CC BY
64
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2009. № 5
К.С. Гаджиев*
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ МИРОВОГО ФИНАНСОВОГО КРИЗИСА
В статье показано, что нынешний финансово-экономический кризис, в отличие от традиционных циклических спадов, венчает период капитализма последних трех десятилетий и одновременно является катализатором перестройки всей мировой экономической системы. Об этом свидетельствуют признаки распада однополярного экономического миропорядка, легитимации многополярной финансовой системы и окончания гегемонии доллара в мировой валютной системе.
Ключевые слова: мировой экономический кризис; глобализация; гегемония доллара; экономическая деятельность; синергетика; мировая экономическая система; анархия; мировая валютная система.
In article is shown present financial and economic crisis differs from traditional cyclic recessions by that it finishes the period of capitalism of last three decades and simultaneously is a part or the catalyst of reorganization of all world economic system. Signs of disintegration of a unipolar economic world order, formation of a multipolar financial system and the termination of hegemony of dollar testify to it in world currency system.
Key words: world economic crisis, globalization, hegemony of dollar, Economic activities, synergy, world economic system, anarchy, world exchange system.
Особенность глобального финансового и экономического кризиса, переживаемого в настоящее время человечеством, состоит в том, что впервые в истории со времен возникновения капитализма он приобрел действительно всемирный характер. Что касается Великой депрессии 30-х годов минувшего века, то она охватила в основном Западную Европу и Северную Америку, лишь косвенно затронув остальной мир. Даже кризис 1975 года лишь с большими оговорками можно отнести к мировому, поскольку он охватил в основном развитые экономики Запада, косвенно затронув экономики Азии и СССР. В то же время одной из причин его возникновения стал энергетический кризис 1973—1974 годов, вызванный нефтяным эмбарго, введенным арабскими странами против ряда стран Западной Европы. Предвестником нынешнего можно считать финансовый кризис 1997—1998 годов, который впервые в истории начался за пределами евроатлантического региона с финансовых неурядиц в Южной Корее. Важно учесть, что по своим последствиям он значительно уступал нынешнему кризису, поскольку главный его удар пришелся по ряду стран Восточной Азии, России и стран постсоветского пространства.
* Гаджиев Камалудин Серажудинович, e-mail: [email protected]
* * *
Глобализация стала качественно новым этапом экспансии Запада, которая разворачивалась в новых условиях объединения Ойкумены в единое целое, своего рода всемирную деревню. Незападные общества перестали быть просто объектами истории и превратились в ее новых активных субъектов, зачастую оказывающих всевозрастающее влияние на основные векторы мирового развития. Ускорился процесс перераспределения мирового валового продукта и диффузии экономической мощи и богатства. В результате беспрецедентно возросло число участников действующего мирового рынка, их качественный и количественный состав. Вкупе с беспрецедентным расширением географических границ мирового рынка неуклонно сокращается число технологически и экономически независимых стран. Глобальные системы торговли, финансов, производства и распределения связали воедино благополучие и судьбы домохозяйств, коллективов и целых наций и народов по всему миру.
Существенно изменились сами условия экономической деятельности, в том числе сырьевые, материальные, финансовые и человеческие ресурсы, национальные и межгосударственные институты, научно -технические, международные, социокультурные, экологические и иные факторы, уровень технологического развития, политическая обстановка в мире и в каждой отдельно взятой стране и т.д. В условиях стремительно развивающихся процессов интеграции, интернационализации и глобализации мировой экономики все более заметными и влиятельными компонентами экономической среды становятся многонациональные и транснациональные корпорации. Ключевое значение приобретают так называемые новые индустриальные и развивающиеся страны. Жизнеспособность, производительность, эффективность и результативность каждой отдельно взятой национальной экономики все больше зависит от процессов и тенденций в геоэкономике и геополитике, а также экологического императива, всевозрастающих темпов миграционных потоков, разного рода политические рисков и т.д.
В результате современное мировое сообщество по своим структурным, организационным и функциональным параметрам можно представить как сложную многослойную сверхсистему или надсистему, состоящую из множества взаимосвязанных, взаимозависимых, сотрудничающих и в то же время конкурирующих и конфликтующих между собой подсистем в лице национальных государств, разного рода международных межгосударственных и негосударственных организаций, многонациональных корпораций и т.д. Причем каждая из этих систем имеет свои закономерности и логику функционирования и развития. Разумеется, это весьма сложная, многоаспектная проблема, которую можно рассматривать в разных ракурсах и с разных позиций. В предлагаемой вниманию читателя статье предпринята попытка проанализировать некоторые концептуальные ее аспекты с синергетической
точки зрения, уделяя особое внимание самоорганизации мировой экономической системы.
Самоорганизация — это своего рода "спонтанно возникающий порядок" (Ф. Хайек), нормы и правила которого складывались в результате взаимодействия и взаимной конкуренции благодаря встроенным в саму систему механизмам. В экономической деятельности можно выделить три разных, но теснейшим образом взаимосвязанных и дополняющих друг друга уровня организации и самоорганизации: глобальный, региональный и национальный. Для правильного понимания самого феномена самоорганизации ключевое значение имело признание неустойчивости и нестабильности наряду со стабильностью, устойчивостью и равновесием фундаментальными характеристиками различных форм существования и функционирования человеческих сообществ как на национально-государственном, так и на мировом уровнях.
Значимость такой постановки вопроса станет очевидной, если учесть, что мировая экономика по своим основополагающим принципам формирования и функционирования представляет собой открытую, сложную, неравновесную и в силу этого незавершенную систему, характеризующуюся высокой степенью динамичности, неустойчивости и неопределенности. Как любая такая система, она подчиняется законам синергетики — теории самоорганизации систем. Если использовать синергетическую терминологию, то формирование и постоянную трансформацию мировой экономики можно рассматривать как процесс возникновения, говоря словами И. Пригожина и И. Стенгерс, порядка из хаоса1. При этом применительно к обществу вместо понятия "хаос" представляется более корректным использовать термин "анархия".
Верно, что ломка сложившихся в течение многих поколений, веков и даже тысячелетий основополагающих социально-экономических, политических, духовных и иных структур, любые кардинальные сдвиги, подрывающие сами основы существующей системы, приводят к широкомасштабным пертурбациям, революциям, кризисам. В такие периоды подвергаются эрозии или вовсе исчезают некоторые из основополагающих ценностей, институтов, отношений и т.д., которые в совокупности составляли инфраструктуру прежней системы и обеспечивали ее единство, жизнеспособность, формы и направления функционирования. Соответствующее сообщество или система либо исчезает с исторической арены, либо, получая импульсы извне и мобилизуя внутренние ресурсы, приобретает новые возможности для выбора оптимальных ответов на внешние вызовы и встать на путь самоорганизации на новых основаниях. Иначе говоря, речь идет о преодолении анархии и установлении той или иной формы стабильного порядка.
Значимость разного рода пертурбаций, кризисов, революций состоит в том, что в процессе их преодоления устраняются устаревшие,
1 Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1988.
исчерпавшие свой ресурс, показавшие свою нежизнеспособность элементы и формируются новые структуры, более соответствующие новым реальностям. Это, как сказал бы Й. Шумпетер, "созидательное разрушение", под которым подразумевается избавление от старого для созидания нового. Иначе говоря, неустойчивость, беспорядок, напряженность, кризис, анархию (хаос) нельзя рассматривать однозначно негативно, как зияющую бездну, как сугубо деструктивное начало. По справедливому замечанию Е.Н. Князевой и С.П. Курдюмова, при определенных условиях хаос "может выступать в качестве созидающего начала, конструктивного механизма эволюции... из хаоса собственными силами может развиваться новая организация"2. Нередко то, что в тот или иной исторический период воспринимается как анархия, беспорядок, есть лишь проявления нарушений, эрозии привычных форм жизни, представлений, приоритетов, ценностей, форм и т.д. Анархия и беспорядок могут служить исходным рубежом для конструирования новых форм порядка и властеоотношений. В такие периоды люди обнаруживают способность подвергать сомнению основы собственного существования, самого мироздания, истинность господствующих богов, верований, систем миропонимания и т.д. Это помогает правильно понять и осознать динамику неравновесных по своей природе общественно-исторических процессов, разработать формы, пути и средства более или менее эффективного ответа на порождаемые ими вызовы.
Для общественной системы, в том числе национальной и мировой экономики, как и для большинства других открытых систем, характерно органическое сочетание таких дополняющих друг друга противоположностей, как статика и динамика, устойчивость и неустойчивость, определенность и неопределенность, симметрия и асимметрия, линейность и нелинейность, предсказуемость и непредсказуемость и т.д. При таком понимании экономику, будь то национальную или глобальную, нельзя рассматривать как раз и навсегда установившуюся, завершенную систему, в ней, особенно в современных условиях начала становления, динамика преобладает над началами ставшими, завершившимися.
Всякая система возникает и развивается путем проб и ошибок, конкуренции и экспериментов, в ходе которых разрабатываются нормы и правила игры различных субъектов экономической деятельности. Многие элементы, в совокупности составляющие данную систему, носят безличный, абстрактный характер, поскольку каждый из этих элементов действует на свой страх и риск, в соответствии со своими реальными и потенциальными возможностями, целями и интересами, устремлениями, пониманием своего места в сообществе других акторов, своего видения мира и т.д. В результате имеет место безграничная неопределенность стечения безграничного множества воль, устремлений, принципов, правил, обстоятельств и т.д. Причем действия каждого из
2 Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика как новое мировидение: диалог с При-гожиным // Вопросы философии. 1992. №12. С. 8.
субъектов ограничивают или стимулируют возможности остальных воздействовать на общие условия функционирования мировой экономики. Любое действие, направленное на ограничение возможностей других отстаивать свои законные интересы, вызывает противодействие. При равных шансах успеха достигает более умелый, предприимчивый, способный, обладающий волей в достижении поставленных целей и т.д.
Поэтому со значительной долей уверенности можно утверждать, что мировая экономика не есть результат всецело или преимущественно сознательных, планомерных действий какого-либо одного отдельно взятого государства или даже группы государств. Здесь нет и не может быть какого-либо органа или инстанции, которая вправе указать тому или иному субъекту, какие у него должны быть интересы, цели, направление деятельности, стратегия отношений с ближними и дальними соседями и т.д. В этом смысле можно согласиться с Р. Гилпином, который характеризовал сущность международной политики как постоянную борьбу между независимыми акторами, находящимися в состоянии анархии3. Соответственно можно говорить об анархической природе мировой экономики. Здесь "невидимая рука", управляющая экономической деятельностью, о которой говорил А. Смит, формируется в неких условных узлах или на медианных линиях пересечения, взаимной нейтрализации и сведения к некоему общему знаменателю действий, целей, интересов множества акторов.
Особое значение с этой точки зрения имеет то, что всякие революционные пертурбации, вызывающие ломку сложившихся социально-экономических, социокультурных и государственно-политических структур, связаны с анархией, неопределенностью и неравновесностью, что неизбежно выдвигает на передний план проблему их преодоления, восстановления или создания нового порядка, требующего тех или иных организационно-структурных новаций. Большинство водоразделов в истории эволюции международно-политических систем влекло за собой распад великих цивилизаций и империй, мировых держав и соответственно господствовавших в разные исторические периоды форм миропорядка и появление на их месте новых.
Особый колорит и специфику этому процессу придают новейшие тенденции развития и трансформации современного мира. Это прежде всего глобализация, интернационализация важнейших сфер общественной жизни, беспрецедентное ускорение времени, сжатие и "закрытие" ойкуменического пространства, существенное преобладание динамики над статикой и т.д., которые в совокупности усиливают начала неустойчивости и неравновесности в масштабах всего мирового сообщества. Такую ситуацию Дж.Розенау назвал турбуленцией, или турбулентным состоянием, для которого характерны большая сложность, высокий динамизм, ускорение темпов изменений4.
3 Gilpin R. War and Change in World Politics. Cambridge, 1981. P. 7.
4 Rosenau J. Turbulence in world politics. L., 1990. P. 6.
* * *
На основании изложенного можно утверждать, что нынешний кризис нельзя считать точкой отсчета тех глобальных изменений, которые переживает человечество, но несомненен тот факт, что он является важной вехой, своего рода катализатором — "творческим разрушением", символизирующим переход от одного состояния к другому, от устаревшего, уходящего к рождающемуся новому. Этот кризис отличается от традиционных циклических кризисов, вызываемых сменой спадов и подъемов, поскольку венчает период капитализма последних трех десятилетий и одновременно является частью или катализатором перестройки системы. Если первые затрагивают те или иные устаревшие или изжившие составляющие рыночной экономики или технолого-экономического уклада, то нынешний кризис, который с полным основанием можно назвать трансформационным, возможно, затрагивает системные, структурные основы мировой экономики. Банкротство таких финансовых гигантов, как Lehman Brothers в 2008, служит своего рода символом.
В течение нескольких десятилетий сформировалась во многом самостоятельная мировая финансовая власть, способная в какой-то мере управлять мировой экономикой с помощью финансовых механизмов, рычагов и стимулов. Обнаружилось, что зарабатывать деньги можно, не только занимаясь производством необходимых для людей товаров и услуг, но также на финансовых рынках на операциях купли/продажи активов — акций, валют и проч. На финансовом рынке современные технологии позволяют извлекать прибыль фактически из "виртуального пространства", просто оперируя цифрами, бегущими на экране монитора. В результате оборот мирового финансового рынка многократно превышает вновь создаваемый мировой экономикой продукт. Фактически мировой финансовый рынок перестал быть только вспомогательной надстройкой над экономическим базисом и превратился в самостоятельную мощную систему.
Речь идет об особом виде ценных бумаг — деривативах. Это так называемые производные финансовые инструменты. Они связаны с обычными ценными бумагами и по сути являются виртуальными деньгами. Сегодня их выпущено столько, что никто в мире не может точно посчитать, сколько таких суррогатов бродит по планете. Эксперты оценивают мировой рынок деривативов приблизительно в 600 триллионов долларов. И это при том, что в 2007 году весь мировой валовой внутренний продукт (стоимость произведенных товаров и услуг) равнялся 58 триллионам долларов. Поэтому прав И. Юргенс, который назвал деривативы "деньгами массового поражения"5. Фактом является то, что современная финансовая система дала крупный сбой. С учетом
5 Юргенс И. Деньги массового поражения // Российская газета, 27 октября 2008.
этой реальности, возможно, прав Дж. Сорос, который писал: "Ключ к пониманию этого кризиса — самого серьезного после кризиса 1930-х годов — находится в признании того, что он был создан внутри самой финансовой системы. То, что мы переживаем сегодня, не является последствиями внешнего шока, который нарушил равновесие, как говорится в теории. На практике оказывается, что финансовые рынки дестабилизируют сами себя". "Спусковым крючком" мирового кризиса стали суррогатные деньги, которые глубоко проникли во все поры финансовой системы. Один факт их существования давит на психику инвесторов, заставляя нервничать и шарахаться из стороны в сторону. Именно поэтому меры, принимаемые правительствами во всем мире, не успокаивают рынок.
Несомненно, немаловажную роль в возникновении кризиса сыграло безответственное поведение инвесторов, бравших на себя огромные кредитные долги с целью заработать большие прибыли на ипотеке и ценных бумагах, а также залоговое обеспечение сомнительного качества. Возможно, одной из причин кризиса стала инфляция, запущенная правительством США для финансирования военных операций в Ираке и Афганистане. По мнению бывшего главы ФРС П. Волкера, нынешний кризис США связан с дисбалансами в экономике страны, предпочитающей потреблять больше, чем производится.
Особенность нынешнего кризиса состоит также в том, что в его основе лежит подрыв доверия к ведущим мировым организациям, таким как МВФ, ВБ и другим, сыгравшим немаловажную роль в преодолении последствий предыдущего кризиса, но неспособным решить проблемы, порожденные нынешним кризисом. К тому же за редким исключением эти организации в должной мере не справились с задачей прогнозирования тенденций развития современной мировой экономики, в частности не смогли распознать предпосылки назревавшей катастрофы. Ради справедливости следует признать, что некоторые маленькие рейтинговые агентства предупреждали о неправильной оценке траншей ипотечных кредитов и несостоятельности отдельных категорий. Хотя так называемая "Большая Тройка" — Moody's, Standard&Poor's и Fitch — была осведомлена об этом, рейтинги самих международных агентств не были понижены.
Этот аспект усугубляется тем фактом, что толчком к нынешнему кризису стал обвал ипотечного рынка в США — ведущей экономики современного мира. Более того, в национальной экономике, которая в течение большей части ХХ века выступала в качестве локомотива мировой экономики, возникло множество проблем, поскольку остальной мир начал утрачивать к ней доверие.
Впрочем, было бы совершенно некорректно объяснить происхождение кризиса только названными причинам, поскольку в его основе лежит комплекс сложнейших факторов, определявших базовые характеристики существующей мировой экономической системы в целом и
финансовой системы в частности. Нет сомнений в том, что нынешний кризис носит системный характер, его последствиями, как показывает исторический опыт, должны стать существенные изменения ряда основополагающих принципов самой системы. Если кризис 1873 года обозначил изъяны свободно-рыночной экономики и несостоятельность буквалистски понимаемой свободной конкуренции, то кризис 1929 года окончательно де-факто и де-юре узаконил систему государственного вмешательства в важнейшие сферы общественной жизни, прежде всего в экономику. Кризис 1974—1975 годов возвестил о несостоятельности кейнсианских методов государственного регулирования экономики и об окончании евроцентристской модели мировой экономики, поскольку, как уже указывалось, существенным толчком к его возникновению среди прочих причин стал энергетический кризис 1973—1974 годов, вызванный политикой стран — экспортеров нефти.
О системных трансформациях, чреватых далеко идущими последствиями для всего мирового сообщества, в том числе для мировой экономики, свидетельствуют следующие факты. Идет процесс размывания единой оси мирового сообщества, равновеликое значение для мировых процессов приобретают разные центры силы, в чем-то самостоятельные и взаимно соперничающие, а в чем-то взаимозависимые. Появление наднациональных субъектов в лице влиятельных международных объединений и организаций, например транснациональных корпораций, как бы кладет конец разделению социальных, политических, экономических процессов по сугубо географическим или территориально-пространственным параметрам, переводя их в некое "внегео-графическое" измерение.
Происходит как бы раздвоение мира, мировая политика осуществляется на двух аренах. С одной стороны, мы имеем систему взаимоотношений государств, которая функционирует в соответствии с установками традиционной дипломатии и защиты национальных интересов. С другой стороны, речь идет о транснациональном глобальном мире, где суверенитет национального государства постепенно сужается, решения, принимаемые по тем или иным жизненно важным для его граждан вопросам за пределами государства, нередко приобретают большую значимость, чем решения, принимаемые властями самого этого государства. Суверенное национальное государство перестало играть роль единственного или, во всяком случае, доминирующего субъекта разработки и реализации экономической политики в современном экономическом миропорядке. В наши дни многие из важнейших участников мирового сообщества — это негосударственные акторы: крупные экономические организации, транснациональные банки и промышленные корпорации, не признающие суверенитета, действующие одновременно во многих странах и приобретающие там огромную экономическую власть.
Эти тенденции и процессы в совокупности затрагивают основополагающие принципы функционирования и жизнедеятельности со-
временного общества, что приводит к фактической смене сложившегося в последние десятилетия экономико-технологического уклада, соответственно характера и структуры общественного производства и потребления. Не случайно ряд исследователей говорят о коренном изменении самой философии бизнеса, его социокультурных, теоретических и идеологических основ.
С синергетической точки зрения особую значимость приобретает тот факт, что в мировом сообществе разными его субъектами принимается бесчисленное множество решений, из которых каждое само по себе значимо, причем во многих случаях они радикально противоречат друг другу. В совокупности они могут привести и часто приводят к непредвиденным результатам. Отсюда — непредсказуемость последствий решений, принимаемых руководством отдельно взятых субъектов международных отношений.
Разумеется, когда круг субъектов, принимающих те или иные жизненно важные для сообщества решения, сужается или сводится к двум-трем и даже к одному, то основные направления мирового развития, в том числе мировой экономики, в той или иной степени и форме могут подчиняться им. Но все же это явление временное и преходящее. Верность принципа "насильно мил не будешь" воочию подтвердилась на примере распада великих колониальных и многонациональных империй. Мы знаем, чем закончились, возможно, сами по себе прекрасные планы создания справедливого, бесклассового, светлого коммунистического общества или тысячелетнего нацистского рейха.
В экономике как на глобальном, так и региональном и национальном уровнях, с одной стороны, сохраняются традиционные и, с другой стороны, постоянно формируются и трансформируются все новые подсистемы. Поэтому для прогнозирования характера и направлений ее трансформации не всегда продуктивным может оказаться использование опыта преодоления предыдущих кризисов, поскольку радикально изменяются (или уже изменились) сами инфраструктуры, состав, количество и качество главных акторов экономики на всех трех названных уровнях. В создавшихся реалиях глобальная экономика, в которой преобладающее значение приобрели всевозрастающая открытость, динамичность, многовекторность, неопределенность и т.д., зачастую опровергает прогнозы и противоречит, казалось бы, незыблемым закономерностям. Становится весьма трудным делом определение того, где начинаются и где кончаются границы управляемости и предсказуемости начала, протекания и разрешения различных составляющих кризиса. МВФ, Мировой банк и другие финансовые институты на протяжении всего кризиса чуть ли не каждую неделю пересматривали свои прогнозы. Экономисты превратились в тех, кто сегодня объясняет, почему его вчерашние прогнозы оказались неверными. Но это не их вина. Как известно, чем выше уровень сложности системы, тем труднее прогнозировать возможные направления ее дальнейшего развития,
тем выше вероятность несоответствия принимаемых решений быстро трансформирующимся, динамическим и неравновесным процессам.
Это, естественно, создает дополнительные трудности при выявлении причин болезни и поиске решений для устранения устаревших, неэффективных, изживших себя элементов и узлов системы. Поэтому в своих попытках прогнозировать основные тенденции, векторы и закономерности будущего мы должны быть крайне осторожными. Как справедливо констатировал Г. Киссинджер, "никогда прежде новый мировой порядок не создавался на базе столь многообразных представлений, в столь глобальном масштабе. Никогда прежде не существовало порядка, который должен сочетать в себе атрибуты исторических систем равновесия сил с общемировым демократическим мышлением, а также стремительно развивающейся современной технологией"6. Поэтому, чтобы приблизиться к правильному пониманию этих тенденций, векторов и закономерностей, мы должны знать мотивы, причины нынешнего противостояния старых сил новым реальностям.
Дополнительные сложности порождает и то, что современная экономика знаний все более связывается с символами, что способствует беспрецедентному росту значения субъективной составляющей экономических решений. Например, растет значение так называемых рейтингов, которые не всегда можно назвать объективными. Дело в том, что сами рейтинги могут служить инструментом влияния на принятие тех или иных решений, выгодных для конкретных экономических институтов и организаций. Одной из ключевых составляющих кризиса является беспрецедентное недоверие реального сектора к финансовому, между банками, центробанков к своим собственным кредитным учреждениям и так далее. Такое недоверие многократно усиливает глобальный финансовый и экономический кризис.
Нельзя игнорировать и тот факт, что результатом кризиса стало определенное разочарование в западной модели жизнеустройства. Значимость этого факта станет особенно очевидной, если учесть, что мировая арена при всей привлекательности западных культурных стереотипов характеризуется конкуренцией или борьбой разных моделей экономической и политической самоорганизации народов и регионов.
В этом контексте особо важное значение имеет тот факт, что ветры глобализации, начавшейся как западный проект, как вестернизация остального мира, постепенно изменяют свое направление. Вряд ли будет преувеличением утверждение, что под сомнение ставится сам западный проект глобализации, теряют доверие заложенные в нем западное (американское) лидерство и ряд ключевых идей, лежавших в основе западной, прежде всего американской, модели капитализма. Другими словами, глобализация постепенно начала претерпевать своего рода инверсию, поскольку все больше отвечает интересам бурно под-
6 Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997. С. 18.
нимающегося Востока. Если раньше Запад только наступал, то в нынешних условиях он вынужден занимать оборонительные позиции. Например, многие страны не знают, как бороться со всевозрастающим потоком китайских дешевых товаров. Здесь, как говорится, бунт остального человечества против Запада принимает форму противодействия соседу, который ведет себя не так, как хотелось бы остальным жителям глобальной деревни.
Дж. Бернстайн, проанализировавший ситуацию, сложившуюся с началом мирового экономического кризиса, пришел к выводу, что «весь самообман по поводу "нового миропорядка" оказался на самом деле фаустовской сделкой между Востоком и Западом. Она (эта сделка — К.Г.) позволила восточным экономикам выбраться из третьего мира на спине западных потребителей и развития инфраструктуры и позволила западным потребителям поддерживать нереальные размеры зарплат и уровень жизни — от Уолл-стрит и Детройта до Штутгарта. Она привела также к неслыханному — со времен Первой мировой войны — сосредоточению богатства среди промышленных и финансовых титанов по всему миру». На основе данных "Washington Post.com" он утверждает, что значительная доля роста корпоративных прибылей Европы и Америки за последнее десятилетие базировалась на накоплении дешевых товаров из Китая и продаже их с наценкой в развитом мире. Этому, в частности, способствовало то, что большая часть китайского экспорта производится не китайскими, а европейскими и другими компаниями. Общая доля экспорта иностранных компаний выросла с 2% в 1985 г. до 60% общего китайского экспорта в 2006 году. Западные компании часто в состоянии продавать потребительские товары в Европе и США со значительно большей прибылью, а западные потребители проедают при этом разницу7. Китай и другие растущие экономики заинтересованы в сохранении экспортных рынков, тем самым помогая индустриально развитым странам пережить кризис. Иначе говоря, они просто вынуждены выручить Запад, оказавшийся в тяжелом положении, путем субсидирования его экономики и потребителей.
Скептики прогнозируют, что кризис несет в себе семена полного краха всей мировой финансовой системы. Возможно, это преувеличение. Но фактом является то, что обнаруживается слабая эффективность или даже неэффективность традиционных путей, форм и средств разрешения проблем, порожденных кризисом, и выхода из него. Как указывал бывший глава ФРС П. Волкер, инвесторы стали слишком часто полагаться на математические модели, которые, как показали нынешние потрясения, оказались абсолютно ненадежными. "Есть искушение использовать множество инструментов рискового управления активами, которые, как показала нынешняя ситуация, оказались недейственны-
7 Bernstein J. Why the East and West Should Switch Roles // Seeking Alpha, November 16, 2008.
ми", — подчеркивал П. Волкер. О сложности ситуации свидетельствует, в частности, наличие множества, зачастую исключающих друг друга версий как о причинах кризиса, так и о путях выхода из него.
Несомненно, кризис приведет к серьезным изменениям в существующей системе. Это, во-первых, легитимация окончания однопо-лярного экономического миропорядка, в важнейших своих параметрах основанного на национальных экономиках евроатлантической зоны (включая Японию, которая, впрочем, рассматривалась как часть Большого Запада). Мировая экономика окончательно превратилась в многополярную систему, поскольку наряду с евроатлантической составляющей в качестве равноправных ее несущих конструкций заявили о себе новые центры экономической мощи в лице Китая, Индии, новых индустриальных стран, России. Во-вторых, легитимация многополярной финансовой системы, в которой наряду с традиционными финансовыми центрами — Нью-Йорком, Лондоном, Парижем и Токио — возникли новые финансовые центры — Гонконг, Шанхай, Сингапур, Мумбай, а в перспективе, возможно, станет и Москва. В-третьих, будет положен конец гегемонии доллара в мировой валютной системе. На смену доллару придет новая мировая валютная система, в которую наряду с долларом скорее всего войдут евро, йена, юань, а в перспективе, возможно, и рубль.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997.
2. Князева Е.Н., Курдюмов С.П.Синергетика как новое мировидение: диалог с Пригожиным // Вопросы философии. 1992. №12.
3. Пригожин И., Стенгерс И.Порядок из хаоса. М., 1988.
4. Bernstein /.Why the East and West Should Switch Roles // Seeking Alpha, November 16, 2008.
5. Gilpin R. War and Change in World Politics. Cambridge, 1981.
6. Rosenau J. Turbulence in world politics. L., 1990.
