CC BY
459
УДК 81’42
М. Г. Цуциева Политический дискурс как интегративный феномен
В статье анализируются современные подходы к исследованию политической коммуникации в логике дискурс-анализа. Политический дискурс рассматривается в статье как интегративный феномен.
This article deals with various concepts of communication and discourse. The article also describes relevant parameters of political discourse as an integrated phenomenon.
Ключевые слова: политическая лингвистика, политическая коммуникация, дискурс, политический дискурс, идеология, синкретический динамичный феномен, субъект политического дискурса.
Key words: political linguistics, political communication, discourse, political discourse, ideology, syncretic dynamic phenomenon, subject of political discourse.
Начиная со второй половины XX века политическая коммуникация находится в центре внимания исследователей - представителей гуманитарных наук и является одним из новых и весьма перспективных исследовательских объектов в области современной лингвистики. Развитие политической коммуникации обусловило возникновение нового научного направления, а именно - политической лингвистики (А. Н. Баранов,
Э. В. Будаев, В. З. Демьянков, Е. В. Осетрова, А. А. Пушкин, А. И. Пичкур, Д. В. Шапочкин, Е. И. Шейгал, Г. Г. Хазагеров, А. П. Чудинов, Т. В. Юдина). Под политической коммуникацией понимается передача сообщений, предназначенная оказать влияние на распределение и использование власти в обществе, особенно если эти сообщения исходят из официальных правительственных институтов [10; 16]. Широкий подход к анализу политической коммуникации в политической лингвистике представлен, в частности, точкой зрения Е. И. Шейгал, которая включает в неё «субъекта, адресата, любые речевые образования, содержание которых относится к сфере политики» [11].
Методологической основой политической лингвистики становится дискурс-анализ, который позволяет вскрыть механизмы взаимодействия власти, познания, речи и поведения участников политической коммуникации Под дискурсивным анализом мы вслед за М. Л. Макаровым понимаем интегральную сферу изучения языкового общения с точки зрения его формы, функции и ситуативной социокультурной обусловленности [5]. Согласно немецкой традиции дискурсивного анализа, дискурс, с одной
© Цуциева М. Г., 2012
стороны, понимается как совокупность речевых действий в социокультурном и историческом контексте, в которых производятся и воспроизводятся коллективное знание, мышление, чувства, устремления, обязательства социальных групп и гетерогенной языковой общности. Данное понимание дискурса подчеркивает дискурсивную связь особого употребления языка с общественной практикой, социальной деятельностью и культурно детерминированным знанием [14]. С другой стороны, дискурс можно определить как институционализированную, конвенционализированную манеру речи, отсылающую к поведению людей и отношениям доминирования. Также дискурс рассматривается как поток текста и речи во времени, имеющий исторические корни, влияющий на настоящее и определяющий будущее. Различные дискурсы сложно переплетаются в текстах (diskursives Gewimmel), и единственным средством, которое способно внести ясность в этот «хаос», является подробный методологически обоснованный дискурс-анализ [15].
Национальные особенности в способах восприятия и языкового представления политической действительности разных стран объясняются спецификой этноментальности и историческими условиями формирования политической культуры. В основе политического дискурса лежит совокупность определенных идеологических взглядов, которые реализуются в текстах, циркулирующих в дискурсе и связанных единством целеустановок конкретного идеологического пространства.
Политический дискурс - один из первых дискурсов, который начали исследовать лингвисты [11; 13]. Многомерность и сложность
политического дискурса проявляются в возможности дифференциации его жанрового пространства по ряду параметров:
1) институциональность (от разговоров с друзьями о политике до межправительственных переговоров);
2) субъектно-адресатные отношения (дифференциация жанров с учетом вариативности субъекта и адресата в рамках иерархии агентов политики «политический институт, представитель института, граждане в массе, отдельный гражданин»);
3) социокультурная дифференциация, связанная с неоднородностью групповых субъектов политики в плане идеологической ориентации, что приводит к образованию политических социолектов;
4) событийная локализация - дифференциация жанров по их соотнесенности со сложными коммуникативными событиями политического дискурса;
5) степень прототипности - маргинальности жанра в полевой структуре дискурса. К прототипным относятся первичные, сугубо институциональные жанры, в полной мере соответствующие основной интенции политического дискурса - борьбе за власть: парламентские дебаты, пуб-
личная речь политика, лозунг, декрет, переговоры. Периферийные жанры находятся на стыке с другими типами дискурса и, как правило, являются вторичными жанрами, имеющими респонсивный характер и представляющими собой реакцию на речевые действия, совершенные политиками в прототипных жанрах. К ним относятся интервью, мемуары политиков, аналитические статьи, письма читателей, разговоры о политике и т.д. [6; 12].
В русле нашего исследования мы рассматриваем политический дискурс как интегративный исследовательский феномен, соотнесенный с понятиями «дискурсивный универсум», «дискурсивное поле» и «дискурсивное пространство», что не может не отразиться на специфике речевой деятельности в нем человека. Под «дискурсивным универсумом» мы понимаем при этом взаимодействие различных дискурсов в социуме. Взаимодействие политического субъекта с дискурсивным универсумом, то есть с дискурсами разных этнокультур, политическим дискурсом своего времени и разных времен в ретроспективе и проспективе (семантика прогнозирования) формирует «дискурсивное пространство» с большим набором дискурсивных действий и практик, проявляющихся как нарративы культуры, так и как личные нарративы. Под «дискурсивным полем» мы понимаем все созданные языковой личностью политика тексты, взаимодействующие с системой его концептуальных установок и речевых стратегий. При этом в изучение специфики политического дискурса в исследовательский контекст органично включается понятие «синкретизм». «Синкретизм» относится к ключевым понятиям современной эпохи и воплощает тенденцию к интеграции научного знания и формированию новой единой картины мира в условиях глобализации культурной, научной и социально-политической жизни общества. Основываясь на исследованиях В. В. Бабайцевой и Н. В. Славянской, можно утверждать, что политический дискурс находится в «зоне синкретизма». Принадлежность к этой зоне предопределяет сочетание в политическом дискурсе дистинктивных характеристик массмедийного и собственно политического дискурсов, а также наличие уровня, представленного институциональными видами политического дискурса, и второго, реализуемого неинституциональными видами [1; 8]. С одной стороны, политика - это номенклатура действий, направленных на распределение власти и экономических ресурсов в какой-либо стране и мире между странами. С другой стороны, политический дискурс - личностный, он представляет собой сам способ, которым первый уровень актуализируется в индивидуальном сознании, как он проявляется в личности [3]. Соответственно, «зона синкретизма» политического дискурса - это не только языковое явление, совмещение языковых черт тех или иных функциональных стилей, но и выражение интеграции различных типов человеческого мышления. Специфические параметры политического
дискурса как синкретического феномена позволяют исследовать языковую личность политика как трансформирующийся динамический феномен. При наличии общих оснований в разные периоды времени языковая личность по-разному проявляет себя в разных ситуациях политического взаимодействия.
Для анализа коммуникативно-прагматических особенностей политического дискурса как «зоны» деятельности речевого субъекта важно учитывать следующие параметры.
1. Полисубъектность. В политическом дискурсе представлены три участника коммуникации или три субъекта действия: 1) адресант (говорящий) - такой участник коммуникации, который согласно своему волеизъявлению направляет речь к тому или иному коммуниканту; 2) прямой адресат (слушающий) - коммуникант, в политическом дискурсе чаще - соперник, который реально в разговоре может участвовать (и тогда это ситуация открытого противостояния), а может и отсутствовать в данный момент (ситуация скрытого противостояния); 3) адресат-наблюдатель («народ») - третий субъект политического действия, внимания которого добиваются политики, на чьи интересы ссылаются, чье мнение, как им кажется, они представляют. Наличие этого третьего субъекта не просто осознается говорящим и прямым адресатом, а «самым непосредственным образом влияет на их коммуникативную интенцию» [11], а значит, на выбор стратегии речевого поведения. Таким образом, наличие полисубъект-ности, а также своеобразие коммуникативных ролей обусловливает такие особенности политического дискурса как выбор участником политической коммуникации персуазивных стратегий речевого поведения и, как правило, стремление манипулировать аудиторией.
2. Атональность. Атональность является онтологическим свойством политического дискурса и не может в связи с этим не влиять на речевые стратегии и тактики политика. Политический дискурс представляет собой демонстрацию борьбы, агона: «ожесточенная борьба за власть разыгрывается как состязание, как большие национальные игры, для которых важны зрелищность, определенные имиджи, формы проявления речевой агрессии и т.д.» [10]. На поведенческом уровне агональность представлена стремлением участников завладеть коммуникативной инициативой, что выражается в активности, направленной на захват коммуникативного канала. «Имея разные интересы и убеждения, участники вынуждены проводить свою линию в условиях непосредственного контакта с оппонентом, соответственно, каким-то образом регулировать его активность. Поэтому большую роль приобретает активность, направленная на регуляцию динамики взаимодействия» [9]. Такая активность может выражаться через эпатаж, игнорирование, дискредитацию и др.
3. Персуазивность. Персуазивность принадлежит к доминантным функциональным характеристикам политического дискурса [2; 4; 7]. Например, в публичной речи политика как самостоятельном типе текста политического дискурса персуазивность реализуется в иерархии коммуникативных установок публичной речи через совокупность актуализаций, то есть посредством структурного и семантического выдвижения определенных компонентов текста, приобретает статус доминирующего текстообразующего фактора.
4. Фактологичность. Фактологичность политического дискурса проявляется в его соотнесенности с конкретными коммуникативными событиями в социуме и реакцией на них.
5. Актуальность. Опорой политического дискурса являются актуальные временные реалии, дискуссии о современных событиях политической коммуникации.
Под воздействием данных факторов в политическом дискурсе формируются соответствующие коммуникативные стратегии. Выбор коммуникативной стратегии выражает отношение языковой личности политика к дискурсивному универсуму, что обусловливает осуществление интеракций.
Список литературы
1. Бабайцева В. В. Переходность и синкретизм в языке и речи. Межвуз. сб. науч. тр. - М., 1991.
2. Голоднов А. В. Риторический метадискурс: основания прагмалингвистическо-го моделирования и социокультурной реализации (на материале современного немецкого языка): монография. - СПб,: Астерион, 2011.
3. Зеленский В. Аналитическая психология: Словарь (с английскими и немецкими эквивалентами). Учебное пособие для дополнительного образования. - СПб.: Б.С.К., 1996.
4. Лавринова Н. И. Текстовая актуализация речевого поведения коммуникантов в политическом интервью (на материале современного английского языка): автореф. дис. ... канд. филол. наук. - 2010.
5. Макаров М. Л. Основы теории дискурса. - М.: Гнозис, 2003.
6. Михалева О. Л. Политический дискурс: Специфика манипулятивного воздействия. - М.: ЛИБРОКОМ, 2009.
7. Молодыченко Е. Н. Создание образа врага как персуазивная стратегия американского политического дискурса: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 2010.
8. Славянская Н. В. Реализация функции воздействия в тексте эссе: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 2009.
9. Ушакова Т. Н. Слово в действии. Интент-анализ политического дискурса. -СПб., 2000.
10. Шейгал Е. И. Политический скандал как нарратив // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты: Сб. науч. тр. / ВГПУ; СГУ. - Волгоград: Перемена, 1998. - С. 55-68.
11. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса: дис. ... д-ра филол. наук. -Волгоград, 2000.
12. Шейгал Е. И. Лингвокультурология: языковая репрезентация этноса. Учебно-метод. пособие к спецкурсу для студентов фак. иностр. яз. - Волгоград, 2002.
13. Юдина Т. В. Дискурсивное пространство немецкой общественнополитической речи: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - М., 2001.
14. Hermanns F. Sprachgeschichte als Mentajitaetsgeschichte. Ueberlegungen zu Sinn und Form und Gegenstand historischer Semantik // A.Gardt, K.J.Mattheier, O.Reichmann. Sprachgeschichte des Neuhochdeutschen. Gegenstaende, Methoden, Theorien. Tuebingen: Niemeyer, 1995. - SS.69-101.
15. Jaeger S. Einen Koenigsweg gibt es nicht. Bemerkungen zur Durchfuehrung von Diskursanalysen // H. Bublitz, A.D. Buehrmann, Ch. Hanke, A. Seier. Das Wuchern der Dis-kurse: Perspektiven der Diskursanalyse Foucaults. - Frankfurt (Main); New York: Campus Verlag, 1999, SS. 136-147.
16. Schudson M. Sending a Political Message: Lessons from the American 1790s Text // Media, Culture and Society. - London, 1997. - № 3. - P. 311-330.
