ, на середину марта 2010 г. 82% россиян выражали удовлетворение тем, как Медведев справляется со своими обязанностями на посту президента РФ, из них половина ставила ему оценки «отлично и хорошо»; 46% утверждали, что за прошедшие два года у Медведева было больше достижений, чем промахов (противоположное мнение высказывали только 14%). Опрос показал, что деятельность Медведева на посту президента соответствует ожиданиям 51% граждан (противоположной точки зрения придерживалось 26%). Отношение к новому президенту стало более определенным и позитивным. За прошедший год вдвое (с 16% до 31%) увеличилось число россиян, признающихся, что стали лучше относиться к Медведеву. Число недовольных возросло в пределах погрешности — на 4% (с 10% до 14%), а затруднившихся с оценкой стало меньше (55% против 75% год назад)4.
2. Президент продемонстрировал, что является «хозяином положения» в отношении ключевых отрядов элит — региональных лидеров и силовиков. Здесь и обновление губернаторского корпуса, и начало масштабной реформы МВД, которая сопровождается серией отставок. Сейчас уже вряд ли кто-нибудь будет спорить, что Медведева отличает более жесткий, чем у Путина, подход к кадровой политике. Оставляя в стороне индивидуальные различия (скорее всего, именно там будут искать объяснение), причину смены стиля следует усматривать в изменившихся задачах: если в период политической консолидации «кадровая стабильность» была вполне оправданной, то на этапе дифференциации консолидированной системы логичной становится возросшая требовательность к элитам, прежде всего опорным для режима: руководителям исполнительной власти в регионах и федеральной административной элите.
3. У президента появилась собственная политическая программа — «модернизация». При том что политический курс сохраняет безусловную преемственность, программа модернизации и переориентации экономики на инновационный путь, бесспорно, связывается именно с Медведевым и в этом смысле «авторизована» им.
4. Наконец, как было показано выше, президент нашел для себя новую политическую нишу, которая отличается как от той, в которой действовал ранее президент Путин, так и от той, в которой действует ныне Путин-премьер, — он опирается на институты президентской власти и коалицию политических сил. Если Путин был плебисцитарным президентом, то Медведев — коалиционный президент. Не надо забывать, что он был выдвинут коалицией партий («Единая Россия», «Справедливая Россия», «Гражданская сила»), а
ИОЛАПКГ № 2 (57) 2010
35
юссппшд noAim
последним шагом к утверждению его в коалиционном статусе стало обретение арбитражных функций в конфликтах между участниками партийной системы и политическая реформа, которая закрепила место малых партий.
Принципиально важно: несмотря на новое политическое качество, нынешний президент не получает всей политической силы, которая была в распоряжении Путина во второй президентский срок (то есть силы доминантной). Медведев обретает политическую самостоятельность и собственный вес, но «самодержцем» все равно не становится. «Доминантной силой» теперь коллективно владеют два игрока, и ни один из них не может единолично ей воспользоваться. В верхах закрепляется деконцентрированная модель власти: вместо одного центра действуют два, после исчезновения тандема их продолжает объединять стратегический союз, они сотрудничают, вместе реализуют совместно разработанную политическую программу.
Вторая половина президентского срока — не только арифметическая величина: на горизонте впервые появляются новые выборы (2011— 2012 гг.). Идущий на переизбрание президент не может обойтись без собственного веса, собственной политической силы и самостоятельности. Связка президента и премьера лишается признаков иерархии и трансформируется в полноценный политический союз. Выдвижение президента на передний план и виртуальное исчезновение тандема создают благоприятные условия для превращения Медведева в полюс притяжения для элит и «продвинутой» части избирателей — как вероятного и наиболее желательного претендента на президентский пост в 2012 г.
После исчезновения тандема главной задачей президента и премьера становится консолидация собственной политической силы и укрепление стратегического союза в новых условиях. С небольшим разрывом во времени осенью 2009 г. тем и другим были посланы сигналы элитам и избирателям (в предельно неопределенной форме у Путина и в гораздо более определенной — у Медведева) о возможном выдвижении своих кандидатур на президентских выборах 2012 г. И одновременно последовало обещание предвыборного соглашения. Цель достаточно очевидна: предотвратить конфликт лояльностей, чтобы элиты и избиратели не стали делиться по принципу «кто за Медведева» и «кто за Путина». Обещание предвыборного соглашения призвано сохранить связность нынешней — общей — политической базы, а также «доминантную» силу, которую теперь «коллективно» контролируют президент и премьер.
На пути к выборам Медведев будет использовать возможности президентской власти, а также свой коалиционный потенциал. Задача Путина представляется более сложной: как сохранить политическую силу в контексте ожидающегося выдвижения Медведева в президенты? Шаг первый уже сделан: это артикуляция теоретической возможности участия в президентских выборах 2012 г. Закономерный второй шаг —
36
‘ЮААШ" № 2 (57) 2010
5 http:// www.kreml.org/ opinions/ 239490676.
ЮССППСШ ЮЛПШ
заставить «Единую Россию» работать по-новому. Здесь вырисовываются три направления.
1. Переориентация работы с избирателями с модели, которую условно можно назвать «административно-ритуальной», на политическую модель. Движение в этом направлении идет достаточно активно. Первым примером стали выборы мэра Орла, вторым — широкое использование «агрессивных» политических технологий на выборах 14 марта. Чрезвычайно показательно также недавнее выступление на заседании клуба «4 ноября» зам. руководителя ЦИК «Единой России» Валерия Гальченко, который отвечает за партийное строительство. Основной его тезис: «Самая важная задача „Единой России“ — формирование самостоятельной политической повестки дня»5.
2. Наделение партии реальными полномочиями по отношению к другим элитам (что важно — в исполнительной власти). Движение в этом направлении тоже началось, хотя пока проявляется менее рельефно. Прежде всего это участие в выдвижении кандидатов в губернаторы плюс интересные «показательные» мероприятия: разнос, который Борис Грызлов устроил региональным начальникам в связи с чрезмерным повышением тарифов ЖКХ 9 марта в преддверии региональных выборов, и «атака» на спортивных чиновников на заседании президентского совета по спорту 26 марта. Наблюдатели по-прежнему квалифицируют все это как «имитации», «декорации» и т.д. При этом упускается из виду существенное обстоятельство: переориентация на политическую модель работы с избирателями предполагает расширение полномочий региональных отделений и изменение их отношений с губернаторами. Региональным отделениям предстоит усилиться, перестав быть при этом простым продолжением не только губернатора, но и близких к губернатору элит. А это возможно лишь при активном участии федеральной партии в делах региональных отделений.
3. Кадровое обновление и омоложение партии. Движение в этом направлении можно ожидать в ходе подготовки к предвыборной кампании 2011—2012 гг.
Есть еще один важный момент. Чтобы зафиксировать свой политический вес, Путину имеет смысл принять участие в парламентских выборах 2011 г. в качестве лидера партии. И это не может не привести к перераспределению электоральных ресурсов в пользу «Единой России». Но «схлопывание» многопартийной системы при этом вряд ли произойдет. Во-первых, исходная точка будет другая — Путин ведь премьер, а не президент. Во-вторых, нужно учитывать особенности электората «нишевых партий»: он небольшой, но преданный. Не пострадает и деконцентрация власти: одновременно будет идти на переизбрание новый президент, стратегический союзник премьера. Скорее всего, финальную часть избирательной кампании Путин и Медведев будут играть на разных политических полях: премьер — на парламентских выборах,
ИОЛАПКГ № 2 (57) 2010
37
юссппшд noAim
президент — на президентских. Так что оба центра силы в верхах сохранятся, а вместе с ними — и модель деконцентрации.
Другой вопрос — это конкретная форма и интенсивность предполагаемого участия Путина в парламентских выборах. За время, остающееся до парламентских выборов, «Единая Россия» должна научиться сама зарабатывать электоральную поддержку, причем с использованием именно политических инструментов, а не выступать, как раньше, потребителем политического капитала своего лидера. Здесь есть определенная проблема: чрезмерно сильное включение Путина, да еще на ранней стадии, может ослабить стимулы к внутренней реформе «Единой России». Думаю, что по мере приближения к парламентским выборам 2011 г. мы увидим, какое решение было избрано.
Теперь о действиях противников. С 2008 г. мы были свидетелями последовательного использования по крайней мере трех стратегий, направленных на развал тандема — с тем, чтобы оставить Медведева в одиночестве и побудить искать новых союзников. Стратегия № 1: поссорить участников. «Медведев — не настоящий президент, вся власть у Путина, Медведев может доказать свою самостоятельность только через конфликт с Путиным». Стратегия № 2: ставка на то, что экономический кризис разрушит политическое большинство, на которое опирается консолидированный режим, и вынудит Медведева искать политического союза с крупным бизнесом (конец 2008 — начало 2009 г.). Стратегия № 3: персональная атака на Путина. Развертывается на наших глазах. Кампания в интернете: «уйди, уйди!». Как вспомогательный проект можно оценить призывы к Медведеву создать собственную политическую партию (в этом случае президент лишается арбитражных функций, а вместе с ними — и автономной политической ниши).
Составная часть стратегий противников: тема возможного возвращения Путина в 2012 г. на пост президента, которая активно обсуждается оппозицией. Сразу приходит в голову аналогия с темой «третьего срока» в период подготовки к президентским выборам 2008 г. А также парадоксальные эффекты той кампании: вне зависимости от желания участников со стороны оппозиции тема «третьего срока» помогла Путину реализовать свою главную цель — сохранить политическую силу при подготовке к ротации власти. На этот раз возможен тот же эффект: утверждения о неминуемом возвращении Путина на пост президента в 2012 г. станут скромным вкладом оппозиции в сохранение российским премьером политической силы. Но возможен и дополнительный эффект — для тех, кому не нравится Путин: поддержим Медведева, чтобы Путин не вернулся.
Нынешняя конструкция режима делает уход Путина из властного пространства невозможным. Но теперь его присутствие во власти становится важным условием продолжения дифференциации консолидированного политического режима.
Несмотря на выравнивание политических весов, представляется маловероятным, чтобы действующий президент оказался в состоянии в
38
‘ЮААШ" № 2 (57) 2010
6 См. Русский репортер. 11.03.2010.
юссппсш юлпш
полной мере политически заместить премьера в элитах и в обществе. «Путинское большинство» формировалось под конкретную фигуру, оно было и есть персоналистское. Оно доверяет персоне, это сделало ротацию президентской власти возможной, но для сохранения «большинства» принципиально важно, чтобы консолидирующая его персона — была. Консолидированные на предыдущем этапе развития политической системы элиты по определению очень разные. В «габитусном» отношении Медведев совместим только с частью консолидированных элит.
Кроме того, предвыборная «отстройка» лояльностей происходит в контексте начавшейся борьбы с коррупцией, которая затрагивает главную опору режима в элитах — высших чиновников — и порождает напряжение, раздражение и недовольство. В связи с обновлением губернаторского корпуса, чисткой в МВД и на верхних «этажах» спортивной бюрократии наметилась важная стилистическая дифференциация между «кадровой стабильностью» при Путине и активным кадровым обновлением при Медведеве. В СМИ уже появились публикации, начинающиеся с утверждения: «В среде чиновников зреет недовольство жесткой кадровой политикой президента»6. А ведь есть еще и «кадровый резерв», который также не может спокойно восприниматься действующими чиновниками. Вывод: вряд ли в таких условиях возможно стопроцентное переключение электорального большинства непосредственно на Медведева, и вряд ли это произойдет в элитах. Политическая база Медведева остается коалиционной, а ее ведущий сегмент опосредован Путиным.
В случае полного замещения Путина Медведевым (в возможности чего я сильно сомневаюсь) президентская власть воссоединится с доминирующей политической силой, что повлечет за собой возврат к моноцентризму, на этот раз с «прогрессистской» окраской. Проблема «принципал—агент» во взаимоотношениях президента с доминирующей партией вновь обострится: ведущая партия опять останется без противовесов, президент станет воплощением и доминирующей партии, и многопартийной системы (как Путин в 2006—2007 гг.), а малые партии и периферийные элиты лишатся инстанции, к которой можно апеллировать при конфликтах с доминирующей партией. Долгосрочный эффект ротации власти будет сведен на нет: начавшаяся дифференциация политической системы окажется обращенной вспять. Вывод: присутствие во властном пространстве и Медведева, и Путина — ключевое условие дальнейшей дифференциации политической системы.
Какие факторы могут затруднить плановое политическое строительство? Первый фактор очевиден: ухудшение экономической ситуации, возникновение серьезных проблем с федеральным бюджетом. Но не меньшую роль может сыграть неспособность нынешних партий освоить новую модель отношений, что замедлит утверждение «картельной» партийной системы, не позволит президенту выйти на переизбрание, опираясь на новую политическую базу, в которой «Единая Рос-
ИОЛАПКГ № 2 (57) 2010
39
юссппшд noAim
сия» — ведущий, но не единственный участник, затормозит начавшуюся политическую дифференциацию и продолжающийся выход режима из моноцентрического состояния.
Способность политического режима сохранять равновесие в ходе управляемой дифференциации остается неясной и будет установлена чисто практическим образом. При линейном развитии событий в неблагоприятном направлении и президент, и премьер окажутся запертыми в старом — по своему строению — политическом пространстве: президента будут подталкивать к тому, чтобы окончательно «заместить» Путина, а Путина — к уходу из политического пространства. Поскольку и то и другое можно исключить по причинам, которые уже обсуждались, можно будет ожидать действий, направленных на предотвращение «замыкания» политического пространства. Например, в случае неспособности «Единой России» и малых думских партий освоить новые роли повысится вероятность обновления партийной системы в ходе подготовки к выборам 2001—2012 гг., а именно реформы старых игроков (в «Единой России» она уже началась) и появления новых — ведь помимо «парламентских» партий есть и «полупарламентские» («партии ЗакСов»), и «непарламентские». Одновременно возрастет вероятность и смены политических поколений в партийных элитах. Вместе с тем нарушение равновесия в масштабах, создающих угрозу для основ режима, может побудить его вернуться — на время и хотя бы частично — в предшествующее состояние.
С учетом возможных осложнений перспективы реализации сценария «сообщество элит» будут определяться тем:
— удастся ли «Единой России» сохранить свои позиции в регионах в качестве ведущей силы, не прибегая к откровенному использованию административных инструментов;
— удастся ли малым думским партиям расширить свое представительство в региональных законодательных собраниях и сохранять его в дальнейшем. От того, появится ли у «малых» партий реальное место в существующем политическом режиме, во многом зависит их стратегия: «играть по правилам» (критика курса, а не системы, селективное сотрудничество с доминирующей партией между выборами), ориентируясь на закрепление внутри формирующегося «партийного картеля», или, напротив, использовать выборы для атаки на сложившиеся политические институты, объединяясь с антисистемными силами;
— окажется ли часть думских партий в состоянии совместно (пусть, как уже говорилось, и в разной форме) поддержать кандидатуру Медведева, когда он пойдет на переизбрание, закрепив за ним статус коалиционного президента.
Таковы ближайшие развилки на пути реализации нового сценария политического развития, который стал готовиться с 2006 г., начал реализовываться в 2008 г. и становится очевидным с 2010 г.
40
‘ЮААШ" № 2 (57) 2010
Вместо
заключения
юссппсш галптпа
Но если серьезных сбоев в плановом политическом строительстве не произойдет, то в перспективе может появиться самое интересное и неожиданное. Президентские политические инициативы 2008—2009 гг. затронули не только политические партии, но и парламенты (в части их взаимоотношений с исполнительной властью): появился институт регулярной отчетности правительств перед парламентами, сначала в федеральном центре, потом в регионах. Абсолютное большинство наблюдателей оценило это так же, как и все остальное: как косметические меры, имитацию, декорацию и т.д. Между тем впереди нас ждут эффекты от поправок к Конституции 1993 г., увеличивших срок правления президента и Госдумы.
Один из таких эффектов: размыкание сдвоенного электорального цикла. Напомню: близкое соседство во времени президентских выборов и выборов в Государственную Думу превращало федеральный электоральный цикл в сдвоенный. В свою очередь, сдвоенные федеральные выборы наделяли президентскую власть повышенной политической силой: парламентские выборы превращались в репетицию президентских, а президентские порождали ситуацию «победитель получает все». Усиливая президентскую власть, сдвоенные выборы ослабляли Госдуму и федеральные политические партии, создавали повышенное напряжение и «давку» в элитах.
Размыкание федерального электорального цикла отделит логику выборов в парламент от логики президентских выборов: с этого момента начнутся две относительно автономные политические игры, непосредственно не связанные друг с другом. Это создаст условия для институционального закрепления «нормальной» президентской власти (сама «нормализация», повторю, произошла в 2008 г., когда президентские полномочия отделились от доминантной политической силы) и повышения политической автономии Госдумы. Заложенная в Конституции 1993 г. смешанная модель правления в перспективе может стать реальностью.
ИОЛППН
№ 2 (57) 2010
41
