CC BY
265
УДК 32.019.5
ПОЛИТИЧЕСКИЙ БОТ КАК ПРОФЕССИЯ Д. С. Мартьянов
Санкт-Петербургский государственный университет, Университетская наб., 7-9, Санкт-Петербург, 199034, Россия
В статье анализируется феномен профессии политического бота. Автор рассматривает традицию исследования политических ботов в современном мире и выделяет основные типы организаций, использующих политических ботов. Автором было проведено исследование с использованием метода социологической интервенции, расширенного кейс-метода М. Буравого, а также метода глубинного интервью. Использование этой методики позволило произвести системный анализ работы одной из «фабрик ботов». Эмпирическую базу исследования составили данные изучения «фабрики ботов» в контексте характерных для данной деятельности профессиональных, творческих и организационных проблем. Исследование показывает организационную структуру «фабрики ботов» и специфику трудовых условий. Статья раскрывает динамику требований, которые предъявляются в отношении работников «фабрик». Рассматриваются вопросы конструирования сетевой идентичности, а также типичные стратегии, позволяющие осуществлять такое конструирование. Работа на фабрике рассматривается одновременно и в контексте творческих проблем, и как рутинный процесс, характерный для индустриального обшества. Автор вводит понятие «неовиртуальная реальность» для характеристики продукта деятельности «фабрик ботов» и исследует «парадокс Ханны Арендт», подразумевающий превращение «коммуникации равных» в тоталитарную коммуникацию в условиях неовиртуальной реальности.
Ключевые слова: бот, симулякр, идентичность, Интернет, информационные войны, виртуальное пространство, коммуникативное пространство, сетевая идентичность.
В последние годы за работниками сферы политического интернет-пиара, на постоянной основе участвующими в информационных войнах, закрепилось название «интернет-боты». Сама категория «бот» изначально не имела непосредственного отношения к человеческой деятельности и использовалась для обозначения активного автономного программного обеспечения (Котенко и др., 2011, с. 24). Программные боты используются для совершения DDoS-атак, рассылки спама, имитации дискуссии в чатах посредством использования искусственного интеллекта (Провотар, Клочко, 2013; Вигдеэ, www.wired.co.uk) и т. д. Однако сейчас в интернет-дискурсе данная категория стала распространяться не только на программное обеспечение, но и на людей, занимающихся интернет-пиаром.
Такая экстраполяция кажется вполне адекватной, если рассматривать проблему с функциональной точки зрения. Функцией ботов является массовое распространение информации. И боты-программы, и боты-люди используются в условиях растущего доминирования технологии Веб 2.0, предполагающей публичную обратную связь и модель коммуникации «многие — многим». На смену медиа, где мнение формировалось коммуникатором, пришли медиа, где столь
же большое значение стала играть аудитория. Боты, как программы, так и люди, стали технологией, которая позволяет формировать общественное мнение не «сверху», а «снизу».
Программные боты, используемые сетевыми маркетологами в основном в коммерческих целях для продвижения товаров и услуг, успешно маскируются под людей и существенно завышают статистику пользователей блогосфе-ры и социальных сетей. Доля ботов в социальных сетях составляет значительную часть аудитории. И. Пискунов на основании исследования ЭММ-агентства «Мозаик» сделал вывод о том, что в 2012 г. доля ботов в социальной сети ВКонтакте составляла 30 % аккаунтов, в сети Facebook — около половины аудитории, а просмотры роликов на YouTube «накручиваются» ботами на 90 % (Илья Перекопский..., http://www.ridus.ru).
Вместе с тем очевидно, что программные боты, способные оставлять комментарии и вести свои блоги, достаточно примитивны для того, чтобы сохранять видимость своей «настоящести». Боты, создаваемые программистами, достаточно однотипны и предсказуемы. Как отмечает А. В. Потапова, программные боты легко распознаются по внешним признакам: «минимально заполненный профиль, активность только с компьютера, одна или две фотографии (чаще всего женских и модельной внешности), мало записей на стене ("мертвая" стена), незначительное количество друзей. огромное количество несвязных групп и пабликов и т. д.» (Потапова, 2014, с. 108).
Деятельность программных ботов не ограничивается коммерческой сферой и в последние годы достаточно распространена в политике. Широкое использование ботов обсуждалось во время политических кампаний в Мексике, Сирии, Турции и во многих других странах. При этом использование ботов варьируется от привычных практик вроде смены тем политических дискуссий (либо путем создания большого количества сообщений на отвлеченные темы, либо, наоборот, увеличения количества сообщений по необходимой теме) до массовых угроз блогерам, писавшим с использованием определенных ключевых слов (Там же, с. 109).
Однако такие технологии выглядят недостаточно эффективными. Программные боты, как правило, не способны на диалоговое общение, их материалы повторяются, поскольку делаются одним автором для большого числа аккаунтов. Боты легко раскрываются модераторами и пользователями сообществ, поэтому в лучшем случае у них получается быть «обманкой» для других ботов, например программ, которые индексируют данные в сети Интернет, а также случайных посетителей сайта.
Следующим шагом в развитии технологий ботов является использование людей для более качественного выполнения функций роботов.
Феномен политических ботов в информационных войнах. История групп профессиональных пропагандистов в России восходит к началу 2000-х гг., когда частью интернет-мифологии стали так называемые веб-бригады. В 2003 г. вышла статья находящейся в эмиграции либеральной журналистки Анны Полянской «Виртуальное око старшего брата», где она объясняла рост антиамериканизма, ксенофобии, хамства и пропаганды насилия действиями «веб-бригад»
(Полянская и др., www.vestnik.com). Полянская, не приняв в расчет произошедших тогда коренных изменений в численности и составе интернет-аудитории в России, объясняла причины изменений в политическом дискурсе Интернета в спланированной деятельности «веб-бригад», которые, что очевидно из логики статьи, связывались с государственной властью Российской Федерации.
Несмотря на радикально конспирологический, политически тенденциозный и лишенный реальной фактологии характер самой статьи, она цитируется в западной научной литературе (см., напр.: Kiyuna, Conyers, 2015). Также она используется для дальнейшего конструирования мифа о всесилии «веб-бригад» в России. Со ссылкой на статью Полянской в англоязычной Википедии «веб-бригады» связывают с ФСБ.
Широкое применение ботов обсуждалось на Украине в конце 2000-х гг. Например, обвинения звучали в отношении так называемых юлеботов (они стали известны в 2009 г. благодаря скандалу в украинских интернет-медиа, когда в инициировании такой деятельности был обвинен Блок Юлии Тимошенко; см. об этом: Притула, http://blogs.pravda.com.ua), ющеботов, профессороботов (ботов В. Януковича), сенеботов (ботов А. Яценюка). В России в это же время широко обсуждались «кремлеботы», в роли которых выступали представители молодежных прокремлевских организаций.
Уже с этого момента можно начинать говорить о профессионализации области. Боты стали получать «дневную норму» (например, 50 комментариев в день), наметилось разделение труда (возникли рядовые комментаторы, ведущие бло-гов, ньюсмейкеры, ответственные за создание информационного повода и разработку стратегии), определились критерии оплаты.
В то же время украинских ботов в основном следует рассматривать в рамках сферы межпартийной борьбы. В такой модели использования ботов решающую роль играют не крупные «фабрики ботов», а пресс-службы политических лидеров и не всегда хорошо координируемые медийные отделы политических партий. Такая деятельность носит менее системный характер, что зачастую приводит к различным казусам. Так, широкую огласку получил в 2009 г скандал вокруг Арсения Яценюка, с официального аккаунта которого один из работников пресс-службы отправил сообщение непристойного и оскорбительного характера, забыв переключиться на другой аккаунт. При этом сам Яценюк неоднократно утверждал, что ведет блог в ЖЖ самостоятельно. Таким образом, интернет-сопровождение политических партий и лидеров имеет, как правило, слабое разделение труда и может включать одновременно ведение официальных сайтов, блогов политиков и участие в информационной войне в роли «ботов».
Более системный характер носит деятельность так называемых фабрик ботов. В разных странах существует несколько получивших известность в Интернете сетей ботов, которые принято связывать с правительствами этих стран. При этом само существование этих сетей, как правило, не является официально признанным фактом.
Среди таких организаций можно выделить российские «фабрики троллей», китайские «водную» и «50-центовую» армии, израильские «секретные подразделения» (covert units), Информационные войска Украины, британскую
«Объединенную разведывательную группу исследования угроз» и американские организации «Центр стратегии контртеррористических коммуникаций» и «Операция усиленный голос».
Система работ этих фабрик может различаться. Китайская «50-центовая армия» (или «50-центовая партия»), по утверждениям западной прессы, имеет огромную численность (до нескольких десятков тысяч человек) и занимается как скрытой пропагандой идей Коммунистической партии Китая в социальных сетях, блогах, форумах, чатах китайского сегмента Интернета, так и «зачисткой» киберпространства от постов и комментариев нежелательного содержания.
Данная деятельность, в которую вовлекаются как партийные работники, так и обычные студенты, является оплачиваемой и в определенной степени носит профессиональный характер (неофициальное название армии происходит от якобы тарифной ставки — пол-юаня за комментарий). Китайская «50-центовая армия», таким образом, является классической моделью конструирования неовиртуальной реальности — симуляции политической реальности в виртуальном пространстве. При этом она не ограничивается участием в политизированных сообществах, распространяя свою деятельность и на тематические виртуальные сообщества.
Примечательно и наличие антагониста «50-центовой армии» — комментаторов «за 5 центов США» ("5 US cent" commentators), выражающих антикоммунистическую точку зрения якобы за средства правительств западных стран.
Еще одной китайской «фабрикой ботов» является «Водная армия Интернета», занимающаяся астротерфингом (astroturfing) — кампанией по «наводнению» информационного пространства сообщениями на определенную тематику (как правило, в поддержку чего-либо). Астротерфинговые операции предполагают «поддельные кампании, ориентированные на широкую публику, которые создают впечатление, будто большое количество людей требует чего-то или выступает против чего-то» (Ильин, 2012, с. 134).
«Водная армия» использует технологии, характерные для маркетологов (спам, вирусный маркетинг, скрытый маркетинг, интернет-рекламу, маркетинг «из уст в уста»). В отличие от деятельности «50-центовой армии», которая занята конструированием реальности большим количеством ботов на микроуровне, «водная армия» нацелена на макроуровень и больше ориентирована на боты-программы.
О наличии подобных организаций в западных странах стало известно благодаря утечкам от Эдварда Сноудена. Например, был раскрыт факт существования британской Объединенной разведывательной группы исследования угроз (Joint Threat Research Intelligence Group, JTRIG), целью которой являются дезинформация, дискредитация оппонентов и уничтожение их коммуникаций, в том числе посредством кибератак. Целями JTRIG выступают и правительства других стран, террористические организации и хактивистские сетевые организации (например, Anonymous). JTRIG активно распространяет пропагандистскую информацию через ресурсы Веб 2.0, занимается слежкой через Интернет и другие средства коммуникации. Данная организация — часть британской разведки, а не частная структура, опосредованно финансируемая правительством.
Схожую деятельность осуществляет Центр стратегии контртеррористических коммуникаций США. Среди методов, используемых центром, применяется и интернет-троллинг противника.
Другая американская организация — «Операция усиленный голос» — занимается астротерфингом, включающим пропаганду в социальных сетях.
Все американские организации подобного рода декларируют внешнеполитическую направленность своей деятельности в связи с ограничениями американского законодательства.
Информационные войска Украины были созданы в результате конфликта на юго-востоке страны для пропагандистской кампании в целях поддержки так называемой антитеррористической операции. В силу ограниченного бюджета они стараются привлекать волонтеров, что позволяет использовать до нескольких десятков тысяч человек в информационной кампании, однако их деятельность не является сколько-нибудь постоянной и, как правило, осуществляется дистанционно. В то же время украинская организация использует характерное для профессиональных «фабрик ботов» разделение труда, для нее также характерно наличие сильных вертикальных связей с небольшими ячейками активистов, незнакомых между собой.
Таким образом, можно выделить три типа «фабрик ботов» с точки зрения их отношения с государством: государственные структуры; структуры, организованные по принципу частных военных компаний (ЧВК); организации с привлечением волонтеров.
Очевидно, что наиболее профессиональны организации первых двух типов. При этом наиболее современный характер носит структура по принципу ЧВК. Плюсом данных организаций является их гибкость. Вместе с политическими задачами такие организации способны выполнять и другую работу (в сфере маркетинга получили распространение «фабрики контента» (content farm), созданные с похожими коммерческими целями).
«Фабрики ботов» способны достаточно эффективно противостоять так называемым диванным войскам — пропагандистам-любителям, отстаивающим свою точку зрения на политизированных веб-ресурсах, поскольку фабрики способны производить массированные, скоординированные и концентрированные информационные операции.
Методика исследования. Основной методической сложностью в проведении данного исследования является латентность процесса. «Фабрики ботов» — закрытые организации, не идущие на контакт с внешним миром и скрывающие сам факт своей деятельности. Основой методологической части нашего исследования выступили методологии социального акционализма А. Турена и социального конструктивизма, а также модификации метода включенного наблюдения с использованием установок и методических положений методов социологической интервенции и расширенного кейс-метода М. Буравого (1997). Эти методики позволяют на основе эмпирического опыта исследователя, погруженного в работу конструирующей политический интернет-дискурс организации, сделать определенные выводы о направленности практик такого конструирования, профессиональных и психологических условиях и особенностях
работы, специфике организационной структуры организаций подобного рода. Дополнительным методом выступило глубинное нестандартизированное интервью с работниками «фабрик ботов».
Внутри «фабрики». «Местом работы» ботов могут быть как обычные пресс-службы и пиар-агентства, небольшие временные группы пиарщиков, отрабатывающих конкретный заказ, так и большие фабрики со штатом в несколько сотен человек. Именно в отношении фабрик уместно говорить о полном погружении в «жизнь бота», профессиональной деятельности, предполагающей системность и разделение труда.
Распространенным типом «фабрик ботов», одна из которых подверглась нашему эмпирическому исследованию, является тип, близкий по своим принципам бентамовскому паноптикону (Фуко, 1999). Такие фабрики разбиты на большое количество подразделений, работают безостановочно (в несколько смен), имеют специальные службы контроля, позволяющие производить проверку работников, в том числе постфактум. Работники для выполнения своих обязанностей должны находиться на рабочем месте и строго соблюдать дисциплину.
«Фабрики ботов» представляют собой роскошный с точки зрения постмодернистской иронии пример того, как реализуется индустрия в постиндустриальном обществе: объектом дисциплинирования становится не тело, но сознание работника. Чтобы выполнять требующиеся от него функции, сотрудник фабрики должен уподобиться машине, перенимая у нее примитивизм алгоритмов ее работы. Работа по продуцированию мыслей превращается в рутинный, зажатый в тесные рамки процесс, скорее напоминающий физический, а не интеллектуальный труд. Творчество человека становится творчеством человека, который имитирует творчество робота.
Фабрики имеют централизованную разветвленную структуру с сильными вертикальными, выражаясь языком Дюверже (Дюверже, 2013, с. 91), связями и строгим запретом на несанкционированные горизонтальные связи не только между отдельными подразделениями (ячейками), но и между сотрудниками разных ячеек. Такая структура уменьшает возможность крупной утечки информации. Это иллюстрирует получивший широкую известность в прессе случай, произошедший в Санкт-Петербурге с Людмилой Савчук. Опубликованная «ненадежной сотрудницей» ООО «Интернет Исследования» (Людмиле Савчук., http:// www.novayagazeta.ru) информация хотя и раскрыла сам характер деятельности организации, занимающейся политическим пиаром в сети Интернет, но фактически не представила никакой конкретики о специфике и структуре «Интернет Исследований» в целом, его целях, методиках, проектах и т. д. Проработав только в одном отделе, Савчук не смогла собрать данные, которые позволили бы дать системное представление о данной «фабрике».
Еще более централизованной структурой в силу своего дистантного характера обладают волонтерские организации в духе Информационных войск Украины. Однако поскольку эти организации устроены не по фабричному принципу, они обладают крайне слабой дисциплиной и, следовательно, могут иметь проблемы с мобилизацией.
Более комплексное исследование, использующее методику М. Буравого, позволяет выявить определенные тренды развития подобных организаций: попытки охватить все сколько-нибудь заметные площадки, где возможно оказывать влияние с помощью технологий Веб 2.0 (прежде всего, с помощью комментариев и дискуссий) в надежде на эффект двухуровневой коммуникации по П. Лазарсфельду (Katz, Lazarsfeld, 2006); комплексная разработка вспомогательных материалов (демотиваторов, роликов для Youtube, интернет-мемов и т. п.); создание «легенд» или альтернативных репрезентаций виртуалов сотрудниками фабрик, занимающихся конструированием виртуальных идентичностей.
Ошибочно считать, что «фабрики ботов» заняты исключительно пропагандой и борьбой с пропагандой противника. Они занимаются поиском и сбором сведений в сети Интернет, их систематизацией и анализом. Работающие по принципу частных военных компаний фабрики не имеют возможности, вопреки выводам А. Полянской, использовать информацию из закрытых источников вроде баз данных специальных служб, поэтому для успешной пропагандистской кампании оказываются востребованными собственные информационные ресурсы.
Требования, предъявляемые к ботам. Наше исследование показало, что социально-демографические характеристики ботов-работников достаточно сильно варьируются и охватывают почти все социальные группы с той лишь поправкой, что эта работа предполагает достаточно хорошую степень владения компьютерной техникой и языком. Возраст, гражданство, уровень образования не являются непреодолимыми барьерами для получения данной работы. В то же время возрастная группа 20-30 лет все же представлена более широко, чем остальные возрастные группы.
Требования, предъявляемые к работникам, включают: достаточное владение языком (как правило, предполагается умение писать без большого количества орфографических ошибок, менее строго работодатели относятся к соблюдению работниками правил пунктуации); дисциплинированность (отсев работников после их трудоустройства, как правило, обусловлен именно несоблюдением дисциплины); сознательность (имеется в виду способность понимать основные рамки, формируемые работодателем, выполнять работу в том виде, в котором желает ее видеть руководство). Отдельным требованием является запрет на разглашение информации о работе.
Высокий уровень образования, владение специальными навыками (работа с видео, художественные способности, владение навыками веб-дизайна и т. д.), креативность — дополнительные критерии, которые могут быть востребованы для специальных заданий, однако, как и умение писать интересно и ярко, в число обязательных не входят. Важно понимать, что изначальные требования к ботам достаточно невысокие, поскольку данная работа не предполагает высокой квалификации.
Интересны изменения требований, касающихся идеологических взглядов ботов. В последние годы критерий соответствия декларируемых взглядов идеологическому полю организации стало более заметным. С этим утверждением согласна большая часть респондентов. Однако главной причиной усиления идеологического вектора респонденты видят не усиление политической борьбы
(как между властью и несистемной оппозицией внутри России, так и внешнеполитической), а стремление руководства сохранить конфиденциальность работы в свете разоблачений вроде скандала вокруг так называемой фабрики троллей (или компании «Интернет Исследования») (по данной логике идейно верный работник не станет предавать работодателя, в то время как «идеологически чужеродный» потенциально имеет большее количество причин для этого). Наличие подобных перемен подтверждают и факты усиления работы служб безопасности «фабрик ботов», введения новых систем проверки и контроля.
Данные действия логичны в контексте деятельности борцов с ботами. В России получили известность бывшая сотрудница «фабрики троллей» Людмила Савчук и американский журналист Эдриэн Чен, прославившийся своей борьбой против анонимности в сети Интернет, а также хакерская группа «Анонимный интернационал». Основной целью деятельности борцов с ботами видится «раз-виртуализация» противника — от конструирования дискурса заговора против Интернета и свободы слова до разоблачения конкретных работников фабрик.
Конструируя идентичности. Поскольку в работу бота может входить ведение собственного блога или странички в социальной сети, актуален вопрос о конструировании репрезентации ботом сетевых виртуалов, а также степени идентификации бота с его персонажами. Распространенной нормой является отработка за трех виртуалов.
Нам не удалось выделить доминирующего подхода к конструированию репрезентаций, поскольку данный процесс может определяться и ситуацией, и творческими способностями бота. В качестве стратегий конструирования выделялись, например, следующие:
1) конструирование виртуала-1 по своему образу и подобию («идеальный я»); конструирование виртуала-2 как чего-то радикально отличающегося от виртуала-1 («анти-я»); простейшим методом коструирования виртуала-2 может быть смена пола; виртуал-3 конструируется как ухудшенная версия себя;
2) конструирование виртуалов на основе своих социальных ролей (я — студент, я — болельщик, я — семьянин) или различных этапов своей жизни;
3) конструирование виртуалов на основании задания «сверху»; каждый вир-туал подбирается как лучший способ реализовать ту или иную стратегию; пол виртуала, его возраст и профессиональная принадлежность выбираются в зависимости от поставленного задания.
Как правило, не представляет большой сложности формирование наполнения странички виртуала-1, поскольку в большинстве случаев, он отождествляется ботом с самим собой. В случае если сотрудник обладает хорошей креативностью, такие журналы становятся достаточно интересными для аудитории. Блоги виртуала-2, виртуала-3 и т. д. зачастую наполняются по остаточному принципу и почти всегда уступают первому блогу.
Также необходимо отметить случаи, когда виртуал передается «по наследству». В случае увольнения одного из работников успешно «раскрученного» виртуала получает другой бот.
Так или иначе конструирование качественных виртуалов удается далеко не всем ботам. Как правило, оперирование тремя виртуалами требует очень
развитых творческих навыков. Важной проблемой здесь, как и при ведении обычного блога настоящим блогером, является ежедневное безостановочное производство актуальных постов. Проблематично для многих ботов и само переключение сознания между ролями от виртуала-1 к виртуалу-3 из-за сложности соотнесения образа виртуала в шкале «свой — другой» (Попова, 2008).
Определенная проблема для ведения блога виртуала — разработка постов, не преследующих политические задачи. Такие посты необходимы как для того, чтобы скрывать истинную цель ведения блога, так и для того, чтобы привлекать к нему дополнительную аудиторию. Решение проблемы может быть как топорным (перепосты чужих сообщений), так и достаточно трудоемким, предполагающим использование креативности блоггера. Однако поскольку большинство постов такого характера требует задействования личного опыта, то это затрудняет вариативность презентаций одного бота. Даже в случае если креативный бот будет стараться узнавать новую информацию, которая была бы интересна его виртуалу, это будет отнимать много времени и требовать больших эмоциональных затрат, что в условиях «фабрики» почти невозможно сколько-нибудь долгое время.
Наилучшая стратегия продвижения блога бота, по мнению респондентов, прошедших глубинное интервью, — «длительное внедрение». На протяжении долгого времени бот не пишет никаких сообщений о политике, расширяя круг своих друзей и постепенно продвигая свой блог. Это вызывает большее доверие «френдов». Даже когда блог становится политизированным, он вызывает меньше подозрений.
Чувство идентичности со своими виртуалами возникает далеко не у всех сотрудников фабрик. Многие из них относятся к своим персонажам исключительно как к рабочим конструкциям. Как правило, это связано и с тем, что сам работник не может или не желает проявлять креативные качества, и с тем, что идейные установки фабрики до конца не разделяются им.
Показательна в этом смысле возникающая при создании виртуалов не в социальных сетях и блогосфере, а на сторонних ресурсах (например, на форумах онлайновых СМИ) реакция ботов на бан (удаление аккаунта с ресурса). Многие боты переживают при этом чувство «маленькой смерти», что косвенно свидетельствует о проявлении чувства идентичности с виртуалом. Такая же ситуация может возникать при вынужденной развиртуализации бота в социальных сетях и блогах. Подобная реакция обусловлена обычно тем, что виртуал представляет собой результат долгой работы.
Конструируя неовиртуальность. Если развитие социальных сетей по большому счету поставило крест на идеалистических представлениях ранних интернет-политиков, что выразилось в формуле «старую (анонимную) виртуальную политику заменяет новая "реальная" (публичная) е-роГЛюв», то теперь мы становимся свидетелями виртуального ренессанса. Реальная политика использует симулякры, чтобы создавать видимость общественного мнения, общественных дискуссий, публичных обсуждений законопроектов, свидетельств о политических событиях и т. д., создаваемых не просто интернет-ботами, а виртуальными клонами (или множеством сетевых репрезентаций, сетевых идентичностей)
того типа веберовских профессиональных политиков, которые живут «за счет политики» (Вебер, 1990).
Неовиртуальная реальность отличается от виртуальной тем, что последняя являла собою культуру маскарада, в то время как неовиртуальность — это технология маскарада. Налицо фарсовая усмешка постмодерна. Виртуальность становится симулякром самой себя. Старый симулякр обнаруживает в себе сформировавшуюся «настоящесть» и сразу же трансформируется в еще более нереальный, невидимый предмет. Система симулякров вырождается в систему «симулякров симулякров».
Таково же и соотнесение виртуальной и неовиртуальной реальностей с «политическим». Если виртуальная реальность предполагала деполитизацию путем перевода любой политики в игру, в нечто несерьезное, «ненастоящее», в феномен с утраченной значимостью, уравнивающий «политику как игру» с «реальной политикой», то неовиртуальная реальность означает деполитизацию не игровой, а реальной политики посредством делегитимации смысла политической дискуссии. Информационное пространство заполняется политическим «флудом» — однотипными сообщениями, не направленными на реальное высказывание, в массе которых любая попытка вести публичный политический диалог тонет в общем потоке порождаемых ботами постов и комментариев. Если в виртуальном пространстве «значимая» информация делегитимировалась огромным количеством «незначимой» (великие нарративы ув локальные нарративы и т. п.), то неовиртуальное пространство убивает информацию посредством ее растворения в организованной, аргументированной дезинформации, в массовой мистификации сущего. «Восстание масс» сменяется «восстанием симулякров» — единицы «массы» оказываются окруженными виртуальными клонами друг друга.
Неовиртуальность, однако, не способна охватывать все киберпространство. Даже в условиях работы «50-центовой армии» и массового использования астро-терфинга боты «оккупируют» только основные магистрали киберпространства. Нашествиям ботов подвергаются в основном нишевые политические ресурсы; их действия направлены на создание соответствующего дискурса в социальных сетях и блогосфере. Таким образом, тематические виртуальные сообщества, не относящиеся к политике, ботами не охватываются. Из этого можно сделать вывод о том, что на такие сообщества влияние ботов может оказываться только опосредованно, как в двухуровневой модели коммуникации П. Лазарсфельда (Katz, Lazarsfeld, 2006), где тематические сообщества будут составлять нижний уровень обсуждения политической темы, а влияние ботов может передаваться через того «лидера мнений» (ключевого коммуникатора), который вхож на политизированные ресурсы (высший уровень коммуникации).
Задача неовиртуальности не в том, чтобы распространяться всюду. Борьба ботов — это борьба за повестку дня. Верифицируемым критерием эффективности «фабрики ботов» является выведение новости в топ, «оккупация» первых страниц поисковиков и каталогов по определенным запросам ссылками на продвигаемые фабриками информационные ресурсы.
При этом создание качественного виртуала, как правило, приносится в жертву количественным показателям. Технические ухищрения, с помощью которых
боты выводят посты друг друга в топы, очень часто легко выдают то, что они действуют заодно и используют одинаковые стандартные технологии, совершенно не свойственные обычным блогерам.
Победа неовиртуальности оказывается не меньшей симуляцией, чем сама неовиртуальность: зачастую деятельность ботов в меньшей степени направлена на трансформацию политического сознания интернет-пользователей, а в большей — на символическое доминирование, которое, однако, может выступать фактором этой трансформации.
Трудно быть ботом. В силу того что работа на «фабрике ботов» воспринимается большинством сотрудников как рутинная, комментирование редко носит действительно информативный характер, боты достаточно ленивы во время дискуссий друг с другом и стремятся выполнять установленные нормативы по количеству комментариев, позволяющие, например, выводить новости в топ. Боты редко заботятся о качестве своих сообщений. Не присуще им и чувство «ярости информационной битвы». Впрочем, эта проблема до определенной степени преодолевается введением нормативов по качеству написания постов для другой группы.
Боты далеко не всегда демонстрируют единство в отношении друг друга. Это проявляется, например, в случае, когда конфликтная ситуация на ресурсе требует поддержки со стороны других ботов, чтобы одержать тактическую информационную победу над противником. Важную роль в оказании взаимопомощи играют дружеские отношения между работающими (что не всегда возможно, так как сама организация фабрик этому не способствует). Во вторую очередь значима вера бота в идейные установки фабрики. Если бот считает цели фабрики правильными, то он будет демонстрировать и большую солидарность по отношению к таким же, как он. Боты, рассматривающие работу на фабрике только как заработок, редко проявляют взаимовыручку.
Стандартная причина увольнения бота — творческое истощение. Даже в условиях, когда фабрики не требуют того, чтобы посты в блоге были самого высокого качества, ежедневное изложение мыслей на мало отличающиеся друг от друга темы истощает. Боты соглашаются с утверждением, что их работа больше напоминает «физический труд, а не творчество». Несмотря на то что профессиональная деятельность ботов внешне напоминает деятельность пишущих журналистов, сами боты не согласны с интерпретацией их деятельности как журналистской. Скорее, они сравнивают свой труд с работой на заводе или выражают его через фразу «это больше напоминает военную организацию, армию».
Борьба с ботами как политическая проблема. Еще одна проблема, которую необходимо рассмотреть в нашем исследовании, связана не с самими ботами, а с той внешней средой, для которой боты выступают политическим фактором.
Поскольку боты стали не только социальным фактом, но и частью интернет-мифологии, для многих интернет-ресурсов их вероятное присутствие является нежелательным фактом, с которым необходимо бороться. Однако проблему ботов в контексте реакции на них со стороны администрации веб-ресурсов для предельно полного изучения вопроса необходимо рассматривать в более широ-
ком ключе: как проблему гибкости модерации медиа-ресурсов в условиях распространения демократических ценностей.
Для легитимации этой борьбы зачастую используются аргументы в духе де-либеративной демократии. Как отмечает, например, Д. В. Агеев, ссылаясь на исследование журналистов The New York Times (Anderson [et al.], 2014), «грубые и оскорбительные высказывания, сопровождающие нейтральный научный текст, препятствуют адекватному и взвешенному восприятию аргументов. Поэтому перед онлайн-изданиями, да и фактически перед любым более-менее крупным сайтом с возможностью комментирования стоит непростая задача: снизить уровень информационного "шума", не теряя при этом возможный "сигнал", т. е. информативные, интересные и полезные комментарии» (Агеев, 2015, с. 140). При этом «зачистка» комментариев должна распространяться не только на хулиганские высказывания, но и на малозначимые комментарии.
Происходит своеобразный парадокс Ханны Арендт: чтобы уйти от тоталитаризма через концептуализацию политики как «демократического» общения равных, необходимо теперь преодолеть проблему симулякров. Но чтобы это сделать, нужно установить такие правила, которые позволяли бы точно идентифицировать гражданина. Гарантии права государства осуществлять такую деятельность не только предполагают запрет на альтернативную репрезентацию и творческое перевоплощение, но и требуют контроля над участниками коммуникации в духе оруэлловского «Большого брата».
Кстати, понятие «тролль», устоявшееся в российской («фабрика троллей») и зарубежной (troll farm) журналистике для характеристики ботов, не только неточно (троллинг заключается в неконвенциональной и достаточно узкой по направлению деятельности, предполагающей провоцирование собеседников на неадекватную реакцию), но и до определенной степени выражает позицию самого «называющего»: за широчайшим спектром деятельности ботов были увидены лишь те аспекты, которые значимы для «субъекта исследования». Также существует (в том числе в серьезной политологической литературе) стремление закрепить этот феномен за какой-то конкретной стороной, а не как объективно существующую технологию. Например, А. Н. Ильин отождествляет «троллей» с противниками оппозиции: «Приспешники власти, послушные интернет-пользователи, можно сказать, работают "троллями"» (Ильин, 2012, с. 134).
Социальные сети и виртуальные сообщества, которые стремятся очиститься от потоков сообщений политических ботов, вернуть «политическое» в свои дискуссии, натыкаются на убийство «политического» уже совершенно другим способом. Борясь с политическими ботами, стремящимися делегитимировать медиа или администрацию ресурса, модераторы проводят тотальную «зачистку» не только ботов, но и всех, кто похож на ботов, выражает близкую им позицию. Таким образом, происходит искоренение по дискурсивному признаку: банятся, удаляются сообщения и аккаунты тех пользователей, которые допускают «подозрительные» высказывания, критику в адрес работников ресурса или политиков, идеологически «аффилированных» с тем или иным ресурсом.
Позиционирующие себя как демократические или либеральные, медиа, мо-дерируя свои социальные сети и виртуальные сообщества, перевоплощаются
в собственную организационную противоположность, становясь в каком-то смысле также «фабриками ботов», так как «дисциплинирование» сознаний пользователей происходит по логике М. Фуко: любое нарушение «дисциплины» грозит наказанием — от предупреждений до остракизма, исключения из сообщества. Яркий пример такой дисциплинарной власти в российском политическом киберпространстве — сообщество на сайте «Эха Москвы». Виртуальное сообщество радиостанции, которую принято считать оплотом российского либерализма, имеет беспрецедентные меры в отношении кооптации новых пользователей (подтверждение регистрации по телефонному звонку), неформальный запрет на любую систематическую критику работников радиостанции, жесткие меры в отношении «неправильных новичков». Таким образом, часть сообщества имеет право на жесткие высказывания в отношении российской власти, в то время как другая, идеологически отличная часть «дисциплинируется» модераторами. Примерно так же обстоит дело и на ресурсах противоположного толка: проправительственные и пропрезидентские медиа «дисциплинируют» людей с оппозиционными взглядами и критическим отношением к модерации, повестке дня и содержанию новостей.
Данная ситуация, типичная для российского коммуникативного пространства (а также для ряда стран ближнего зарубежья), гораздо реже проявляется на иностранных ресурсах (хотя и имеет свои воплощения, как, например, в хрестоматийном примере с акцией «Убей Натовца!» и наказанием баном за использование слова «хохол» в разгар информационного противостояния между Россией и Украиной).
Подводя итоги, отметим, что «фабрики ботов» оказывают существенное косвенное влияние на формирование политического пространства в сети Интернет. Сам феномен достаточно широко распространен и показывает тенденции к росту.
В свою очередь «фабрики ботов», становясь частью политического дискурса, превращаются в значимый фактор организации политического пространства на медиаресурсах, в социальных сетях и блогосфере.
Исследование выявило определенные проблемы в формировании профессиональной сферы ботов. На настоящий момент работа ботом не предполагает высокой компетентности и является скорее черновой и низкоквалифицированной по меркам современного информационного общества. Ограниченность рынка политических «фабрик ботов» не позволяет видеть хорошие перспективы формирования системы подготовки кадров для этой среды, что затрудняет профессионализацию данной сферы. В то же время гибкость структур фабрик по типу ЧВК открывает возможности для интеграции политических фабрик в общую коммерческую сферу, что может в дальнейшем как повысить качество работы, так и расширить методический инструментарий ботов.
Литература
Агеев Д. В. Западный опыт регулирования медийных сообщений в сетевых изданиях // Современные проблемы литературоведения, лингвистики и коммуникативистики глазами молодых ученых: традиции и новаторство: межвузовский сборник. Башкирский государственный
университет; Ред. колл.: А. В. Курочкина, В. И.Хрулев, В. В. Пугачев, Г. Г. Ишимбаева, Д. М. Гаре-ева. Уфа: Башкирский гос. ун-т, 2015. С. 140-146.
Буравой М. Развернутое монографическое исследование: между позитивизмом и постмодернизмом // Рубеж. 1998. № 10-11. С. 154-176.
Вебер М. Политика как призвание и профессия // М. Вебер. Избранные сочинения. М.: Прогресс, 1990. С. 644-706.
Дюверже М. Политические партии / пер. с фр. Л. А. Зиминой. 5-е изд. М.: Академический Проект Гаудеамус, 2013. 540 с.
Ильин А. Н. Интернет как альтернатива политически ангажированным СМИ // Полис. 2012. № 4. С. 126-136.
Илья Перекопский рассказал об огромном количестве ботов во «ВКонтакте». URL: http://www.ridus.ru/news/29642 (дата обращения: 01.02.2016).
Котенко И. В., Коновалов А. М., Шоров А. В. Агентно-ориентированное моделирование бот-сетей и механизмов защиты от них // Вопросы защиты информации. 2011. № 3. С. 24-29.
Людмиле Савчук предложили вернуться работать на «фабрику троллей» // Электронное периодическое издание «Новая газета». URL: http://www.novayagazeta.ru/news/1694703.html (дата обращения: 05.11.2015).
Полянская А., Кривов А., Ломко И. Виртуальное око старшего брата. Попытка исследования // Журнал Вестник Online. URL: http://www.vestnik.com/issues/2003/0430/win/polyanskaya_ krivov_lomko.htm (дата обращения: 05.12.2015).
Попова О. В. Россия как «другой»: к вопросу об амбивалентности субъектов оценки // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 6. 2008. Вып. 4. С. 43-50.
Потапова А. В. Социо-боты, как современная угроза: проблема выявления и распознавания // Вестник магистратуры: науч. журн. 2014. Т. 1, № 12 (39). С. 108-110.
Притула А. Объявление войны. URL: http://blogs.pravda.com.ua/authors/ prytula/4a6077808c428/ (дата обращения: 05.12.2015).
Провотар А. И., Клочко К. А. Особенности и проблемы виртуального общения с помощью чат-ботов // Научные труды Винницкого национального технического университета. 2013. Вып 3. С. 1-6.
Фуко М. Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы / пер. с фр. В. Наумова; под ред. И. Борисовой. М.: Ad Marginem, 1999. 478 с.
Anderson A. [et al.] The "Nasty Effect:" Online Incivility and Risk Perceptions of Emerging Technologies // Journal of Computer-Mediated Communication. 2014. April (Vol. 19, issue 3). P. 373-387.
Burges M. Microsoft's New Chatbot Wants to Hang out with Millennials on Twitter // Wired. URL: http://www.wired.co.uk/news/archive/2016-03/23/tay-tweet-microsoft-artificial-intelligence-answers (accessed: 25.03.2016).
Katz E., Lazarsfeld P. Personal Influence: The Part Played by People in the Flow of Mass Communication / with a new Introduction by Elihu Katz and a foreword by Elmer Roper. New Brunswick: Transaction, 2006. 400 p.
Kiyuna A., Conyers L. Cyberwarfare Sourcebook. Paperback, 2015. 312 p.
Мартьянов Денис Сергеевич — кандидат политических наук, доцент;
Статья поступила в редакцию: 25 ноября 2015 г.;
рекомендована в печать: 14 января 2016 г.
Для цитирования: Мартьянов Д. С. Политический бот как профессия // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2016. Т. 12, № 1. С. 74-89.
Публичная политика и государственное управление POLITICAL BOT AS A PROFESSION
Denis S. Martyanov
Saint Petersburg State University,
7-9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russia; [email protected]
This article analyzes the phenomenon of political bot profession. The author considers the research tradition of political bots in the modern world and identifies the main types of organizations that use political bots. The author of the study was conducted using the method of sociological intervention, the extended case method of M. Buravoy, as well as the method of in-depth interviews. The use of this technique has allowed to make a systematic analysis of the work of one of the "bots farms". The empirical base of the research includes the data of the study "bots farm" in the context of professional, creative and organizational problems that are typical for this activity. The study shows the organizational structure of the "bots farms" and the specifics of working conditions. The article reveals the dynamics of the requirements that apply with respect to employees "farms".The problems of constructing the network identity, as well as typical strategies to implement this constructing are discussed. Work at the factory is considered both in the context of creative challenges and a routine process, which is characteristic for the industrial society. The author introduces the concept of "neovirtual reality" for the characteristics of the "bots farms" products and explores "the paradox of Hannah Arendt", implying the transformation of "equal communication" to totalitarian communication in conditions of neovirtual reality.
Keywords: bot, simulacrum, identity, Internet, information warfare, virtual space, communication space, network identity.
References
Ageev D. V. Zapadnyi opyt regulirovaniia mediinykh soobshchenii v setevykh izdaniiakh [Western Experience of Regulation of Media Messages in Online Media]. Sovremennye problemy literaturovedeniia, lingvistiki i kommunikativistiki glazami molodykh uchenykh: traditsii i novatorstvo: mezhvuzovskii sbornik [Modern Problems of Literary Studies, Linguistics and Communication Studies by the Eyes of Young Scientists: Tradition and Innovation. The Interuniversity Collection]. Editorial Board: A. V. Kurochkina, V. I. Khrulev, V. V. Pugachev, G. G. Ishimbaeva, D. M. Gareyeva. Ufa, Bashkir State University Publ., 2015, pp. 140-146. (In Russian)
Buravoi M. Razvernutoe monograficheskoe issledovanie: mezhdu pozitivizmom i postmodernizmom [The extended case method: steering a course between positivism and postmodernism]. Rubezh [Frontier], 1998, no. 10-11, pp. 154-176. (In Russian)
Weber M. Politik als Beruf [Politics as a Vocation]. Gesammelte politische Schriften. Tübingen. 1980 (Russ. ed.: Veber M. Politika kak prizvanie i professiia. Izbrannyesochineniia. [Selected Works]. Moscow, Progress, 1990, pp. 644-706).
Duverger M. Les partis politiques [Political Parties]. Paris, Librairie Armand Colin, 1951 (Russ. ed.: Diuverzhe M. Politicheskie partii. 5th ed. Transl. from French by L. A. Zimina. Moscow, Academic Project Gaudeamus, 2013. 540 p.).
Il'in A. N. Internet kak al'ternativa politicheski angazhirovannym SMI [The Internet as an Alternative to Politically Engaged Mass Media]. Polis, 2012, no. 4, pp. 126-136. (In Russian)
Il'ia Perekopskii rasskazal ob ogromnom kolichestve botov vo «VKontakte» [Ilya Perekopsky Told about the Huge Number of Bots in "Vkontakte"]. Available at: http://www.ridus.ru/ news/29642 (accessed: 01.02.2016). (In Russian)
Kotenko I. V., Konovalov A. M., Shorov A. V. Agentno-orientirovannoe modelirovanie botsetei i mekhanizmov zashchity ot nikh [Agent-oriented Modeling of Botnets and Defense Mechanisms against Them]. Voprosy zashchity informatsii [Problems of Information Security], 2011, no. 3, pp. 24-29. (In Russian)
Liudmile Savchuk predlozhili vernut'sia rabotat' na «fabriku trollei» [Lyudmila Savchuk Offered to Return to Work for "Trolls Farm"]. Elektronnoe periodicheskoe izdanie «Novaia gazeta» [Electronic
Periodical "Novaya Gazeta"]. Available at: http://www.novayagazeta.ru/news/1694703.html (accessed: 05.11.2015). (In Russian)
Polianskaia A., Krivov A., Lomko I. Virtual'noe oko starshego brata. Popytka issledovaniia [Virtual Eye of the Big Brother]. Zhurnal Vestnik Online. Available at: http://www.vestnik.com/ issues/2003/0430/win/polyanskaya_krivov_lomko.htm (accessed: 05.12.2015). (In Russian)
Popova O. V. Rossiia kak «drugoi»: k voprosu ob ambivalentnosti sub"ektov otsenki [Russia as "The Other": on the Ambivalence of the Subjects of the Evaluation]. Vestnik of Saint-Petersburg University. Ser. 6. 2008, issue 4, pp. 43-50. (In Russian)
Potapova A. V. Sotsio-boty, kak sovremennaia ugroza: problema vyiavleniia i raspoznavaniia [Socio-bots as a Modern Threat: the Problem of Detection and Recognition]. Vestnik magistratury: nauch. zhurn. [Bulletin of the Graduate: Scientific Journal], 2014, vol. 1. no. 12 (39), pp. 108-110. (In Russian)
Pritula A. Ob"iavlenie voiny [Declaration of the War]. Available at: http://blogs.pravda.com.ua/ authors/prytula/4a6077808c428/ (accessed: 05.12.2015). (In Russian)
Provotar A. I ., Klochko K. A. Osobennosti i problemy virtual'nogo obshcheniia s pomoshch'iu chat-botov [Features and Problems of Virtual Communication through Chat-bots]. Nauchnye trudy Vinnitskogo natsional'nogo tekhnicheskogo universiteta [Scientific Works of Vinnytsia National Technical University], 2013, vol 3, pp. 1-6. (In Russian)
Foucault M. Surveiller et punir Naissance de la prison [Discipline and Punish: The Birth of the Prison]. Editions Gallimard, Paris, 1975. (Russ. ed.: Foucault M. Nadzirat' i nakazyvat': Rozhdenie tiur'my. Transl. from French by V. Naumov. Ed. by I. Borisova. Moscow, Ad Marginem, 1999. 478 p.).
Anderson A. [et al.] The "Nasty Effect:" Online Incivility and Risk Perceptions of Emerging Technologies. Journal of Computer-Mediated Communication, 2014. April, vol. 19, issue 3, pp. 373387.
Burges M. Microsoft's New Chatbot Wants to Hang out with Millennials on Twitter. Wired. Available at: http://www.wired.co.uk/news/archive/2016-03/23/tay-tweet-microsoft-artificial-intelligence-answers (accessed: 25.03.2016).
Katz E., Lazarsfeld P. Personal Influence: The Part Played by People in the Flow of Mass Communication, with a new Introduction by Elihu Katz and a foreword by Elmer Roper. New Brunswick, Transaction, 2006. 400 p.
Kiyuna A., Conyers L. Cyberwarfare Sourcebook. Paperback, 2015. 312 p.
For citation: Martyanov D. S. Political bot as a profession. POLITEX: Political Expertise, 2016, vol. 12, no. 1, pp. 74-89.
ÏÏOWTBKC- 2016. TOM 12, № 1
