17ББК 63.3(2)612,13-282.2
Ю. А. Ильин
ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАСТРОЕНИЯ КРЕСТЬЯН-КРАСНОАРМЕЙЦЕВ К КОНЦУ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (вторая половина 1920 — начало 1921 г.)
Статья раскрывает важную роль крестьян-военнослужащих в блокировке политики правящего режима, направленной на милитаризацию и огосударствление всех сторон жизни российского общества. Приводятся факты противостояния этой части крестьянства коммунистическому режиму. Делается вывод о том, что именно военное крестьянство положило начало распаду социальной базы военного коммунизма, способствовало нарастанию системного кризиса власти в стране.
Ключевые слова: Гражданская война, коммунистический режим, военное крестьянство, противостояние.
The article reveals the important role of peasant soldiers in blocking the policy of the regime aimed at militarization and nationalization of all aspects of life of Russian society. The author provides the facts illustrating this opposition of the peasantry to the Communist regime. It is concluded that it was the Red Army soldiers of peasant origin who started the disintegration process of the social basis of military communism and contributed to the growth of a systemic crisis of power in the country.
Key words: Civil War, the Communist regime, the military, the peasantry, the confrontation.
Во второй половине 1920 г. протестные настроения охватили и ту часть крестьянства, которая была мобилизована и находилась в рядах действующей Красной армии. Сразу оговоримся, что среди крестьян-красноармейцев накал борьбы с советской властью был слабее, чем среди тылового крестьянства. Сказывался возраст мобилизованных: к началу 1921 г. в РККА преобладали военнообязанные младших возрастов призыва — солдаты 20—24 лет. У них еще не было прочных убеждений, стойкой линии поведения. Они легко поддавались воздействию обстановки и среды, заражались специфически армейскими интересами и военной психологией. Не так сильно давила на них и власть земли. Но все же главным фактором сдерживания протеста солдатской массы являлся страх (и не беспочвенно) перед репрессивным аппаратом политического режима. В официальном признании И. И. Вацетис отмечал: «Та дисциплина, которая вводилась и вводится в нашей Красной Армии, основывающаяся на жестоких наказаниях, повела лишь к устрашению и к механическому исполнению приказов...» (цит. по: [10, с. 76]). Атмосфера всеобщего страха и террора в армии была усилена приказом Л. Д. Троцкого от 16 июня 1920 г.: «1. Всякий негодяй, который будет уговаривать к отступлению, дезертир, не выполнивший боевого приказа, будет расстрелян. 2. Всякий солдат, самовольно покинувший боевой пост, будет расстрелян. 3. Всякий, который бросает винтовку или продает хоть часть обмундирования, будет расстрелян...» (цит. по: [8, с. 57]). Согласно данным С. С. Маслова, за четыре года существования советской власти по мотиву «нарушение дисциплины» были расстреляны десятки тысяч солдат [7, с. 162].
© Ильин Ю. А., 2016 2016. Вып. 3 (9). Филология. История. Философия •
И все же недовольство рядовых красноармейцев порядками в армии и тылу прорывалось сквозь рогатки драконовских мер устрашения и террора. Месячные сводки реввоентрибуналов РСФСР о численности военнослужащих действующей армии, приговоренных за преступные деяния к расстрелу, позволяют выявить формы сопротивления красноармейцев правящему режиму и общую тенденцию его роста (но отнюдь не реальные масштабы противостояния советской власти).
Сведения о военнослужащих, приговоренных к расстрелу реввоентрибуналами РСФСР, 1920 г.*
Преступные деяния 17 января — 20 мая 22 мая — 22 июня Сентябрь
Всего 521 600 1206
В том числе:
измена, предательство 72 44 188
неисполнение боевого
приказа 5 15 14
восстания и выступления
частей 23 45 65
контрреволюционные
выступления 30 35 59
дезертирство и саморанения 172 99 160
бандитизм и мародерство 100 273 467
уголовные преступления 53 42 181
Примечание. В июле и августе 1920 г. реввоентрибуналами РСФСР было вынесено соответственно 898 и 1183 смертных приговоров военнослужащим РККА (см.: [8, с. 58]).
В официальных сводках четко выделяются два основных вида правонарушений красноармейцев: уголовные и политические. Их соотношение за июль — сентябрь 1920 г. составляло 1 : 1,5. Данный показатель выведен нами из официальных источников, весьма произвольно интерпретировавших правонарушения военнослужащих. В частности, в сводках приговоренных к расстрелу различаются мотивы обвинения «бандитизм и мародерство» и «уголовные преступления». С уголовными преступлениями все ясно: они всегда имеют место в армии, тем более в условиях расцвета военщины. А вот с бандитизмом дело сложнее, ибо он несет в себе и значительный политический заряд, порожденный порядками в армии и тылу. Поэтому на самом деле в вышеприведенном соотношении доля политических правонарушений была гораздо выше.
Интересна динамика роста военных преступлений по их отдельным видам: в среднем за июнь — сентябрь 1920 г. он составил 200 %, в том числе измена — 327 %, уголовные деяния — 331 %, контрреволюционные выступления частей — 55 %, бандитизм и мародерство — 62 %, дезертирство и саморанения — 71 %.
О чем это говорит? РККА под воздействием ужесточившихся порядков в армии и тылу разрушалась изнутри — политически и морально деградировала. Тревожным симптомом этого для властей было увеличение антисоветских выступлений группового (на 55 %) и индивидуального (на 62—71 %) характера. Приведенная таблица дает приблизительный слепок общей
* Составлено по [3].
тенденции роста негативного отношения красноармейцев к военно-коммунистическому режиму. Истинные масштабы и острота накала в армии сопротивления политике военного коммунизма едва ли поддаются точному учету. Поэтому приходится довольствоваться статистическими данными по дезертирству из РККА (кстати, приговоренные к расстрелу по этой причине составляли до 40 % от их общего числа).
За июнь — середину июля 1920 г. ряды Красной армии покинули почти 110 тыс. человек, т. е. каждый пятый был дезертир. Не изменилось для властей положение к лучшему и в августе — сентябре 1920 г.: по сводкам Центрокомдезертира на места было направленно соответственно 73 821 и 93 040 извещений о дезертирстве из частей [1, д. 281, л. 57, 64, 75; д. 282, л. 9 об., 19].
Под влиянием роста негативных настроений красноармейцев начали складываться элементы армейской организации крестьянской оппозиции коммунистическому режиму. Источники тех лет сообщали, что в марте 1921 г. в одном губернском городе из 15 тыс. солдат гарнизона 6 тыс. человек находились под руководством местной воинской организации и требовали начать восстание. Гражданское же объединение оппозиции считало выступление солдат преждевременным. Тогда делегат от военной организации приехал в Москву за инструкциями. Но и в Москве сложилась аналогичная ситуация. Солдаты местного гарнизона вышли из повиновения, собрались на митинг, избили комиссаров и потребовали демобилизации. Московский Совет их требование спешно удовлетворил (см.: [7, с. 164]).
Во второй половине 1920 г. наиболее массовым и организованным было вооруженное выступление против режима власти IX кавалерийской дивизии под командованием А. С. Сапожкова. Данная часть, оказавшись в районе г. Базулук (Самарская губерния) с целью переформирования, по мнению местных властей, полностью разложилась вследствие стараний ее командного состава. Как тут не вспомнить замечание С. Гусева о том, что ничто так не разлагает части Красной армии, как отступление, продолжительное стояние на месте, отход в тыл на отдых и комплектование (читай — тесное общение красноармейцев с рядовыми крестьянами и рабочими) [2, с. 58—59]. В связи с завершением Гражданской войны таких возможностей для повседневных контактов с населением, ознакомления с его насущными заботами и настроениями у частей РККА было более чем достаточно. Дивизия А. С. Сапожкова, дислоцировавшаяся в селениях Липовка и Ново-Александровка, не могла оставаться в стороне от напряженной политической жизни деревни. Это было невозможно и потому, что ее комплектование шло за счет жителей близлежащих волостей Бузулукского уезда. Сам А. С. Сапожков (бывший эсер и бывший председатель Новоузенского уездного Совета той же губернии) и его окружение лишь идейно-политически оформили выступление своих красноармейцев, постарались придать ему должную организованность.
13 июля 1920 г. собрание комсостава IX кавалерийской дивизии вынесло решение о вооруженном выступлении: «Видя неправильную политику Центра, постановили: немедленно вооруженным восстанием заявить протест и потребовать изменения политики, которая бы действительно велась в интересах бедного населения Республики. Немедленно убрать всех вредных для трудящихся спецов, отпустить всех политических заключенных, за исключением белогвардейцев. Восстановить Советы по программе большевиков, согласно Конституции, но чтобы в Советы входили люди, которые
не эксплуатировали чужого труда и не имели до 1914 г. состояния, превышающего 10 000 рублей. Требуем правильного распределения предметов необходимости среди населения...» 14 июля А. С. Сапожков приказом № 1 переименовал IX кавалерийскую дивизию в «Красную Армию Правды», упразднил в ней институт военных комиссаров и особые отделы. Отдавая должное крестьянскому составу возглавляемой им «армии» и надеясь на массовую поддержку окрестного сельского населения, он заканчивал приказ следующими словами: «.объявить всем красноармейцам, а также населению, что с сего числа разрешается свободная продажа всех нормированных продуктов питания» (цит. по: [11, с. 117—118]).
Своим активным участием крестьянство сразу скорректировало, приземлило программу восставших красноармейцев А. С. Сапожкова до насущных требований единоличной деревни (вольная торговля, разгон районных продовольственных комитетов и «засевших за власть» коммунистов, перевыборы Советов и т. д.). На красном знамени повстанцев, вошедших в Бузулук, было начертано: «Да здравствует соль, долой яйца и масло!» Этим выражалось недовольство продовольственной политикой Советов, и в частности последней разверсткой губернского продкома на масло и яйца (см.: [11, с. 119]). Силы восставших к этому времени составили 2 тыс. сабель, 700 штыков, 4 орудия, 600 снарядов и 8 пулеметов (см.: [11, с. 123]). Крестьяне-красноармейцы являлись социальным ядром восстания, а потенциальных и реальных помощников в осуществлении выдвинутой ими программы на местах было неизмеримо больше. А. С. Сапожков рассылал отряды для расширения района восстания в Самарскую, Саратовскую, Царицынскую, Уральскую и Оренбургскую губернии. И везде там находил единомышленников. Известия о выступлении докатились до границ Башкирской Республики, где ряд ее руководителей (Аскин, Ходзяев и др.) подняли восстание против существовавшего правительства и вместе с вооруженными сторонниками двинулись на соединение с силами А. С. Сапожкова [11, с. 125].
Одним словом, «сапожковщина» была попыткой недовольного военно-политическим режимом крестьянства опереться на армейскую организацию и опытных военных руководителей из своей среды для осуществления идеалов общедемократической революции в стране путем инициирования своеобразного военно-крестьянского мятежа.
Это восстание представляло серьезную опасность для центральных властей. В записке Л. Д. Троцкого, переданной по прямому проводу 28 июля 1920 г. командующему Заволжским военным округом К. А. Авксентьевскому указывалось: «Мятеж Сапожкова должен быть ликвидирован как можно скорее. Виновные сверху донизу должны быть беспощадно наказаны. В подведомственном Вам районе возможны широкие кулацкие восстания. Предупредить их можно только дав незабываемый урок всем элементам, которые прямо или косвенно поддерживали мятеж Сапожкова.» (цит. по: [5, с. 142]). Против «Армии Правды» были стянуты все вооруженные силы Заволжского военного округа, 156-й Московский кавалерийский батальон, курсанты военных школ и училищ из разных регионов страны, всего 15 тыс. человек (см.: [9]). Имея против себя в несколько раз численно превосходящего противника, А. С. Сапожкову удавалось искусно маневрировать, совершить многоверстный переход из Самарской в Астраханскую губернию. Он надеялся на помощь сочувствовавших ему крестьян и воинских частей Северного Казахстана, Верхнего Дона, Нижнего и Среднего Поволжья. 8 сентября 1920 г.
его отряды были окружены в районе озера Бак-Баул (Астраханская губерния) и после продолжительного боя рассеяны. Сам А. С. Сапожков был убит в бою. Позднее перед судом Самарского ревтрибунала предстали 2 тыс. уцелевших участников данного выступления, из них к расстрелу были приговорены 115 человек (см.: [11, с. 151]).
Поражение «Армии Правды» явилось большой потерей для повстанческого движения крестьян рубежа 1920 и 1921 гг. и не только потому, что А. С. Сапожков был их талантливым вожаком и известной личностью в Красной армии. С ликвидацией «сапожковщины» исчезла возможность активного задействования частей РККА в антикоммунистическом движении крестьян страны (армейский вариант крестьянской войны против режима и его военно-коммунистической политики). Но гибель «армии» Сапожкова все же не была напрасной: ее упорное сопротивление позволило выиграть у режима время, необходимое для развертывания крестьянского варианта войны класса сельских товаропроизводителей (с весомыми элементами армейской организации) против коммунистических властей в европейской и азиатской частях России (Тамбовская, Пензенская, Саратовская губернии, Урал, Северный Казахстан, Сибирь, Алтай).
Своеобразной переходной формой от армейского к крестьянскому варианту войны сельских товаропроизводителей стали выступления отдельных мелких воинских частей и даже групп красноармейцев, подхваченные затем широкими крестьянскими массами на рубеже 1920 и 1921 гг. Из их ряда выделим восстание солдат из караульного батальона в Усть-Медведецком округе Донской области, поднятое Вакулиным и Поповым во второй половине 1920 г. Оно перекинулось в уезды Саратовской губернии. Именно здесь в январе — марте 1921 г. достигло своего пика вооруженное противостояние крестьян Поволжья с властями. Восставшие шли под лозунгами: «Да здравствует Советская власть без коммунистов и комиссаров!», «Да здравствует свободный народ и свободная торговля!», «За организацию крестьянских союзов и диктатуру деревни!» Им удалось захватить г. Хвалынск Саратовской губернии. Здесь руководители восстания провозгласили декларацию «Временного революционного Совета пяти и командующего войсками». В ней объявлялось, что «диктатура пролетариата, три года разорявшая Россию, отменяется и вся полнота власти передается самому народу без всяких подразделений на классы и партии». В декларации указывалось на необходимость «бороться с насильниками комиссарами, спекулировавшими на коммунизме», а также не признавать «принудительную государственную коммуну». Политические партии, кроме монархистов и черносотенцев, провозглашались «новой революционной властью». Их деятельность, правда, ограничивалась парламентской областью: «Посягательство партии на захват государственной власти будет считаться узурпацией и пресекаться самым беспощадным образом...» (цит. по: [5, с. 145]).
Декларация призывала создавать на местах органы повстанческой власти — «Советы пяти» в волостях, станицах и селениях, где численность проживающих превышала 2 тыс. человек, и «Советы трех» в поселениях с меньшим числом жителей. Устанавливалась свободная торговля как «переходная ступень к социалистической кооперации», отменялись государственные монополии на продовольственные и промышленные изделия. Признавалась мелкая частная собственность в городе и деревне. Новая власть объявляла войну «крупному капитализму, допуская концентрацию капитала и земель
в руках артельных и кооперативных организаций» и сообщала о намерениях «завести самые близкие отношения с демократической Россией, Европой и Америкой» (цит. по: [там же]).
Для военных властей негативные последствия «сапожковщины» проявились не столько в отдельных вспышках недовольства среди красноармейцев (Первая конная армия, кавалерийская бригада Котовского, гарнизоны Смоленска и Москвы), сколько в росте их сочувствия вооруженной борьбе крестьянской оппозиции. Лояльность армейцев к восставшим выражалась и прямо, и косвенно. Один из командиров дивизии (декабрь 1920 г.) жаловался своему начальству: части, посылаемые на усмирение А. Антонова, «уходят как в яму: они или разбегаются, или переходят к повстанцам, или, вследствие плохого повиновения, легко выбиваются» (цит. по: [7, с. 163]). В марте 1921 г. ввиду неблагонадежности армейских частей Москвы и Петрограда власти вынуждены были обезоружить войска и запереть их в казармах (см.: [7, с. 163—164]).
Но главное испытание для военно-коммунистического режима, подготовленное «сапожковщиной», началось в ходе демобилизации РККА. 11 декабря 1920 г. приказом РВС республики было отправлено в бессрочный отпуск 26 (из наличных 46) старших возрастов состава Красной армии (красноармейцы 1860—1885 гг. рождения), что позволило к 1 января 1921 г. сократить ее численность на 1 млн человек [4, с. 210].
На фоне социально-экономических бедствий деревни, особенно тяжелого положения семей красноармейцев демобилизация подтолкнула бывших фронтовиков к активным действиям против властей. Демобилизованные крестьяне «подпитывали» повстанческое движение в деревне, придавали последнему черты упорства, ожесточенности и массовости. Наконец, в регионах, уже охваченных огнем крестьянских восстаний, демобилизация красноармейцев лишь способствовала усилению военной конфронтации крестьянства и Советской власти. Таким регионом Европейской России стала Тамбовская губерния с сопредельными уездами Воронежской, Рязанской, Пензенской, Саратовской губерний и Донской области. В. И. Ленин официально признал это на X съезде партии (март 1921 г.). Он считал, что именно в демобилизации и связанных с нею трудностях надо искать причину и истоки вспышки бандитизма в стране. В демобилизации он видел «источники целого ряда кризисов: и хозяйственного, и социального, и политического»: она вызвала «что-то среднее между войной и миром», она дала массовый повстанческий «элемент» противникам режима [6, с. 9—10].
Так военное крестьянство отреагировало на вступление страны в высшую фазу развития политики военного коммунизма. Как в 1917 г. «крестьянский Сентябрь» (аграрная революция под предводительством эсеров) предшествовал «пролетарскому Октябрю» (политический переворот, инициированный партией большевиков в обеих столицах), так на рубеже 1920 и 1921 гг. повстанческое движение в армии и деревне (народно-демократическая революция на беспартийной платформе) предшествовало антикоммунистическому выступлению на флоте (Кронштадт) и рабочих Петрограда (всеобщая политическая забастовка на предприятиях города) в феврале — марте 1921 г. Все это свидетельствовало о том, что правящий режим терял поддержку в войсках, рушилась социальная база власти, начался дрейф армии и флота в сторону поддержки недовольного военным коммунизмом населения страны, и в первую очередь крестьянства.
Библиографический список
1. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 130. Оп. 4.
2. Гусев С. Гражданская война и Красная Армия. М. ; Л. : Госиздат, 1925.
3. Известия. 1920. 29 мая, 16 июля, 17 сентября.
4. Кляцкин С. М. На защите Октября. М. : Наука, 1965. 476 с.
5. Кондрашин В. В. Крестьянские движения в Поволжье в 1919—1921 гг. М. ; Тамбов : Янус-К, 1998. 544 с.
6. Ленин В. И. Полное собрание сочинений. М. : Политиздат, 1970. Т. 43. 586 с.
7. Маслов С. С. Россия после четырех лет революции. Париж : Рус. печать, 1922. Ч. 1—2. 210 с.
8. Мельгунов С. П. Красный террор в России. 4-е изд. Нью-Йорк : Brandy, 1989. 203 с.
9. Осипова Т. В. Обманутый класс : (о крестьянских восстаниях против Советской власти) // Родина. 1990. № 10. С. 24—25.
10. Пайпс Р. Россия при большевиках. М. : Рос. полит. энцикл., 1997. 672 с.
11. Троцкий В. В., Демидов А. Д. 1920 г. в Средневолжском крае. М. ; Самара : Сред.-Волж. краев. изд-во, 1934. 285 с.
ББК 79.33(2)613
А. С. Князев, Е. А. Флейман
ИВАНОВО-ВОЗНЕСЕНСКОЕ ГУБЕРНСКОЕ АРХИВНОЕ БЮРО 1920—1924 гг.: ОТ БЕСПОРЯДОЧНОЙ СМЕНЫ КАДРОВ К ПОСТОЯННОМУ СОСТАВУ
Статья посвящена одной из самых распространенных проблем архивной сети РСФСР в 1918—1924 гг. — нехватка личного состава. Рассмотрены разнообразные попытки решить данный вопрос на примере одного из архивных бюро Верхнего Поволжья — Иваново-Вознесенского губернского архивного бюро.
Ключевые слова: архивы, личный состав, губернское архивное бюро, Государственный архив Ивановской области.
The article is devoted to one of the most common problems of the RSFSR archival network in 1918—1924 — lack of personnel. We consider a variety of attempts to solve this issue basing on the example of one of the archives of the Upper Volga region — Ivanovo-Voznesensky provincial archival bureau.
Key words: archives, personnel, provincial archival bureau, State Archive of the Ivanovo region.
В обстановке Гражданской войны перед страной вставали новые задачи государственного и хозяйственного строительства. Сложившиеся условия требовали иных организационных форм и методов работы во всех областях. Нужны были изменения и в организации управления архивами с тем, чтобы обеспечить использование документов в практических и научных целях.
© Князев А. С., Флейман Е. А., 2016 2016. Вып. 3 (9). Филология. История. Философия •
